Роща

- Да, что не так? – друг Генри уже давно связал себя узами брака. Ещё в тот самый первый год, когда их ровесникам только позволили выбирать себе жениха, от того находиться здесь ему было уже не зачем, да и не по себе, когда дома ждал муж с их маленьким сыном. - Всё не так, - Генри сам не мог понять, чего он здесь искал. Каждый год по весне в дни цветения рощи альфы приходили сюда в поисках жениха. Не то, чтобы выбрать было не из кого, но не тянуло, отвращало всё, так что альфа не торопился, ведомый внутренним чутьём, выжидал подходящей кандидатуры. - Ты всё здесь по сто раз вынюхал, друг, каждую веточку обследовал, - не унимался Колль. – Сделай уже выбор! Боги одобрят любой твой союз, просто выбери! Остановись! Колль бледной тенью мотался за Генри, стараясь обходить каждое деревце большой дугой, чтобы, не дайте боги, не коснуться и листика чужого. Соответствуя имени он был темноволос, а ещё от чего-то вечно в чёрной грязи, Генри за всю жизнь так и не понял, как его друг ухитрялся всегда пачкаться. Даже наличие мужа не вразумило молодого альфу стать опрятнее. Выбранный другом омега, казалось, и вовсе не замечал за супругом никаких недостатков. Вот она сила правильного выбора. Муж Колля был противоположностью альфы не только в аккуратном и крохотном виде, но и в яркости собственной личины. Омега светился изнутри, горел светлыми волосами и кристальными глазами, приглушаемый мрачной натурой Колля. Они подходили друг другу, явив вскоре после свадьбы доказательство своего судьбоносного брака – маленького сына так похожего на обоих родителей. Генри хотел чего-то похожего. Учуять своего омегу, знать, что он истинно его, быть уверенным рядом с ним, оберегать, любить. Любить… Альфа пылал от разъедаемого изнутри огня. Совет уже давно напирал на него, требуя найти мужа, тоже самое делали и родители. Ему уже давно должен был встретиться омега. Истинно его омега. Альфа был недурён собой, самый обычный в своём особенном статусе будущего главы народа. Отец его был такой же, как вспоминал папа всю жизнь Генри в моменты, когда баюкал своих многочисленных детей. Боги даровали родителям альфы сполна, уберегли и папу от страшной смерти родов. Тоже деяние истинной пары, коей отец с папой являлись. Отец был такой же, как Генри сейчас, но папу нашёл раньше. Совсем молоденького омежку с волосами цвета красного дерева и глазами, как листва этого самого дерева. Генри получил от папы такие глаза, забрав от отца всё остальное: глубину взгляда, суровый вдумчивый характер, холодность мыслей, недюжую силу владения оружием и простого боя без него. Да, удар у Генри был, что надо. Альфа смотрел на свои грубые большие ладони, с сожалением мечтая держать ими в объятиях своего омегу. Он был хорош собой с его тёмным хвостом волос и густыми бровями, все не связанные узами брака омежки на него заглядывались, уж альфа то видел, но всё не то, всё не так. Да и традиции никто не отменял, оттого уже седьмой год подряд Генри проводил свои вёсны в роще, не смея взглянуть хоть на одного омежку в деревне. Воспитание не позволяло ему дарить внимание тому, кто не являлся его по праву. Но с каждым годом в душе жгло всё сильнее, от того все близкие Генри люди его торопили, зная, чем сулит отсутствие пары для взрослого альфы. - Остановлюсь, когда найду, - буркнул Генри, уходя вглубь рощи туда, где уже начинался лес. – Остановлюсь, когда найду, - более вдумчиво произнёс он снова, останавливаясь перед еловыми ветками гущи. – Найду… - сердце его странно забилось, как будто он был на охоте, выслеживая добычу, но чуть-чуть иначе. – Найду, найду, - альфа не чувствовал присутствия друга, оставив его за мощными мокрыми лапами еловых веток. Тут точно ничего не должно было быть, но сердце не успокаивалось. – Остановлюсь… За елями во тьме едва начинало цвести престранное дерево. Тонкое, его Генри мог обжать одной рукой, сомкнув пальцы, с тёмным стволом и необычайно гладкой корой. На нём завязалось всего ничего маленьких листочков, никаких цветов, как на деревьях рощи. Но оно явно было чьим-то, явно собратом рощевских растений. Генри коснулся ствола, проводя аккуратно грубыми пальцами вверх, к веткам, дотронулся листьев, успокаиваясь внутренне. - Вот, где ты прятался, - он усмехнулся, вдыхая сырой запах леса, где тонкой нитью вплетался явно омежий чистый запах. Кем бы ни был этот омега, отчего бы он ни был так далеко от рощи, Генри его нашёл. - Ты куда делся, Генри!? – сквозь сырые ветви совершенно неаккуратно прорывался Колль. – Что? Духи леса! Проделки гномов! – удивлённо воскликнул альфа, наблюдая за совершенно спокойным другом, нашедшим таки своего омегу. – Чья бы семья так не поступила, это было крайне хитро и подло, - он подошёл ближе к дереву, всё не сводя глаз с друга. - Позови помочь, я начну, - альфа таскал с собой лопату в этот раз не зря. - Стой! Оставь ожерелье, - Колль опешил. – Ты куда торопишься? Так нельзя. - Нет, я не могу больше ждать, - Генри опустился к корням, плотно держащимся за землю. – Зови старейшину, я сам всё сделаю, мне только помощь в дороге нужна… - Ты так оскорбишь своего омегу! Подумай, друг, - Колль отнял руки Генри от земли. – Дай хоть чуть-чуть времени, а затем, если не объявиться заберешь себе, никто мешать не станет. В словах Колля была правда, от того Генри всегда звал друга с собой, зная, что с каждым днём терпения в альфе оставалось всё меньше и меньше. Семь лет провести в