Роща

Жизнь не стояла на месте, двигаясь стремительно дальше, пока Кнуд и Генри обживались в их новом доме. Деревня кипела, не в силах смириться со «странностями» омеги будущего вожака. Кнуд не пытался их убедить в том, что он нормальный, такой же как они, всё больше получая удовольствие распугивая своей личиной народ, чем пытаясь с ними дружить. Новообретенная пара не отлипала друг от друга целый месяц: Кнуд практически не бывал в лесу, лишь постоянно навещая шамана в его старом доме, Генри же совсем забыл о своей семье и друге, но те его не трогали, понимая каково это. Месяц постоянного присутствия рядом, месяц удушающей близости, от которой не скрыться, да и не хотелось скрываться. Им нужно было узнать друг друга и чувствовать эту близость, чтобы затем, спустя тягучий сладкий месяц вернуться к прежней жизни с некоторыми изменения, конечно. Духи Кнуда остерегались. Он им сделать ничего не мог, кроме как просто уйти и не вернуться, но этого он никогда бы не сделал, ведь духи были единственной его целью жизни, работой, которую он умел делать. Их язык, особая «культура», «традиции», пусть так тяжело обозначить то, как они существовали. Кнуд без них не мог, если так подумать на самом деле. Уйти полностью в люди для него было просто нереальным, от того он больше держался леса, меньше показываясь на глаза живых. Генри впрягли в работу совета, вернули к постоянным вылазкам на охоту и усилили обучение быть истинным вожаком, выжимая его физически и умственно ежедневно. Стоило месяцу брака подойти к концу, как отец выцепил сына из цепких лап неги, не позволяя вернуться в свой дом до глубокой ночи. Обеспечивать селение было ответственной задачей, на которую каждый вожак отдавал всю свою жизнь. Генри знал об этом, уже давно вовлечённый в дело, но до брака не осознавал, насколько это занимает много времени. Месяца ему было мало. Кнуда катастрофически не хватало. Омега так же пребывал в нужде, не появляясь в селении, пока Генри не освобождался от своей рутины. Уходил, когда даже не светало, предупреждающе целуя своего альфу, куда придётся, прежде чем скрыться по своим делам. Месяц подготовки к зиме он пропустил, что было бы непростительно им раньше, но сейчас ощущения страха перед зимой, как раньше, у него не было. Генри к холодам уверенно готов, в отличии от старого шамана, каждый год выживающего в своём жилище. Кнуд всё лето занимался домом и запасами старика, на одного шамана этого хватило бы с лихвой, пусть омега не собирался оставлять его одного. Колль провёл обряд жертвоприношения ещё в самом начале, как только Генри сказал ему, что это необходимо, и мужу его сразу стало легче, спокойнее. После пришедшего умиротворения семейная пара стала не так настороженно относится к Кнуду, даже появившись в их доме пару раз, опасливо позвав их в гости к себе в ответ. Кнуд в чужих домах не бывал, не зная их правил и уклада. В их общем с Генри доме было до странного иначе: оба они совсем не умели вести совместный быт. Здесь же в доме Колля чувствовалась рука его мужа во всем: чистое жилище, приятный запах очага и домашней еды, тепло и сухо - опрятно, одним словом. Генри и Кнуд многозначительно переглядывались, сталкиваясь с действительностью брачной жизни. С этим надо было что-то решать… Маленький сын Колля не видел ничего странного в Кнуде, обращаясь к нему так же, как ко всем, желал внимания взрослых, не боясь никого из них. Омега поднял его на руки, перехватывая удобно, чтобы заглянуть мальчику прямо в глаза. Ребёнок заинтересованно смотрел в ответ. Омега Колля, Вагни, не на шутку перепугался, рьяно желая забрать сына к себе, не позволить шаману трогать своё дитя. Колль его порыв прервал, успокаивая. - Волка видел? – спросил Кнуд, спокойно держа в крепких руках шебутного, обычно, неугомонного ребенка. - Да! – в глазах неподдельная радость. - Белого? – Кнуд удовлетворённо улыбнулся. Дети теряли со своей непосредственностью умение видеть то, что видел он сам. Удивительно, как такой уже большой малыш ещё помнил о том, чего нет. - Да! На входе спит по ночам, - еле выговаривая слова, делился ребёнок. В селении не было волков, все взрослые это прекрасно