To My Little Dove

Трудно сказать, верит ли в это Ким Сынмин или нет. С одной стороны, он вырос, веря, что сам создаст свою судьбу, потому что именно это внушила ему в то время его тетя, но теперь, когда он стал старше, ему исполнилось 18 лет, чтобы быть более прямым, и на нем лежало печальное бремя заботы обо всех его братьях и сестрах в приюте у реки, ему было трудно поверить, что он сам может создавать свою судьбу. Чаще всего сироты не добивались многого в жизни. Как только они достигали совершеннолетия и их выбрасывали на холодные каменные улицы Сарыонга, жестокость правившего ими короля вытекала густым темным сгустком, и сироты умирали через несколько коротких дней. Сынмин, несмотря на то, что мог позаботиться о себе, не питал особых надежд на свою судьбу. Лучшее, что могло с ним случиться, — это то, что директриса решит оставить его и заставить его продолжать заботиться о других, пока она пьет свои печали и трахается со всеми мужчинами в городе. Хотя это не сильно отличалось бы от того, что происходит сейчас. «Сынмин!» — ее ровный, но грубый голос разнесся по приюту у реки, и Сынмин немедленно опустил маленького Зею, который был совсем не рад снова оказаться в одиночестве. «Да, госпожа?» — выдохнул Сынмин, слегка поклонившись, когда вошел в ее комнату в дальнем конце, где окна были широкими, а ковры дорогими. Деньги, которые она зарабатывала в городе, отдавались не приюту, а ей. Это было совершенно ясно любому наблюдателю, который мог иметь несчастный опыт, наблюдая за зданием с протекающей крышей и слишком нестабильными стенами. Сынмин просто знал, что когда на них обрушится следующий шторм, это место рухнет, и они все останутся на улицах, где болезни были в изобилии, а очень больные мужчины и женщины вцепятся в них своими когтями и разорвут их на части понемногу. Сынмин уже готовился к этому. «Мне нужно, чтобы ты пошел в город и принёс мое платье господину Чхве. Возьми с собой маленьких гремлинов, ладно? Мне нужна тишина», — женщина средних лет бросила мешочек с монетами в сторону Сынмина, который со звоном упал на землю, и Сынмин быстро наклонился и поднял их. «И не трать деньги ни на что другое!» — внезапно вскрикнула женщина, напугав Сынмина и заставив его немного вздрогнуть. «Конечно, госпожа», — поклонился Сынмин, ожидая, что она отпустит его. «Ты можешь идти. И помойся перед уходом. Ты только смутишь меня», — резко бросила госпожа Чон, и Сынмин сглотнул, осознанно вытирая грязную щеку, что не сделало ничего, кроме как ухудшило положение, учитывая, что его руки также были покрыты грязью и жиром. Он мыл крышу тем утром и не успел убраться из-за заботы о других. Сынмин повернулся и ушел после того, как женщина фыркнула на его неудачную попытку убраться, и изо всех сил старался сохранить присутствие, переходя из комнаты в комнату, собирая других мальчиков и девочек, которых ему пришлось взять с собой. Всего в приюте их было одиннадцать. "Эй! Вы двое! Перестаньте хулиганить и идите со мной. Нам сегодня нужно пойти на рынок", - рявкнул Сынмин, когда он заглянул в дверь своей общей комнаты с двумя другими мальчиками, Чонином и Адамом, борющимися на земле. Двое отстранились со смехом, но любопытными глазами. Они были всего на несколько лет младше Сынмина, но они все еще были невинны в душе, и Сынмин изо всех сил старался сохранить это. Однако эти двое были неразлучны, и Адам любил иногда доставлять больше проблем, чем преступник, поэтому было трудно оградить их от наказаний и жестокости мира. "Да, ты меня слышал. Пойдем", - приказал Сынмин, и двое, спотыкаясь, поднялись, позволяя Сынмину поправить их одежду, прежде чем отправить их встречать остальных у двери. «Оппа?» — раздался позади него тихий голос, Вонён потерла глаза, ее растрепанные волосы были прикрыты хлопчатобумажной шапочкой. "Ты знаешь правила. Не создавай проблем, не высовывайся и держись рядом. Если ты будешь сегодня хорошо себя вести, я сокращу твои обязанности по дому на ночь", - хотя это казалось милым, дети явно не решались согласиться на это. Они знали, что обязанности по дому должны быть выполнены, и все, что не сделано ими, будет сделано Сынмином. «Ты уверен, хён? Тебе и так предстоит много работы по дому сегодня вечером...» Адам осторожно замолчал, и Сынмин отмахнулся от него с изнуренным вздохом. «Было бы лучше, если бы вы девять сегодня хорошо себя вели, и я бы в награду выполнила ваши обязанности по дому, чем мы все сегодня вечером страдали от ее гнева». Они все переглянулись, решив, что да, это, вероятно, к лучшему, и кивнули: «Хорошо. Давайте начнем?» И затем они двинулись в путь, Сынмин впереди и вел за собой разрозненные группы детей, как мама-утка ведет своих детей, Чонин держал Сынмина сзади за штаны, в то время как остальные прицепились друг к другу, как паутина, чтобы не разойтись, и Сынмин гордился тем, что они придумали такую систему. В Сарёне было полно народу, так как было раннее утро, и все начинали показывать свои лица миру. Рынок был любимым местом детей, несмотря на то, что они никогда ничего не могли там купить. Хотя Сынмин поймал нескольких из них на воровстве, и хотя он хотел быть лучшим человеком и научить их хорошим нравам, дети не воровали, если в этом не было необходимости. Люди там были в основном добрыми, но это зависело от того, какое было время дня и с кем они разговаривали. Они были сиротами, и хотя некоторые жители изо всех сил старались быть добрыми к ним, они все равно сталкивались с насмешками. «Чонин, возьми остальных парней с собой в Со и забери белье, которое им нужно постирать. Дамы со мной», — Чонин и Адам немного поворчали, но взяли с собой остальных трех парней, в то время как Сынмин схватил Вонён и прижал ее к своей груди, пока Юрин висела на его петлях для ремня, а Лена и Ёджин в волнении прижались друг к другу. Сынмин знал, что девочкам нравится смотреть на разные платья, которые мистер Чхве шил регулярно, но им никогда не разрешалось прикасаться к ним, так как мужчина был груб и беспощаден к ним, несмотря на то, что был частым любовником их хозяйки. «Здравствуйте, мистер Чхве», — Сынмин поклонился, как только вошел в дверь, и встретился взглядом с мужчиной. Все девочки последовали его примеру с испуганными, вежливыми улыбками, и бедная Вонён изо всех сил старалась сделать то же самое, но это было трудно, когда Сынмин держал ее. «Привет, парень», - фыркнул мужчина, глядя на свою грязную фигуру через очки с рычащим носом, «Не мог бы ты потрудиться убраться перед тем, как прийти, не так ли?» это был риторический вопрос, но Сынмин все равно вздрогнул от холодного тона мужчины. Господин Чхве никогда не упускал возможности заставить Сынмина почувствовать себя лошадиным дерьмом на подошве своих безупречных кожаных ботинок. «Конечно, ты не мог. Подожди несколько минут, пока я возьму платье Сонён. Ничего не трогай», - прошипел он, слезая со стула и выходя в заднюю комнату, где ждала коробка. Сынмин немного крепче сжал Вонён, когда сзади раздался грохот. «Мистер Чхве?» — обеспокоенно крикнул Сынмин. «Я в порядке, мальчик! Не двигайся ни на шаг!» — прогремел мужчина сзади, и Сынмин замер. Почему он так зол? Вскоре мужчина вернулся с белой коробкой, завернутой в голубую ленту, как в подарок. «Где монета?» Сынмин ненадолго опустил Вонён, чтобы тот схватил мешочек с монетами и положил его на прилавок, стараясь не касаться самой поверхности и не разозлить его еще больше. Господин Чхве начал отсчитывать монеты, что-то бурча себе под нос, и Сынмин с тревогой наблюдал за ним. Однако все это прекратилось, и холодок окутал комнату в этот довольно жаркий летний полдень, когда по магазину раздался смешок. Глаза господина Чхве медленно поднялись, в них вспыхнул огонь, заставив Сынмина обернуться и увидеть Вонён, играющую в юбке платья, висевшего на одной из стен. «Ты маленький гремлин! Убери свои грязные руки! Это платье, вероятно, стоит больше, чем вся твоя жизнь!» Инстинкт Сынмина «бей или беги» включился, и прежде чем мистер Чхве успел добраться до Вонён, завернув за угол, Сынмин встал перед ней и заслонил собой все приближающиеся удары. «Мистер Чхве-» Начало мольбы Сынмина было прервано пощечиной по лицу, мальчик в шоке схватился за свою покрасневшую щеку. Но это был не конец, и девочки вскрикнули, когда мистер Чхве схватил Сынмина за шею, в конечном итоге перекрыв ему дыхание и отбросив его к входной двери магазина. Сынмин бросил взгляд на девочек, пробормотав что-то, чего мистер Чхве не заметил, но девочки побежали обратно к прилавку, прежде чем Сынмина выбросило за дверь, вниз по ступенькам и на грязную каменную дорогу. «Ты грязный сирота! Ты создаешь больше проблем, чем стоишь!» Сынмин в страхе поднял глаза, увидев, как мужчина вытаскивает ремень из штанов и складывает его, чтобы использовать как кнут. «Сколько раз мне говорить тебе и твоей компании других гремлинов, чтобы ты держался подальше! Ты его испортишь! Хотя трудно сказать, сколько ты украл из моего