Пламенеющие Небеса. Книга Вторая. По ту сторону Нерушимых

      По залу, бальному, плыла тихая, плавная приятная музыка, смеялись и беседовали гости – нарядные дамы и господа, прибывшие поздравить юного наследника престола. В том числе были работники миссии из Вагриса и младший брат короля с супругой, прибывшие в Дариан с визитом и, в этом году, к дню именин внука. Были среди приглашённых и наставники сына в науках, ратном деле и новый наставник магии, перенявший часть уроков у Алеандры, и ряд важных солидных господ, не пригласить которых я себе позволить не мог (а они не могли отклонить приглашение), и Марун Сайгу, с которым у Тио, как и ещё с рядом гостей, были весьма неплохие отношения. Впрочем, были среди гостей и юные леди и господа примерно его возраста и немного старше – многие прибыли семьями.       Тио, необыкновенно для него весёлый и нарядный, сновал среди собравшихся, беседовал, улыбался и даже потанцевал пару раз с юными гостьями, хотя и он, и девочки при этом начинали розоветь. А вот я разыскал взглядом тонкие черты молодого девичьего лица, в обрамлении длинных волос, распущенных, собранных серебряным обручем. Когда–то давно мне доводилось видеть её с подобной прической, тоже на балу – по случаю некоего оринэйского праздника, на который мы с отцом умудрились попасть. Тогда принцессе Алеандре было лет семь… С того дня миновало примерно четырнадцать лет и очень многое в Бартиандре изменилось – в частности, теперь она, наследница престола Оринэи, жила в Никтоварилье, получив политическое убежище, стала моей невестой и готовилась к венчанию. Но оставалось до него ещё как–то… Слишком много времени.       Отвлекаясь от общавшейся с Илардой и Элиа девушки, уголки губ которой тронула едва заметная улыбка, я взглянул на Тио, что–то быстро и негромко обсуждавшего с Бэнджамином, внимательно слушавшим. Самир искоса посматривал на Алеандру, согласно кивая. И я мог бы поклясться, что в глазах его мелькнули коварные искорки – словно в детстве, когда он любил беззлобно подшучивать над друзьями. Правда вот, в силу работы ему, когда мы выросли, чаще приходилось устраивать совсем другие, куда более страшные сюрпризы. Фон мыслей обоих затенили чары Фэрта, кивнувшего Тио в последний раз и направившегося ко мне, покуда Тионий принялся что–то пояснять музыкантам. Понравилась моя идея вчерашним вечером и решил её претворить в жизнь? Впрочем… Я бы тоже с удовольствием насладился её голосом.       – Желание услышать голос амари Алеандры, представляется мне, возобладало, сир? – едва заметно выгнулись в ехидной улыбке тонкие губы самира. – Иногда ваше коварство удивляет меня.       – Никакого коварства тут нет, я лишь упомянул ему вчера, когда мы с ним вечером разговаривали, что Андри красиво поёт и я бы с удовольствием её сегодня послушал, – отозвался я. Минувший вечер удалось полностью посвятить Тио, мы гуляли и много разговаривали, в том числе и об этом. Но просить её на самом деле я не собирался. А вот малыш, кажется, решил иначе.       – Уверен, она не откажет юному принцу в столь невинной просьбе в такой прекрасный день, – ехидно улыбнулся уголками губ самир. – И я буду рад составить леди компанию в её выполнении, — вот как. Дуэт? Впрочем, мысль эта и правда была неплоха, хотя послушать пение Волчонка мне не доводилось уже давненько. Особенно, если не считать разного рода похабные мотивчики на мужских посиделках в узком кругу. Но сейчас, изобразив что–то вроде глубокого кивка и поправив рукава чёрного с зелёным, в цветах собственного рода, камзола (одет он был, ввиду повода для торжества, не в привычную форму), Волчонок с самым серьёзным видом взглянул на Андри. Даже слишком, слегка нарочито, серьёзно–пафосным.       – С удовольствием вас послушаю, – взгляд вновь скользнул по гостям к молодой девушке в довольно скромном, для её истинного титула и герцогского, который она получила уже здесь, принимая подданство, чёрно–зелёном платье с вышитой растительными мотивами свободной юбкой. Украшений на девушке тоже почти не было, не считая серег и браслета, знаменовавшего помолвку, как не было и пудры и прочих дамских штучек, разве что чуть подчеркнуты и без того густые ресницы. И отчего–то при этом на фоне иных дам она казалась очень, по–настоящему красивой. К ней успел подойти Тио, что–то обсудив, и бледные щёки слегка окрасились розовым, но Андри согласно кивнула, всё же.       – А сейчас, – неожиданно громко раздался голос мальчика. – Герцог Фэрт и леди Алеандра, по моей просьбе, исполнят балладу о любви Алеандры и Санджая, что послужит подарком всем нам. Попрошу всеобщего внимания, – разговоры и правда начали стихать, и на девушку устремились любопытные взгляды. Правда, парочка мыслей от столичных незамужних красоток, о том, что она дурнушка и они бы на её месте смотрелись лучше (и, разумеется, не в роли наставницы Тио или той, кто сейчас должен был петь), промелькнуть успели.       Волчонок, бросив мимолетный взгляд на Элиа, прошёл ближе к Алеандре, словно предупреждая попытку, судя по слегка подобранному подолу, той встать, и остановился у диванчика, на котором сидела оринэйка. Андри, попросив пару минуток, чтобы собраться, отпила немного воды из заботливо поднесенного служанкой бокала, прочистила горло, и слегка смущенно кивнула музыкантам и самиру.       Разговоры стихли окончательно, когда в притихшем зале полилась завораживающая мелодия арфы, потом присоединились к ней флейты и нежный, мелодичный голос, как когда–то, в дороге к Дариану, в Высоком Холме, приковывая внимание к его обладательнице. Изумрудные глаза слегка сияли в солнечном свете, взгляд направлен был на Тио, и на губах мелькала тёплая, почти по–матерински нежная улыбка.       Андри пела вступительную часть, от лица обитательницы одного из «светлых королевств», существовавшего тысячи лет назад, Целительницы, скромной девушке из народа, Алеандры. Та собирала травы и ягоды, готовила отвары, занималась в своем тихом мирном уголке врачеванием, пока не появились темные, суровые, стремившиеся расширить свои владения тогдашние дарианцы, наши далекие уже предки. Захватили крошечное мирное королевство, а юная Целительница попала в плен. В лапы младшего сына короля, продолжателя его захватнических дел, Покоряющего Кровь, принца Санджая.       Голос самира, удивительно гармонично, для отсутствия репетиций, присоединившийся к её, когда дошло до появления в истории родича моих далеких предков, и далекого предка династии великого Марилуса Орина, звучал совершенно отлично от тех его шуточных и любовных песенок, что Волчонок частенько распевал во время нашей бесшабашной юности. Ни залихватской бравады, ни игривости не было в нём. Напротив, звучал он серьёзно, глубоко, и наполняли слова о гордой, несломленной духом незнакомке, отказывавшейся от еды и обличавшей «кровожадного принца», нежность и какая–то смутно знакомая тайная, вросшая в душу и сердце тоска… Тоска эта, понимал и я, и кивнувшие мне Ладар и Иларда, тоже стояла здесь, не сводя засеребрившихся от слёз глаз с высокого, статного мужчины.       А баллада всё лилась, повествуя о том, как пленница королевского сына, его волей, увидела и обычных, мирных дарианцев, детей, молодых женщин, стариков, посетила лекарские палаты и постепенно начинала видеть в них таких же, как и на ее родине, людей, с их чаяниями, радостями и печалями. И, тем временем, собственными стойкостью, гордостью, разговорами заставляла Санджая задуматься о его уже поступках, целях, победах и их цене…       И именно там, на стыке двух разных миров, двух совершенно различных, но бесконечно схожих культур и обществ, вспыхнули между молодой рабыней и младшим из трех принцем искорки великого чувства, воспеваемого творцами (и не только) всех времён и стран. Однако вернувшиеся из очередной победоносной кампании отец и старший брат Санджая чувств этих не оценили, велели было бросить мятежную волшебницу в подземелья, а на самом деле и вовсе избавиться от неё, и, с помощью матери и среднего брата, сочувствовавших влюблённым, последние