поисках и не найти, так близко пройдя мимо. Альфа чувствовал себя дураком, но счастливым дураком, когда аккуратно цеплял на тонкие мокрые ветви своё церемониальное ожерелье. Старейшина затем должен передать весть семье, только один человек хранил знания о каждом дереве и его обладателе, передавая свои знания преемнику только перед смертью. Не совсем надёжный подход, но пока сбоев не было, ведь частенько пылкие альфы выискивали женихов сразу после того, как оставляли ожерелье в роще, ведомые лишь запахом пары. Старейшина даже не успевал получить весть о новом сплетении уз, когда альфа уже забрал себе своё по праву. Свадьбы здесь любили, всегда считая самым важным в жизни обрести свою пару. Генри вело от осознания, что он наконец-то завершил свои поиски, он пытался не искать чутким нюхом тонкий запах пары среди людей деревни, оставляя всё же право омеги самому принять его дар. Генри был сыном вожака, от того, кто как не он должен показать всю силу следованию традиций. Дома новости обрадовались: отец сильно ударил по спине в одобрительном жесте, а папа мягко улыбался, скрывая скупые слёзы в уголках глаз. На совете новость тоже восприняли с одобрением, как раз тогда один из старейшин был в роще, чтобы самолично во всём убедиться. Вожак вечером в кругу семьи велел сыну строить свой дом, где тот должен был жить сам – нечего в такую большую семью плодить своих детей, неровен час перепутал бы Генри младшего брата с сыном. С раннего утра, желая не думать о времени ожидания собственного брака, Генри занялся именно этим долгим делом. Собственный дом с чужой помощью сладиться только к осени и то, если поднажать. Генри с беспокойством гнал от себя мысли, что и омегу своего он увидит не раньше, но так быть не могло. Все быстро вступали в брак, так чем он хуже? Ждал достаточно, чтобы больше не ждать. Только к концу недели, когда весь уставший и потный от заготовок к собственному дому, Генри явился домой, старейшина сообщил важную новость. - Как это не знаешь, чьё дерево? – недоуменно переспросил вожак. – Совсем память плохой стала? Пора уж преемника искать, а? - С памятью у меня всё хорошо, - недовольно скрежетал старик, попивая горячий отвар за семейным столом. – Всех помню, всех знаю, но это деревце впервые вижу, - его дряхлое лицо обычно не выражало никаких эмоций, но не сейчас, когда он был и вправду удивлён. – Я каждое прошёл, вспоминая владельца, при мне же их сажают. Каждый росточек помню. Всех ваших омежек маленьких, кто постарше чужих тоже. Совсем уже взрослые деревья есть от тех, кого так и не выбрали за столько лет, стоят себе, цветут. Всех помню! При мне было! – уверял старик. – Но это не при мне. - Быть того не может… - папа прикрыл ладошкой рот. Каждый в комнате знал, что не к добру такие события. – Кто же у нас здесь живёт, что с советом не считается, деревья сажает, да своего омегу скрывает… - Нет таких, - пожал плечами старец. – Выведаем всё, вдруг кто в лесу обосновался… - Мы бы знали, - отрезал вожак. - А вдруг нет? – старец хлебал отвар, остальным не до еды было, особенно Генри, который совершенно равнодушно понимал, что найти дерево - это не найти омегу, а значит ещё не скоро ему увидеть своего избранника. – Поищем. А вы стройтесь пока, раз взялись. Авось, как дом готов будет, так и омегу найдём. - Может… - папа нерешительно взглянул на отца, тот тяжело вздохнул. – К шаману?... - Это последнее дело, - отрезал отец. – У него и так забот полно. Нечего духам мирские дела решать, - вожак был прав, пусть чужая помощь весьма облегчила бы жизнь Генри и его семьи. Люди старейшины искали пропавшего омегу, прочёсывая лес и каждый дом деревни, не исключая возможности плохой памяти старца. Генри строил дом, поддерживаемый всей деревней. Слух распространился быстро, каждый желал будущему вожаку быстрее найти свою пару, видя как мрачнел молодой альфа с каждым днём и новым бревном, заложенным в сруб нового дома. Ранним утром Генри являлся в рощу, обходя её массив тёмным лесом, к своему самому нужному деревцу. Ожерелье, омываемое дождями и палимое редким солнцем, едва доходившим до густой нутрянки леса, так и весело на ветвях, едва колыхаясь от ветра. Ветви украсили волшебного цвета зеленые листья, так и не явив цветов – дерево не было плодоносным, от чего Генри чем дальше длилось лето, тем больше сомневался, что ему не мерещилось, что он сделал правильный выбор. Омеги не было, был только его запах, крепнувший в летнем сухом лесе. Альфа ждал вестей, задумчиво проводя минуты предрассветного покоя в темноте леса рядом с тонким тёмным деревцем. Однажды, когда для дома оставалось сделать только забор, Генри явился к своему деревцу вечером уже в сумерках. Лето подходило к концу, он всё не терял надежду, зная, что выход ещё был, пока в деревне их есть шаман. Старейшина всё равно искал, кидая кличь соседним сёлам, вдруг кто что знал. - Где ты? – спросил альфа, касаясь лбом тонкого ствола. – Дай знак… Он ни разу не просил, не молился богам, чтобы всё разрешилось быстрее, ведь это его право, как человека – найти и жить со своей парой. Но сейчас, когда лето близилось к концу и первые листья окрашивались в жёлтый, его деревце всё ещё оставалось единственной надеждой на счастье. - Боги, прошу, только маленький знак, - он прикрыл глаза, опускаясь на колени перед тонким ростком. В стороне хрустнула ветка, Генри резко открыл глаза, смотря прямо на волка с необычайно ярким жёлтым взглядом. У