Бессонница в летнюю ночь

🎵

      Тэхён, сцепив зубы почти до судороги, улыбался: напряжённая, странная, но всё же на его лице была улыбка. Он предпочёл прятать за нею своё углубляющееся разочарование. Хотя на него сейчас не смотрел никто — все взгляды были обращены к экрану.       Эффектный и самоуверенно-профессиональный, фотограф Мин щёлкал пультом, демонстрируя обработанные фото. Студию, которая из-за окон в пол и зеркальных стен всегда была полна света — даже в дождливые дни, — сейчас подготовили для просмотра и погрузили в сумрак.        — Вот это хорошо: ракурс неожиданный, свет правильно лёг, модель удачная, — Мин Юнги словно хвалил девушку в кадре, парящую на шпагате в лучах рампы, но на самом деле он вызывал овации на себя, на свои талантливые — безусловно! — фото.       Балетные вздыхали на каждом щелчке, выглядывали из-за плечей друг друга и искали на экране себя. Попасть в объектив модного фотографа — это ведь может быть пропуском в новую, более успешную жизнь!       Аккомпаниатор сохранял независимое лицо: не вытягивал шею гусём и не ахал на каждом новом произведении фото-искусства. Он ждал своих изображений — чего уж скрывать. Ведь там должны были быть фото совсем другого направления. Мин Юнги сам признавался, когда ехали к ресторану, что точно знает: кадры с Тэхёном будут рафинированной эротикой. Музыкальная эротика! Он, дескать, видит в образе пианиста такую бездну секса, что это чувствуется через объектив. Тэхён с удовольствием и растущим возбуждением слушал тогда, как его нахваливает именитый фотограф. И тихо ликовал, что в ответ на это ему, Тэхёну, и не нужно ничего делать — всё уже сделано. Зато вместо него руладами заливался директор. А в темноте салона Мин с переднего сиденья не мог видеть сверкающих предвкушением глаз Эроса-пианиста…       Но не стоило Мину про собак говорить, ох не стоило…       Тэхён не заметил, как отвлёкся и перестал наблюдать за экраном — внимание ему вернуло прокатившееся по залу хихиканье. Он смахнул задумчивость и глянул, что там на импровизированной фотовыставке показывают. И новая волна уже более выраженного ехидного смеха буквально сбила с ног: его лицо крупным планом было заснято в тот момент, когда он расстёгивал фрак. В этом жесте была такая явная шлюховатая готовность! И глаза — вот эти недооткрывшиеся веки, словно он собрался чихнуть и уже закатил глаза. Какое глупое выражение лица!       Кадр сменился. На нём Тэ ещё не принял удобную позу, но уже начал откидываться назад, чтобы опереться на крышку рояля — впечатление, что он вот-вот упадёт. Но фотонасмешка была в том, что нога девушки, вытянутая позади Тэ, будто вонзалась ему между ягодиц. Он был смешон и жалок на этом изображении! Что этот Мин наснимал?!              — Да, я тоже, конечно, ожидал совсем другого эффекта, — хохотнул фотограф, — но не всё то лебедь, что торчит из воды, — и вызвал своими словами рябь подобострастного смеха.              Тэхён, обжигая глаза злыми слезами, расфокусированно смотрел в затылок Мину и на экран: на следующем слайде расстёгнутый чёрный фрак создавал иллюзию, будто у него цыплячья грудь — шириной с ладонь, а замёрзший острый сосок выглядел гнойным крупным прыщом на этом фоне. Как можно добиться такого?! Это же талант с точностью до наоборот! Зал откровенно потешался над ещё недавним фаворитом, многие оборачивались на него и не скрываясь зубоскалили.       Тэ не стерпел и резко развернулся, задев крышку рояля — её грохот прозвучал как выстрел. Пианист вздрогнул, но ещё скорее покинул место своего позора, низложения и обесценивания. Он быстро заскочил в самую дальнюю курилку и упёрся в хлипкую дверь спиной. И тут уже не выдержал и разрыдался, выдыхая ругательства, судорожно не давая себе толком вдохнуть и стукаясь затылком.       Что теперь поделать? Разорвать падлюку Мин Юнги на мелкие клочья? Так не дотянуться ж до него. Вызвать на дуэль? Ха. Какая нахрен дуэль… Встретить его после этого унизительного шоу и высказать в глаза всё что думает? А что он думает? Что ему хочется снова сбежать без объяснений из этого вонючего птичника, где его с такой готовностью обшлёпали свежим помётом и гагакали ему в спину, хлопая ощипанными крылями. Лицемерные сволочи! И от унизительного бессилия он, подвывая, стал бить кулаками в стену, хотя бы так — через физическую боль — нейтрализуя боль душевную.       