Магия места

      На утро Арсений уверен, что все, что было вчера — это просто плод воображения перед началом течки. Может быть, с возрастом начинаются реалистичные галлюцинации? Или это вообще предвестник климакса? Но течка точно началась, потому что просыпается Арсений от тянущего чувства внизу живота и обильной влажности между ног. А это значит, что сегодня и завтра он будет не совсем в адеквате и совершенно без сил для каких-то важных дел. Ворох спутанных мыслей только усложняет его состояние. Он поднимается с кровати, направляясь в ванную, и решает подумать о своем таком сладком и упоительном сне потом.       Но не получается. Оказавшись под прохладным душем, Арсений не справляется с потоком своих настойчивых мыслей. Он вспоминает все: бесконечные касания, плавные движения, головокружительные поцелуи. Они настолько глубоко друг друга чувствовали, понимали по одному вздоху и легкому прикосновению. Такого точно не бывает в реальности, но Арсений бы очень хотел встретить такого человека — который будет идеальным для него. И только для него.       Из-за того, что в кабинете освещения не было, а более-менее ориентироваться в пространстве им позволяла лишь луна, для Арсения остается загадкой, каким был внешне Антон. Теория о том, что это все плод воображения подтверждается —всегда проще представлять какой-то абстрактный образ, силуэт даже. Арсений думает, а как бы мог выглядеть его Антон. Какого цвета у него глаза? Какая у него прическа? В чем он ходит, какой стиль в одежде предпочитает? Чем увлекается? Какой его любимый фильм и какую музыку он слушает? Вопросы собираются в один гигантский пазл, который некому показать.       Спустя несколько недель Арсений искренне считает, что если бы Антон был реален, то они бы уже встретились в офисе. Но нет — никаких высоких альф с умопомрачительным запахом марципана на горизонте нет и не предвидится. Никто к Арсению в приемную не заходит, никто его не ищет. Он вполне логично решает, что был прав — это все ему приснилось.       Но настолько с Антоном тогда было хорошо, что даже обидно, что такого человека не существует на самом деле. И в голову не приходит даже уточнить у кого-то из коллег — да у того же Димы Позова, — потому что в теории Антона кто-то да должен знать, однако Арсений почему-то решает не рассматривать такой вариант. Вдруг его сочтут за сумасшедшего — потому что поверил в свои же фантазии.       Проходит почти месяц после корпоратива. Арсений даже на свидания не ходит и как-то забивает на поиски альфы для своей самой важной цели. Как будто уже и не хочется, не стучит в голове набатом. Удивительно, но он успокаивается. Появляется желание посвятить время себе, почувствовать гармонию с телом и сознанием. Пригладить мысли, разложить все по полочкам, избавиться от редких всплесков негатива.       Хочется побыть наедине с собой.       В какой-то момент Арсений чувствует острую потребность в защите. И в то же время тело требует максимального комфорта — у него порой такое случается перед течкой. Вообще, предтечный синдром у всех проявляется и ощущается по-разному. Сегодня суббота, поэтому можно действительно попробовать восполнить чувство защищенности и спокойствия.       Арсений лезет в шкаф и достает свою любимую огромную подушку для беременных, из которой он делает себе гнездо. Рядом он укладывает еще несколько маленьких квадратных подушек для большего комфорта. С самой верхней полки он стягивает пушистый плед и кидает его на кровать. В голове проскальзывает мысль, что было бы очень неплохо сейчас укутаться в вещи, которые пахнут марципаном с коньяком — идеально подошла бы какая-нибудь огромная толстовка с этим феромоном, чтобы утонуть в ней и в этом запахе. Но такого, к огромному разочарованию, не имеется. Арсений переодевается в теплую пижаму, купленную специально для таких случаев.       Оказавшись в своем гнезде, он ощутимо выдыхает. Мышцы перестают быть напряженными, нервы разглаживаются и расслабляются. В теле появляется приятная слабость и Арсений ненадолго засыпает. Ему снятся теплые ладони, которые бережно прижимают его к торсу альфы. Он довольно утыкается носом в местечко между острыми ключицами. Вдыхает приятный аромат, вдыхает снова и снова, ползет носом выше к шее, туда, где находится железа. Проводит по ней уже языком, чувствуя оседающую на рецепторы пряность. Кружится голова, и Арсений проваливается в глубокий сон.       Его настолько мощно отключает от реальности, что просыпается Арсений только на следующий день в обед — зато чувствует себя предельно отдохнувшим и посвежевшим. Он тянется, крутит руками и ногами, разминает чуть затекшие запястья. В гнезде оказывается так хорошо, что убирать его совершенно не хочется. Он решает оставить подушку для беременных на кровати на постоянной основе, а мелкие подушки и плед убирает в шкаф на свои места до следующей вспышки.