магазина. Сколько?» «С-сэр...» Сынмин запнулся и поднял руки вверх, защищаясь. «Сколько? Опусти руки, сирота!» — взревел господин Чхве, привлекая внимание жителей города и остальных мальчиков. Сынмин услышал, как Чонин в ужасе ахнул, прежде чем четыре маленькие девочки выбежали из-за господина Чхве, чтобы присоединиться к своим братьям, одна из них несла белую коробку, а другая — мешочек с монетами. Грудь Сынмина на мгновение выровнялась от облегчения, прежде чем он издал всхлип, когда по ней ударила кожа ремня. «Отвечай мне!» Сынмин почувствовал еще два удара, ожидая еще одного, но на мгновение он остановился. Сынмин поднял глаза, увидев, что г-н Чхве в шоке уставился вдаль, и сирота воспользовался этим шансом, чтобы вскочить и побежать. Однако он не успел далеко, так как налетел на что-то очень твердое, прежде чем снова упасть на землю. «Что здесь происходит?» Голос был темным, низким, но обеспокоенным. Сынмин боялся поднять глаза, имея краткое представление о том, кто возвышается над ним, но он напрягся, когда г-н Чхве практически подтвердил это. "М-мой король! Для меня большая честь познакомиться с вами", - господин Чой низко поклонился в страхе, не встречаясь глазами с Королем-вороном. Король выжидающе прочистил горло, не спрашивая больше, прежде чем господин Чой начал говорить: "Эти сироты собирались меня ограбить! Я требую, чтобы их бросили в самые глубокие уголки камер!" «Нет! Этого не произошло!» — завизжала Лена из-за Адама, но Вонён потянула её за одежду, чтобы она замолчала, но Лена не собиралась этого терпеть. «Господин Чхве, ваши платья такие красивые! Разве нам не разрешено помечтать о том, чтобы стать принцессами на несколько секунд?» — вскрикнула Лена, тоном нежным и добрым, но было ясно, что она немного возмущена мыслью о том, что ей не разрешено мечтать о жизни, отличной от той, что у неё сейчас. Господин Чхве в шоке уставился на неё, особенно когда она подбежала к нему с мешочком золота и всем остальным. «Вот деньги за платье и всё! Только, пожалуйста... пожалуйста, оставьте нас в покое», — Лена, всегда уверенная в себе четырнадцатилетняя девочка, захныкала и отступила в страхе, когда господин Чхве занес руку, чтобы ударить её по лицу. Однако прежде чем рука успела опуститься на щеку Лены, король поднял свою руку в предостережении. «Видишь? Все хорошо. Они заплатили за платье, и все это испытание окончено», — пробормотал король, и Сынмин вздрогнул от его тихого тона. Господин Чхве попытался спорить с королем, даже сделал шаг вперед, но три меча были вытащены и направлены на разгневанного старика. «Достаточно, господин Чхве. Предлагаю вам вернуться в свой магазин», — его голос теперь был холодным, и Сынмину пришла в голову жалкая мысль, что, возможно, король беспокоился о нем, а не о господине Чхве. Хотя он тут же отругал себя за такие мысли. Господин Чхве кивнул: «Извините, Ваше Высочество», и попятился к своему магазину, и, возможно, в этот момент Сынмин должен встать, поклониться своему королю, пообещать больше никогда не доставлять неприятностей и убежать домой, но этого так и не происходит. Сынмин чувствует себя так, будто приклеен к земле. "Ну..." Сынмин вздрогнул, почувствовав на себе взгляд короля, но его голова закружилась, когда он услышал хруст гравия, прежде чем человек над ним наклонился так, чтобы его глаза оказались на одном уровне с Сынмином, и два пальца зацепились за его подбородок, чтобы приподнять голову Сынмина. Сирота не был уверен, чего он ожидал, но это были не добрые и нежные, но любопытные глаза Бан Чана, Короля-ворона, который имел репутацию смертной версии самого Люцифера. "Похоже, к моим ногам упала красивая голубка. Тебе нужна помощь, маленькая голубка?" Чан притих, голосом, не покровительственным, но более искренним. Казалось, что все, затаив дыхание, ждали, когда король ударит Сынмина, но этого так и не произошло. "П-пожалуйста, Ваше Высочество", - пробормотал Сынмин, и когда руки Чана в черных шелковых перчатках скользнули в его собственные, чтобы поднять его, тело Сынмина растаяло, как желе, а его разум затуманился. Это было своего рода чудом, что Сынмин не упал обратно на землю. Они постояли там мгновение, наконец, хорошенько разглядев друг друга. Казалось, истории, предсказывающие, насколько красив Чан, были правдой, поскольку волосы мужчины были красивыми светлыми, которые вились в пушистые на вид локоны, челка свисала над бледно-голубыми глазами, сочящимися добротой, а его телосложение было сильным и крепким, несмотря на то, что он был на несколько дюймов ниже Сынмина. Возможно, больше всего его потрясла то, что король был молод. Он знал, что этот человек пришел к власти, когда ему было шестнадцать, но иногда он забывает, что это было всего несколько лет назад. Чан был немного более прямолинеен в своем изучении, рука в перчатке поднялась, чтобы обхватить челюсть Сынмина и повернуть ее из стороны в сторону. Сынмин полностью ожидал какой-то сущности отвращения в глазах мужчины, но он не получил ничего, кроме как мечтательного взгляда, который говорил, что Чан увидел потенциал в этом маленьком мальчике-сироте, и живот Сынмина взорвался бабочками. «Как тебя зовут, маленький голубь?» - пробормотал Чан с любопытством, игнорируя многочисленные взгляды, которые он получал от своих людей, и сосредоточившись на прекрасном сироте перед ним. Сынмин сглотнул, отступая от хватки Чана. «Ким Сынмин к вашим услугам, ваше высочество», — пробормотал Сынмин с пылающими щеками, низко поклонившись на несколько секунд, прежде чем выпрямить спину, чтобы снова посмотреть на Чана. Король выглядел удивленным, вытаскивая белый носовой платок и нежно кладя руки на затылок Сынмина, а другой рукой вытирая грязь и сажу с лица сироты белой тканью. Сынмин поморщился, когда увидел, насколько грязным оно стало потом. «Где ты живешь, а?» — затих Чан, вытирая под левым глазом Сынмина, взгляд мелькнул, чтобы встретиться с Сынмином, и сирота почувствовал себя немного застигнутым врасплох, когда увидел что-то вроде озорства в глазах короля. Страх накрыл Сынмина густыми волнами, потому что он понял, что, возможно, король издевался над ним все это время. Сынмин вздрогнул, когда платок Чана приблизился к его рту, полностью ожидая, что его засунут ему в рот, но мужчина просто взял чистую часть ткани и осторожно вытер губы. Сынмин больше не знал, что думать. «Спустившись к реке, ваше высочество. Не слишком далеко идти», — успокоил Сынмин неуверенным смехом, и Чан устало посмотрел на него. Река была в добром часе ходьбы от города. Король стянул свою ткань, когда он, казалось, был доволен состоянием лица Сынмина, и сложил теперь грязную ткань, чтобы положить обратно в карман. «Но мне действительно пора идти, ваше высочество. Спасибо, что помогли мне», — Сынмин хотел поклониться, но Чан удержал его на месте, положив руку ему на щеку, и Сынмину пришлось использовать всю имеющуюся у него сущность самообладания, чтобы не утонуть в тепле нежного прикосновения. Король недовольно замычал, но все равно опустил руку, чтобы схватить руку Сынмина и поднести ее к губам. "Хм... ну, не буду тебя больше задерживать. Было приятно познакомиться, голубчик", - пробормотал Чан и вежливо поцеловал Сынмина в костяшки пальцев, слегка поклонившись. Сынмин сглотнул, но поклонился в ответ. «Было очень приятно, Ваше Высочество», — пробормотал Сынмин, встал на место, а Чан повернулся и ушел со своими тремя охранниками, оставив всех немного ошеломленными. Чан очень редко спускался из своего замка, а когда спускался, Сынмина там никогда не было, чтобы увидеть это. Поэтому Сынмин понятия не имел, было ли это каким-то проклятием или благословением — поговорить с королем в первый раз, когда он его увидел, и выйти живым из всех вещей. Голова Сынмина кружилась. «Оппа! Оппа, мне так жаль!» — внезапно завопила Вонён, прижимаясь к ногам Сынмина и рыдая в его рваные, грязные штаны. Сынмин резко очнулся, развернулся и опустился на колени, чтобы оказаться на уровне роста девочки, чтобы вытереть ей слезы. «Тише, малышка, все в порядке», — тихонько усмехнулся Сынмин с легким весельем, надеясь, что это хоть немного ее подбодрит. «Все хорошо», — зашикал Сынмин, поглаживая ее по затылку, пока она рыдала на своем месте, крепко сжав крошечные кулачки по бокам. В этот момент Сынмин покусывал нижнюю губу, что-то обдумывая. Однако он решил, что это может быть немного стоящим, поэтому вытащил из тайника монету, которую он держал в кармане своих брюк, которые он сам сшил, и вытащил две золотые монеты. «Как насчет того, чтобы вы все вдевятером перестали быть ужасами и купили себе коробку шоколада, которую вы должны съесть до того, как мы вернемся», — глаза маленькой девочки загорелись, она отбежала назад, схватила Зею за руку и потащила его к кондитерской на улице. «Ты можешь объяснить хоть что-нибудь из того, что только что со мной произошло, хён?» — спросил Адам с ошеломленным выражением лица, а Сынмин изо всех сил старался