Жестокая реальность или покажи мне свет

Когда "семейные" посиделки Жилан объявила оконченными, Чжань смог выдохнуть с облегчением, хоть и явно не показывая этого. Он неторопливо поднялся, звякнув цепями, и с неприкрытой ненавистью уставился на спину женщины, споро убирающей тарелки со стола. Но когда та развернулась к нему, лицо юноши уже выражало прежнюю безмятежность и полное смирение. - Пошли, отведу тебя в комнату. - Жилан вытерла руки полотенцем и приблизилась, отчего он еле сдержался, чтобы не передёрнуться. «Как будто я сам не в силах это сделать.» Чжань в очередной раз кивнул, послушно плетясь за Жилан по коридору. Он медленно, шажок за шажком преодолевал ступени лестницы, стараясь не поднимать взгляда от своих ног. В любом случае, рассматривать их было намного приятнее, чем эту женщину. Тысячу раз он мечтал ослепнуть, лишиться слуха, да всех чувств разом, и даже как-то попробовал такое провернуть, но она словно ощущала его как саму себя, поспев вовремя, чтобы предотвратить эти жалкие попытки. Взрослея, Чжань смирился с тем, что однажды, рано или поздно Жилан осознает свою беспомощность перед временем, которое в отличии от него самого, ей не обмануть, и тогда ему придётся наблюдать за её вынужденным угасанием. Но несмотря на всё то, что произошло между ними, ему было тяжело признать неизбежный факт, что однажды её не станет. Он страшился не за её жизнь, все рано или поздно уходят, а за то, что останется совершенно один. Беспомощный и разбитый. Чжань иногда стоял с закрытыми глазами в тишине и сумраке своей спальни, и слушал, как Жилан ходила у себя по комнате, тихонько подпевала той самой ненавистной песне, либо же бормотала что-то совершенно бессвязное. Возможно, рассуждал он, это помогало ей заполнить мучительную пустоту в душе. Хотя он был не уверен. У монстра ведь не бывает души. Когда именно его собственная жизнь полетела под откос? Наверное, в тот день, когда они остались с ней одни. "В доме стояла оглушительная тишина. Мрачная обстановка, серые стены, прикрытые занавесью зеркала... всё это пугало ребёнка, бесцельно слоняющегося по длинным коридорам. Но сидеть в комнате было ещё невыносимей. Он зачем-то забрёл на кухню, взгляд зацепился за вереницу пустых бутылок и застыл на бесчувственном теле матери, что спала за столом, уткнувшись лбом в тарелку с остатками какой-то еды. - Мамочка.. - тихо позвал мальчик, но ответом ему послужил усилившийся храп. Он подошёл к женщине и осторожно коснулся её плеча, слегка потеребив. Не сработало. Тогда он уселся на соседний стул и, облокотившись на стол, уставился на спящую. Чжань смотрел и думал, как сильно бы ему хотелось, чтобы она приходила к нему по вечерам, садилась бы у постели, ласково гладила по голове, поправляла сбившееся к ногам одеяло, желая спокойной ночи. Но уже в тот момент ощущал сосущую его изнутри пустоту и отчаяние, не зная как достучаться до близкого и самого родного человека" Будучи уже взрослым, однажды набравшись смелости, он сказал ей, что ещё на этом свете она превратила себя в изгоя, бесплотный дух, зависший в своей реальности. Ответом ему тогда стал её смех и заставившее похолодеть обещание всегда, даже из могилы, неотступно следить за ним. И к своему ужасу, её ответ, хоть и не без злорадства, принёс ему успокоение. Уж лучше, рассудил он, жить в доме с мстительным духом, чем одному. Одиночество пугало. Просто потому, что он совершенно не был приспособлен к жизни. Ни к какому из её аспектов. Попросту говоря, никчёмыш. Замерев у двери, Чжань помедлил, прежде чем распахнуть чуть скрипнувшую створку. "Нужно смазать" мелькнула мысль и пропала. Жилан слегка подтолкнула его в спину, и парень неуклюже запнулся о высокий порожек, отчего вновь раздался перезвон ненавистной цепи. - Пока готовься ко сну, а я принесу тебе новую книгу. – приглушённо раздалось позади. - Есть пожелания? - вопрос прозвучал скорее обыденно, но Чжань понимал, что это было намеренным издевательством. Он не имел права решать. Да и не всё ли равно? Все уже прочитаны и не раз. - На твой вкус, - он видел, что ответ удовлетворил Жилан - я приму душ, - добавил Чжань - можно? - Так и быть, сегодня я добрая. Можно, - великодушно разрешила она - ах да, я оставлю книгу у тебя на тумбочке. Пока набиралась ванная, Чжань сидел на полу и, не отрывая взгляда, завороженно смотрел на льющуюся воду. Это было своего рода медитацией и когда только ему позволяли мыться, всегда пользовался возможностью, чтобы наглядеться вдоволь. Уже лёжа в тёплой, вкусно пахнувшей воде, отдающей нотками цитрусовых, к слову сказать, эту пену Жилан преподнесла ему как самую великую драгоценность, Чжань вновь ушёл в себя. На короткое мгновение он представил, как бы они с этой женщиной, будто самая нормальная семья, ужинали бы вместе на лужайке перед домом, гуляли по тихим улочкам, любуясь покачивающимися верхушками изумрудно-зелёных деревьев, ходили