понимали. - Волков не трогай, иначе твой тебя защищать не будет, - предостерёг шаман, мальчик внезапно завозился, просясь вниз. Омега отпустил его, возвращая своё внимание взрослым. Ребёнок этот разговор и не вспомнит, эти слова больше направлены были на его родителей. Вагни опасался Кнуда, не желая оставаться с ним наедине, но от жертвы ему действительно стало лучше. Кнуд ещё и оберег ему принёс, висевший теперь на шее Вагни постоянно, чтобы оградиться от дел духов. От того и волк сына не мотался в доме, крутясь только на входе. С Кнудом общаться зверь не захотел, обиженный на отпугивающий дар, лишивший его внимания мальчика. - Сожги, как родишь, - сообщил шаман, когда почти случайно оказался с омегой наедине. Вагни не смог скрыть своего опасения. Муж хорошо дружил с сыном вожака, распространяя на их семью уважение селян, но шаман. Шаман знал больше, чем они все, у него были силы навлечь неосязаемую беду. - Л-ладно, - согласился Вагни, касаясь оберега. – А что там внутри?.. - Травы, - не стал подробно объяснять омега. – Что это? Вагни вкусно готовил, а ещё готовил много, от чего скромный рацион Кнуда внезапно пополнился новыми названиями, ощущениями и сытостью. Омега Колля оттаивал постепенно, Кнуд не старался с ним сблизиться, просто не зная, как это сделать, да и зачем. Узнав, что омега Генри не знал ничего о еде селения, Вагни опрометчиво быстро предложил помочь ему научиться, Кнуд же недолго думая согласился. Хотя потом жалел, понимая, что придётся ни раз прийти к омеге, пройти по селению мимо людей… Уже дома, когда Генри и Кнуд только вошли и встали на пороге, остро встал один очень важный момент их совместной жизни. Никто из них не занимался домом и не собирался это делать. В доме Колля всё было иначе, а они за время брака заросли грязью, заботясь только о необходимых потребностях тел, но не о пространстве вокруг. - Я не буду сидеть в доме, - Кнуд стянул обувь, непривычно сидящую на ноге. Однажды утром, когда он собирался сбежать в свой лес, Генри заставил его надеть нормальную обувь, иначе грозился не отпустить из дома, сонно наваливаясь телом на омегу, пытавшегося выбраться из объятий мужа. Стало многим холоднее, так что Кнуд недолго сопротивлялся, принимая удобный дар. - Я и не думал, что ты бы смог… - честно признался альфа. – Весной нам бы завести скот, да и садить что-то надо, - это было ещё далеко, но раз уж речь зашла про быт. Между ними повисло напряжённое молчание. - У нас были посадки с шаманом, - сообщил омега. Они расположились далеко друг от друга, ведя переговоры на расстоянии. – Я могу заняться ими, если есть что сажать… - Тогда я займусь скотом, - всё ещё оставался вопрос быта. – Нужно выделить день, когда мы будем приводить всё в порядок дома. «Мы». Кнуд выдохнул, никто не собирался оставлять его в доме одного. В браке теперь он боялся именно этого, видя, как жили остальные семьи, как жили собственные родители Генри. С шаманом всё было не так – Кнуд с самого детства был приучен к одинокой жизни. С бытом бы он справился, конечно, просто повторял за Генри, не зная, как жить с ним правильно. Они договорились устраивать себе один день просто на быт, оставляя друг другу обед, если была возможность готовить. Правда Генри совсем не умел справляться с этим, как альфа отстранённый от омежьей части в своей семье. Кнуд мог сделать что-то простое, чем он с шаманом питался всю жизнь. В эту зиму они были на обеспечении родителей Генри, только со следующей по-настоящему должные заботиться друг о друге. За месяц справлялись тем, что находили, Кнуд варил нехитрые похлёбки, оставляя альфу за ними следить, когда самому надоедало. Теперь и дальше так порешили жить. А уж когда будут дети, они снова со всем разберутся. Но у Кнуда был ещё один нерешённый вопрос. - Холодает, - начал он в один из дней, когда на деревьях уже почти не осталось листвы, а трава стопталась в грязь. – Шаман остался один. Кнуд медленно таскал свои вещи из дома шамана в дом мужа, боясь заполнить собой слишком большое пространство. Почему-то весь его норов, не покидающий омегу всю жизнь, мгновенно утих, стоило чуть-чуть побыть с мужем. При нём хотелось ластиться прирученным