животных так глаза не горели. Альфа встал, чувствуя, как сердце снова бьётся, как тогда, когда он вышел к этому дереву. - Веди, - шепнул альфа, готовый идти, куда угодно. Волк сорвался с места, мелькая между стволами елей, Генри помчался за ним, осознавая, что не успеет за скоростью волка, но всё равно гнался, отслеживая во тьме звериный силуэт. Волк на удивление останавливался дважды, отслеживая Генри желтыми глазами, снова срываясь с места, когда тот подходил достаточно быстро. А затем, как будто очнувшись, зверь оскалился на Генри, рванул в чащу, скрываясь. Альфа остался один в лесу, огляделся, находя во тьме далёкие огни деревни. Что ж, волк просто увёл его вглубь леса… Не было то знаком, видимо, лишь проделки духов, заскучавших в ночи. Хорошо, что не попался, ведь в своём отчаянии Генри мог и пропасть. Он двинулся обратно к деревне, злясь на свою доверчивость. - Что ты тут забыл? – альфа впервые слышал этот голос, он оглянулся, пытаясь найти его носителя. - Просил знак у богов, - честно признался Генри. Голос возмущённо вздохнул пару раз. - Боги не дают милостыню, а духи за просто так любят дурить, - позади альфы раздался лёгкий шум, кто-то аккуратно спустился с дерева, но Генри не обернулся. – Я отогнал духа, иди, никто не причинит тебе вреда. - А ты? – Генри уже собирался сделать шаг, но передумал, оборачиваясь. Во тьме стоял чёрный силуэт в медвежьей шкуре. - Что я? Иди, не мешай мне, - звякнули деревяшки от движения рук силуэта, длинной тростью он указал в сторону деревни. – Давай, давай. - Спасибо, шаман, - сказал Генри, прежде чем двинуться прочь из тёмного леса. Ему снова почудился запах от того самого дерева. Шаманам не сажали деревьев, они жили в своём собственном мире, связывая реальность с духами и богами. Им было не до человеческих обрядов. Все это знали. Но от чего-то чёрный силуэт вернул в Генри уверенность, обретённую весной. В следующее за ночью утро он впервые не посетил дерево своего омеги.

***

- А вдруг ты всё же ошибся? – Колль был единственным голосом разума Генри, который был против этой затеи, но альфу уже было не остановить. Нужно было сделать это раньше. Ещё весной, когда Генри только нашёл это деревце. Альфа копал, аккуратно стараясь не задеть корни, друг помогал, больше никому об этом затее Генри не сказал. Справились они слишком быстро по меркам Колля и слишком долго для Генри. Прождать весну, мрачнеть всё лето, чтобы только к осени решиться забрать своё. Генри тащил дерево на своих плечах, стараясь не переломить тонкий ствол, соблюдая баланс между мощными корнями в налипшей мокрой земле и ещё зеленой ветвистой кроне. Альфе не было тяжело, ведь теперь своя ноша действительно не тянула. Ожерелье он не снял, зная, что дальше дело тоже за ним. Потребовалось ещё время, чтобы дерево посадить у нового дома альфы, куда он так и не собирался перебираться, пока не явиться его омега. К тому моменту, как он закончил, вся деревня уже знала, что происходит, собираясь к его дому зеваками, да подтягиваясь особенно рьяными беспокойными лицами к дому вожака. Генри не обращал на это внимания. Отцепить ожерелье от веток оказалось проще, чем сделать всё остальное, он сжал его в своих руках и двинулся туда, куда ни разу не ступала его нога. Только по особым случаям обращались к шаману. С ним связь держали особенно важные люди деревни вроде старейшин и вожака. Вожака даже в меньшей степени, ведь мир духов его не касался, в отличии от благополучия людей. От того и Генри никогда не видел, как жил шаман, кем он был. Его вообще не интересовало ничто связанное с духами и богами, ведь как и все люди Генри боялся гнева богов. Альфа не переступил трухлявых ворот, под любопытные взгляды стал наматывать свою яркую, украшенную богато собственноручно добытыми украшениями нить на чужой забор. Люди охали, ожидая, видимо, как небеса разверзнуться прямо тут и на Генри падёт кара небесная за предъявление прав на их слугу. Но ничего не происходило, альфа закончил свою работу, явно показывая, что на этом его дело сделано. Он вернулся в свой дом, ожидая последствий. - О чём ты думал!? – в страхе спросил отец, ворвавшись в пустой дом сына, как только вести дошли до него. - Мой омега в доме шамана, - спокойно ответил Генри. – Вчера Боги послали мне знак. Я больше не могу ждать, пока старейшина ищет не там, где мой омега есть. - Завтра шаман явиться на совет, - вожак не мог идти против права сына на истинность. – Надеюсь, ты прав… Генри не вернулся домой к родителям. Теперь, когда он знал, кто его омега, ему нечего было делать в чужом доме. В своём жилище правда благ не было вовсе: голые стены, пустые полки. Ну ничего, альфа бы от ожидания и вовсе ничего не смог бы сделать. Совет гудел, ожидая явления шамана. Тот не являлся слишком давно, чтобы кто-то из нынешних членов совета это помнил. Как менялись шаманы или был то один единственный шаман на века – никто не думал об этом, предпочитая оставаться в неведении. - Тихо! – громогласно провозгласил вожак, заприметив гостей на пороге. Их было двое. Сшитые вместе волчьи шкуры на дряхлом старике, едва державшемся за длинную скрюченную палку, закрывали всё его тело, подметая подолом землю. Лицо старца было открыто, являя собравшимся чёрный угольный рисунок на морщинистом лбу и подбородке и пронзительные чёрные глаза, инородно смотрящиеся с абсолютно белой сединой волос. Рядом, подпирая будто старика, стоял молодой