бы к местному пруду кормить уток… И сразу же одёргивал себя: после всего случившегося, это стало невозможным для них. Просидев в ванной больше получаса, Чжань нехотя выбрался из неё, ступая на холодный пол и оставляя после себя мокрые следы. Безучастно проследив за их вереницей, тянущихся до самой кровати, уселся на самый край постели и торопливо натянул на себя вещи, а после подцепил кончиками пальцев потрёпанный корешок уже лежавшей там книги. Но даже не рассмотрев её как следует, услышал стук в дверь. - Ты закончил? – Жилан, не дожидаясь ответа, оказалась на пороге и в темноте её глаза казались юноше тлеющими углями, которые смотрели настолько пристально, что он вынужденно поёжился. Женщина подошла ближе и присела на корточки, потянувшись к его ноге – Подними, - попросила она слишком мягко. Но Чжань уже давно не обманывался тоном её голоса. Достав ключ из кармана домашнего платья, при взгляде на которое у Чжаня дёрнулся глаз, так как он терпеть не мог, когда та его одевала, и наверняка сам себе не смог бы объяснить силу своего пренебрежения, еле слышно хмыкнув. "То лето было невыносимо жарким. В качестве профилактического наказания он оказался заперт в своей комнате, где днями напролёт вынужден был просиживать в нестерпимой духоте, а спёртый воздух, пропитанный ароматом его пота и доносившегося с кухни запаха подгоревшей курицы вызывали непроходящую тошноту. Но когда к нему поднялась Жилан, благоухающая чересчур приторным парфюмом и бесившая яркой улыбкой на своём лице, стало ещё хуже. - Как я тебе? - покрутилась женщина из стороны в сторону, демонстрируя свой наряд. - Чжань без особого интереса окинул её взглядом, полностью проигнорировав вопрос. - Я, кажется, задала тебе вопрос, - потеряла терпение Жилан и стремительно приблизились, цепко обхватив его подбородок пальцами и вздёргивая голову вверх. - Смотри на меня, когда я с тобой разговариваю. Как тебе? - процедила она. - Сойдёт, - прошелестел юноша - идёшь куда-то? - А что, - притворно надула губы женщина - чтобы выглядеть хорошо, нужно обязательно куда-то идти? Просто я купила это платье и решила его примерить. - Тебе идёт, - прозвучало неискренне. - Лжец! - выкрикнула ему в лицо Жилан - Ты даже не можешь сделать своей матери комплимент, паршивец! А ведь я старалась.. Но посмотри, что ты наделал. Звонкая оплеуха стала полнейшей неожиданностью. Щека загорелась от удара, а голова юноши мотнулась в сторону. - Ты правда хорошо выглядишь. Честно, - пробормотал Чжань, уклоняясь от очередной пощёчины. - Ты такой лицемер! Не то что твой папаша. Уж он то знал, как сделать мне приятно словами. Рохля, а не сын. - Жилан, я задыхаюсь здесь... - Это твои проблемы, - почти пропела та - ничего с тобой не случится. Такие как ты живучи.." Чжань едва слышно фыркнул, когда его выкинуло из воспоминания, но Жилан, либо не услышав, либо только сделав вид, с полной безмятежностью на лице открыла замок, сковывающий колодки у него на щиколотках. Цепь с тяжёлым стуком упала на пол. В глазах Чжаня даже не успела промелькнуть искра радости и надежды, как женщина сменила цепь на другую, более короткую и снова провернула ключ. Он прекрасно знал правила. Ночью ему нельзя покидать спальню. Ночью и тогда, когда она его наказывала. Жилан поднялась и внимательно взглянула на его лёгкую полуулыбку, застывшую гримасой на лице, а после мотнула головой в сторону принесённого ею ведра. - Я почистила его, - напоследок сообщила она, потом оглянулась, подтащив к кровати ещё и пластиковую бадью с рулоном туалетной бумаги – не спросишь ничего? Чжань пожал плечами. Зачем спрашивать? Он и так знал, что это значит. Женщина раздражённо хмыкнула. - Для разнообразия мог бы и рот свой открыть. Ладно, увидимся через пару дней. Ты же знаешь, что мне необходимо пополнить твои запасы? – кивок – Не скучай, малыш. - «Не буду» - Ах, да! – Жилан хлопнула себя по лбу, оставив на чуть сморщенной, потускневшей коже красную отметину - Завтрак и обед я оставлю у порога. Ужин придётся пропустить, дорогой. А послезавтра у тебя разгрузочный день. Это полезно для твоего здоровья. Ты же знаешь, да? – Она снова приблизилась и нежно потрепала его по впалой щеке. – Мне кажется, или ты поправился? – Чжань поморщился «Я наоборот скинул», но всё равно кивнул – Вот видишь. Так что поголодать тебе будет полезно. Когда она ушла, Чжань улёгся на кровать, коснувшись выцветшей, покрытой жёлтыми пятнами подушки, которая в миг пропиталась влагой с мокрых волос. Но его это совершенно не волновало. Он тупо смотрел в потолок, слушая, как с той стороны в замочной скважине прокрутился ключ. Вздрогнув и начиная замерзать, он прикрыл ноги прохудившимся одеялом и перевёл взгляд на задёрнутое плотной занавеской окно. Чжань знал правила. И пока Жилан не вернётся, пока он не сможет оказаться у себя на чердаке, ни за что не посмеет отодвинуть занавеску и поглядеть на творящееся на улице.