Дверь открылась без стука — просто её почти снесло ударом, а Тэхён чуть не упал.       — А как ты хотел, детка? — будто продолжая разговор и не удивляясь заплаканному пианисту, в курилку ворвался Юнги. — Ты меня выставил посмешищем! Я же, блять, тебя искал потом по территории! Звонил! Даже думал, что ты наебнулся куда-нибудь в холодный бассейн, что у тебя сердце нахуй остановилось! Потом уже всё понял, — зло выплёвывал он в лицо Тэхёну, встав вплотную и буравя взглядом.       — И ты… Ты… Мне мстил сейчас?! — с трудом борясь со сбитым дыханием, ужаснулся Тэ.       — Х-ха! То есть ты меня наебал при всех, а я тебя сегодня должен был расцеловать и обнять, как дорогого друга?! Хер тебе! Теперь попробуй отмыться! Ты решил, что я так бесповоротно в тебя влюблён? Что я буду бегать за тобой и упрашивать? Да мне ваша прима там же в клубе сделала всё и подставила всё! Но, сука, её минет — это жалкое подобие того, что я мог устроить с тобой. А ты свой шанс упустил, — Мин перевёл дыхание и на несколько тонов тише добавил, чуть растянув последнее слово: — Так-то, д-е-етка.       В душе Тэхёна ворочалось странное чувство: он ведь несправедливо обидел человека. Не хотел! Но обидел. Всем остальным — той же приме, например — совершенно нормально было оставаться с фотографом рядом. Они, может, даже не заметили его слов о кошках. И о собаках.       — У меня собака, — неожиданно даже для себя сказал Тэхён.       — Что? — негромко переспросил Мин, наморщив лоб.       — У меня есть собака, — оста́точно всхлипнул Тэ. — Её зовут Хана, и я её очень люблю.       Фотограф внимательно вгляделся в лицо мужчины, явно пытаясь понять, что за чушь тот сейчас несёт.       — Собака? — уточнил он совсем тихо.              — Да, собака. Хана, — кивнул пианист и улыбнулся так, словно объяснил сейчас какую-то важную истину, из-за которой, как говорится, жизнь не станет прежней.       — Баля-а-ать… — понял Юнги. — И ты из-за этого? — Мин с какой-то удивлённой брезгливостью поднял брови. — Ну ты и мудила… Из-за пса? Охуе-е-еть. — Он в неверии покачал головой и вытащил из-за пазухи конверт. — Это тебе, дурак, — и попятился к двери. — Да иди ты, — негромко добавил и вышел из курилки, махнув рукой в раздражении.       Тэхён остался один. Механически сунул конверт в карман пиджака. Слёзы ушли, навалилась усталость. Хотелось оказаться дома и сразу, чтобы избежать прохода по коридорам, язвительных или пренебрежительных взглядов танцовщиков. Но это невозможно — он не птица и не невидимка. И то, что случилась — это жесть. Это беспросветная задница! И пять-семь минут позора под взглядами коллег надо пережить. И дойти до бара, взять алкоголь, напиться и сорвать тошнотворный клоунский колпак своего унижения.       — Ну что ж, — сказал он самому себе и несколько раз очень глубоко вдохнул. — Надо посмотреть этой заднице, так сказать, прямо в лицо.       И решительно шагнул за дверь.       🎵       — Порги! — запыхавшаяся и растерянная Хана, зацепившись задними лапами, плюхнулась в дверцу. — Это ужасно!       — Что случилось? — спокойно спросил кот. Он методично осматривал подушечки лап, предварительно их вылизав. Чонгук гремел эспандером в узкой гостиной перед узким зеркалом, ритмично выдыхая под негромкую музыку.       — Мой… — заморгала Хана, начиная плакать.       — Ну что-о-о такое, — Порги подошёл к ней и прижался боком, обнимая хвостом за спину.       — У меня хозя-а-аин пья-а-а- аный! — разревелась корги. — Вонючий! Валяется! Фу-у-у-у!       — Фу бля… — понял проблему Порги. — А чего он?       — Не зна-а-аю-у-у-у! — ещё пуще завыла собака.       — Бе-ес! — позвал Чонгук. — Что там случилось? — но не прервал занятия.       — Да всё нормально! — ответил кот из приличия. Можно было и не отвечать. — Так, красотка, пойдём посмотрим масштабы бедствия.       — Ой! — тут же перестала плакать Хана. — Ты такой добрый! Спасибо! Побежали! — и первая поскакала к выходу.                     