Божество из книжной лавки

На улице все еще дождь. Они бегут от машины к подъезду наперегонки со струями воды, льющимися за шиворот, и от этого почти детского момента в голове появляется какая-то легкость, что вытесняет пережитый стресс. Се Лянь даже посмеивается, выжимая белый шарф, которым всегда заматывает шею, но не снимает полностью — новый знакомый поглядывает с любопытством, однако не задает вопросов, и Се Лянь мысленно благодарит его за это. Впускать кого-то в свой дом и без расспросов оказывается невероятно волнительно. Се Лянь не боится за себя, наоборот — ужасно волнуется о том, что общежитие выглядит более чем непрезентабельно. На узкой лестнице почти нет света, зато на этаже становятся видны и облезлые стены, и трещины в мутных стеклах, и пожелтевший потолок. Сань Лан вежливо молчит, но Се Лянь почти уверен, что юноша никогда не видел такой разрухи и теперь внутренне содрогается от отвращения. Возможно, даже жалеет, что согласился пойти… — Так вот где ты живешь, — произносит Сань Лан, когда Се Лянь открывает перед ним дверь. И больше ничего. В его голосе нет ни брезгливости, ни жалости, лишь легкая тень любопытства, запрятанного так глубоко, как только позволяет буйный юношеский нрав. — Да, мне повезло, что в нашем городе государство дает рабочим такие прекрасные комнаты. “Прекрасная комната” насчитывает едва ли три на три метра, в ней есть лишь одна кровать да маленький столик с плиткой, чтобы готовить еду. Но это уже больше, чем имеют многие: в других городах такие, как он, теснятся по четыре, а то и шесть человек в одной комнате. Се Лянь помнит, как годы назад его отец, сутками пропадая на работе, делал всё, чтобы создать для людей хотя бы такие условия, но мог ли важный чиновник представить, что его дорогому сыну выпадет оценить их изнутри? Конечно, нет. Навстречу радостно выбегает пушистое белое облачко, трется о ноги, и Се Лянь с теплом приветствует: — Здравствуй, Жое! Наверное, ты соскучилась? Кошка изрекает скромное “мяу” и смотрит на пришедшего вместе с хозяином юношу с легким подозрением. Сань Лан отвечает ей чуть насмешливым хитрым взглядом. Се Лянь пропускает гостя внутрь, а сам привычно подвигает тумбочку, подпирая дверь — замок изнутри не закрывается, а крючок для цепочки разболтался и выпал из стены. Се Лянь не докучает коменданту такими мелочами, а сам настолько неудачлив, что даже столь простое действие, как починка крючка, может обернуться в его руках катастрофой — не стоит и пытаться без крайней нужды. Сань Лан смотрит на него, стоя на одном месте. — А где ты работаешь, гэгэ? — Н-ну я всего лишь собираю мусор, — Се Лянь давно перестал стесняться уборки улиц, но сейчас тушуется и преувеличенно бодро начинает бегать по комнате, находя подходящее место для купленной книги, убирая одежду с табурета и задергивая шторку на узком окне. — Вот, присядь пока, Сань Лан, а я сделаю поесть. Он деловито ставит на стол ящик с овощами и начинает чистить крупную редиску, которую продавал симпатичный, хотя и бледноватый молодой человек на соседнем рынке, затем лук и морковь. Пока он возится, Сань Лан что-то делает за спиной, и обернувшись Се Лянь видит, что тот снял свой красный пиджак, оставшись в одной тонкой черной рубашке, и сейчас закатывает рукава. На бледной коже его предплечья мелькает татуировка из странных символов, напоминающих древнеегипетские, но Се Лянь не успевает рассмотреть — гость отворачивает руку. — Гэгэ, у тебя есть инструменты? Се Лянь растерянно качает головой, не совсем понимая, о чем идет речь, и юноша направляется на выход. — Тогда я скоро вернусь. Подожди минутку. Проводив его удивленным взглядом, Се Лянь возвращается к готовке. Мелькает даже шальная мысль, не решил ли Сань Лан уйти, насмотревшись, как тут все убого, но его пиджак остался лежать на табурете, и это успокаивает. Юноша приходит и впрямь скоро. Сначала в коридоре, по-вечернему тихом, раздаются неторопливые шаги, а затем Сань Лан появляется с целым хозяйственным чемоданчиком — видимо, взятым у кого-то из соседей — и берётся за ремонт двери. До сих пор Се Ляню казалось, что молодой человек из богатой семьи не может быть хорош в работе руками, но он, вероятно, судил предвзято, и теперь с восхищением смотрит, как ловко Сань Лан вкручивает крючок на место. — Как у тебя хорошо получается! Спасибо, что позаботился. — Пустяки. Гэгэ, ты ведь живешь в опасном районе, здесь нужно хорошо запирать дверь. — Да вовсе не… — Се Лянь вспоминает, какой выдалась дорога, и возражения про опасность застревают у него на языке. Улицы действительно не самые спокойные, но за последние годы он так много боялся, прятался и убегал, что, кажется, израсходовал весь свой страх. Теперь Се Лянь только сетует на то, что здесь плохое освещение и что по вечерам приходится возвращаться в полутьме, а с горячей водой часто бывают перебои, но и то и другое не самые большие проблемы в его жизни. — Здесь не так уж часто случаются подобные ситуации. Наверное, сегодня нам просто не повезло… Со мной это бывает: если я буду тянуть из десяти палочек одну, то обязательно вытащу короткую. — Должно быть, нам наоборот повезло так удачно проехать мимо, пока нас не видели, — возражает Сань Лан, ничуть не растерявшись. — Ты знаешь, что это были за люди? Се Ляню и в голову не пришло о таком задумываться, поэтому он лишь качает