На закате дня

Эдинбург. 1934.

      Джордж Эшфорд сидел в своем кабинете за столом, когда тихий стук привлек его внимание.       Дверь в комнату открылась.       — Матфей, тебе есть, что мне рассказать? — Протянул Эшфорд, кивая телохранителю.       — Да. — Мужчина прошел и сел в кресло перед рабочим столом Джорджа. — В итоге его нашел Фома.       — Ну и?.. — Эшфорд приподнял брови.       — Генри Хастур, частный детектив. Небольшое агентство в районе Марчмонта, на двоих с партнером. Простите, что долго, мы старались не привлечь внимания. — С этими словами мужчина протянул Эшфорду небольшую папку, где были выписаны все полученные данные.       Джордж откинулся в кресле, быстро пробежал глазами документы и задумчиво провел рукой по бороде.       — Любопытный выбор… А это не тот, что убил Габриэля Вайта, со слов Сандальфона?       — Именно он, сэр. — Кивнул Матфей.       — За-а-амечательно. — Протянул Эшфорд и растянул губы в ухмылке, которую тут же отзеркалил его собеседник.       Они переглянулись.       — Что делаем, сэр? — Спокойно спросил Матфей.       — Ничего. — Джордж покачал головой. — Я хочу посмотреть, куда это все нас выведет.       — А ваша жена, сэр?       — А что моя жена? — Эшфорд встал и подошел к окну, выглядывая в серый январский день. — Она хорошо играет свою роль, как и обещала, и пока не доставляет мне хлопот. Не будем пугать ее. Пусть ей будет казаться, что все идет, как она планирует. — На лице Джорджа вдруг словно резко проступили черты какого-то другого человека. — Я кажется знаю, с чем она могла пойти к частному детективу. Эта маленькая сучка может быть очень хитрой и догадливой, даже когда она сама этого не понимает - точь-в-точь ее мамаша. Этот… — Эшфорд кивнул на папку на столе, — …у нее не просто любовник. Ты видишь, как она старается. Мюриэль что-то готовит, и для нее эта связь важна. Это нам на руку. Посмотрим, что, куда и как этот детектив копает. Как поймем - тогда и примем меры.       Матфей только кивнул.       — Я соскучился по таким делам, сэр. — Протянул он.       Эшфорд только хмыкнул.       — Я тоже, Матфей, я тоже.

***

      Ранее утро в Эдинбурге было упоительно тихим и ослепительным от хрустально-чистого снега. Он, словно дорогая ткань, блестел и переливался под скупыми лучами зимнего солнца, пока Азирафель, неспешно потягивая кофе, который он приготовил и налил в термос, грузил в машину вещи.       Скоро он вместе с Кроули окажется в Лондоне, и зимняя сказка превратится в унылый пейзаж, что пролегал между городами.       Последнее время они все чаще говорили о том, как им следует поступить, когда оба окажутся на выступлении целителя Мартина. Энтони предложил устроить маленькое шоу и притвориться больным, чтобы оказаться лицом к лицу с целителем, Азирафель же, полагаясь на собственное обаяние, был уверен в том, что ему не откажут в беседе после выступления.       В итоге решили действовать по ситуации. Этот вариант Кроули нравился больше всего, потому что за семь лет работы ему часто приходилось импровизировать.       Когда сумки со сменной одеждой и едой заняли свое место на заднем сидении машины, из книжного вышел Кроули, который был все еще сонным и слегка взъерошенным. Ему казалось, что он уснул всего пару минут назад, когда безжалостный будильник, остановившись на цифре пять, вырвал его из глубокого сна, в котором он был, несомненно, счастлив.       — Я приготовил тебе кофе в дорогу, — сказал Азирафель и протянул ему второй термос.       Энтони благодарно что-то буркнул в ответ и вцепился в напиток одной рукой, другой пытаясь привести волосы в порядок.       Зимний ветерок не помогал взбодриться, а сияющий рядом Азирафель впервые в жизни, пожалел о том, что у него нет водительских прав.       — В этом ты виноват, — буркнул Кроули и, наконец, прошел к Бентли.       — Не обвиняй меня в том, что я выполнил твою работу. — Азирафель засмеялся. — Я не виноват, что этот Мартин выступает в Лондоне, а не в Эдинбурге. — Азирафель сел на пассажирское сидение, слева от Кроули. — Выпей кофе, мой мальчик, тебе станет лучше.       Первые несколько часов дороги Энтони больше молчал, стараясь не уснуть за рулём, а Азирафель читал, не обращая внимания на зевки и хмурое бормотание справа. На полпути в Лондон юноша, наконец, притормозил и предложил перекусить. В маленьком придорожном кафе они взяли порцию блинчиков, яичницу с беконом и чай. Как только им принесли заказ, Кроули вдруг нахмурился и сказал:       — Я вчера долго не мог уснуть.       — Поэтому ты выглядишь так, словно тебя пожевали шакалы? — Азирафель улыбнулся, стараясь вызвать те же эмоции на лице возлюбленного.       Юноша ухмыльнулся:       — Лучшего сравнения ты не мог найти?       Азирафель пожал плечами и с удовольствием прожевал кусочек блинчика, щедро политого кленовым сиропом.       — Так что тебя тревожило? — Спросил он.       — Не знаю, как выразиться… — Кроули выглядел очень задумчивым. Он уставился в окно и тихо продолжил: — Всё думаю, что Хастур вместе с Мюи планируют уехать из Эдинбурга… Я… Не могу осознать, принять мысль, что нас с ним больше не будет.       