зверем, скрыть все иголки, пусть до пути омега такого делать не умел. От того он старался не взваливать на мужа всю свою шаманскую суть, оставляя её в доме старого шамана, забрав до того мало, что иной раз сам себе удивлялся. Потолки его низкого дома всегда были увешаны травами. Шаманы их так сохраняли, используя по мере необходимости в течении года. Кости, черепа диких зверей, шкуры, высушенные части мёртвых тел, вырезанные из разных пород древесины амулеты, мелкие травяные мешочки, ступки с растёртыми смесями и жидкостями – всё так и стояло в доме старого шамана, куда Кнуд наведывался чуть ли не чаще, чем когда жил с ним. - Я боюсь, - честно признался Кнуд. В комнате темно и тепло, Генри обнимал мужа, желая забыться сном, но гнал его, внимательно слушая омегу. - Ты хочешь забрать его? – понял альфа. - Да, - твёрдо ответил он, привставая на локтях, чтобы смотреть Генри в глаза. Омеге был важен этот контакт, он всем прямо смотрел в глаза, будто проникая внутрь души, узнавая от неё всё. На самом деле это было неправдой – всё ему говорили духи, если хотели, омега лишь умело трактовал полученные знания. - Ты говорил с ним? - Сначала ты, - это согрело душу Генри. Сначала он, так правильно. - Если шаман захочет, то ему здесь рады, - ровно произнёс альфа. Конечно, он бы и дальше хотел делить дом только со своим омегой, но понимал, что нуждайся его семья в его заботе, он никогда бы им не отказал. Тогда кто он такой, чтобы чураться старого шамана – деда собственного мужа? - Ещё кое-что, - продолжил Кнуд. – У нас много вещей. - Почему ты говоришь об этом сейчас? - Потому что если здесь будет шаман, то и наши вещи тоже, - омега закатил глаза, чего точно видеть Генри не мог, но ощущал по тону. - Нет, почему они не появились здесь вместе с тобой? – внезапная скромность совершенно нескромного мужа его в последнее время забавляла. - Повод заявиться к шаману, - фыркнул омега, не признавая истинной причины. Генри сам всё понял, просто хотел, чтобы это сказал Кнуд. - Хоть всех своих духов сюда приведи, Кнуд, - сдался альфа. – Если они тебе мешать не будут. - Будут, - омега вновь устроился на плече мужа, тот стал перебирать его длинные волосы. - Всё? – сон всё же захватывал альфу. - Нет, - Генри тяжело вздохнул, ожидая очередных новостей. – Весной всё ещё больше измениться… - Что-то говорят духи? Или этот твой полубог-полудух? – альфа усмехнулся, не воспринимая его опасность всерьёз. Они много говорили, от того Генри был в курсе взаимоотношений между шаманом и духами. И особенно просвещён в вопросе увлечения Кнудом одного особенного существа, который довольно остро отреагировал на появление Генри, то ли по-своему радуясь за шамана, то ли гневаясь на него, не желая отпускать от себя. Этот полудух, именуемый шаманом не иначе как «ОН» или «смерть», следовал за Кнудом с начала его пути постигания мира духов, наплёл ему множество предсказаний, которые омега особо не запоминал, считая, что ОН его решительно запугивал. Смерть предрекал забрать шесть детей Кнуда, не говоря откуда омега мог их взять. На этом моменте напрягся сам Генри, понимая, что теперь они и его дети тоже. А если всех заберет смерть, кто останется им? Да и как вообще такое можно услышать спокойно, когда кто-то грозиться избавить тебя от детей? Кнуд его тогда успокоил, омега часто напоминал ему относиться к самой сути смерти проще – каждого из живущих существ ждёт неминуемый конец. Возможно, детей у него и будет шесть, но каждый из них проживёт долгую жизнь, прежде чем окажется забран в иной мир. Генри его почти понимал, не в силах выбросить страх перед смертью, навязанный в селении с детства. Никто не видел, не слышал и не говорил больше нужного на эту тему, желая только жить. - То, что говорят духи, это пока нас не касается… - Пока?! – взволновался альфа. – То есть что-то да они говорят? - Пока не объявился твой дух, я не могу об этом сказать, - настаивал на своём шаман. – Слушай меня, - попросил он. - Слушаю, слушаю, - но успокаиваться Генри не хотел. Что-то назревало, он это кожей чувствовал и читал в обеспокоенности мужа, не желавшего открывать страшную тайну, познавшую от духов. - Весной нас