головой, закидывая овощи в кипяток. — Не думаю, что видел их раньше. Возможно, они принадлежат к какой-то уличной банде, здесь таких немало. — Похоже на то. Одни наверняка шестëрки Лазурного Фонаря, а другие Кровавого Дождя, вот и схлестнулись. Юноша говорит с такой небрежной уверенностью, будто и в самом деле прекрасно разбирается в криминальной жизни города. Се Лянь вздыхает, думая о том, что для молодых людей это лишь захватывающие приключения. Он и сам когда-то считал так, а потом ему пришлось столкнуться с этим миром воочию… Но прозвучавшие имена кажутся незнакомыми, особенно последнее. — Кто это такой? — Кровавый Дождь? — Сань Лан пожимает плечами. — Его зовут Хуа Чэн. Говорят, он один из самых отчаянных головорезов со времен Безликого Бая. Его банде всего несколько лет, а она уже контролирует половину города и вроде бы даже больше. — А другой? — Лазурный Фонарь просто мелкая шушера. Быстро бегает, вот поэтому его и не прирезали до сих пор. Это звучит с такой небрежностью, словно речь идёт о подвальных грызунах. Се Лянь мог бы попенять, что ругать за глаза слишком легко, но вспоминает, с каким спокойствием юноша отнёсся к увиденной перестрелке, и решает промолчать — может, тот и болтает лишнее, но трусом его всё равно не назовешь. Вместо этого Се Лянь также легкомысленно поддерживает разговор: — Думаешь, Хуа Чэн хочет сделать это? — Может быть. А может, его просто бесит, что кто-то смеет вламываться на его территорию… Гэгэ, а твой суп не уплывает? Се Лянь оборачивается к совсем позабытой плитке и хватается за голову. Кастрюля пенится, бульон начинает переливаться через край, распространяя запах горелого. Се Лянь пытается выключить плитку, но кнопка слишком горячая — он обжигается, шипит и тянется за прихваткой. Маленькая битва за ужин едва не оказывается проиграна, но Сань Лан приходит на помощь и успевает вытянуть вилку из розетки раньше, чем стол будет окончательно залит супом. Се Лянь нервно смеется. — Ты снова спас меня! За это тебе точно полагается большая порция. Ну же, садись. Приходится потесниться, чтобы за маленьким столиком хватило места, но рядом кажется даже уютнее. Вот только еще одна странность не дает Се Ляню покоя. — Сань Лан, ты так и не снял очки. Неужели тебе так удобно? — Вполне, — ничуть не смущается юноша. — Мое лицо выглядит не слишком приятно, не хочу, чтобы ты смотрел. — Да ты смеешься надо мной? — Се Лянь опускает ложку на стол и смотрит прямо на него, но стекла остаются непроницаемо черными. Даже в этих очках заметно, что Сань Лан обладает изящными и правильными чертами лица, каким можно только позавидовать, а кожа у него белая и гладкая. Разве стоит ему чего-нибудь стыдиться? — Я же вижу, как ты на самом деле красив. У тебя прямой нос, тонкие, но мягкие губы, и руки как у пианиста. Даже мыс красавицы есть! Если у этой красоты и имеется изъян, он скорее подчеркнет ее, чем испортит. И к тому же, мне хотелось бы посмотреть тебе в глаза. — Гэгэ, такими словами ты можешь смутить и демона! Но если настаиваешь, то в следующий раз я приду к тебе как есть, без очков. Это замечание, вырвавшиеся между строк, неожиданно похоже на обещание. Их ничего не связывает, но Се Лянь на секунду задумывается и понимает — он вовсе не против. Пусть странное знакомство и началось так беспорядочно, но в его жизни слишком редки такие вечера, когда он может мирно поужинать с кем-то, ведя спокойную беседу — обычно его единственную компанию составляет Жоэ, поэтому минуты дружеского общения стоят на вес золота. Скрывая тихую затаенную радость, он произносит с почти буддийским спокойствием: — Так Сань Лан собирается прийти еще? Что же, я подожду. В таком случае ешь скорее, пока не остыло. Я решил назвать это блюдо “Карп, ныряющий через ворота”. Ты знаешь такую легенду? Сань Лан качает головой, зачерпывая ложкой суп, который хоть и выглядит не самым аппетитным, зато просто обязан быть сытным — Се Лянь уверен: если подойти к делу с должным старанием, это обязательно будет заметно. К тому же, блюда, имеющие свое название, всегда вкуснее, поэтому он принимается неторопливо рассказывать: — В древние времена жил один смелый карп, который во что бы то ни стало хотел узнать, где начинается река, текущая с гор. Никто из рыб еще не сумел доплыть до этого места, потому что бороться с течением реки было очень тяжело. Но наш карп оказался не из тех, кто легко сдается, поэтому пробовал снова и снова. Он прикладывал все больше усилий и в конце концов сумел подняться на самый верх горы, где увидел исток, а возле него — построенные небожителями золотые ворота. Карп прыгнул через эти ворота и тогда волшебным образом превратился в прекрасного золотого дракона, сильного и способного летать высоко в облаках. Это очень поучительная история. Она говорит нам, что нельзя сдаваться, даже если задуманное кажется невозможным. — Прекрасная история! И суп отлично подходит к названию. — Ты правда так считаешь? Се Лянь не скрывает радости, ведь редко кто-то хвалит его стряпню. Честно говоря, редко кто-то даже пробует ее, за исключением крошки Жое, но даже она предпочитает свежую рыбу вареной. Сань Лан, однако, преспокойно отправляет еще одну ложку в рот и заявляет: — Да, очень вкусно, только немного не хватает соли. В следующий раз положи ее побольше. — Хорошо, так и сделаю! Спасибо, Сань Лан… За все.