***

Ибо потянулся на уютной постели и широко зевнул. Как ни странно, он отлично выспался. Хотя спать в чужом месте и не на своей кровати никогда не мог. Но то ли свежий воздух, то ли щебет птиц за окном, то ли предвкушение от скорого прослушивания делали своё дело. После вчерашней тётушкиной стряпни и горячего душа его просто-напросто вырубило. Полежав ещё немного и позалипав в телефон, Ибо спустил ноги на пол и поднялся, решив принять душ, а уж после подумать, чем заняться. До похода в компанию оставалось всего два дня. И их он решил потратить на то, чтобы ещё раз основательно отрепетировать свой танец, а после поближе познакомиться с местом, в котором ему предстояло какое-то время жить. После водных процедур, натянув на себя свободные шорты с футболкой, Ибо спустился на первый этаж, сразу же оказавшись в объятиях своей чересчур любвеобильной и заботливой тётушки. Он смутился от её проявления любви, но послушно поплёлся на кухню, где его уже ждал заранее приготовленный завтрак. Ибо в принципе никогда не ел по утрам, но решив не портить приподнятое настроение Ву Лан, покладисто затолкал в себя несколько блинчиков, запивая их крепким, хорошо заваренным кофе. - Какие планы, малыш? - Ву Лан повернула в сторону племянника голову, ополаскивая после трапезы посуду. - Да так, тётушка, – с готовностью ответил он – решил немного побродить по окрестностям, осмотреться. - Это правильно, – одобрительно покивала та – у нас здесь очень хорошо. Тем более полезно подышать свежим воздухом. После вашего пыльного, забитого людьми и машинами Китая тебе это просто необходимо. - Мгм, - согласился с ней Ибо – а чем вы займётесь? - Я-то? – кивок – Вот думала сходить на рынок, прикупить чего-нибудь мясного. Ты любишь мясо, Ибо? - Очень. - Это хорошо. Молодой человек твоего возраста должен любить мясо. Вот твой дядя, - голос слегка надломился – когда был жив, мог есть его на завтрак, обед и ужин. - Ну не настолько… - усмехнулся Ибо. - Я ещё собиралась сходить к соседке. Она вчера звала меня попить с ней чаю, да и просила присмотреть за её сыночком, пока ей нужно будет ненадолго отлучиться, – щебетала Ву Лан – но я уверена, что ты сможешь обойтись без меня несколько часов. - Конечно, - поспешил заверить её Ибо – занимайтесь тем, что нужно. После того, как Ву Лан покинула дом, Ибо вернулся к себе в комнату, чтобы прихватить наушники и телефон. Неспешно подойдя к окну, распахнул створки, впуская в комнату тепло и солнечные лучи. Он замер, с интересом рассматривая дом напротив. Такое близкое соседство смущало. Но как и вчера, ничего в нём не говорило о том, что там кто-то находился. Это казалось странным, потому что тётушка уверяла, что тот обитаем. Не став зацикливаться, Ибо взял нужное, и торопливо спустился вниз, выходя на улицу. Он зажмурился, когда солнце ударило в лицо, а после запрокинул голову вверх, глубоко вздохнув. Первое, что он сделал, это обогнул дом, рассматривая лужайку за ним, примериваясь. Парень решил, что это отличное место для того, чтобы размяться и немного порепетировать. Ибо вставил наушники в уши и запустил трек на своём телефоне. Встряхнувшись всем телом, сделал глубокий вдох и дождался первого музыкального такта, чтобы в следующее мгновение слиться с ним всем собой. Всего за пару секунд, за пару глухих ударов сердца он превратился в физическое проявление лившейся мелодии, выражая каждый звук рваным или плавным движением гибкого сильного тела. Точные и ёмкие жесты вторили биению битов, взмахи рук, сложные фигуры ногами, перекаты и смена амплитуды – всё было максимально согласовано с музыкой. Он чувствовал её, дышал ею, превращался в направленный поток бесконечной энергии, становясь свободным и невесомым. Тело слушалось беспрекословно, а ноги и руки двигались словно сами по себе. Гибкость завораживала, а сложность фигур со стороны восхитила бы любого смотрящего. Подстёгнутый азартом, он на лету словил пятку и с лёгкостью перебросил её через себя. Поймав баланс, тут же прильнул к земле, выгибаясь с кошачьей