•••

      Тихое размеренное гудение системного блока под правым бедром становится уже привычным. Очередная кружка кофе заваривается с полным принятием и пониманием этого мира и оперативно относится начальнику. Арсений сидит за своим столом, планируя график командировок сотрудников службы на следующий квартал. График, конечно же, предварительный, но им же необходимо от чего-то плясать.       В дверь несмело стучат — скребутся, скорее. Арсений устремляет на нее свой цепкий взгляд, чтобы сразу сориентировать посетителя — Дмитрий Владимирович просил никого к нему не пускать, занят.       Дверь аккуратно распахивается — в кабинет проникает дурманящий аромат. Тот самый запах марципана с коньяком, который Арсений ни с чем не спутает, везде унюхает, всегда узнает. Неужели?.. Он видит светлую макушку, а затем и полностью человека, остановившегося рядом с дверью. Арсений не дышит, хотя ему казалось, что, как только они встретятся, он будет вдыхать феромон как ненормальный. Но сейчас на нем словно вуалью лежит сладкий марципан, а большие зеленые глаза напротив смотрят с нежностью и огромным раскаянием.       — Привет, Арсений, — произносят губы, почти мурча, и растягиваются в улыбке.       Арсений будто снова в том сне, только теперь все действие происходит при свете. Он пробует вернуть кислород в легкие — выходит слишком громко и нервно. Антон улыбается еще шире и довольнее.              Антон. Здесь.       Пока Арсений не убедится в том, что ему это все не кажется, он так и не сможет полноценно дышать.       Он не запоминает, как порывисто поднимается и выходит из-за стола, оказываясь в одно мгновение неприлично близко к альфе. Смотрит снизу вверх, рассматривая его лицо. Впитывает каждую детальку. Он четко помнит, как целовал эти губы, как вплетал пальцы в эти волосы, как держался за эти плечи, как дышал им. У Антона глаза зеленые, блестят радостью и нежностью. Он излучает какое-то немыслимое спокойствие и сногсшибательную уверенность. Арсений поднимает руку и подрагивающими в волнении пальцами касается немного колючей щеки. Его сердце шумит в груди, стучит о ребра, сходит с ума от восторга и долгожданной встречи.       — Ты настоящий? — шепчет тихо-тихо, боясь спугнуть — вдруг сейчас все растворится.       — Конечно настоящий. А вот ты — нереальный, — тоже шепчет в губы Антон, сокращая между ними ненужное расстояние. — Можно тебя поцеловать?       Господи, какой он, еще и спрашивает. А голос такой невозможно приятный, такой же хрипловатый, слушать бы и слушать. Арсений вспыхивает смущением, но его замещает откуда-то вдруг взявшаяся смелость: он подается вперед, приподнимаясь на носочки. Он правильно запомнил, Антон его несколько выше. Он касается этих манящих губ, раскрывая шире рот. Чувствует на пояснице горячие ладони, притягивающие ближе, чтобы они оказались вплотную. Антон целует медленно, вдумчиво, ласкает языком, передавая все нежные чувства, что кроются внутри огромным комом.       Арсений в этих сильных руках плавится — совсем не понимает, как они будут дальше, но сейчас это не имеет значения. Ничего больше не имеет значения. Все переживания рассыпаются пылью. Внутри разгорается огонек веры, что теперь все получится. Впервые не хочется никуда сбегать, блокировать, удалять, разочаровываться, забывать. Впервые хочется обнять крепко-крепко и почувствовать такие же ответные касания. Он его так долго ждал! Он каждой трепещущей клеточкой ощущает, что все сильно, что все взаимно!       Едва отлипнув, Арсений утыкается носом в шею, как когда-то представлял, ведет по коже вверх, вдыхая тот самый аромат. Самый чудесный на этой планете, в этой Вселенной! Его ведет как от алкоголя, и он не понимает, как обходился без этого раньше. Зачем ему теперь воздух? Как он вообще жил эту жизнь — без него?       — Почему ты пришел только сейчас? Я думал, что ты мне приснился или что я поехал кукухой, —Арсений шепчет куда-то в местечко под ухом. Он не собирается отодвигаться, даже если сейчас случится апокалипсис.       Антон где-то наверху сначала фыркает абсолютно очаровательно, а затем сжимает в руках покрепче и целует в макушку. Так по-родному. Так правильно.       — Прости меня, мой хороший, — говорит все так же в макушку, касаясь волос губами. — Я тупанул, что не спросил твой номер тогда. Меня же резко дернули. Я думал, что сразу же в понедельник к тебе зайду, но случился форс-мажор, я срочно сорвался в Воронеж к маме. А потом у меня нарисовалась неотложная командировка, я за этот месяц так охренел, вообще не продохнуть было. Я словно существовал на автопилоте, успевал только спать свой минимум и иногда есть. И вот как появился на работе, сразу к тебе.       Почему-то внутри стойкое чувство, что они с Антоном вместе уже миллион лет. В его руках так тепло и правильно, так спокойно. Арсению спокойно теперь по-настоящему. Он это чувство неосознанно последний месяц искал — даже гнездо так и не разобрал полностью. Сейчас он наконец-то чувствует свой дом.       Услышать Антона становится необходимым и достаточным, чтобы окончательно убедиться в том, что та ночь Арсению не приснилась и не придумалась. Этот альфа реален, а между ними происходит что-то настолько сокровенное, что хочется заплакать от переполняющих эмоций. У Арсения такого никогда не было.       — Ты тоже это чувствуешь? — не сдерживается от вопроса Арсений, все так же проговаривая слова в шею. Главное — не начать тут лизаться, а то непрофессионально как-то.       — Я как будто с каждым вздохом сильнее в тебе растворяюсь.       И снова они совпадают в своих ощущениях. Антон сформулировался как нельзя идеально — Арсений не может надышаться. Ему кажется, что чем дольше они тут милуются, тем сильнее становится его потребность в этом человеке. Очень сложно сейчас представить, что через время они все-таки разойдутся по своим углам в офисе, а потом и вовсе по домам. А что потом?       — Я не хочу тебя отпускать, — вылетает быстрее, чем Арсений успевает об этом подумать. Но оно так и есть.       — И я не хочу, — вторит ему Антон. — Пойдем на свидание?       Несмотря на это эфемерное чувство, накрывшее их сейчас с головой, Арсений понимает, что они, по сути, вообще не знакомы. Хочется быстрее исправить эту вопиющую ситуацию, провести с Антоном все время мира. Не отлипать друг от друга вечность, сплестись руками и ногами в один мурчащий комок светлых чувств.

