Роща

Кнуд стоял на краю деревни, обращённый лицом к ветру, приносящему дикую пургу. Генри был с ним, не отпустив в такую непогоду одного, упрашивал, пытаясь воззвать к разуму – снега валило немерено, куда в такой момент можно идти? Но старый шаман не поддержал будущего вождя, только ближе подсел к очагу, оставляя за Кнудом право решать самому – слушаться мужа или своё чутье. Генри тяжело выдохнул, понимая, что он всё ещё бессилен перед мужем и его шаманскими делами. А будет ли он когда-нибудь в силах, чтобы противостоять? Не станет ли это, наоборот, знаком конца для их мирной жизни, если духовная часть в виде Кнуда будет подчиняться физической в виде Генри? Он сам укутал мужа в одежду, одевать его стало одной из сложнейших задач его жизни, не сравнить с общением с советом. Запрятался в ткани и шкуры сам, чтобы затем вести омегу туда, куда ему было нужно. Очертания деревни скрывалось за сугробами, липкий снег, гонимый ветром, мешал двигаться, никого не было видно – все прятались в своих домах. В такое ненастье даже уличную тварину в дом заводили. Шли медленно, Кнуд направлял Генри, обещая, что домой они вернуться спокойнее. Альфа мало ему верил, но упорно шёл вперед. Лес вовсе не было видно. Ничего вокруг, сплошная белая пелена. Кнуд ждал, встал, загородив собой Генри, тот не стал сопротивляться – с первой встречи с духами понял, что оно ему не надо. Его забота – реальный мир, здесь Кнуд против него никогда не шёл. - Идёт, - обреченно предупредил омега, отступая на шаг. Генри снова никого не видел, только снег усилился, стало в сто крат холоднее, пробирая до костей морозом. – Не смотри на лес, - ещё тише произнёс Кнуд, хватая альфу за руку. Ему становилось спокойнее от присутствия мужа рядом. - Шаман, - рокот в вое пурги слышал только омега. Кровь стынет в жилах, дышать невозможно, ведь перед ним сам Бог во плоти со всей своей армией, жаждущей, пробудившейся, чтобы пировать в тяжелое время. – Новый шаман, - шипел Он. Существо перед Кнудом не имело тела - силуэт, сотканный из снега и ветра, скреплённый морозом. Глазницы – белые ледышки, сковывающие одним взглядом, волосы – чёрные ветки, выдранные порывами с хрупких деревьев – торчат во все стороны, задевая духов вокруг, насаживая на себя в муке. Духи копошились вокруг, не в силах сопротивляться влиянию Бога, он добрался и до тех, кого знал Кнуд, возможно, им повезёт, и Бог их отпустит, когда станет слабее, но сейчас он в своём праве. - Нет, - нельзя терять уверенность. Шаман сделал всё, что мог. – Я ещё не шаман. - А сейчас будешь, - рот под его глазами проявился с треском, показывая такую же острую ледяную улыбку. – Хочешь? – шипел он. - У шамана ещё есть эта зима, - настаивал Кнуд. Ноги сводило от холода. – Я приготовил тебе дар, - перешёл к сути омега. - Я вижу то, что хочу, шаман, - Бог двинулся на него, Кнуд не стал отступать, крепче сжав холодную руку мужа. Генри смотрел только на своего омегу, чувствуя пробирающую тело омеги дрожь. Обнять бы его сейчас, делясь теплом. - То, что ты хочешь, тебе не доступно сейчас, - Кнуд смотрел прямо, он не боялся Бога. Его страх принадлежал только тому, кто стоял за Богом, кто обещал забрать детей Кнуда и Генри с собой. - Я бы отступил от твоей деревни, если бы ты отдал своего ребенка, - у силуэта проявились длинные лапы – кости с кусками жил и острые-острые когти. – Я бы не вернулся к тебе никогда, если бы ты отдал его мне прямо сейчас, - Кнуд чувствовал предвкушение в Боге. - То тебе шамана, то моего ребенка, - отмахнулся омега. – Ты только вошёл в свои права и уже так много хочешь? А если слуг своих растеряешь, что делать будешь? - Нарываешься… - У меня есть для тебя слуга, - не стал реагировать Кнуд. – Мой дар тебе ждёт здесь уже давно, но, видно, проснуться было тяжело, так? – конечно, так. Кому как не Кнуду знать, что такому мощному