бежали, к тому же, узнав, что поклонялись король и наследник его злому, иномировому существу, или сущности, что Тигром себя именовала. И настолько поклонялись, что войны вели под его девизами, жертвы приносили и могущественные источники магии, Творцами дарованные, для него изменить мысль питали…       Далеко пришлось бежать бывшему принцу и Целительнице на новом их пути, венчавшись тайно в землях, где ныне висели гербы Дукона, в поисках союзников и помощи, привёл их путь и в Файэти, что тогда уже науками, чарами и тайнами своими слыл, и там и нашли они нового друга и верного спутника, и науров, что на пути их им покровительствовали и наставляли…       Разумеется, многое, в основном о сражениях и кознях отца и брата, что разыскивали бунтаря и его «девку», баллада опускала, больше сосредотачиваясь на любви и преградах для неё, и сюжет этот я слышал и видел многократно в самых разнообразных его версиях, но именно сейчас отчего–то хотелось слушать и слушать, впитывая каждое слово. И, возможно, где–то в самой глубине собственной натуры, примеряя на себя.       Однако история неминуемо подошла к тому, как, пряча артефакты божественные от отца и свёкра, вернувшись на земли «тёмных», столкнулись супруги со старшим братом Санджая, верным продолжателем дел отца, и тот, притворившись сперва, что передумал и союзник им, смертельно ранил молодую волшебницу в отсутствие Санджая. Последний, вернувшись и обнаружив возлюбленную убитой, в рассказы брата о наёмниках отца не поверил, и завязалась между ними схватка, в результате которой серьёзное ранение получили оба, и, осознавая, что жизнь его кончена, проклял принц и отца, и брата, и род последнего. От проклятья ли, или иная тому причина была, но брат ненадолго пережил своих жертв, успев лишь сообщить, что убил обоих, но Стражи найти не сумел, и, месяца не прошло, как и отец ушёл за сыновьями своими, а на трон взошёл волею наурьей единственный в живых оставшийся принц…       Друг же убиенных Алеандры и Санджая, Бэндайго, забрал новорожденную дочь их, которую злодей убить не успел, вернулся в Файэти, завершив миссию Санджая и Алеандры, вырастил Эолайю и написал о путешествиях их и чете супружеской бесценную книгу, из которой о любви и самопожертвовании Вечных Спутников Барлы миру известно и стало…       На этом, закончив, исполнители поклонились, вновь послышались шёпотки, обсуждавшие и саму историю и тех, кто сейчас пел, в мыслях дам мелькнула и несусветная глупость, что между Андри и Бэном было что–то нечисто, и это при помолвке аж с целым мной! Хотя на деле–то при всей чувственности голосов, переглядках и даже том, что на моменте кульминации они взялись за руки, в этих взглядах и улыбках не было чего–то совсем неуловимого, но очень важного, что сделало бы балладу в сотни раз сильнее и проникновеннее.       – Очень красиво и гармонично, но любви нет, и это чувствуется, – заметила бабушка, незаметно успевшая подойти ко мне. – Дружба, симпатия, привязанность и понимание сквозят, но любви нет. Он на её месте видит другую, и взгляд о том говорит, посмотри, украдкой скользил на Эль и обратно… Да и девочка слова эти к другому совсем обращала, сердце девичье не обманешь, оно вперёд ума чувствует… – бабушка лукаво взглянула на меня. – А ей и уму долго рассуждать уже не надо, – если это всё слышала сейчас Андри, наверняка густо краснела бы. Да и я сам бы не мог наверняка охарактеризовать отношения между нами, что очевидно не были дружескими, и уж точно перешли грань исключительно союзнических. Но, возможно, именовать их любовью было ещё преждевременно. Хотя, где именно пролегает то, что отделяет любовь от влюблённости, дружбы или страсти, – вопрос, над которым рассуждало и продолжает рассуждать не одно поколение мыслителей. – Вы, Ваше Величество, правильно поступили, такой голос молчать не должен.       – Императрица Карса, но…       – Я вырастила вас с самых первых лет вашей жизни, мой Император. Мне ли вас не знать, – ещё лукавее улыбнулась бабушка.       