•••

      Они идут на одно свидание, потом на второе и третье.       Первая встреча проходит максимально целомудренно. Это на контрасте с тем, что между ними было после корпоратива — пылающая страсть и единение. Арсений чувствует все то же притяжение, но сейчас эта жажда сгладилась, поутихла, смягчилась. Имеется какое-то скрытое и скромное желание больше никуда не спешить, не набрасываться, сразу срывая одежду и обнажая тело. Хочется обнажить сначала душу. Арсений уверен, что все успеется, все будет вовремя и замечательно.       Вообще-то уже замечательно. Антон целует его на прощание около подъезда. Целует так, что подкашиваются ноги. Как никто прежде его не целовал. Арсений пьянеет от его коньяка, растекается в руках и забывает, кто он сам и каков его путь.       На втором свидании они хитро посматривают друг на друга, крепче переплетают пальцы и обсуждают возможный секс словами, но пока не приступают к реализации обговоренного. Оба взрослые, ответственные и состоявшиеся личности — и такой подход Арсения цепляет. Хотя в Антоне его цепляет абсолютно все. У них находится куча тем для обсуждений, для вовлеченных дискуссий. Антона интересно слушать, узнавать его мысли. И принимать его заботу: он каждую минуту, будто огромный мягкий плед, окутывает своим вниманием и теплом.       Арсений не знает, куда деть все чувства, которые его переполняют. Порой хочется просто поорать в подушку, потому что это слишком, слишком великолепно. Неужели с ним это наконец-то произошло? Влюбленность затапливает не просто с головой — Арсения словно кидают в ее океан, а он с удовольствием погружается все глубже и глубже, исследуя пучину их с Антоном бешеной взаимности.       Они ожидаемо решают, что уже третью встречу проведут целенаправленно в горизонтальной плоскости. Обоим хочется друг друга немного подразнить и еще самую малость подогреть интерес. Арсений с радостью принимает эти правила и с нетерпением начинает ждать их следующее свидание. И со сладостным волнением, хотя между ними секс случится не впервые; но то было каким-то необъяснимым наваждением — они слились в одно общее пламенное желание, выкрутив на максимум инстинкты и ощущения.       Антон приглашает к себе в гости. Днем встречи выбирают воскресенье с последующей ночевкой — чтобы в понедельник было удобно поехать на работу вместе. Арсений от такого предложения чуть ли не взвизгивает довольно, потому что это до одури по-домашнему. И ему очень хочется оказаться в том месте, где все пахнет только Антоном, все его вещи, особенно кровать. Арсений смущенно просит не менять постельное белье перед его приходом — он хочет с каким-то нетерпеливым безумием окутать себя феромоном своего альфы.       Когда доходит до секса, то они отдаются неприлично долгой прелюдии со сладкими тягучими поцелуями и вылизыванием кожи абсолютно во всех местах, куда есть доступ. Антон медленно раздевает, изучает глазами, руками, языком каждый миллиметр, каждую складочку и родинку. Они оба, распаленные до невозможности, смакуют друг друга в спокойной и удобной обстановке, на мягком огромном матрасе — а постель действительно божественно пахнет альфой.       Арсений кайфует и борется с неуемным желанием закопаться в одеяло, простыню и подушки по уши. Он остается без насквозь уже мокрых трусов из-за смазки и слюны Антона, который вылизывал его через белье, рычал довольно и нежно выцеловывал кожу вокруг — бедра и низ живота, сопровождая это тонной смущающих комплиментов, которые распаляли еще сильнее. И как только член оказывается во влажных пальцах, Антон останавливается, заставляя вздрогнуть и ненадолго вернуться в реальность.       — У тебя пирсинг? — Антон поднимает огромные горящие восхищением и вожделением глаза. Низ живота опаляет огнем и член дергается в предвкушении.       — Мм-м, да, сделал лет семь назад.       Его тогда потянуло на эксперименты, и почему-то казалось, что такая изюминка более активно будет привлекать партнеров. Не то чтобы Арсений планировал трясти перед каждым новым знакомым голым членом, демонстрируя интимное украшение, скрупулезно подобранное, но…       — Я почему-то его не помню. Хотя я тогда и не ласкал тебя здесь, — Антон проводит плашмя языком по всей длине, вызывая резкий вдох. — Упущение. Буду исправляться, — он задерживается чуть ниже головки подольше, теребя шарики кончиком языка. — А как называется твой прокол? — мурчит довольно, переходя к возбуждающему посасыванию.       — Френум, — Арсения конкретно размазывает по кровати. Странно, что он вспомнил это слово, странно, что он вообще вспомнил буквы русского алфавита, потому что думать очень сложно, — а ты себе захотел такой же?       — Название интересно стало, — Антон смотрит чересчур игриво. И медленно придвигается к лицу, ловя его взгляд. — Просто у меня тоже есть там пирсинг, и ты в тот раз тоже ничего не заметил.       Арсений не думал, что может быть какой-то еще железный аргумент в пользу бескомпромиссной офигенности Антона — но нет. Может. Ему срочно надо посмотреть его прокол. Он отчаянно скулит, не справившись с очередным мощным приливом эмоций и новой волной возбуждения.       Властно повалив Антона на спину, Арсений стекает к нему в ноги, чтобы исследовать новую территорию, хоть уже единожды и опробованную. Не сдерживает себя — оставляет поцелуев и парочки красных следов у самой тазовой косточки. У Антона оказывается проколота мошонка. Арсений тут же залезает туда носом, чтобы поглубже втянуть умопомрачительный феромон, ведь там он намного концентрированнее, и жадно обсасывает кожу со всех сторон, захлебываясь собственной слюной, играется языком с крупным кольцом. Какой же кайф.       