Богу проснуться почти невозможно, он пусть и могуществен, но слаб поначалу. Без должной поддержки ему не существовать. – Он верно будет служить тебе… - Мальчишка! Как ты говоришь с Богом, глупец! – духи вокруг это существо боялись, оттого подчинялись, пресмыкались, были ему самыми верными товарища, но стоит ему начать слабнуть, то что? Будут ли они так же говорить? - Где? – Бог был в нетерпении. Монолог Кнуда Генри снова пугал, но он не мог ничего с этим поделать. Холодно, вокруг всё ещё белее, чем было раньше. Было бы славно, если духи могли помочь им вернуться обратно в дом. Тот волк, например, который и вовсе теперь являлся духом их будущего сына. - Чувствуешь? – медведь пришёлся Богу по вкусу – сильный непокорённый зверь, убитый руками шамана, отданный с уважением огню, но… - Чувствуешь, да? – Бог принял его без раздумий, от того пурга здесь стала утихать. Дар от чистого сердца, благодарность за будущую милость, страх перед его силой, уважение – голоса многих душ людей, разделивших слугу Бога между собой. Они лично, каждый из поселения, помог переправиться новому чистому духу во владения Бога. - Хитрец, - он не мог не оценить такой ход. Истинным слугой здесь был этот юный шаман, отдавший всего себя людям. Как его судьба в будущем повернётся? Бог усмехнулся острым ртом, проникаясь симпатией. Духи с его волос медленно сползали на землю, заметно теплело, он растворялся в пурге. – Холода всё равно своё возьмут, но я тебе мешать не буду, шаман. Его свита прошла сквозь шамана и его мужа, оставляя за собой лёгкие снежинки, спокойно спускающиеся на землю красивым разряженным потоком. Стало заметно светлее, очертания леса вернулись на свои места, за альфой и омегой стояла заснеженная деревня. Остался только ОН. - Ну, здравствуй, шаман, - раньше Смерть не пропадал так надолго. – Всё таскаешь с собой мужа на привязи? - Не завидуй, - Кнуд не собирался признавать своего страха перед НИМ. Генри заметил, что всё изменилось, Кнуд стал спокойнее, кажется, всё закончилось? - Это же ещё не всё, - пугал или предупреждал? - Я знаю, - он действительно знал. Свои опасения он ещё не подтвердил, но всё, что мог сейчас делать, это лишь ждать. Только ожидание, никак к этой встрече не подготовиться. - Ребенок, - произнёс дух. - Да, - подтвердил шаман. - Быстро, - недоволен? Что это за разговор такой? Кнуд стал отступать назад, намекая мужу делать тоже самое. - Проведешь? – зачем-то спросил шаман. - Пока нет, - дух остался на краю, отпуская омегу вернуться домой. – До скорой встречи, шаман. Кнуд не прощался, он развернулся, увлекая мужа идти прочь оттуда. Они оба замерзли, одежда мокрая насквозь, им срочно нужно было вернуться домой, а впереди снежная ровная гладь. Небо светлело. - Всё? – боясь нарушить неведомые условности, спросил Генри. Кнуд не отпускал его руки, вновь позволяя Генри вести себя. - На эту зиму – да, - тело омеги пробирала дрожь, Генри это видел, а Кнуд, как всегда, не замечал. Возможно, следующей зимой Бог не явиться, будет спать, но явиться кто-то другой, кто не будет рад их преданности спящему Богу. Но Кнуд подумает об этом потом, когда почувствует такую опасность, а сейчас он заморозил своего мужа в снегу вместо того, чтобы греть в их общей постели. Сейчас вернуться в дом, альфа вновь будет беспокоиться, отогревать его бесчувственное к холоду тело. Шаман усмехнулся, муж обернулся на него, не понимая. - Иди быстрее, себя не бережёшь, хоть о ребенке подумай, - бурчал альфа, утягивая мужа за собой. Омега шагал в оставляемые альфой следы, ему было спокойно. Вернулись к сумеркам, старый шаман уже приготовил для них отвар, разносящий свой аромат на весь дом. Внутри было так тепло, что аж кожу щипало, даже Кнуду. Генри загнал его в сухой одежде под шкуры, сам развесил их мокрые вещи у очага, забрал от старика отвар, возвращаясь к