Кроули сглотнул. Он полночи вспоминал ту жизнь, что соединяла их с напарником.       — Фу, это так сентиментально. Мы ведь взрослые люди. – Поспешил закончить он, чтобы не выглядеть настолько слабым.       — Ничего подобного, дорогой. — Сказал Азирафель и оглянулся на работников заведения. Убедившись в том, что каждый занят своим делом, он протянул руку и коснулся кончиками пальцев Кроули. — Ты живой человек, ты должен чувствовать все это. Вы долго жили вместе, и он любит тебя по-своему, как отец, которого у тебя не было. И я знаю, что отпускать любимых тяжело. Но… Куда бы они не отправились, мы не прекратим поддерживать связь. Сейчас же двадцатый век! В нашем распоряжении и телефоны и телеграф. Мы можем в любой момент поехать к ним на поезде или на пароме. Расстояние не будет помехой.       Кроули отстраненно кивнул и выпил чай. После, дождавшись Азирафеля, он расплатился с официантом за заказ и они вместе отправились дальше в путь.       К обеду они были уже в забронированной ими гостинице в центре Лондона. Их ждали две уютные комнаты, одна из которых так и осталась пустой. Все вещи Кроули отнес в свой номер. Там же он вместе с Азирафелем принял душ и переоделся в чистые вещи.       До выступления оставалось ещё шесть часов. Времени, чтобы отдохнуть была уйма, но идея провести полдня в номере не казалась хорошей. Поэтому, причесав непослушные вихры и уложив их как надо, Кроули спросил:       — Прогуляемся?       Азирафель не поднимая глаз от жилета, над пуговицами которых порхали его пальцы, ответил:       — Прекрасная мысль, мой мальчик. Не вижу смысла сидеть в номере весь день. Куда пойдём?       — Я приглашаю тебя в «Ритц»! — Кроули лучезарно улыбнулся, но встретив вопрос в голубых глазах, продолжил: — Это самый фешенебельный ресторан Лондона! Ты не слышал о нём?       — Я был в Лондоне только по работе, когда ещё занимался журналистикой и… кажется, с моего последнего визита сюда прошло шесть… семь лет?       — Тогда позволь мне показать тебе Лондон моими глазами. «Ритц» потрясающее место, в котором ты сможешь отведать лучшее мясо во всей Британии и ещё блинчики, и круассаны, и вообще всё, что ты захочешь. Но сначала…       — Да?       — … сначала мы заглянем в одно место.       — В какое?       — Я узнал о нём от сержанта Шедвелла. Поехали и всё увидишь.       Уже через несколько минут они снова были в машине, и Кроули, лихо закладывая повороты, повез их в самый центр города.       — Погоди... — Протянул Азирафель после того, как в очередной раз смог отпустить ручку без боязни, что его голова встретиться с боковым стеклом. — Сержант Шедвелл? Ты же рассказывал, что он…       — Ну да. — Кроули пожал плечами, следя за дорогой.       — Что ты делал в мужском борделе? — Азирафель наигранно нахмурился.       Юноша скосил на него чуть прищуренные глаза.       — А как ты сам думаешь? — И, выдержав короткую паузу, продолжил, — работал, разумеется. Сержант и мадам Трейси постоянно сливают нам информацию, ты же помнишь, как мы выследили Уриила и остальную банду Сандальфона. В общем, мы с сержантом тут болтали на днях… Но ты сам все увидишь! — Резко оборвал Кроули речь, сияя хитрой улыбкой.       Они припарковались недалеко от Риджент-стрит. Юноша, осмотревшись и кивнув Азирафелю, пригласил того за собой, энергичным шагом направляясь прямиком к ювелирному салону - сияющему высокими, идеально начищенными окнами, и сверкающему бриллиантами в витринах.       — О, мой мальчик! — Глаза Азирафеля заблестели, но юноша только очень хитро подмигнул, прикладывая палец к губам и открывая дверь магазина перед мужчиной.       — Добро пожаловать, джентльмены! — К ним тут же подошел чопорного вида сотрудник магазина, с настолько идеально прямой спиной, что даже Азирафелю, который всегда хорошо держал осанку, захотелось еще сильнее расправить плечи.       — Добрый день, — Кроули улыбнулся своей обычной обезоруживающей улыбкой.       — Чем можем быть полезны? У нас как раз новые поступления украшений…       Но Кроули его не слушал - он цепким взглядом осматривал помещение, пока не увидел в дальнем его углу, за столом для примерки, еще одного мужчину в фирменной ливрее. Юноша сделал едва заметный пасс рукой - Азирафель заметил его только потому, что внимательно следил за Энтони.       Мужчина встал из-за стола, переглянулся с коллегой, вежливо улыбнулся и протянул:       — Желаете ли что-то выпить? Возможно, я мог бы предложить вам кофе?       Кроули за мгновение замер, как будто обдумывая ответ, и, слегка поколебавшись и словно сам не веря в то, что это произносит, сказал:       — Да, пожалуйста… кофе с… со сгущеным молоком.       Азирафель опешил от такого странного ответа, но не сказал ни слова, понимая, что тут происходит какая-то своя игра.       Сотрудники магазина ни на мгновение не изменились в лице, как будто такой ответ их нисколько не удивил.       — Разумеется, — кивнул тот, что встал к ним из-за стола, — позвольте проводить вас в комнату, где мы подаем напитки.       Кроули снова широко улыбнулся, и они последовали за сотрудником магазина по небольшому коридору, вход в который был спрятан за дубовой панелью. Раздался звук открывающегося замка - и их проводили в небольшую, но столь же богато украшенную, как и основной зал, комнату.       Посередине стояло несколько витрин с украшениями: запонки, небольшие серьги и… кольца.       Сотрудник, который привел их, встал за прилавок одной из витрин, как раз той, где было много обручальных колец.       — Чувствуйте себя, как дома, джентльмены, — ненавязчиво улыбнулся он, — буду рад ответить на любые ваши вопросы и помочь с выбором.       Кроули чуть ли не подпрыгнул на месте, тут же начиная активно рассматривать то, что было представлено на витринах, а затем, безо всякого стеснения, он схватил Азирафеля за руку и потянул к себе.       — Это?.. — Мужчина чуть неуверенно огляделся.       — Это просто ювелирный салон, где мы можем спокойно выбрать кольца вместе. Сержант знает такие места во всех крупных города Великобритании, так что я спросил его совет, когда мы стали планировать поездку. Ну же, посмотри, что тебе нравится? — Кроули пропустил Азирафеля вперед, а сам сделал шаг назад, начиная любоваться тем, как его возлюбленный, уже полностью освоившись, начинает внимательно разглядывать кольца и хмурится в той манере, которую он, Энтони, просто обожал.       Кроули был взволнован тем, что Азирафель предложил ему свою руку и сердце. И он чувствовал, насколько же ему нужно это сейчас - и покупка этих колец, и вся эта поездка в Лондон вообще.       С Рождества прошло почти две недели, и все это время Кроули пребывал в странном состоянии духа. Он был счастлив тому, что, наконец-то, все внутренние конфликты в их с Хастуром жизни разрешились. Он был искренне рад за напарника, хоть и понимал, что тому предстоит пережить еще много для того, чтобы зажить спокойно.       И вместе с этим… Он чувствовал неотвратимо надвигающиеся перемены. Его жизни предстояло измениться, и сильно, и Кроули, как бы ни хотел чувствовать себя иначе, тревожился. Ему было очень важно видеть сейчас Азирафеля, того, кто наполнял его счастьем и уверенностью каждый день, того, ради кого он, Энтони, жил, покупающего материальное воплощение их будущего.       Но, одновременно - и Кроули даже себе не мог до конца четко описать эти эмоции - у него появилось чувство, что, хоть и впереди у него была абсолютная ясность того, с кем он хочет быть до конца своих дней, но за его спиной как будто разверзлась странная пустота, какой он не знал никогда в жизни.       У него всегда были или мама, или Хастур, пускай никого из них нельзя было назвать идеальными воспитателями в полном смысле этого слова, но сейчас, впервые, Кроули понимал, что у него больше не будет никого. И это, неожиданно даже для него самого, задевало его. Как будто внутри него были сотни невысказанных слов и вопросов, которые некому было задать.       Кроули казалось сейчас, что, будь в его жизни отец, пускай даже самый пропащий, пускай такой, который не хотел его знать - любой - ему было бы проще. Но он бы так хотел знать, кто он. Словно это помогло бы понять ему и себя, понять свой характер и то, кем он является.       Кроули злился на себя. Он был взрослым, двадцати двухлетним мужчиной, который уже решился связать себя клятвой верности с другим человеком, а он переживал эмоциональные проблемы, которые должны быть свойственны подросткам, но не ему, никак не ему сейчас! Он хотел бы чувствовать себя иначе, и поэтому даже Азирафелю до конца он не мог объяснить, что же внутри него творится.       И поэтому Кроули был так рад их поездке. Возможности побыть вдвоем вдали от привычных мест. Возможности обсудить будущее. Возможности заняться, наконец, интересным делом, встряхнуться и снова стать собой - частным детективом Энтони Кроули, который знает, как выбивать из людей нужную информацию.       — Мой мальчик, как тебе эти? — Голос Азирафеля вывел его из размышлений.       Юноша посмотрел на витрину.       Два простых по дизайну мужских кольца были, действительно, очень красивыми, и Энтони понял, почему они привлекли внимание владельца книжного.       Они были сделаны из золота двух цветов: красного и белого, и были словно воплощением их союза: огненный Кроули и сияющий Азирафель.       — Идеально! — Энтони блеснул улыбкой. — Позвольте примерить? — Он подмигнул сотруднику ювелирного.       Кольца пришлись им в пору, и Энтони с сожалением снял тонкий металлический обруч с пальца, отдавая его обратно продавцу. Носить их они пока не планировали - они все же хотели хоть как-то отметить свой союз, правда как именно - пока не знали.       Кроули, не желая и слышать никаких возражений от Азирафеля, расплатился за кольца и, после того, как их упаковали в одну обшитую изнутри бархатом коробочку, положил их во внутренний карман пиджака.       — Что ж, — улыбнулся он, когда они с Азирафелем снова вышли на улицу, — а вот теперь можно и отметить!       