грацией. Опёршись руками на траву, замер в стойке, а после вскинул ноги вверх, затем, вскочив, перешёл на быстрые и резкие движения, под стать смене темпа мелодии. Застыв с последними аккордами, Ибо ослепительно улыбнулся, стирая катившийся по вискам пот. Только танцуя, он по-настоящему чувствовал себя счастливым и беззаботным. Это было то, чем он дышал и ради чего жил. Прогнав свой танец ещё парочку раз, Ибо посчитал, что на сегодня с него хватит. Задрав футболку, он торопливо стёр с лица пот и, постояв ещё немного, вернулся в дом. Поднявшись к себе, Ибо наскоро освежился, после этого переоделся, прихватив из холодильника бутылку с водой, и вновь пошёл на улицу, решив всё-таки прогуляться. Как и говорила тётушка, улица была тихой и спокойной. Неторопливо идя по тротуару, он рассматривал ровно подстриженные лужайки соседей, видя в одном из дворов играющих в мяч детей, в следующем мужчину, собиравшегося на прогулку с собакой. Все приветливо кивали ему, будто он давно был здесь своим, кто-то даже махал рукой, а одна из женщин, вышедшая проверить почтовый ящик, заинтересованно взглянула на него, и даже пригласила выпить с ней чая. Ибо вежливо отказался, но ярко улыбнулся, пообещав как-нибудь в другой раз. Парень наконец дошёл до последнего дома, того самого, который вызывал в нём много вопросов и выбивался из общего стиля. Остановившись перед пожухлым газоном, Ибо прислушался. Из-за стен с виду непрезентабельного строения не доносилось ни звука. Он подошёл ближе, съедаемый любопытством, и попытался заглянуть хоть глазком в темнеющие окна. Но к своему разочарованию понял, что те изнутри были плотно прикрыты непроницаемыми шторами, а некоторые даже забиты деревянными ставнями. «Жуть» Ибо не оставалось ничего другого, как бросить это дело и торопливо перейти дорогу к своему собственному жилищу. Неподдельный интерес пришлось отложить на потом. Хотя ему очень хотелось разузнать о жильцах этого таинственного дома побольше. Ибо решил, что когда тётушка вернётся, он расспросит её подробнее.

***

- Ибо, я дома! – прокричала Ву Лан и парень, подорвавшись с постели, торопливо сбежал вниз по лестнице, чтобы поприветствовать родственницу. - Привет, - поздоровался он, перехватывая пакеты, забитые едой. - Я купила мяса, как и обещала, – возвестила женщина, широко улыбаясь – но знаешь, о чём я подумала? – загадочно добавила она. - И о чём же? – проявил интерес Ибо. - А давай-ка мы с тобой поужинаем сегодня в кафе, отметим, так сказать. Как тебе идея? - А я не против, - Ибо помог разобрать пакеты, а после распихать все продукты по полкам в холодильнике. - Тогда топай наверх и собирайся. Через полчаса жду тебя здесь. *** Кафе, впрочем, как и всё здесь вокруг, оказалось хоть и небольшим, но довольно-таки милым. С десяток столиков, хаотично разбросанных по залу, покрывали белоснежные скатерти, по стенам, выкрашенным в светлый, песочный цвет висели яркие картины и даже рисунки маленьких посетителей, оставленные ими после трапезы с родителями. Ву Лан выбрала дальний столик у окна и предложила племяннику ни в чём себе не отказывать. Пока они ждали заказ, Ибо смутился от того, что в животе громко заурчало. Ву Лан рассмеялась и с нежностью похлопала покрасневшего юношу по руке. Время за ужином пролетело незаметно. Еда хоть и была достаточно простой, но очень вкусной. Они говорили обо всём и ни о чём конкретно. Ибо чувствовал себя как никогда раскрепощённым, непринуждённо рассказывая про свою жизнь в Китае. Он признался тётушке, что ему очень нравится в Америке, а особенно в их живописном районе. Он по секрету рассказал ей, что ему милее вот такие уютные, спокойные и размеренные улочки, чем пышущие жизнью, наполненные гомоном и суетой места. Ву Лан с довольной улыбкой слушала племянника, пока вдруг тот не задал так давно мучивший его вопрос. - А расскажите мне побольше о том доме напротив, – Ибо застыл, смотря в насторожившую и словно подрастерявшую весь задор тётку. Ву Лан тяжело вздохнула и, уткнувшись в принесённую ей чашку с зелёным