мужу. - Так… как? – омега сдвинулся, уступая альфе место рядом с собой. - На глупость и старость я влиять не могу, на болезни почти не могу, но тот, кто пробудился, сюда не вернётся, - пообещал омега. – Он будет бушевать. Долго… К нам не придёт… - То есть такой снег… - альфа тайно надеялся на могущество собственного мужа. – Он набирается сил, - Кнуд точно ничего не знал. - Он хотел… - Генри прекрасно слышал всё, что говорил его омега. - Много чего, - Кнуд усмехнулся, приближаясь к альфе. Генри боялся больше, чем он за их дитя, будто он сам его в себе растил. Заботился о них с таким трепетом, как о самых могущественных идолах. Кнуд поцеловал мужа в скулу, делясь образовавшимся внутри теплом. Волосы ещё липли мокрыми локонами к щекам и спине, но тело уже согрелось. Ему это тепло не нужно было, омега мог пожертвовать им всем для альфы, но тот бы не позволил, оставил всё, что принадлежит Кнуду, с Кнудом, а сверху бы отдал всё своё без остатка. Генри убрал их опустевшие плошки. Отвар быстро вернул телу привычный жар, не покидающий их с тех пор, как они стали быть вместе. Они легли плотнее друг к другу, сплетённые объятиями, укрытые тёплыми шкурами. Очаг горел, освещая их неровным светом, пока Генри касался аккуратно лица своего мужа, а Кнуд смотрел на него бездонными чёрными глазами, не желая отвести взгляда. - Почему не целуешь? – спросил омега, нарушая тишину. За стеной не слышно было шамана, старик много спал, видимо, и сейчас, дождавшись молодых, вернулся к лечебному сну – при нём меньше ощущений реальности. - Как я могу? – Генри не касался мужа с тех пор, как узнал о их будущем ребёнке, не хотел вредить. - Не будешь касаться ты, придётся мне, - предупредил Кнуд, прежде чем укусить Генри за нижнюю губу. Альфа возмутился, пытаясь отстранить мужа от себя. – Что ж ты не покажешь своему ребенку, как любишь его родителя? Не от большого ли чувства он здесь растёт? Вот как это видел Кнуд, пока Генри старался опекать его и не вредить. Никто не знал о их дите, Кнуд пока не был готов к всеобщему знанию, альфа не торопил. Его ведь никто не спрашивал, уверенные, что их семья не обзаведётся детьми так быстро. Генри никого не разубеждал, проникшись скрытностью омеги, желавшим делить их чувства только надвоих. Вновь оказаться внутри мужа казалось истинным наслаждением, Кнуд тихо вздохнул, сдерживая голос. Он не мог позволить себе выдать их занятия перед старым шаманом, пусть тот и так всё понимал, посмеиваясь над молодыми. Генри касался омеги губами, оставляя мокрые поцелуи там, где приходилось. Кнуд цеплялся за мужа, запрокидывая голову назад от удовольствия. Тела их переполняла нужда друг в друге. Быть рядом, проникнуть под кожу, поселиться внутри души. От этих мыслей, единения, удовольствие разливалось по их телам. Кнуд излился первым, всё же срываясь на тонкий стон, ведя напряжённой рукой по спине мужа, оставил яркий след. Генри последовал за ним, пытаясь отстраниться, но омега не дал. - Останься, - попросил он шёпотом, не открывая глаз. Генри слушался, желая того же. – Как же жарко, - он тяжело дышал, чувствуя, как в теле разливалось удовольствие и тепло. - А ноги ледяные, - заметил альфа, устраиваясь удобнее рядом. - Тц, опять, - усмехнулся омега. Они были сцеплены, на некоторое время соединены в одно целое, получая разрядами молний новые толчки удовольствия. Генри гладил мужа по волосам, перебирая тёмные пряди между пальцев. - Знаешь, я помню, твой взгляд в первую нашу встречу, – мысль заботила его всё это время, но вырваться наружу не решалась, ведь теперь всё было хорошо. – Как ты передумал?.. - Я не передумал, - честно признался омега. Увидеть на своей оградке ожерелье было смерти подобно. Кнуд не собирался возвращаться домой так скоро, у него были дела в лесу, но духи обеспокоенно звали его обратно, кто что выражая от ужаса до откровенного веселья. Старик