До «Ритца» они добрались быстро благодаря Кроули, который, как обычно, петлял и обгонял другие машины. Но Азирафель был так перевозбужден от того, что они купили кольца, что в кои то веки не хватался за ремень безопасности и вообще не замечал ничего вокруг, кроме Энтони.       Они лихо припарковались у ресторана и вышли на залитую тусклым солнцем улицу.       «Ритц» встретил их с распростертыми объятиями: всё вокруг лучилось и искрилось в свете богато украшенных ламп. Азирафель, оглядываясь вокруг, получил незабываемые впечатления от созерцания ресторанной обстановки, и эти эмоции переполнили в нём все его существо.       — Господи… — Восторженно выдохнул мужчина, скользя взглядом по картинам в золотых рамах и не замечая, как его возлюбленный с кем-то разговаривает у стойки.       Как только первая волна восторга в его сознании улеглась, подошел Энтони и сообщил о том, что все столики заняты. Но Азирафель и расстроиться не успел, как администратор удивленно щелкнул языком и подозвал их к себе.       — Это какое-то чудо, но только что отменили бронь на столик. Проходите, прошу. Бози вас проводит.       Парень в фирменном жакете, белоснежной рубашке и черных брюках взял верхнюю одежду Кроули и Азирафеля, чтобы затем проводить их к столику в центре зала.       — День начался хорошо, удачно я бы сказал, — улыбнулся Азирафель, принимая из рук подошедшего официанта меню. — А это значит, что сегодня все должно пройти как по маслу.       — О, я в этом не сомневаюсь. У меня есть опыт работы с жуликами. — Ответил Кроули.       — Я помню дорогой. В этот раз на кону не машина, но тоже кое-что важное… И я верю, что вместе мы установим справедливость и найдем ответы на все вопросы. — Азирафель ненадолго замолчал, пока официант наливал в их бокалы шампанское. Как только тот ушел, мужчина улыбнулся и глядя в каре-янтарные глаза сказал: — Ну, за нас?       — За нас, — вторил Кроули и они звонко приложились бокалами.       Обед в таком потрясающем месте, как «Ритц», был для Азирафеля глотком свежего воздуха. Он никогда не жаловался на свою жизнь. Она была в достаточной степени разнообразной, но Кроули, свалившийся на него с неба, внёс в неё свои краски. Азирафель напоминал себе об этом каждый день, до сих пор не веря, как круто перевернулась его жизнь.       Глядя на Энтони через разделявший их стол, мужчина довольно улыбался, и тот отвечал ему такой же теплой улыбкой. Они продолжали пребывать в прекрасном настроении, и, когда их трапеза подошла к концу, Кроули повел Азирафеля на прогулку.       До выступления оставалось всего два часа. Поэтому они пошли по серым улицам, которые мерцали все ещё не снятыми после праздников гирляндами, и разговаривали.       Азирафель не смог бы с точностью сказать, в какой момент их диалог принял крутой оборот, но они начали спорить о том, кто из музыкантов после смерти оказался в аду, а кто в раю. Точнее, их души. Кроули был очень убедителен в утверждениях о том, что Бах уж точно на данный момент страдал на одном из адских кругов, и когда Азирафель потребовал аргумент, тот лишь отмахнулся:       — Невозможно так играть, не продав душу дьяволу…       Под влиянием Азирафеля, Кроули начал разбираться в искусстве. Иногда они слушали музыку и даже танцевали, прижавшись друг к другу посреди книжного магазина. Азирафель делился с Энтони мнением о новых прочитанных книгах и рассказывал о картинах. Таким образом, всё, что было интересно владельцу книжного, прочно укоренилось в памяти Кроули, и он мог с легкостью поддержать любой интересующий Азирафеля разговор. И, лежа в их общей кровати темной ночью, мужчина нежно перебирал волосы Энтони и часто думал о том, что они дают друг другу намного больше, чем кажется.       Незаметно для себя самих, они оказались в самом центре Сохо. Им стоило повернуть назад, чтобы вернуться к машине и вовремя успеть на выступление, но вдруг глаза Азирафеля загорелись при виде двухэтажного здания с заколоченными окнами.       — Что такое? — Спросил Кроули, оглядываясь по сторонам.       — Ты только взгляни! — Азирафель вытянул руку вперед. — Это же точная копия нашего книжного! За исключением цвета фасада и окон… Боже…       Они подошли ближе. Азирафель заглянул в щелку между деревяшек на окнах.       — Странно, что такое здание пустует.       — Может, оно ждёт кого-то особенного?       На секунду, всего лишь на одну маленькую секунду, Азирафель нарисовал в своем воображении стеллажи с книгами внутри помещения. Он оглянулся на Кроули. Тот разглядывал здание снаружи.       — Поразительное сходство. Может быть, ты живешь и работаешь тут в другой Вселенной? — Юноша подошел к двери и прикоснулся рукой к висящий на ней деревянной табличке с надписью: «Продаётся».       — Возможно. — Выдохнул Азирафель. Он ещё какое-то время оставался под впечатлением, пока Кроули, незаметно для прохожих, не коснулся его ладони.       — Нам пора. — Сказал он, и Азирафель, в последний раз окинув взглядом двухэтажное здание, пошел прочь.

