Звезда тёмного неба

      Леви аккуратно открыл небольшой конверт с приятным чувством предвкушения. Звездочку же отложил на край стола и принялся внимательно читать письмо. После каждой строчки, каждого слова, на его лице появлялась улыбка, которую он быстро превращал в спокойное лицо. Взгляд становился всё добрее и теплее, читая эти милые строки. Заметив в конце небольшую надпись аккуратным почерком, его сердце, казалось, на миг замерло, а лицо залилось красной краской. В голове он прокручивал, как бы ласково она сказала эту фразу. Мой дорогой капитан… С нежностью и заботой, как будто бы он сделан из хрусталя и может сломаться от любого прикосновения. Леви не любил, терпеть не мог чувствовать себя слабым, уязвимым и хрупким. Но вспоминая сейчас, с какой заботой и аккуратностью она его трогала, обнимала всё это время, он лишь ласково улыбнулся. Улыбка капитана была нежная, хоть и слабая, а взгляд его становился добрым. Перечитав письмо ещё раз, он взял вязанную игрушку в ладони и начал с интересом рассматривать её. Ничего не торчало, связано аккуратно и с любовью.       — Моя ведьма, — довольно хмыкнув, прошептал он и встал из-за стола. Письмо положил туда же, где лежало и прошлое, а вязанную игрушку поставил на подоконник рядом с кроватью, чтобы радовала глаз перед сном.       После прочтения появлялись всё более теплые чувства к рыжей ведьме. Капитан не мог не думать о ней, сейчас она совсем не пропадала из его мыслей. Особенно её ласковая улыбка. Его в дрожь бросало от воспоминаний о том, в какой нежной ухмылке расплывались её пухлые губы, а он почти и внимания не обращал. Ему было стыдно признавать это, сказать это хотя бы в мыслях даже самому себе, но у него были чувства к ней, от которых он не мог избавиться.        С приятными мыслями, которые он всё же перестал прогонять, капитан заснул. Сегодня по-особенному быстро получилось уснуть, не мучаясь от бессонницы. Но, находясь в уже сонном состоянии, он начал бояться, что это какое-то затишье перед бурей. Что-то точно случится. И эта мысль его до невозможности пугала.

***

       Все тревожные мысли совсем не были напрасны. Только закончилась их злорадная операция, только все, кажется, заканчивалось и можно было спокойно выдохнуть от того, что теперь будет легче, как пришла новость от одного из солдат.       Услышав знакомое имя из его губ, по телу Леви прошла дрожь, а зрачки сузились от удивления. Без раздумий он шагал к тому, кто тогда в полумертвом состоянии лежал под деревом. Страшно, безумно страшно. Своего дядюшку он не видел уже лет так пятнадцать, если не больше. Это было неважно. Он желал увидеть его, узнать, почему он тогда ушел, оставил его маленького совсем одного.       Леви слушал предсмертные рассуждения дяди внимательно, пока руки дрожали и сжимали край военного плаща. Сердце билось быстро, глаза отвести от него не мог. Столько секретов раскрылось за раз — его род, особенность. На миг у капитана проскользнула мысль о том, почему же он все же чувствовал такую привязанность к Смиту. Теперь он понимал, прекрасно понимал, с чего так срывался, словно пес с цепи, когда друга поджидала опасность. Кенни не обращал внимания на коробку с инъекцией в руках, знал — бесполезно. Старый уже принимал свою смерть, кашлял кровью и задыхался, пачкая некогда худощавого мальца и глядя на него самым последним. Только закрывая глаза, Кенни поднял взгляд на небо, и почти тут же его голова упала на плечо. Организм не выдерживал, множество ран было уже не залечить, они были смертельны и он смирился со своей участью. Напоследок лишь впихнул когда-то брошенному племяннику коробку с инъекцией и издал последний вздох. А Леви сидел рядом, сердце колотилось, и он чего-то ждал. Минуту, две. Просто смотрел на мертвого дядю и пытался принять всё то, что узнал от него. Значится, бросил, потому что дал всё, что мог… Капитан на пару мгновений вновь ощутил себя маленьким и беззащитным, вжился в ту шкуру худощавого мальчика из трущоб, когда с трудом мог постоять за себя. А Кенни тогда надеялся, что сила Аккерманов вскоре проявится.              