не снимал ритуальное ожерелье, оставляя это дело за внуком. Кнуд был в ярости, он вернулся домой в ночи, уходя из дома только прошлой ночью. Повстречав тогда альфу из деревни, гнавшегося за духом, явно желавшем заманить человека в свою опасную игру. Духи другого не творили, они редко когда являлись во плоти, им не от хорошей жизни приходилось являться в материальный мир, разрезая пространство своего аморфного. Кнуд только позже понял, кем был тот дух. Уже после совета старейшин, когда шаман выгнал омегу думать. Молодого мужчину шаман не разглядывал, что ему эти люди? Какая разница кто они, главное, чтобы они не мешали. Альфа ушёл, оставляя за собой шлейф привлекательного феромона, поселившего в душе шамана странные сомнения. Шаман ушёл по своим делам, вскорости возвращаясь обратно. Ожерелье хотелось намотать на шею самодовольного альфы, решившего покорить свободу и волю юного шамана. Кнуд осознал себя посреди ночи рядом с домом вожака, куда его привели духи, явно указывая дарителя этого ожерелья, змеёй оплетающего запястье омеги. Шаман стоял перед входом, не смея переступить края двора. Он впервые оказался в деревне, прибежавший сломя голову в злом чувстве. Нельзя так, не имел он на это права. Шаман взял его на совет больше, как вторую палку, за которую удобно держаться, чем с какой-то реальной целью. Не окажись Кнуда в тот момент перед старейшинами, Генри увидел его впервые у церемониального столба. Шаман бы не позволил Кнуду скрыться от своей судьбы. Это раздражало омегу, злило, раздирая внутри от несправедливости и обиды на собственную судьбу. Генри так на него смотрел, что у омеги всё внутри вмиг жалело о собственных чувствах. Злиться на человека, так отчаянно его ждущего, не было возможно, так просто нельзя поступать. Внутри юного шамана проснулось то, чего он прежде никогда не чувствовал – простая древняя сущность омеги, нуждавшаяся в обожании и признании альфой. Кнуд заставил себя не оборачиваться, всё равно злясь и мечтая о вольной шаманской жизни. Он хотел жить один в окружении духов, не посвященный в жизнь людей, не знающий общности живых. Шаман выгнал омегу из дома, запрещая приближаться к деревне оставшиеся до брака дни, пока сын вожака и сам вожак готовились к свадьбе. К свадьбе. Чем были эти свадьбы? Зачем она нужна лично Кнуду? Альфа погубил жизнь его папы, он же превратил Кнуда из будущего шамана, из приемника нынешнего, в просто ничейную омегу. Сознание разрывалось на две половины, воюющие меж собой с такой силой, что тело ломило. Шаман скрывался в лесу, духи шептали ему напутствия, веселили, бесили, бросались со скорбью о потере, заставляя подумать о их судьбе, одуматься и остаться с ними. В назначенный срок Кнуд покинул их несмотря ни на что. Внутри разгорался пожар нужды, он кожей чувствовал, что где-то его уже ждут, желают, как никого другого. В последнюю ночь в доме старого шамана перед глазами Кнуда мерещились чужие глаза хмурые и такие зеленые, обещавшие всё, нуждающиеся в нём. Омега не мог уснуть, ожерелье мешало дышать, пусть ещё и не было надето на его шею. Он боялся, что сделал неправильный выбор. - И ты жалеешь? – с искренним сочувствием спросил альфа. - Если бы я жалел, - он взял руку Генри и положил её на свой живот. – Его бы не было. - Я не представляю свою жизнь без тебя, - ласково произнёс Генри, притягивая Кнуда в свои объятия. - И я не смог бы, - согласился шаман, задумчиво улыбаясь в шею мужа. – Я боялся, но никогда не жалел о том, что сделал, - признался омега. – Так во всём… Генри его прекрасно понимал, сам чувствуя тоже самое. Кнуд резко сел на кровати, обрывая нежным объятия с мужем. Альфа недоумённо уставился на омегу, уже порываясь возмутиться, но сразу же заметил его взгляд, направленный в тёмный угол, не освещённый очагом. Тоже сел, касаясь руки Кнуда в поддержке. Таким открыто