Звезда тёмного неба

      Как капитан и предупреждал, в последнее время совсем не оставалось ни времени, ни сил, чтобы увидеться. В Разведке все стало ещё плачевнее, что мешало встрече с его ведьмой. Только недавно военный переворот окончился, как вдруг резкое появление шайки Кенни Аккермана. Черт… Он и подумать не мог, что его судьба повернется так. Что Кенни появится в его жизни, уж тем более так резко. Постоянные битвы изнуряли, но ещё сильнее — нахлынувшие воспоминания о детстве. О матери, о знакомстве с Кенни и всем остальном. Леви давно так сильно не переживал. И давненько не ощущал такой скуки по кому-то живому, каждый раз с болью глядел на неё, завидев в коридоре. Пусть со стороны этого и не было видно, но когда он видел её, его выражение лица становилось более унылым.       А она бы выслушала. Она бы позаботилась и поддержала, слушала бы его историю детства и страдания с интересом, запоминая особенно тяжёлые для него моменты. Всё скатывалось в ком из сумбурных, странных и ебанутых дней.        Да и состояние капитана стало ухудшаться. Лекарство от бессонницы совсем закончилось, и нет ни времени, ни сил, чтобы зайти в лазарет за новым. Круги под глазами из-за этого стали ярче.              Эрсель сейчас приходилось несладко. Было страшно каждый раз видеть раненных солдат в своем кабинете, лечить их и понимать, сколько боли они пережили. Ситуация в Элдии напрягала, странным было для нее и появление Кенни Аккермана, которым в Орвуде не очень мягкие родители запугивали своих детей. Ничего из происходящего не было ей понятно, но она ощущала чувство вины и горечи за раны солдат после очередного боя с Аккерманской шайкой.       