чаем, доверительно прошептала, слегка склонившись к нему. - Ничего такого ты от меня не услышишь, Ибо. Дом как дом. Просто люди там живут странные, словно отшельники. – Она подняла на него глаза, смотревшие серьёзно и даже как-то грустно. – Жилан, хозяйка, после смерти своего мужа укрылась там словно затворница. Она замкнулась в себе и теперь ни с кем не идёт на контакт. Не разговаривает, даже не здоровается, если проходит мимо. До случившейся трагедии, они были вполне себе обычной семьёй. Мы часто пересекались с ней на улице и Жилан всегда была приветлива и общительна. Она, к слову, любила поболтать. Но когда Сяо Баи, её муж, покинул бренный мир, она отгородилась ото всех, закрылась в своей скорлупе. У неё остался только горячо любимый ею сын. Но после трагических событий, с мальчишкой что-то случилось, - видя вопрос, застывший в глазах племянника, Ву Лан качнула головой – не спрашивай, я не знаю. Ходили слухи, что Жилан перевела мальчишку на домашнее обучение, потом поползли разговоры о том, что у него поехала крыша, где он и что с ним сейчас, не могу сказать. Сама Жилан редко выходит, но если и показывается, то ни с кем не вступает в беседы. Все из наших соседей знают, что к ней лучше не лезть с вопросами. А со временем, так и вовсе, её и дом стали обходить стороной. Вот и всё. - И никто не пытался предложить ей помощь? – ужаснулся Ибо – Хотя бы выяснить, что стало с ребёнком? – ему казалось дикостью, что рядом проживала такая неблагополучная семья и никому не было до неё дела – Ведь, как я понял, все здесь живущие друг о друге всё знают, в курсе всего, что происходит у соседей. Не верю в то, чтобы эта Жилан.. - Ибо, - перебила его Ву Лан – вот оно тебе надо? Не лезь ты в это. Ты думаешь, никто не пробовал? - она мотнула головой – Пытались и не раз. Но Жилан ясно дала понять, что ей не нужна ничья помощь и чрезмерно назойливое внимание. Каждый вправе справляться со своим горем так как считает нужным. - Но.. – возмутился Ибо. - Перестань! - осадила его женщина, недовольно цыкнув – Давай не будем о плохом. Пойдём уже домой. - Вы идите, - тут же проговорил парень – а я, с вашего позволения, ещё немного погуляю. - Да, что-то я устала. Была бы помоложе, составила бы тебе компанию. Проводив тётушку до дома и убедившись, что та скрылась за дверьми, Ибо направился вниз по улице, держа путь к небольшому парку, увиденному им ещё днём. Он решил немного посидеть на скамейке, потому что ему было о чём поразмышлять. Усевшись прямо напротив поблёскивающего в свете фонарей пруда, Ибо не мигая уставился на тёмную воду, по которой изредка расходились круги от проплывавших по поверхности водомерок. Вдруг он услышал шорох справа от себя и повернул голову посмотреть. На соседнюю скамейку опустилась женщина. Даже на расстоянии он ощутил исходящий от неё резкий неприятный запах. От него во рту остался горьковатый привкус. Ибо пришлось на несколько секунд задержать дыхание. Он скосил глаза, чтобы не пялиться так явно, принимаясь рассматривать странную, больше похожую на попрошайку незнакомку. У той были посеребрённые сединой всклокоченные волосы до плеч, мутные тёмные глаза и грубая, обветренная кожа. Одежда грязная и затасканная. Ибо отвёл взгляд, не зная, чем та его задела. Почему-то на ум пришло сравнение этой дамы с тем загадочным домом, которому она казалась под стать. А может эта та самая загадочная Жилан? Ибо извлёк из-за пазухи припасённый из кафе кусочек хлеба и принялся бездумно крошить его в руках, бросая себе под ноги. Несколько серых голубей спланировали с ветки, принимаясь с голодом клевать подачку. - Не стоит подкармливать их. Они разносят заразу, – заметила женщина, которая сейчас недовольно косилась на него. - Не могу смотреть на чужие страдания, - выдавил из себя Ибо, ёжась от чужого взгляда. Он не мог себе представить, какие такие потери довели эту женщину до такой жизни. Зато в скором времени и ему представится шанс узнать, каково это, когда мир вдруг слетает с привычной оси и со скоростью товарняка несётся в пропасть..