поражённым омега не выглядел ещё ни разу, будто встреча с Богом, к которой шаман готовился так долго, была лишь пустяком по сравнению с тем, что таилось в углу их собственного дома, будто страх перед его странным духом, сопровождавшим и пугавшим Кнуда уже много лет, ничто. Омега заговорил, произнося непонятный Генри слова. Для альфы стало открытием, что есть какой-то иной язык. Тем временем омега видел то, что ждал и боялся. - Кто ты? – оно смогло застать шамана врасплох. Явиться тогда, когда люди уязвимы. Смотреть из тёмного угла на ложе, где омега и альфа отдавались друг другу, видеть их тела, питаться их близостью, забирать ценные моменты чужого единения. - Здравствуй, шаман, - нечто не выходило из тени. Оно было таким же тёмным, полупрозрачным, почти не осязаемым, но давшим себя заметить. – Говорят, ты искал меня, - откуда оно говорило тоже было неясно. - Хотел видеть, - поправил омега. – Время сейчас не то, - намекнул он, прикрываясь. - Оно всегда не то, - оно двинулось из тени. Дыхание шамана замерло на мгновение, Генри в ту сторону не смотрел, следя только за состоянием мужа. Такого Кнуд не видел. Перед ним был человек, но человеком его сложно было назвать, только что-то внутри шамана подсказывало, что когда-то оно было человеком. Как оно могло быть человеком?! Душа чёрная, покорёженная настолько, что собственное сердце чувствовало всю хранимую внутри него боль. Душа, сотканная из отчаянной боли, сочащаяся чёрной гнилью, пропитывающей старое одеяние, явно дорогое, но такое замызганное, грязное, брачное ожерелье его душило, спуталось в волосах неясного цвета. Он был чьим-то омегой, женихом, раз осталось при нём брачное ожерелье. Руки с длинными нечеловеческими когтями оттягивали многочисленные украшения, ступней у него не было. А вместо глаз… - Каково это видеть себя? – произнесло оно. Глаз у него не было, только два бездонных проёма. Кнуд не боялся смерти, он не страшился мёртвых тел, приходилось многое видеть в своей непродолжительной, но насыщенной жизни. Но вид этого нечта, надвигающегося медленно и безвозвратно на Кнуда, пугал. Кожа его свисала кусками, обнажая кости и пустоты за ней. - Я не ты, - почему-то верилось в это с трудом, но он пытался себя в этом убедить. - Ты я, - вкрадчиво произнесло оно, останавливаясь у края кровати. Кнуд встал, Генри остался на кровати, отпустив руку мужа. Шаман не собирался одеваться, не перед кем и не за чем стесняться. - Поясни, - он перешёл на обычный язык, проверяя свои догадки. - Ты всё и так понял, - оно говорило только на языке духов. - Когда? - Когда… - оно повернуло голову в сторону Генри, Кнуд проследовал за его «взглядом», альфа не сводил глаз с мужа. - Нет! – строго одернул шаман, не совсем понимая намерений духа. Вторую за день угрозу омега страшился не пережить. - Ты думаешь я мог бы навредить ему!? – разозлилось оно, наступая сквозь кровать в сторону Кнуда. Омега видел, как за ним оставался неосязаемый липкий след. - Ты говоришь неоднозначно, - он вообще-то тоже, но какая сейчас разница? - У него самого скоро будет сын, а альфа всё ещё никто. - Я понял, - близость духа впервые так влияла на Кнуда. Он чувствовал такую смесь всего, что и передать было тяжело не то, что избавиться. Кожа покрывалась мурашками, будто от холода, но омега явно чувствовал не его. Мерзко, страшно, отчаянно, где-то дальше, словно тупым ножом по горлу резала горечь, затаённая злость, бессилие. Не упокоенные души были страшны в своих посмертно оставленных ощущениях. Оно усмехнулось, если это можно назвать усмешкой, затем просто медленно и необратимо стало проваливаться под пол, растворяясь невидимой Генри бурой лужей прямо в ногах шамана. Кнуд скривился, по телу прошла дрожь, будто оно его успело коснуться перед уходом, резко выдохнул, пытаясь вернуть себе себя. - Я… пока не знаю, что делать, - растерянно