будет трое, - до Генри не сразу дошло. Их уже завтра тут будет трое: он, Кнуд и шаман в одном доме вряд ли только переждут зиму. Судя по состоянию шамана, отойти в свой последний путь он готов был уже давно, держась за жизнь только ради внука. Это видел альфа, но этого не видел Кнуд, ведь в его глазах старый шаман навсегда остался тем, каким омега запомнил его в детстве. Дети безусловно любили своих родителей. - Трое? – с придыханием спросил альфа. Сон окончательно покинул его, теперь Генри самому срочно требовалось взглянуть в глаза мужа. – Как? – сердце щемило от счастья, бухало о грудную клетку, порываясь вырваться наружу. - Как? – Кнуд возмутился. – Ты забыл, как люди делают детей? – омега сам был не силён в этом вопросе достаточно долгое время, ведь его больше заботила аморфная часть мира, чем реальная, что уж говорить о плотской. Но уже за непродолжительное время их брака Кнуд, казалось, узнал всё об этом. - У тебя не было течки, у меня гона, - непонимающе произнёс Генри. - Твой член каждый день оставляет внутри меня след, - омега не больно стукнул мужа по груди, призывая к нормальным размышлениям. – От него невозможно остаться равнодушным. Кнуд не сразу понял в чём суть, но уловил изменения в себе моментально. Ещё обеспокоенные духи не успели прийти в себя, зашумев бурной волной, пытались вывести шамана на подробности. Вокруг омеги заплясало зверье, сбивая с толку, но не касаясь его. У шамана не было духа, возможно, его ребёнок такой же шаман, а значит, ему дух тоже не нужен. Омега купался в их энергии, осознавая себя. Всё менялось слишком быстро, он не успевал думать, понимать происходящее, усваивать новые знания и обвыкаться в новом мироустройстве. Духи его успокаивали, поддерживая незримой силой. Смерть не объявлялся, будто всё ещё обижаясь на шамана. - Он будет альфой, - твердили духи, изучая изменения в шамане. Когда Кнуд зарождался в своём отце старый шаман не подпускал их к омеге, оберегал от проклятий, чем, возможно, погубил сына, а может спас внука. Сейчас духи излучали трепет – никто не собирался вредить молодому шаману. Зверьё вновь липло к нему, всячески намекая на свою необходимость. - Почему? – шаман общался с ними, располагаясь на своём обычном камне, хранившем теперь навсегда след его брака, от того оберегающем Кнуда от лишних посягательств нереального мира. - Волк, - шептали духи, повторяясь многократно. Его Кнуд заметил ещё в первую встречу с Генри, не столько обращая внимания на альфу, сколько на волка, приведшего будущего мужа прямо под ноги шаману. Сильный старый дух, не совсем волк, что чувствовалось по следам на его шкуре, по горящим глазам, по прозрачной оболочке, за которой было что-то ещё. Генри видел волка с горящими глазами, Кнуд видел весь его жизненный путь, заключенный в длинной цепи перерождений. Он дух, лучше которого не найти, он сам пришёл к Кнуду, предлагая себя. - Ты видел? – не подавая своей заинтересованности спросил омега. - Только страдания твоего мужа, - у духа был голос. Глубокий голос альфы, прошедшего длинную долгую жизнь. - А сейчас что? – шаман вольготно расположился на своём месте, укутанный в пыльную шкуру. Он мог повременить с этим делом, до прихода сына на свет время было, сил у шамана не занимать, он бы его удержал, но Кнуд боялся смерти. Точнее его предсказаний, не собирался отдавать детей. - Твою нужду, - волк устроился в ногах шамана, безмолвно и беспрепятственно занимая своё место. Теперь Генри знал, что у входа в их дом, так же как у двери дома Колля, их покой охранял дух волка, приведший альфу совсем недавно к мужу. К духам он всё больше проникался уважением, не видя, но чувствуя их присутствие через мужа. Кнуд ему на всё указывал, обучал альфу понимать его мир. Рука Генри теперь покоилась на животе Кнуда, не собираясь покидать нуждающееся в защите место никогда. Он был счастлив, взволнован и решительно настроен обеспечить свою семью всем самым лучшим и необходимым. Альфа уснул быстро, согреваемый теплом омеги под боком. Ранний подъём Кнуда не отличался от всех ранних подъемов предыдущих дней, но, зная, что теперь его омега не один, альфе сложнее было его отпустить, от того