силуэт, полностью скрытый массивной медвежьей шкурой, на лицо накинута безжизненная страшная морда, а в левой руке посох как у старика, но полегче, совсем новый. - Ваше, - фигура в медвежьей шкуре стукнула пару раз об землю своей палкой, разрезая тишину звоном ожерелья Генри. - Моё, - ответил альфа, вставая с места. Взгляды старейшин и вожака кричали Генри вернуться на место, но он не мог теперь, когда дело касалось его омеги. - Верну, - уверенно бросил силуэт, ловким движением сбрасывая с палки бренчащую нить. - Нет, теперь оно твоё, - отказался альфа. - Хватит, проскрежетал старик, наблюдая за неразумными детьми. – Где наше место? – их сопроводили за подготовленные места. Ждали одного, от того человек в медвежьей шкуре остался стоять за спиной старика. – Говорите, - велел он. - Мой сын нашёл свою пару этой весной, - начал вожак. – Дерево этого омеги находилось в лесу, чуть дальше рощи. Сажали его без участия старейшины. Всё лето искали чьё оно, но ответ явился моему сыну только недавно. - Старейшина, как давно посадили дерево? – спросил старик. - Двадцать три, может, двадцать два года назад, - почтенно ответил старец. – Точно можно сказать только срубив, но никто не будет этого делать с омежьим деревом. - Конечно, - согласился шаман. – Вы правы во всём, - он прикрыл глаза, касаясь руки человека в медвежьей шкуре на своём плече. – Где дерево? Всё ещё в лесу - У моего дома, - сказал Генри. - Проклятье! – взвизгнул силуэт за шаманом, пытаясь резко отстраниться, но старец крепко держал его руку в своей. Альфа ждал, ловя каждое движение, каждый вздох человека за шкурой. - Сними, - приказал шаман. Человек повиновался, скидывая с плеч тяжёлое одеяние, а лицо освобождая от безобразной мёртвой морды. – Мой внук Кнуд, - представил шаман силуэт, обрёкший личность. Генри представить себе не мог лицо своего омеги, просто зная, что будет любить его любым, но человек перед ним проник в его память и сердце быстрее, чем альфа успел сделать новый вдох. Две небрежные косы чёрных волос на плечах, тонкие губы, скривлённые в презрении, острые скулы на худом бледном лице, нос с горбинкой, выразительные брови и глаза, смотрящие прямо на Генри с непередаваемой ненавистью, глубоко чёрные, как у старого шамана. Омега совершенно тонкий и гибкий, как-то дерево в лесу, в накинутом лёгком одеянии, открывающем на показ всем руки без рукавов и ноги в разрезах длинной юбки. Так в деревне никто бы не оделся в здравом уме, а он, как дух искуситель, посланный забрать грешника за очередной грех, нет… Генри всё пытался понять, что он больше чувствовал в этом омеге: подарок от богов или их проклятье. - Мой сын родил его двадцать четыре года назад от чужака, - по толпе прошли шепотки. – Чужак блуждал, потерявшись в лесу в пургу, сын вывел. К весне тот вернулся обратно, но оставил нам Кнуда. Сын умер родами, он должен был быть следующим шаманом, но боги забрали его себе, - рассказывал шаман сухо. – Чужак возвращался, чтобы забрать моего сына и их ребенка, но я не позволил. Он немного жил с нами, желая забрать хотя бы внука с собой. Кнуд – моя последняя кровь. Ваш будущий шаман. Я не отдал его. Этот альфа посадил ему дерево в чаще. - Я искал его, - сквозь зубы проронил Кнуд, не сводя взгляд с Генри, как с опасного врага. Будто сам он волк, загнанный в ловушку, вот сейчас ещё чуть-чуть и Генри пришлось бы его пристрелить точной стрелой. - Молчи, - грозно бросил шаман, закашлявшись. Омега бросился вниз к старцу, шепча что-то. – Мы искали, не сразу додумался я, что этот альфа мог так поступить, но мы искали. Сначала я сам, потом Кнуд. Не знали, какое оно, не учуяли, духи не вывели. - Омегам не найти своё среди чащи, - вставил своё слово старейшина. - Молчи, я не дурак, сам знаю! – перебил шаман гневно. – Но и я не омега, - Генри не догадывался о роде шамана, хотя если бы гадал, то теперь оставалось бы выбрать из двух. – Нашли бы, срубили. Но раз так случилось. Раз сын вожака забрал дерево себе. Так тому и быть, - сердце Генри снова забилось сильнее. Вот оно ожидаемое чудо – его омега. Только в глазах чуда лишь бездонная ненависть, сопротивление необходимой, уготованной ему роли. - Шаман, - воззвал вожак. – Если твой внук станет мужем моему сыну, что на это скажут духи? - Кнуд останется шаманом, - снова шум по толпе старейшин. – Больше некому. Только его ребёнку. - Не вызовет ли это гнев Богов? – спросили старейшины. - Только гнев людей, - спокойно отметил шаман. – Только страх людей. Мы живём сами собой от вашего страха. Когда-то шаманы не жили на окраине деревни. А может это лишь сказки от деда моего деда? - Среди людей не будет угрозы твоему внуку, - обещал вожак. – Он станет мужем вожака. - Твой сын прежде станет мужем шамана, - старец снова закашлялся. – Я знаю, когда смерть заберёт меня, но прежде я успею соединить наших детей узами. Неделю он будет в лесу, а вы готовьтесь. Дом будущего вожака пуст, там не ждут омегу. Старец встал, Кнуд облачился в медвежью шкуру и повёл шамана обратно в их ветхий далёкий дом на краю деревни. Омега Генри – будущий шаман. Он просто поверить не мог, не сразу рванув следом за ними. Две фигуры в шкурах медленно плелись по дороге между домами, оставляя за собой босоногие следы. Генри смотрел им в след, моля, чтобы Кнуд обернулся. Омега повёл плечами уже будучи слишком далеко от альфы, но медленно повернул голову назад, показывая зоркому глазу Генри безобразную морду медведя.