***

      Они успели вовремя. У них оставалось десять минут, чтобы оплатить и забрать забронированные по телефону билеты, прежде чем в зале потух свет.       Кроули и Азирафель устроились во втором ряду - это было идеальное место, с которого открывался вид на всю сцену. Они, как и остальные зрители, притихли.       Пользуясь случаем, Энтони взял ладонь Азирафеля в свою руку и притянул ближе к губам.       — Кроули-и-и, — протянул Азирафель и бегло огляделся. Было темно. Никто ничего не заметил, и он осмелился сделать то же самое в ответ.       Юноша хмыкнул и отпустил Азирафеля.       — Дорогие, дамы и господа!       Портьеры медленно раскрылись, являя залу ведущего в свете небольшого дугового прожектора. Это был мужчина лет пятидесяти с густой, но короткой бородкой. Одет он был в ярко зеленый костюм, который мерцал и притягивал к себе взгляд.       Какое-то время он говорил о предстоящем выступлении, благодарил пришедших и желал хорошего времяпровождения, и только когда он откланялся, зазвучала музыка, под которую выплыл из-за кулис - не иначе - целитель Мартин Роберто Армстронг.       Выглядел он чудаковато. На нём была темно-синяя мантия, волочащаяся за ним длинным шлейфом. Её сдерживали спереди огромная позолоченная брошь и пояс, украшенный камнями. А на голове - всё та же чалма, что и на многочисленных фото, снятых для газеты.       Мужчина окинул взглядом зал и сказал глубоким голосом в микрофон:       — Приветствую, дорогие зрители. Сегодня я продемонстрирую вам настоящее чудо, после которого у вас не останется сомнений в том, что оно может быть реальным…       Послышался шепоток. Азирафель снова оглянулся. В глазах зрителей застыло благоговение.       — Год назад мне удалось излечить Мороку Саран от тяжелого недуга, — целитель слегка развернулся и вытянул руку, зазывая кого-то к себе. Из-за кулис показалась маленькая женщина с дряблой кожей на лице и шее. — Она пятнадцать лет сидела в инвалидном кресле, а сегодня, как и каждый день после нашей встречи, она наслаждается жизнью и более не знает, каково это - не ходить и быть обузой.       Целитель передал микрофон женщине, и она, сдерживая слёзы, поведала свою историю залу.       Когда она закончила, Мартин снова обратился к зрителям:       — Но… рассказать можно всё, что угодно, верно? — Он улыбнулся и из глубины зала послышались редкие смешки. — Поэтому прямо сейчас я приглашаю на сцену любого желающего - для исцеления и начала новой жизни…       Вверх потянулись руки. Много рук. Кто-то начал выкрикивать о своём безнадежном случае и тогда Мартин начал ходить по краю сцены, выглядывая кого-то особенного.       — Вот вы, джентльмен в коричневом костюме. Подойдите ко мне. — Целитель потряс рукой, призывая к себе.       Мужчина, сидевший в пятом ряду, подскочил и направился к небольшому подъёму. Он нервно улыбался, когда шёл к Мартину. Пока он неловко сокращал свой путь, кто-то вынес стул и стол с реквизитом.       Происходящее на сцене завладело вниманием Азирафеля, хотя до этой минуты в его голове горела красная лампочка, напоминающая ему о том, что всё происходящее - бутафория.       Он ведь и сам был увлечен фокусами и знал, как можно дурить публику.       Мужчина из зала представился Джеком, и Мартин, по отечески хлопнув его по плечу, пригласил устроиться на стуле.       — Что беспокоит вас, Джек?       — Мне кажется, меня прокляли…       — Прошу, подробнее.       — У меня… — Приглашенный склонил голову и что-то прошептал.       Чтобы его расслышать Мартину пришлось склониться, после чего он хлопнул в ладони и устремил взгляд в зал.       — У нашего гостя неприятная проблема, о которой не принято говорить. Но этого не нужно стыдиться! Мы здесь для того, чтобы всё исправить. До этого момента Джек был не в состоянии исполнить супружеский долг, но после того, как он выйдет отсюда — его жизнь изменится.       Целитель поджёг на столике несколько свечей и какие-то травы. Он потряс едким дымом перед покрасневшим Джеком и начал что-то петь, нарезая круги вокруг стушевавшегося мужчины. Все действия целителя походили на странный обряд, который так или иначе завораживал. Его голос становился то тихим, то громким, а движения то медленными и размеренными, то быстрыми. Когда трава истлела, он отбросил огарок на стол и провёл руками от плеч Джека к его бедрам. В какой-то момент он надавил ему на живот, откинул голову назад и снова запел, призывая духов помочь ему.       — Ставлю свой зад на то, что этот Джек либо подставное лицо, либо гей, и прямо сейчас он возбудится от этих прикосновений. — Сказал Кроули, склонившись к уху Азирафеля.       