Бессонница в летнюю ночь

      🎵       А Чонгук никак не мог успокоиться — в голове звучал чужой голос: низкий и красивый, как звук мотора дорогого «харлея», и такой же самоуверенный, как форма его руля… Почему сам Гук не набрался такой же смелости и не сказал Тэхёну, чуть порыкивая: «Жду тебя», блять? Что мешало?!       Он резко, в раздражёнии повернулся на бок. Кот что-то муркнул сквозь сон, собака воспользовалась возможностью устроиться поближе к животу Чонгука. Он положил ладонь на пушистый бок — интересно, Хана так спит вместе с Тэхёном? Не все хозяева любят, когда их питомцы в кровать лезут.       В кровать…              Так получилось, что первые серьёзные, длительные отношения у Чонгука были в довольно взрослом возрасте — в двадцать два года. До того всё сводилось к непродолжительным интрижкам, не обязывающим ни к чему, кроме весёлых вечеров и в разной степени интересному сексу. Этот самый секс не был его главной страстью. Гораздо увлекательнее были гонки и просто прогулки на байке. Вот он, мотоцикл, был настоящий друг. Хотя дружбу, говорят, не купишь. Ха — врут. Эту «ямаху» Чонгук купил сам. И байк был предан, верен, безотказен — как и положено друзьям. Гук отвечал тем же. К тому же он заботился о своей «ямахе», кормил-поил, возился в моторе, мыл, протирал. Почти любил! Его устраивало всё.       К тому лету, когда они каждую ночь с парнями и девушками гоняли на огромной пустой парковке возле торгового центра, он уже чувствовал себя взрослым мужиком, который знает, чего хочет от жизни.       Но Кёнхи была старше него на три года, и в свои двадцать пять, скорее всего, ещё лучше знала, чего хочет и от жизни, и от людей. Уверенная, красивая, смешливая, очень лёгкая на подъём. Своя в доску! Гоняла вместе со всеми — и получше многих парней, пила со всеми — и не сильно пьянела, курила в затяг и не кашляла. А танцевала она вообще отпадно! Словом — женская душа их почти мужской компании.       Всё случилось очень естественно, просто. Чонгук сделал красивый резкий поворот, остановился, снял шлем и зацепился штаниной — штаниной! Он почти упал, успев удержаться за руль и разбить губу. Одно и другое одновременно. Губа тут же вспухла, а Кёнхи глянула — она стояла ближе всех — и сказала:       — Вау! Какая вишенка! Хочется слизать кровь и поцеловать, — и со смехом красиво откинула голову, блеснув белой шеей в расстёгнутой куртке.       — Ну так и поцелуй, — нагло хохотнул Чонгук, облизывая кровь сам.       Кёнхи подняла брови, затем отдала шлем подруге и просто сделала шаг к Гуку. Взгляд в глаза, резкий вдох — и вот уже руки Чонгука сами сжимают тонкую талию под чужой курткой, а язык отвечает на ласку девичьего языка.       Целых полгода! Это был первый опыт постоянства, притирок, скандалов, примирений. Это была первая проба «мы».       Через полгода в их круг ворвался, эффектно дрифтанув, путешественник: мужик обвёл взглядом стаю байкеров, безошибочно определил вожака и протянул руку к нему, не снимая полуперчатку:       — Я Дрэд.       Он проехал полконтинента, повидал столько всего! Рассказам не было конца. Компания приняла его радушно — как хозяева, которым ничего не угрожает.       