Оставив уже мертвого Кенни под деревом, Леви покинул то место, какие бы мерзкие чувства ни были на душе, как бы сильно его ни терзало все это. Он — Аккерман. И принять это было тяжело, хотелось забыться хотя бы на день. Капитан знал, что нужно было торопиться, толком не было времени оплакивать труп. Он крепко сжал коробку с инъекцией в руках и поспешил ко всем. Время близилось к коронации Хистории. Он думал и о ней. Прекрасно понимал, как она хотела сама хоть раз распорядиться своей жизнью, ощутить свободу, но позволить ей это он попросту не мог. Приказ Эрвина — для него закон. И Леви знал, что, как и Кенни, будет следовать за ним до конца, выполняя приказы без слов. Пойдет даже на смерть, если понадобится.       Всю коронацию кружилась голова. Он слушал разговоры ещё молодых солдат, которые не могли утихнуть. Хистория приняла свою участь быстро: кажется, привыкла к этому и уже не противилась. Всё равно на сердце было едко и неприятно от этого. Коронация прошла успешно, народ с самого начала возлюбил новую королеву, а та была готова нести на себе эту тяжёлую ответственность. После коронации, вдали от всех она получила краткие извинения от капитана. Все же смерть Кенни подкосила его, подтолкнула на эмоции. И он хотел забыться. И молча обнять свою ведьму, отдохнуть от всей суеты. Вновь увидеть ту солнечную улыбку, ведь только она позволяла ему найти душевный покой в последнее время…        И для Эрсель этот день выдался достаточно тревожным. Пусть на работе и было более-менее спокойно, ведь большая часть выживших солдат отсутствовала, но что-то её сильно волновало. Какая-то тревога за своего капитана в душе нарастала, не давая нормально работать. От плохих мыслей появилась головная боль, которая не уходила на протяжении всего дня. И вот смена наконец-то закончилась, часы показывали семь, и девушка быстро начала всё убирать по своим местам, желая поскорее увидеть любимого человека, поддержать его. Спешив закрыв дверь, она не оглядывалась по сторонам в поисках солдат, как и всегда, а заперев дверь, поспешила к уже родному кабинету.       Подойдя к кабинету, она даже не остановилась, чтобы набраться смелости: у неё её сейчас было хоть отбавляй. С неприятным предвкушением она постучала в дверь. Ответа не послышалось. Постучала ещё раз. Ответа всё также не было. Это заставляло её очень волноваться о капитане. Нахмурив брови, она немного приоткрыла дверь и оглянула кабинет:       — Леви? — спросила она у пустоты и, поняв, что в кабинете его нет, зашла внутрь, закрыв за собой дверь. То, что его не было в кабинете, немного пугало, да и от солдат никаких новостей о нем не было. В напряжённом состоянии она медленно открыла дверь в комнату. Леви же в это время только собирался переодеваться. Расстёгивал пуговицы на новой тёмно-зелёной форме и только собирался скинуть её с плеч, как увидел, что перед ним открылась дверь. И вновь он увидел свою ведьму… Он стоял в ступоре, совсем не зная, что делать и что сказать. Слишком сложно после недавнего случая было выдать из себя хоть что-то. Но будут ли дальше развиваться их отношения в лучшую сторону, если он станет отмалчиваться? Эрсель терпелива, но ее терпению ведь тоже был предел.       По приходу в комнату, она шустро окинула его взглядом и замерла в молчании на пару секунд. Всплакнула, ведь не видела его уже давно. Скучала безумно. Смотрела с такой приятной и тягучей теплотой. Она шмыгнула носом, сначала сделала полшага совсем неуверенно, а потом резко ринулась к нему в объятия, крепко прижала. Сжала ладонями шею и плечи, положила голову на одно из них. Чуяла, что это мог быть последний раз, ведь недавние события усугубляли ситуацию, и оттого не стеснялась. Он не оттолкнет, но и не примет. О последнем Эрсель в миг забыла, когда чужие руки уверено легли на ее талию, прижав к себе поближе.       — Леви… — она подняла на него взгляд, думая о том, что уже стоило бы начать диалог, но Леви опустил ее голову, запустив в копну рыжих волос свободную руку. Уткнулся носом в макушку, облегченно выдохнул, прошептав:       — Пока рано, ведьма, — устало просил он, и дама послушалась. Теперь она была рядом, наконец-то. Заставляла успокоиться мысли о том, что он сможет насытиться ею хотя бы в ближайшие пару дней. И капитан боялся отпустить, хмурился и обнимал ее с каким-то особенно страдальческим для него видом. Момент казался личным, даже интимным. Эрсель молчала, но хныкать не прекращала. Все же спустя такую долгую разлуку, сдерживаться в эмоциях не хотелось, и сквозь заикания, в бреду из-за плача она прошептала:       — Мой дорогой капитан…       — Уже присвоила, вот нахалка. Ну всё, хватит, — Леви, уже немного смутившись таким близким и чувственным касаниям, отстранился. Услышал её тихие всхлипы, из-за чего поднял опущенное личико за край подбородка. Так властно сделал это, будто бы она была только его. Его и ничья больше. — Чего ревëшь?       — Скучала…       — Я рядом. Спокойно, — неуверенно ответил он плачущей девушке и аккуратно заправил прядь её волос, которая выпала из косички за ухо. — Все так же пытаешься заплетать себе косы?        Такие слова вызвали у рыжей тихий смешок, а его ласковые действия заставили засмущаться и покраснеть.       — И без тебя это получается просто ужасно, — хихикнула она и вытерла слезы с лица.       — Садись и расплетай всё это гнездо, — приказным тоном ответил Леви и указал на кровать. Может, хотя бы так ему удалось бы отвлечься от скорби по дяде?.. Он не был уверен, но попробовать стоило. Когда он заплетал Изабель в подземном городе, это успокаивало и приводило мысли в порядок. Хмыкнув и успокоившись, Эрсель присела на край кровати и принялась расплетать небрежные косички.       — А ты скучал по мне? До вчерашней встречи… Мы ведь совсем не виделись.       — Ты сама прекрасно знаешь мой ответ, — Леви присел напротив и положил расческу рядом с собой, принявшись расплетать вторую косичку. Вскоре он разделил кудрявые волосы на две части и одну из них принялся заплетать в толстую косу.       — Значит, скучал. И я по тебе скучала, дорогой капитан. Так по-особенному сложно было переносить этот перерыв.       — Сейчас рядом, и то неплохо… — тяжело вздохнул мужчина, а из его мыслей до сих пор не уходил силуэт умирающего под деревом Кенни. Это заставило его немного дернуться, и он перевёл взгляд с пряди волос на девушку, желая вновь посмотреть в глубокие, добрые глаза и позабыть обо всём. Но голова её была опущена, а взгляд смотрел на простыни на кровати.       — Эй, ведьма, чего такое? А ну смотри на меня.        Эрсель в ответ молчала. С грустью смотрела в его глаза, словно две бледные лужицы после июльского дождя, а потом тяжело вздохнула. Без слов она села еще ближе и положила свою голову на его плечо. Леви был крайне смущëн. Слишком резко, слишком неподходящий момент…       — Я так боялась, что с тобой что-то случилось… А если бы тебя ранили сильно? Или вообще убили?       — Не ной. Я здесь и никуда не денусь. По крайней мере, сейчас.       — Надеюсь… Что и потом никуда не пропадешь.       — Ну всё, ведьма. Такими темпами я тебя не заплету, — он аккуратно отстранил от себя девушку и опустил смущенный взгляд в сторону, но только на несколько секунд. После же сразу принялся заплетать кудрявые пряди.       — Как думаешь, мне бы пошли длинные волосы? — с интересом смотрела на процесс Эрсель, слабо улыбаясь.       — Чем плоха эта стрижка? И так выглядишь… Хорошо, — в комплиментах Леви был не силен, но даже от такого стало не по себе, и он прикусил нижнюю губу. И что за глупость он сейчас сказал?..       — Готово. Можешь посмотреться в зеркало, — рыжая тут же встала с кровати и с интересом начала изучать аккуратные косички. Торчали только редкие волоски, а в целом косички были заплетены аккуратно и красиво. Видно, что он старался.       — Какая красота… Совсем как в первый раз… Спасибо тебе большое!       — Мне не сложно, — кратко ответил он и отвёл взгляд в пол, погрузившись в раздумья. Не успокоило… Ситуация только ухудшилась, и всё вокруг стало раздражать. Вплоть до гостьи. Впустить её после смерти Кенни было явно не лучшим решением.       