произнёс он, возвращаясь вниманием к Генри. Мужу снова нужны были объяснения. - Мы придумаем, - уверил омегу альфа, протягивая руку, чтобы он вернулся обратно в кровать. - Подожди, - Кнуд ещё видел медленно уходящие следы духа. – Лучше тоже встань… - неуверенно прошептал он. Кнуд совсем не ожидал быть застигнутым в такой момент. У духа было всё время мира, но он решил показать себя во всей красе. Мощная тёмная энергия, как же долго такое можно копить? - И сколько стоять? – Генри был рядом, ожидая, когда Кнуд придёт в себя. - Ещё не всё… - омега не мог отвести взгляд от пятен духа. Так следить могли немногие… Мысли кружились в его голове безумным ураганом, Кнуд не мог заставить их успокоиться, даже не старался, погружаясь в них всё глубже и глубже. - А что не так? – альфа вытягивал шамана одним своим голосом, сам не зная, как сейчас влиял на омегу. - Я видел твоего духа. Кнуд хотел бы быть таким же спокойным или раздражённо уверенным в себе каким был всегда, каким предстал перед мужем и не переставал быть даже, когда поддавался другим веяниям своих чувств и ощущений, но сейчас ему было страшно. Когда внутри него рос их общий сын, шаман впервые осознал на себе весь груз сбывшихся предположений. Это их будущее. - Будет война, - омега не стал описывать увиденное, начав с главного. – Он ведет тебя туда. - А не идти?... Они стояли сбоку от ложа, ожидая, пока невидимые следы духа пропадут с шкур, полностью нагие после важного и нужного единения тел и душ. Смотрели друг другу в глаза хмурые в попытке понять и неуверенные от осознания. Генри обнял Кнуда, притягивая ближе к телу своего омегу. Они говорили о том, о чем никто не говорил ещё меньше, чем о смерти. Думать о смерти боялись любые люди, думать о войне от страха просто не могли. Генри не знал, что это, но от своих предков ему достался глубинный страх такого жестокого времени. С детства всех альф учили защищать свой дом и свою семью, но защищать от чего угодно – это не значило воевать. Никто не думал о войне, она была когда-то давно у предков их предков или ещё дальше. - Оно уведёт тебя, - глухо куда-то в плечо произнёс Кнуд. Он тоже не знал войны, его дед, старый шаман, вырос в уединении, практически уже не помнил времён своей молодости, что говорить о детстве, поэтому рассказов своих наставников и родни тоже давно позабыл, не зная ничего о чёрных временах трудных времён. - Но я не хочу, - верить в слова юного шамана не хотелось. – Как я могу уйти куда-то, куда не хочу, покинуть тебя? – непонимание, недоверие на лице. - Оно хочет мести, - Кнуд не мог ответить на вопросы Генри. – Следы пропали, - попытался перевести тему. - Нет, Кнуд, стой, - Генри не собирался прерывать их разговор. – Объясни! Что он мог сказать? Люди хранимы своими духами равно так, как ими ведомы. Они не определялись потусторонними существами, но нуждались в них, сами не зная о их существовании. То, что столько времени Кнуд не видел духа Генри, не говорило: альфа свободен – оно кричало, что дух его настолько силён, что мог оставлять своего человека одного. Зачем же тогда духам люди, если, казалось, что только люди зависимы, а духи в точности да наоборот? Люди – проводники обратно в реальность, попытка найти покой, пища чувств и ощущений, в которой духи нуждались для своего существования. Не будет в них никакой энергии – не будет и духа. Но оно… Оно жило не по укладу жизни, зная, где хитрить. Генри был его первым человеком, с Генри оно не собиралось получить покоя, только мести, выразить злость, питаться чужой болью. Альфа совершенно не был жесток, не воспитан убийцей, рождён в такой семье, окружён такими людьми, от того получать с него всё это время было нечего, но дух явно мог что-то с этим делать, знал больше, чем любой другой. - Если он само зло, то как? – Кнуд пытался донести довольно простую, но такую