Бессонница в летнюю ночь

      🎵       Хана настойчиво скребла дверь из кухни, уверенная в том, что если ей не откроют, то она процарпает себе дорогу к хозяину. Вот ещё чуть-чуть!       Когда она увидела на пороге этого очень большого человека, от которого пахло опасностью, она только и сообразила, что начать лаять. И не успела как следует раззадориться — мужик замахнулся на неё кулаком и попытался достать ногой. Собака мгновенно среагировала, отскочив назад, и при этом столкнулась попой с ножкой табурета и повалила его. Она ойкнула и взвизгнула от неожиданности. Но тут же собралась и снова бросилась на чужака. Тот стал орать и ругаться, замахиваясь и пугая корги. На неё вообще никто так не смотрел и тем более не угрожал. Она, преодолевая страх, наскакивала на врага и очень громко лаяла. Но тут он ещё раз постарался дотянуться до неё — поднял упавший табурет и сделал вид, что сейчас бросит им в Хану!       — Мало тебе?! — прямо-таки зарычал он и резко опустил мебель всеми ножками на деревянный пол кухни. Какой был грохот — собаке показалось, что она сейчас оглохнет! Хана сильно завизжала и отскочила к самому дальнему углу, забившись под стол.       И это была её ошибка: человек воспользовался тем, что животное далеко, и выскочил из кухни, захлопнув дверь.       Хана, конечно, как можно скорее побежала к двери, пытаясь её открыть — но тщетно. Чужак точно закрыл защёлку. Открывать этот замок Хана не смогла научиться, да и не пыталась — Тэхён все двери, кроме большой входной, оставлял открытыми, чтобы собака беспрепятственно могла бегать туда, куда ей понадобится.       Из комнаты сначала доносился злой голос чужака и тихие растерянные ответы любимого хозяина. Хана прислушалась на мгновение, перестав царапать. Но ничего не поняла из рычащих чужих слов — он всё говорил про кошек, котят, кисок… Корги снова стала скрестись.       А потом в грубом голосе появилась такая страшная сила, что от этого звука шерсть на Ханином загривке встопорщилась, а подушечки лап похолодели.       И совсем невыносимо прозвучал тихий всхлип Тэхёна — как будто он хотел плакать, но не разрешал себе. Хана с утроенной энергией бросилась на преграду!       Внезапно громыхнула входная дверь — её грубо открыли. После этого стало тихо. Так тихо, что даже стали слышны звуки с улицы.       — Тэхён! Любовь моя! Я иду к тебе! — закричала Хана, чуть не плача от бессилия — дверь-то не поддавалась ни в какую! А какой смысл выбегать в собачью дверцу, если не суметь открыть входную дверь? Хана оказалась отрезана от своего главного человека. Собака остановилась, тяжело дыша, и осмотрела лапы: на правой у подушечек появилась кровь — вот как она старалась помочь хозяину! Она быстро стала слизывать сочащиеся капельки.       И тут почувствовала сквозняк. Да! Явно тянуло свежим вечерним воздухом через щель под дверью! Точно-точно! Ей не показалось! Это что же? Большая человеческая дверь открыта?!       Хана, забыв домыть кровь с лапы и не замечая усталости, поскакала к маленькой дверце и, врезавшись в кустики хризантем, обогнула угол дома. Ура-а-а! Ура! Дверь была распахнута!       Корги влетела в прихожую и едва не умерла от любви и жалости: её Тэхён лежал, свернувшись так, как будто захотел поспать на полу. Хана подскочила к нему и сразу стала вылизывать лицо. Хозяин застонал и слабо увернулся. Но собака точно знала, что сейчас она доктор и обязана оказать самую первую помощь — полюбить и вытереть слёзы.       Сколько так Тэхён пролежал, скорчившись?       В тот момент, когда от удара железного кулака он сначала упал на колени, а потом свалился на пол, для него время пропало из системы координат. Была никогда ранее не испытываемая боль, был ужас от слов, которые произносил чужак, и осознание своей беспомощности перед лицом адской силы… Он инстинктивно, как слабый зверь, принял своё испытание с покорностью. Все звуки слились в одно непонятное длинное слово. Тэхён мысленно уговаривал себя: «Потерпи, сейчас это закончится, просто лежи и расслабься, так меньше боли…»       Ему почти удалось — но тут в бок и в живот ударила чужая нога. И боль пронзила ребро. От этой неожиданности и взорвавшегося страха Тэ отключился.       