***

- Ты опять мрачнее тучи перед бурей, - Колль следил за состоянием Генри больше, чем делал это сам Генри. – Что опять не так? - Всё в порядке, - на самом деле всё было не в порядке, но лишь от того, что ожидание затягивалось лично для самого альфы. Неделя – это просто несколько дней, ничего страшного в этом нет. Всё оговорено и произойдёт со дня на день. Дом был обставлен всем необходимым, забор надёжно ограждал территорию, дерево не увядало, отбрасывая тень на стену строения. Но Генри беспокоился, сгораемый от внутреннего огня, подпитываемый ожиданием. За всё это время он снова не видел Кнуда. Как и сказал шаман, омега отправился в лес. Будто снова испарился, исчезая для глаз альфы, пропал между стволов густого леса. Генри выходил охотиться каждый день, желая хоть издали увидеть внука шамана, но всегда его ожидала лишь пустота. Кнуд исчез, как его и не бывало. - В целом, да, всё готово, но ты какой-то напряжённый, - Колль видел всё. - Чего ты со мной возишься? У тебя, что ли своей семьи нет? – взъелся Генри. - Сплюнь, накликаешь ещё чего, - среагировал Колль мгновенно. – Всё у меня хорошо, к весне будет ещё один сын, - довольно поделился альфа. - Когда ж ты успеваешь, если всё время маячишь перед моими глазами? – подколол Генри. - А кто, если не я о тебе позаботиться? Мой муж всё понимает, - в его словах слышалась неприкрытая нежность. – И надеется, что ты обо мне не забудешь. - Как я могу, - добродушно отозвался Генри. – Расти своих детей, уверен, в будущем мы станем семьей. - Сначала породнись с шаманом, а потом посмотрим, что от тебя останется, - Колль засмеялся, хлопая Генри по плечу. Обычно церемонию проводили сразу на несколько пар, используя лишь одобренные шаманом мази, да инструменты, но сами, справляясь старейшинами. В этот раз всё было иначе. На обещанном месте Генри стоял один, ожидая Кнуда с шаманом у церемониального столба. На толстом брусе висело множество лент и ожерелий – кто на что был способен – позвякивая и развиваясь от лёгкого осеннего ветра. Народ замер, столпившись огромной толпой зевак. Сын вожака собирался заключить брак с внуком шамана. Это важное пугающее событие привлекало к себе людей, все шептались меж собой, пока не появилась дряхлая фигура шамана. Старик вёл за собой омегу всё в той же шкуре медведя, скрывающий лицо и тело. Шёл медленно, грузно опираясь на палку. Кнуд сегодня был без посоха, только держал тонкую ладонь на плече шамана. - Что за праздник? – хмуро спросил шаман, приблизившись к вожаку и Генри. - Свадьба, - ответил отец альфы. – Мой сын ждёт своего омегу. - Кто твой сын? – снова задал вопрос старик, оглядывая тяжёлым взглядом собравшихся. - Генри Ульфсон, сын вожака Ульфа, - продолжал отвечать вожак. Генри не слышал о такой традиции на свадьбе. Всё обычно проходило проще – семьи приводили омег, альфы забирали их в свои объятия и ждали завершения ритуала. Видимо, такой вид церемонии уходил далеко в прошлое, занимая слишком много времени у людей. - Кто омега твоего сына? – новый вопрос понёс за собой шепотки в толпе людей. - Кнуд, внук шамана, - никто не знал имени шамана, как не знали и предков омеги. Было у него лишь имя, произнесённое при людях впервые только неделю назад. - Я шаман. Нет у меня внука, - хмуро произнёс старик. - Ты, шаман, отрёкся от своего внука? – спросил вожак. Генри вновь чувствовал волнение в себе, омега за шаманом стоял неподвижно, опустив голову с безобразной мордой на ней. - Нет. - Тогда, где же твой внук, Кнуд? - Умер в моей семье, - толпа вздохнула испуганно. Никто не смел говорить о смерти живого, боясь накликать беду. - Раз он умер в твоей семье, то будет жить в семье моего сына Генри Ульфсона, будущего вожака, - отец альфы не повёл и бровью, продолжая этот странный диалог. – Отдай его. - Пусть твой сын, Генри Ульфсон, будущий вожак, его и забирает, - омега опустил руку с плеча шамана. По кивку отца Генри приблизился к фигуре в шкуре. Оставлять Кнуда облачённым в тяжёлый наряд альфе не хотелось, но и выставлять его на всеобщее обозрение тоже. Генри подал руку омеге, не решаясь коснуться его одеяния, Кнуд вложил в его ладонь свою, посылая огненную волну по телу альфы, тогда он и решился. Генри схватил Кнуда в свои объятия, поднимая его над землей. Омега даже не шелохнулся, а альфа аккуратно отнёс его на положенное место. Шаман и вожак последовали за ними – это только начало церемонии. - Что ж ты, медведя в мужья берешь? – сурово спросил шаман, вставая напротив брачующихся. Генри снял с Кнуда маску, обнажая его лицо и острый взгляд чёрных глаз, скинул с плеч шкуру, являя своему взгляду и взору народа тонкую фигуру в едва прикрывающих тело тряпках. В этот раз на нём было платье серого цвета, но такого же фасона, что и на собрании совета. В таких тканях отправлялись в последний путь мертвецы, что не могло не пугать всех вокруг, настораживать самого Генри. На шее в глубоком разрезе ткани в несколько рядов было намотано ожерелье Генри, омега совершенно не заботился об аккуратности, нацепив яркую нить прямо поверх волос. - Так то лучше, - показалось или шаман ухмыльнулся? Альфа и омега опустились на колени перед шаманом, вожак стоял по правую руку от