он крепче держал мужа в объятиях. Дольше упрашивал остаться, стаскивая натянутое платье с плеч. Кнуд даже рявкнул на него как-то по-особенному зло, не удержавшись. Сразу потупился, не ожидая сам от себя такой агрессии, хотя Генри именно в этом увидел тот образ мужа, встреченный им впервые на совете. - Вредничать перестал, - зевая заметил альфа. - Ах, вредничать?! – завёлся вмиг омега. Переселение шамана было новым обсуждаемым событием в селе. Люди гудели, обсуждая немощную фигуру старика и следующего за ним мужа будущего вожака. Кнуд не поддерживал шамана, как прежде, следовал за ним на расстоянии шага позади. Ещё никто не знал, что омеге в один голос шаман и муж запретили помогать иначе, чем присутствуя. - Успел, как чувствовал, - первое что сказал шаман, устраиваясь на новом месте. В доме он обосновался у очага, запретив как-то о себе заботиться, устроился скромно, но заполоняя при этом всё пространство, ведь вещей у шаманов было много. – Долго ж ты его ждал, - голос у шамана был гаркающим, звучащим пугающе из нутра. Генри старался держаться уверенно, но соседство его немного смущало, теперь понимать Кнуда станет ещё сложнее. - Что? – не понял альфа, стоило кинуть быстрый взгляд на мужа, омега пожал плечами, будто сам не понимая, что нёс шаман. - Грозился, что не дождётся нашего сына, - пояснил Кнуд, проверяя похлёбку. – Зиму обещают сложную… Духи шептались, будто нарочно призывая холода. Кнуд их одёргивал, приносил мелкие жертвы сам, не впутывая людей. Действовал, как всю жизнь жил, понимая, что в этот раз, будто в знак их с Генри союза, нужно объединяться, чтобы пережить суровое время. Повезло, что лето было урожайным, что никакой болезни у скотины не случилось, но холода всегда уносили жертвы, за это стоило беспокоиться. Генри был вхож в совет уже давно, являясь среди старейшин самым младшим, от того всерьёз его не воспринимал никто толком. Мальчишка должен учиться, чтобы в будущем толк был, а пока он всё равно мальчишка под тенью своего отца. Кнуд ворвался на совет без спроса. Шаман бы так никогда не сделал, упиваясь полученной властью в случае крайней беды и возникающей в последствии острой нужды в его услугах. Но Кнуд был мужем будущего вожака, от того ему следовало быть ближе к людям, снисходительнее. - Холода наступают и ведут за собой сурового Бога, - сходу произнёс омега, резко прерывая звучным голосом свору стариков. - Где шаман? Как ты посмел? – Кнуда не воспринимали вообще, он был многим ниже Генри по положению, практически никем. И ведь это ещё никто не знал о будущем внуке вожака… - Нужна великая жертва, ритуал, - продолжил он, смотря то на мужа, то на его отца. Омега был уверен, что его слова дошли до нужных ушей. - Что для этого требуется? – спросил вожак, не сводя хмурого взгляда с омеги. После свадьбы он практически не видел мужа сына, не вдаваясь в подробности от чего тот прятался или может сам Генри его прятал. - Новая шкура шаману, - туманно отозвался Кнуд, растягивая рот в странной улыбке. Собрали большой костёр, когда стал срываться первый снег, лучшие охотники, в число которых вошёл Генри, выслеживали медведя долгое время, чтобы теперь своевольно загонять его в сторону селения. Так никто не делал – животных изматывали лишь для того, чтобы проще было убить, ни один из них не стал бы гнать опасного зверя к своему дому. Кнуд ждал их на краю поселения, за его спиной уже горел яркий огонь, в руках он уверенно держал широкий кинжал с острым концом. Сердце Генри замерло. Конечно, его муж собирался всё сделать сам. Как альфа только мог допустить мысль, что шаман отдаст часть своей работы ему, пусть даже её отсутствие поберегло бы омегу и будущего дитя. - Хорош, - прошипел шаман, преисполненный напряжением. Он всего раз сталкивался с медведем, до сих пор таская на себе его тяжёлую шкуру. Старый шаман присутствовать отказался, старейшины объявили, чтобы и простые люди не совались, хотя издали, скрываясь за стенами домов, заинтересованные выглядывали всё равно. Охотники рассредоточились, следили за измотанным раненным зверем, чтобы ритуал не превратился в последнюю месть перед смертью с жертвами невинных. Кнуд справился