не показывать своего шока. «Что ты имеешь в виду? Ты уже знал о деньгах», — Сынмин невинно нахмурился, но Адам прищурился. «Ты же знаешь, мы не это имели в виду, хён», — пропищал Чонин с другой стороны Сынмина, но старший из троицы держал рот закрытым и уверенно шёл к кондитерской. Сынмин не отрывал глаз от остальных семи сирот в нескольких ярдах впереди них. «Да ладно, Сынмин-хён! Ты не можешь сказать нам, что ты, по крайней мере, немного не в шоке от всего этого!» — воскликнул Чонин, дико размахивая руками в воздухе, но Сынмин повернулся к нему с острым блеском в глазах. «Замолчите, оба. Мы больше не будем об этом говорить. Вы будете держать рты закрытыми, когда мы рядом с хозяйкой и где-либо еще. Что касается сегодняшнего дня, вы двое ничего не знаете ни о чем. Вы ничего не видели», — резко бросил Сынмин, уходя, а Чонин и Адам сникли. Они хотели, чтобы все было по-другому, не только для них, но и для Сынмина. В последнее время он стал слишком раздражительным, и с ним становилось все труднее и труднее находиться рядом. Мальчик так долго заботился обо всех остальных, что теперь ему просто нужен был кто-то другой, кто бы заботился о нем. Но это казалось лишь далекой фантазией. Молчаливое соглашение между другими сиротами никогда не говорить о взаимодействии Сынмина с королем было очень высоко оценено, но это не означало, что остальная часть города не получила памятку. Хозяйке потребовалось долгих три дня, чтобы обратиться к Сынмину по этому вопросу, когда он был в середине приготовления ужина тем вечером. "Ким Сынмин, иди в мою комнату немедленно", - пронзительно крикнула она, как только вошла на кухню, напугав Лену и Сынмина еще больше, и Сынмин бросил на младшего взгляд. «Да, госпожа», — пробормотал Сынмин и наклонился к Лене. «Ты сможешь остаться одна на минутку с ужином?» Маленькая девочка кивнула, и Сынмин взъерошил ей волосы, прежде чем выйти из кухни и последовать за своей госпожой в ее комнату. «Мне закрыть дверь, госпожа?» — спросил Сынмин, но вздрогнул, когда она захлопнула книгу. «Я не просила тебя говорить», — прошипела женщина, и Сынмин сглотнул, кивнув. «Закрой дверь, мальчик», — и Сынмин не стал терять времени. «Сядь», — торопливо опустился Сынмин в неудобное кресло среди всех подушек, окружающих его, и сглотнул, когда увидел, как она достала трость. Хотя он должен был признать, что был благодарен, что это были не те, из которых торчали гвозди. «Итак, почему я должен был услышать от миссис Пак, что ты выставляешь себя дураком перед королем», — прошипела женщина, и Сынмин напрягся. Черт. «Я не думал, что это важно, госпожа...» «Не важно? Ты идиот! Ты испортил нашему приюту дурную славу! Ты не только испортил наше имя, но и мою репутацию!» — взвизгнула женщина, и Сынмин задумался. Он задался вопросом, верит ли эта женщина в то, что у нее есть шанс с королем, может быть, у нее были те же фантазии, что и у многих других девушек, о том, чтобы стать королевой и удовлетворить его достаточно, чтобы не сделать его таким жестоким. Стать его любимым местом. Сынмину пришлось попытаться сдержать фырканье при мысли обо всем этом. «Ты смеешься?» Женщина опасно тихо прошипела: «Ты думаешь, это забавно?» Она медленно поднялась со стула, и Сынмин сжался от страха. «Я покажу тебе забавное, мальчик», — плюнула она и грубо схватила Сынмина, чтобы наклонить его над столом, стянув с него штаны и ударив его по нижней части тростью. Сынмин изо всех сил старался не издавать криков, так как это, казалось, только злило ее, но он не мог не задаться вопросом, чем он заслужил это. Когда его удача закончилась? Была ли она у него вообще? Стирка одежды общины на берегу реки, казалось, была единственным правильным способом для Сынмина заработать денег и все еще иметь возможность взять часть из них себе. Дело в том, что Сынмину скоро исполнится 19, а это означало, что его вышвырнут на улицу без возможности обеспечить свою безопасность и безопасность других сирот. Его брат, который теперь давно уехал куда-то в Европу с красивой девушкой и ребенком на подходе, научил его нескольким советам и трюкам о том, как зарабатывать деньги и эффективно их прятать, прежде чем он уехал. Сынмин скучал по Вонпилю больше, чем можно выразить словами, но он время от времени получал письма, чтобы хоть на время удовлетворить его. Это было одно из многих вещей, которым Вонпиль научил его перед отъездом, как эффективно мыть кучу вещей за один раз, и они все равно будут чистыми, чтобы они могли зарабатывать все больше и больше денег. Это был только вопрос хорошего слова и более высокой оплаты, чем больше они себя накручивали. Если Сынмину повезет, он сможет регулярно приезжать к Ли до Рождества. «Иди, помоги Адаму, пока он не упал с дерева», — внезапно вздохнул Сынмин, повернувшись к Чонину в полном изнеможении. Младший подросток на мгновение остановился, нахмурившись и подняв глаза, чтобы увидеть своего младшего брата на дереве, который изо всех сил пытался обмотать его новой веревкой. «Он поранится» «Пусть он. Это его собственная вина, что он такой неуклюжий», — проворчал Чонин, но Сынмин сердито посмотрел в сторону младшего. «Иди, Чонин», — рявкнул Сынмин, заставив младшего поднять руки в знак капитуляции и подойти к дереву, где сидел Адам, и с легкостью взобраться наверх. Так как, вероятно, было бы лучше, если бы Чонин изначально повесил шпагат, Адам ни хрена не умеет стирать, поэтому Сынмину пришлось смириться с тем, что Адам будет действительно плохой обезьяной в этот день. Прошло совсем немного времени, прежде чем Адам с визгом упал с дерева, веревка была натянута как следует, а Чонин спрыгнул за ним, чтобы прижать Адама к земле и немного пошалить. «Эй! Вы двое! Хватит! Идите внутрь и приведите себя в порядок!» — приказал Сынмин, и двое подростков, не колеблясь, побежали к приюту, все еще толкая друг друга с громким смехом. Сынмин вернулся к своей одежде с веселым фырканьем. После этого наступила тишина. Все были внутри, присматривая за домом или работая на ферме в нескольких домах отсюда, чтобы заработать немного денег и положить еду на стол в ту ночь, и Сынмин впервые за долгое время вышел один. Нахождение в доме с кучей сирот не требовало особого уединения или тишины, если уж на то пошло, и теперь, когда ему разрешили побыть там несколько секунд, он не хотел, чтобы это заканчивалось. Конечно, это закончилось, так как Сынмин услышал стук лошадиных копыт и в замешательстве поднял голову. «Я думал, когда же я снова увижу тебя, голубчик». Вся кровь в теле Сынмина похолодела за несколько секунд, когда он увидел черную как ночь лошадь со слишком знакомым мужчиной наверху, одетым в свободный шелк, черную рубашку на пуговицах, коричневые брюки и высокие черные сапоги. Сынмин споткнулся, когда увидел, как Чан спрыгнул с лошади и приблизился к Сынмину с приятной улыбкой и руками, сцепленными за спиной. Глаза сироты широко распахнулись, но как только он понял, что все еще не поклонился, он тихонько вскрикнул: «В-ваше высочество! Мои извинения за грубость!» Сынмин извинился, немного покраснев, когда Чан нежно улыбнулся ему. «Не беспокойся, голубчик», — прошептал Чан, просовывая руку без перчатки в мокрую, грязную руку Сынмина, и Сынмин на мгновение уставился на них. Они были довольно большими, довольно мужественными, и младший немного покраснел. «Не хочешь уделить несколько минут?» Нижняя губа Сынмина была зажата между его зубами в вопросе. Сможет ли он? Еще много-много одежды нужно было постирать, и не было сложно сказать, что ему придется делать сегодня вечером в качестве бонуса. Пока Сынмин был в середине своей маленькой внутренней битвы, Чан изучал его с ласковым блеском в глазах и теплым сердцем. Этот сирота был, несомненно, драгоценен.   «Это было бы удовольствием, Ваше Высочество. Но я могу выделить лишь несколько», — Сынмин опустил глаза в землю, опасаясь реакции своего короля.   «Все хорошо, голубчик. Тогда пошли. Мы должны провести немного времени с пользой, да?» Чан предложил другому мужчине руку, Сынмин застенчиво обхватил его бицепс. "Конечно, Ваше Высочество", - поначалу Сынмин был несколько разочарован тем, что тишина была нарушена, но Чан все еще молчал, и они решили просто прогуляться вдоль русла реки, изредка перекидываясь парой слов, и Сынмину очень понравилось, насколько он был тихим. Хотя Сынмин не мог не быть немного любопытным. "Почему вы решили подойти ко мне, Ваше Высочество?" - застенчиво спросил Сынмин, немного покраснев, когда Чан щелкнул языком и невинно задумчиво промычал. «Разве мне не позволено идти с тобой без злых намерений, голубчик?» Чан изогнул бровь, и у Сынмина хватило смелости сделать то же самое. «Никто никогда ничего не утверждал о злых намерениях, ваше высочество», — произнес Сынмин, заслужив прекрасный смех от старшего короля рядом с ним. Сынмин не забыл о том, кто такой Чан, но больше о его репутации на несколько мгновений. «Полагаю, так, голубчик», — согласился Чан, медленно остановившись, когда они достигли обзора изгиба реки, и жестом пригласил Сынмина сесть на бревно рядом с ним. Конечно, сердце Сынмина колотилось от одной только мысли о том, чтобы сидеть с Королем-вороном и разговаривать с ним, но он не мог не почувствовать себя немного спокойным из-за бурлящих вод впереди, которые на время создавали белый шум. «Я часто приходил сюда в детстве... это было мое любимое место во всем королевстве. Я приходил сюда и притворялся рыцарем, который однажды спасет мир. Я побеждал драконов, скрывающихся в горах, и морских существ в самых глубоких глубинах океана. Это было мое место», — когда Чан говорил, он использовал все свое тело. Его руки демонстрировали небольшие действия, которые он описывал, а его грудь надувалась и выпячивалась в зависимости от того, о чем он говорил. Это было довольно мило. "Там очень спокойно... Кажется, это прекрасное место, чтобы просто посидеть и почитать немного..." Сынмин тихонько пискнул, нервно теребя руками свободные нитки брюк. Чан смотрел на него с той же нежностью в глазах, с этим мечтательным взглядом надежды, а Сынмин совершенно не замечал этого. "Хотя в последнее время я уже не так много читаю", - горько усмехнулся Сынмин, и Чан не мог не предложить младшему торжественное движение бровей и сморщить розовые губы. Чан задался вопросом, сможет ли он предоставить Сынмину место, чтобы передохнуть несколько секунд, и надеется, что, возможно, это место сможет предоставить его, если сам Чан не сможет. Они посидели там некоторое время, "Мне нужно возвращаться, ваше высочество," «Позволь мне отвести тебя обратно», — настаивал Чан, вставая с бревна, но Сынмин быстро покачал головой. Если хозяйка уже вернулась и увидела Сынмина с Чаном... «почему бы и нет, голубчик?» Когда Чан поднял руку, чтобы погладить щеку Сынмина тыльной стороной, он не ожидал, что Сынмин так внезапно отдернется и зажмурится, но Чан не остановился. Он просто замер на секунду, прежде чем позволить костяшкам пальцев мягко коснуться скул Сынмина и погладить их вниз, пока тыльная сторона его пальцев не коснулась его щеки, и Чан не смог провести большим пальцем по губам младшего. «Ты же знаешь, что я не причиню тебе вреда, голубчик... верно?» Чан, казалось, боялся ответа. Правда в том, что Сынмин не знал. Чан был с ним только добр с того момента, как они встретились, возможно, даже немного романтичен с ласковыми именами и мягкими прикосновениями, но это не означало, что Сынмин полностью забыл о репутации этого человека. Сынмин боялся случайно сделать неверный шаг и разозлить Чана до такой степени, что он причинит боль Сынмину. "Ваше Высочество..." Сынмин торжественно затих, и вместо гнева, вспыхнувшего в глазах Чана после первоначальной боли, там была жгучая решимость. «Я докажу тебе, что никогда не причиню тебе вреда, Ким Сынмин», — поклялся Чан, и Сынмин сглотнул. Означало ли это, что они будут видеться чаще? Как, черт возьми, он мог скрыть это от директора приюта? Теплые руки Чана скользнули по рукам Сынмина и взяли младшего в свои, нежно держа их, словно Сынмин был фарфоровой куклой. «Пойдем», — прошептал Чан и повел Сынмина обратно по берегу за руку, не отпуская, пока Сынмин не оказался в безопасности на своем посту, где он мог продолжить стирать одежду. «Я скоро увижу тебя, голубчик», «Конечно, Ваше Высочество. Только не в рабочее время, ладно?» — поддразнил Сынмин с легкой улыбкой, от которой сердце Чана замерло. "Конечно, голубчик", Сынмин наблюдал, как Чан взбирается на лошадь и уезжает, не смея тратить время на то, чтобы смотреть, как он исчезает вдали, и сосредоточил свое внимание на оставленной одежде. Не было точного указания, когда вернется Хозяйка, и Сынмин предпочел сосредоточиться на том, чтобы сделать это, чем беспокоиться о том, сколько времени ей понадобится, чтобы добраться домой. Как будто остальные заподозрили, они выбежали с дополнительными ведрами чистой воды и тоже начали оттирать, но Сынмин не ушел без нескольких вопросов. «Хён, он приходил к тебе?» — спросил Адам с волнением, его глаза светились от любопытства. «О чем ты говоришь, глупый мальчишка?» Сынмин отмахнулся от него с притворным весельем. «Король снова приходил и говорил с тобой?» — спросил Чонин гораздо громче, привлекая внимание остальных сирот, которые решили, что сейчас самое время задавать бедному старейшине вопросы. «Он действительно пришёл?» «Чего он хотел?» «Он снова назвал тебя голубкой?» «О! Оппа, он поцеловал твои руки? У меня сердце замерло». «Можем ли мы с ним встретиться?» «Какой он?» «Он вернется?» «Хватит!» — прогремел Сынмин, перекрывая их вопросы, на долю секунды воцарилась тишина, прежде чем все разразились смехом, оставив Сынмина ошеломленно стоять на коленях, «Вы все сумасшедшие. Он не приходил и не вернется», — резко бросил Сынмин, но эти дети знали Сынмина лучше, чем он думал, и изобразили грусть. «Мне никто не нужен, ясно? Мне уже нужно разобраться с вами всеми», — пробормотал Сынмин, и группа снова разразилась смехом, прежде чем они начали развешивать всю одежду. Хотя Сынмин не мог не думать о принце с ямочками на щеках, который пообещал доказать Сынмину, что никогда не причинит ему вреда, когда они встретились во второй раз. Король был немного драматичен, не правда ли? -------------------------------------------------- ---------------------------- Моему маленькому голубю, Я знаю, что с тех пор, как я видел тебя в последний раз, прошло всего несколько дней, но мне нужно что-то сказать. Находясь с тобой, я снова могу биться сердцем. Это как если бы ты посмотрел мне в глаза и одним лишь взглядом начал собирать мое сердце и душу воедино. Я понимаю, как драматично это может звучать в данный момент, но я надеюсь, что мои письма к тебе станут для нас подушкой безопасности, когда я снова смогу коснуться твоей щеки. Ты прекрасен, Ким Сынмин. Ты прекрасен, как вода, на которую я смотрю, пока пишу это. Ты шелковистый и приятный, как ветер в моих волосах. Куда бы я ни пошел, я вижу тебя, и это меня ужасает. Надеюсь, вы чувствуете то же самое. -CB -------------------------------------------------- ---------------------------- Ваше Высочество, Ваши слова сладки, должен признать. Но немного рановато, не так ли? Я не буду отрицать вашего внезапного присутствия в моем сознании, но я не буду отрицать тот факт, что часть меня твердо верит, что мы должны расти, прежде чем мы сможем по-настоящему расцвести. Я хочу узнать вас получше, прежде чем я начну писать вам нежные слова. Вы очень добрый человек, ваше высочество, и я надеюсь, что я не отговорил вас писать мне снова. -KS -------------------------------------------------- --------------------------- Маленький Голубь, Единственное, что может заставить меня отказаться от письма тебе, это если ты решишь, что больше не хочешь, чтобы я это делал. Мне нравится общаться с тобой, и я не могу дождаться, чтобы снова поговорить с тобой лично. Я знаю, что ты не хочешь писать мне ласковые слова, но, боюсь, ты достаточно крепко обвел меня вокруг пальца, чтобы я не удержался и написал тебе несколько своих. Ты прекрасен, Ким Сынмин, и я надеюсь, что однажды я смогу держать тебя рядом как достойного спутника в особенно темные и унылые дни. -CB -------------------------------------------------- --------------------------- Ваше Высочество, Дайте себе немного больше свободы, да? Вы сделали много для королевства, несмотря на то, что вы могли бы подумать, сняв ограничения и обеспечив более безопасную среду, свободную от войны, происходящей вокруг нас. Вы защищаете нас, и я не могу достаточно отблагодарить вас за это. Я приму твои нежные слова как должное, даже если они хоть немного меня ранят. (Я не любитель излишней романтики, но твои слова все равно согревают меня.) Дети все время спрашивают, когда ты приедешь в следующий раз... Может быть, мы скоро увидимся? С уважением, -KS -------------------------------------------------- --------------------------- Маленький Голубь, Ты говоришь, что тебе не нравятся сладкие слова, но ты льстишь мне в другом. И я могу догадываться, а могу и не догадываться, что всякий раз, когда ты читаешь одно из моих писем, ты улыбаешься так же ярко, как луна. Надеюсь, это не потому, что ты находишь мои слова забавными. Возможно, я скоро зайду. Мне бы хотелось увидеть тебя снова. -CB -------------------------------------------------- --------------------------- Вопреки распространенному мнению, Бан Чан был чувствительным. Его сердце было сделано из стекла и могло легко упасть и разбиться в считанные секунды. Любой, кто его знал, мог заметить это за милю, и с тех пор, как он был маленьким, и до сих пор эти люди заворачивали его, заворачивали и заворачивали, пока оно не стало практически неприкасаемым, и ткань не начала торчать из его горла. Однако, когда появился Ким Сынмин, его ловкие пальцы начали осторожно разворачивать всю ткань, пытаясь взять стеклянное сердце в свои теплые ладони, и Чан понятия не