Несколько минут молчания немного напрягали рыжую. Она несколько раз посматривала на унылого от чего-то мужчину и чуяла что-то не ладное. Присела с ним рядом, ласково шепча:       — Что-то случилось? Ты выглядишь достаточно унылым… Леви, если тебя что-то тревожит, я с радостью тебя выслушаю и поддержу.        Капитан тяжело вздохнул и несколько секунд раздумывал над тем, стоит ли говорить. Не будет ли он после этого чувствовать себя жалким…       — Знаешь что-нибудь о Кенни-потрошителе?       — Что-то слышала о нем. Некоторые родители в Орвуде запугивали детей страшилками про него. Да и солдаты рассказывали, что он не так давно начал мешать вам с чем-то. А к чему вопрос?       — Воспитывал меня какое-то время. Сегодня скончался. Душу изливать не хочу, но так паршиво мне не было давно, — Леви устал, предвкушал, что вот-вот начнет рассказывать ей все и одновременно не желал этого.       — Подожди… Что? Как так вышло? Ничего не понимаю, — не на шутку встревожилась рыжая и подсела к нему, положив ладонь на плечо в качестве поддержки.       — Когда умерла мама, он взял меня под свое крыло ненадолго. Воспитывал. Потом… Просто ушел. Только сегодня встретился с ним спустя черт знает сколько лет, он объяснил свой уход тем, что больше ничему не мог меня научить. А он же с инъекцией лежал, — заканчивать монолог Леви не стал, запустив пальцы в короткие черные пряди и сгорбившись.       — Почему не вколол? Он же мог выжить, верно?       — На наш род такая хрень не действует. Да и мы, как оказывается, как верные псы, следуем за кем-то всю жизнь, — фыркнул он. — Я тоже Аккерман, — капитан говорил это не столько для нее, сколько для себя, чтобы окончательно принять произошедшее. Эрсель заикнулась, чтобы поддержать хоть как-то, но Леви прервал ее на полуслове. Сдерживаться больше не мог. Рассказал ей о разговоре с Кенни в подробностях, о его воспитании и ужасах жизни после его ухода. Рыжая слушала, держала его за руку, а у самой сердце изнывало от осознания того, сколько он намучился.       — Моя поддержка вряд ли поможет, точно уж не вернет все назад, но знаешь… Никому не пожелаешь детства, как у тебя. Ты все говорил, говорил, а мне еще больше хотелось избавить тебя от всех страданий, чтобы ты забыл это как страшный сон. У тебя же наверняка неоднозначные чувства сейчас? — Эрсель еще пару минут поддерживала, как могла. Утешала, а капитан впервые за долгое время ощутил, что словесная поддержка тоже греет ему сердце. Казалось бы, запоминал из ее монолога такие мелочные глупости: молодец, сильный духом, прочее, где она пыталась подбодрить, но как грело все внутри... Он ее ладонь не отпускал, все так же держал в своей, грелся.       — Спасибо, ведьма, — кратко кивнул ей Леви, потупив взгляд на простыни под собой, а потом спросил: — Странно, но могу ли я не отпускать тебя пока что?       — Держи, сколько захочешь. Хм… — после этого она, по её мнению, достаточно крепко сжала ладонь со всей силы, пытаясь отвлечь. — Больно?       — И так ты сжала во всю силу? — оценивающе глядя на их руки с легким разочарованием, поинтересовался Леви. Рука девушки совсем не больно сжимала его ладонь, вызывала лишь лёгкое раздражение от того, как короткие ногти впивались в кожу. Она положительно кивнула, стараясь сжать руку ещё сильнее, что у неё, к сожалению, не получалось. Ослабила руку и выдохнула.       — А попробуй ты. В полную силу! Леви лишь слегка сжал тонкую ладонь, не делая так, как просила она.       — Нет. Больно будет, — хмуро ответил он и ослабил хватку, ласково и не сильно сжимая ладошку. Ответ мужчины немного смущал. Она тихонько хихикнула, прикрывая рот второй ладонью.       — Но если будешь продолжать так делать, уже схвачу в полную силу.       — Ничего обещать не могу, привычка, — игриво прошептала она и уже специально прикрыла рот двумя пальцами. Хитрый взгляд был направлен на мужчину рядом.       — Глупая ведьма, — хмуро ответил он и взял тонкое запястье. От резкости его движений дама даже испуганно ойкнула. Она переводила взгляд с Аккермана на сжатое запястье и наоборот, пока капитан бурчал на неё. Ещё бы не бурчать. Ее улыбка стала для него чем-то очень приятным, а с учётом опасной работы, видеть он её мог в последний раз. Не очень-то и хотелось видеть её сквозь решётку в виде пальцев. Эрсель двигалась ближе, ничуть не сопротивляясь. С загадкой смотрела в его глаза и через считанные секунды чуть ниже, на губы. Сухие, покусанные. На них даже виднелась ранка. Но черт, как же они манили. Она оставила на них смазанный поцелуй, словно в качестве извинения, и тут же отстранилась от капитана.       — Спокойно, Леви, — ласково шепнула ему на ухо девушка и хихикнула.       — Отродье. Хотела отвлечь? — все же раздражение на всё вокруг дало верх. Впервые он обращался с ней так грубо, впервые так называл. Пожалеет ли об этом потом? Возможно. Отношения — штука сложная и совершенно незнакомая для него. А можно ли было так вообще говорить в здоровых отношениях? Леви совершенно не знал, но зато знал то, что такие отношения построить с военным ого-го как тяжело. Тем более с таким, как он. Как помнила Эрсель, отродьем он ее еще не называл. И прошлые прозвища были такими, что можно было спокойно обернуть в оскорбление, но именно от этого не пришла в восторг. С особой грубостью в голосе, точно отрезал, да так, что настроение у нее быстро ухудшилось.       — Просто импровизировала, ничего подобного, — она двинулась назад. В полулежачем положении, облокотившись спиной на подушку, немного раздвинула ноги и хлопнула по простыне меж ними:       — Ложись, помассирую тебе шею. — Может, хотя бы так выйдет разбавить напряжённую атмосферу и недосказанность между ними? Пока она молча ожидала, а на её лице красовалась мягкая улыбка, капитан несколько секунд раздумывал. Для него подобная поза была довольно личная, но и шея все равно болела после тяжёлых экспедиций и кучей часов, проведенных за бумажной работой. Он тяжело вздохнул и потер переносицу, но не отказал. Послушно лёг, положив свою голову на мягкий чужой живот.       — Сразу под затылком, не ниже.       Эрсель положительно кивнула и принялась массировать затекшую шею. Её руки медленно то переходили вниз, чтобы размять всë, то вновь поднимались к больному месту. Спустя несколько минут молчания она начала рассказ:       — Не так давно я узнала, как познакомились мои родители. Хочешь узнать? — Леви послушно кивнул. Продолжая массировать уставшую шею, Эрсель с интересом рассказывала то, что ей совсем недавно рассказал отец. История её длилась долго, а тон был тихий и успокаивающий. Как от такого было не уснуть? Вот и Леви слегка задремал, лежа на теплом теле и слушая рассказ, пока нежные ладони разминали затекшую часть тела.       — …Так они и познакомились. Романтично ведь, да? Я у мамы спрашивала, откуда она, но она отнекивалась всегда, тему переводила. Леви? Эй, Леви, ты слушаешь? — немного дёрнула его за плечо девушка, отчего он вышел из полусонного состояния.       — Мм… Слушаю я, слушаю. Да, романтично. Но почему ушла? — потянулся Леви и ответил тихо, спокойно, будто бы кот мурчал.       — Если говорить честно, я думаю, что она изменяла отцу, — задумчиво ответила она, устремив взгляд в потолок.       — С чего такие предположения?       — А ей всегда какие-то письма странные приходили от якобы старого знакомого. У них был тайный роман, я знаю. Приставать к замужней женщине это… Это не очень хорошо.       — А если бы я был женат?       — Ох, капитан, ну я бы точно не удержалась и разок да попробовала тебя охмурить, — наигранно ответила она, довольно хихикая.       — Думаешь, получилось бы? — капитана этот вопрос сейчас тревожил. Он сам был неравнодушен к рыжей, и интерес к тому, думала ли она о взаимных чувствах, подогревал такой разговор. Она несколько секунд раздумывала, приложив указательный палец к губе, а потом огорчëнно вздохнула.       — К сожалению, думаю, что нет. Ты такой неприступный. Хотя и представить, что ты на ком-то поженишься будет странно. А если бы и женился… То думаю, был бы очень верным мужем! — пусть в душе её и была малейшая надежда на взаимность, но мозг говорил совершенно другое: невзаимно и по-другому никак. Человек он такой. Она ещё была убеждена, что его ничуть не интересовала тема отношений. — А к чему вопрос, Леви? Может, у тебя кто-то появился?       Она спрашивала игриво, тихо хихикая. А собеседник её наоборот, лишь хмурил брови, а в мыслях было одно: «Да нужен мне кто-то, кроме тебя, чертова ведьма. Вскружила голову так, что хрен тебя забудешь».       — Нету у меня никого. Да и отношения у нас настрого запрещены.       — Хорошо, поверю. А ещё… Расскажи мне о своих родителях. Ты упомянул свою мать и мне стало очень интересно, — немного неуверенно перевела тему она. Вопрос хотела задать, ещё закончив монолог про своих. Тяжело вздыхая, капитан принялся вспоминать. Вспоминать доброе лицо своей матери, такое чистое, которое будто бы светилось во всем мраке подземного города. Недолгие годы, которые он жил вместе с ней и все остальное.       — Об их знакомстве ничего и говорить не надо. Он был всего лишь её клиентом и, наверняка, до сих пор не знает, что я его сын, — с тяжестью рассказывал он, как вдруг мягкая ладонь легла на чёрные прямые волосы и начала медленно, нежно гладить по ним.       — А кем она работала? — шептала Эрсель, перебирая одну прядь волос за другой. Несмотря на всю близость, которая между ними сейчас, он продолжал:       — В борделе. Мы жили в подземном городе, и достойную работу там найти сложно. Наверное, она мечтала о том, чтобы мы смогли выбраться оттуда.       — Ох… Прости, Леви, я совсем не подумала, что это может быть что-то столь плохое. Все в порядке? Ты можешь не продолжать, — взволновано перебила она его медленный рассказ, а чувство стыда нарастало за то, что её вопрос заставил его всё это вспомнить. Капитан её почти не слушал. Да, слышал слова извинений, но не считал её виноватой в этом. Он все так же спокойно продолжал, пока выражение его лица выглядело напряжённым:       — Она была тяжело больна, а когда мне ещё и семи не было, умерла то ли от болезни, то ли от голода. Я не знаю. Но видеть то, как с каждым днем ей становится всё хуже, было тяжело. А я ведь и сам не мог что-то сделать и спасти её. А потом… Потом уже всё то, что я тебе рассказывал про Кенни, — закончив монолог, он облегчённо вздохнул, но думать на эту тему продолжал. Поднял голову и несколько секунд смотрел на огорченную девушку, а после опять устремил свой взгляд на вид из окна. Её ладони все так же гладили его то по затылку, то по макушке и перебирали пряди. Касания её были ласковые, с теплом и искренней любовью. Напоминали ему касания матери в детстве. Он их до сих пор отчётливо их помнил. Впервые за всё время его раздражал голос Эрсель. Впервые он хотел слышать ничего и одновременно всё, чтобы забыть об ужасных мыслях.       — Наверное, она была хорошей женщиной, раз вырастила тебя таким. Я представляю, как тяжело тебе было тогда… Страшно от мысли о том, какого было жить в вечном страхе и таких условиях. Мне жаль, правда.       — Я уже пережил это и знаю, что ничего не исправить. И будем честны, ведьма, ты понятия не имеешь, как все это было тяжело. Богачи обычно и понять не могут, как это — жить, боясь, что завтра вновь нечем будет прокормить себя, — нахмурился он. За время службы он видел кучу солдат, которых не устраивали какие-то мелочи, в то время как некоторым приходилось изворачиваться как только можно, чтобы заработать себе на кусок хлеба. И он знал, что какая-то часть аристократов Элдии, те напыщенные индюки, толком не задумываются о том, как тяжко может житься другим. Им попросту плевать, пока это само их не затронет. Сдерживаться в своих словах он не видел смысла. Закрадывалась мысль, что эта грубость появилась из-за злости, которую пришлось подавить. Её он не присек.       Слова не на шутку задели Эрсель. На душе стало еще более погано, и глубоко внутри затаилась обида. Вот только утаивать она ее теперь не хотела. Она резко поднялась с кровати, а капитан удивленно вскинул брови. Секунду назад он лежал на мягком теле, греясь и получая удовольствие от её ласковых касаний, а сейчас его голова лежала на простынях.       — Может, какая-то часть аристократов, с которыми ты имел дело, и правда такие, но я вправду понимаю, как тяжело тебе было. Я сама за всю жизнь повидала, как живут бедные и от этого у меня сердце болит. Я не понимаю, с чего ты думаешь, что я — одна из таких, как те эгоистичные идиоты. Я ведь… Стараюсь для тебя? Если ты не хотел видеть меня сегодня, к чему прижал в ответ? — разочарованно глянула она на него на прощание и, захлопнув дверь за собой, оставила капитана наедине со своими мыслями       Оставшийся вечер ее раздражённое состояние не уходило. Всё, что окружало, дико раздражало девушку. То не получалось что-то положить и предмет вечно падал со стола, то шторы на окне не задергивались, то одеяло не так лежало. А в голове все вертелась его фраза. Наконец она легла в кровать и начала глубоко дышать, чтобы хоть как-то успокоить себя и не нервничать. Когда её взгляд стал более грустным, а не суровым, рыжая немного подняла вверх две маленьких косички.       — И это мне не надо. Ничего мне от него не надо, — вновь начала злиться она и принялась быстро, агрессивно расплетать волосы. Резинки кинула на стол. Желая хоть как-то выразить свое недовольство, Эрсель сжала в руках подушку и зашептала:       — На этом наверняка всё кончится. Ещё чего, проявит он инициативу. Я же зазнайка из рода аристократов и ничего не понимаю в простой жизни. Разве я недостаточно стараюсь? — из её глаз начали литься слезы. Наконец-то она может спокойно выплакаться, обнимая край одеяла. Так она и заснула. Вся в слезах и с мерзкими чувствами и мыслями. Копаясь в себе и пытаясь найти изъян, которым не угодила любимому.       И проснулась она на утро с такими же мыслями о его словах. И все утро на работе провела с этими же воспоминаниями. В этот день она как никогда была неразговорчива с теми, кто приходил в лазарет. Не болтала с ними, молча выполняла свою работу, пока глаза с унынием смотрели куда-то в пустоту, а уголки губ были опущены. И вот совсем скоро наступало время обеда, что хоть как-то её радовало. Наконец-то появится возможность поесть впервые за день. Пусть еда в разведке не такая вкусная, как дома, но девушка к ней давно привыкла.        А вот Леви на обед не торопился. Его мысли были заполнены совершенно не едой, а тем, что сказать своей ведьме. В руках его был простой букет ромашек. Сегодня, несмотря на такое тяжелое время, день был относительно лёгкий, но совсем не спокойный. Ведь тревога после вчерашнего резкого ухода девушки затаилась где-то глубоко и с каждым часом нарастала. Почти до самого утра он пытался хоть как-то отвлечься от раздумий о том, что сказал не так. Пытался сделать какую-то часть тренировки, которая возможна в помещении, перечитать книги со стеллажа, но всё тщетно. Он никогда не чувствовал вины за то, что говорил свои мысли вслух. Не чувствовал вины, если грубо обращался с кем-то. Но она… Видеть то, как её нижняя губа предательски дрожала, а глаза вот-вот грозились наполниться слезами, было невыносимо больно. Он какое-то время искренне не понимал, что мог сказать не так, но, прокрутив несколько раз в голове её ответ, осознание пришло в миг, а в сердце начала нарастать боль. Проснувшись утром с мерзким чувством вины, капитан несколько минут провёл в кровати, за раздумьями, как можно извиниться.       «Конфеты… Глупость какая. Да и ты, идиот, ничего кроме сухого «прости» не скажешь ей, а подарок нужен», — все ругал себя Леви, глядя из окна своего кабинета на двор, в котором росли ромашки. Тут же вспомнил и про другие цветы, о которых однажды говорила ему Эрсель. Лилии. Их она очень любила, в особенности розовые. Леви толком не знал адреса цветочной лавки, да и продают ли в такое время года еёлюбимые цветы, но когда от этого могло зависеть то, простит ли его любимая ведьма, то все это казалось глупыми мелочами. Он нехотя поднялся со стула и вскоре покинул казарму.

