Божество из книжной лавки

— Так может, сыграем на его жизнь? Се Лянь поворачивается к Цинсюаню, чтобы задать вопрос, но тот лишь пожимает плечами и на лице у него в этот момент вовсе не притворное удивление. “Куда это мы попали?” Но пока они переглядываются, идею уже подхватывает другой: — Я сам сыграю. — властный, но не грубый голос разлетается над головами, и от его вмешательства все гости почтительно замолкают. — Кто готов сразиться со мной, пусть подойдёт. Толпа колышется от волнения, но никто не спешит принять вызов, так что немного продвинувшись вперёд Се Лянь с Цинсюанем во всей красе видят развернувшуюся сцену: на середине зала, словно специально для этого освобождённой, стоит связанный по рукам и ногам молодой человек, на его скуле багровый синяк, а глаза, не смотря на плачевное состояние, сверкают яростным гневом. Рядом возвышается здоровенный детина в форме охранника, который не сводит с пленного глаз, но толпа взирает явно не на него, а на того, кто сидит в глубоком кресле чуть поодаль, и рассмотреть его лицо Се Ляню отсюда не удаётся — лишь вычурно-красный костюм и небрежно-расслабленную позу. В душе зарождается смутное беспокойство. Девушка на входе сказала, что сегодня здесь присутствует их хозяин, только вот… — Цинсюань, а кто владеет этим заведением? — Весь игорный бизнес в городе принадлежит Хуа Чэну. При этих словах судьба пленника сразу делается ещё менее завидной. Может, в других обстоятельствах у него и был бы шанс, но судя по тому, что Се Лянь уже слышал о Хуа Чэне, тот очень не любит выпускать добычу из рук. Меж тем вперед выходит девушка, что встречала их у дверей — а может быть, другая, но в точно таком же платье и с такой же прической, из-за чего различить становится затруднительно. — Бросок костей решит его судьбу, — звонким голосом объявляет она, так что слышно даже на другом конце зала. — Ну же, захочет ли кто-нибудь сыграть? Се Лянь невольно переглядывается с Цинсюанем. — Скажи, насколько ты удачлив? — Да как и все, — тот пожимает плечами. — Иногда везет, иногда нет. — По крайней мере это уже больше, чем у меня. Если я брошу кости, наверняка выпадет две единицы! Они молчат несколько секунд, раздумывая над ситуацией, а потом Цинсюань толкает его в плечо. — Если уж так, значит надо поставить на меньшее, только и всего! Се Лянь с сомнением потирает точку между бровей, но никто из присутствующих явно не собирается помогать пленнику — скорее наоборот, многие были бы не прочь поучаствовать в расправе над беднягой, поэтому он решается. — Я хочу сыграть. Путь через зал всего в десяток шагов становится долгим и напряженным, десятки глаз провожают его, словно на войну, от чего он внезапно теряется и не знает, куда деть руки. Хозяин казино неспешно поднимается из своего кресла, и в приглушенном свете ламп его, наконец, можно рассмотреть как следует — Се Лянь твердо встречает его взгляд, полагая, что страшнее Бая все равно никого не может быть. Хуа Чэн оказывается молод — слишком молод для того образа, который ему приписывают. Грозному бандиту, владельцу казино и лидеру знаменитого Кровавого Дождя можно дать немногим больше двадцати, что трудно вяжется со страхом, какой он одинаково вызывает и у преступников, и у полицейских. Его лицо имеет приятные черты, что кажется невероятно привлекательным в сочетании с аурой дремлющей силы и опасности, какой веет от него за версту. Черные волосы на этот раз свободно распущены, подчеркивая бледную гладкую кожу и блестящий живым умом взгляд. Хоть правый глаз и скрыт под черной, почти пиратской повязкой, это увечье вовсе не портит впечатления, а легкая улыбка почему-то кажется Се Ляню совершенно искренней. Как и прежде. — Сань Лан? — удивление от увиденного столь велико, что он сам поражается, как может вести разговор спокойно и сдержанно. Его ведь так нагло обманули прямо в глаза, он должен быть рассержен и уязвлен, однако почему-то не находит в себе этих чувств даже отчасти. — Или теперь мне лучше называть тебя настоящим именем? Хуа Чэн? — Меня и правда многие так называют, но это имя не настоящее, гэгэ. — Его голос звучит до странного мягко, словно это не он только что поощрял идею сыграть в кости на человеческую жизнь. — Лучше зови как раньше, Сань Ланом. Это имя знаешь только ты. Между ними на несколько секунд повисает молчание, но не тяжелое или мрачное. Се Лянь думает “Значит, вот ты какой,”, пытаясь сопоставить образ Сань Лана, каким он его встретил впервые, с тем, что ему рассказали о Хуа Чэне. Они не похожи, словно два совершенно разных человека, но находясь здесь и сейчас просто нельзя отрицать