Первой сломалась Кёнхи. Ей хватило четырёх дней. Вот во всём пришлый байкер был хорош и крут: он был старше, опытнее, сильнее. Гук проигрывал мужику в сравнении, как скутер. Вроде всё похоже — но где скутер, а где байк…       Кёнхи просто влюбилась, так же просто сказала Чонгуку об этом, ещё проще пересела на чужое сиденье и очень красиво стала целоваться с другим парнем. Чонгук не мог отвести взгляда от сильных татуированных рук, которые мяли ягодицы Кёнхи, от массивных бёдер, широко расставленных под Кёнхи, от мощной груди, по которой юрко скользили ладони Кёнхи… В этот момент он сильно удивился, что его совершенно не цепляет обида или ревность. Вот же девушка, бывшая буквально вчера его, принимает чужой язык в рот, прогибается под напором чужой сильной ласки — злись, сука, Чонгук! А вот и нет… Гук охреневал от движений бугая, который так по-хозяйски снимал пробу со свежей байкерши. Все его опыты с парнями не шли ни в какие сравнения с тем напором и уверенной мужественностью, что он наблюдал сейчас.       И тут случилось неожиданное. Байкер остановился, убрал с лица задыхающейся от удовольствия Кёнхи волосы, вытер пальцем её губы, снял с себя и поставил, как куклу, на землю. Затем поправил член в штанах и усмехнулся:       — Неплохо, детка. А кто тебя трахал до меня?       — Так ты же меня пока… — закусив губу, напомнила Кёнхи.       — Не сомневайся, ещё пару кругов — и ты сядешь на меня. Уже без штанов, — и он звонко шлёпнул её по заднице, отчего та засмеялась похотливо и согласно. — Ну так кто? — повторил вопрос мужчина и обвёл взглядом компанию.       Чонгук выдержал паузу, упёршись чёрными глазами в чужака.       — Я её трахал, — ответил он, не представляя, что сейчас будет. Дрэд пока был всё же незнакомцем. Кто знал, что у него на уме? Он вполне мог прямо сейчас впечатать Гуку между глаз или чиркануть под ребро…       Но Дрэд не сделал ни то того, ни другого. Он медленно и эффектно перекинул ногу через седло, так же неторопливо подошёл к Чонгуку, расслабляя в движении плечи, и остановился в полушаге от него. Гук изо всех сил скрывал, как дрожало возбуждение где-то в селезёнке: от предвкушения возможной драки, от того зрелища, которое он только что наблюдал, от взгляда голубых глаз с длинными и выгнутыми вверх ресницами.       Чонгук без страха смотрел в лицо Дрэду, который был на полголовы выше него, и нервно двигал желваками.       — Ты красивый, — тихо сказал мужчина. Гук не успел ни удивиться, ни ответить, потому что Дрэд взял его за затылок и присосался поцелуем…       … Чонгук опять вздохнул и перевернулся на другой бок.       Теперь Порги устроился ему на живот, как в гнездо, а Хана спрыгнула с кровати и пошла куда-то. Гук прислушался — собака лакала воду. Человек подождал, пока она вернётся, снова заберётся к ним с котом, найдёт, как удобнее лечь, и смешно выдохнет, засыпая.       Начинало светать.       Нужно хотя бы пару часов поспать, иначе Сокджин его никаким кофе не отпоит — Чонгука вырубит после обеда, как сдохший аккумулятор.       🎵       — Ты красивый, — выдохнул Юнги, щелчком выбрасывая сигарету и подходя ближе. — Пока я тебя фотографировал, даже в голове мутилось — так хотел снять твой фрак и просто на рояле…       Но пока он не прикоснулся к Тэхёну. Только распаляющие взгляды, возбуждающие слова, запах дыхания и предвкушение.       Тэхён бы порассказал этому мастеру кадра, что он чувствовал, когда тот давал задания по фотопозированию:       — Я прошу вас, — с акцентом на «прошу», — сделайте отрешённое лицо, словно рядом с вами нет никаких девушек. Смотрите в камеру, но представляейте всех, кто увидит ваше фото и захочет вас. Посмотрите так!                     Ах, посмотреть так, чтобы тот, кто за камерой, захотел его? Тэхён томно прикрыл веки, подняв подбородок, и посмотрел.       — Расстегните фрак, — сказал фотограф и сглотнул.       Тэхён расстегнул.       — Обопритесь одной рукой на рояль. Девушка, да-да, которая ближе к Тэхёну, вытяните, пожалуйста, ногу позади его руки. Именно! Очень хорошо. А вы, да вы, сядьте, прошу, на пол, к его ногам. Чудесно! Да. — Несколько подряд звуков затвора. — Тэхён, медленно поворачивайте голову за мной, но не меняйте позы. — И фотограф обходил пианиста, продолжая снимать, раздевая взглядом, облизывая губы и возбуждая свою главную сегодняшнюю модель.       — Вам нужно сниматься — у вас потрясающий типаж и нереальная фактура. Глаза. И шея, — сказал он громко и томно, ни перед кем не скрывая своего восхищения и сразу объявляя всем положившим на него глаз женщинам и мужчинам, на кого он сам положил свой. Тэхён улыбался, чувствуя восторг — этот фотограф делал всё, как надо! И вот с ним захотелось продолжить.       После сессии было решено поехать в загородный ресторан-клуб — всего шесть человек: хозяин, главный хореограф, прима-балерина, любовник хореографа, фотограф Мин Юнги и Тэхён. Хозяин дёрнулся, когда гость, ради которого устравивалась поездка, увидел, что Тэ скромно складывает ноты, не собираясь уходить, развернулся к аккомпаниатору и сказал:       — Господин Тэхён едет с нами, не так ли?       Именно так — никак иначе. Хозяин сразу отредактировал список приглашённых и всплеснул руками:       — Да-да, конечно, Юнги! Тэхён, собирайся скорее, голубчик!       Он быстро сообразил позвонить Чонгуку, одновременно расцветая от взгляда Юнги, который отвернулся от группки сопровождающих и медленно, хищно подходил к Тэхёну.       — …А так, с тобой и с Порги, ей будет веселее. Хорошо?       — Есть проблемы? — спросил фотограф, глядя, как красавец смущённо кому-то объяснял по телефону.       — Нет-нет, минутку ещё — и едем! — ответил Тэхён. — Это не тебе.       — Жду тебя, — довольно громко сказал Юнги и отвернулся, дав закончить разговор.       🎵       — Ну наконец-то, — тихо сказала Хана, прислушиваясь к первым песням утренних птиц. — Я уже выспаться успела, а твой всё вовтузится.       — Н-да, — ответил Порги, задумчиво положив голову на бедро хозяина, — какой-то он неспокойный в последнее время.       — А раньше был спокойный?       — Спокойнее — так скажу. Я ж говорю, после той странной ссоры он стал другим…       — Расскажи! — заблестела глазами собака. — Ты столько всего знаешь! Столько всего интересного у тебя было.       — Хе-хе, — невесело усмехнулся кот, — хотел бы я, наверное, чтобы у меня было всё спокойно и равномерно — как у тебя.       — Ну конечно, это и хорошо — я всегда знаю, что меня Тэхён любит, что я люблю его, что с ним всё хорошо… — она запнулась. — Ой… — и тут же в глазах задрожали слёзы. — А из-за чего, ты говорил, мой хозяин не пришёл домой?       — Я сказал, что у него гон.       — А откуда ты знаешь? — наивно спросила Хана.       — По голосу: такой мурлыкающий, быстрый. Ну-у-у, особенный голос, — опытный кот мудро подвигал морщинами на лбу.       — А когда он вернётся? — собака чуть не заплакала снова.       — Вот этого не могу сказать. Зависит от того, насколько сильно ему понравится. Так мне кажется. Мой Чонгук, например, до ссоры всегда гон дома проводил. Они там шумели, стонали, ругались, мирились — я не лез в их дела. Ласкаются — и на здоровье. Я Чонгука любить буду всегда. Ведь когда они с Дрэдом пришли в приют — я только до сих пор не понял, как их туда занесло — то Гук так странно засюсюкал: «О-о-ой! Ко-о-отики!» А этот, большой, сказал: «Ты хочешь котика?» и сразу рявкнул на тамошних, приютских: «Выберите котика моему котёнку!» Но выбрал-то меня всё же Чонгук. Там ещё пару бедолаг было, но они мохнатые, тёплые. И тут я такой… Особенный. Меня очень часто называли Фубля.              — Как? — подняла уши Хана.       — Это такое специальное слово. Ну, точно не расскажу, что значит, но… — он посмотрел внимательно на подругу и с уверенностью сказал: — Тебя бы так точно никто не назвал.       