***

      И несмотря на тяжесть всех дел в Разведке, все же Рихтер нашла в себе силы в один выходной приехать в родной дом. Отец ждал её давно, да и Леви уже перестал открывать ей в последние дни, толком не звал к себе. Родной дом быстро вселил в нее некую уверенность и умиротворение. В объятиях отца она находила теплоту и безопасность.       — Папа, я скучала по тебе… — крепко обняв мужчину, шептала рыжая. В миг все её волнения ушли рядом с родным человеком. Отец крепко обнял её в ответ со словами:       — И я по тебе, милая. С тобой что-то случилось? Ты выглядишь уныло. — Девушка стыдливо отвела взгляд в пол и неуверенно ответила:       — Я расскажу все немного позже…       — Как скажешь. Я заварю нам чего-нибудь горячего, а ты найди сухую одежду и иди ко мне в комнату, — взволнованно ответил мужчина и ушёл на кухню. Эрсель же, послушно кивнув, поднялась на второй этаж. Её немного напугало то, что Франц как всегда не побежал радостно встречать её, говоря о том, как соскучился за это время. Она открыла дверь в его комнату и обнаружила младшего брата крепко спящим в теплой кровати. Его сонное личико вызывало у девушки тихий смешок. Не желая будить уставшего мальчика, она прошла в комнату отца и села на подоконник, на котором лежали несколько мягких подушек.        В детстве и подростковом возрасте она часто сидела на этом подоконнике с младшим братом, о чем-то болтая с родителями. Вот и сейчас она с удовольствием смотрела на двор родной усадьбы из окна, а на лице расцветала слабая, даже грустная улыбка.       Через некоторое время в комнату зашел мужчина с подносом в руках, прервав тишину:       — Я налил нам горячего чая и нашёл на кухне пончики. Наверное, ты проголодалась и замёрзла за время поездки, — он присел на кровать, а поднос поставил рядом. — Рассказывай, милая, что такого стряслось. У тебя взволнованный вид.        Тяжело вздыхая, девушка принялась неуверенно говорить. Она даже не смотрела на своего отца — стеснялась.       — Я уже боюсь, что нет никакого смысла этим делиться. В один из моментов ведь все может закончиться. Не думаю, что стоит говорить об этом…       Глава семейства мотнул головой на её слова, расстроенно цокнув. Поднос быстро оказался на рабочем столе, а он подошел к дочери, беря её руки в свои. Серьезным тоном он заботливо заявил:       — Милая, чтобы это ни было, я поддержку тебя, выслушаю и приму. Потому что ты моя дочь и я должен принимать тебя и помогать. Это как-то связано с работой? Или кто-то тебя обидел?       Прикрыв глаза, Эрсель прижалась к отцу поближе, обнимая за талию, и тихо и устало начала рассказ:       — Знаешь… Я так боюсь за капитана Леви в последнее время. Сейчас в Разведке происходит непонятно что и он может умереть в любой момент! И я этого так боюсь… Страшно, что с ним может что-то случиться. Если это произойдет, я не думаю, что смогу пережить это. Для меня это будет слишком тяжело, — наконец-то рассказав о своих тревогах, она облегченно вздохнула. Несколько секунд отец думал над её словами, смотря на грустное лицо. Собравшись с мыслями, он уверенно ответил:       — Я прекрасно понимаю, как тебе тяжело сейчас. Когда твоя мама ушла, я думал о том же самом. Я думал, что не переживу, что что-то сделаю с собой. И я отлично понимаю, как ты боишься за него. Ты ведь с таким интересом всегда рассказываешь про встречи со своим капитаном и, судя по всему, очень дорожишь им. Но я не думаю, что он бы обрадовался, узнав, что ты что-нибудь сделала бы с собой, если бы он умер. Милая, как бы просто это не звучало, нужно жить только сегодняшним днем, только настоящим. И никак не прошлым и не будущим. Я наслышал о капитане и не думаю, что он даст себя убить. В Орвуде частенько говорят про его силу.       — Спасибо тебе большое, папа… Лучше тебя быть и не может, — Эрсель прижалась к родной груди отца, пока тот аккуратно поглаживал её рыжую макушку.       — Перекусим? Ты наверняка голодная? — отвлек еë он от всех волнений, на что она положительно кивнула. Несколько минут они провели в тишине, наслаждаясь тёплыми пончиками и горячим чаем. Когда чашки опустели, а еда закончилась, девушка прервала тишину неожиданным вопросом:       — А как ты познакомился с мамой? — она вновь села на подоконник, глядя в окно на растущие в саду деревья. Персики и яблоки. Персиковые деревья отец давно посадил для нее, а яблони для младшего сына.       Такой вопрос поставил мужчину в ступор. Никто из детей никогда этим не интересовался, да и после ухода матери из семьи об этом почти не говорили. Несколько секунд он со слабой улыбкой вспоминал их знакомство, а потом начал свой тихий рассказ:       — Знаешь… Нам было лет по пятнадцать. Я стоял в толпе людей и увидел, как какая-то девчонка забирает кошелек у пожилого мужчины. Шуму не поднял, лишь подошёл к ней сзади и, протянув свои деньги, попросил вернуть. Она так испуганно смотрела на меня. Глаза у неё такие красивые были… Когда я освободился от дел, только домой собирался ехать, но осознание того, что наверняка не зря она крадёт, остановило меня. Нашёл её, а она так испугалась, что сдам её полиции. Стал к ней часто ходить, помогать с деньгами, а потом и влюбились… Отец был не очень рад, что я женюсь на той, кто из другого слоя общества, но ничего сделать со мной не мог. Я упëртый был, и не зря. Потом поженились. Ей девятнадцать едва исполнилось, когда она сказала, что хочет ребенка. Через время и ты появилась, — он посмотрел в потолок, с радостью вспоминая свою молодость, а на лице расцвела нежная улыбка. — Я очень её любил. Когда увидел впервые, не мог понять, чем она отличается от других. Может, твой капитан думает о тебе тоже самое.        Несколько минут Эрсель внимательно слушала рассказ отца, представляя, как всё это было. Когда рассказ закончился, она повторила его в голове несколько раз, параллельно отвечая:       — Как это романтично… Так приятно всё это слушать от тебя. Так удивительно, что человек, которого когда-то встретил случайно, становится кем-то важным, — после окончания монолога в её голове появилась последняя фраза отца и она удивленно издала: — Ой, папа! Ну с чего ты взял, что Леви… может что-то чувствовать ко мне? Думаю, ему нравятся совершенно другие!       Эрсель уже давно перестала отрицать все свои чувства к тому, чей взгляд заставлял её таять, но говорить об этом отцу было достаточно стыдно.       — Но скажи честно, ты же его любишь? — самодовольно ухмыльнулся мужчина, довольно смотря на свою дочь. Немного подумав и всё же набравшись смелости сказать, Эрсель уверено ответила:       — Да… Люблю, — неуверенно созналась она, поджав колени к груди. Отец слабо улыбаясь, спросил:       — Почему? — вопрос ввел его в ступор. Почему? А и впрямь, почему… Она подняла голову на отца с недоумением во взгляде, а тот выглядел довольно и мудро. Хотя, в её глазах он всегда был умным и рассудительным.       — Наверное… За то, что он такой сильный. Нет, не физически. Чувствую, что в душе он сильный человек и многое пережил. Его не сломала война и всё то, что было, он ведь не такой, как про него говорят… Леви нежный, но проявляет это по-своему. Чувствую в нем покой, радость, защиту. Я ведь могу делится с ним чем угодно, он все внимательно слушает. Это всё мелочи, глупые. Наверное… Всё же за то, что он просто есть.       — Ну-ну, теперь и сама знаешь. Не для себя же я вытягивал из тебя этот ответ. По тебе видно было, что ты так сомневаешься в своих чувствах, — хохотнул Юджин и, поднявшись с подоконника, взял поднос со стола и поставил его к себе на колени, сев обратно. — Поднять-то тебя может?       — Уже поднимал и почти без усилий. Пусть и маленький, но какой сильный… — восхищённо шепнула она, глядя на ночное небо за окном.       — Поверю, милая, — Юджин сделал пару глотков горячего чая.       Вплоть до самой ночи они продолжали разговор о многом. О том, что нового случилось, о ближайших планах и о младшем брате, который спал в соседней комнате, совсем не подозревая, что его любимая сестра сидела за стеной.       Все выходные Эрсель отдыхала в родном доме, почти не выходя на улицу. Весело проводила время с двумя близкими людьми и в этот раз уезжала не с чувством тоски, не желая покидать родной дом вновь, а уже смирившись с этим. С улыбкой на лице махнула рукой брату и отцу, которые так же, как и всегда, с радостью её провожали.