Чонгук не услышал, как поскрипела и хлопнула дверца на кухне — он сосредоточенно прокачивал руки и плечи.       Произошедшее сегодня требовало осознания. Вот он и осознавал, вдумчиво прокручивая в голове дневные события и монотонно сгибая, разгибая, поднимая, опуская…       …Сокджин ничего не уловил, когда принял машину и вошёл в мастерскую. К этому времени Гук уже взял себя в руки.       — О! Ты уже проснулся? Доброго утра! — с обычной доброжелательной энергией приветствовал он. — Сейчас придёт клиентка, веди себя прилично.       — То есть снисходительно? — хмыкнул Чонгук.       — Э-э-э… Посмотрим, как тебе удастся, — хитро улыбнулся мастер.        — Заинтриговал. — На таких шутливых оборотах было очень легко припрятать свои сомнения и вопросы.       — Не бойся, я буду с тобой!       — Вот это и напрягает… — не слышно для напарника буркнул под нос Гук.       На всякий случай он тихо отошёл в неосвещённый угол мастерской — за год выработал такую привычку.       — Добрый день, — раздался уверенный молодой женский голос.       — Парни, — сразу же за клиенткой вошёл Намджун, — мы всё оформили, точно по заказу делаем. Единственное что — поскорее, — разъяснил и тут же вышел.       — Да, очень нужно, — подтвердила женщина. — Я и так из-за этой поломки задерживаюсь.       — Я пока навскидку посмотрел, — ответил Сокджин, — но мы сделаем всё возможное. Вы можете подождать, чтобы я получше сориентиовался? — улыбнулся он женщине.       — Конечно! — легко согласилась та. — За мной ещё не приехали.       — Кофе?       — С удовольствием.       — Коллега! Сделайте даме кофе, пожалуйста! — позвал он.       Женщина, видимо, не ожидала, что из глубины помещения появится ещё один мужчина: она чуть растерянно обернулась на его приглушённое «Здравствуйте!»       — Прошу вас, не побрезгуйте, — Сокджин галатно отодвинул стул, — я постараюсь скорее, буквально на две чашечки, — совершенно по-джентльменски улыбнулся он и прижал руку к груди.       — Тебе… покрепче? — хрипло спросил Чонгук, когда Сокджин вышел.       — Гуки?!       — Привет, Кёнхи, — покусывая губу и отчего-то смущаясь, сказал он. Как-то много за сегодня воспоминаний навалилось. А так спокойно день начинался!       — Никак не ожидала тебя увидеть! — воскликнула бывшая подруга и тут же легко поднялась. Она не сильно изменилась: стройная, красивая, длинные волосы — в ровном хвосте вдоль спины. Пара алых прядей и яркие губы. Так любимые ею кожаные чёрные штаны, короткая джинсовая куртка…       Гука будто засосало — он не мог отвести взгляда от Кён.       — Я могу? — смущённая его взглядом, прозвучала она несмело. — Могу тебя… обнять?       — Ой, прости, — улыбнулся и словно стряхнул с себя наваждение Чонгук, — конечно! — И сам подошёл ближе, по-братски крепко и ласково обняв её. Чуть отстранился, взглянув ей в лицо, и мягко чмокнул в щёку.       — Вот это встреча, — лучась взглядом, прошептала Кёнхи. — Я думала ты вообще уехал из города. Тебя никто не видел, никто ничего о тебе не слышал.       — Ну, знаешь, была причина спрятаться, — хмыкнул Чонгук и гостеприимно спросил: — Какой тебе кофе, сестричка?       — Чёрный с ложечкой сахара, — расслабленно улыбнулась девушка и снова села. — Рассказывай!       — Да что рассказывать? — аккуратно ответил Гук. — Живу вот. Тут недавно работаю. Сложно где-то хорошо закрепиться, я не задерживаюсь подолгу на одном месте.       — Ты думаешь, что он?.. — начала Кёнхи, глядя в спину Гука.       — Вообще не сомневаюсь. Он не скоро перегорит. С таким психопатом лучше не встречаться. Сколько сахара?       — Одну, — напомнила подруга.       — А ты на машине? — обернулся через плечо Чон, сразу и себе заваривая кофе. — Уже не на байке?       — Не, я теперь с байками не в дружбе. У меня машина, — чуть помолчала она и сказала тише: — А я его видела.       — Что? — подошёл с двумя чашечками Чонгук.       — Я видела Дрэда.       Мужчина молча подал ей кофе и, глядя куда-то в глубину чёрной поверхности своей порции, замолчал. Кёнхи неслышно пила, считывая эмоции с красивого сосредоточенного лица.       — И что? — наконец прозвучал вопрос Чонгука.       — Он сделал вид, что не узнал меня — прошёл как мимо пустого места. У него новая команда, по-прежнему на байках.       — Я не хочу ничего о нём знать, — резко прервал мужчина.       — Может, он и тебя не заметит? — мягко сказала Кёнхи. — Мы его прошлое. И забытое.       — Понимаешь, Кён, — с затаённой злостью постарался объяснить Чонгук, — он тебя один раз… Ну, прости, — вскинул глаза на женское лицо, но не увидел в нём боли. — А меня он почти год… Заёбывал. Во всех смыслах. — Он подошёл к окну и посмотрел на быстро несущиеся автомобили объездной трассы. — Не понимаю, зачем я так долго терпел? Ведь точно знал, что отношения нездоровые…                    — Это мне совершенно понятно, — сказала Кёнхи, — ты был влюблён. И то, что он психопат, никто не мог сразу распознать — он ведь был такой красивый, яркий, страстный… Я ведь тоже в него влюбилась, мне было тяжело видеть, как он увлёкся тобой, как он пожирал тебя глазами — будто всё время трахал. Ты ведь был влюблён, да, Гуки?        — В таких людей нельзя влюбляться… Он бы меня высосал. И выбросил бы пустую оболочку. — Чонгук подошёл ближе и попытался изменить ход беседы: — Кстати про высосал. Знаешь, чем отличается оптимист от пессимиста?       — При чём тут это? — не поняла Кён.       — Ну спроси меня!       — Ну и чем отличается пессимист от оптимиста? — послушно спросила девушка.       Гук с улыбкой посмотрел на неё сверху вниз. Его волнение от неожиданно нахлынувших воспоминаний улеглось.       — А кое-кто чужие шутки перессказывает, — неожиданно вошёл Сокджин.       — А кое-кто подслушивает, — парировал Чонгук. — К тому же ты сказал, что шутка не твоя, не?       — Но ведь это я её прочитал — значит, почти моя, — не сдался старший. — Гуки, а ты всегда такой свободный с клиентами? Я ж тебя совсем иначе учил.       — Это моя старая знакомая, Джини, мы с ней и не такое друг другу рассказывали, — совсем осмелел Чонгук.       — Старая? Как это старая? Ты мне врёшь! Она ж молодая совсем! — адресно улыбнулся девушке мастер.       — Боже, когда я привыкну к твоим старушечьим шуткам, хён? — покачал головой Чонгук.       — И нифига не старушечьим! Я тоже ещё совсем молодой. И красивый, — для верности Соджин выгнул грудь и подёргал бровями.       Кёнхи весело поглядывала на эту пикировку.       — И ты меня отвлекаешь, — заметил Джин. — Я пришёл сказать, что к вечеру ваша… Твоя? — Кёнхи в ответ согласно кивнула. — Твоя машина будет готова. В шесть — полседьмого.       — Супер! — обрадовалась она. — Я успею.       Мастер красиво улыбнулся и ушёл к машине.       — А что ты?.. — не успел до конца спросить Чонгук.       Кёнхи отвлеклась на звонок. Вынув изящный дорогой аппарат из кармана джинсовки, улыбнулась и приняла вызов:       — Да, милый, — говоря это, она отвернулась.       Слово «милый», пожалуй, определило, что Чону не стоит продолжать свой вопрос «а что ты будешь делать до того, как будет готова машина?»       Всё понятно и вполне объяснимо: она красивая, взрослая и наверняка ещё лучше знает, чего ждёт от окружающего пространства.       — Да-да-да! Именно тут. Жду тебя. Целую, — быстро закончила разговор и повернулась к Гуку: — Я обещала младшему брату, что приеду на его выступление посмотреть. Отборочные уже пропустила, но их кавер-группа прошла в следующий тур. Так что через час я смогу быть там.       — Так может?.. — воодушевился Чонгук.       Но теперь Кёнхи явно прервала его:       — Сейчас приедет мой мужчина и отвезёт меня, — договорила она.       — А. Ну да, — после паузы с пониманием улыбнулся Гук.       — Она вот тут, проходите! — донеслось из-за двери голосом Сокджина, и в гараж вошёл…       …Чонгука чуть не снесло ударом воздуха из открывшейся двери.       Но он, честно говоря, прирос к полу от неверия, что Кёнхи могла так с ним поступить.       Потому что в первую секунду ему показалось, что это Дрэд. Мужчина тоже был высоким, светлокожим, с голубыми глазами. Крупный, но не намного выше Гука.       — Привет, — сказал он и сразу устремился к девушке, быстро обнял её за талию и поцеловал в макушку. — Едем?       — Да, — с женственной уверенностью отозвалась Кёнхи. — Спасибо за кофе, Чонгук!       