      ***

             Воспользовавшись очередной порцией танцев и тем, что Тионий, пригласив Илли, отправился к прочим парам в центре залы, я, наконец, уделив ряду гостей должное внимание, подсел к девушке, с порозовевшими из–за негаданного выступления щеками, что сидела с бокалом вина и сладостями на тарелке, наблюдая за остальными гостями. Правда, меня опередили бабушка и дедушка Тио, с милыми улыбками беседовавшие с оринэйкой. Та изображала в ответ улыбку не менее любезную, правда взгляд её при этом выглядел несколько опешившим и скользил по зале, словно в поисках возможности улизнуть от этой беседы. И, отметив это, я чуть помедлил, улавливая в их мыслях суть разговора. Выяснилась та весьма быстро, и не сказать, чтобы слишком меня порадовала – матушка Лайнэри тщилась понять, чем таким привлекла меня эта невзрачная девица, к тому же после своего «путешествия» наверняка с множеством шрамов и прочих «уродств».       Но она это делала хотя бы молча, а вот отец Лай и вовсе уже успел посетовать Алеандре на тему договорных политических браков, разницу в возрасте и её столь трудную для столь юной леди судьбу… Ал, отвечавшая общими вежливыми фразами, явно стараясь не провоцировать конфликт, порядком от таких разговоров опешила и пыталась сообразить, как ей на подобное реагировать…       – Милая, ты пела чудесно, я всегда слушаю твой голос с огромным удовольствием, – заметил я, пройдя ближе и обрывая очередную «поддерживающую» реплику родителей покойной супруги.       – Я никогда не училась петь и слышать столь высокий отзыв мне лестно, но не уверена, что я того заслуживаю. Если бы не Гранд–Мастер Фэрт, я бы, вероятно не справилась, просьба была неожиданной…       – Однако, на мой взгляд, получилось великолепно и очень проникновенно. Не правда ли? – поприветствовать я их успел ещё в самом начале вечера, потому сейчас нарочито торжественно приветствовал женщину наклоном головы, а затем и её мужа. Те, стараясь не сделать лица кислыми, подтвердили не менее общими фразами, чем Алеандра немногим ранее.       – А мы как раз имели счастье познакомится с будущей Императрицей, о которой весьма наслышаны дома и в гостеприимной Империи, – выдавила дама, благоухавшая чем–то сладким и цветочным. – Однако, право, я не слышала, что нынче правила хорошего тона в Никтоварилье дозволяют оставаться сидеть при появлении государя на подобных торжествах, – сама она, стоило отдать должное, при моём появлении поднялась в полном соответствии с правилами этикета. Оринэйка же слегка на это побледнела и даже снова попыталась приподняться, однако мягкое прикосновение к плечу удержало её на месте.       – Вы, вероятно, не слышали, что леди совсем недавно была ранена харом, защищая Его Высочество. Хотя удивлён, что Тионий не рассказал вам об отваге его наставницы, он весьма её ценит и любит, – парочка обменялась взглядами, скулы дамы под пышной причёской слегка заалели.       На самом деле, разумеется, Тио это сделал ещё при первой с ними встрече несколько дней назад и наверняка успел уже неоднократно повторить. Но вот замечание, что будущую мачеху он любит, явно задевало, поскольку к матери его подобное отнести было нельзя. Тио, конечно, интересовался ей в раннем детстве, но объяснения, что мама болела и ушла в чертоги Барлы, со временем принял как данность, и, казалось иногда, уже не слишком задумывался на предмет её возможного наличия в нашей жизни. Впрочем, помнить Лайнэри он никак и не мог, а слухи до него наверняка доходили и он становился всё старше для того, чтобы начинать их понимать…       – И, полагаю, в свете своей отваги и полученной раны, леди может себе позволить эту маленькую вольность. Разве нет?       – Разумеется, – кивнула матушка Лай.       – К тому же, в такой светлый день разве стоит тратить время на подобные глупости, вместо возможности повидаться с единственным внуком? Тем более, когда возможность сия так редка и так зыбка… – на сей раз оба источника остроумия осеклись, подобрались и слегка побледнели, мгновенно уловив скрытый тонкий намёк. И откланялись, внезапно обнаружив для себя необходимость и тягу к иным светским беседам. Андри, проводив их самым любезным образом, выдохнула с облегчением, когда я присел рядом, взяв с подноса служанки кубок с вином.       – Признаюсь, не так я себе представляла сие знакомство и светские беседы.       – Ну как же, ты же покушаешься на роль, которая драгоценной Лайнэри так и не досталось, потому что она слишком заранее решила приобщиться к вольным наслаждениям, – хмыкнул я. – Хотя, знаешь, в целом никогда не любил подобные мероприятия. Балы бывают подчас невероятно тягостными и скучными. И кажутся бесконечными. Но отказать сыну в желании устроить праздник не мог – прошлый его День Именин прошел в моё отсутствие, – мы как раз именно тогда уехали на аудиенцию у науров. Ведь год минул…       – А я всегда любила праздники – они дают возможность увидеть многих друзей и знакомых, с которыми не всегда удается встретиться в обыденной жизни, – отозвалась принцесса Оринэи. – К тому же, Илли очень постаралась, и это интересный и тёплый праздник, я даже могла бы заметить, что скорее дружеский, нежели формальный.       – Обычно устройство балов и приёмов ложится на Иларду. Я не слишком хорошо разбираюсь в подобных вопросах и полностью доверяю её решениям. Покуда мы получали лишь самые положительные отклики от наших гостей.       – У нас в семье балами и приёмами занималась тётушка – отец всегда был поглощен множеством иных вопросов, а мама больше любила общаться с людьми на балах, а не устраивать их. Я же часто их посещала, но была скорее гостем, – губы тронула светлая искренняя улыбка. И почему–то на минуту вспомнился тот бал много лет назад, когда она была наравне со взрослыми гостями до глубокого вечера, и танцевала с Аландом, моим отцом и тем парнем, сыном тайного советника, коего позже я лично освободил из лап захватчиков. Фэрном Шауру. И мной…       – Мне доводилось бывать на балах в Оринэе, они проходили в очень дружеской обстановке, – кивнул я. – Мы бывали там с визитами, когда шли переговоры. Частично ты это, должно быть, уже помнишь, – Андри согласно кивнула.       – Но я больше любила весьма закрытые, подобные нынешнему, для узкого круга. Мы часто устраивали их приближёнными к народным праздникам – с народными танцами, играми и песнями. Папа часто просил меня спеть, но чаще всего я заставляла его петь вместе со мной. Я была очень коварной дочерью…       – Народный стиль? – мне приходилось слышать о подобных традициях у оринэйских правителей, но вот лично побывать на таком не довелось. – Это весьма любопытная идея, но мы никогда не устраивали подобных вечеров… Пожалуй, я подам принцессе такую мысль.       – Что касается больших балов, мне доводилось бывать на них в трёх странах, и они всегда были очень схожи.       – Оринэя…       – Рокканд и Империя. В Минауре балы не устраивали, только иногда вечера танцев для учеников Школы, под очень строгим надзором Наставников. Обычно я их и вовсе не посещала – они были ужасно скучными, я предпочитала воспользоваться одиночеством и почитать или погулять в парке при Школе.       – Мне довелось посетить множество празднований в множестве стран, и, пожалуй… Самыми странными и необычными были сархарские. – Кивнул я.       – Необычными? – заинтересовалась Алеандра. – Мы в Сархаре были с иной целью, я только помню странные фрукты, рыжих тигров и как мы мучились в первый раз с саюджи.       – Ты ведь поняла, что мужчины и женщины там не проводят праздники вместе, исключая некоторые? – улыбнулся я.       – Да, разумеется.       – На балах дамы собирались в одной зале, а мужчины – в другой. Для наших стран это необычно.       – Но мне приходилось слышать, – возразила девушка, – что там случаются и те, где мужчины и женщины вместе…       — Это касается немногих Каоров, тех, кто отступает от традиций. Обычно же там весьма строгие правила… Нарушаются они только в отдельные дни свадебных ритуалов. К слову, мне всегда очень нравилось в Оринэе – ваши города были чистые, красивые, множество лугов и лесов. Особенно Ракверим и Ориус.       – Ориус именно что был, к сожалению. – В уголках глаз блеснули слёзы. – А я помню, многие считали странным, что в городе запрещены были более высокие здания, чем Храм и Дворец.       — Это придавало определённый шарм, – улыбнулся я. – Помнится, во дворце было три этажа.       – Мои покои были на третьем, в Восточном крыле. Совсем рядом с отцом. А напротив меня жила мама… Я часто убегала – под окном росли высокие деревья, и я, обычно с помощью лучшего друга, спускалась по ним в парк и удирала из дворца.       – И как реагировал Аланд? – полюбопытствовал я.       – Мне разрешали летом спать с открытыми окнами… – усмехнулась она. – Думаю, это может послужить ответом.       – Ему побеги нравились или он не знал? – поддел я.       – Они ему нравились… Что же касается Сархара – мы были очень им восхищены, но у нас были иные цели – мы…       – Шли в Таунак, – кивнул я, опуская часть с тем, как она оказалась в Басскарде. – К слову, удивительный факт – в Сархаре мало последователей Алого Тигра, хотя он близок к Саммир–Эа, ставшему источником этой веры среди смертных рас. И в Минауре, почти под носом науров, их куда больше.       – Ряд Каоров последовал этим путём, и этого достаточно, – повела хрупкими плечами девушка. Заиграл очередной танец, и Андри прислушалась, едва заметно заулыбавшись. – Знакомая мелодия…       – Один из старейших танцев в Империи, традиционный, – улыбнулся я, наткнувшись на прищурившиеся глаза.       – У нас был такой же!       – Вполне возможно, заимствованный у Никтоварилианской…       – Не думаю, – во взгляде оринэйки мелькнула возмущённая искорка, в какой–то мере почти позабавившая. – Это вы у нас украли!       – В таком случае он, верно, международный… – на этом мнении мы и сошлись, понаблюдав за кружившимися в центре зала парами. И, когда последние ноты стихли, решил немного поозорничать, и, словно невзначай, провёл рукой по девичьему бедру. Алеандра порозовела сильнее, шикнув, что мы в людном месте и это неприлично. Я, изображая самое искреннее раскаяние, убрал было руку, принимая благообразный вид, когда оринэйка, с невинно–коварным выражением лица и прикрытыми мыслями ответила мне таким же жестом, заставив оглянуться, чтобы убедиться, что нас и правда за этими «игрищами» никто не заметил, особенно Тио и бабушка…