старца, остальные остались за спинами будущих супругов. Осталось совсем чуть-чуть. Сердце Генри бешено билось в томительном ожидании. Наконец-то. Шаман завёл песню, чуть повернул голову, чтобы увидеть Кнуда, тот, заметив это, посмотрел на него в ответ не читаемым взглядом. Омега сам взял его за руку, они сцепились пальцами, возвращая своё внимание шаману. Старец вёл глубокую речь на неизвестном Генри языке. - Он призывает духов освятить наш союз, - шёпотом произнёс Кнуд. - Здесь… Духи будут здесь? – сердце замирало от этого осознания, альфе всегда казалось, что духи не явятся в деревню никогда. - Они всегда здесь, просто их не видно. Всё здесь ими наполнено, - Кнуд слегка передёрнул плечами. Сейчас уже было слишком холодно для такого наряда, Генри хотел отдать ему свой плащ, но омега непонимающе одёрнул его руку, когда альфа пытался предпринять попытку незаметно снять с себя одежду. – Не шевелись… - прошипел он. - Ты, кажется, замёрз, я хотел отдать тебе плащ, - в тон ему ответил Генри. - Нет необходимости. Почти всё. Но не шевелись, - омега крепче сжал его руку, уставившись за плечо шамана. Кажется, там кто-то был, кого Генри никогда в жизни не увидеть. Кнуд следил взглядом за пустотой, чуть клоня голову вбок, не обращая внимания ни на шамана, ни на Генри, ни на всех собравшихся. Альфа видел, как тот глубоко вдыхал и выдыхал, как будто намеренно. Шаман закончил речь, кинул быстрый взгляд на омегу, а затем на пустоту, куда следовали глаза Кнуда. - Духи благословили этот союз, - произнёс шаман торжественно. – Протяните ваши руки, осталось создать кровную связь. Ладонь Кнуда выскользнула из руки Генри, он отдал свою правую руку шаману, как отдал свою левую альфа. Шаман полоснул по каждой ножом, орошая землю под ногами чужой кровью. Резкая боль пронзила их тела, но никто не дёрнулся, ожидая конца. Шаман соединил их ладони и обвязал поверх серой лентой, скрепляя плотным узлом в конце. - Оставьте свой след, - провозгласил вожак, и Генри стал аккуратно выпутывать из волос омеги своё ожерелье. Длинная нить так и норовила забрать с собой лишние волосинки, но Кнуд не морщился, помогая свободной рукой альфе. Они поднялись с места, всё ещё скреплённые по ладоням, Генри передал своё ожерелье вожаку, чтобы тот закрепил его на церемониальном столбе, как знак новой созданной пары. Оставалось дело за малым – пережить пир и увести новоявленного мужа домой. Молодых повели всей толпой к дому вожака, около которого выставили столы и лавки, оставив почётное место с одного края стола за вожаком и шаманом, а с другого за супругами. По правую сторону у Генри расположился друг с семьёй, а около Кнуда не решался сесть никто. Его, казалось, все видели впервые, сторонились, как чужого, опасного. - Не уверен, когда нам можно разъединить руки, - произнёс Генри. Правая рука Кнуда была занята, оттого он не мог ни есть, ни пить, поэтому и альфа не смел приступать к еде. - Жди, - омега уставился на шамана, ловя его уставший мутный взгляд. Старик заметил это не сразу, но как только обратил внимание на омегу, Кнуд резко поднял их руки чуть выше, задавая немой вопрос. Шаман медленно кивнул. – Режь, но не по узлу, развязывать нельзя, нас не порань, - давал указания омега, Генри повиновался, срезая ткань так, чтобы не задеть их обоих. Однако, когда окровавленные обрывки упали на землю, обнаружилась другая проблема – как мог есть омега больной рукой? - Я могу позаботиться о тебе, - сам не зная, предлагая или спрашивая, сказал Генри. - Не мельтеши, я умею управляться левой рукой, - спокойно пожал плечами Кнуд. – Только если тебе так хочется… - тише произнёс он. Никто не решался к ним подойти, оставляя супругов будто наедине среди толпы. Генри только представил своего друга и его семью, раз уж они были близки к ним, но и те не остались в восторге, пусть и пытались делать вид, что всё в порядке. Люди относились к Кнуду с опаской и излишней настороженностью, видно, как нервничал беременный супруг Колля, когда омега Генри бросал на него блуждающий взгляд. Альфа чувствовал равнодушие своего мужа ко всему происходящему, его больше заботило то, что никто из них не видел, но Кнуд, казалось, пытался сам себя одёргивать, чтобы не коситься туда, куда не следовало. - Омежка будет, - бросил Кнуд, чуть склоняясь к Генри. – Не говори им, подумают, что проклинаю, - предостерёг будущий шаман. - Как ты понял? – так же тихо спросил альфа, тоже склоняясь к мужу. - Духи, - коротко ответил Кнуд. – За их сыном волк бродит, а у омежки пока выводок бельчат, зайчат. Не могут определиться, кто останется, поэтому омегу так тошнит, слабость появилась. Долго будут драться, измотают папашу, - в глазах омеги читалось что-то большее, чем он говорил словами. Генри понимал к чему может привести слабость беременного омеги. - И что можно сделать? – спросил он. - Пусть альфа жертву найдёт, тогда другие духи уйдут, - ответил омега. – Должна быть хорошая жертва, но не хищник, чистое убийство, чтобы зверь сильным умер. - Я расскажу Коллю, - обещал альфа. – Жаль, они тебе не поверят сейчас. - А ты веришь? – с сомнением спросил омега, вновь переплетая их истерзанные ладони. - Как я могу не верить своему омеге? – серьёзно