имел, стоит ли ему останавливаться, пока сирота не зашел слишком далеко. Чан был королем ради бога! Чан был королем-вороном, самым страшным человеком во всех землях! И все же он был здесь, влюбляясь в мягкую улыбку и огненные глаза сироты, потому что он видел себя в душе другого. Возможно, две одинокие души могли бы объединиться хотя бы на несколько мгновений, чтобы мир казался немного менее одиноким и намного более ярким. «Король Чан, к вам кто-то пришел», — раздался хриплый, знакомый голос из-за спины Чана. Мужчина, застрявший за своим столом, на мгновение поднял взгляд и увидел своего самого доверенного дворецкого, который работал там с тех пор, как он был маленьким мальчиком. «Пришли их, Юнхо», — пробормотал Чан, возвращаясь к своему письму, чтобы его вычитать, но вздрогнул, услышав очень громкий, но знакомый голос, разнесшийся по всей комнате. "Король Чан! Ваше Высочество! Мне нужна ваша помощь! Если у меня не будет вашей помощи, я погибну и перейду в следующую жизнь без человека, которого я мог бы любить, или души, с которой я мог бы быть связан! Пожалуйста! Помогите мне!" Все произошло так быстро, что Чан едва успел понять, что происходит, пока странный, громкий человек не вошел в комнату, не обогнул стол Чана и не опустился перед ним на колени, словно умоляя на коленях. Чан тупо моргнул, глядя на брюнета, загорелого мужчину с родинкой на носу и кошачьей улыбкой, которая грозила растянуть его губы. "Пожалуйста, ваше высочество", на этот раз промурлыкал мужчина, и Чан фыркнул, потирая виски от изнеможения. «Вставай, Минхо», — мужчина перед Чаном вскочил с сердечным смехом, заключая друга в теплые, крепкие объятия, когда Чан встал и встал со своего места. «Рад снова тебя видеть, ты полный дурак», — пробормотал Чан, и Минхо снова рассмеялся. "А, но все равно влюбленный дурак", - Чан приподнял бровь. Минхо был подлецом, если говорить прямо. Этот человек не мог любить кого-то больше нескольких месяцев подряд. Так что верить, что он действительно может быть влюблен, было не совсем тем, что мог сделать Чан. «Ты? Влюблен? Ты шутишь...» Чан замолчал в недоумении, заставив Минхо очаровательно надуться. «Как грубо с твоей стороны, Хён! Я ведь способен любить?» «Кто на этот раз, Минхо?» — проворчал Чан, прислонившись к столу, и на его лице появилось раздраженное выражение. В прошлый раз это была милая девушка, вышедшая замуж за церковь, и Чан чуть не сошел с ума, потому что Минхо буквально за несколько коротких дней стал очень бедным священником, чтобы добиться ее расположения. К несчастью для него, она нисколько не увлекалась им. Время для этого было с парой мальчиков-близнецов, на которых Минхо наткнулся во время путешествия, и ну... Чан старался не думать о том тревожном периоде слишком откровенных писем от Минхо о его ночных приключениях с этими двумя. Удивительно, но мужчина покраснел и потер затылок: «Мне сейчас вообще никто не нравится... Я надеялся встретить кого-нибудь на твоей вечеринке...» "Бал", поправил Чан с рычанием, которое отдаленно напоминало те, что он выдавал, когда был маленьким ребенком. Минхо бросил на своего хена скучающий взгляд, уставившись на свои безупречные ногти на несколько мгновений. "Брат, мне правда неприятно сообщать тебе об этом, но ты действительно устраиваешь вечеринку. Мне обещали выпивку, красивых танцовщиц и бесконечную еду. Это далеко не официальное собрание в моих глазах", - поправил Минхо, пальцы в кольцах поднялись, чтобы обхватить затылок Чана, чтобы немного его встряхнуть. "Ты устраиваешь вечеринку, хён. Прими это", - и затем Минхо отпустил Чана, переведя взгляд на письмо на столе. "О? Что это?" Чан на мгновение замер, давая младшему достаточно времени, чтобы дотянуться до него, схватить бумагу со стола и поднять ее в воздух, пока он читал. «Минхо!» — завизжал Чан, пытаясь вырвать газету у младшего, но Минхо просто рассмеялся и удержал старшего, практически прижав его к столу в знак отказа. «Моему маленькому голубку, я надеялся поймать тебя на дне реки на днях — Чан, ты сопляк! Кто бы мог подумать, что ты можешь быть романтиком?» Минхо хихикнул, отгоняя Чана на время, пока король изо всех сил пытался вырвать письмо из любопытных глаз Минхо. «Ли Мин Хо! Я требую, чтобы ты немедленно отдал мне это письмо!» «А-а-а», — проворчал Минхо, — «Ты не можешь использовать свою королевскую власть на мне, Чан Хён. Я уже это делал», — промурлыкал Минхо, а Чан громко застонал. «Твои глаза напоминают мне цветок, освещенный солнцем, но отчаянно нуждающийся в воде, чтобы оставаться в живых. Может, я могу быть твоей водой? Хён, кому ты пишешь, черт возьми? Кто украл сердце моего короля, а?» — из любопытства спросил Минхо, позволяя старейшине вырвать письмо из своих рук и очень осторожно положить его на стол. «Посмотри на себя! Ты сражен! Из-за чертового письма, которое даже не было от счастливчика!» «Оставь это, Минхо», — рявкнул Чан, но Минхо не стал этого терпеть, повалив Чана на землю и прижав его к бедрам. «Скажи мне!» — заскулил Минхо, словно маленький ребенок, которого Чан должен был растить. Что, вероятно, было не так уж и далеко от истины, для начала. «Ты не можешь влюбиться в кого-то и не сказать мне, кто это!» — фыркнул Чан, и, пытаясь встать, он пнул Минхо сзади по ногам и перевернул их так, что он оказался тем, кто прижал мужчину к земле, впиваясь коленями в его тазовые кости. «Ой! Черт!» Минхо извивался, извивался и извивался, но это только усиливало боль, и Чан остался самодовольным. «Это не твое дело, и ты это знаешь, Минхо», — прохрипел Чан, немного смягчая хватку на запястьях младшего, опасаясь, что тот действительно причинит боль его дорогому другу. Младший раздраженно фыркнул, растворяясь в полу, но Чан видел по его глазам, что этот разговор далек от завершения. «Кроме того», — начал Чан, поднимаясь со своего места на Минхо и садясь на пол, прислонившись спиной к краю стола, — «это никогда не сработает в конце концов. Он не королевской крови», — торжественно пробормотал Чан, уже забирая толстую шерстяную ткань, которую Ким Сынмин разворачивал, и понемногу обматывая свое сердце. Стоит ли ему взять письмо на этот раз? «Хён... моя мать всегда говорила мне, когда я влюблялся в маленькую девочку, играющую у реки, когда мне было девять лет, или в случайного слугу постарше, когда мне было 16, что не обязательно быть королевской особой, чтобы научиться быть королевской особой», — прошептал Минхо, сидя в своем положении, с легкостью собирая взгляд своего короля. Минхо все еще был принцем, его отец правил королевством, но вскоре мужчине придется научиться любить и жениться, поскольку он будет коронован через несколько коротких лет. «Пригласи его на бал, Хён. Посмотрим, что произойдет. Посмотрим, как он справится с королевскими дипломатами и слишком личными вопросами прессы. Единственный способ узнать — это узнать», «А что, если он не захочет идти?» «Тогда, возможно, этому не суждено было случиться, брат», — пожал плечами Минхо, и Чан быстро сменил тему. «Кстати о братьях...» Чан замолчал, хихикая про себя, когда Минхо громко застонал: «Где наш милый Феликс?» «Он должен быть здесь через несколько дней... он приведёт своего партнёра», — объяснил Минхо с раздраженным фырканьем, заставив Чана приподнять бровь и наклониться вперёд с интересом. «Это тот, кого он встретил, когда учился на островах. Чан Хён, они отвратительно близки каждый благословенный день! Клянусь, если мне придётся провести с ними ещё один день, я сойду с ума!» — громко пожаловался Минхо, но Чан видел его насквозь. Минхо просто было одиноко. «Оставь своего брата в покое, Минхо. Мы оба знаем, как долго он ждал, когда кто-то придет в себя». Минхо на мгновение замолчал, опустив плечи: «Да... да, возможно, ты прав». «Конечно, я прав», — нагло ухмыльнулся Чан, быстро вставая и хватаясь за деревянный шест, прислоненный к стене. «А теперь мне пора приступать к тренировке с мечом, если хочешь присоединиться ко мне», — Минхо едва успел подняться на ноги, как Чан бросил ему еще один деревянный шест, и холодные, темные стены замка впервые за очень, очень долгое время услышали смех. С приближением дня вечеринки Чана мужчина оказался перед дилеммой. Дело было не в том, что Чан не хотел, чтобы Сынмин пришел, он боялся того, как люди там будут относиться к сироте, если узнают об этом, не говоря уже о том, была ли у них плохая история. Он предполагал, что Сынмин не был плохим человеком внутри, но он также знал, что люди в таких ситуациях делали все, чтобы убедиться, что они все еще живы, и это обеспечивало Сынмину туманную историю. Чан хотел, чтобы он был там, он хотел танцевать с Сынмином, обращаться с ним как с чертовым королем и никогда не отходить от него, если его об этом не попросят. Чан хотел идти с Сынмином и тихо разговаривать с ним, пока луна смотрела на них, а звезды подмигивали им. Чан хотел удостоить его прощальным поцелуем в щеку Сынмина, когда они вернутся в приют. Было так много