Звезда тёмного неба

      Лучики слишком раннего солнца прерывают и без того короткий сон. Раннее летнее утро не радует так, как обычно. Весь небольшой отряд и так лег спать достаточно поздно, большая часть из них в подавленном состоянии из-за мерзкого чувства предвкушения в груди.        Вот и Эрсель, проснувшись, сразу же недовольно фыркнула, когда в её голове медленно, но стремительно появляются противные мысли и чувство предвкушения, страха, а неуверенность в том, что она должна ехать с ними, начинает нарастать с новой силой. Затекшие мышцы от неудобного положения разминает, двигая тонкими ручками и шеей, поворачивает её то вниз, то вверх, чувствуя, как становится лучше. Несмотря на то, что лучи раннего, очень яркого солнца пробираются сквозь лесную чащу, остальные солдаты всё равно спят. Слышится тихое детское сопение девочки, которую она ещё вечером лечила и мычание Райнера во сне. Он хмурится, вертясь то направо, то налево. Или свет всё же помешал и его сну, или у него и без того сон ужасен после вчерашнего избиения.       Эрсель оглядывается по сторонам, осматривая лицо каждого, нового и не совсем, товарища, а брови невольно сводятся к переносице, создавая вовсе не суровый вид, а достаточно смешной. Вскоре свой взгляд она переводит на ещё спящее, почти полностью обмотанное лицо капитана. Спит на удивление крепко, устал по видимому. Девушка прекрасно знает, что их никто не видит, все спят. Её рука тянется к взъерошенным, тёмным, словно смоль волосам, аккуратно проходится по выбритым вискам, с нежностью гладит от челки до самого затылка. Вскоре слышится тихое хмыкание, больше схожее на мычание. Резкое, хоть и тихое. Рыжая вздрагивает, когда капитан начинает кашлять, по привычке прикрывая рот ладонью, а изуродованная ладонь теперь отлично видна.       — Доброе, ведьма, — прокашлявшись, прерывает молчание капитан. Взгляд его тут же переходит на напряжённое личико возлюбленной. Самое приятное, что можно для него видеть по утрам. Именно это личико он желал видеть каждое утро, просыпаясь в тесной палатке и сразу же хмуря брови от ощущения того, что он ещё здесь. Что всё происходящее — не ужасный сон.       — И тебе доброе утречко, Леви. Как ты себя чувствуешь?       Несмотря на большое количество людей совсем рядом, Леви её ладонь не убирает. Не уверен, что сможет ещё раз почувствовать её нежные, словно материнские, касания. Лишь прикрывает глаза, желая вновь заснуть, но проснутся уже в своей постели.       — С отсутствием пальцев… Могло бы быть и лучше. Что на счет тебя? Уверена, что едешь с нами?       Эрсель лишь стыдливо отводит взгляд в сторону. Сама не уверена, что желает этого, но и оставлять капитана одного не желает. Она кривит губы, и лишь по ним Аккерман всё видит. За четыре года отношений выучил всё её жесты и то, что они означают. Пусть намеки и понимает плохо, но её уже выучил наизусть.       — Но и в городе мне сейчас опасно. Пусть у Йегеристов и есть определённые планы, но в спокойствии они меня не оставят. Думают, что что-то нужное для них знаю, хах.       — Когда это всё закончится… Ни позволю и пальцем тебя тронуть, слышишь?       — Слышу, Леви. Обязательно всё закончится, я чувствую, что осталось совсем немного, — Эрсель прижимает забинтованную ладонь капитана к своей щеке. Несмотря на страх умереть, страх за других, смотря в его глаза, начинает чувствовать уверенность в своём выборе. Теперь точно отправится с ними и это не обсуждается. Лишь на несколько секунд она прикрывает глаза, чтобы насладится моментом, как слышится чьё-то зевание и хруст костей. Рыжая тут же открывает глаза, а родную ладонь отпускает. Проснулся Жан. Недовольно кривя губы, трет заспанные глаза и мычит. Видимо, солнечный свет прервал его сон, также как он прервал ласковые касания пары.       