Высокий парень посмотрел на Чона нейтрально, слегка кивнул ему и, придерживая Кён за спину, вывел из мастерской. В последний момент он обернулся на растерянно глядящего им вслед парня и метнул ему очень ясный взгляд: «Это. Моя. Женщина. Понял?»       Да, конечно. Как не понять.              — Чонгук-и? — заглянул Джин. — Помоги мне твоей подружке машину на ноги поставить, — и, заметив напряжение во взгляде и позе Гука, сам вошёл. — Ты чего? — прищурил один глаз. — Что случилось?       — Да всё… всё нормально, — неубедительно ответил Чон.       — Кто она тебе? — серьёзно спросил мастер.       — Сейчас никто. Но когда-то, — он вздохнул, — именно она мне лечила вот этот шрам. К тому же она сама его и сделала.       — Ого. Высокие отношения, да?       — Нет. Когда это произошло, мы с ней уже не были вместе, — Гук говорил, не глядя на Джина.       — Очень интересно. Но давай ты мне расскажешь об этом, ковыряясь в моторе её машины, ок?       — Ок, — покивал Чонгук, — я только переоденусь.       — Давай, жду, — поторопил Сокджин.       Гук снял чистую футболку и собрался надеть ту, которую взял для грязной работы. Остановился на несколько мгновений: вот сука, это была именно она — что ж за день такой сегодня? Чон, конечно, аккуратно всё заштопал, но длинный шов на боку сразу напоминал. Снова напоминал! Нужно эту футболку выбросить к херам! Но ведь не голым же работать сегодня… Он со вздохом натянул ту самую «баленсьягу», которую в числе прочих дорогих шмоток покупал ему викинг — с чуть менее длинным шрамом на боку, чем у её хозяина.       Свои мысли насчёт того, что Сокджин знает Дрэда, он решил пока не озвучивать.       Ковыряясь в автомобильных потрохах, Чон слушал музыку мира, стараясь выделить лишь один звук: приближающегося мотора мотоцикла. Но пространство транслировало только далёкий вой байков на трассе.       Машину Кёнхи они подправили почти на час раньше заявленного. Сокджин сам позвонил девушке, но та сбросила звонок, написав: «Перезвоню позже».       — Я бы хотел… — начал Гук.       — Понимаю. Конечно, можешь ехать. На сегодня закончили, — всё понял Сокджин и чуть растянул в улыбке губы.       — Спасибо, брат, — поклонился Чонгук.       … Сейчас, встряхивая перед зеркалом хорошо прогретые и потрудившиеся мышцы, Чонгук не мог отделаться от ощущения, что Сокджин просто по сути не друг — тьфу! какие друзья у этого психа?! — Дрэду. Можно очень круто ошибаться в людях — и вот яркий пример: Дрэд и Чонгук. Но в этом случае он чувствует, что прав. Эти двое не могут делать общие дела!       На кухне было тихо — наверное, Порги и Хана куда-то опять убежали вдвоём. Какие они смешные, эти друзья! Ходят друг к другу в гости, почти весь день проводят вместе — за исключением того времени, когда Порги, как и положено коту, добросовестно спит.             🎵       Но Порги и Хана побежали прямо к щели в заборе, а оттуда — скорее к дому Тэхёна.       Через две минуты хвостатые рассматривали неприятно пахнущее тело, что в плаще и в ботинках развалилось на диване. И судя по тому, как ненадёжно оно наполовину сползло по гладкой обивке, скоро пьяный Ханин хозяин окажется на полу. А судя по вони, он даже не проснётся от такого неудобства.       Порги запрыгнул на подлокотник и брезгливо понюхал лицо Тэхёна.       — Н-да, — вынес он вердикт. — Сильно пьяный. Я его пощекотал усами — а он вообще не алё. Надо моего звать.       — Да-да-да! Точно! Чонгук поможет! — воодушевилась Хана.       — Только вот как его позвать? Он же не понимает нифига, — вслух размышлял кот, трогая лапой блестящую нитку слюны, спускающуюся изо рта человека. — Гук, кстати, до сих пор путает моё имя — то Бес, то Порги.       — Привыкнет! — заверила Хана. — Побежали. Я что-то придумаю!       Чонгук внимательно смотрел на своё отражение в зеркале. Взгляд проследил каплю свежего пота, которая причудливо змеилась по его левому боку — к шраму.       Ему было слишком неспокойно, словно сегодняшний день показал: его прошлое никуда не исчезло, а бегство от токсичных отношений не избавило его от опасности. Дрэд мстительный, настойчивый в своих подозрениях и, видимо, поисках. Случайно ли он пришёл в ту же мастерскую на самой окраине, где, казалось бы, Чонгук мог тихо и довольно комфортно работать и зарабатывать на самое необходимое? Так нет же. Вряд ли это такое совпадение.              