Владелец книжного улыбнулся уголками губ и кивнул:       — Я уверен, что так оно и есть. Смотри…       Мартин помог Джеку подняться и повернул его боком к зрителям.       — Духи сегодня благосклонны…       Зрители начали ахать и охать на перебой, тыча пальцами в мужчину. Под брюками виднелся явный бугорок. Он прижал руки ко рту, а затем упал на колени и прижался к руке целителя.       — Спасибо! Спасибо! — Выкрикивал Джек и целовал смуглую кожу.       После решения проблемы с эрекцией, Мартин взялся устранять бородавки на теле женщины с помощью настоек и благосклонных к нему духов. Целитель даже подозвал своего ассистента и ещё одного гостя из зала, чтобы они подтвердили способности Мартина.       Зал оглушительно аплодировал и рукоплескал после каждого обряда, которых было ещё несколько после женщины с бородавками, а Азирафель, глядя на это, поджимал в недоверии губы.       Кроули снова склонился к нему и сказал:       — Я, наверное, все-таки напрошусь к нему на сцену. Скажу, что у меня… — Юноша свел брови у переносицы, задумчиво глядя на целителя. — Раздвоение личности? Змеиная чешуя по всему телу... Недержание… Нет?       Азирафель засмеялся и тогда, когда он обратил все свое внимание на Кроули, Мартин объявил о том, что выступление подошло к концу.       По залу пронеслись недовольные шепотки с ноткой разочарования, но Мартин сказал напоследок:       — Я буду рад принять всех нуждающихся в своём доме. Оставьте свой телефон или иной способ связи с вами у моего помощника, он будет вести запись у выхода.       Кроули и Азирафель резко подскочили и, вместо того, чтобы проложить себе путь к выходу, пустились следом за Мартином. Тот уже скрылся за кулисами.       Безошибочно найдя гримерную, Кроули остановился у порога небольшой комнатки и постучал костяшками пальцев по дверному косяку.       — Добрый вечер, мистер Армстронг.       Детектив вошел внутрь, как и всегда, расслабленный и с прямой осанкой, и встал в нескольких шагах от целителя. Азирафель же запер дверь изнутри и сложил руки в замок.       Мартин выглядел растерянно. Он с удивлением смотрел на незваных гостей и теребил пальцами брошь на своей мантии.       — Вы кто? Если вам нужна моя помощь, то я уже сказал, что записаться на прием можно у моего ассистента.       — Меня зовут Энтони Кроули, я частный детектив. — Сказал юноша и вынул из кармана пачку сигарет. — А это мой напарник - Азирафель Фелл. Мы здесь для того, чтобы расследовать дело, которое касается Найлы Гленн.       Прикуривая сигарету, Кроули не сводил взгляда с целителя. При упоминании имени матери Мюриэль, в темных глазах вспыхнуло удивление. Но Мартин бы не был прекрасным актером, в чьих способностях они смогли убедиться этим вечером, если бы не замаскировал удивление непониманием. Мужчина нахмурился и пробормотал:       — Не понимаю, о ком вы. Впервые слышу это имя.       — А я думаю, прекрасно понимаете. — Наконец подал голос Азирафель. Он сделал шаг вперед и продолжил: — Найла Гленн вела дневники, в которых подробно описывала ваши встречи, поэтому отрицать знакомство с ней бессмысленно. Либо вы уделите нам немного времени, либо мы примем меры, с какими, поверьте, вы не хотели бы столкнуться.       Кроули улыбнулся уголком губ, мысленно похвалив Азирафеля за находчивость. Владелец книжного выдумывал на ходу и манипулировал так же легко, как и дышал. Самая настоящая сволочь в ангельском обличии. И именно эта натура чаще всего преобладала в мужчине и сводила Кроули с ума.       — Вы меня с кем-то путаете. — Стоял на своём Мартин. — Выметайтесь отсюда или я вызову полицию!       Кроули глубоко затянулся. Не нравился ему этот мужчина, явно что-то скрывающий. В ином случае тот бы не угрожал и держался более спокойно. К тому же детектив не допускал мысль о том, что Азирафель ошибся в своих расследованиях - совпадений было слишком много.       — Хорошо. — Кроули кивнул и повёл плечами. — Мы вам поверим. Но, — его голос приобрёл угрожающие нотки, — если что-то всплывёт - о нежелательных мерах вы предупреждены.       Тыкнув в целителя зажатой в пальцах сигаретой, Кроули развернулся.       — Уходим, Азирафель.       Владелец книжного вскинул брови и вышел вслед за юношей. Уже у выхода он дернул его за рукав пиджака и пробормотал:       — Что такое? Это же точно он…       — Знаю. Быстрее в машину! Проследим за ним.       Азирафель устроился на переднем сидении, а Кроули, натянув пониже шляпу и плотно укутавшись в пальто, встал сбоку здания. Он с удобством разместился под деревом так, чтобы в поле зрения находились оба выхода - основной и запасной, и Бэнтли.       