очевидное — и от того Се Лянь с трудом сдерживает желание спросить, как так вышло. С чего бы такому человеку, как глава Кровавого Дождя, интересоваться каким-то бедным дворником? Они не знакомы, не переходили друг другу дороги, но теперь встреча у книжного перестает казаться случайной. Его останавливает от расспросов лишь то, что сейчас десятки людей смотрят на них… А затем он слышит: — Ставишь на большее или на меньшее? На протянутой ладони Сань Лана лежат игральные кости — черные отполированные бока поблескивают, отражая свет. Игра все же начата, зрители ждут, и отступать сейчас по какой бы то ни было причине слишком поздно. Се Лянь не задумывается над ответом, для него разницы вобщем-то нет — он все равно никогда не выигрывает. — На большее. Он спокойно берет стаканчик для перемешивания и предложенные кубики, едва касаясь кончиками пальцев протянутой ладони. Почему-то теперь вместе с осознанием правды к нему приходит облегчение — раз уж делами здесь ведает Сань Лан, он наверняка не допустит смертоубийства, значит, не так важно выиграть или проиграть. Он волнуется только об одном. — Сань Лан, знаешь, у меня совсем нет с собой денег. Уверен, Цинсюань одолжит мне немного, и все же… Какова будет ставка? — Если нет, не страшно, — он снова ободряюще улыбается. — Мы можем сыграть на желание. Идет? Видел бы его сейчас Му Цин, так наверняка покрутил бы пальцем у виска, но Се Лянь спокойно кивает и встряхивает стакан. Даже с облегчением — ему не нравится чувствовать себя должником, а так любой проигрыш будет только его собственным. Костяшки дробно стукаются в стакане, когда Се Лянь быстро переворачивает его и открывает, спеша увидеть результат. Как и предполагал — перед ним оказываются две единицы. — Что же, я проиграл. — Не торопись. — Люди позади шепчутся и тянут шеи, чтобы хоть что-то разглядеть, но Сань Лан словно не замечает их и продолжает мягко улыбаться. — Ты делаешь неправильно. Позволь я научу. Он накрывает одной ладонью руку Се Ляня, а другой аккуратно поддерживает снизу, направляя движение. — Вот так, возьми, — голос над ухом звучит тихо и вкрадчиво, будто собираясь открыть великую тайну. Едва их могут расслышать зрители, и все же от такой близости у Се Ляня пробегают мурашки вдоль позвоночника. — Теперь плавно, не спеши... Гэгэ, не нужно сжимать его так, будто он вот-вот убежит, будь нежнее... Да. Кожа ощущается такой горячей, что мысли моментально вылетают из головы. Сань Лан смотрит ему прямо в глаза, точно в этот момент в зале не осталось больше никого, кости мерно стукаются о стенки стакана и друг о друга, напоминая этим звуком стук сердца. — Ну что, посмотрим результат? Се Лянь послушно поднимает стакан — на кубиках красуется четверка и тройка. Невеликий результат, но для него и это удача, потому что обычно выпадает еще меньше. — И все же ты победил. — Нет, я ведь всё ещё показываю. Этот бросок тоже не считается. Зал за спиной наполняется гулом. — Что значит, не считается? — Это точно игра в кости? — Постойте, я не ослышался? Босс и впрямь решил его научить как следует, а не просто поразвлечься? Не обращая на них внимания, Сань Лан совершенно невозмутимо собирает в стакан разлетевшиеся кости и вкладывает его в ладони Се Ляня, вновь накрывая своими. Слишком близко, слишком интимно, словно вот так держаться за руки на глазах у всего зала для них в порядке вещей. Кости стучат. "Тук-тук, тук-тук" — словно обещание. Вверх-вниз, вверх-вниз. И это почему-то волнительно и так дразняще, словно имеет какой-то скрытый смысл. Послушный двум парам рук, стакан переворачивается и кости показывают ещё чуть большее число — четыре и пять. — Гэгэ поразителен, он учится так быстро! Уже почти правильно, попробуй еще разок. Се Лянь понимает, что с ним играют, как кошка с мышкой, но не может сдержать улыбки. Ему не очень понятно, чего именно добивается Сань Лан, но пока что от этой игры никому не стало хуже… И все же, прислушиваясь к недовольным шепоткам, он добавляет в голос побольше серьезности: — Следующий бросок будет считаться. Сань Лан кивает как будто бы с сожалением, но все же послушно убирает руки за спину и ждет, пока Се Лянь сам тщательно встряхивает кости. Никакого секрета нет, он в этом почти уверен, и все же на миг задерживает дыхание, приподнимая стакан. Вместе с ним, кажется, замирают и зрители, дожидаясь ответа, кто все-таки выиграет — если до сих пор они были полностью уверены в победе своего босса, то теперь многие не понимают, какую игру тот ведет. Се Лянь смотрит на застывшие костяшки, пару раз моргает и совершенно не верит, что видит перед собой две шестерки.