Алгоритм переезда уже отработан: в поисковике забить дальний район города, отстоящий на самом большем расстоянии от сегодняшнего места жительства. Ха, жительства. Когда ж это петляние и запутывание следов закончится! Но пока никакого другого выхода, кроме бегства, он не видел. На окраинах обычно всё хорошо с недвижимостью: со старыми квартирами или вот такими подобиями дома, где можно только боком ходить. Такое всегда есть. Главное, чтобы это не был модный район — в этом случае элементарно не хватит денег.       Найти квартиру и почти без торга сговориться с риэлтором. Затем собрать свои пожитки, вещи кота, сесть на верную ямаху — и привет, новая берлога!       Чонгук вздохнул, приоткрыл дверь в ванную, стараясь не сбить самого себя, и протиснулся внутрь.       Когда Хана и Порги вбежали в дом, подталкивая друг друга, то сразу услышали шум душевых струй.       — Ну вот, — скривил морду кот. — Сейчас надо ждать: пока он помоется, потом выйдет, оденется… Ну почему нельзя им так же, как нам, вылизываться? — возмутился он. — Насколько удобнее!       — Не кипятись, мой хороший, — поспешила успокоить его собака. — Ты представляешь, как долго им бы пришлось вылизывать своё тело — они ведь настолько больше нас! Или такой большой язык иметь, чтобы все подушечки на передней лапе лизнуть — как я, например. — Она задумалась, нахмурившись и пытаясь представить себе этот язык пропорционально человеческой передней лапе. — Ой! — взвизгнула Хана. — Это такое страшилище было бы! — на полном серьёзе испугалась она.       — Не знаю, — тоже стушевался Порги, — что-то можно было бы придумать. А так они словно выпадают, когда заходят в свою воду — ни позвать, ни еды попросить. Ай, ладно, — безнадёжно дёрнул он усами, — давай подождём, что ли, — и запрыгнул на диван. — Иди сюда, — показал глазами подруге.       Так их и застал вышедший из душа голый Чонгук. Хана опять внимательно уставилась ему пониже пояса и задумалась, что нужно какой-то особой формы язык иметь, чтобы там тоже хорошо вылизать.              — Вы чего такие странные оба? — сразу заподозрил человек. — Что-то с Тэхёном?       — Да ладно… — не поверил своим ушам кот и с восторгом посмотрел на хозяина: — Ты ж моя умница! Ещё и телепат!       — Или нахуевертили где-то? — сразу всё испортил Чонгук.       — Блять… — сдулся Порги, наблюдая, как хозяин надевает свободные штаны.       — Чонгук, — начала Хана, спрыгнув с дивана. — Ты сначала всё правильно понял. Там мой Тэхён лежит. И воняет. И не раздевается! — тявкнула она решающий довод.       — Что, девочка? — присел и стал гладить взволнованную собаку. — Хозяин опять не пришёл ночевать? — предположил грустно.       — Слушай, Хана, — без особой надежды предложил кот, — может, за штанину его отведём?       — Это как на поводке? — удивилась та. — Ох, я не люблю поводок. Он на шею давит!       — Ну, у моего-то со штанами всё в порядке — нигде не давят. Удивительно, что не падают сами, — кот был настроен скептически.       — А как сделать, чтобы он оделся? Замёрзнет без меха, — позволяла себя гладить собака, пока Чонгук, не глядя на неё, что-то тыкал в телефоне.       — О, — тихо сказал он, — вот неплохая конура. Первый этаж… — замолчал и опять уставился в экран.       — Идея! — обрадовался кот и побежал куда-то. Вернулся вскоре с небольшой тряпкой в зубах и подошёл к хозяину.       — Чонгук, иди оденься и напяль это на меня, — сказал Порги и положил тряпку на колено человеку.       — Не понял, — вытаращил глаза тот и развернул кошачью одежду. — Тебе холодно? Ну иди сюда.       — Хана! Сбегай к человеческой двери и принеси какую-нибудь куртку и что-нибудь ему на ноги.       — Аха! — поняла задачу та и убежала в прихожую. Почти сразу притащила что-то неопознаваемое по полу. Кинула возле Гука и ускакала обратно. За шнурок привезла одну кроссовку, тоже поставила рядом с одеждой.       — У него две ноги! — указал на недочёт Порги, уже одетый в нечто несуразное, но с капюшоном.        — Точно, — смутилась собака и постаралась поскорее исправиться.       — Так. — Чонгук в шоке посмотрел на живописную кучку: прозрачный дождевик, сверху шлёпанцы, в которых он только мусор выносит, и кроссовка. Хана и Порги с явным нетерпением переминались с лапы на лапу.       — Ну… — сказал человек.       — Что «ну»?! — не выдержал кот. — Натягивай на себя это всё — и бежим!       — Ты чего, кошак?! — Чонгук дернулся на резкий мяв.       Хана носом пододвинула кучу к нему.       — Надеть? — спросил Гук.       — Так я о чём толкую?! — опять заорал кот.       — Не кричи на него! — рыкнула собака. — А то он испугается и не пойдёт гулять.       — А нам не надо, чтоб он гулять хотел, нам его к твоему Тэхёну надо отвести, — напомнил кот спокойным голосом.       — Ой, точно… — смутилась Хана.       Чонгук, не веря в происходящее, косясь через плечо на шокирующих его животных, пошёл в прихожую, захватив странный набор одежды. Порги и Хана сразу направились за ним, крутясь под ногами.       — Не, ну охуеть… — покачивая головой, надел кроссовки и любимую толстовку. — Так вы хотели? — спросил у четвероногих.       — Да-да! — наперебой закричали те и в четыре лапы стали скрести входную дверь.       — Пиздец… — тихо сказал Чонгук и открыл. Животные тут же выскочили на улицу и с полной иллюзией того, будто они ему говорят что-то вроде «скорее!», стали короткими перебежками направлять человека.       Когда Хана подбежала к своей калитке и собралась делать подкоп, Чонгук уже, конечно, понял, куда его ведут. Но он пребывал в таком шоке от разумности требований хвостатых, что чувствовал себя словно во сне.       — Что ж там случилось? — он уже заволновался о Тэхёне. Рассказать кому-то — никто не поверит, что его сначала одели, а потом повели к соседу.       Как только он перепрыгнул через забор, эти двое пулями поскакали к полуоткрытой двери. Чонгук тоже бегом бросился туда же. Звери первыми вбежали в дом, где было совершенно темно. Почему-то вид незакрытого жилища и темноты внутри сильно напрягли Гука. Он на мгновение остановился на пороге и заглянул в дом Тэхёна. И тут же был едва не сбит с ног — Хана пушистой торпедой врезалась в него.       И Чонгук вошёл, на всякий случай не прикасаясь к дверям. Натянул рукав на ладонь и включил свет. За несколько минут, предшествовавших этому, он успел подумать о многом. Например, что Тэхён… Нет-нет! Он даже не хочет этого представлять!       Но реальность почти совпала с тем, чего он боялся: Тэхён, неловко подвернув ногу, валялся в одежде на полу спиной к нему.       — Тэхён! — воскликнул Чон и тут же оказался рядом. — Бля-а-а, — унюхал он перегар. — Да ты в зюзю, брат, — хохотнул с облегчением. — Он пьяный, — сказал двум внимательным мордам, которые уставились на него с дивана.       — Я знаю, — сказал Порги. — Хана волновалась. Ты ж видишь, он неудобно лежит, одетый, вонючий! Его надо раздеть, вылизать, что там вам ещё нужно… — вещал кот, пока хозяин аккуратно переворачивал Тэхёна и расстёгивал плащ, развязывал шнурки, снимал пиджак.       — Ну всё, теперь всё будет хорошо, — со слезами облегчения в голосе, Хана легла мордой на лапы и наблюдала за тихими движениями Чонгука.       — Какая ж вонь, а, — отодвинулся Порги поглубже в диван. — Как только мой ещё дышит?       Раздался звонок телефона Тэ. Казалось, что он пел десять раз, а может, и двенадцать. Никто не принял вызов.       Чонгук даже не представлял, что Тэхён может довести себя до такого мертвецкого состояния. Он не боялся разбудить эту пьянь и крутил в разные стороны, чтобы раздеть. Тэ бормотал что-то, но не просыпался.       — Тэхён, ты меня слышишь? — спросил Гук без надежды на успех.       Тэхён хныкнул и сказал неясно:       — За что так… — и сложил жалостливую гримасу.       — Как за что? За то что ты пьяный тут лежишь. Наших тузиков напугал. Расскажу тебе — скажешь, что пиздёж. Но они меня привели! — он посмотрел на животных, которые по-прежнему пристально наблюдали за его действиями. Опять кто-то звонил Тэхёну. Чонгук подождал — возможно, его сосед среагирует. Но нет. Чон довольно громко продолжил: — Так что давай проснись ненадолго, помойся, попей воды — и снова спать.       