Корги попыталась понять такое объяснение, но явно не преуспела. А кот продолжил:       — Чонгук наклонился к моей клетке и сказал: «Зырь, какое бесилово», и ещё: «А фа-а-ары, как у кавасаки»… Это значит — глаза красивые. Да-да. И тут большой спрашивает: «Нравится этот?» Приютские давай меня нахваливать. Это было лишнее — я уже видел, что Гук меня выделил из всех. И сказал: «Этот мой». Понимаешь? — даже в этом трогательном месте голос Порги не дрогнул. Зато Хана со слезами восторга слушала во все уши.       — Чудесная история… — выдохнула она.       — Не совсем, — сказал кот.       — Что?! — испугалась слушательница.       — Не совсем, говорю, чудесная история. Знаешь, я сразу начал подозревать, что у них какие-то странные отношения, — он забрался на живот Чонгуку и, почти упираясь мордой в нос Хане, заговорил быстрее: — Вроде бы большой Дрэд часто мурлыкал Чонгуку «котёнок, мой котёнок», но он его обижал. По-разному. Как будто специально доводил, чтобы Чонгук шипел и выгибал спину, а потом начинал его ласкать ещё сильнее, — он задумался, вспоминая. — Не понимаю, зачем так? — он вздохнул. — Но потом они вместе выли и стонали — всё как положено, когда гон.       — Порги, дорогой, — как-то смущённо начала Хана, — я вот никак не возьму в толк… Как бы тебя спросить, — она даже отвернулась и в волнении высунула язык. — Ну… В общем, а почему Чонгук с мужчиной ласкался? Им же вроде положено с женщинами. Ну как нам, да?       — Они другие, сестричка. Они и так и эдак умеют. Знаешь, от моего Чонгука иногда пахнет женщиной, а иногда мужчиной. То есть он умеет по-разному.       — Ну и что? Это значит, просто он гулял где-то то с мужчиной, то с женщиной.       — Ты такая наивная, Ханочка, — снисходительно улыбнулся Порги, — совсем как маленький щеночек.       — Я взрослая! — чуть обиделась та.       — Конечно-конечно! Но… Если бы Чонгук просто гулял, то у него бы не пахли другим человеком руки, лицо. Понимаешь?       Собака задумалась, пытаясь вспомнить, в каких именно местах она улавливала чужие запахи на Тэхёне. На руках — да, точно. Но это потому, что он гладил её, когда возвращался откуда бы то ни было. Надо теперь обращать внимание…       — Ты чего затихла? — спросил кот.       — А? Что? Э-э… Да вот думаю, завтра надо будет хозяина обнюхать — кем он пахнет.              — Если домой не приводит, значит не сильно напрягайся. Когда они любят, то с собой берут. Вот как Гук меня забрал, когда убегал от того страшного Дрэда.       — Убегал?! — приготовилась слушать новую интригующую историю Хана.       — Это как раз та странная ссора, — многозначительно замолчал Порги, наслаждаясь видом вытянувшейся морды подруги. — В тот день они сначала уехали вместе. А потом ночью вернулся только Дрэд — злее бешеного доктора! Он вообще меня не любил, а тут я совсем забился под кухонный шкаф. Этот зверь топал ногами, гремел стульями, бросался какими-то штуками. Я ужасно боялся! И ругался он так, что мы вместе с Гуком так не умеем. Хотя мы, конечно, оба грубияны, прости, — дёрнул он усами на щеке. — Ругался-ругался, а потом заснул прямо на полу. Он был пьяный — это так воняет, что перепутать нельзя.       — Ой, да я знаю, что такое пьяный, — по-взрослому сказала Хана, — мой Тэхён один раз тоже был. Так что можешь не объяснять.       — Один раз? — засмеялся Порги. — А каждый день и в день по два раза не хочешь?       — Как это, два раза? — опешила корги.       — Ну… Это я для красного словца, — признался кот. — Часто. Через день — точно. Ну ладно, через два дня. И вот он валяется на полу, воняет своей вонючей вонью… И Чонгуком. И чужой женщиной. Меня почти тошнило от этого, честно! На следующее утро он уехал — у него, кстати, был ужасно громкий байк. А потом приехал Чонгук. О-о-о… — в этот момент в голосе сурового сфинкса стали слышны сдерживаемые слёзы. — Он пришёл в крови… Ужас, Хана! — кот остановил свой рассказ и с любовью всмотрелся в лицо спящего, потом чуть привстал с живота и показал: — Видишь тут шрам?       — Где? — заглянула собака.       — Вот, с моей стороны, аккуратно…       — Ой, кто его так покусал? Какой большой! — впечатлилась она.       — Я думаю, что это сам Дрэд его и покусал. Только они не кусаются, это скорее острым когтем. Или ножом.       — Что?! Какой кошмар… — чуть не потеряла сознание Хана.       — И вот мой Чонгук, пошатываясь, что-то в свой рюкзак покидал — то, что для жизни обязательно нужно. Сам за бок держится, скрючился… А потом смотрит на меня, — кот явно всхлипнул, — и говорит: «Я тебя с ним не оставлю, Бесятина». Взял мои миски для воды и еды, свитер, игрушки… Ох, сетричка, как я тогда всё понял — всё до последнего слова! И то, что он меня любит. Он ведь опять взял меня с собой!       — Ой, я не могу, — сдавленно всхлипнула Хана и быстро выбежала сначала на кухню, а оттуда через дверцу — на улицу.       — Эй! Ты куда? — через несколько мгновений бросился вслед и кот.       Собака сидела в дальнем углу возле забора и плакала, тихо подвывая.       — Ну ты чего… — подошёл Порги, ласкаясь к ней, стараясь успокоить и заодно согреться — ещё всё-таки ночь, хоть и летняя. Не жарко!              И тут они услышали очень тихий звук подъехавшей машины со стороны соседнего дома.       — Кто это? — тут же встрепенулась Хана. — Это ведь к нашему дому, да?       — Похоже, — тоже настроил свои локаторы кот.       — Бежим! — позвала она и поскакала как можно быстрее вдоль забора к тому месту, где был удобный просвет, чтобы протиснуться и быстро попасть в свой двор.              🎵              Что ж… Как раз время для размышления. Тэхён не пошёл в свою калитку, а повернул вдоль по улице.       Вот к примеру: уверенность в себе. Очень привлекательная черта. Но как же режет глаз и слух, когда она оказывается по сути самоуверенностью. А это уже сразу фальшиво и не хочется.       Или красота. Изящно, хрупко — это и у него есть. Ему хочется то, чего у него недостаёт. Но когда это гора мускулов и грубые черты лица — всё, мгновенно разворот на сто восемьдесят.       А вот эта его приязнь к длинным пальцам? Чтобы сильно и красиво, но не тонко. И чтобы не крупные крестьянские суставы. И как только видит нужные руки, сразу течёт и капает. Пожалуй, кисти — это самое красивое.       И вот этот самый Мин: всё ж было! Пальцы! Глаза, тело, голос, харизма, успешность… Ум. Это вообще не обсуждается. Тэхён мысленно уже не один раз отдался, пока сидел в ресторане напротив уверенного — и совершенно не самоуверенного, а самое то! — в меру крепкого талантливого фотографа.       Но кто начал разговор про котов? Кажется, прима. Да, наверняка она. Ага! Точно, когда они сидели возле бассейна, она восторгалась, как танцевала в кордебалете «Кошек» Уэббера в Парижской постановке. И вот тут случилось неожиданное и непоправимое — как же обидно-то! Вот где кошки, а где секс с охрененным мужиком, который взглядом разложил Тэхёна и на столе, и на рояле, и на бортике бассейна, и стоя, и… Словом, Юнги стал своим рыкающим бархатистым голосом вещать, что только кошки достойные партнёры, а собаки — это дрянные рабы, готовые на всякое унижение, только бы хозяин был доволен… И ещё, что коты — это сильные и независимые животные, свободные — как настоящие художники, а собаки — это лицемерные ремесленники, которые только делают вид, что умные, а на самом деле соглашаются бездумно со всем, что скажет хозяин.       