Пламенеющие Небеса. Книга Вторая. По ту сторону Нерушимых

      Я порядком сомневалась, стараясь внешне не выдать этого насмерть перепуганному владельцу замка и его жене, вцеплявшейся в мою руку со слезными мольбами спасти ее маленького, что сумею помочь, не имея достаточного опыта в принятии родов в целом, и с осложнениями тем более. Я лишь трижды, быть может, четыре раза присутствовала, когда роды принимала Сарина, и однажды нам попался очень сложный случай. Сарина, проявляя чудеса выдержки и поистине неимоверные усилия, одновременно спасала мать – боли были таковы, хотя я чувствовала лишь отголосок, что уже одни они могли унести жизнь страдалицы, и успела сохранить жизнь мальчика…       Тогда схватки очень сильно затянулись уже к моменту нашего прибытия, а малыш лежал неправильно, да еще и был слишком крупным. И к моменту, когда моя наставница, разобравшись в ситуации, решилась на операцию, предварительно обезболив измученную роженицу, ребенок практически задохнулся…       В тот день для четырнадцатилетней меня, с огромным трудом выносившей все, что происходило, – я несколько раз убегала успокоиться и выплакаться, – Наставница стала героиней… Мне довелось пару раз принимать роды и самой, но они протекали сравнительно легко – насколько легко вообще может протекать подобное действо, и с таким я без поддержки опытного Целителя ранее не сталкивалась. Лекари, умудренные опытом мужчины, оказали огромную помощь, трудясь наравне со мной и даже больше, хотя, по их словам, помощь Целителя в этом случае была нужна. Пришлось, в частности, самим разворачивать малыша и делать разрезы, чтобы облегчить появление на свет…       Руки дрожали, в горле все рос и рос ком страха, душераздирающие крики герцогини, страдавшей от почти нестерпимых болей, что остро передавалось и мне, переживавшей все, в облегченном варианте, вместе с ней, звенели в ушах, и, казалось, мир за стенами покоев, где находились несколько служанок, два убеленных сединами лекаря, герцогиня, ее муж, сжимавший ее руку, и я, канул куда–то прочь, останавливая само время, и наконец я, сама едва не разрыдавшись от облегчения, прижала к груди крошечное, окровавленное, еще пару минут назад рисковавшее даже не родиться создание, наплевав на платье, на то, что кругом были люди, уже скорее чувствуя, чем читая даром, что пищавший, плакавший на моих руках комочек, новорожденная герцогиня Нами, первый вдох в своей жизни сделавшая сама, без моей помощи, что уже было немало, жива…       – Это девочка, – теплые слезы покатились по щекам, когда я, передавая малышку лекарю, чтобы искупать, взглянула на посеревшего герцога и едва приподнявшуюся на подушках новоявленную мать.       – Вы… Я не знаю, как вас благодарить, вы трое… – мужчина растерянно оглядывал нас. – Я…       – Мы только сделали то, что могли. Матерь Барла была милосердна, – почтительно поклонился лекарь, стоявший рядом со мной. – Большое счастье, что в замке находилась Целитель, без нее, опасаюсь, мы не сумели бы спасти обеих. Принцесса Алеандра, не сочтите за лесть, но вы очень юны, и, смею предположить, сила вашего дара велика – Целителю чаще нужен огромный опыт, чтобы одолеть так близко подступившую смерть.       – Диада была милостива, – скромно улыбнулась я, вновь осторожно перенимая младенца, уже бережно завернутого в одеяло, из рук лекаря. – Я сделала только то, что умею, и не совершила никакого чуда…       – Я не могу предлагать плату, я знаю, что Целители не приемлют материальных благ как награду за труд, и не желаю оскорбить вашу честь, – заметил облегченно задышавший, просиявший герцог, бережно погладив руку жены и принимая у меня дочь. – Небесные духи, как она прелестна, – выдохнул мужчина, сейчас, в эти счастливые, трогательные и все еще напряженные минуты растерявший весь напускной дворянский лоск. – Но, если мы можем как–то отблагодарить, Ваше Высочество, сделаем все, что пожелаете…       – Просто оставайтесь столь же чудесной, благородной семьей, – улыбнулась я. – Вы и ваша супруга – живой пример любви и заботы, которой становится так мало в наши дни, и это уже служит достаточной оплатой любых моих стараний.       – Мы назовем нашу малышку в вашу честь, – слабо улыбнулась в ответ герцогиня, красивая темноволосая темноглазая женщина. – Это будет малой толикой моей благодарности вам, и навсегда увековечит ваше доброе дело в нашей семье. Вы удивительно доброжелательны, Ваше Высочество, и удивительно милосердны. Нечасто судьба позволяет встретить того, чье сердце полно тепла, и для нашей семьи встреча с вами – величайшая милость.       – Я лишь делаю то, что мне завещали мудрейшие из тех, кого я знаю, – отозвалась я. – Не более того. Не преувеличивайте мои заслуги. Отец Трингул наделил меня даром, и я использую его, помогая тем, кому в силах помочь.       – Говорят, Целители обладают большой душой, – задумчиво заметил лекарь, прибывший из Лекарского дома Брилльджа. – Я не знал, верно ли это, но Вы, принцесса, если позволите, подтверждаете эти слова. Я посвятил себя лекарскому делу, но впервые встречаю того, кто предан ему столь же глубоко и сильно, как всемилостивейшая Алеандра, Вечная Спутница Матери нашей Барлы. Примите мои поклоны и глубочайшее уважение, Ваше Высочество, и да озарит Ильдаран, небесное светило, вашу дорогу… – я предпочла промолчать, внутренне смутившись от того, что они даром что не боготворили меня, и никакие доводы на собравшихся не действовали – я только постаралась настоять на том, что и Лекари сделали не меньше, и даже больше, чем я, и попросила дозволения остаться до следующего утра при герцогине и малютке, чтобы помочь им оправиться и убедиться, что к прибытию ожидаемого Целителя, у них уже было бы достаточно сил. Мне предстояло отправиться на аудиенцию в полдень следующего дня, когда я вернулась, после завтрака, в выделенные мне просторные, чисто убранные, уютные по–домашнему покои, с большими окнами, выходившими на заснеженный сейчас сад, мягкими подушками на кровати. Усталость начинала брать свое и я планировала до обеда поспать, отослав приставленных герцогом Нами служанок. Известие о том, что я и мои помощники в лице лекарей совершили «невероятное», расползлось по замку, и девушки, которые помогли переодеться и привести себя в приемлемый вид, взирали с откровенным восхищением и благоговейным трепетом, что порядком смущало – я не видела в своем успехе никакой особой заслуги лично меня.       Опустившись на мягкие покрывала, атласные, чуть заметно блестевшие и создававшие ощущение удивительно дружеского домашнего очага, возвращавшие, пусть и только мысленно, в безмятежные годы детства, в родные комнаты дворца Ориуса, каждая из которых была больше моих нынешних покоев в Дариане в целом, в залитые светом залы и коридоры дворца, в кабинет отца, где всегда пахло древесиной, кофе и свежей выпечкой – папа, которому были доступны все блага Верхнего Аррака, больше всего из всех блюд жаловал медовые булочки, по старинному оринэйскому рецепту. Он даже умел печь их сам, и в редкие свободные деньки непременно занимался любимым делом – случалось, я помогала ему месить тесто, а вечерами мы, устроившись у камина, читали книги из богатейшей библиотеки, делились историями и мыслями, и наслаждались булочками…       Только много лет спустя, став взрослой девушкой, я осознала, что папа, которого я видела почти каждый день, будучи дома, прилагал неимоверные усилия, чтобы не обделять меня вниманием без ущерба делам. Когда бы я ни приехала домой, поступив в первую Школу Магии, отец всегда был либо дома, либо совсем недалеко от столицы, и я ехала сразу к нему. Он, особенно после смерти Сардана Комули, моего первого в жизни друга, брал меня с собой во все поездки, давал бесчисленные уроки, и всегда каждое даже самое маленькое событие в моей жизни делил со мной.       «Я люблю тебя, Листочек», – почти наяву, погрузившись в сладко–печальные смутные грезы о прошлых годах, услышала негромкое, басовитое оринэйское полупение, полуречь. Я часто вспоминала отца и в годы обучения, и когда стала трудиться в Рокканде, и в минувший год скитаний, остро нуждаясь в нем – сильном, умном, спокойном. Способным защитить и уберечь от всего на свете. Особенно сильно не хватало его в тот день, когда тихо хлюпавшая носом Сарина вручила пакту, обнимая и давая гору напутствий… Отец должен был быть рядом со мной в тот день, и у канков, когда мы с Дорром вступили в этот нелепый и сейчас, когда друзей не было рядом, казавшийся милым и необходимым брак… Он должен был быть рядом. Но его, болью скрутило где–то внутри комок, не могло быть рядом, его забрал у меня Алый Тигр. Он забрал маму, тетушку, моих старших друзей, любимцев–животных. Он забрал у меня корону и само королевство, забрал доверие к людям, всю мою жизнь. И когда я почти добралась до Темной Империи, когда я стала как никогда близка ко встрече с теми, на кого были все оставшиеся надежды, Красный Тигр, руками своих околдованных ли, или просто по природе гнилых и безумных людей, забрал моих друзей и названную сестру… И только–только обретенного брата…       – Как же вы мне нужны, – на светло–зеленом атласе осталось небольшое влажное пятно от слезинки, нутро вновь сжалось от горькой мысли, что я совсем одна в чужом мире. И в дверь мягко, негромко и настойчиво постучали, заставляя подняться, тихо радуясь, что я не закрыла дверь в опочивальню, и торопливо пересечь спальню и просторную, больше моих комнат в Дариане, опять же, гостиную, сплошь уставленную кадками с цветами и деревцами, украшенную фигурками животных и птиц, гобеленами с драконами, с изящно, с кажущейся небрежностью разбросанными атласными, зелеными и белыми, подушками… Мои комнаты в столице, при всех стараниях сделать их оринэйскими, этим покоям уступали очень. Стук повторился, и я, отперев серебристую, украшенную головой ястреба, задвижку, чуть опустила голову в знак почтения к визитеру. Темные глаза самира скользнули по углам комнаты и остановились, менее секунды спустя, на мне.       – Мое почтение, принцесса Алеандра, – бархатные нотки, даже без всяких чар, завораживали слух мелодичностью и умиротворяющим спокойствием. – Вы не позволите мне войти?       – Разумеется, – стряхнув полусонное оцепенение, я пропустила легонько поклонившегося мужчину внутрь, затворяя дверь и украдкой поправив домашнее, слишком простое для приема гостей, по меркам дворян, платье. – Я весьма рада видеть вас, герцог, в своих… временных покоях. Это большая честь для меня…       – Я хотел зайти к вам немного раньше, – высокая, жилистая фигура в черной с серебром форме Особого Отряда, которую дополняли длинные волосы, собранные в тонкий хвост – я никогда не видела ни одного самира–мужчину с иной прической по эту сторону Нерушимых – застыла посреди комнаты, дожидаясь, поняла я, пока я не присяду. – Но вас, по некоторым обстоятельствам, не оказалось здесь. Уверен, мои поздравления с вашим поистине заслуживающим глубокого уважения достижением, сейчас совершенно не будут излишними. Вы помогли женщине совершить чудо рождения новой жизни, что всегда есть большое счастье.       – Все поздравляют меня с тем, в чем нет моей заслуги. Не будь Диада столь милосердна в эти дни, едва ли я сумела бы оказать помощь, ведь одного моего желания помочь не было достаточно, – я, с благодарностью приняв предложенную помощь, присела на низкий диванчик и улыбнулась герцогу Фэрту, грациозно, с завидным изяществом занявшему соседнее кресло. – Я лишь делала то, что могла, и по милости отца всего мира, Трингула, этих скромных умений оказалось достаточно…       – Ваша доброта удивительно сочетается со скромностью, – поначалу смущавшее спокойствие самиров по мере общения с ними и знакомства с людьми Темной Империи начинало мне нравиться. Самиры всегда оставались сдержанными, сосредоточенными на делах, умели удивительно невозмутимо и тонко реагировать на малейшие изменения, и при этом представали тактичными, вежливыми, поразительно терпеливыми и чуткими… И даже сейчас, в дружеской, неформальной обстановке, я ощущала, что в моем госте соединялись благожелательность и полное хладнокровие, сдержанное, даже, и я, к несчастью ли, или все же нет, научилась это ценить, слегка циничное, слегка даже жестокое. – В любом случае, не могу не поздравить со столь отрадным событием – присутствовать при таинстве рождения нового человека – большое счастье. Таинство это поистине священно.       – Не могу не признать вашей правоты, – невольно улыбнулась я, заметив легкое движение скул самира – признак, понемногу училась я читать их лица, его собственной улыбки. Во время поездки сюда я проводила в окружении Особого Отряда немало времени, и все больше меня покоряли мрачноватые на первый взгляд воины, но при чуть более близком знакомстве и постепенном привыкании открывавшиеся с граней не менее тонких и душевных, чем люди. Самиры были приветливым, доброжелательным народом, и я предполагала, что эмоции им не только были присущи – на эту мысль натолкнула леди Элиа Анжари Фэрт, в первые минуты знакомства (хоть потом и оказалось, что девушка была самиром лишь отчасти), но и превосходили человеческие по силе – только вот испытывали их не по пустячным поводам и переживали внутри, в душе, не выпячивая на весь мир. – Это таинство и волнительно, и почти пугающе, и все же оставляет в душе большое счастье. Малышка очаровательна…       – Меня, к сожалению, привело к вам дело. Признаюсь, посетить вас большое удовольствие, вы встречаете всех столь радушно, что возникает желание заглянуть вновь, но… – мягко заметил, прерывая светские любезности и обмен полупустыми репликами, мужчина. – Я вынужден исполнять обязанности и не имею возможности, к сожалению, оставаться у вас.       – Я понимаю, – кивнула я. – Я слышала, от почтенной Владычицы Танры, что Особый Отряд много работает для блага скромных жителей и гостей Темной Империи, защищая от существ, подобных харрам, и опасных проявлений магии, – разумеется, я прекрасно понимала, что задачи Собственного Его Императорского Величества Особого Отряда сводились не только и не столько к этому, но свои познания благоразумно держала при себе.       – У нас много… задач, – уклончиво отозвался гость, едва ли не улавливая, что стояло за моими словами и улыбками. – Но основная, вы совершенно правы, защищать покой мирных жителей Империи и ее гостей от опасностей, связанных с существами, подобными харрам, некоторым перевертышам и магическим созданиям, далеко не все из которых дружелюбны по отношению к людям и самирам, к несчастью. Именно они и дали название Кругу Тьмы, к слову.       – К сожалению, в странах Альянса представления о восточной части Верхнего Аррака превратны, – вздохнула я. – Многое здесь стало для меня откровением, но впечатления самые положительные. Я узнаю многое о народах Империи, о ее истории, и, смею надеяться, мои познания в языке становятся лучше…       – Они стали много лучше с вашего прибытия, – согласился со мной визитер. – Право, вы очень хорошо знали наанак, но ваше произношение, позвольте заметить, стало чище. И все же, простите мне бестактность, я вынужден просить перейти к делу. Вы говорили о некоторой проблеме, которая может, как вы считаете, возникнуть при аудиенции.       – Да… – я нервно сцепила пальцы в замок, подбирая слова, чтобы не показаться дамой, пытавшейся сыграть на своих бедах и надавить на жалость. – К сожалению, встреча с роккандскими войсками оставила некоторый след, и, опасаюсь, поскольку мне придется снять обувь, присутствующие могут быть несколько смущены им. – Я отвела взгляд, уставившись на узоры ковра, когда ощутила легкое касание к плечу. – Я… Вы только не думайте, пожалуйста, что я как–то…       – Я понимаю, – тонкие губы тронула легкая, едва различимая понимающая улыбка. – Поверьте, я не думаю, что вы желаете вызвать жалость или иным образом воздействовать на нас. В противном случае меня не было бы здесь сейчас, принцесса. Мне известно, что именно произошло и я понимаю, что вас смущает. Если вы не сочтете это неуместным и оскорбительным, мне бы лишь хотелось… Если позволите… Взглянуть лично. В таком случае я смогу понять, что можно сделать, чтобы избежать неловкой ситуации.       – Я должна предупредить, герцог Фэрт, что зрелище достаточно неприятное, – выдохнула я, снимая с ног туфельки и сглатывая ком в горле. – Вам, вероятно, известно, что…       – Мне доводилось видеть шрамы от ожогов, – мягко отрезал мужчина, и от звука его голоса и коснувшейся вновь плеча руки поднялась на душе волна тепла и успокаивавшей, обволакивавшей пелены. Я, собравшись с духом и подняв ноги на диванчик, приподняла подол платья, открывая стопы, испещренные красными и местами все же побелевшими, благодаря времени и усилиям Целителей в Таунаке, рубцами. И тонкие, совсем незаметные, и большие, страшными пятнами выделявшиеся на коже, там, где сильнее всего сгорела в ставшие моим кошмаром дни в Басскарде плоть. Дважды я вставала тогда на раскаленные угли. Дважды мне казалось, что я сойду с ума…       Подошва стоп, осторожно приподнятая, пострадала сильнее всего, и даже спустя несколько месяцев, после усердного и длительного лечения, являла собой крайне неприятное зрелище – красные, местами темные, бордовые рубцы, местами бледно–розовые пятна ожогов, безобразными и бесформенными кляксами отпечатавшие следы пыток на почти всех стопах. Ногти Танре удалось отрастить заново к моему отъезду из Таунака, я смогла ходить, почти все раны поблекли и перестали гноиться, и все же неизгладимый отпечаток остался, пожизненно обезобразив. К счастью, там, где я могла это скрыть. Я натянуто улыбнулась, когда теплая ладонь бережно коснулась одного из наиболее заживших шрамов, и черные глаза скользнули на мое лицо.       — Это нисколько не умаляет вашей красоты, принцесса Алеандра, – словно прочтя мысли, заметил самир. – Думаю, мы сможем принять достаточно легкие меры. Я наложу на заклинание, которое будет отвлекать внимание, скажем, несколько размоет проблемные… особенности.       – А я, со своей стороны, постараюсь скрыть их одеждой, – я и сама не понимала, почему, но питала к самиру все большую благодарность – он откликался на все просьбы, оказывал помощь, хотя совершенно не был обязан это делать. И как–то против воли, подчиняясь тихому голоску интуиции, об опасностях вовсю кричавшей, но сейчас заметно утихшей, испытывала к нему, к Вице–Мастеру Карру, к леди Элиа расположение, сходное с приятельским. Я потихоньку начинала им доверять…       – Разумеется, существуют более сильные чары, в том числе иллюзорные, но их непременно заметят Полуночные и они могут оказаться недовольны подобной ситуацией. На столь легкие чары, более того, обоснованные и предпринятые прежде всего, дабы не смущать тех, кто будет присутствовать, уверен, они сочтут возможным не обращать внимания.       – К сожалению, я сама не владею подобными чарами, я не лучший Иллюзионист, – виновато заметила я, когда самир поднялся, более не обращая на мое уродство внимания, то ли из природного такта, то ли по иной причине. – Я опасаюсь, что могу несколько смутить взоры науров и Его Величества, и… Не хочу, чтобы Император или иные присутствующие испытывали неловкость…       – Вы поступили верно, обратившись ко мне, – Фэрт, когда я обулась и тоже поднялась на ноги, легонько поклонился. – Я уверяю, леди Алеандра, что вы всегда можете обратиться за помощью, если у вас возникают затруднения, и рассчитывать на понимание с моей стороны.       – Вы очень добры, – невольно сорвалось с губ, и откланявшийся было самир оглянулся.       – Мой народ относится ко всем женщинам с огромным почтением и уважением. Для любого самирского мужчины дело совести и священный долг оказать помощь женщине, которой она нужна. – Последовал глубокий, выразительный поклон, и я, стараясь унять некоторое смущение, ибо впервые с Таунака кто–то кроме Ниэни и Дорра увидел, во что меня превратили твари Карлона, осталась одна.              ***              – Представитель интересов дружественного государства Таунак, кронпринцесса Королевства Оринэя, принцесса Иринэйских лесов, друг свободного народа варсэ Алеандра Дарна Ираила Сунита Марджа Оринэйская! – провозгласил высокий худощавый мужчина с густыми усами, облаченный в парадную, черную с серебром форму – фрак, жилет, панталоны, рубашка с манжетами и шейный платок. Я поняла, что передо мной, пропуская в двойные двери с резным драконом и золотистыми ручками, предстал громогласно оповестивший о моем титуле церемониймейстер. Стража, застывшая в небольшом зале, овальном, предварявшем «зал аудиенций Полуночных», почтительно поклонилась, не сводя испытующих внимательных взглядов, и я, оставляя у входа легкие, домашние башмачки – они снимались проще всего, а замешкаться и испортить появление не хотелось, вступила в полутемный, окутанный неясной туманной дымкой зал. Высотой порядка трех этажей, с квадратами окон где–то далеко наверху, идеально круглый. От тронного в Дариане он отличался совершенно – здесь не было ни золотистых колонн, ни огромных окон, заливавших помещение светом, ни белоснежного мрамора пола, ни алых и золотых кресел, кушеток, столиков и фигур, изображавших священные создания, творцов, Семь Первых Науров, ни расписных потолков, демонстрировавших, как я узнала из подаренной Гранд–Мастером книги, великих королей Дариана и Императоров Темной Империи.       