желаний, но так много препятствий, которые могли бы быть на пути, и вот почему Чан остался сидеть на бревне, в которое они запихивали письма друг другу, и крепко сжимал в руках приглашение на бал. Чан был слишком погружен в свои мысли, чтобы слышать хруст листьев, но когда он услышал пронзительный писк вместе со звуком соприкосновения кожи с кожей, Чан в тревоге обернулся. Хотя он быстро расслабился, увидев, что это был просто Сынмин, пытающийся спрятаться за деревом, прижав руку ко рту, чтобы не издать ни звука. «Ты не очень хорошо прячешься, голубка», — заговорил Чан через несколько мгновений, все еще не сводя глаз с воды, но улыбка смягчилась, когда Сынмин сел на бревно рядом с ним. «Полагаю, что так, Ваше Высочество», — Сынмин застенчиво усмехнулся, не глядя Чану в глаза, когда старший повернулся, чтобы посмотреть на него. Стало только хуже, когда Чан наклонился, чтобы переплести их пальцы и поцеловать Сынмина в алую щеку. Смешок вырвался изо рта Сынмина от соприкосновения, прежде чем он успел его остановить, покраснев еще сильнее, когда Чан весело усмехнулся. «Тише», — Сынмин оттолкнул Чана плечом, но в тот день держал голову повернутой и делал вид, будто смотрит вниз по руслу реки, изучая проплывающие лодки и подростков его возраста, возящихся на берегу. «Ты совершенно очарователен, голубка», — прошептал Чан на ухо Сынмину, прежде чем взглянуть на письмо в своей ладони. Сынмин с любопытством уставился на него, издав гортанный звук заинтересованности и фактически встретившись взглядом с бледными глазами Чана. «Я... эээ...» Чан начал запинаться, а Сынмин начал внутренне ворковать. Смело и без особых, хотя и достаточно удивительных, Сынмин нежно взял челюсть Чана в свою ладонь и провел большим пальцем по его щеке, чтобы немного его уговорить. Он даже не думает, что видел короля таким нервным или когда-либо слышал о нем; так что было довольно устрашающе, что Сынмин умудрился сделать с ним это. «Ну же, выкладывай, мой король». Что-то в том, как Сынмин произнес «мой король», заставило желудок Чана сжаться, а сердце замерло, и он не мог не придвинуться немного ближе к младшему, так что их плечи были прижаты друг к другу, когда уверенность нахлынула на него. «Я буду устраивать бал в субботу вечером, и я надеялся, что ты подумаешь о том, чтобы пойти», Чан сунул сироте девственно чистое, хрустящее белое приглашение с фиолетовой лентой, обмотанной вокруг него. «Ваше Высочество... Вы же не серьезно», — Сынмин замолчал в недоумении. «Я хочу, чтобы ты был там, голубчик», — подтвердил Чан, уткнувшись носом в лоб Сынмина, а затем поцеловав его. «Ваше Высочество, я не уверен, что смогу пойти. Я никак не смогу освободиться от своей госпожи достаточно долго, чтобы присутствовать. Не говоря уже о том, что у меня нет возможности убраться или купить одежду для такого случая», — указал Сынмин с раздражением, а Чан задумчиво склонил голову набок. Конечно, этот человек мог просто появиться в приюте и потребовать, чтобы он забрал Сынмина на несколько дней. Хотя что-то в нем кричало, что Сынмину это ни в коем случае не понравится. «Мне жаль, мой король», — извинился Сынмин, нахмурившись, и Чан быстро наклонил голову к младшему, чтобы Чан мог посмотреть ему в глаза. «Позволь мне украсть тебя на несколько дней, голубка. Я могу предоставить тебе одежду и чистое место, чтобы ты помылась, и я даже могу предоставить тебе повод прийти в замок», — прошептал Чан, голосом не громче ветра, проносящегося сквозь деревья и заставляющего листья красиво шелестеть. Сынмин все еще не был уверен во всем этом, в увлечении, которое, как утверждал Чан, он испытывал к нему, потому что все хорошее в его жизни ушло, и это было слишком хорошо, чтобы быть правдой. «Я король. Она не будет задавать мне вопросов, если я появлюсь и потребую, чтобы ты пошел со мной», — пробормотал Чан, но Сынмин прожигал его огненными дырами. «Да, но она бы задавала мне вопросы, и я могу сказать вам сейчас, что это было бы не только на словах», — резко ответил Сынмин, и глаза Чана сузились. Ким Сынмин был таким несомненно упрямым, но Чан не мог заставить себя злиться на него, особенно если Сынмин просто беспокоился о своей безопасности. «Придумайте хорошее оправдание, ваше высочество, и мы посмотрим», — пообещал Сынмин, протягивая руку, чтобы осторожно провести кончиками пальцев по линии подбородка и щеке. Сынмин был совершенно заворожён красотой короля. «Мне трудно поверить во все эти истории», — застенчиво признался Сынмин, почти пожалев поначалу об этом признании, но то, как загорелись глаза Чана, сделало это полностью стоящим. "Действительно?' «Да, Ваше Высочество», — Чан выглядел немного ошеломленным, но его улыбка была такой мягкой, что Сынмин побоялся сказать что-либо еще, опасаясь, что она разобьется вдребезги и рассыплется на куски, превратившись в хмурое выражение. "Я не думаю, что ты понимаешь, как мне приятно это слышать, голубчик", - честно говоря, Чан ненавидел слухи. Он ненавидел шепот, который следовал каждый раз, когда его имя выдыхали. Конечно, было бы приятно, если бы тебя боялась большая часть мира, когда нужно заключать сделки и подписывать мирные договоры, но его репутация делает очень сложным для его хрупкого сердца найти любовь. И все же, вот Ким Сынмин, сирота на четыре года моложе Чана, и руки, готовые взять сердце Чана и бережно его держать. «Я могу себе представить, мой король,» Сынмина не было всего полчаса, прежде чем он вернулся в приют, и за это время практически разразился ад. Все столпились снаружи, девочки кричали, чтобы кто-то остановился, и страх пронзил нервы Сынмина при мысли, что их хозяйка схватила одного из младших сирот. Ноги Сынмина задергались, прежде чем он успел подумать, прорываясь сквозь толпу с громкими криками «Подвинься!» и «Уйди с дороги!», прежде чем он увидел, что на самом деле происходило в середине. Чонин и Адам катались по земле, крича друг на друга и нанося удары, вокруг них были разбросаны куски бумаги. «Что здесь происходит?» Он был таким громким, что тишина опустилась на весь берег реки. Сироты затихли так, что Сынмин даже не мог слышать их дыхания, птицы перестали щебетать, а Сынмин поклялся, что его голос заставил ветер прекратить дуть. Мир вокруг них остановился по команде Сынмина, и это было довольно устрашающе. Адам и Чонин разделились, оба окровавленные, избитые и расстроенные. Сынмин не знал, чего он ожидал, но крики Адама: «Он покидает нас!» определенно были не тем, чем они были. Все вокруг ахнули, глаза упали на Чонина, который теперь смотрел в землю, и слезы начали течь. Сынмин понял, что, возможно, это было немного глубже, чем представлял себе Адам. «Все вы, внутрь», — приказал Сынмин, поворачиваясь к другим сиротам. «Вы двое оставайтесь на месте. Не разговаривайте», — прорычал им Сынмин, скрестив руки на груди и наблюдая, как все остальные забираются в приют, прежде чем повернуться к двум подросткам на земле. «Объясните», — его голос теперь был намного тише, не таким злым, как раньше, но все еще таким же холодным и серьезным, как снег в далеких северных горах. «Он обменивался письмами с сыном Со! Они собираются сбежать вместе!» — закричал Адам так громко, что птицы на соседних деревьях начали кричать и улетать. Сынмин вздрогнул от тона голоса, который использовал Адам: «Он бросает нас! Он бросает меня!» В этот момент Адам практически дрожал от гнева, но он дрогнул, когда Чонин издал гортанный всхлип, и его плечи начали трястись, а слезы полились гораздо быстрее. Сынмин ничего не говорил в течение некоторого времени, наклонившись, чтобы схватить одно из писем, и чувствуя, как его грудь сжимается от слов на бумаге. Со Чанбин был человеком со многими тайнами. Он был изгнан из своей семьи, но все еще жил на плантации недалеко от города и жил комфортно. Не многие из горожан знают его лично, но те, кто знает, говорят, что он один из самых добрых людей во всем городе и будет относиться почти к любому человеку с уважением. Сынмин не мог не быть немного удивлен тем, что Чонину удалось завоевать сердце золотого человека, но признался себе, что в долгосрочной перспективе это была хорошая добыча. Они говорили о побеге в южный город на побережье через несколько дней после 18-летия Чонина, и да, Сынмин мог представить его живущим так. «Это все правда, Чонин?» — тихо спросил Сынмин, слегка вздрогнув, когда Чонин резко поднял голову, да так, что Сынмин мог бы поклясться, что она лопнула. «Почему ты думаешь, что это не так?» — резко спросил Чонин, но Сынмин не успел открыть рот, как Адам начал нести чушь и неистовствовать. «Потому что мужчины в верхних округах не тянутся к нам! Мы сироты! Нас бросили с самого начала, потому что мы были нежеланными! Так почему тот, кто может иметь практически все, хочет кого-то вроде нас? Мы должны держаться вместе! А ты бросаешь это. И ради чего? Из-за мужчины, который бросит тебя, когда ты станешь старше и перестанешь быть красивой?» Адам был