Ну… Тэхён, конечно, тоже был резок. Он встал, чуть промокнув губы от устриц и белого вина, и изящно показал ладонью, что он ненадолго в туалет. Поднялся в номер, переоделся из мягкого халата в свою одежду, вышел на улицу и вызвал такси. У него было почти два часа на дорогу из богатого пригорода. Думать — не предумать. Он чуть не рычал от раздражения на кошку-балерину. Такой красивый пассаж запорола! Ведь такая гармоничная тема вырисовывалась!       Хотя… Чего он на женщину злится-то? Она лишь дёрнула струну, дала настройку — а сам Мин Юнги уже всё спел. Неправильно спел! Плохо спел!       Через полчаса дороги и нервных размышлений Тэхён уже собрался было повернуть обратно — но понял, что не сможет. Не хочет. Что пальцы и голос — не главное. Он отключил телефон, чтобы даже соблазна не было.       Подъезжая к дому, Тэхён попросил таксиста быть очень тихим. Вышел, поблагодарил сдержанно и задумался, вдыхая утро и выдыхая разочарование.       Чудно́! Шесть утра — когда он в такое время бодрствовал? А оно как раз то что нужно, чтобы освежить голову, проветрить мысли, прояснить взгляд на вещи.       Всё пошло совсем не по плану.       Тэхён с сожалением и частичным пониманием сам для себя кивнул, убеждаясь.       Ну а что такого неожиданного? Неужели он впервые разочаровывается? Это, пожалуй, самая сложная часть его пристрастия. Он вроде бы и точно чувствует, чего и как он хочет. Но уже много раз напарывался на разнообразные несоответствия.       Он развернулся к дому. Надо принять душ и зло подрочить — это должно помочь.       Но ка-а-ак же неизящно получилось…              — Ох! — чуть не споткнулся о прыгающую и повизгивающую Хану. И тут же улыбнулся, смягчился, обрадовался. И вот это диво — счастливое рыжее толстенькое ушастое — называть рабом?! Да пошёл он, фотограф этот! — Ханнулька моя! Красавица! Как я рад тебе! — тихо засюсюкал он, присев к ней и отдавая лицо на облизывание.       Кот стоял в нескольких шагах и тоже смотрел внимательно.       — Иди сюда! — весело прошептал ему Тэ, и Порги грациозно приблизился к человеку. Тот в две руки по-разному гладил трогательных животных, как будто играл две разных пьесы. Ну, для пианиста никакой сложности.                     — Стойте! — он расширил глаза. — А вы почему на улице? Кто должен быть у Чонгука? Я же его просил… — Плечи Тэ поникли. Он разочарованно покачал головой. — Ну вот, блин, попроси человека об услуге… Эх, сосед.       — Нет-нет-нет! — наперебой стали объяснять питомцы. — Он нас взял, мы с ним спали, просто вот…       Но Тэхён ничего не понимал из их слов.       — Ну что, Порги, пойдёшь к нам? — печально предложил Тэхён.       — Нет, я пойду к своему Чонгуку, он и без того грустный, — преданно сказал кот. — Вам спокойной… Спокойного утра. Хана, пока!       — Пока, Порги! — отозвалась собака с улыбкой.        Тэхён посмотрел вслед сфинксу, который ровно и уверенно, не оборачиваясь, пошёл к расщелине между соседскими заборами.       — Ну что? Кем от тебя пахнет? — спросила Хана. — Что-то я никого не чувствую. Значит, не буду волноваться.       🎵       Порги бесшумно вернулся домой и забрался под бок Чонгуку — греться. Всё-таки зря он не научился сам надевать свитер. Ведь наверняка это как-то можно сделать, это ж не на байке гонять. Но пока не научился, приходилось мёрзнуть. Тем более ранним утром в саду.       Гук почувствовал прохладное тело рядом с собой и, не просыпаясь, обнял его.       Кот счастливо замурлыкал, растворяясь в доверии.       ...У лета есть один большой минус. Комары.       