***

Чжань не знал, во сколько проснулся. Ещё несколько месяцев назад Жилан лишила его возможности следить за временем, считая это чрезмерной роскошью для него. Она забрала у него старые часы, принадлежащие отцу, потом допотопный телефон, сдуру подаренный ею ему однажды. Хотя, в принципе, какая разница, сколько времени. Для него оно измерялось не так, как для других. Ведь ему не надо было вставать на учёбу, работу или же торопиться куда-то ещё. Хотя он и не хотел. Привык? Поднялся Чжань не сразу. Ночь выдалась крайне утомительной. Привычное вечернее чтение из единственного удовольствия в этот раз превратилось в настоящую муку. Жилан, приковав его, не включила верхний свет, а того тусклого, что лилось из маленького светильника на прикроватной тумбе, не хватало, чтобы различать мелкий текст. Чжань и так уже плохо видел и как назло его очки остались на чердаке, куда он их по своей дурости отнёс в прошлый раз. Он щурился, но упорно читал, пока буквы не расплылись окончательно, а из режущих глаз не покатились слёзы. Отложив томик, он сел, потеребив край одеяла. Чжань комкал его в пальцах достаточно долго и эта рутина как ни странно успокаивала, приводила расползающиеся мысли в относительный порядок. И мучившая его изжога после ужина, немного ослабевала. Сейчас голову не туманили препараты, но он знал, что скоро всё вернётся на круги своя, вместе с появлением Жилан. Пока же он мог мыслить более или менее ясно. Когда надоело и одеяло, он скинул простынь с прохудившегося матраса, принимаясь методично выкручивать с образовавшейся прорези пружину. Прошлая, которую он отковырял, исчезла с прикроватной тумбы неожиданно, и Чжань корил себя за неосмотрительность. А она ему очень нравилась. Хотя сам виноват. Нужно было лучше прятать. Мысли перекинулись на те дни, когда он плавно водил проржавевшей пружиной по рукам, запястьям, прочерчивал кривые кровавые дорожки вверх до сгиба локтя и обратно, упивался тупой болью, позволявшей помнить, что он не тряпичная кукла, которой можно помыкать, а живой, со своими чувствами человек. Иногда порезы были глубокими и тогда кровь долго не останавливалась, снова заставляя его ощущать себя так, как будто под действием всех тех лекарств, которыми Жилан травила его изо дня в день. Но когда не перебарщивал, то просто наслаждался. Но каждый раз ему за это попадало. Жилан приходила в бешенство, перебинтовывая ему руки. Она кричала, вопила и даже несколько раз наградила его смачными, довольно больными оплеухами, но Чжань всё равно улыбался, равнодушно смотря в её ненавистное лицо, чем бесил ещё сильнее. Но этой ночью не спасало ничего. Даже снотворное, оставленное ему Жилан на тумбе. Раньше, приняв таблетку, он сразу отключался, но, видимо, с годами организм привык, и теперь этот препарат на него не действовал, а просить женщину о новом он не посмел бы. К тому же, как минимум два раза за ночь он вставал, чтобы помочиться в принесённое Жилан ведро, и если ему удавалось снова уснуть – это было большой удачей. Когда его сажали на короткую цепь, прикованную к щиколотке, та слишком громко гремела о половицы, если он решал подняться. Железо неприятно тёрлось о голень, и Чжань не сдерживал проклятий. На ногах, пестреющих разноцветными гематомами, каждым утром появлялся новый синяк. Чёртовы кандалы! Конечно, за многие годы он приспособился и к ним тоже, но всё равно, спросони мог забыть, доставляя тем самым себе очередную тупую боль. Вот и сейчас. Спустив ноги с кровати, он потёр ушибленное место, ощутив пальцами ног прохладу деревянного пола. Он знал, что дойти до занавешенного окна не сможет, длины цепи просто не хватит. Чжань проверял. Ему уже не терпелось подняться к себе на чердак, чтобы занять свою наблюдательную позицию, потому что это было лучше, чем жить в этой комнате, как в темнице, и гнить здесь, как червь под землёй. Когда-то давно, как только он начал понимать, что происходит, Чжань первым делом бросился к окну своей спальни. Его гнало желание сбежать, вырваться на свободу, перейти черту, но Жилан, осадив его прыть, с язвительной усмешкой сама подвела его к спасительному оконному проёму и едко объяснила, что стекло противоударное и звуконепроницаемое. Это стало полнейшим шоком. И сколько бы он ни старался впоследствии: ни стул, ни лампа не оставили на его поверхности ни одной царапины. Сейчас хотелось привести себя в порядок. Зачем, он не знал, просто так заведено. Жилан приучила его к этому и он, даже в отсутствие женщины, не посмел её ослушаться. Рутина. Протерев лицо влажными салфетками из полупустой пачки, валявшейся в тумбе, Чжань пригладил встопорщенные волосы на голове и принюхался к своей коже, от которой исходил ещё не до конца выветрившийся аромат цитрусов. «Ненавижу цитрусы», но по крайней мере, это лучше, чем ничего. Натянув на себя безразмерную футболку, раза в два больше чем он сам, доходящую до середины бёдер, Чжань снова сел. Сморщившись от запаха мочи, доносившегося из ведра, он вновь поднялся, набросив полотенце сверху на импровизированный туалет. Однажды, как-то в самом начале, он разозлился на Жилан и попытался выплеснуть содержимое на неё. Но запнулся о цепь, потерял равновесие, и залил мочой весь пол. Женщина