Зала оказалась огромной и мрачной – серые каменные стены, темные колонны, уходившие куда–то высоко, откуда лился рассеянный свет. Голые каменные полы, холодные, и резные горгульи как единственное украшение стен. Но стоило сделать пару шагов, робких, неуверенных, и зал преобразился, наполнившись мягким светом и приятным ароматом хвои. Ногам стало тепло, хотя я по–прежнему стояла на твердом камне, и глазам открылся полукруг, вместивший в себя около двух десятков туманных фигур, похожих на сгустившийся мрак, принявший человеческие очертания, закутанных, как и тогда, в Минауре и Наургане, в плащи – но на сей раз почти на всех фигурах плащи были белоснежными, источавшими приятное для глаз сияние, развеивавшими все страхи и смятение. Левый край полукруга завершался все такими же креслами, темно–бордовой обивки и красной древесины, которые занимали вполне материальные люди – Темный Император, чуть склонивший голову, словно скрывая лицо в тени, по левую руку от него Гранд–Мастер Фэрт, в неизменно черных одеждах, придававших его облику обворожительно–мрачную загадочность, и еще двое незнакомых мужчин, рассматривавших меня почти равнодушными взглядами – помощники или советники Императора, рассудила я, решив не обращать на них внимания. Мысленно вознеся хвалы длинному зеленому подолу украшенного вышивкой и цветами платья и чарам сдержавшего обещание самира, я пересекла половину залы, как мне и рекомендовали, и присела в реверансе, опуская взгляд и крепче сжимая в руках бумаги. Страж, спрятанный глубоко в мои вещи, я сочла за лучшее оставить в комнатах…       – От имени королевства Таунак, Священной Земли Целительства и Гармонии, и от имени королевства Оринэя, именуемого также Зеленым Королевством, о Полуночные, позвольте выразить глубочайшее почтение и смиренно просить вас выслушать мои слова. – Тихий звук, напоминавший свист ветра, прошелся среди науров и все стихло. Залу наполнил низкий голос, источавший могущество и благожелательность, показавшийся мужским.       – От имени Ночного Острова, как именуют смертные нашу обитель, приветствуем принцессу Алеандру, для удобства, считаем мы, уместно сократить ваши титулы, не умаляя уважения ни к одному из них, и просим изложить историю, приведшую ее сюда. Разумеется, нам ведомо, каково ваше дело, но мы желаем услышать вашу версию.       – Разумеется, Полуночные, – почтительно поклонившись, я открыла было рот и удивленно уставилась на возникшее рядом кресло, приятного красного цвета.       – Разговор предстоит долгий, и от имени моих братьев и сестер я прошу вас присесть, – кто–то из сидевших в центре науров чуть приподнял руку, дозволяя занять оказавшееся очень удобным кресло и устроиться в нем. Подол платья, длинного, касавшегося, когда я стояла, пола, чуть приподнялся, приоткрыв часть стопы, и я мысленно вознесла хвалы окутавшему легкой золотистой дымкой мои уродливые ноги самиру. – Теперь, когда никто из участников встречи не испытывает неудобств, мы готовы выслушать повествование. Не опасайтесь, что оно окажется чрезмерно долгим, и рассказывайте все, принцесса, что сочтете необходимым. Мы располагаем достаточным временем. – Моя первая встреча с наурами отличалась от этой, как канк от булыжника – воздух наполняло умиротворение и благожелательность, и даже ощущая вперившиеся в меня взгляды, я, пока еще не решаясь поднять глаза, не испытывала того же страха, что перед Светлейшими, тщательно напоминавшими нам с Дорром, каждое мгновение, что мы только пешки перед ними, что они – могущество и сила, воплощенные в мире смертных.       Я приступила к обстоятельному рассказу, звучавшему уже неоднократно, но сейчас чуть более насыщенному деталями – о том, как встретилась с Дианой Картер, как она попросила помочь ее семье, как я услышала слова Алкира и что из этого вышло. Легкий жест темной руки, похожей на человеческую, но черно–сизой и туманной, заставил осечься на полуфразе. Мелодичный, женский голос мягко уточнил:       – Вы обладали возможностью посетить принца Алкира и оставаться с ним наедине? Каковы причины подобного доверия к вам со стороны принца?       – Минувшей осенью, о Полуночная, мы должны были венчаться. После моего возвращения из Ориуса принц готовился огласить помолвку, но ситуация сложилась иначе.       – Брак был бы по обоюдному согласию? – уточнил другой наур, откуда–то справа.       – Да. Когда было принято решение о браке, я не обладала сведениями о происходящем. Заблуждения привели меня к ошибочному согласию на брак. О том, какую роль, вероятно, Рокканд сыграл в произошедшем в Королевстве Оринэя, я узнала, когда покинула Гвенто–Рокканд.       – Благодарю, вы прояснили мои вопросы, – отозвалась наур–дама. – Продолжайте, пожалуйста. – Я, повинуясь желанию Полуночных, продолжила, и в какое–то мгновение, случайно соприкоснувшись с даром – я не хотела навлекать на себя гнев науров и старалась не обращаться к чарам, покуда мы не закончили встречу, – замолчала, не договорив до конца слово – едва коснувшись своих магических сил, я ощутила острое и тонкое, словно швейная игла, прикосновение слишком хорошо знакомой, древней и жестокой, неумолимо–алчной силы, раздирающее внутренности на части, ломающее одним касанием все кости, сминающее и рвущее в клочья волю. И все же ощущения эти продлились долю мгновения и исчезли, словно этот некто, случайно выдавший свое присутствие, спохватился. Я, сделав вид, что закашлялась, и дожидаясь поспешно вызванного Темным Императором слуги с водой, постаралась вчитаться в ощущения внимательнее – подавляя охватившую панику, вбивавшуюся в виски мыслью, что я пришла в лапы Алого Тигра. Отрезвила иная мысль – Танра едва ли стала бы посылать в его лапы, и прежде ни Император Арэн, ни его окружение не казались враждебными. Более того, я не ощущала в них частицы Алого Тигра и сейчас – и, справившись с минутным ужасом и тщательно вглядываясь в зерно ощущений, старательно затираемых тем, кого я обнаружила, все же увидела, что их здесь было мало – едва ли двое–трое из двух десятков. Скорее даже, кто–то один. Сила давления, стиравшего ощущения, показывала, что, при всей мягкости и тонкости воздействия, это не смертный.       Кто–то из Полуночных, и я с содроганием осознавала это, оказался причастен к Алому Тигру, и все слова попадали прямиком в его уши, из чего следовало, что показывать главный свиток, который и привел меня сюда, упоминать Изумрудный Страж и просвещать всех, сколь много мне ведомо об Алом Тигре и его слугах в Бартиандре, не стоило совершенно. Глотнув воды, я сделала вид, что мне стало лучше, прокашлялась, принеся извинения за заминку, и вернулась к прерванной на том, что мы с ребятами увидели в Санмэ и Саюте, повести, переходя к Ретену и южным краям.       – И сколь много вас было в конечном итоге? Я говорю о том, как велика была ваша группа, вы и ваши спутники, – вновь прервал меня наур, обладавший высоким, тонким, но мужским голосом. Словно юношеским…       – Нас было шестеро, – сообщила я. – Среди нас были варсэ–тангу, Боевой Чародей, как я уже упоминала, непосредственно я… и мой друг, разбойник, в лагере которого я провела некоторое время.       – Мы взирали на вас, с помощью магии, но видели лишь пятерых. А наши поверенные сообщали, что вас действительно шестеро, – откликнулся наур. – Вы можете объяснить причины?       – Одна из девушек, которые меня сопровождали, лишена связи с магией. Вероятно, вы не видели ее магическим взором именно по этой причине. Она была нашим проводником и позднее осталась в нашем отряде по взаимному пожеланию.       – Она входила в состав посольства Таунака?       – Нет, Полуночный. Госпожа Нхан не пересекала границ Таунака. Она и господин Калдхим, мой упомянутый выше друг, вернулись к Братству Свободы Стран, где мы также провели некоторое время, в состав моих спутников входили иные лица. Его Императорское Величество располагают верительными грамотами, в которых мои спутники перечислены поименно, – стараясь держать себя в руках и задушить страх, как можно спокойнее рассказывала я. – На аудиенции сторону Таунака и Оринэи должны были представлять я и варсэ–тангу Дорр, мой доверенный спутник, представитель народа варов и духовный супруг.       – Мы осведомлены о том, каковы обстоятельства, вынудившие вас поступать вразрез с соглашениями, и тем не менее позвольте спросить, – один из сидевших в самом центре науров вступил в разговор. – Известно ли вам что–либо о ваших спутниках – где они могут находиться, какова их судьба.       – К сожалению, я не могу ответить. После нападения на нас представителей Великого Рокканда и Внемлющих Алому Тигру – полагаю, по их обмундированию, известному мне, что это были они, но не могу говорить с полной уверенностью, я не знаю о судьбе спутников. После атаки я не видела никого из них и не располагаю возможностью связаться с ними.       – Что ж, я удовлетворен вашей честностью, – заметил наур. Никтоварилианцы, время от времени обменивавшиеся короткими репликами, с откровенным вниманием слушали.       Я, урезая рассказ и избегая всего, что было возможно, коротко описала охоту на нас со стороны Рокканда, рантийскую встречу с канками и их рассказ, во имя которого мне пришлось стать духовной женой тигра, минаурские события – я не скрыла, что мы собирались просить Школу и лично Наруса о посредничестве, но умолчала о том, почему в итоге обращаться к ним мы не стали. Не затрагивая вопрос с попыткой повлиять на меня и с тем, что увидела в Наставнике Эстер, я сослалась на скоропостижную кончину Наруса, и я, дескать, не успела просить о помощи. Все ли науры поверили красивой лжи, я не знала, но никто из них не стал возражать и копаться в правде. Встречу с их Светлейшими братьями я тоже описала весьма подробно, умолчав только, что увидела среди них представителей Алого Тигра – и в куда более страшной форме, нежели сейчас, и пояснила, что они отказались внимать горькой повести, я по юности своей допустила ошибку и науры были возмущены моим поведением. И отправили нас восвояси, перенеся в Кальру, откуда мы вернулись было в Эмптию, где и добывали новые сведения, а потом, поднакопив оных, набравшись сил и опыта, в числе большего отряда, нежели ранее, двинулись на восток через Сархар и Таунак. Я, правда, попалась было врагу, но мои друзья и Ополченцы, проявляя чудеса отваги, вызволили меня, и Владычица Танра, интересы коей я и представила, любезно нас приняла и оказала помощь. Общеизвестные факты о Красном Тигре и некоторые нюансы призваны были создать видимость того, что мы и впрямь не бездействовали, и старались узнать больше.       Я, скорее для ушей Императора, коротенько описала и вылазки в Рокканд, во время которых мы обнаружили, что напевают жителям Империи и как их настраивают, неспешно, против восточных стран, по эту сторону Нерушимых. Я не скрыла и того, что мы узнали про интерес Алого Тигра к Стражам – которые, как я «считала», интересовали его с точки зрения своего могущества и возможности применения в свое благо. И почти физически ощущала, как Алый враг, пытавшийся еще несколько месяцев назад сломить мою волю, ухмылялся, жадно поглощая каждое слово.       – Удалось ли вам, принцесса, добыть и держать под своей защитой Стражи? – я не хотела упоминать Изумрудный Страж, и вопрос, исходивший от фигуры в светло–сером плаще, наполнил холодком. Центральный наур неторопливо, почти лениво прервал своего брата, даже не удосужившись пошевелиться.       – К делу это не имеет никакого отношения, брат Нархадамарон. Мы не считаем необходимым ответ принцессы на подобный вопрос, не представляющий ценности. Мы уже убедились в искренности и глубине ее ответов, познаниях и устремлениях. Мы считаем, что наша цель кроется в иных действиях, нежели продолжать испытывать леди Алеандру вопросами, не имеющими должной важности. Поскольку встреча продолжается уже достаточно долго, и люди имеют некоторые потребности, я, как глава нынешней встречи, призываю своих братьев и сестер учесть это обстоятельство и прошу принцессу Алеандру предоставить нам бумаги, ставшие главной причиной нашей встречи. Владычица Танра сообщила цель прибытия делегации… Прежде чем мы огласим свое мнение и вынесем вердикт, я желаю взглянуть на имеющиеся у вас бумаги, миледи.       – Разумеется, – я, неспешно, изображая спокойствие, открыла портфель, достала из него пресловутые бумаги: первую, еще не столь ужасающую карту и сопровождавшее ее письмо, с приложенными документами, которые мне передала Танра – и которые были раздобыты Таунаком касаемо Алого Тигра и его приспешников, и поднялась на ноги, стараясь унять заколотившееся сердце. Кому передать их? Я знала, что «слуг» врага здесь мало, но не могла понять, кто именно, и чьи руки, насколько к наурам это понятие было применимо, оказались бы самыми надежными.       Интуиция ли проснулась или нет, когда я, под предлогом того, что достаю документы и свитки, скользила взглядом по собравшимся – по черным, чуть прищуренным, похожим на ночное небо глазам самира, не сводившего с меня, чувствовала я, взгляда и изредка что–то негромко сообщавшего на ухо не менее заинтересованному в происходящем Императору Арэну Второму, потом, отчего–то смущаясь смотреть прямо на этого человека, по бледному, мужественному и строгому лицу, зачаровавшему еще бесконечно давно уже своим портретом, по недвижным, исполненным грации и покоя силуэтам науров, но взгляд остановился на фигуре в темно–сером, почти черном плаще, сидевшей по левую руку от центрального наура. И, когда пауза рисковала стать слишком неоднозначной, меня будто подтолкнуло пересечь зал, и, поклонившись, передать бумаги в протянутые светло–серые, показавшиеся сотканными из дыма и искрящейся пыли, руки. Наур, когда я отошла на несколько шагов, зашелестел документами, изучая их, а откуда–то слева вновь донеслись свист, шепот, переливы колокольчиков, гудение, словно бессмертные судьи оживились.       – Покуда наши старшие братья изучают бумаги, прежде чем поведать нам их суть и содержание, – раздался справа голос, слишком мощный и всепроникающий, звучавший разом и вокруг, и в ушах, уже не похожий, как науры старались немного ранее, на человеческий. Я обернулась, опуская взгляд, к фигуре в белом балахоне. – Могу ли я задать миледи Алеандре еще один, несколько личный вопрос?       – Я отвечу на любой ваш вопрос, Полуночный, – сглотнула я.       – Нам известно, что брак с кронпринцем Великого Рокканда, как именует себя Священная Земля Рокканд, Алкиром Каэрри вы намерены были заключить по взаимному согласию… – выдержав паузу, наур задал вопрос, после которого в зале, еще минуту назад отдаленно похожем на обычное собрание смертных народов, воцарилась леденящая, противоестественная тишина. – И, тем не менее, я вопрошаю, заключался ли он по политическим и дипломатическим соображениям, или по любви?       – Оринэя находится под властью Рокканда и мой выбор не мог оказать столь существенного влияния на ее положение, чтобы брак был обусловлен дипломатическими требованиями или соглашениями. К сожалению, королевство Оринэя в настоящее время не является суверенным, – уклончиво начала я. – Как я имела честь просить немногим ранее, мои интересы связаны, помимо осуществления представительства Таунака, с освобождением оринэйского народа и территорий и с их защитой от потенциальной угрозы Алого Тигра. Что же касается моего брака с кронпринцем Алкиром, я не могу не признать, что подобное решение было ошибочным.       – Чем, – мягко, но настойчиво повторил наур, – оно было обусловлено?       — Это должен был, о Полуночные, быть брак по любви, – тишина давила, заставляя нутро сжиматься от осознания того, какой удар рассказам и просьбам несла эта весть. Ведь если я была невестой Алкира по любви, меня могли бы счесть посланницей Великого Рокканда, злонамеренной шпионкой, провокатором… И все надежды, которых и без того почти не оставалось, канули бы в никуда, а я сама ближайшим днем бы оказалась на плахе – воля науров по эту сторону Нерушимых была непререкаема и любое их слово приведено было бы в исполнение незамедлительно. Поднялся легкий гул и страх сделался еще сильнее, но я, для которой в помещении вдруг сгустилась тьма и стало холодно, знала, что лучше было не пытаться оправдываться и уверять в своей честности – этим я сделала бы не то, что не лучше, но хуже в сотни раз. – Когда было принято решение о браке, мне казалось, что меня и кронпринца связывают отношения, которые я сочла любовью.       – Вероятно, ваше мнение изменилось? – вкрадчиво осведомились откуда–то слева. На душе возникло печальное чувство обиды, грусти и какого–то глубоко даже от самой меня сокрытого сожаления о том, что на самом деле наши отношения не были любовью. Ложью. От начала и до конца.       – Когда я, как достопочтенным присутствующим известно, оказывалась в руках представителей Великого Рокканда, кронпринц Алкир дважды отдавал приказ о моей казни. Более того, в первое пленение, прошу извинить несколько неуместное слово, но иного подходящего имени для произошедшего не нахожу, кронпринц Алкир был намерен привести приказ о казни в действие лично.       – И какова была планируемая казнь? – вопросы надавливали на самое больное, на глазах появилась пелена с трудом сдерживаемых слез, шуршание бумаг сливалось со стуком сердца. Я не знала, зачем задавали столь болезненные вопросы, зачем все сильнее возвращали к тем невыносимым, ужасным дням, проведенным в руках роккандцев. Зачем им было нужно, чтобы я вспомнила то, что еще много недель являлось ночами в кошмарах, лишая сна…       – Публичное сожжение на костре, – процедила я, уставившись на грубый камень пола. – Во второй раз было назначено публичное повешение.       – Довольно, – прервал новый вопрос низкий, раскатистый голос–рык, напомнивший тот, что мы слышали в доме канков. – К делу это не относится, и я не одобряю, когда удостоенные аудиенции смертные, пришедшие искренне и с открытым сердцем, и не имеющие вины пред Матерью Барлой, вынуждены ответствовать на подобные вопросы, задевающие их души и чувства. Кронпринцесса Оринэйская, Алеандра, дочь почтенного Короля Аланда Девятого, прибыла к нам доброй волей, с почтением и смиренными просьбами. С сутью переданных ей документов я ознакомил всех присутствующих сестер и братьев, – я поняла, что заговорил наур, которому я передала все свитки. – И сейчас да услышат меня все братья и сестры, ибо, волей нашей Божественной Матери, интересы смертных представляю и курирую встречи их с нашими посланниками именно я. – Возникла пауза, даже на меня повлиявшая довлеюще, хотя и предназначалось это давление наурам. – Я запрещаю отныне и впредь, в эту встречу, задавать принцессе Алеандре подобные вопросы, не только не относящиеся к существу дела, но и оскорбительные для чести и достоинства. Оскорбляя народы, порученные нашей опеке Божественной Четой, вы оскорбляете меня, – угроза, зазвучавшая в низком голосе, была явственно различима даже людским слухом. Темный силуэт, в руках которого внезапно исчезли и тут же возникли в руках правителя Никтоварильи документы, неожиданно поднялся и пересек залу, нависая рядом – оказалось, ростом фигура порядком меня превосходила. – Примите мои извинения, от имени моих братьев и сестер, миледи Алеандра. Подчас им свойственно забывать, что чувства людей отличны от наших собственных, и что вопросы, кажущиеся им невинными, могут задеть души людей, варов, самиров и иных народов, населяющих, волею Вышних, Бартиандру. Поскольку встреча приняла нелицеприятный характер для вас, мы услышали ваши слова, и я готов огласить решение, принятое на всеобщем совещании, – я не сомневалась, что науры общались между собой, не выпячивая это, всю беседу, и подозрения подтвердились. – Я считаю возможным несколько изменить порядок аудиенции, вразрез с принятым нашей стороной ранее. Я, Полуночный Пиуэргурдран, по дарованному Богиней–Матерью праву курировать иные народы перед ликом моего собственного, прошу Императора Никтоварилианской Империи, островов Фархат и прилегающих морей, Почтенного Хранителя Стражей, доверенного лица Ночного Острова на землях иных народов, Его Императорское Величество Арэна Второго Фамэ пригласить, незамедлительно, в залу аудиенций второго представителя Королевства Таунак. Когда он прибудет, я оглашу решение Совета Науров… – я застыла столбом, не отводя глаз от мощной фигуры, приобретавшей, за искрящимся вихрем туманной пелены, человеческие очертания. Пиуэргурдран. В голове молнией, покуда за кем–то посылались слуги (кто, мелькнула мысль, тут еще представлял Таунак?!), пронеслись картины из детства, когда я при отце общалась с наурами, сцена в Кальре и ровные, четкие контуры букв в книге, так и оставшейся у Файги в седельной сумке, рассказы Танры…       Полуночный Пиуэргурдран, наур Первого Поколения, один из сильнейших. Покровитель всех смертных рас, и прежде и более всего, людской и народа варов. Тот, благодаря кому, знала я, я вообще стояла сейчас здесь. Тот, кому я передала лично в руки документы и карты… Единственный из науров, о котором я располагала позволявшими доверять ему сведениями. И… в завершение картины, тот, кто прервал унижение и вопросы, призванные, создавалось ощущение, меня опорочить и принизить в глазах никтоварилианцев, которые здесь и вовсе присутствовали неизвестно для чего.       – Представитель интересов Королевства Таунак, Королевства Оринэя и свободного народа варсэ, варсэ–тангу Дорр, – возопил усатый мужчина у дверей, когда они распахнулись со стуком, и я, забывшись на миг и потеряв должный пафос, резко обернулась, тут же натягивая на себя лик благообразности и умиротворения. Белоснежное, огромное создание, по–кошачьи грациозное, сильное, в каждом движении которого сквозили гордость, мощь, величие и стать, а в светло–коричневых глазах сияли ум и легкое веселье, медленно вступало в залу. Тигр, один вид которого приводил иных людей в трепет и даже ужас, тигр, клыки которого разорвали уже не одну человеческую шею… Вар, остро и отрицательно воспринимавший фамильярность и попытки принизить его в сравнении с двуногими народами. Но для меня он не был ни опасным и сильным варом, ни тигром, я уже давно разучилась считать его глупым зверем или грозным хищником. Собственно, глупым зверем я его никогда и не считала, и после всего, что он прошел рядом, Дорр стал моим духовным мужем, «большой пушистой кошкой», как он, урча от удовольствия, говорил, заставляя чесать ему пузо, моим без прикрас лучшим и ближайшим другом… И сейчас, вступая между чуть отступившими стражниками, не обращая никакого внимания на слегка напрягшихся советников Императора, которого он удостоил лишь легким «кивком», полуобернув морду, пересек зал, припадая передо мной на передние лапы и чуть помахивая хвостом, именно он. Даже если бы сейчас сюда ворвалась тысяча варов–тигров, я узнала бы Дорра среди них сразу, обретя с ним особенную связь. И не только для меня он стал особенным другом – я была единственной, чью власть над собой признал сам вар, единственной, кому дозволено было сделать с ним практически что угодно – я могла обзывать его, дразнить, трогать, зная, что это останется безнаказанным. Что мне простят почти все…       – Дорр, – все же, как я ни пыталась изобразить пафос, сорвалось с губ, и голос дрогнул от сдерживаемых отчаянно–радостных слез. Он был здесь, живой, здоровый, могучий и совсем привычный и родной. Я впервые с нападения роккандцев видела кого–то из друзей, и сердце отказывалось биться, а в голове роились тысячи вещей, которые я могла и должна была ему сказать, но место и ситуация были не самыми подходящими. Дорр, уловив мое настроение, поднялся и взглянул мне в глаза.       «Когда все закончится, мы поговорим, Аля», – зазвенел в голове его голос, заставляя сглотнуть ком в горле и удержать при себе затеплившуюся радость.       – От имени варсэ–тангу Иринэйского леса я выражаю почтение и преданность, – прозвучало уже вслух, для всех, спокойное приветствие. – Королеве Королевства Оринэя и Иринэйских лесов Алеандре Первой Оринэйской, как признали и провозгласили ее, да будет ведомо присутствующим, свободные народы Иринэя.       – Я принцесса, – мысленно огрызнулась я, уставившись на вара, безмятежно оскалившего в улыбке клыки. – Кронпринцесса, дурья голова, меня не успели короновать!       – Как повелела Божественная Чета, – заметил Пиуэргурдран, исправляя неловкость ситуации, – варсэ–тангу не подчиняются, как и иные вары, законам иных народов, и могут сами избирать правителей, признавать или не признавать власть кого–либо, и действительно имеют право провозглашать среди своего народа титулы представителям иных рас, отличные от принятых в том или ином государстве.       – Вары Иринэйского Леса никогда не скрывали, что не принимают и не признают власть Императора Карлона Мудрого. Мы не требовали оставить наши исконные земли лишь в силу проживания в Иринэе оринэйского народа, к которому испытываем самые дружеские чувства. В то же время мы всегда принимали с большим почтением власть короля Аланда Девятого, и, после его исчезновения, королевы, как именуем ее мы, Алеандры Первой. – Охотно подтвердил Дорр, прислонившись боком к моему бедру, как в старые времена, и позволяя запустить пальцы, что я даже в его отсутствие рядом часто пыталась сделать, в минуты горечи или раздумий, в его шерсть.       – Этим утром мы уже беседовали с варсэ–тангу Дорром, и слышали его версию событий и прошения. Как мы могли удостовериться, ни малейших расхождений не обнаружено, посему я и мои старшие братья считаем уместным и необходимым позволить варсэ–тангу Дорру и кронпринцессе Королевства Оринэя Алеандре Оринэйской впредь оставаться вместе, – когда тигр умолк, продолжил окончательно принявший вид человека – немолодого, но хорошо сложенного мужчины со светло–каштановыми, чуть вьющимися длинными волосами, в нарядном, светло–сером придворном облачении, наур. Костюм его, светский, создавал впечатление торжественности и солидности, но человеческий облик, даже при том, что я понимала, что он оставался науром, несколько упрощал общение. – Мы выслушали ваши известия и просьбы, и приняли решение оказать помощь в деле освобождения и защиты оринэйского народа, как и иных, не внявших злонамеренному влиянию лжетворца. Разумеется, и вы, уверен, понимаете это, исполнить прошение сразу мы не располагаем возможностью, ибо причина событий явлена в высших сферах Бартиандры, и исток ее не среди народов, покорных нашей воле. Но мы обязуемся, заключая Нерушимое Соглашение, внять вашей просьбе и исполнить ее, равно с исполнением иных наших обязанностей и обязательств. Однако, в силу некоторых обстоятельств, Нерушимое Соглашение будет заключено, если вы примете ряд условий нашей стороны. – Не дав и рта открыть, наур продолжил. – Сегодня мы огласим два условия, коих будет три. Третье будет оглашено позднее, ибо, к сожалению, мы не пришли к единому мнению, и Богиня–мать утвердила лишь те, что прозвучат сейчас… – вновь воцарилась тишина, мы с Дорром навострили уши. – Прошу, брат Сабдухдаркашэд.       – Требования по Нерушимому Соглашению с вашей стороны, как представителей интересов Королевства Оринэя и его народов, нам ведомы, и мы принимаем их. Наши условия таковы: первое – кронпринцесса Королевства Оринэя и Иринэйских Лесов, сиречь Зеленое Королевство, примет подданство, официально и с подобающими церемониями, Никтоварилианской Империи. Принятие ее в подданство осуществит со стороны Никтоварилианской Империи лично Император Никтоварилианской Империи, островов Фархат и прилегающих морей, Почтенный Хранитель Стражей, доверенное лицо Ночного Острова на землях иных народов, Его Императорское Величество Арэн Второй Фамэ. Второе условие: кронпринцесса Алеандра примет веру Никтоварилианской Империи и будет отныне поклоняться Матери Божественной Барле. – Когда, медленно, словно из вязкого отвара, дошел до меня смысл сказанных слов, мир вокруг окончательно потерял краски, словно с этими словами из меня исторгли саму душу и все светлое, что было в ней. Очертания зала и недвижных фигур поплыли, покачиваясь, перед глазами, и я, с трудом осознавая себя, бросила взгляд на выпрямившегося мужчину, не сводившего с меня расширившихся глаз. Лицо, расчерченное длинными рваными шрамами, заметно исказилось, но с губ не сорвалось ни звука. Как и с моих собственных, хотя мысли хаотично зароились в голове, в попытке понять, что происходило и что означали выдвинутые Ночным Островом условия. И кем на самом деле они были инициированы.       – Могу ли я, – видя мое замешательство, и желая, как я осознала уже позднее, дать время возобладать над чувствами и разумом, негромко, нарочито спокойно, начал Дорр, высоко поднимая огромную голову. – Уточнить у почтеннейших Полуночных, распространяются ли условия, озвученные ранее, на вашего покорного слугу?       – По повелению тех, чью волю чтим мы свято и непреклонно, варсэ–тангу Дорр, вы вправе принимать решения, так или иначе касающиеся вашего проживания в Никтоварилианской Империи, самостоятельно. Условия, оглашенные нами, а равно и третье, кое мы объявим позднее, – отозвался центральный наур, немногим ранее зачитавший «вердикт», – затрагивают лишь глубоко уважаемую присутствующими кронпринцессу Королевства Оринэя Алеандру Дарну Ираилу Оринэйскую.       – В таком случае, – я крепче впилась пальцами в шерсть утробно заурчавшего Дорра, стиснув зубы. Прозвучавшее условие на первый взгляд показалось унизительным, однако, по мере того, как первичная злость отступала, появлялись мысли о том, что оно определенно имело под собой некие смысл и цель. И все же мне требовалось больше времени, чтобы должным образом успокоиться и все обдумать. – С позволения достопочтенных повелителей мира ближнего и обителей дальних, – я чувствовала, что и Дорр был обескуражен и растерян не меньше меня, и все же вар, изредка косившийся, то ли тянул время, то ли старался как–то помочь мне. – Я оглашу решение и свои пожелания, исходя из ответа моей повелительницы.       – Надлежит ли мне ответить сейчас? Или я имею возможность обдумать… Первое условие? – уточнила я, прервав Дорра. – Исполнение оного затрагивает интересы не только мои, но и народа, вверенного мне моим почтенным отцом, королем Аландом Девятым. Если это возможно, я прошу вас позволить мне обдумать условие, прежде чем принять решение…       – Разумеется, – я не успела договорить, когда Пиуэргурдран, не меняя своего человеческого облика, обернулся к безмолвным судьям и вершителям моей судьбы. – Мы понимаем, что наши требования вызывают у вас смешанные и неоднозначные чувства, и принимать столь сложные решения лучше, имея время на их обдумывание. Мы просим всех присутствующих собраться здесь же завтра, ровно в двенадцать часов, за час до полудня, для оглашения нам принятого принцессой решения. На основании оного мы завершим встречу… – я не могла понять, почему, но стоило зазвучать его ровному голосу, чем–то знакомому, хотя и не соответствовавшему сейчас тому, что я помнила, на душе стало легче. Наур протянул мне широкую ладонь и я неуверенно подала свою руку. Касание оказалось теплым и вполне осязаемым, словно по коже скользнула шелковая ткань, и я окончательно укрепилась в мысли, что подобное условие могло и должно было иметь какой–то сокровенный смысл. Науры не были теми, кто стал бы принимать безумные, глуповатые решения. Едва ли и это принято было ими просто ради того, чтобы унизить меня – сделать это, если уж на то пошло, можно было и иначе, не затрагивая свободы и интересов оринэйцев, не таким образом. У никтоварилианцев, по меньшей мере, получилось это прекрасно в первую аудиенцию у Императора.       – Разумеется, о Полуночные, – впервые за всю встречу послышался низкий, глухой, почему–то с хриплой ноткой голос. Науры оставили зал первыми, с тихим переливом арф испарившись в воздухе, советники, повинуясь жестам Императора, мгновенно скрылись за дверью, оставляя в зале лишь меня, Дорра, герцога Фэрта и Императора… Стража так и не появилась, когда я, подбирая юбки, направилась к выходу. Теплый тигриный бок прижимался к бедру, Дорр старался идти наравне со мной, тихонько поуркивая, когда меня остановил тот же низкий голос. – Принцесса Алеандра, могу ли я просить вас задержаться на несколько минут? – я понимала более чем хорошо, что ни одному правилу этикета и формальностям отказ бы не соответствовал и соответствовать не мог, но в голове бушевало слишком много мыслей и вопросов, и я, обернувшись к приблизившемуся мужчине, за спиной которого, на расстоянии нескольких шагов, застыл самир, внешне невозмутимо–дружелюбный, впервые за долгое время (возможно, за все знакомство) устремила взгляд прямо в его глаза, стараясь сохранять голос как можно ровнее.       – Мне требуется время, чтобы обдумать условие науров и возможные последствия. Прежде, чем я приму или отклоню прозвучавшие условия.       – Ваше Высочество, – мягко прервал мужчина, медленно, нарочито вежливо и спокойно, сделав еще шаг в мою сторону. – Я опасаюсь, вы могли неверно воспринять произошедшее. И, уверен, есть некоторые моменты, которые нам все же следовало бы обсудить и разрешить до того, как вы примете решение.       – Вы имеете в виду ситуацию с платьем для первой аудиенции у вас, – уточнила я, наблюдая за спокойным, чуть склонившим голову набок мужчиной. Сейчас, когда мы оба стояли, и довольно близко, оказалось, что правитель Никтоварильи был очень высоким, намного выше меня, и пришлось поднять голову, чтобы смотреть собеседнику в лицо. – То, что меня содержали до нее как пленницу, хотя границы Империи я пересекла законно, то, что вы унизили меня, предлагая деньги за помощь пострадавшему… Или же, если, разумеется, мои подозрения верны, и вы приложили руку к ранее прозвучавшим условиям, то, что вы… собственно, выдвинули подобные предположения? – во взгляде Императора Арэна на мгновение, глубоко в темно–карих глазах, промелькнули показавшиеся даже довольными огоньки, бровь едва заметно приподнялась, как и искаженный шрамом уголок рта. Однако это не напоминало ни нервную улыбку, ни гримасу злости или оскорбления. Скорее даже, как бы это ни было странно, одобрение.       – Полагаю, список претензий с вашей стороны исчерпан? – за ровным, спокойным голосом, все сильнее казалось, скрывалось даже что–то вроде легких саркастичных или ироничных ноток. И приходилось признать, в глубине души, что подобная реакция, вкупе с умением держаться, создавали у меня о моем будущем (и я была практически уверена, что приму условия) союзнике и возможном правителе очень положительное впечатление. По меньшей мере, будучи на его месте, я бы, вероятно… Ответила сходным образом. – В таком случае, позвольте вас заверить, принцесса, об условиях я впервые услышал сейчас, как и вы, и не имею к ним ни малейшего отношения. Впрочем… К иным вашим заявлениям имею и готов их рассмотреть.       – Прочие мои претензии не столь важны и критичны, чтобы уделять им время… – как–то неожиданно для себя ответила я, не сумев скрыть тронувшую уголки губ улыбку. Хотя, казалось, улыбаться было совершенно нечему. – К тому же, опасаюсь, вновь принять меня после прибытия в Империю в Дариане, как и позаботиться о наряде до аудиенции не представляется возможным. А плата за услугу… Уверена, я далеко не первый Целитель, – ноги сами собой сделали пару шагов, и я застыла на расстоянии, казалось, в пару протянутых рук от мужчины. Самир оставался на своем месте и, казалось, совершенно не слушал. – Получивший подобное предложение. В анналы худших моментов моей жизни этот, опасаюсь, уж точно… не войдет… – тут же мелькнула мысль, заставившаяся осечься и закрыть рот, что я несла какую–то ерунду. – И, в любом случае, я не имею к вам подобных претензий, Ваше Величество, чтобы они могли как–то всерьез повлиять на мое решение. Но… Мне нужно время, чтобы обдумать условия, они все же затрагивают не одну только меня.       – Разумеется, принцесса Алеандра. Уверен, вы благоразумная и рассудительная девушка, и примете верное решение, – моей руки коснулась чуть шершавая большая ладонь, поднесшая кисть к губам. Но собеседник лишь изобразил поцелуй, не касаясь кожи. – В таком случае, позвольте пожелать вам хорошего вечера и посоветовать получше отдохнуть. Завтра могут последовать весьма продолжительные церемонии и работа с документами. – Я, отчего–то невольно глубоко вдохнув, почувствовала, что к щекам прилила кровь, и, побоявшись ляпнуть еще какую–то чушь, откланялась, пожелав господам хорошего вечера и отправляясь «поразмыслить».