Ждать долго не пришлось. Примерно через сорок минут, когда Кроули уже начал подмерзать, дверь главного входа раскрылась и выпустила наружу Мартина вместе с его ассистентом и огромными сумками. Стараясь не привлекать к себе внимания, детектив сделал шаг за дерево, неотрывно глядя на целителя.       Тот пожал руку ассистенту и прошел к машине, стоявшей недалеко от Бэнтли. Мартин сунул в багажник сумки и сел за руль. Через несколько минут он тронулся с места и тогда Кроули подлетел к собственной машине.       Он завёл Бэнтли и проводил взглядом машину Мартина до поворота, после чего тронулся следом и какое-то время ехал в отдалении от него.       — И какой у нас план? — Нарушил тишину Азирафель.       — Пока не знаю, — ответил Кроули.       — Прекрасно, дорогой.       Они ехали почти двадцать минут петляя и теряясь среди машин, пока, наконец, Мартин не остановился у небольшого двухэтажного домика - неприметного и серого, как и остальные строения по этой улице. Кроули, вместо того чтобы продолжить ехать следом, свернул в небольшой тупик и заглушил мотор. Он впился взглядом в преследуемую машину - с его стороны обзор был прекрасным.       — Как только стемнеет, мы заявимся к нему в дом и потребуем ответы, — сказал детектив, провожая взглядом Мартина вместе с сумками до порога дома.       — Хорошо. А почему мы не можем пойти сейчас? — Спросил Азирафель.       — Не хочу столкнуться с нежелательными свидетелями. — Детектив кивнул на прогуливающихся по улице людей. — Неизвестно, как он отреагирует на наше появление, мало ли своим криком соберет всю округу… Поэтому мы проникнем к нему в дом и примем меры. — Кроули похлопал себя по кобуре. — Кстати, ты был очень убедителен сегодня. Я поверил.       — Я просто перечитал Шерлока Холмса в юности. — Отмахнулся Азирафель и улыбнулся.       Они просидели чуть больше часа в машине, переговариваясь и обсуждая выступление, когда вдруг Энтони встрепенулся и сказал:       — План изменился.       — Что такое?       Азирафель перегнулся через юношу выглядывая в окно. Мартин вышел на улицу, повернул ключ в замке и направился к машине. Через пару минут он исчез за поворотом, а Кроули открыл бардачок и начал поспешно в нём копаться.       — Пойдём сейчас. Застанем его в доме врасплох.       Азирафель нащупал под пальто кобуру, о которой никогда не забывал, когда куда-либо выходил, и вышел из машины. В сумерках они были почти незаметны. Стараясь вести себя непринужденно, они сократили путь от Бэнтли до дома и оглянулись.       Детектив присел на корточки и отодвинул цветочный горшок, под которым большинство англичан прятали ключи, в сторону. Но, видимо, Мартин к этому большинству не относился. Кроули раздраженно цыкнул и запустил руку в карман. Туда прямо из бардачка перекочевали карманный фонарик и скрепки.       — Обойдем дом, должен быть второй выход. Нечего тут светиться. — Сказал он, оборачиваясь в сторону соседних домов и надеясь не увидеть в окнах любопытные носы.       Азирафель кивнул, и вскоре они с Кроули оказались с другой стороны дома, у двери, ведущей из кухни в сад.       Кроули включил фонарик и, подсвечивая нехитрый замок, начал ковырять в нём скрепкой. Всего пара точных действий и раздался щелчок.       — Мастерская работа. — Похвалил Азирафель.       Кроули выпрямился и, вместо слов благодарности, притянул мужчину к себе и поцеловал. Рвано выдохнув в тонкие губы, тот на секунду позабыл, где он. А когда юноша отстранился, одновременно с этим толкая дверь, Азирафель ухмыльнулся и сказал:       — Так значит, тебя заводят взломы с проникновением… Если память мне не изменяет, после последнего ты занимался сексом несколько часов.       — Разочарую тебя, но сегодня обойдемся без этого. — Кроули лукаво сверкнул глазами и вошел внутрь. — Но если тебе так хочется… — Его рука проникла под пальто, устремляясь к ремню брюк.       — Боже, дорогой! Ты ведь на задании!       Они рассматривали кухню, в которой оказались. Здесь пахло недавно приготовленной едой и какой-то смесью приправ. Из кухни они вышли в коридор, который вёл в гостевые комнаты и на лестницу второго этажа. Луч фонаря выхватил на стенах картины, фотографии в рамках и целый ряд каких-то интересных тарелок, похожих на сувениры из разных городов.       — Разделимся. — Сказал детектив. — Я пойду обыщу его комнату или кабинет, а ты оставайся здесь. На случай, если он приедет, ты должен будешь его задержать.       