сложную мысль. - Оно, - поправил омега. – Это не совсем дух, точно не Бог, ему таким никогда не стать, но оно бы хотело… - Тогда что? – Кнуд и Генри так и стояли у кровати в объятиях. Альфа был уверен, если не закончить сейчас и так, то омега найдёт выход как ничего ему не сказать – шаман стыдился своей неуверенности. - Оно было человеком очень давно, - это был неоспоримый факт. – И оно… Оно было шаманом, - что признать Кнуду было тяжелее всего, ведь оно было право. – Оно сказало: каково это видеть себя? Оно это я… - В прошлой жизни? – предположил альфа. - Нет, нет, такого не бывает… - Кнуд фыркнул. Какое невежество. – Оно было шаманом, оно в брачном ожерелье, значит… - Дух собирался вступать в брак, - догадался Генри. – И что? Это ещё не делает его похожим на тебя… - Оно не хотело, - настаивал Кнуд. О духе было страшно думать, просто не хотелось о нём думать, оно внушало дикий ужас в само нутро шамана. - Почему ты уверен, что это мой дух? Ты не мог ошибиться? – Генри пытался понять всё, бесконечно доверяя мужу, страх омеги хотелось развеять. Кнуд не мог ошибаться, он видел незримую связь, видел суть духа, за детали цепляясь и распутывая его реальную историю. Задача шамана внимательно видеть и слышать духов, понимать их, трактуя для себя и других. Насколько шаман внимателен, настолько хорошо живёт племя, даже если сам шаман с ними не связывается. Старый шаман хорошо договаривался с Богами, умело просил их помощи, понимал подосланных и снующих вокруг духов. Кнуд учился у него, как мог, поэтому теперь надеялся, что его способности вполне себе развились, чтобы видеть и эту беду ясно. Но видеть не значит не бояться. И будь Кнуд один, не являйся Генри его мужем, омега бы может и не боялся. В войну жить страшно - для этой мысли не следует её проходить, чтобы это понимать – но не так страшно, когда не для кого жить. Вокруг него были бы просто духи и больше никого. Племя бы не знало, что нуждалось в нём, что погибло бы без него, но зато сам шаман не боялся такой судьбы. Теперь ведомая сила Генри являлась огромной бедой, медленно надвигающейся и угрожающей всему привычному укладу племени. - Когда ты станешь вожаком, - произнёс омега, смотря уверенно на мужа. – До тех пор оно не вернётся. Древняя душа осталась за этой деревней проклятием, накапливающим силы. Бродило между людьми годами, впитывая в себя чужую боль, горе, питаясь злобой, пока крепло. Оно не попадалось на глаза шаманам, сменяющим друг друга столько лет. Его не видели другие духи, не зацепили Боги, проходя по своим владениям. Оно имело знания, чтобы так делать, внутреннюю уверенность в себе, умение договариваться с потусторонними существами. - Нужно понять кто он и как так вышло, - настаивал Кнуд. – Если знать чего он точно хочет, можно попробовать этого избежать или хотя бы быть готовыми. - Кнуд, - позвал альфа, положив ладони на его лицо. – Скажи, почему ты уверен, что этот дух мой? - Я вижу это, - выдохнул он тяжело. – Но почему так вышло, может рассказать только старый шаман. - Откуда ему знать, если, как ты говоришь, он умело прятался от всех? Следы на кровати исчезли совсем, комната мягко освещалась очагом, тёмные тени дрожали, передавая застывшее в комнате напряжение. Их кожа давно перестала гореть, впитывая окружающую прохладу. - Не думаю, что твоему папе легко дался ты, если оно твой дух… - Отец ходил к шаману? – предположил Генри. - Вожак явно был в отчаянии, - согласился Кнуд. – Ты холодный, - попытался свернуть разговор он, поглаживая голую спину мужа. - Ты тоже, - вздохнул альфа. – Пора спать, - всё же согласился он. – Завтра разберемся, если кто-то ещё не заглянет посмотреть на нас во сне. Омега усмехнулся, откидывая шкуры, чтобы устроиться под ними. Засыпали в объятиях друг друга, на удивление обоих крепко проспав до утра, не мучимые ни ночными гостями, ни кошмарами.