***

      Когда она после тяжелого рабочего дня отдыхала в своей комнате и почти заснула, то услышала стук в дверь. Глаза Эрсель широко открылись, а на лице появилась довольная улыбка, когда в голову пришла лишь одна мысль о том, что за дверью может стоять её любимый капитан. Она резко встала с кровати, скинув одеяло на край, и открыла дверь. К её сожалению, за дверью оказался не тот, кого она ждала. Мило улыбаясь и сложив руки за спиной, перед ней стоял её новый коллега. Он с радостью смотрел на рыжую, чуть опустив голову из-за своего высокого роста.       — Здравствуй, Эрсель. Уж извини, что так поздно, знаю, что ты сегодня работала. Мы с Ильзой и Викторией хотели позвать тебя вместе отметить то, что Викторию наконец-то выписали. Девушка с удивлением смотрела на него, несколько секунд раздумывала, а потом вышла в коридор. Несмотря на то, что она немного побаивалась нового коллеги, отметить выздоровление Виктории всё равно желала и молча шагала вслед за парнем.       — Ты так и не хочешь встретиться наедине на днях? — с недовольством вспоминая поступок капитана, прервал тишину блондин. Такой вопрос заставил её еле заметно скривиться:       — Капитан всё верно сказал в тот день. Прости, но я не могу.       — Между вами что-то есть? — юноша потупил расстроенный взгляд в пол, в голосе звучало разочарование. В это время они уже подходили к медкабинету. Девушка лишь молча бросила на него хмурый взгляд. После же, зашла в кабинет, где её уже ожидали две коллеги. Блондин молча прошел вслед за ней.       — Эрсель! Наконец-то ты пришла. Уж волновались, что не захочешь с нами отмечать, — крепко обняла подругу Ильза. После, рыжая села рядом с ней, а напротив них — Виктория с кареглазым парнем.       — Это ещё почему? Я всегда рада провести время с пользой.       — Ну… Мы заметили, что ты в последнее время очень грустная и неразговорчивая, — также продолжила разговор Виктория и поставила на стол чайник, несколько чайных пакетиков и большую коробку конфет. — Купила на всех, не пить же пустой чай.        Уже отвыкшая от чайных пакетиков Эрсель почти незаметно поморщилась. Но конфеты пить с чем-то нужно было, поэтому выбора не было. Она с небольшим недоверием взяла в руки кружку с чаем и сделала глоток.       «У капитана в тысячу раз вкуснее получается», — задумалась она и нахмурилась, пока её коллеги радостно болтали. Пока юноша о чем-то с радостью рассказывал Ильзе, Виктория с каким-то восхищением смотрела на него. Это заметила рыжая, искренне понадеявшись на то, что такой приставучий коллега понравился её зеленоглазой коллеге. Ведь если это так, то проблема решилась бы сама собой.        Около часа они проводили за радостными разговорами. Виктория рассказывала о времени, проведённом в больнице, и с новым коллегой рассуждала об одежде и украшениях. Кажется, он неплохо в этом разбирался и с радостью поддерживал разговор, пусть его взгляд и был устремлëн на обладательницу больших, усталых карих глаз. Она же пыталась не подавать виду, что заметила его внимание, и разговаривала с Ильзой. Она желала рассказать ей все о том, что наконец-то решилась и скоро признаётся капитану, но из-за двух коллег совсем рядом, к огромному сожалению, не может. И подруга не выходила покурить, как она это делала всегда.        Когда настенные часы показывали почти час ночи, а всех, кроме неразговорчивой в этот день Эрсель, начинало клонить в сон, они наконец-то стали расходиться по комнатам. Несмотря на тяжёлую смену и долгие разговоры, у дамы было полно энергии и была идея, чем занять себя на ближайшие несколько часов. Только придя в комнату, она принялась вязать из мягкой жёлтой пряжи небольшую звездочку. Это получалось не сразу, так как вяжет она подобное впервые, но спустя несколько попыток, все же получилось закончить небольшую мягкую звезду. Вместо глаз у неё были две чёрные бусинки, а чёрной нитью вышита довольная улыбка. Оставалось самое сложное — написать письмо и выразить в нем всё то, что она чувствовала, все свои мысли, но без признания в любви, которое так и просилось выйти наружу.        Через пол часа лист бумаги сверху донизу был заполнен предложениями, которые она писала всё это время от души и с любовью. Перед тем, как убрать письмо в конверт, Эрсель перечитывала его шёпотом:        «И вновь не хочу тебя тревожить так поздно, из-за чего и пишу это письмо. Прекрасно знаю, как тебе тяжело сейчас, сколько плохого происходит. Даже по твоему усталому взгляду становится ясно, насколько сильно ты устал от всего этого. Пусть ты и говорил о том, что такое может случиться, но я до боли сложно переношу наш вынужденный перерыв и с нетерпением жду момента, когда смогу вновь провести свой вечер в твоем кабинете, за чашкой вкусного чая, рядом с тобой…       За все эти месяцы ты стал для меня одним из самых близких людей. Каждый вечер за ужином я со страхом пытаюсь найти тебя взглядом, боясь не увидеть. Для меня ты стал как эта миленькая звездочка — ты точно так же освещаешь мою жизнь с самого первого дня и направляешь меня.