***

       Капитан подходил к одному из кабинетов лазарета. Он неуверенно постучал туда, пока сердце бешено билось от страха. Обычно он сразу заходил после стука, но в этот раз решился дождаться ответа. Да и другие солдаты заходили сразу после стука. Эрсель с удивлением посмотрела на дверь и неуверенно сказала: «Войдите». Для неё в новизну то, что после стука никто не заходил. За это время Леви успел вывести руку из-за спины. Теперь он не прятал букет за спиной — держал сбоку в руке. И, услышав её тихий голос, зашел в кабинет. Увидев в дверях маленького кабинета капитана, девушка издала удивлëнное «ой», а букет в руках даже не заметила. Её брови нахмурились, когда она вспомнила с какой грубостью он говорил те слова. Серьёзным тоном она спросила:       — Что-то хотел? — она сложила руки на груди с важным видом и закинула ногу на ногу, повернувшись лицом к мужчине. Леви уверенно начал:       — Ты можешь ударить меня за вчерашнее, если хочешь.       — Я не идиотка, чтобы так делать. Представь себе, не все богатые — садисты, — по голосу чувствовалась обида и злость, и она даже не смотрела на капитана.       — Наверняка, материла меня вчера как могла и не ошиблась в тех словах. Я погорячился. Прости, — он подошел поближе, протянул аккуратно собранный букет лилий с белой лентой, завязанной в бант поверх, и все выжидал, когда рыжая глянет на него в ответ. Он ощущал себя каким-то провинившимся псом. Эрсель приняла букет не сразу, пытаясь найти подвох в словах и действиях, а после с восхищением оглядела нежные лилии. Запомнил все же… Чуть покрутила его, точно любознательная обезьянка, принюхалась к приятному цветочному аромату.       — Ты запомнил? — подняв глаза на капитана, она увидела, как он положительно кивнул. Не успел он и сообразить, что еще можно добавить, как она поднялась со стула и обняла его за шею, так же, как и всегда, с теплом. От обиды не осталось и следа, и рыжая неуверенно созналась сама:       — И ты меня прости, Леви. Я не должна была спрашивать про все это…       На его лице казалось вот-вот появится такая мягкая, добрая улыбка от приятного и тёплого чувства внутри, но он сдерживался. Он лишь обнял девушку в ответ, а второй рукой погладил её по голове.       — Всё хорошо, ведьма.        Около минуты они так и стояли, прижимаясь друг к другу, ничего не говоря. А Эрсель чувствовала, что это тот момент, когда можно предложить то, что она так давно хотела. Поэтому, глубоко вздохнув, она прервала тишину:       — А ты мог бы зайти сегодня за мной после смены? Думаю… Нам стоит обсудить одну важную тему, — Леви кивнул ей и уже знал, какую тему она имела в виду. Знал, что она скажет, но что ответить — понятия не имел. Но тянуть уже не было ни сил, ни времени. Следующего раза могло уже не случится.

***

       Леви не забивал один из немногих свободных вечеров другими делами. В глубине он души чувствовал, что вечер быстро не закончится. Он вновь хотел те разговоры допоздна, те посиделки с ней за чашечкой чая и касания. Нежные объятия уже без стеснения и ограничений, поцелуи. По её поцелуям он уже скучал. Перед выходом из казармы он беспокоился: всё же разговор предстоял серьезный. Он глядел на лазарет ещё издалека, проворачивая все варианты того, как всё может пройти. Волновался не хуже мальчишки в юности, хотя по суровому лицу можно было сказать обратное. По приходу к лазарету, он тяжело вздохнул и потянул за железную ручку входной двери. Ожидание терзало и хотелось просто поскорее услышать нежное «Я тебя люблю» из ее губ, как в самых глупых романах, пусть он толком и не знал, что ответит. А правда ли он тоже любил её?..