Опять стал разрываться телефон. Кому ж так надо? Чонгук покопался в снятом плаще и выудил требовательный аппарат. Мин Юнги — и красивый мужик на фото с классным прищуром. Чонгук вгяделся в чужое лицо. Мин Юнги опять не дозвонился. Семь пропущенных от него. И тут же выстрелило сообщение «Перестань! Возьми…», вместе с предыдущими составившее понятную картинку из окон просмотра:       «Тэхён! я нагово…»       «Я хочу тебя ви…»       «ну прости! я был…»       «Возьми трубку! те…»       Тэхён промычал что-то.       Единственное, что чуть смягчало осознание — он не принял ни одного из звонков этого прищуренного Мина и не прочёл сообщения. Хотя, может, был настолько пьян, что не мог физически этого сделать — зрение, например, не фокусировалось…       — Это ж надо так упиться, а, — искренне удивился Чонгук. — Интересно, а ты часто надираешься в такой вот хлам?       — Нет! — вступилась Хана.       А Тэхён, почувствовав относительную свободу, уже удобнее улёгся и даже порывался сложить руки под щёку. Но внезапно опять сделал плаксивое лицо.       — С-с-с-с… — просипел он.       — Что? — переспросил Гук, убрав волосы с его глаз. — Что ты хочешь? Пить?       — М-м-м… С-с-с… Ссать, — выдохнул Тэхён.       — Ну ты даёшь! — И смех и грех! Таким Тэхёна даже сложно было представить — пьяный, грубый, почти бессознательный.       Чонгук с большим трудом попытался поднять его на ноги — ни в какую. Гук огляделся в поисках идей: ведь если не помочь парню, он обжурчится прямо в штаны! Чонгук видел такое — зрелище гадкое и жалкое. Он быстро прошёл на кухню и поискал какой-нибудь сосуд подходящей формы. Нашёл прозрачную вазу для цветов — как раз! Вернулся к Тэхёну и стал ловко расстёгивать ему ширинку, затем — не глядя — вытащил член и вложил его в горловину вазы.       — Давай, — негромко сказал, словно кто-то мог услышать.       Тэхён хмурился и как будто хрюкал. Чонгуку было смешно наблюдать эти метания пьяного соседа. Он совсем не удивлялся, что ему не было ни на йоту противно, что не испытывал никакой брезгливости, удерживая сосуд и тихо уговаривая Тэхёна туда помочиться. В конце концов он наклонился к уху Тэ и негромко сказал ему, как маленькому: «Пс-пс-пс-с-с-с…», и тут же почувствовал, как парень выдохнул ему в шею и… Словом, всё получилось.        Чонгук вернулся из кухни, где тщательно вымыл вазочку, и согнал Порги и Хану с дивана:       — Я его спать положу, — посчитал нужным объяснить.       Четвероногие безропотно спрыгнули. Чонгук нашёл бельё, постелил и принялся раздевать Тэхёна. Расслабленный, с мягким и благостным выражением на лице, пианист был даже в таком состоянии красивым. Гук умаялся, но уложил красавца, прикрыл его тонким одеялом и присел на пол рядом, вглядываясь в чуть помятое лицо.       Телефон снова высветил Мин Юнги. Чонгук вытерпел пять секунд, глядя в классный прищур, и нажал на «принять»:       — Тэхён! — тут же раздалось красивым низким взволнованным голосом «Ждутебя». — Я тебя прошу, не веди себя как…       Ну и хватит. Чон сбросил вызов. Конечно, воспитанный Тэхён завтра ответит на все слова — даже если из чистой культурности.       Чонгук вздохнул обречённо и протянул руку.       — Тэ, — он с трепетом коснулся вмятины на его щеке, — ты как сон. Я не могу тебя развидеть. Ты мой сон в летнюю ночь. Вот и пусть так будет… Я проснусь — а тебя нет. И ты проспишься — а меня нет.              — Хана́, — чётко сказал Порги.       — Ха́на, — поправила корги.       — Нет, девочка моя, это хана́. Ты послушай, что он говорит.       — Ну он всё правильно говорит. Я тоже думаю, что мой хозяин — самый красивый и самый лучший.              — Ты меня иногда поражаешь… Это он тебе хозяин! Ты поэтому его любишь. А мой хозяин с твоим хозяином… Блин, запутался. Словом, когда мой Чонгук такое говорит — а он ещё никому такого не говорил при мне, — то это совсем другое, — в задумчивости закончил Порги.              Тэхён тоненько хныкнул во сне, сложил брови, словно сейчас заплачет — Чонгук погладил его лоб и очень мягко поцеловал между бровей.       — Я буду тебя помнить, — сказал он и поднялся на ноги.       

🎵🎵