Вечер завершается вкуснейшими оральными ласками. Арсений увлекается процессом, с удовольствием погружает в горло идеально толстый член (и от этого Арсений тоже пребывает в экстазе, потому что считает, что диаметр важнее, чем длина, хотя и с длиной у Антона все в порядке), сплевывает на венистый ствол и снова обхватывает крупную головку губами, заводит ее за щеку. Антон его мягко держит за голову, уложив ладонь на макушку — не напирает, не ускоряет, просто гладит и стонет. Громко, проникновенно, перемешивая звуки наслаждения с благодарностями и похвалой. И только почувствовав, как сильнее напрягся член, Арсений проталкивает его глубже, надеясь, что имеющихся навыков хватит для задуманного и он не подавится. Горячий мощный поток стекает по горлу, и Арсению кажется, что он сейчас пьет вкуснейший элитный алкоголь.       Сыто облизнувшись, он планирует подползти к Антону под бок, но это остается только в планах, потому что он оказывается молниеносно повален на лопатки и прижат к смятому покрывалу горячим телом. Антон его целует с таким напором, что не верится, что он только кончил — огня в нем ни на грамм не поубавилось. Он жадно впивается в губы, сразу лезет языком чуть ли не до гланд. Затем отстраняется и, хищно сверкнув темными глазами, перебирается вниз.       Антон мокро целует грудь, останавливаясь на сосках, заставляя выгибаться и сжимать ткань под ладонями, кружит языком вокруг пупка и надавливает кончиком непосредственно в центр, вызывая тихий хихик. Проводит мягкими губами по коже, собирая по пути мурашки, спускается все ниже и ниже. Хватается за бедра своими невозможными ладонями и разводит их сильнее. Невесомо целует головку, отчего Арсений мелко вздрагивает.       Его начинает откровенно трясти — Антон с таким упоением касается его языком, губами, погружает в себя член полностью, утыкаясь носом в гладкий лобок. Арсения разрывает на миллиарды кусочков больше от самого факта. Его предыдущие сексуальные партнеры считали, что раз он омега, значит, его основной действующей частью тела в процессе соития является задница, которой не нужно особых ласк, подготовок и внимания. Все как один пренебрегали оральной стимуляцией (да хотя бы просто стимуляцией, Арсений ничего не говорит даже про ласку) члена, редко удостаивая его даже риммингом. Потому что зачем что-то делать, если и так течет?       А тут Антон, такой невозможный, заряженный, горячий, облизывает уже по сотому кругу ствол, чмокает головку, спускается к мошонке, затягивая бережно яички в рот. Урчит тихонько от получаемого им самим наслаждения. Надолго Арсения не хватает, потому что это все слишком хорошо. Антон не отстраняется сразу, вылизывает его почти насухо, заодно захватывая языком натекшую смазку.       — Однажды я не удержусь и съем тебя целиком, — рычит Антон, зарывшись носом в паховую складку, шумно вдыхая запах, параллельно собственнически наминая пальцами ягодицу. — Зефирина моя, самая обалденная, — начинает снова лизаться и легонько кусаться. — Хочу тебя еще раз.       Арсений и не думал, что в свои сорок один сможет настолько ярко кончить три раза подряд. Что его будет плавить от всех слов и комплиментов. Что именно его искреннее удовольствие окажется приоритетным. Что его альфе будет важен в первую очередь он сам как личность, а потом уже как сексуальный объект партнер.       А еще из Арсения натекло столько смазки, расплывшись гигантским под ними пятном, что постельное белье все же приходится менять вместе с наматрасником. Только Антон почему-то не относит комок собранных вещей в стирку, а впихивает в шкаф на полку. Арсений понимает, ни капли не осуждает и обязательно обстоятельно подумает о том, что бы мог сделать с этим бельем Антон уже дома, наедине с собой.

•••

      Арсений не замечает, как начинает оставаться с ночевками все чаще. Весь разнеженный, закомфорченный и залюбленный, зацелованный во всех местах. Арсений даже и не знал, что у него чувствительные подмышки, но оттянуть оттуда Антона, как и от паха, просто невозможно, пока он не налижется до рычания и сам не отползет. А еще Антон любит его запястья. Тоже может их долго целовать, тереться об них щеками, лизать, утыкаться носом, почти что поскуливая.       И все происходит как-то само собой — они могут вместе делать абсолютно все, просто наслаждаясь временем, проведенным вместе. Даже прикинули, можно ли передвинуть отпуск Антона, чтобы и Арсению можно было уйти хотя бы на неделю, с учетом его стажа, и подумали, куда они смогли бы отправиться на отдых. Все эти детальки, которые выстраивают новую картину мира для Арсения, делают из него сентиментальную лужицу.       А еще есть то, что делает из Арсения бесконечно счастливую сентиментальную лужицу — он уже полностью Антоном пропах, все вещи и его кожа. Кажется, что теперь его личный запах больше не сладкие печеные яблоки — Антон их называет яблочным зефиром, потому что очень вкусно и действительно напоминает зефир, от которого у Антона мгновенно расширяются зрачки и раздуваются ноздри в попытке затянуть в легкие побольше феромона, — а коньячно-сладкий марципан. С Антоном правильно, с ним все так, как нужно. С ним комфортно. Он ухаживает красиво и задевает все струны души, только не играет на них, а бережно касается, аккуратно перебирая пальцами.       Арсений не может дождаться вечера, потому что невероятно по Антону соскучился. На работе они не очень много времени могут уделить друг другу, к тому же на этой неделе Антон умотал в очередную командировку, но должен прилететь сегодня в обед. А после они наконец-то увидятся. Арсения переполняют чувства к этому человеку, хотя они и вместе всего ничего.       Это какой-то иной уровень. С Арсением никогда так не обращались прошлые партнеры. Те, с кем он встречался какое-то время, никогда не были настолько внимательными, теплыми и чувствующими, с ними было хорошо, но это лишь казалось — Арсений просто не знал, что такое по-настоящему хорошо. Он не знал, какими бывают отношения.       Антон на восемь лет младше, но эта разница не чувствуется абсолютно. С ним интересно, весело, до одури комфортно. С ним выросли крылья. С ним время пролетает незаметно. С ним хочется зафиксироваться в бесконечности.       — И где же ты был раньше?       С ним хочется говорить такими избитыми сопливыми фразами — потому что Арсения невозможно мажет и он не сопротивляется своему порыву.       — Тебя искал.       По всей видимости, мажет их обоих одинаково (и бесполезно выяснять кого сильнее), потому что Антон отвечает в том же стиле. Но это так искренне.       Антон пишет сразу, как только самолет приземляется в Домодедово: прилетел. Они договорились, что после работы Антон на машине встретит Арсения и они поедут на выходные в арендованный загородный дом, чтобы провести время на природе, в тишине, только в желанном обществе друг друга. Они сходят прогуляться в лес, который находится рядом с поселком, если не будет лить дождь и если они смогут хотя бы ненадолго друг от друга оторваться. Есть подозрение, что отлипнуть от друг друга будет сложно. Арсений рассчитывает провести вечер пятницы в теплых объятиях, привычно уткнувшись носом в шею.       Время для поездки они выбрали не самое удачное — ужасные заторы. В пятницу вечером выехать за город несколько проблематично, потому что сначала нужно собрать все светофоры, так как движение медленное из-за плотного потока, потом нужно умудриться протиснуться на МКАД, а дальше, отстояв бесконечную пробку, наконец-то съехать на шоссе, чтобы через минут сорок доехать до арендованного дома. Пусть такими темпами они доберутся хоть к полуночи, но Арсению все равно — он же это время проведет рядом с Антоном.       На очередном «красном» Антон укладывает ладонь Арсению на бедро. Он аж вздрагивает от неожиданности и затихает — ему так никто никогда не делал, но он не признается даже самому себе, что безумно хотел, чтобы сделали. А тут Антон молча и по-собственнически сжимает его горячей ладонью, тепло которой греет лучше печки. На улице так-то уже активная осень. Заметив его поведение, Антон волнушкой интересуется все ли в порядке — уже хочет руку убрать, но Арсений не дает, накрывая ее своей и переплетая пальцы.       Так и едут дальше, продолжая обсуждение командировки, мелочей по работе, перескакивая на отпуск, любимые активности и еду. Потом Арсений тихонько убирает свою руку, чтобы поправить челку, но Антон так и продолжает невозмутимо держать его за бедро. Это оказывается приятно — Арсений чувствует полное спокойствие, заземление в бесконечной беготне. А еще этим жестом Антон как бы говорит, что Арсений его — уверенно держит и уверенно ведет машину.       Перед самим поселком они останавливаются у местного магазина, потому что нужно закупить еды на выходные. Внутри оказывается светло и почти безлюдно — все еще в пробках толкаются, видимо; они закидывают в корзину овощи, чиабатту, творожный сыр для завтрака, яйца, упаковку чая и отправляются в мясной отдел.       На террасе дома есть мангал, поэтому они планируют сделать шашлык — берут готовый куриный в вакууме и уже хотят уйти, как оба цепляются взглядом за упаковку сосисок. Обоюдным решением она тоже отправляется к остальным продуктам. Они еще немного бродят вдоль полок, закидывая уже что-то по мелочи, какие-то вафли и печеньки, пару бутылок газировки и пятилитровку простой воды. Арсений ловит себя на мысли, что даже ходить по магазину и закупать продукты с Антоном комфортно и весело — внутри что-то удовлетворенно вибрирует.       В доме хорошо. Он какой-то огромный, двухэтажный, но очень уютный. Арсений тут же залипает на камине, когда проходит мимо гостиной-столовой. На то, как горит огонь, можно смотреть вечно, как и слушать уютный треск поленьев. Они решают завтра его затопить — сейчас уже не осталось сил. Они быстро перекусывают бутербродами и отправляются в спальню, где стоит очень привлекательная по размерам кровать. Сплетясь всеми конечностями и уложив голову на плече Антона, Арсений вдыхает его феромон, сейчас действующий успокаивающе, и наконец-то расслабляется в надежных руках.       Днем они идут прогуляться, подышать свежим воздухом без выхлопных газов и изучить окрестности. За городом оказывается сильно холоднее и ощутимо ветрено — даже не спасают шарфы, намотанные по нос. Они доходят до небольшого прудика, рассуждают про жизнь уточек, которые сейчас явно там, где теплее, и быстрым шагом возвращаются в дом, потому что начинается дождь, который так и идет до самого позднего вечера. Несмотря на это, они умудряются под навесом пожарить курицу и — самое главное — сосиски, которые уплетают с каким-то ребяческим восторгом и огромным аппетитом. Вкусно же!       Остаток вечера проводят в гостиной у камина, как и хотели. Сидят на диване, укрывшись огромным пледом, соорудив большой уютный кокон. Арсений по возвращении вручил Антону небольшой подарок — теплые высокие носочки. Себе он привез такие же, только другого цвета. И они очень пригождаются, чтобы согреться, пока за окном довольно прохладно, пасмурно и сыро.       Антон заваливает его всеми комплиментами мира, говорит невозможные нежности на ухо, касаясь губами мочки и согревая дыханием. Трется носом о волосы, шумно вдыхая их запах. В его руках очень тепло: Арсений чувствует себя защищенным — и дико смущенным. Он этого до Антона не понимал, совсем не осознавал, что внутри сама по себе разрослась больная установка, что он какой-то «не такой» и ничего у него не получается в отношениях. Но сейчас уже так почти не кажется. Все он «такой», для его Антона — безусловно лучший. Он теперь постоянно это слышит в свой адрес.       Надо лишь привыкнуть и заново в себя поверить.       Танцующие танго языки пламени в камине сильно манят подобраться к ним ближе. Хочется поддаться порыву и подползти к огню, сменить свое место дислокации в комнате, пускай на диване очень уютно. Арсений предлагает пересесть вниз — на полу лежит ворсистый ковер молочного цвета, так что им должно быть мягко. Плед можно захватить с собой, чтобы таким же рулетиком продолжить валяться и нежиться.       