С любовью, твоя вредная ведьма. »

      В конце письма было аккуратно нарисовано маленькое сердечко. Перечитав слова на бумаге, Эрсель с нежностью улыбнулась и убрала его в конверт, взяв в руки вязанный подарочек и письмо, вышла из комнаты. Сегодня в коридоре по-особенному страшно и темно. Ощущение, что кто-то шел за ней, хотя в коридоре она была одна. Полную тишину прерывало цоканье чёрных туфелек и тяжёлое дыхание. Оглядываясь по сторонам, дама быстро шла, чуть ли не бежала к кабинету. Хотелось просто заскочить туда без стука и оказаться в объятьях любимого человека, не выходить больше в этот ужасный коридор, ничего не бояться.       Спустя пару минут она всё же оказалась около нужной двери. Хотя бы здесь горел свет и хоть что-то. Несколько раз испуганно зыркнув по сторонам, она быстро и уверенно постучала в дверь, положив на пол письмо и сразу же поспешила к своей двери. Шагала быстро, стук обуви раздавался по коридору, прерывая ночную тишину. Черт, только бы не разбудить солдат шумом. Теперь никакой страх темноты её не волновал. Пугало только то, что капитан может остановить её и подозвать к себе.        Леви же только заканчивал с своими делами, он встал из-за стола, чтобы пройти в комнату и немного отдохнуть, как услышал громкий стук в дверь. Сразу же в голову пришла мысль о том, что это его ведьма. И вся усталость быстро прошла, и в голове уже начался строиться план, как хорошо они провели бы время сейчас.       Но ему пришлось разочароваться, когда, открыв дверь, он никого не увидел. С пустотой в душе он осматривал весь коридор, ожидая хотя бы там увидеть родную рыжую макушку, но, к сожалению, не нашел. Увидев письмо, он присел на корточки и забрал его, а также вязанную игрушку, и ушел обратно в кабинет, заперев дверь. На сегодня с делами точно было покончено. Аккерман прекрасно знал, от кого это письмо, и никто не должен был помешать его прочтению. Даже письмо, не её лицо, а какая-то бумажка с неровным текстом, вызывала у него слабую ухмылку.

***

      В эту ночь было невыносимо жарко и тревожно, несмотря на открытое окно и прохладу после вечернего дождя. Эрсель ворочалась, хмурилась, пытаясь заснуть, скидывала с себя одеяло на край кровати. Тело слегка потело от волнения. Всё это было зря, письмо — детская глупость, которую не стоило оставлять. Она предвкушала, что заснёт с очередной мыслью о матери, но в эту ночь её беспокоило совершенно другое.