Такая разная любовь

      Чонгук приоткрывает дверь, чему немного удивляется, ведь та оказывается не заперта, и проходит в небольшую художественную мастерскую, тут же останавливаясь от глубокого голоса владельца:       — Извини, что не встречаю — немного занят. Будь добр, закрой дверь на ключ и можешь проходить.       Вернувшись назад, выполняет просьбу и слегка беспокойно одёргивает полы полосатой кофты. Нервничает. Ведь давно уже следит за Тэхёном и его творчеством, считает художника безумно талантливым и невероятно красивым, но подойти не решался. Тайно любовался прекрасным образом, залипал, чуть ли не пуская слюни, и всегда голосовал только за его работы.       А тут звёзды сошлись или Юпитер пребывал в Меркурии, но Тэхён подошёл самолично, ослепительно улыбаясь своей квадратной улыбкой, и попросил попозировать ему. Сначала Чонгук испытал шок, что Ким Тэхён, сам! его нашёл, заговорил, да ещё и пригласил — затем находился на седьмом небе от счастья и, естественно, не смог упустить такой шанс. И вот он здесь. В небольшой уютной студии-мастерской, где повсюду расставлены холсты: некоторые, ещё даже не завершённые, стоят на мольбертах, другие красуются на стенах, а какие-то прикрыты тканью, видимо, от любопытных глаз. Осмотревшись, останавливается посередине, теперь уже замечая и самого художника, от вида которого мгновенно скапливается слюна во рту и сердце сбивается с ритма.       Тэхён сидит за мольбертом, что-то сосредоточенно рассматривает, закусив губу; рукава бежевой рубашки закатаны до локтей, а сами руки, увитые венами, и пальцы измазаны в краске. Нереально красиво и очень сексуально. Особенно для Чонгука, что всегда залипал именно на этих длинных пальцах.       — Теперь понимаешь, почему дверь осталась открытой? Не хотелось пачкать ручку, — подмигивает, — это, кстати, нормальное явление, я рисую в смешанной технике и могу использовать пальцы вместо кистей. Садись вон на тот стул, — указывает головой, — и раздевайся.       — Что, прости? — ошарашенно, что и без того большие глаза стали ещё больше. О таком его не предупреждали.       — Видел бы ты себя, — беззлобно посмеивается, — верх сними. Мне нужен твой голый торс и твоё милое личико.       — А, оу, х-хорошо, понял.       Тэхён следит за тем, как Чонгук, слегка потоптавшись на месте, снимает одежду, аккуратно кладёт её на пол и садится на указанный стул. Окинув его взглядом, понимает, что чего-то не хватает — задумчиво стучит кисточкой по губам и, словно получив вдохновение от музы, резко встаёт, подходит к Чонгуку, удивлённо хлопающему глазами, и снимает резинку с его синих волос.       — Вот так гораздо лучше, — и, вновь немного подумав, укладывает синие волны так, как ему нужно, — упс, слегка испачкал, но так даже эффектнее, мне нравится. Хм, а может ещё и так... — и внезапно проводит пальцами с краской по груди, оставляя небольшие хаотичные мазки.       Видимо, это действие что-то озаряет в его голове, и, широко улыбнувшись, Тэхён уходит обратно к мольберту, возвращаясь с красками. Не теряя ни минуты, окунает в них пальцы и продолжает покрывать тело Чонгука цветными мазками, как обычно делает на холстах. А Чонгук покрывается мурашками от прохладной краски, что контрастирует с его тёплой кожей, от прикосновений длинных пальцев, о которых грезил, и эти, казалось бы, невинные движения разжигают в нём пожар, о чём свидетельствует натянутая ширинка в области паха, что, кстати, не укрывается и от Тэхёна.       — Какой чувствительный мальчик, — губы растягиваются в ухмылке, а Тэхён, будто специально проводит с нажимом по соскам, вызывая чувственный выдох. — Кажется я знаю, как сделать картину ещё лучше.       Чонгук не успевает обдумать эти слова, как тот ловким движением рук уже расстёгивает ширинку, приспускает штаны вместе с бельём и, вновь зачерпнув краску, размазывает ту по чужому возбуждению.       — Что ты... Тэхён! — выстанывает Чонгук, потому что упомянутый обхватывает член и проводит пару раз по всей его длине.       — Не волнуйся, здесь имеется душ, и ты потом сможешь всё смыть, — заговорщически шепчет в губы, продолжая одной рукой водить по члену, а второй нежно касается румяной щеки и обводит контур губ.       Чонгуку ничего не остаётся, как покорно принимать ласку и постанывать от удовольствия. Тэхён так умело надрачивает, периодически играясь с сосками и шепча на ухо всякие пошлости, что на долго его не хватает, учитывая, что он слишком давно об этом мечтал, и когда тот обрушивается на губы мокрым, жадным поцелуем — Чонгук выстреливает белёсой спермой, пачкая свой живот и немного чужие пальцы, тут же обмякая на стуле.       — Хороший мальчик, — хвалит Тэхён, любуясь собственной работой. — Вот теперь идеально. Так и сиди. А завтра я нарисую уже нормальный портрет, ты же не против прийти ещё раз?       — Не против. И не только для позирования.       — Думаешь, я бы тебя теперь так просто отпустил? — со смешком, — нет, милый мой, отныне ты моя персональная муза и парень. И так слишком долго к тебе приглядывался.       Подмигнув и чмокнув на последок пухлые губы, действительно возвращается к мольберту и начинает творить шедевр.       А Чонгук о таком исходе даже и не мечтал. Сидит, улыбается, как глупая влюблённая школьница, не веря в своё счастье.