Он даже не успел заметить своего забытья — меньше чем через минуту его лицо уже атаковала заботливая любимая собака.       — Девочка моя-а-а-а… Какой кошмар… — он всхлипнул. — И ведь Гук тоже мог, как я, не справиться… Кто против такого выстоит?       Тэ почувствовал безмерную тоску оттого, что понял: это голубоглазое страшилище — бывший любовник Чонгука. Этот ужас в человеческом обличье целовал его, называл котёнком — фу, как вульгарно… Как? Как Чонгук мог на такое пойти?       Тэхён снова заплакал… Словно маленький мальчик, которому разбили наивные детские мечты и надежды.       — Ну, переставай, — постаралась поскорее поставить его на ноги Хана. — Нельзя так долго лежать и плакать! Нужно бегать и вылизывать там, где болит! — давала она мудрые собачьи советы. — Где болит? Покажи морду, — и стала опять тщательно слюнявить лицо. — А ты понял, понял? — прервалась она. — Наш Порги поцарапал этого большущего дурака! Ага? Мой Порги такой смелый!       Через какое-то время Тэхён потерял силы и способность грустить. Он аккуратно попытался сесть, но тут же вскрикнул и скрючился. Он делал короткие вдохи и выдохи, как маленький зверь. Чуть перетерпев и утихомирив боль, Тэ подобно червю заполз на диван и дотянулся до телефона.       Набрать один-один-девять? А Гук? Да, сначала ему: надо непременно рассказать, что случилось. Тэхён, чувствуя тошноту, раз за разом нажимал вызов. Гук по-прежнему не отвечал. Но теперь никаких других действий, никаких сомнений — нужно непременно дозвониться! Хоть миллион раз набрать номер и…       — Алло, — почти неожиданно прозвучал усталый голос. — Тэхён, я думаю, что не нужно…       — Гук! — обрадовался и сразу нашёл силы Тэ. — Гуки! Подожди… — Он продышался и набрал побольше воздуха, придерживая ушибленное ребро: — Послушай, Чонгуки. Приходил мужик и искал тебя. Наверное он… Твой бывший? Очень большой и с голубыми глазами. Ай! — не смог сдержать стон.       — Он к тебе приходил?! — мгновенно зарычал Чонгук. — Убью!       — Нет, — выдохнул Тэ негромко, — он приходил к тебе. В твой дом.       — А ты? Откуда ты знаешь?       — Я… Я у тебя сейчас, — признался Тэхён. — Мы с Ханой пришли.       — Что вы там делаете?! — почти возмущённо воскликнул Чонгук.       — Мы… — вздохнул пианист. — Я скучал, Гуки.       Чонгук замолчал, в трубке было слышно лишь его громкое дыхание.       — Чонгуки? — позвал Тэ.       — Ты? — ответил тот смущённым голосом. — По мне… Скучал?       — Да.       И снова на той стороне звучало только сопение.       — Чонгук, я хотел спросить… — и тут голос подвёл Тэхёна.       — Что с тобой? Ты… плачешь?       — Нет. Плачет Хана. А я… Я уже нет. Гуки, мне, наверное, этот бугай что-то в рёбрах сломал — больно глубоко дышать. Мне никогда не ломали ничего, так что я не знаю.       — Рёбра?! Он тебя ударил?! — Эта краска в голосе Чонгука была и страшной, и завораживающей: он словно готов был броситься на любого противника и в любое пекло ради того, кого выбрал защитить.       Тэхён наслаждался этим тембром, забыв о боли.       — Не шевелись! — рявкнул Гук. — Я сейчас приеду! Дождись меня!       — Да, теперь я тебя дождусь, — счастливым шёпотом пообещал Тэхён.       🎵       — Я всё слышал! — заорал Порги, видя, что Чонгук заметался по комнате. — Я с тобой!       — Бес, ты чего? — Чонгук удивился резкому мяуканью и тому, как суровый питомец стал завиваться кренделями вокруг его ног, чуть не роняя хозяина. — Отстань, я скоро вернусь.       — Нет, я еду тоже! — решительно завопил кот и первее Чона побежал к выходу из номера.       — Ну, блин, прав Тэхён — вы какие-то инопланетяне. Ты явно пилот космической тарелки, — бормотал он, утрамбовывая лысого астронавта за пазуху.       