мальчиком, который никогда не злился, но прямо сейчас, прямо в тот момент, он был самым злым, каким они его когда-либо видели, и эти двое были в полном ужасе. «Адам...» Сынмин замолчал, но мальчик просто вскрикнул от разочарования, прежде чем вбежать в приют и захлопнуть за собой дверь. Чонин вздрогнул так резко, что его колени врезались в колени Сынмина, и старший мгновенно сосредоточил свое внимание на нем. «Эй... эй, лис, все в порядке», — пробормотал Сынмин, собирая все письма и аккуратно складывая их, чтобы положить в дрожащие ладони Чонина. «Я понимаю, что ты чувствуешь, ладно? Я ненавижу это место так же, как и ты», — успокоил Сынмин, обхватив щеку младшего мальчика и нежно прижав ее. «Хён, ты меня ненавидишь?» — захныкал Чонин, и сердце Сынмина разбилось в груди. «Нет, Чонин. Господи, нет. Я никогда не смогу тебя ненавидеть. Не могу сказать, что я удивлен всем этим теперь, когда я об этом подумал... Ты стал намного счастливее в последнее время», — Чонин покраснел от этого, «Я говорю, действуй, хорошо? Он хороший человек, и я рад, что он был достаточно терпелив, чтобы ты повзрослел. Просто... Просто будь осторожен», — Сынмин толкнул их плечами, и Чонин почувствовал, как часть груза с его груди спала. «А что с Адамом?» «Я поговорю с Адамом обо всем этом. Он пока не нашел причину уйти, так что он не совсем понимает, но... Скоро поймет. Я уверен, что он найдет какую-нибудь картину с изображением далекой страны и приложит все усилия, чтобы уйти так же, как и ты. Они все скоро поймут», — Сынмин пожал плечами и тихонько ухмыльнулся. «Сейчас. Помоги мне сложить всю эту одежду, чтобы мы могли пойти посмотреть на возлюбленного», — хихикнул Сынмин, вставая с земли и бросаясь к бельевой веревке, а Чонин не сильно отставал. Оказалось, Чонин и Чанбин очень хорошо смотрелись вместе, даже если Сынмину удалось увидеть их взаимодействие всего несколько мгновений, прежде чем дать им несколько минут уединения. Ровно два дня спустя Сынмин как раз вытирал пыль в комнатах наверху, когда услышал, как Юрин закричала: «Королевские экипажи! Они здесь!» Казалось, это повергло дом в хаос, но все, что мог сделать Сынмин, это смотреть в окно с легким смятением. Король действительно не знал границ, и Сынмин остался немного раздраженным всем этим испытанием. «Сынмин оппа! Король здесь!» — закричала Юрин на лестнице, и Сынмин почувствовал, что к концу этого он потеряет слух. «Да, да, я знаю. Я спущусь через минуту», — спокойно заявил Сынмин, достаточно громко, чтобы она услышала, но не привлекая слишком много внимания всех остальных. Адам свернулся калачиком на кровати, держа книгу на коленях, и выглядел так, будто напрягался, пытаясь прочесть слова на странице. «Адам, иди, глупый мальчик, почитаешь позже!» Сынмин выгнал его из комнаты, младший заворчал, но не бросил ему вызов каким-либо образом, оставив Сынмина смотреть в окно. Он почувствовал, как его грудь сжалась, когда из первого вагона вышла фигура, и в поле зрения появилась слишком знакомая голова светлых волос. Словно почувствовав его взгляд, Чан поднял глаза и, шевельнув губами, подмигнул Сынмину. Однако лицо Чана быстро потемнело, когда он увидел, как хозяйка вышла из дома с шелком, накинутым на плечи, и драгоценностями, висящими на шее. Сынмин не слышал, что она говорила, но он не сомневался, что она пыталась соблазнить его на какое-то отношение. Чан выглядел скучающим. Сынмин очнулся, увидев, как Чан вместе с несколькими охранниками следует за ней в приют, и Сынмин прочистил горло и поправил одежду, прежде чем сбежать вниз по лестнице в главную комнату, где выстроились все остальные, а Чан стоял у входа, оглядывая их всех тем же взглядом, который он бросил на Сынмина, когда они впервые встретились. Как будто он мог видеть все их потенциалы, и это заставило грудь Сынмина раздуться. Он был рад, что кто-то еще тоже мог это увидеть: «Ах да, это мой старший, Сынмин. Хотя я думаю, что вы двое уже встречались, да?» Женщина, казалось, была довольно ожесточена в этой последней части, и живот Сынмина скрутило от беспокойства. Однако взгляд, который Чан ему бросил, заставил его немного расслабиться. "Да. Мы уже встречались. Очень приятно снова тебя видеть, голубка", - прошептал Чан, и если бы его тон голоса не сделал все намного хуже, его узкая фиолетовая рубашка, черные брюки, черные сапоги для верховой езды и его капюшон с драгоценностями и гобеленом сделали все намного хуже. От ласкового имени, произнесенного Чаном, глаза Сонён округлились, и его беспокойство снова вспыхнуло. "Он очень хороший молодой человек. Дает приюту хорошее имя", - похвалил Чан, и женщина прижала руку к груди в недоумении. Хотя в этот момент она выглядела более чем смущенной. «Все, представьтесь», — пробормотала женщина, и Вонён начал, и все они прошли вдоль строя, пока Сынмин вежливо не поклонился королю и не представился, хотя знал, что Чан прекрасно знает его имя. Они пока не могли выдать себя. Сонён выглядел довольным их манерами. «Наш король собирается разрешить вам остаться в замке на несколько дней. До конца бала, верно?» — сладко спросила женщина, тихо хлопнув в ладоши, и Чан коротко кивнул. «Все вы будете вести себя наилучшим образом, потому что он позволяет вам почувствовать себя работающими взрослыми», Сынмин почти хотел фыркнуть, потому что в глубине души знал, что в ближайшие несколько дней они не будут работать. Чан молчал мгновение, не сводя глаз с Сынмина, а младший изо всех сил старался избегать их на данный момент. «Да, именно так», — выдавил Чан, как только он пришел в себя, и Сынмин почувствовал, как его губы самодовольно изогнулись. «У тебя тридцать минут, чтобы собрать все, что тебе понадобится на ближайшие несколько дней», — хлопнул в ладоши Чан, и сироты разошлись, девочки хихикали всю дорогу наверх, а мальчики начали сражаться за то, кто первым пойдет на уроки меча с Чаном. Кажется, они все тоже получили памятку. Сынмин задержался на мгновение, словно чего-то ожидал, но его хозяйка быстро прогнала его. «Иди, мальчик. Собирай свои вещи и помоги остальным», Сынмин не колеблясь взлетел по лестнице и в комнаты девочек, чтобы убедиться, что они упаковали все полезное в свои маленькие сумки. Когда все, казалось, были готовы, он сделал то же самое для младшей группы мальчиков, прежде чем зайти в свою комнату, где дурачились Адам и Чонин. Сынмин был рад, что они разобрались со всем за два коротких дня, хотя и немного удивлен, но, по крайней мере, ему не нужно было беспокоиться о том, что они устроят полный хаос на территории замка. «Вы двое, прекратите валять дурака. У нас осталось не так много времени», — приказал Сынмин, и двое подростков тут же принялись упаковывать свои мелкие вещи. «Эй, хён...» Чонин затих после нескольких минут молчания, казалось, встревоженный и тихий. Сынмин промычал в знак признательности: «Я должен был встретиться с Чанбином-хёном завтра вечером», — прошептал Чонин так тихо, что Сынмин едва услышал его, но, боже, как он рад, что сделал это. «Вот так?» — насмешливо спросил Сынмин, а Чонин лишь застонал. «Я не хочу, чтобы он думал, что я его бросил, хён», — захныкал Чонин, а Сынмин вздохнул, приблизившись к младшему и заключив его в объятия. «Со Чанбин хороший человек. Я очень сомневаюсь, что его обеспокоит одна неудача», — успокоил Сынмин, а Чонин кивнул. Возможно, он немного переборщил. «Все будет хорошо, Чонин», — Сынмин погладил его по голове и отошел, немного подпрыгнув, когда услышал легкие стуки в дверной косяк. Трое мальчиков обернулись, выпрямляя спины при виде короля, осторожно держащего в руке листок бумаги. «Ваше Высочество», — поприветствовал Сынмин легким поклоном, и мужчина тихо рассмеялся, почти хрипло. «Ненавижу торопиться, но нам всем действительно пора идти», — посоветовал король с едва заметной улыбкой. Трое сирот кивнули, Чонин выбежал первым, нахмурившись и нахмурив брови, а Адам последовал его примеру. Чан проводил их взглядом, нахмурившись, прежде чем повернуться к Сынмину с вопросом: «Он выглядел расстроенным...» Желудок Сынмина сжался от очевидной обеспокоенности короля за его младшего брата, и Сынмин вздохнул. «Я скоро расскажу тебе об этом», — пообещал Сынмин, покраснев, когда Чан сделал шаг вперед, чтобы обхватить его щеку теплой ладонью в перчатке и погрузиться в тепло, которое она давала. Блеск в глазах Чана был нежным, граничащим с любовной тоской, и хотя, да, это было пугающе, было приятно, когда на тебя так смотрели. «Ты слащавый, слащавый человек», — прошептал Сынмин, когда Чан начал разглаживать кожу его щеки подушечкой большого пальца, а король ухмыльнулся от уха до уха с искоркой веселья в радужках. "Только для тебя, голубка", поцеловав Сынмина в лоб, отчего щеки младшего окрасились в алый цвет, они отправились в путь, руки Чана были сложены за спиной, но он все еще вел Сынмина вниз по лестнице и к двери, упираясь плечом в спину Сынмина. "Хочешь поехать со мной или со своими младшими братьями?" - задумчиво