тогда хохотала до слёз, а после заявила, что ночевать ему придётся с этой лужей в назидание - тряпку и моющее средство она принесла лишь на следующий день. Есть не хотелось, но надо. Ведь он был послушным мальчиком. Чжань добрался до двери и взял только то, что предназначалось на завтрак. С трудом проглотив холодную с комками жидкую кашу, он отставил тарелку, но прежде кинул взгляд на свой ещё менее привлекательный ужин. А после ему предстояла голодовка. Смиренно вздохнув, он уселся на пол, и не мигая уставился на свои ноги. У Жилан было две цепи разной длины, чтобы всё время держать его на привязи. Он не знал точно из чего те были сделаны, но метал был очень прочный. Он много раз пытался сломать или разбить звенья – всё впустую. Цепь крепилась к ободу, закреплённому на лодыжке с помощью замка. А единственный ключ находился у Жилан. Дневная, вернее сказать, повседневная цепь крепилась к металлическому стержню в центре его спальни, вбитому в пол. Её длины хватало, чтобы спокойно перемещаться по всему дому, ровно до входной двери. Которую, к слову сказать, Жилан никогда не запирала на ключ. Просто незачем. Она прекрасно знала, что выйти он всё равно не сможет, ну а к ним никто находящийся в здравом уме не сунется. Вторая цепь самая не любимая. С ней он был заперт в этих ненавистных четырёх стенах и вот тогда в голову лезли страшные мысли. Чжань часами мог строить планы о том, как и каким образом ему хотелось бы умереть. Но Жилан предусмотрела и это. Комната была абсолютно пуста. Ничего из того, что находилось в ней, не могло ему помочь. И тогда, отчаявшись, Чжань впервые отковырял прогнившую пружину. Когда тело онемело от одного положения, он встал, чтобы немного размяться. Есть хотелось неимоверно. Наверное обед давно прошёл. Чжань двинулся к двери. На полу всё также лежал пластиковый контейнер с едой. - Доставка в номер... – пробурчал он себе под нос. Откинув крышку, парень не сдержал горькой усмешки. Зелёный банан, заветревшийся бутерброд с ветчиной и сыром, пара мандаринов и пачка сырных крекеров. Столовых приборов тоже нет – впрочем, как и всегда. Мда.. Скудный обед ему придётся как-то растянуть на целый день, потому как ужина у него нет.   После еды, он снова лёг и взял в руки книгу. Детектив. Ну хоть что-то. После первых страниц, Чжань отбросил томик к стене. Убийства, безнадёжность, море кровищи… Зачем ему читать это? Он и сам умирал медленно и мучительно. И никто об этом не знал. Ни одна живая душа. Кроме Жилан – его матери. Когда это началось между ними? Этот вопрос он задавал самому себе пугающе часто. Хотя ответ ему и не нужен. Он его знал и так. От скуки Чжань готов был лезть на стену. Поэтому пришлось кряхтя сползти с кровати за этой проклятой книженцией. Он снова углубился в чтение. Спустя почти час, понял, что речь в книге шла о матери и сыне, запертых вместе в одном помещении. Хм, сарказм, да? Очень символично. Но когда он дошёл до того места, в котором рассказывалось о способах побега, то с удивлением и смирением понял, что в книге не хватало страниц. Два дня пролетели достаточно быстро. И с появлением Жилан у Чжаня снова выдалась возможность сбегать на чердак, что он первым делом и сделал.

***

Приняв душ, Ибо лежал на кровати, зависая в своём телефоне, пока его игру и почти что уже победу не прервал поздний звонок. Номер был ему незнаком, но он всё жё решился и ответил. - Слушаю. - Господин Ван? - Да, кто это? - Компания ZWH Entertainment. Меня зовут Элси Перкинс. - Ибо резко сел на постели, а ладони немедленно вспотели. - Мы хотели вас предупредить, что прослушивание переносится на несколько дней. Вы сможете прибыть к нам 19 сентября в 17:00? - Конечно, конечно, – зачастил Ибо – я буду. - Тогда мы с радостью ждём вас. Всего доброго. - И вам.. – ответил парень уже в пустоту, слушая гудки на фоне. Значит у него есть ещё одна неделя. Внесение изменений в планы никогда не нравилось, но и поделать в данном случае он ничего не мог. От него ничего не зависело. Хотя не терпелось уже показать свой танец, а уже потом нервничать и ждать результата. Ибо всегда ратовал за то, чтобы отстреляться сразу. Когда многие его сокурсники сидели и тряслись на экзаменах, он шёл в первых рядах, а после с усмешкой наблюдал со стороны. Но эта передышка, возможно, была его шансом, так как в своём номере он был уверен, а вот все мысли юноши сейчас больше занимал заброшенный с виду мрачный дом. После посиделок с тётей в кафе и случайной встречи с той странной женщиной в парке прошло уже два дня. Активности либо же ещё чего-то подобного в доме напротив так и не наблюдалось, хотя люди, с которыми он всё-таки переговорил, упорно говорили ему о том, что тот обитаем. Хотя при этом делали страшные глаза и советовали не соваться. Но он всегда славился упрямством и, конечно же, слушать никого не стал. Два вечера подряд Ибо ходил вокруг да около дома, а по ночам занимал наблюдательный пост у окна. Но всё было без толку. Вот и сейчас. Отложив мобильник, парень поднялся и, погасив весь свет, подошёл к окну. Распахивать створки он не стал, решив, что если и есть кто-то в том доме, то при виде его маячившей фигуры, не покажется. Ибо затаился и приготовился ждать. Надежды он не