Конечно, если тебе хочется убивать — пожалуйста, лето как раз для тебя.       Но когда эта носатая сволочь уселась Чонгуку на нежную кожу нижнего века и, впрыснув обезбол, стала пить кровь, человек резко встрепенулся и, молниеносно влепив самому себе по глазу, проснулся.       — Блять, — тихо поприветствовал он своё пробуждение и стал тереть глаза. Причём правый — совершенно оправданно. Веко сразу стало чесаться, как и положено.       — Блять! — воскликнул он. — Хана?!       — Что с Ханой? — сонно отозвался Порги.              — Бес! Где собака?! — почти закричал Гук и вихрем улетел с постели, свалившись шаровой молнией со второго этажа. — Хана! — кричал, бегая по дому и врезаясь во всё. — Ха-ана-а-а! — выглянул во двор. — Блят-блять-блять… — приговаривал, быстро натягивая на голое тело спортивки и толстовку.       — Да она домой пошла! — крикнул кот с верхней ступеньки, наблюдая метания. — Её хозяин вернулся — и она вернулась!       Но для Чонгука эти слова были меньше чем ничего.       Он выскочил на улицу, не закрыв дверь, и метнулся к забору. Прыгал высоко, как на батуте, стараясь заглянуть в чужой двор, и тихо звал собаку.       — Вот же дуралей, а, — с окошка объяснял ему Порги. — Иди сюда, я тебе говорю. Она дома. До-о-ома-а-а! Со своим хозяином. Перестань вопить и бегать, они спят наверняка! Тэхён гулял ночью — дай мужику поспать, а? Да ёб твою мать, Чонгук, успокойся уже! — пытался вразумить кот, но хозяин не слушал и не слышал.       Панический ужас, что он не усмотрел за чужой собакой, накрыл его с головой. Ладно человек — хрен с ним, справится. Но эти-то, ушастые, они когда теряются, их же в приют… Или ещё хуже… Машины ведь…       И, чуть не плача, унёсся вниз по улице.       Порги, сокрушённо выдохнув, опять побежал к соседям, прижимая хвост между задними лапами.       — Ха-а-ана-аа! — шёпотом позвал он в дверцу. — С-с-спас-с-сай!       Через несколько мгновений заспанная подруга прибыла спасать:       — Что случилось?       — Мой побежал искать тебя. Иди ему скажи, что ты окей. Люди вас всё-таки лучше понимают.       — Ага, — согласилась собака и бросилась на улицу. Кот потрусил за ней.       — Чонгавк-гавк-гавк! — закричала она под калиткой. — Доброе утро! Я здесь! Всё в порядке! — Самой ходить на улицу ей было категорически запрещено.       Услышав басовитый лай за спиной, Чонгук развернулся и побежал обратно. Вскоре он сидел на корточках на дорожке дома соседей и с облегчением гладил и тискал Хану под ревнивым взглядом Порги.       — Ну вот как с ним жить? Волнуется чуть что. И сразу что-то плохое думает, — ругался кот.       — Не мешай, — подставляла спину и уши собака, успевая иногда метко лизнуть человека в щёку или в нос.       — Всё, прекращайте! Я сейчас замёрзну совсем! — причитал Порги.       — Так иди к нам, его хватит, чтобы нас обоих гладить, — предлагала Хана.       — Чонгук! — звал кот. — Идём домой! У меня уже яйца отмёрзли.       — А у тебя есть? — отвлеклась корги.              — Не отвлекайся, — уклонился от ответа сфинкс. — Заканчивай давай!       Хана особенно щедро лизнула Чонгука в глаз и ускакала в дом.       — Как я испугался… — признался хозяин и, повесив руки плетьми, добавил: — Мне кажется, я вообще не спал.       — А кто тебе виноват?! — сразу включился кот. — Мы тебя грели и успокаивали! Это ты всякое думаешь вместо того, чтобы спать…       Обычно Порги быстро перемещался между дворами сквозь забор. Но тут он не преминул пройти вместе с Гуком по улице, а потом через калитку к дому, чтобы вволю всю дорогу ругаться.       Примерно через сорок минут сотрудник автомастерской выехал, почти беззвучно урча байком, на работу.              

      🎵🎵