Просыпается один, а вслед за ним и другие. Завтракают, пусть и остатками еды, которые находят и тут же начинают сборы. У Эрсель пусть и силенок немного, но с упертостью пытается сама затащить капитана в одну из больших повозок. Увидя это, от её напряжённых стараний тут же отрывает строгий голос:       — Оставь меня, чертовка. Тебе лучше не напрягаться, — умоляющий свой взгляд бросает на нее. Напрягать свою ведьму совсем не желает, да и слаба она, чтобы затащить деревянную подложку вместе с ним в повозку. Эрсель лишь слабо улыбается в ответ, приятно реагируя на такую заботу.       — Как скажешь. Я позову Жана, наверное, он поможет, — она тут же убегает, оставляя его одного. Ладонь свою скоро кладет на плечо Жана, который умываясь от сна и возможного стыда, сидит на коленях у водоёма.       — Жан! Не мог бы помочь? Я одна Леви не затащу.       Кирштейн позади себя никого не видел, и по началу лишь дёрнулся, не понимая, что происходит. Молчит, не понимая просьбы из-за нарастающего чувства вины на душе. Только через пару секунд он издаёт тихое «а», а на его удивлённую реакцию, девушка тяжело вздыхает.       — Скажи, ты и вправду ударил Габи? — смотрит не ему в лицо, а лишь в неровное отражение в воде. Голос её тихий, совсем неуверенный, руки от волнения вплетены в замочек. Может, она что-то не понимает. Может, не понимает причины всей этой жестокости из-за того, что не привыкла и всегда была мягко характерной. Не понимает причины того, почему он ударил ребёнка, но хочет понять. На лице товарища появляется недовольная, напряжённая гримаса, когда он, прикрывая рот рукой, положительно кивает.       — Я не знаю что случилось, зачем ты её ударил… Но надеюсь, что ты извинишься. Она пусть и убила Сашу, но она ребёнок, дети не должны страдать и привыкать к жестокости, — несмотря на свою речь, Эрсель гладит парня по плечу, желая хоть как-то успокоить. Взгляд её уныл, но на разговоры совсем времени нет, — Помоги с капитаном, пожалуйста. Сама я не смогу затащить его.       Кирштейн лишь молча кивает, прежде чем встать с колен, и взглядом, полным пустоты, последовать за девушкой.

***

      И вот, вскоре уже скачут на лошадях, по полям и степям острова Парадиз. Эрсель пусть и бывала за стенами однажды, но всё равно, с таким интересом, разглядывает каждую деталь, которая быстро исчезает и появляется новая, более интересная. Но несмотря на всю любознательность, интерес её быстро пропадает, когда она замечает угрюмые лица товарищей, а на её, ранее вечно радостном личике, появляется гримаса огорчения.       «Сдалась я тут… Сражаться не умею, совсем бесполезна буду. Госпожа Ханджи зря приняла решение взять меня. Только место занимаю» — закрадываются мерзкие мысли в её голову, а самооценка быстро и стремительно спускается к нулю. Унылый взгляд она бросает на Зое, которая сама сейчас выглядит не очень-то и радостно. Понимает, что они идут на верную смерть, что скорее всего, кто-то точно умрёт. Уголки её губ опускаются вниз, а нижняя еле заметно дрожит. Стоит Эрсель лишь хмыкнуть, осознавая весь страх шатенки, как она поднимает на неё свой взор. Серьёзный, но виднеется какая-то неуверенность.       — Что-то случилось? — вырывает из тревожных мыслей голос Зое, когда она, немного хмурясь, рассматривает рыжую.       — А? Нет… Немного волнуюсь, не более.       — Не могу обещать, что ты выживешь, но в бою ты точно участвовать не будешь.       — А капитан Леви? — плевала она сейчас на свою жизнь. Пусть её хоть застрелят, хоть эти колоссальные титаны придавят. Волнует лишь одно — а что будет с Аккерманом? Состояние у него ужасное, Эрсель не уверена, что он вообще сможет встать с колен. Но в том, что он будет пытаться сражаться полностью уверена. Знает, что его не волнует то, будет ли жить или нет, главное это выполнить долг любой ценой. И эта мысль её безумно пугает, до дрожи по всему телу.       — Как станет получше… Буду сражаться с остальными, — слышится голос мужчины почти сразу. Несмотря на своё состояние, с мягкой подстилки поднимается и садится в угол повозки, облокачиваясь спиной на деревянные, невысокие стенки.       - Но Леви...       - Не спорь. Буду сражаться.       — Как скажешь... — совсем тихо отвечает она. В голосе слышится страх, уныние, а губы дрожат от осознания того, что может с ним случится. Лишь от осознания того, что возможно, это их последние минуты, проведенные вместе, хочется исчезнуть, а руки начинают предательски дрожать. Она поджимает к себе колени и голову кладёт на одно из плеч, старается отвлечь своё внимание на что-то другое, но не получается. Куда не посмотришь, взгляд хоть на немного попадает на унылых товарищей. Стоит ей только тяжело вздохнуть от осознания безысходности, от осознания всего ужаса этой ситуации, как повозка резко, слишком резко останавливается, заставляя девушку отвлечься от мыслей, немного ударится головой об низкую стену. И вскоре, виднеется берег острова. Место это она видит в первые, как и остальные. С большим удивлением и шоком, с широко открытыми глазами, оглядывается по сторонам. Здания в несколько этажей окружены Йегеристами, что видно даже издалека. Собираясь выезжать, весь план от других солдат узнала и запомнила.        Повозки вскоре останавливаются в овраге, солдат прикрывает лишь небольшая дамба. Эрсель несколько секунд сидит в ступоре, пока остальные вылезают и с тревогой начинают обсуждать план действий. Её не выводят из мыслей споры и предположения, что делать дальше. Не выводит из мыслей ничего, кроме кряхтения Аккермана рядом. Прокашлявшись, старается вылезть из повозки, что получается неумело.       — Аккуратнее, Леви, Тебе сейчас напрягаться нельзя, — тяжело вздыхает она, пытаясь хоть как-то помочь. Слабенькая, но помочь ему дойти до возвышения из земли может. Крепкая рука капитана ложится на её плечо, а она придерживает как может.       — Вот и всё… Как твое самочувствие? Может, раны перебинтовать?       — Могло бы быть и хуже. Да и не до этого сейчас, — Леви старается вникать в разговор солдат, чтобы запомнить план действий, но это удаётся с трудом. После каждого сказанного ими слова отвлекается на мысли, правильно ли всё это. Отвлекается на взволнованное выражение лица своей ведьмы, а губы кривит от волнения. И в городе опасно, и здесь… И ничего уже поделать с ней не может: «Каждой скотине ведь поможет, ещё и сама из-за этого пострадает» — задумывается он, сведя брови к переносице.       — Мы справимся, , — всё же старается поддержать она. Ладонь тянется к его, но в последний момент, уже дрожащая, отстраняется. Не уверена она, что это именно то, что ему нужно сейчас. Не уверена, что он вообще желает говорить.       В ответ капитан лишь еле заметно кивает. Взгляд у него, не такой, как обычно. Огорчённый, а зрачок большой, такой грустный, словно у маленького котёнка. Сам не меньше её волнуется.       Самое ужасное начало дня, которое только могло быть. Солдаты на некоторое время замолкают, а потом вновь начинают свои рассуждения, но заканчиваются они быстро. Несмотря на свой страх за любимого человека, рыжая всё равно старается слушать план действий, чтобы хоть что-то примерно понимать. Но мысли словно в тумане, тревога нарастает с каждой секундой, не давая трезво мыслить. Она сидит, смотря куда-то в пустоту. В голове сейчас куча мыслей, разобрать которые безумно сложно, они смешиваются между собой, слова путаются, но болезненные стоны вновь вырывают её из ступора.       Аккерман же сидит совершенно спокойно, как кажется. Смотрит с серьёзным лицом на избиение Елены искренне надеясь, что его ведьма опять не вытворит что-то. Знает ведь, что та применения физической силы не переносит.       — Не лезь туда. Ещё и тебе попадёт, Магат то кости промоет, — строго, даже приказным тоном, останавливает её мужчина. Взгляд суров, а рука крепко сжимает тонкую кисть. Эрсель успевает лишь дёрнуться, чтобы встать, но из-за сильной хватки останавливается.       — А если он её убьёт? — слышится её дрожащий голосок, совсем тихий, пока она наблюдает за жестоким избиением. Большая мужская рука так сжимает челюсть девушки, что кажется, вот-вот сломает её, а военная крепкая обувь с огромной силой давит на кость в руке. Слышны ужасные звуки, болезненные стоны, а после хруст. Эрсель сидит не далеко, прекрасно слышит то, как ломается одна, а то и несколько костей в руке, а после и звука от Елены не слышно.       