питал, но чем чёрт не шутит. Ибо напряжённо вглядывался в темноту улицы, отметив, что почти ни у кого из соседей не горел свет. В первое время его это напрягало. Привыкший у себя на родине к непрекращающемуся шуму, не смолкавшему даже по ночам, тишина этого места пугала. Здешние жители все будто по часам гасили свет и их улица погружалась в сонную тишину. Жуть, на самом деле. Взгляд привычно замер на тёмных соседских окнах. Те казались чёрными зияющими дырами. Неожиданно его что-то насторожило и в первый момент Ибо подумал - показалось. Напрягшись, он снова уловил мелькнувший, дрогнувший лучик света. Внутри здания определённо светили фонариком или чем-то похожим, но в спешке, словно одумавшись, тот тотчас же померк. «Что за..» Ибо уже хотел было отвернуться, как его взгляд взлетел выше, на круглое, небольшое чердачное окошко. Он поймал в проёме едва видимые очертания человека, и только с большим трудом, сконцентрировав зрение, да так, что от натуги капля пота стекла по виску, разглядел, что фигура принадлежала мужчине. Даже, скорее мальчишке, до того тонкой и хрупкой та была. Свет от фонарика мелькнул снова, и Ибо с ужасом осознал, что незнакомец смотрел прямо на него, не отрываясь, и на чужом лице застыло выражение какой-то невысказанной просьбы или даже мольбы. Как будто тот ждал, или хотел, чтобы его заметили. Ибо вдруг поддался необъяснимому порыву и словно в замедленной съёмке поднял руку, неуверенно махнув. После этого, силуэт в окне дрогнул и исчез, и Ибо подумал, что спугнул его. Но буквально мгновение спустя незнакомый парень вновь появился, неверяще, расширившимися глазами, сверкавшими словно маяки, глядя прямо на него. Ибо видел, как дёрнулась чужая рука, а потом, что стало для него полнейшей неожиданностью, ему неуверенно махнули в ответ. Сердце Ибо пустилось вскачь, а ладони, которыми он схватился за занавески, взмокли. Он несколько раз моргнул, но силуэт из окна уже пропал и к его разочарованию больше не показался. Но на следующий вечер всё повторилось. Стоило Ибо занять наблюдательный пункт, как парень снова стоял напротив, в упор смотря на него, будто бы ждал. Ибо чувствовал себя идиотом, потому что на протяжении часа они только и делали, что играли в гляделки, но больше ничего интересного не происходило. Он боялся спугнуть незнакомца, поэтому не совершал ничего сверхординарного. На следующий день, Ибо как раз только что принял душ и, погасив свет, двинулся к кровати, как заметил из глубины спальни своего напарника по ночному бдению. Тот явно нервничал, но когда Ибо приблизился к окну, заметно расслабился, встрепенувшись, а на лице, казалось, проступило облегчение. И тогда Ибо, подстёгнутый любопытством, съедающим изнутри, решился действовать. Он вскинул руку, дружелюбно махнув. Парень застыл, сложное выражение отразилось на худом лице, но в следующую секунду он отмер и, вскинув руку, указал на себя. Ибо согласно кивнул. Тут вдруг телефон Ибо некстати затрезвонил где-то на кровати и он вздрогнул от громкого рингтона разлетевшегося по помещению. Он отвлёкся всего лишь на мгновение, а когда поднял глаза, то напротив уже никого не было, лишь тёмное, покрытое грязными после дождя потёками мутное стекло. В этот вечер, впрочем, как и в предыдущие до него, он долго не мог заснуть, думая о таинственном незнакомце. Но когда его сморило, ему приснился сон. Впервые на его памяти такой реалистичный, а ещё жутко пугающий. «Он по привычке стоял у окна, пристально всматриваясь прямо перед собой. Когда появился незнакомец, Ибо приветливо махнул ему, но действия парня привели его в замешательство, а после и тихий ужас. Тело того дёрнулось, словно его ударило током, а после он стал кричать. Парень бил окровавленными кулаками по грязному стеклу, почти что выл и звал его к себе, молил спасти его и помочь выбраться из ловушки.» Ибо с криком проснулся, сев на постели и оттянув от груди пропитавшуюся потом футболку. В ушах всё ещё стоял отчаянный голос, просящий о помощи. Ибо поморщился от боли в висках и снова рухнул на влажную подушку. Взглянув в сторону окна, он испустил облегчённый стон и зарылся с головой под одеяло. На улице светлело, но он чувствовал себя вконец опустошённым и разбитым. Бесцельно провалявшись ещё минут десять, настраиваясь на новый день, он решил, что пора вставать. Ибо поднялся с постели, и его словно магнитом потянуло к окну. Он и сам не знал на что рассчитывал, но только взглянув в сторону соседского дома, замер, словно громом поражённый. Парень был там. Его бледное, осунувшееся лицо с тёмными пятнами огромных глаз отражалось от стекла. Ибо даже побоялся моргать, чтобы это прекрасное видение не растворилось в лучах рассветного солнца. Он наконец-то смог рассмотреть его как следует. Высокий лоб, чётко очерченные скулы, об которые можно было порезаться, прямой нос, чувственный рот и раскосые глаза феникса. «Красивый» Но наравне с утончённой красотой, Ибо не мог не отметить бледность кожи, мрачный взгляд и невыносимую худобу. Казалось, только тронь, и эта хрупкая фигура рассыплется на глазах, превратившись в волшебную пыль. И именно в этот самый момент, Ибо решил – он узнает кто этот парень, и если потребуется, постарается ему помочь.