быстро, ловко и стремительно нанося смертельный удар умирающему зверю. Кровь брызнула прямо на его серое платье, шаман зашептал на своём, призывая. Стал разделывать тушу медведя, всё больше измазываясь в крови. На деревьях уже не было листвы, трава давно пожухла, припорошенная первым снегом, ветер выл, нагоняя холода. Кнуд выполнял свою работу, сосредоточенно орудуя ножом и продолжая свою заунывную страшную песню. Омега не был сегодня в своей шкуре, оголённые и окровавленные руки пусть и не чувствовали холода, но вызывали в Генри беспокойство, граничащее со злостью. Его муж себя не берег. Хорошо, хотя бы обувь стал носить, не забывая о ней, как в самом начале их брака. Кнуд вынул сердце медведя, от тела зверя будто исходил пар, быстро развеянный ветром. Омега медленно и торжественно отнёс тёплый орган к огню, возвёл глаза к небу, требовательно говоря свои слова. Огонь жадно шипел, принимая в свои объятия сердце, истончал плоть, высушивал, высасывая кровь, оставляя лишь закоптившийся кусок угля. В небо быстро уходил чёрный дым, растворяясь в серых тучах. Мелкий снег больше не падал, утихомирился ветер, Кнуд вернулся к телу зверя, продолжая работу. Охотники наблюдали, как омега – существо, по их мнению, нуждающееся в заботе и охране, не способное к убийству и восприятию мёртвого тела – спокойно заканчивал своё дело, совершенно не меняясь в лице. Каждый из присутствующих альф самолично занимался разделкой скотины, оставляя на омег готовку с самым меньшим из возможного количеством крови. Кнуд же сейчас был в крови весь. Костёр догорел, избавленный от внутренностей зверь лежал позади шамана, продолжавшего смотреть на пепелище. Генри не смог больше терпеть, подошёл аккуратно к мужу, сразу же накинул на его плечи свой плащ. - М? – омега как ото сна пробудился, смотря ясными омутами на мужа. – Всё, - то ли спросил, то ли действительно закончил он. – Сами разделаете? - Да, - хоть шкуру снимать не ринулся – обрадовался Генри. – Теперь домой? - Мясо в селении зажарьте и всем раздайте, - велел шаман, невольно кутаясь в плащ. Ему не становилось теплее, просто запах мужа дарил какой-то невероятный покой. – Пошли. Генри обнял мужа за плечи, направляясь домой. Люди занялись тушей, косились на шамана с ужасом. Не каждый день увидишь омегу так спокойно творящего такие страшные вещи. Люди боялись его силы говорить с тем, чего нет, боялись власти над духами, возможностям что-то менять, но при этом надеялись на него, на перемены и лучшую жизнь. Им достались скромные куски, но хорошей части – охотники разносили мясо в каждый дом. Всем должно было что-то по чуть-чуть достаться. Одного медведя на большое селение мало, это был ритуальный приём пищи, чтобы каждый просто принял изменения, поучаствовал в жертве. - Не бережёшь ты себя, - со вздохом заметил Генри. - Это как так? – Кнуд был удивлен. Он провёл ритуал, носил его обувь, одевался почти всегда теплее по настоянию мужа. - Дети забирают много сил, - туманно начал альфа. – Тебе нужно их беречь… - Этот ребенок ещё не начал расти, а уже приманил себе лучшего хранителя. О чем тут беспокоиться? Кнуд чувствовал себя хорошо, больше волновался Генри, ставший опекать омегу больше, чем раньше. Шаман не был под влиянием слабости, ребенок спал внутри него, не ощущаемый. Омега бы даже сказал, что ему показалось, и никого внутри него нет, но дух, бродящий за Кнудом по пятам, говорил об обратном. Сильный малыш – плод их внезапного крепкого брака – уже был с ними, не ощущался физически, только ментально самим омегой. Генри же всё спускал до реальности, ожидая чего-то плохого, не верил в спокойствие Кнуда, опасаясь всего. - Прошу, береги себя и дай мне беречь вас, - Генри смывал с мужа засохшую кровь. Кнуд не видел в этом проблемы, а у него сердце заходилось от одного вида своего омеги в таком виде. - Я, твой омега, позволяю тебе беречь меня, - произнёс Кнуд, положив руки на лицо мужа. – А ещё я твой шаман. Шаману нужна свобода. Вещи не отстирать, но Генри всё равно забрал свой плащ обратно, не дав Кнуду над ним измываться, пытаясь отмыть кровавые пятна. Можно сказать, шаман отметил его вещь, практически создал оберег самим собой.