Аккерман хватку ослабляет, убедившись, что Магат свой «допрос» закончил и сделал пару шагов назад. Рыжая кидает испуганный взгляд на него, прежде чем подскочить к раненной девушке. Быстро скатывается с небольшого склона и присаживается рядом с Еленой. Магат же только собирается заговорить, продолжить свой «разговор», только открывает рот, как глаза раскрываются шире от удивления:        «Чего лезет, куда не следует» — задумывается он, смотря на всё происходящее.       Елена своим уставшим взглядом окидывает рыжую девчушку, не понимая, чего та хочет. Брови вскидывает с удивлением, а Эрсель, заметив на себе серьёзный, даже суровый взгляд Магата, отползает обратно. Боится, как никак.       — Если её будут заставлять участвовать в бою, не позволю. Он ей руку в смятку сломал, — поджав колени к себе, и опустив в них голову, шепчет она. Её решение отойти и не лезть в разговор Леви понимает, да и в такой тяжёлой ситуации как-то грубо шутить не желает. Все тревоги её осознаёт.       — Да кто её пустит. Успеешь ещё вылечить, — взгляд свой суровый устремляет на Елену. Жестокость Магата вполне понимает, сам не раз поступал по похожему. Но обо всём этом, о всех избиениях и пытках, что совершал Аккерман, она даже не догадывается. Он пусть и старается в отношениях ничего не таить, но в один день просто сказать то, что он тоже избивал, ломал кости и пытал, безумно сложно. Лишь представив реакцию девушки на это, немного дёргается глаз. Лишь осознания того, какое отвращение она может испытать, становится больно на душе. Сама такая хрупкая, ласковая, ощущение, что от одних слов об этом рассыплется, подобно кубику сахара.       — Капитан Леви, — вырывает его из мыслей голос Армина, который подходит чуть ближе. Леви на него свой взволнованный взгляд поднимает, как бы спрашивая, что нужно.       — Вы останетесь здесь, пока мы выполняем план. Сражаться вам сейчас… Уж точно не стоит.       Среди полных сил солдат Леви чувствует себя обузой. Давно уже не возникало мерзкое чувство, а самооценка не падала настолько низко. Несмотря на всё своё желание сражаться со всеми, как и в прошлые разы, состояние свое осознаёт, а огромная усталость и боль по всему телу не утихают. Он лишь молча кивает парню в ответ, а в душе нарастает тревога, когда двое из солдат уходят. И так слишком много людей потерял за свою жизнь, а смертей солдат, к которым безусловно привязался за эти годы, эти смерти стали бы для него одним из самых невыносимых страданий. Смотрит им вслед, немного выглядывая из-за небольшого земляного возвышения.       — Леви, будь аккуратен. Не высовывайся сильно, — заботливо прерывает молчание Эрсель. Несмотря на все волнения, она, прикрыв глаза, всё так же ласково улыбается ему, как и раньше, желая хоть как-то утешить встревоженного мужчину.       Елена же сидит молча и взгляда на них не поднимая. За левую руку держится и тихонько мычит. Рыжая её страдания прекрасно слышит, даже несмотря на весь шум, происходящий на берегу. Спускается к ней, сидящей в самом низу около повозок и садится совсем рядом.       — И тебе на неё не плевать? — хмурится Леви и вслед за ней, садится чуть ниже. Побаивается, что Елена, даже будучи в таком состоянии, что-то сделать может. С недоверием прожигает её своим взглядом. Девушка же, чувствуя холодок по коже от сурового взгляда, голову на него поднимает. Несколько секунд молча смотрит с удивлением, но ещё больший шок у блондинки вызывают резкие действия рыжей. Она берет её ладонь в руки, но прежде чем начать диалог, подняв голову, уверенно, вовсе не грубо, даёт ответ собеседнику:       — Не плевать, Леви. Какими бы плохими лгунами не были люди, они не заслуживают физической боли. Насилие это не выход.       Капитан на её ответ лишь тяжело вздыхает, видя серьёзный взгляд девушки. Ничего поделать не может и это довольно быстро осознаёт. Сейчас обречён лишь слушать крики позади на берегу и наблюдать за тем, как возлюбленная заботливо берет за одну из ладоней блондинку.       — Госпожа Елена, я могу вам помочь? Судя по всему, кость сломали.       — А? — издаёт она, прежде чем кивнуть головой и перевести взгляд на свою руку. Не сопротивляется, знает, что так будет лучше.       — Благодарю, — ласково улыбается она, несмотря на всю ситуацию. Быстро помогает снять девушке пиджак, а после расстёгивает пуговицу на руке и закатывает хлопковый рукав слегка грязной, испачканной в земле рубашки. Худую руку Эрсель внимательно осматривает, стараясь как можно меньше двигать и не доставлять неудобств больной.       — Кажется, перелом со смещением. Придётся вправлять кость… — на последней фразе она тяжело вздыхает. Вправление кости дело неприятное, заставлять Елену вновь чувствовать боль она не желает, но по другому никак. Чтобы полностью убедится в смещении кости, она ещё раз, аккуратно прощупывает локоть и мысленно делает заключение: придётся вправлять. В душе её ещё сильнее нарастает тревога, кажется, даже больше, чем у больной, а сердце бешено стучит от страха. Руки дрожат, когда в одном из ящиков повозки она пытается найти хоть какое-то обезболивающее, которое поможет безболезненно вправить кость. На лице появляется гримаса ужаса, когда ничего, кроме базовых предметов медицины она не находит, а нижняя губа начинает предательски дрожать. Дрожащими пальцами она отрывает кусок ткани, параллельно посматривая на Елену. Наблюдает блондинка за ней внимательно, не двигаясь, взгляда с рыжего врача не сводит. Да и Леви свой взгляд не отводит. Совсем не понимает, что вызывало такую дрожь у девушки, но сам волнуется не меньше, не показывая это. Эрсель присаживается рядом с раненой, с дикой тревогой, пока разум её словно в тумане, смотря на её спокойное лицо.       — Возьмите это в рот. Придётся вправлять без обезболивающего, — свой испуганный взгляд сразу после бросает на блондинку, а по щекам кажется вот-вот польются слезы. Сколько бы лет она не работала врачом, слишком мягка и делать что-то подобное ей безумно тяжело. Елена повязку принимает, послушно кивая и почти сразу пихает её в рот, морально готовясь к тому, чтобы вновь ощутить ужаснейшую боль.       — И как собралась это делать? — Аккерман успевает договорить лишь предпоследнее слово, когда уже слышит мычание раненной и мерзкий звук хруста костей. Глаза от удивления широко открыты, пока он сам, находясь в ступоре и не в силах отвести взгляда, наблюдает за тем, как рыжая хоть и со всей силы, но с одновременной аккуратностью, вправляет смещенную кость. Елена чувствует сейчас боль не меньше, чем во время ударов Магата, ноги её дёргаются, а глаза закрываются от страха.       Когда Эрсель слышит хруст, осознает, что дело закончено и облегченно вздыхает. Дело за меньшим — сделать шину и перебинтовать. Это она уже без проблем сможет, эти движения её мозг и тело за несколько лет работы выучили на отлично. Прежде чем начать делать шину на переломе, свой огорчённый взгляд она бросает на Аккермана и вновь слышится томный вздох. На его лицо, обмотанное бинтом, смотреть просто невыносимо. Лишь от осознания того, сколько боли он перетерпел, хочется разрыдаться.       — Извините за это… К большому сожалению, у меня не было другого выбора, — стыдливо опускает взгляд в землю она, уже обматывая бинтом руку с наложенной шиной.       — Скажи, зачем? Зачем ты так заботишься? Я у вас как пленная, ты не должна мне помогать, — она поднимает свой уставший взгляд на рыжую. Отлично помнит её, память на людей у Елены отменная. Вспоминает, как маленький врач шугалась её, проходя мимо и бросая испуганный взгляд. И сейчас совсем не понимает зачем та, которая её шугалась и боялась, так заботливо перематывает перелом.       — Затем, что меня с собой и взяли, чтобы я помогала. Может, вы и вправду поступили плохо, я этого не знаю, но мы все люди. Все одинаковые, и должны помогать друг другу, — Эрсель смотрит в ответ. Из больших глазок, кажется, вот-вот польются слёзы, и чувства, что переполняют её сейчас похожи на водопад боли. Но она держится, лишь бы не показывать раненой, что ей тоже больно. На лице Елены виднеется мягкая, но кажущаяся хитрой, слабенькая улыбка, а брови расслабляются, когда она слышит такой ответ.       — Но не надейся, что мы тебя отпустим и будем с тобой нянчиться, — резко врывается в разговор Аккерман, сложив руки на груди. Он с презрением смотрит на раненую девушку, недовольно хмыкая. И только Эрсель собирается что-то ответить, как начинают слышатся взрывы громовых копий. Эти взрывы она слышит впервые, в отличии от капитана и закончив перевязку, с огромнейшим шоком на лице, поднимается чуть выше. Из оврага выглядывает, но всё равно мало чего видит. Во всему берегу дым, слышны лишь редкие крики и частые взрывы. Леви же тоже понаблюдать не прочь. Менее быстро и резво поднимается, наблюдая за происходящим и морщится. Не по нему всё это. Не рад он смертям и разгрому, но осознаёт, что по другому никак.       — Леви… — шепчет она, с гримасой ужаса наблюдая за происходящим, за тем, как среди дыма появляется жёлтая искра, а после и два громадных титана.       — Не вздумай туда лезть.       — Я не про это… Мне страшно, — шепчет она, поджимая нижнюю губу, лишь бы не заплакать, а в голове уже вырисовываются мысли о смерти.       — Жалеешь, что пошла с нами?       — Вовсе нет, но я боюсь…       Прежде чем сделать желанное движение, он оборачивается назад. Елена сидит тихо, спиной к ним, даже не смотрит, что ему на руку. Ладонь свою мужчина кладёт на тонкую ладошку рыжей, желая хоть как-то успокоить. Он не нежен обычно, но сейчас и сам прекрасно осознаёт всю опасность. Знает, что оба могут умереть, знает, что возможно это последний раз, когда он касается выпирающих костяшек и нежной кожи.       — Старайся сохранять спокойствие. Ещё не конец, ведьма, — всё же старается словами успокоить её Аккерман, хмурясь, когда видит испуганное личико. Зря, очень зря позволил ей участвовать в этом…       Эрсель кажется вот-вот заплачет, но всё же держится. Руку капитана неожиданно резко сжимает в своей, крепко крепко, пока на берегу продолжают слышатся взрывы и звуки стрельбы. Этот невыносимый час проходит для неё будто бы в тумане. С одновременным страхом и интересом наблюдает за кровавым сражением, что происходит совсем неподалеку. Из размышлений и страшного ступора её вырывает лишь то, что теплая ладонь мужчины отстраняется — даже голос товарищей и затихшие взрывы с пустым берегом не были значимой причиной, чем снова потерять тепло чужой руки, а в собственной ладони ощущать прохладу. Леви скатился с земляной горы вперёд. Елена же вслед за ним, но более медленно и аккуратно, ещё не привыкшая к тому, что левая её рука обездвижена.       — Идëшь? Времени у нас нет, — поворачивается к рыжей Леви. Она тут же подскакивает, берет из повозки большую сумку, в которую успела заранее на скорую руку накидать медицинских препаратов. Крови будет много, понимает это. Сразу же скатывается вслед за ними как может и неуверенно шагает вперёд. Елена время от времени оборачивается назад, наблюдая за двумя за собой. Помочь всё же решается, вспоминая добрый поступок рыжей. С другой стороны подхватывает раненого, самодовольно хмыкнув и лишь на пару секунд бросив свой взгляд на ту, что помогла ей.       — Спасибо, Елена, — слышится ласковый голосок Эрсель, а на лице появляется легкая улыбка. Несмотря на то, что вскоре капитана перехватили, путь до корабля оказался словно в тумане. И только сидя в одной из кают, со всеми остальными, вновь начала осознавать, что пути назад нет.       «Отец же волнуется… Я должна была вернуться ещё вчера вечером. Наверняка боится, что со мной что-то случилось» — задумывается она, глядя в небольшое окошко корабля. Сил нет даже на то, чтобы выбраться наверх и подышать свежим воздухом. Она просто сидит в углу каюты, поджав к себе колени и внимательно смотря на морскую глубину, на пар, исходящий от колоссальных титанов, который словно густой туман, закрывает всё небо. Вот и у неё в голове туман и не одной складной мысли связать не получается. В голове лишь вопрос, что будет дальше, удастся ли выжить? Лишь осознание того, что обратно пути нет…