Порги не нашёлся, как матернуться или поострее ответить, потому что очень волновался. К тому же он немного солгал Чонгуку. Из-за того, что Тэхён говорил слишком тихо, было не всё-всё слышно. Но главное кот уловил: случилось что-то, что Чонгуку очень не понравилось. Скорее всего, кто-то обидел Ханиного чувствительного хозяина. Поэтому решительный грубиян Чонгук сейчас и бежит, придерживая на животе под курткой кота. Байк стоял в небольшом гараже при гостинице — выкатить, завести, прыгнуть в седло. И скорее к Тэхёну…       Меньше пятнадцати минут. Удачно он мотель выбрал! И не предполагал, а оно вот понадобилось быстро быть в бывшем своём узком доме.       Чонгук, почти не снижая скорости, с фейерверковым рычанием подлетел к калитке, бросил кота через забор и сам перемахнул туда же. Бегом по дорожке до полуоткрытых дверей — и замереть.       Напороться на этот горький миндальный взгляд, словно сердце можно пронзить зрачками.       Можно…       Прямо в этот момент весь свет в мире сфокусировался в глазах Тэхёна: ясных, ярких, огромных, сияющих…       — Тэ…       — Гуки…              Люди будто связывали в один узел взгляды друг друга, притягиваясь и не двигаясь при этом.       — Сидеть, — тихо сказал Порги дёрнувшейся к ним Хане и для верности придавил её боком. — Потерпи, дай сначала им облизаться. А потом и мы с тобой.       — Аха, — поняла корги и осталась рядом с котом за раскуроченным комодиком.       Чонгук снял куртку, привычно повесил её на вешалку и подошёл, наконец, к Тэхёну.       Тот мягко и счастливо улыбался, глядя во взволнованное лицо.       — Гуки, какой ты красивый.       — Ну ты даёшь, — смутился тот. — Дай я твоё ребро посмотрю.       — Смотри, — выдохнул Тэ.       Чонгук аккуратно убрал руку Тэхёна, прикрывающую бок. Медленно приподнял футболку и невесомо пробежал пальцами по коже, не задевая ссадины. По телу Тэ прокатилась краткая судорога.       — Что такое? — отдёрнул руку Гук и положил ладонь на щёку Тэхёна.       — Всё хорошо, — улыбнулся тот и плотнее прижался к тёплой руке. — Мне очень приятно, мурашки бегают. Не прогоняй их.       — У тебя точно что-то болит? Тебя послушать, так кажется…       — Поцелуй меня.       Чонгук от этих слов, прозвучавших властно и ласково, мгновенно расплавился — и весь стёк тёплым нектаром в рот Тэхёна. Он положил ладони по сторонам головы Тэ, сознательно не прикасаясь к нему ничем, кроме губ и языка. Он себя знал: с таким зашкаливающим желанием, которое его накрыло прямо сейчас, он может не заметить и сделать больно. А Тэхёну и без того больно… Или нет?       Тэ вскрикнул ему прямо в губы.       — Что? — Гук резко отпрянул.       Огромные глаза сияли ещё ярче — они были полны слёз.       — Тэхён-и, что такое? — горячо шепнул Чон, наклоняясь снова над ним.       — Больно, — выдохнул тот в лицо Гуку.       — Надо в больницу, — выпрямился Чонгук и даже сделал полшага назад, чтобы его опять не притянуло к этим глазам и губам. — Внешне ведь ничего не видно — значит, даже если есть перелом, то без смещения. Но нужно к врачам. Здесь травматология близко, минут двадцать — и мы на месте, — засуетился он.       — И мы в больницу! — тут же прискакали Порги и Хана.       — Не понял, — честно опешил Гук. — А где вы были?       — Не отвлекайся! — завопил кот. — Мы с вами!       — Да! Мы с вами! — поддержала собака.       — И куда вы собрались? Ну-ка ушли с дороги! — Чонгук строго прикрикнул на обоих. — В больницу с тузиками нельзя.       — Как это нельзя?! А там где меня… Там ведь тоже была больница! — Порги бегал за хозяином, который быстро надевал куртку.       — Что тебя? — спросила Хана, тоже бегая следом.       — Не важно! — буркнул кот. — Но там тоже были врачи, и меня туда точно пустили.       — Стой! — тявкнула корги и обхватила друга лапой за шею. — Смотри…       Чонгук опёрся коленом на диван и гладко просунул руки под спину и под колени Тэ.       — Что ты?.. — воскликнул тот и замолчал — Гук держал его на руках. — Ой ма-а… — выдохнул Тэхён и в диком смущении спрятал лицо на груди Чонгука.       — Тэхён-и, я тебя до больницы так не донесу, конечно, — немного сбивая дыхание, сказал тот, — но до моей ямахи как раз. Обними меня за шею крепче, вот этой рукой, где не больно.       — Да, да, — шептал на его слова Тэ, ощущая себя неповторимо нужным, исключительным. В последний раз его на руки, наверное, брал отец лет эдак в семь-восемь. Чувство просто потрясающее! И Чонгук потрясающий.       Чон подошёл к порогу и обернулся на животных:       — Вы за главных, ребята.       🎵       — Привет! Как ты, Джун-и?       — Сейчас точно легче. Завтра буду на базе.       — Скажи мне, а тот мутный парень, которому ты помог, по-прежнему у байкеров на техосмотре?       — Это который Хоби?       — О! Точно, он. Знаешь, ты счастливый человек, друг! У тебя так мало мутных знакомых! Сразу и вспомнил.       — Ха-ха-ха, Джин, самый мутный, пожалуй, это ты. К тебе ведь всё время кто-то по ночам приезжает, а потом разные суммы у нас в жестянке звенят. Так, и зачем нам Хоби?       — Мне бы с ним пошептаться. Но сначала с тобой.       — Говорю ж — самый мутный мой друг, Сокджин-и, это ты.       — Согласен. Но тебя и Хоби мне на пару слов нужно. Позови его к нам, плиз. И разговор не телефонный, ага?       — Да ты заколебал! Говори уже!       — Нет, Намджун-и, не уговаривай — даже не трать время. Будь завтра пораньше.       — Какой-то ты сегодня не такой…       — Я уже слышал это. От другого человека.       — Ну тогда до завтра. Такого тумана ты напустил… Если окажется, что это хуйня, то я опять пойду на больничный, а ты сам со своим Чонгуком болты смазывай.       — Ох, я научил тебя плоским шуткам, да?       — Есть немного. Давай, до завтра!       — До завтра!       🎵       Сокджин и Намджун, сидя на узком крыльце, выходящем на задний двор мастерской, прихлёбывали кофе из больших кружек.       — Н-да… Вот это ты нашептал, конечно, Джин. Точно разговор не телефонный.       — Я ж говорил.       — Вообще не представляю, как ты смог на него смотреть после этого… Я бы, наверное, сразу набросился и убил.       — Нифига. Пришлось бы убивать двоих — его Мини-Бини был рядом. Ну и как там про месть сказано?       — Блюдо, которое холодным подавать?       — Именно.       — Нет… такое не охладится. Я бы с него кожу содрал, — мечтательно сказал Нам и уточнил: — Начиная с члена. А потом бы бросил вот сюда, на щебёнку, и заставил этого блядского Мини кататься по нему на харлее! А сам бы смотрел!       Джун так разъярил сам себя, что в голосе появилась звенящая сталь, а дыхание стало шумным и быстрым.       Сокджин сохранял спокойствие.       — И чем бы ты отличался от него? — снисходительно спросил он, чуть помолчав.       Намджун понял суть вопроса и нахмурился.       — Ничем, — ответил уже без злости.       — Вот. Поэтому я дружу с тобой, а не с ним. Ни с кого бы ты кожу не сдирал.       — Падла… — процедил Нам и сощурился, хотя бы мысленно убивая убийцу своей сестры. — И он ведь, блять, знает, что я её брат! И приезжает со своими грёбаными крадеными тачками?! Где какая-то, сука, совесть, а?!       — А нету. Совесть ему не раздали. — Сокджин вздохнул глубоко и шумно. — Когда там Хоби обещался?       Нам глянул на часы и сказал спокойно:       — Сказал, к девяти будет.       Джин взял друга за запястье и повернул циферблат к себе. Девять ноль семь.       — А ему, видать, пунктуальности не раздали.       Джун хмыкнул невесело:       — Идеала не существует. Зато он мне должен.       — Ха. Смотри, что я придумал: «Должник моего друга — мой должник». Красиво?       — Супер, — Нам кивнул убеждённо. — О! Вот он рулит, — показал на приближающуюся небольшую машину на высоких колёсах.       — Смешная машинка.       — Зато почти внедорожник.       Оба мужчины после пересказа истории, которую Джин вчера узнал от Чонгука, чувствовали себя словно измождёнными.       — Я ещё кофе сделаю, пока ты поздороваешься. Надо быстро ему всё рассказать, чтоб он тут не сильно светился.       — Да-да, я понял, — кивнул Намджун, поднимаясь с крыльца.       