Просто лежать не хватает терпения. Поцелуи становятся жарче и смелее, движения — раскованнее, а дыхание — чаще. Антон уже запустил руку ниже, поглаживая ягодицу, просунув ладонь под штаны и белье.       — Арсень, я очень хочу тебя почувствовать всего, целиком, без преград, — смотрит внимательно в глаза — потому что вопрос серьезный.       Арсений очень хочет попробовать вот так. Он тоже хочет чувствовать Антона целиком. Они же все это время занимались сексом с презервативом. Антон очень ответственно относится к партнеру и его здоровью. Он уже уточнял, принимает ли Арсений таблетки, чтобы понимать и оценивать все возможные риски и последствия. То, что первая их встреча, в которую они и переспали, была без какой-либо защиты, движимая голыми обезумевшими инстинктами, они уже обсудили — сошлись на понимании и принятии ситуации, потому что обоим одинаково снесло голову, но даже тогда было получено согласие на все действия. На всякий случай договорились больше так опрометчиво не поступать, даже если сильно захочется.       А во время второго свидания Антон показал свежую справку об отсутствии каких-либо заболеваний — и это было офигеть как круто. Арсений сам анализы сдавал где-то полгода назад на плановом осмотре, а после этого спал только с Антоном. Но тогда он тоже нашел свое медицинское заключение, потому что это правильно. Поэтому, когда они впервые дошли до минета, никто не волновался насчет здоровья, поскольку друг в друге были уверены — как и сейчас.       — А я очень хочу тебя, — отвечает, закрепляя согласие глубоким чувственным поцелуем. Желание сильнее разгорается, опаляя внутренние органы, стягивая узел внизу живота.       — А какой у тебя день цикла? — не унимается с вопросами Антон, снова из нежнейшего сгустка превращаясь в серьезную волнушку, едва оторвавшись от зацелованных припухших губ.       — Середина примерно.       На самом деле, Арсений не особо в последнее время следил за днями, но каких-то предпосылок к течке пока не появлялось — разве что перманентная тяга спать дома в гнезде (в котором теперь есть простыня с запахом Антона) или же постоянно подлезать под бок, чтобы укутываться шлейфом его феромона, держать его за руку, чтобы потом на запястье ощущать марципан. И неизменно чувствовать себя под защитой.       Только вот Арсению вдруг кажется, что после его ответа Антон расстроился. Что-то такое промелькнуло во взгляде, но быстро исчезло в любимой зелени глаз, сменившись на вожделение.       Они начинают дурачиться, шуточно борются, только каждую секунду пытаются урвать короткий поцелуй или ласково укусить куда придется. Хватаются за пальцы, запястья, плечи — и все это так бережно и аккуратно, невозможно интимно. Пофыркивая, валят по очереди друг друга на спину, седлая бедра в победном жесте, и от такого активного копошения их пледный кокон распадается, оставаясь приятной, но уже изрядно помятой тканью под ними. Становится невозможно горячо.       Вещи оказываются потихоньку стянуты тоже будто в шутку: якобы мешается, тесно стало, очень жарко. Но жадно скользящие взгляды и руки по обнаженному телу говорят о многом. Они говорят все, выдают все пошлые мысли, разгоняя заинтересованную фантазию. Из всей одежды они оставляют только носки — чтобы ножка оставалась в тепле.       Арсений грациозно вырывается из очередной нежной хватки, отползая вбок, но в какой-то момент Антон оказывается сзади, перехватывает рукой за грудь и придвигает к себе. Целует макушку, линию роста волос, спускается к шее, оставляя обжигающие касания. Трется вставшим членом о ягодицы и даже специально помогает себе рукой, чтобы головка прошлась между половинок, надавливает на влажный вход, выбивая стон.       — Так хочешь мой член уже? Очень мокрый, — рычит на ухо довольно, протискиваясь совсем чуть-чуть, но уже ощутимо. Арсения трясти начинает от возбуждения, а колени разъезжаются в стороны сильнее, но Антон крепко держит за торс одной рукой, не позволяя никуда стечь.       — Я тебя просто хочу, — выходит почти что жалобно. Арсений пытается податься тазом назад, но Антон с ним продолжает играть.       Перехватив поудобнее руки, Арсений совершает сложный маневр и валит Антона на плед, оказываясь теперь сверху. Усаживается поудобнее на бедрах, намеренно тягуче двигаясь и победно улыбаясь — только тут нет проигравших. Антон поддерживает под бедра, наминая их пальцами, игриво двигает вверх тазом, намекая, а между ними так мокро, что кожа о кожу невозможно скользит. Арсений, оперевшись руками о быстро вздымающуюся грудь Антона, совершает плавные волнообразные движения, выписывает бедрами восьмерку, то и дело проезжаясь напряженными ягодицами по крупному твердому члену. Свой же возбужденной головкой елозит по животу Антона, пачкая его смазкой. Арсений глаза прикрывает, отдаваясь головокружительным ощущениям и впадая в медитативный транс.       Когда вновь хочет утонуть в темном жадном взгляде, то видит, что Антон весь замер и смотрит такими огромными глазами, а от огня из камина в них играют невероятно красивые блики. Арсений застывает тоже. Антон отмирает и касается трепетно подушечками пальцев его груди, начинает проводить какие-то замысловатые линии. Арсений понимает: он обводит тень от пламени на его коже.       — Ты искусство. Могу смотреть лишь на тебя, — шелестит, продолжая свое неприкрытое любование и бережные касания, словно Арсений хрустальный.       — Я… я обычный, — слетает с языка быстрее, чем Арсений успевает проглотить эту ненужную фразу. Он бы мог загнаться потом, наедине с собой. Вот зачем его неуверенность вылезла в такой момент? — Ты просто влюблен, — добивает он и закапывает себя еще больше в свою яму сомнений и неуверенности. Но хочется услышать подтверждение этих слов и почувствовать облегчение.       — Я слишком влюблен, Арс, но это никак не связано с тем, какой ты удивительный. Пожалуйста, я говорю искренне, — и поднимает очаровательные бровки домиком.       Не ждет больше, одним движением переворачивает Арсения и подминает под себя, накрывая горячим телом. Целует. Целует так, что перед глазами звезды мигают бесконечно, а под спиной исчезает пол — они словно воспарили в райские кущи. Дурные мысли покидают не менее дурную голову, оставляя лишь блаженную пустоту и голые инстинкты. Антон касается пальцами сфинктера, проталкивая в нетерпении сразу два.       — Подожди, — Арсений опускает свою руку вниз и перехватывает мокрую ладонь. — Я хочу чувствовать, как ты в меня погружаешься, как постепенно растягиваешь. Я знаю, ты будешь нежен.       Антон шумно выдыхает, справляясь с накатившим мощным возбуждением, шепчет о своем согласии вообще на все, о чем бы Арсений ни попросил, и приставляет головку. Для удобства закидывает одну ногу Арсения на плечо, целуя косточку, и начинает осторожно, но так восхитительно правильно надавливать, протискиваясь постепенно глубже. Это какая-то сладостная пытка — вся кровь внутри бурлит, сердце стучит где-то в ушах, а по телу расползается негой самое сильное жгучее удовольствие       — Тебе не больно? — Антон наклоняется ближе, останавливаясь.       — Нет, ты чего?       Арсений смотрит с удивлением: вроде бы ничего не указывает на его дискомфорт. Он, наоборот, тут млеет и наслаждается, прислушивается к своему телу, чувствует, как его приятно распирает идеальный член. Одна мысль о том, что сейчас между ними нет никакого латексного барьера, заставляет сердце заходиться в сумасшедшем танце.       — Мне бы хотелось, чтобы тебе со мной было хорошо.       — Мне с тобой замечательно, Антон. Даже не представляешь насколько.       Его так до невозможности приятно ощущать внутри... Антон всегда относится с вниманием к комфорту, никогда не делает что-то плохо или неправильно. А если не уверен, всегда переспросит. Так и сейчас, убедившись, что все в порядке, Антон начинает двигаться — медленно, тягуче выходя почти полностью и останавливаясь на несколько секунд внутри, когда въезжает на всю длину. И кажется даже, что он еще продолжает надавливать, подготавливая Арсения к узлу.       Если у них сейчас случится еще и кноттинг, это будет нереальный эмоциональный передоз. Арсений не представляет, как он должен справляться со всеми искрящими на много километров ощущениями и бушующими внутри чувствами. Его начинает трясти: с губ слетают не сладкие стоны, которые Антон старательно ловит губами, а уже откровенный скулеж.       У них секс с узлом был только в самый первый раз, а больше они не пробовали, не спешили, всегда размеренно наслаждались друг другом. Узнавали тело, реакции и предпочтения. Но теперь это произойдет. Хочется отдаваться этим безумным чувствам снова и снова, толчок за толчком. Арсения затапливает все сильнее с каждой сладостной минутой       — В тебе так тесно и хорошо. Хочу заполнить тебя полностью. Позволишь?       Почему каждый раз Антон говорит такие смущающие, но такие возбуждающие вещи? Разумеется, Арсений позволит сделать это — потому что это что-то на языке полного доверия.       — Хочу, чтобы моя сперма в тебе оказалась до последней капельки. Ты же тоже хочешь этого?       Арсений не в состоянии даже связать две буквы вместе, настолько его кроет. Он может лишь выдавать какие-то нечленораздельные звуки. Невозможный.       Антон протискивается внутрь полностью, проталкивает набухающий узел. Целует бесконечно долго и сладко. Арсений стонет, уже сорвав голос, запрокидывает голову, хватается за влажную спину Антона, впивается в нее пальцами, двигается к плечам надавливающими движениями. Это восхитительное чувство, не сравнимое ни с чем — кажется, теперь они будут практиковать такое чаще. Антон продолжает толкаться мелко внутри, снова и снова. Затем резко, но нежно хватает пальцами Арсения за подбородок, тянет к себе и стонет в послушно открытый рот, просто соприкасаясь губами. Арсений чувствует, как дергается внутри него пульсирующий член, как его начинает заполнять горячий поток, а узел давит ощутимее, увеличиваясь до предела. Антон же просто прислоняется ко лбу своим и тяжело дышит.       Момент ощущается Арсением безумно интимно. По спине бегут мурашки эйфории.       — Такой молодец, — Антон приходит в себя и гладит по голове. — Ты моя драгоценность. Невероятный. Я без ума от тебя.       Арсения накрывает: он чувствует, как внутри взрываются вселенные, мышцы скручивает, а затем расслабляет так мощно, что этот всплеск забирает все оставшиеся силы. Дождавшись, когда Арсений обмякнет в руках, Антон меняет их местами, бережно укладывая его на себя сверху. Гладит руками по голове, спине, спускаясь на дрожащие бедра. Следует по какому-то своему замысловатому пути в касаниях, целует в висок. Натягивает на них плед откуда-то сбоку, чтобы не подмерзнуть, хоть и огонь из камина продолжает полыхать.       — Теперь у меня есть мечта, — доверительно шепчет на ухо Антон; голос сел, став хриплым и невероятно сексуальным.       — Какая? — Арсений это произносит одними губами, касаясь соленой кожи шеи — не сдерживается и проводит по ней языком, получая в награду низкий стон.       — Провести с тобой течку.       Откровенный. Арсений на это вспыхивает щеками, не может совладать со все еще бушующими инстинктами и снова тыкается в шею Антону. Вдыхает его запах. Для него теперь точно будет как некое уравнение «течка = Антон». А организм будет требовать вожделенного альфу и его узел. Он будет требовать его семя.       — Почему? — Арсений не знает, как правильно сформулировать вопрос, но он хочет услышать мотив.       — Потому что ты будешь изумительно пахнуть — по сути, так же как и сейчас, только умножая на десять или даже на сто. И течь будешь еще сильнее, я прям представляю, как твоя смазка льется по бедрам, а я ее слизываю, проталкиваю язык в тебя, потому что ты расслаблен и готов принять узел. И ты же такой до одури вкусный. Я же без тебя на стенку полезу. Мой чудесный, всегда податливый, принимающий и в то же время страстный. Твои движения — танец, а стоны — самый сладкий звук для меня. Я с ума каждый раз схожу, занимаясь с тобой любовью.       Это даже лучше, чем представлялось. Антон всегда так открыто говорит о своих желаниях и мыслях, неизменно смущая, пока внутри зарождается буря. Кажется, Арсению сейчас косвенно признались в любви. И это… обалдеть вообще. Он и сам чувствует то же самое, просто ему страшно, что все так быстро развивается и что они могут в один момент безвозвратно перегореть. А Арсению бы очень хотелось, чтобы их будущее было совместным, долгим и самым счастливым.       — Проведем обязательно, — прикрыв глаза и совершенно неприлично разнежившись на теле альфы, мурчит Арсений. — Антон?       — М? — по всей видимости они оба начинают постепенно проваливаться в сон.       — Я тебя тоже.       Остаются спать там же на ковре, накрывшись уже нормально пледом и улегшись ложечками, когда узел спадает. Антон очень бережно обнимает со спины, прижавшись всем теплом, переплетя ноги. Он засыпает быстрее, поэтому Арсений слушает мерный треск дерева в камине и ровное сопение в свою макушку. Он почти проваливается в расслабленный сон, ощущая себя под всесторонней защитой, как вдруг чувствует, что Антон невесомо ведет рукой по его бедру, двигаясь выше, пробегается легко пальцами по боку и укладывает ладонь на живот.       Становится сразу моментально спокойно, комфортно, будто не хватало только этого важного действия. Арсений даже замурчать готов от этого жеста. В голову ударяет мысль: как бы они с Антоном спали, если бы он забеременел? Укладывал бы он так свою ладонь, чтобы передать малышу все теплые чувства? Как вообще Антон относится к детям и перспективе совместного ребенка с Арсением? Этот очень важный вопрос, который они еще не обсуждали. Но Арсению кажется, что с Антоном он готов стать родителем.

•••

      Выходные остаются счастливым воспоминанием об их невероятно уютном мире. Расставаться не хотелось совсем, но Арсению нужно было в любом случае зайти домой, чтобы переодеться перед работой в чистое и свежее. Но он бы и не против существовать и так — весь пропитанный запахом Антона. Который довозит его и еще час не выпускает из объятий, размеренно целуя. Губы саднят, и Арсений касается их подушечками подрагивающих пальцев, когда бредет на ватных ногах до своего подъезда. Улыбается широко, как самый счастливый в этой Вселенной дурак.       Разлепляться им с Антоном тоже иногда надо, потому что если этого не делать, то есть вероятность стать одним комком чувств.       На работе тихо и спокойно. Дима Журавлев утаскивает его на перерыв, чтобы купить кофе и посплетничать, но сам прерывает свой рассказ про Светочку из соседнего отдела внезапным вопросом. Такое чувство, что кофе был лишь предлогом.       — Ну что, как твои поиски того самого? В голове только одна фраза из мема: «а что говорить-то?». Арсений категорически не готов пока посвящать кого бы то ни было в личную жизнь, поэтому старается ответить обтекаемо и нисколько не подозрительно.       — Я встречаюсь сейчас кое с кем.       — И ты молчал! — Дима всплескивает руками и упирает их бока, смотря выжидательно.       — Так я ничего больше и не расскажу, — Арсений не ведется на щеночковый взгляд, полный надежды. Он стойко выдерживает и любопытство, и напор. Отступать он не намерен.       — Несерьезно? — но Дима ответ понимает по-своему и начинает переживать: он же тогда сильно проникся рассказом о глобальных неудачах на любовном фронте и даже попытался помочь, как умеет.       — Наоборот. Не хочу просто пока.       — Понял-понял, чтобы не сглазить, — удовлетворенно подмигивает и больше эту тему не поднимает. Арсений всё равно иногда ловит на себе прищуренный взгляд, будто Журавлев и так все давно знает и спрашивал просто для проформы.       Арсений до этого не особо скрывал свои неудачные отношения, когда они были непонятно с кем. Он периодически приседал на уши своим друзьям и подругам, чтобы облегчить душу от очередной провалившейся любви — но с Антоном хочется иначе. Нет желания на каждом углу орать про офигенного альфу, от которого Арсений растекается и плывет.       Он просто есть — это самое сокровенное, спрятанное глубоко в сердце. Остальным это не надо. Никаких подробностей. К тому же они с Антоном обсуждали этот вопрос и решили не заострять внимание коллег на своих отношениях. Кто догадается, тот догадается (вероятно, Журавлев относится ко второй группе), тем более, что они редко в офисе пересекаются. И это план, который работает и устраивает их обоих.       Арсений прекрасно помнит, как устраивался сюда и зачем. Просто он сейчас невероятно счастлив в отношениях и как-то перестал зацикливаться на одной конкретной проблеме, постоянно гонять по замкнутому кругу безрадостные мысли о неудачах и никчемности. Однако от своего желания он ни в коем случае не отказывается. Надо поговорить с Антоном об этом.       Становится очень страшно.       Неожиданно подкравшийся иррациональный страх опутывает мгновенно — руки холодеют в одночасье. А вдруг это все Антону будет не нужно? И после разговора о детях он развернется и уйдет навсегда? Еще и гадостей каких-нибудь сверху насыпет, пусть ему это совсем не свойственно. Арсений очень не хочет повторения грустной истории. В этот раз все намного серьезнее, глубже. Он растворился, нашел в одном человеке заботу и поддержку, нашел свой дом. Антон каждый день наполняет смыслом и убеждает в том, что Арсений лучший и самый желанный, вытаскивает из болота сомнений и сжирающих свет переживаний.       Но ведь все это может треснуть и рассыпаться мелкими осколками, добив настрадавшееся сердце Арсения окончательно. Если что-то пойдет не так, он больше никогда не сможет доверять людям.