спросил Чан, но прежде чем Сынмин успел подумать об ответе, раздался новый голос, и в поле зрения Сынмина скользнуло красивое лицо. «А, а ты кто такой?» Мужчина, который был немного ниже Сынмина, но выше Чана, имел родинку на кончике своего носа-пуговицы, а его глаза и губы слегка напоминали Сынмину кошачьи. Мягкие, но в то же время свирепые. Сынмин представился дрожащим голосом, покраснев, когда мужчина взял его руку в свою и поцеловал костяшки пальцев. Хотя это было лестно, это не произвело того же эффекта. «А, новое увлечение нашего короля», — Минхо связал все точки, и Чан бросил на мужчину сердитый взгляд. Сынмин просто уставился на брюнетку в легком шоке. «Д-да, я полагаю», — пробормотал Сынмин, расслабляясь, когда Чан протянул руку в перчатке и положил ее на поясницу младшего. «Меня зовут Ли Минхо, принц северных островов», — представился мужчина, прежде чем оставить их наедине, и Чан выглядел так, будто был готов начать изливать извинения. Конечно, Сынмин быстро его оборвал. «Я бы хотел поехать с тобой. Сейчас какая-то тишина звучит фантастически», — произнес Сынмин, смело положив руки на грудь Чана. Хотя, когда Чан взглянул на них с заикающимся недоумением, Сынмин отстранился, поняв, что никто их не видел. По крайней мере, никто такой важный, как Сонён. Чан закашлялся, чтобы избавиться от неловкости, Сынмин изо всех сил старался не обращать внимания на разочарованный укол на лице Чана, когда старейшина вел его в передний вагон. «Это великолепно», Внутренние стенки кареты были покрыты тонким пурпурным бархатом, спинки сидений были усыпаны бриллиантами и черными камнями. Акценты на внешней стороне двери были золотыми, как и мрамор вдоль пола с маленькими золотыми вкраплениями внутри. Это была красивая карета, и, без сомнения, она стоила больше, чем весь приют. «Я привез свои лучшие кареты для этого случая. Это только начало, голубка», — застенчиво признался Чан, опускаясь на двойное сиденье рядом с Сынмином и толкая их плечами вместе. «А теперь... Расскажи мне, что мне нужно знать о них» «Ну, Чонин — второй по старшинству, он тот, кто выглядел расстроенным ранее. Он должен был встретиться со своим возлюбленным завтра вечером, поэтому беспокоится о том, как тот отреагирует на то, что тот не сможет появиться», — кратко объяснил Сынмин, и брови Чана взлетели вверх. «С кем он собирается встретиться?» «Со Чанбин», — промычал Чан в знак признательности, и Сынмин практически услышал, как крутятся шестеренки в голове короля. Сынмин был в восторге от того, что Чан припас для Чонина в ближайшем будущем. «Адам — третий по старшинству. Он хороший ребенок, однако ему очень легко становится скучно, и он любит устраивать безобидный хаос... по большей части», — Чан разразился смехом. «Напоминает мне Минхо... напомни мне не позволять им оставаться вместе больше часа за раз», — Чан толкнул их в плечи, и Сынмин тоже рассмеялся. «Конечно, Хён», Сынмин рассказал Чану практически все, что можно было знать о других сиротах и их предпочтениях. Например, как девочки мечтали носить красивые платья и танцевать вместе на балу, но при этом хотели научиться владеть мечами вместе со своими братьями, которые жаждали практиковаться вместе с королем. Чан хорошо посмеялся над последней частью, но было ясно, что он планировал сделать именно это, и Сынмин не мог быть счастливее. «Вонён — наша младшая. Она... она милая девочка, но ее иммунная система была слабой с того дня, как она родилась. Вот почему ей всегда приходится носить маску, полную цветов, куда бы она ни шла, чтобы защитить себя от воздуха», Чан нахмурил брови и задумчиво поджал губы: «А очки?» «Ее глаза чувствительны к свету. Она физически хрупкая, но...» Сынмин замолчал, грустное, но взволнованное выражение взяло верх, «Она смутьянка. Вонён просто хочет помогать людям. Она говорит, что собирается стать врачом, чтобы помогать другим маленьким детям, таким как она, и помогать им не чувствовать, что они кого-то сдерживают...» Сынмин чуть не заплакал, вспомнив, как Вонён подошла к нему однажды ночью и призналась во всем этом самым светлым голосом на свете. Она была такой невинной, такой наивной по отношению к миру, Вонён не заслуживала оказаться в той ситуации, в которой она сейчас находится. Вонён заслужила все хорошее в мире, и он надеется, что Чан сможет дать ей это, даже если это всего лишь на несколько дней. «Она звучит как настоящая милашка», «Она действительно...» После этого наступила тишина. Чан положил руку на бедро Сынмина, похлопал по нему три раза, прежде чем отойти, но младший обхватил рукой Чана и запер его на месте, но так и не притянул ближе. Это было делом короля, когда их плечи оказались прижатыми друг к другу, а подбородок Сынмина коснулся плеча Чана. Но они не говорили об этом до гораздо более позднего времени. Вместо этого они наслаждались обществом и теплом друг друга, пока могли, в уединении закрытой кареты. «Как думаешь, сколько нам ещё ехать?» — спросил Сынмин, повернув голову так, чтобы он мог смотреть на Чана сквозь длинные ресницы невинными глазами. Король, к которому был привязан Сынмин, мягко ухмыльнулся, рисуя маленькие фигуры на колене Сынмина, пока он на мгновение задумался и выглянул в окно кареты, чтобы увидеть, где они находятся в городе. Они как раз начинали добираться до рынка. «Я бы сказал, минут пятнадцать. Уже хочешь уйти от меня?» — поддразнил Чан, смело потершись носом о висок младшего, заставив Сынмина покраснеть и слабо шлепнуть Чана по плечу. "Я даже не думал об этом до сих пор, мой король. Спасибо, что открыл мне глаза на то, что я действительно чувствовал", - Сынмин выразил свою благодарность, отцепив руки от бицепса Чана и быстро встав, чтобы сесть с другой стороны кареты, так что они оба были вынуждены смотреть друг на друга. Чан выглядел совсем не раздраженным с его прикрытыми глазами и веселой ухмылкой, и Сынмин изо всех сил старался не ёрзать под его упрямым, прилежным взглядом. «Это более чем прекрасно. Я не против возможности посмотреть на тебя, голубчик», щеки Сынмина были поцелованы темно-красным цветом, почти как губы короля, и его уши стали горячими при мысли об этом. Чан воздержался от того, чтобы броситься вперед и украсть губы бедного мальчика. «Посмотри на меня», это был не приказ, а скорее мягкое предложение. Однако мягкость в его тоне скользнула к Сынмину и так осторожно коснулась его щек, что Сынмин едва сдержался, чтобы не вскинуть голову со смущающим рвением. Однако Чан, казалось, был совершенно равнодушен к этому и только пробежал глазами по каждому дюйму Сынмина, который мог, прежде чем произнести: «Ты неземной, голубчик», Сынмину было трудно понять идею о том, что Чан, самый страшный король во всех окружающих землях, считал Сынмина неземным, когда его кожа и рваная одежда, которая не подходила ему по размеру, были покрыты грязью и грязью, и у Сынмина не было действительно хороших вариантов, чтобы ответить на это. Сынмин мог выбрать не верить королю и потенциально все разрушить, или поверить и позволить теплому чувству в груди взять верх, пока слезы текли по его щекам с пугающей скоростью и все равно потенциально все разрушить. Сынмин на несколько мгновений напоминал статую, глаза были прикованы к фиолетовому бархату за головой Чана, а мысли метались. "Сынмин?" Это было так тихо, так мягко, что Сынмин едва пришел в себя, но он не мог не вздрогнуть от использования своего настоящего имени. Раньше Сынмин ненавидел слышать свое собственное имя, так как каждый раз, когда его произносила его очень злая любовница, но когда Чан произнес его... его сердце затрепетало, и простое использование слов вытолкнуло все негативные мысли из головы Сынмина. «Можешь... Можешь повторить?» — спросил Сынмин, покраснев, когда Чан нахмурился в замешательстве. Сынмин не хотел признаваться, что это с ним сделало. Пока нет, по крайней мере. «Что, голубчик?» «Мое имя» Сынмин всегда слышал истории о том, каким было серьезное лицо Чана, каким оно было ужасающим и пугающим, но Сынмин задавался вопросом, может быть, это серьезное выражение отличалось от того, которое у него было в суде. На самом деле, Чан совсем не выглядел пугающим, если что-то было, просто напряженным, но это убедило Сынмина в преданности Чана тому, чтобы помочь Сынмину чувствовать себя в безопасности, «Ким Сынмин, ты самый неземной человек, которого я когда-либо встречал, и я так счастлив, что встретил тебя», и это было все, что нужно Сынмину, с небольшой примесью чего-то дополнительного, что так хорошо изображало Чана. Младший вздохнул и расслабил мышцы, плечи откинулись назад, а глаза затрепетали. «Спасибо, мой король. Я тоже очень рад, что встретил тебя», и затем стало тихо и уютно. Все, что нужно Сынмину за последние десять лет его скучной, мучительной жизни. Возможно, ему стоило ущипнуть себя, чтобы убедиться, что это не сон, но прикосновений Чана к его бедру было достаточно для него ранее. Чана всегда будет достаточно для него.