Сокджин услышал, как прохрустел на заднем дворе «почти-внедорожник» Хосока, а затем несколько глухих слов с приветственными интонациями указали, что парни поздоровались. Он вышел с тремя чашками кофе.       — Привет, — сказал, внимательно глядя в весёлые и хитрые глаза коллеги-автомастера.       — И тебе хай, хён! — солнечно улыбнулся тот.       Намджун молча забрал свою кружку, кивнув другу.       — Кофе? — Джин предложил и гостю.       — Не люблю кофе, — ещё шире улыбаясь, ответил Хосок.       Сокджин, не отрывая от него взгляда, просто вылил кофе на землю и с ярко выраженным удовольствием отхлебнул из своей чашки.       После этого Хос уже не так счастливо спросил:       — Так чем могу быть полезен, парни? — и глянул на Намджуна.       — Мне, — Сокджин чётко показал голосом и паузой, для кого именно надо быть полезным, — нужно, чтобы ты ничего не делал.       — В смысле? — недоуменно вытянул шею Хосок.       — Как раз в этом смысле. Ничего не делай с тем мотоциклом, который ты должен осмотреть перед спидвеем.       — Завтрашним заездом?       — Именно.       — Чей?       — Дрэда.       — Бля…       Сокджин и Намджун, не проявляя явного интереса к мысленным метаниям Хоби, тем не менее внимательно наблюдали за его лицом.       — Джуни… Если хоть кто-то узнает, я труп. Понимаешь?       — А не нужно никому знать, Хоби. Никто ведь не знает, что мне пришлось тебя… Прикрыть.       Хос коротко взглянул на Джуна. Он, конечно, ждал, что когда-то ему придётся отплатить.       — Окей, — выдохнул он. — Я сделаю всё.       — Только ты ничего не делай, Чон Хосок. Ничего. Пусть всё с его байком останется так, как сейчас. Ну, — неожиданно хохотнул Сокджин, — можешь пыль с фары протереть. Даже если будут разбирать, то на камерах ты ни к каким узлам не прикоснёшься. Никаких подозрений, поверь.       Но Хосок посмотрел на него, словно не очень понял, о чём тот говорит.       — И после этого я больше тебя ни о чём не попрошу, — добавил Намджун. — Это закроет наши с тобой расчёты, брат.       Хоби исподлобья взглянул на обоих мужчин, молча по очереди протянул руку им и, получив крепкие пожатия, кивнул.       — Я отзвонюсь, — сказал он.       — Не обязательно, — чуть улыбнулся Намджун. — Я верю тебе.       Хоби по-военному приложил ладонь ко лбу и пошёл к машине. Через полминуты его «почти внедорожник» тихо выехал с заднего двора.       Друзья проводили взглядами армированный задний бампер.       — Я, кстати, не помню, чем он тебе обязан, — сказал Джин, не глядя на друга.       — А ты так-то и не спрашивал, — ответил Нам, снова устраиваясь на крыльце.       — Да? — как будто удивился мастер и сел рядом с ним. — А в двух словах?       — Я видел, как он убил парня, который его доставал в учебке. И Хос знал, что я это видел. Но кроме нас с ним об этом никто не узнал. Всё, — без эмоций доложил Нам. — И да, я был командир подразделения.       — Угу, — прозвучало так же сухо.       — Кстати, а где твой маленький Чонгук? — вспомнил Намджун и строго посмотрел на часы.       — Я его в отпуск отправил, — с обычной чуть шутливой интонацией объяснил Джин.       Нам помолчал и заметил:       — Блять, Джинни, всё-таки ты — самый мутный мой лучший друг.       — Идеала не существует.       — А что с байком можно сделать, чтобы э-э-э? — как-то без энтузиазма уточнил Намджун.       Сокджин взял прутик и, опершись подбородком на острое колено, стал двигать камешки на земле.       — Тут есть варианты. Алмазным надфилем аккуратно надпилить две тормозных гидролинии — они при большом усилии через пять-шесть раз лопнут. Можно надрезать покрышки между рисунком протектора, тогда через пару часов на большой скорости колесо разорвёт к херам.       — Хм, удобно, — одобрил Нам.       — Хорошо тоже прослабить винты крепления руля и брызнуть под них смазки, — увлёкся Сокджин. — Через пяток моточасов они от вибраций сами выкрутятся. И представь: руль провернулся, он потерял управление, поймал воблинг и не смог ничего сделать без руля. Почти идеально, — Сокджин поднял лицо в задумчивости и предложил ещё вариант: — Или эти винты можно выкрутить, надпилить у шляпки и закрутить обратно — при значительном усилии руль просто оторвётся. Ещё было бы классно, конечно, сломать возвратную пружину в ручке газа, чтоб её в полностью открытом положении заклинило. И тогда получится, как будто он сам решил разогнаться до несовместимости с жизнью. Тормоза очень быстро сожгутся и перестанут как-либо влиять на скорость, и смертельная ошибка станет только вопросом времени. Даже на пустой дороге. Очень скорого времени.       — Но это самый фантастичный сценарий, — фыркнул Намджун.       — Да, последнее слишком экстравагантно. К тому же на глазах Дрэда я бы это с трудом провернул.       — Так что ты сделал-то, а? — Нам забрал у друга палочку и аккуратнее передвинул округлый камень, закончив узор.       — Ну-у, что-то из этого. Не помню.       Директор мастерской только хмыкнул и покачал головой. Не повторять же ещё раз, что Сокджин мутный… 🎵       Оказалось, что даже просто говорить в присутствии ещё трёх больных в палате травматологии — непростая задача. Скорее всего потому, что Тэхён лежит в тонкой больничной пижаме с широким вырезом. Хватило бы вполне, если бы он только лежал. Но дело осложняется его ключицами. И глазами. И может, капельницей, которая сейчас тянет свою прозрачную жилу к и без того жилистой руке пианиста. И тем, что его губы пересыхают от кондиционированного воздуха. А Тэхён эти самые губы поминутно облизывает, не облегчая задачу ни себе, ни заворожённо наблюдающему за его языком Чонгуку.       — Ну как там Хана? — начал Тэхён, заметив, что они какое-то время молчат после «Привет, Тэ — привет, Гук», лишь таращатся друг на друга.       — Да? — частично вернулся Чон.       — Как моя Хана, спрашиваю, слушается тебя?       — А, — мягко выдыхает, — конечно. Она идеальная собака. Ласковая, мягкая такая… Космическая! Она спит со мной… В постели. И…              — А Порги как? Они не ссорятся? — помог не погружаться в постельные подробности Тэхён.       — А ты можешь телефон держать? — будто невпопад спросил Чонгук.       — Конечно, — кивнул Тэ. — Сейчас. — Он взял аппарат с тумбочки, очень ловко в одной руке разблокировал и открыл какие-то страницы.       — Ага, — обрадовался Гук. — Подожди!       И стал что-то набирать. Тэхён, пожалуй, догадался — и если он всё правильно понял, то одобряет эту идею. Потому что действительно невыносимо.       Гук       Пиздец хочу тебя!!!                         Тэ                         Ну ты вообще не помогаешь       Гук       На себя посмотри! Ещё и губы облизываешь!                         Тэ                         А ты дышишь. И пахнешь.       — А что сказал доктор?       — Что послезавтра выписывают.       — Да, когда только ушиб рёбер — это прекрасно!       — В следующий раз уступлю тебе это чудесное ощущение. И буду тебя проведывать.       Гук       Но я всё равно пока не буду сжимать тебя — только целовать, ласкать и трахать                         Тэ                         Пожалуйста, перестань! Посмотри, что ты наделал!       Гук       А ты колени подними, будет незаметно       Чонгук тихо смеётся, наблюдая, как Тэхён прячет своё неприличное восстание под одеялом. И вовремя — как раз вошла довольно молодая медсестра, которая чувствует себя очень взрослой и самой ответственной за жизнь красивого пациента.       — Вы, молодой человек, своему другу не даёте выздороветь, — строго говорит она. — Сейчас время отдыха. Я же вижу, что он не спал.       — Простите, мэм, я хочу ему только здоровья, поверьте, — уважительно улыбается Чонгук.       — Я буду говорить с доктором, чтобы ограничить именно вам часы приёма! Вы ведь пришли ещё на первой капельнице, да-да, я видела! Почти четыре часа. А вам, — обратилась к Тэхёну, — пора ужинать и принимать вечерние лекарства.       Так очевидно, что она питает симпатию именно к этому ушибленному пациенту! Но и всем остальным обитателям палаты она ещё напомнила:       — Прошу всех поднять спинки кроватей, сейчас доставят ваш рацион.       