ответил Генри. – Раз за всеми духи ходят… Ты и моего видишь? - Можно и так сказать… - омега вновь передёрнул плечами. - Замёрз? – альфа решил сменить тему, чувствуя внутренне, что Кнуд не хотел ему что-то говорить. – Скоро мы сможем идти домой. - Нет, мне не холодно. Я точно не чувствую этого. Только рана печёт, а ещё жар внутри, - Кнуд смотрел прямо. Он почти не пил, но взгляд его выглядел всё равно пьяным, туманным. - Жар? – переспросил альфа. Не хватало, чтобы его супруг первые дни брака провёл в горячке. Пусть и шаман, но он был человеком, а люди иной раз от жара умирали. - Да, жар сжигает всё внутри, - подтвердил омега. – Я думал, ты испытывал нечто подобное… - по взгляду ничего не понять, он так смело и открыто смотрел прямо в глаза альфе. – Здесь очаг, - от плавно положил свою ладонь на низ живота, провёл вверх по грубой лёгкой ткани. – Поднимается вверх огнём и сжигает всё на своём пути, заставляет сердце рваться через рёбра, - ладонь его осталась на груди, дыхание неровное. Кому, как не Генри понимать его состояние, он горел этим огнём уже слишком давно, еле справляясь с пожаром последние несколько месяцев. - Ждать больше нельзя, - сиплым голосом произнёс он, вставая с места. – Пора домой, - он подал руку омеге, увлекая его за собой. Прощаться со всеми смысла будто и не было – никто из людей не проявил должного внимания и уважения омеге Генри, так что он тоже не видел причин выказывать любезности. Лишь кивнул отцу, чуть медленнее кивнул шаману, смотрящему куда-то сквозь толпы. Кнуд же не сделал и этого, оставаясь слишком близко к альфе. Генри вновь подхватил его на руки, располагая его удобно, чтобы омега обхватил его за шею, понёс прочь от людей, оставляя всех пировать за их счастливый союз. - Тебе так нравится таскать меня на руках? – спросил Кнуд, опаляя горячим дыханием ухо альфы. - Приятнее, чем тащить дерево, - усмехнулся Генри, чуть встряхивая омегу, то ли чтобы удобнее перехватить, то ли чтобы вызвать в нём хотя бы лишний вздох. Но Кнуд молчал, склонив голову ближе к альфе. Новый дом омега не рассматривал, уделив лишь смешком собственное дерево, увядающее яркими листьями. Генри пинком открыл дверь, занося свою драгоценную ношу внутрь, не оставляя его на пороге, а пронося дальше, сразу к их спальному месту, укрытому множеством полотен, одеял и шкур. Всё, что смог найти, купить, добыть в столько скорые сроки. Кнуда и вовсе не волновало убранство дома, он не отрывал взгляда от Генри, как только альфа аккуратно опустил его на ложе. - Наконец-то ты здесь, - вздохнул альфа с облегчением. Нутро его обволакивало сытое удовлетворение и предвкушение, тревоги отступали, внутренняя потребность в паре почти закрыта. Осталось лишь познать его вкус, касаться всегда и никуда не отпускать. - Не медли, - казалось, Кнуд тоже еле сдерживал себя от чего-то. Альфа стащил с себя плащ, сорвал рубашку, еле как стянул обувь под внимательным взглядом мужа. Приблизился к омеге, чувствуя его частое трепетное дыхание. Лицо всё по-прежнему бледное, ни капли смущения, а в бездонных глазах разгоралось желание. Генри сам коснулся его губ своими, желая узнать вкус своего омеги. Кнуд подчинился, открывая рот, впуская альфу к себя. Сам лёг на спину, увлекая Генри за собой. Альфа касался его рук, ищущих его его плечи, вёл вниз по ткани платья к разрезам на бёдрах, забираясь под грубую ткань. У омеги была холодная кожа вся в мурашках. - Говоришь, не замерз? – спросил Генри прямо в губы Кнуда. – Ты как лёд на ощупь. - Зато внутри меня пожар, - омега сам увлек альфу в новый поцелуй, прикусив его нижнюю губу. Генри не нуждался в повторном приглашении, снова наслаждаясь вкусом своего омеги. Казалось, ничего лучше с ними произойти не могло, но они всё ещё были слишком одеты. Генри стал стаскивать с Кнуда платье, не замечая, как порвал его от особенно резкого движения. Омега этого, казалось, и не заметил, поддаваясь грубым рукам альфы, покорно оставшись обнажённым под альфой. - Ты дар Богов, - восхищённо произнёс альфа, рассматривая своего мужа. Внутри горело желание коснуться его кожи губами, чем Генри и занялся, под неровные вздохи омеги. Кнуд плавился в его объятиях, ничего не стесняясь, раскрываясь перед мужем полностью. - Боги не настолько щедры, - между стонами произнёс омега, зарываясь тонкими пальцами в волосы альфы, когда тот дошёл до омежьих сосков. Генри касался их губами в лёгких поцелуях, всё больше увлекаясь, когда заметил, как соски Кнуда набухли, стали торчать маленькими горошинками. - Перестань, прошу, это не выносимо, - омега тянул голову Генри за волосы, пытаясь отстранить от себя, ёрзал под альфой пойманной змеёй. У него было ещё столько прекрасных мест, что Генри пришлось последовать просьбе Кнуда, двинувшись дальше вниз мокрыми поцелуями. Омега стонал и дрожал, согреваясь кожей под Генри, наконец-то он не ощущался ледяным камнем, обретая человеческую температуру. Генри не нужны были ответные ласки, он мечтал показать всё, что копилось в нём столько времени, одарить собственным вниманием, ловя лишь отдачу на удовольствие. Так он дошёл до аккуратного члена в завитках чёрных волос, тоже коснулся его губами, чтобы знать и этот