И напоследок глянув на Тэ, указывает Чонгуку на дверь.       Гук максимально нейтрально посмотрел на своего главного больного и довольно непринуждённо сказал:              — Давай, брат. До завтра!       — Что?! — вырвалось от девушки. — Завтра выписка. Вы будете мешать, молодой человек. Нет, я действительно нажалуюсь на вас!       — Всё-всё, я понял, — заверил посетитель и галантно открыл ей дверь. — После вас, мэм.                         Тэ                         Ты ж меня заберёшь?       Гук       Твоя медсестра на меня нажалуется и не пустит к тебе.              И заставит жениться. А потом нарожаешь с ней детей.                         Тэ                         Гуки, не зли меня! Приедешь?       Гук.       А ты как думал? И прямо тут на байке, во дворе больницы, у всех на глазах…                         Тэ                         Что?       Гук       А что бы ты хотел?                         Тэ                         То, что я хочу, неприлично делать во дворе больницы       Гук       Тогда ничего. Просто увезу домой.                         Тэ                         Мммм… Чудесно!       Гук       Кстати, у тебя кровать удобнее. Шире. Давай поменяемся домами?                         Тэ                         Нет!       Гук       Ну ничего себе ты жлоб!                         Тэ                         Слушай, молодой человек.                         Я не могу есть, у меня остыла вся больничная гадость.       Гук       Ой. Приятного аппетита. Всё, я поехал. Слушай, как я сейчас по газам ударю.                         Тэ                         Ты всё это время тут?!       Гук       Ну да. Или ты думал, что я еду по трассе и тебе пишу?              Я не пианист, у меня не такая ловкость рук.                         Тэ                         Всё, выезжай!       Гук       Пуск!       И пациент, механически ковыряясь палочками в рисе с почти пресным кимчи, действительно слышит приглушённый рокот мотора. Он улыбается мечтательно и счастливо.       Только Чонгук не едет в дом Тэхёна. И не говорит об этом Тэ, чтобы тот даже при желании не смог никому сказать, где искать Гука.       В последний раз он там был после того, как довёз своего бесценного пациента до больницы и сдал на попечение врачам. Глубокой ночью вернулся кружным путём к дому и какое-то время наблюдал: никого чужого, ничего подозрительного. Но всё равно оставил ямаху за две улицы до места и перебрался через забор в сад. Сизой тенью скользнул к двери кухни и шёпотом позвал в маленькую дверцу:       — Пс-с-сть! Тузики! Я тут!       И сразу услышал мягкий стремительный топот — первым выскочил Порги, а за ним Хана.       — Тихо-тихо, звери! Не рискуйте! — он с полминуты потерпел приветственные ласки обоих, а затем негромко приказал: — За мной. — И тем же путём, через забор сада, побежал к оставленному байку, не сомневаясь, что тузики следуют за ним.       Второй день, пока Тэхёна приводят в порядок, он с благодарностью приезжает к мадам Жаннет, хозяйке маленького «постоялого двора». Только теперь какой-то мёртвый сезон — из жильцов Гук, Хана и Порги. Ну и сама мадам. Она оказалась добрейшей женщиной, которая к этому колоритному байкеру испытывала прямо-таки нежные чувства! Словно любимая бабушка приняла к себе и Чонгука, и его кота, а затем и его собаку. Парень на целый день уезжал, а его подопечные очень ненавязчиво вели свою жизнь: гуляли на заднем дворе, возились с травой, скакали или лежали на солнышке. Золотые животные!       А вечером их золотой хозяин возвращался и привозил для своей благодетельницы гостинцы — и к вечернему чаю, и к завтраку. А за постой и проживание себя, Ханы и Порги он заплатил вперёд.       Словом, все жильцы мотеля были вполне довольны жизнью.       Оба четвероногих прекрасно считывали с умиротворённого лица Чонгука, что с Тэхёном тоже всё хорошо. Удивляло только, что на одном хозяине не было запаха другого хозяина. Но это были вторичные признаки. Главным было счастье в глазах и в дыхании Гука.

🎵 🎵