вкус. Его омега взвыл, снова хватаясь пальцами за жёсткие волосы. - Ты меня с ума свести решил? – взвизгнул он, ловя абсолютно пьяный взгляд Генри. - Я решил тебя съесть, - сообщил он, снова продолжая неспеша вылизывать член своего омеги. - У меня сейчас сердце остановиться! – протараторил Кнуд, крепко сжимая руки в чужих волосах. Генри чувствовал, что омега близок, он в целом этого и ждал. У Генри было достаточно времени, чтобы помечтать о том, какой будет его первая ночь с омегой. Азы он давно знал от отца, без них он не смел бы искать себе омегу в роще. А всё остальное приходило ему в голову с течением времени, пока его омега успешно прятался от Генри. Теперь Кнуд должен испытать на себе всё, что пришло в голову альфы за эти долгие годы. - Ты… Ты… Ты! – причитал омега, прежде чем, закусив губу, ярко излиться прямо на лицо Генри. Он весь вытянулся, скованный неожиданным удовольствием, а потом расслабился томимый негой, дышал неглубоко и часто. – Что это было? – хрипло спросил омега. - Только начало, - с усмешкой альфа вернулся к своему занятию. - Нет, нет, нет! Ты как будто иголками меня колешь! – запричитал Кнуд, пытаясь слабыми руками закрыть своё тело и отстранить Генри от себя. - Лежи, сейчас пройдёт, мы не закончили, - альфа развёл его ноги, обнаружив мокрые ягодицы и пятно под ними. – Да ты весь течёшь, муж мой. Генри задрал безвольные длинные ноги, открывая себе лучший обзор на сжимающуюся дырочку омеги, откуда импульсами сочилась смазка. Запах в комнате стоял безумно пьянящий. Генри мог не пить ничего вовсе, сейчас природный аромат омеги, стремительно пропитывающий всё вокруг, пьянил похлеще сильного настоя. Альфа мог поклясться, что не нуждайся человеческое тело в воде, еде и свежем воздухе, он бы из этой комнаты не вышел никогда, не дал бы и омеге покинуть пределов их кровати. Ноги Кнуда разместились на плечах Генри, а он вновь занял свой рот делом, вызывая новые громкие звуки, стоны, мольбы из омеги своими ласками. Нет в природе такого вкуса, каким был Кнуд, но это было само по себе прекрасно, ведь ничем и никем не заменить своего омегу. В этот момент Генри позабыл всё время ожидания и внутренних терзаний просто за то, что сейчас мог по полной мере понять вкус своего мужа. Дырочка растягивалась, поддаваясь движению языка. Рот у Генри уже немел с непривычки, хотя внутренняя жажда всё никак не утолялась, требуя ещё. Альфа отстранился, чтобы занять свои пальцы и растянуть омегу, как следует, пока сам сверху наблюдал за сладкими муками своего мужа. - Как ты прекрасен, - прошептал он запальчиво, входя в омегу одним пальцем. В ответ Кнуд только стонал. Потом он привыкнет, будет болтать в процессе, видно было, что омеге есть, что сказать даже в такой выбивающий все мысли момент. Но сейчас Кнуд только стонал, сводя Генри с ума своим призывом. Только когда на трёх пальцах сморщилась кожа, как если бы альфа долго возился в воде, Генри позволил себе войти внутрь омеги. - Кнуд! – выдохнул он, чуть не излившись просто от соприкосновения с жарким нутром мужа. - Чувствуешь? – простонал омега, уводя руку вниз, где соприкасались их тела. – Там пожар, - прошептал он, уничтожая последние крупицы спокойствия альфы. Генри двигался внутри Кнуда, разделяя с ним один жар на двоих. Огонь лился по их венам, срываясь огненным дыханием во вздохах, стонах, отпечатывался красными отметинами на коже, где они касались друг друга. Кожа их давно покрылась слоем пота, сердца бились заполошно, вырываясь на встречу друг друга. Они делили одно дыхание на двоих, почти соприкасаясь губами. Генри скользил внутри омеги, чувствуя, как тот сжимал его, будто пытаясь оставить в себе. Быть с парой, чувствовать свою пару так близко, так остро, быть одним целом – стало лучшим событием в жизни Генри. Он не жалел больше ни секунды ожидания, ведь теперь его ждало только удовольствие. Только острый пик наслаждения. - Позови меня, Кнуд, - просил альфа, еле держась. - Генри! – на выдохе повиновался омега, крепко держась за его шею в удушающих объятиях. – Генри! – снова сказал он. Они излились почти одновременно, чувствуя друг друга одним целым, смотря снизу вверх и сверху вниз глаза в глаза. Бездонная чернота Кнуда против хмурой грозы Генри. Оба чувствовали, как внутри омеги набухал узел, поджидая супругов третьей частью удовольствия. Осталось ещё чуть-чуть действий, прежде чем они забудутся сном в объятиях друг друга. Член альфы пульсировал внутри, заполняя омегу до конца, даря невыносимое удовольствие, от которого чернота взгляда пропадала, закатываясь до белой с красными прожилками части глаз. Генри тяжело дышал, склоняясь к открытой шее мужа. Осталось совсем чуть-чуть, чтобы завершить их брачную церемонию. Генри впился зубами в бледную шею, чувствуя во рту вкус крови и как тело в его руках обмякло, скрываясь от ощущений в мире сна от реальности. Альфа сам уложил их удобнее, не смог только накрыть хоть чем-нибудь их обнажённые тела, взял омегу удобнее в свои объятия, чтобы греть, не дать ему больше мерзнуть. Узел не так и не спал, силы у альфы были на исходе. Он проваливался в сон, чувствуя рядом с собой долгожданное тело своего омеги. Своего единственного любимого мужа.