Азирафель согласился с планом и проводил Кроули взглядом, пока тот поднимался наверх, подсвечивая себе путь. Мужчина чувствовал некое волнение от того, чем они оба занимались, и не знал, куда себя деть. Поэтому, покрутившись на месте, он подошел к широкому окну рядом с дверью и выглянул из-за неплотного тюля. Улица оставалась тиха и пустынна.       Проникающего внутрь света от фонарей хватало, чтобы Азирафель, свыкнувшись с темнотой, начал различать очертания мебели и находившихся здесь вещей. Чтобы чем-то занять себя, он подошел к высокому комоду и из любопытства открыл верхний ящик. Он не собирался копаться в нём, но раз уж они уже проникли внутрь, нужно было обыскать дом на наличие какого-то доказательства знакомства Найлы и Мартина.       Азирафель не знал, что он искал. Может быть, письма от почившей миссис Глен, фотографии… Но всё, на что натыкались его пальцы, были пучки трав, свечи, палочки, камни, ткани, ключи, клочки бумаг и записные книжки.       Мужчина нисколько не расстраивался своей неудаче. После смерти матери Мюриэль прошло два года, и Мартин вообще мог не иметь никаких её личных вещей.       Когда он захлопнул третий ящик, со стороны подъездной дорожки донесся характерный для машины звук.       Азирафель снова выглянул в окно и увидел Мартина с бумажным пакетом из продуктового магазина в руке. Возможно, за приготовлением ужина тому не хватило каких-то ингредиентов, и целителю в срочном порядке пришлось уехать.       Азирафель подскочил к лестнице и, задрав голову наверх, достаточно громко прошипел:       — Кроули, он здесь!       Как только со второго этажа послышались невнятные звуки, Азирафель вынул пистолет из кобуры и отошел к стене. Он затаил дыхание и не дышал, пока Мартин с шумом закрывал дверь и скидывал на пол тяжелые ботинки.       Мужчина включил в коридоре свет и уже двинулся в сторону кухни, как вдруг в его затылок уперлось что-то холодное.       — Не двигайтесь. — Сказал Азирафель твердым голосом. Он стоял позади мужчины с вытянутой рукой. Его палец свободно лежал на курке. Впрочем, стрелять он не собирался.       — Блять! Да что вам нужно? — Мартин узнал этот голос. Пакет выпал из его рук и он медленно развернулся, приподнимая руки. Теперь дуло пистолета смотрело ему в переносицу.       — Мы ведь предупреждали, что применим соответствующие меры. — Сказал Кроули выходя на лестничную площадку. Он запрыгнул на перила и скатился с них вниз, а затем улыбнулся, глядя на хозяина дома. — Только посмотрите, что у меня здесь.       Детектив поднял руки с зажатой в пальцах деревянной рамкой. Он продемонстрировал её и Азирафелю. С фотографии на него смотрело несколько десятков молодых девушек и парней.       — Выпуск 1902 года. Не будь я так внимателен, я бы не заметил, но… — Кроули повернул фото к себе и тыкнул пальцем в девушку, стоящую во втором ряду, — благодаря Мюриэль, я знаю как выглядела миссис Гленн в молодости. Вот она, а это, — палец сместился в сторону на кудрявого черноволосого мужчину, — наш мистер Армстронг. Ну? Что вы хотите сказать в своё оправдание?       Кроули улыбнулся, радуясь победе. Теперь то Мартину не отвертеться. Мужчина обреченно выдохнул и сказал:       — Прошу, опустите пистолет. Я все вам расскажу.       Азирафель ухмыльнулся и опустил руку, но оружие не спрятал.       — Присядем? — Мартин махнул рукой куда-то в сторону гостиной. Незваные гости кивнули и прошли вслед за ним в комнату. — Что ж… Что именно вы хотите знать?       — Для начала, какой характер носили ваши встречи?       Мистер Армстронг опустился в кресло, а Азирафель с Кроули разместились на диване. В доме было тепло, поэтому они сняли пальто со шляпами и положили их на спинку дивана.       — Найла была моим другом. Никакого иного характера, кроме дружеского, наши встречи не несли. Мы учились вместе и поддерживали связь все годы после выпуска, а перед тем, как она умерла, я пытался излечить её.       — От чего? — Спросил Азирафель.       — Сам не знаю.       Владелец книжного приподнял брови. Он с самого начала не верил в магические способности целителя и тот, кажется, последней репликой подтвердил своё шарлатанство.       — Ей становилось все хуже и хуже. С каждой нашей встречей она слабела все больше, и я уверен, что это связано с её мужем. Найла, после того, как выдала свою дочурку замуж, была сама не своя.       — Подробнее. — Потребовал Кроули и подался вперед.       — Она… минуту. — Мужчина выставил ладонь вперед и сузил глаза. — Как я могу быть уверен в том, что вы действуете из благих намерений? Что именно вы расследуете?       — Её дочь - Мюриэль - обратилась к нам, с целью прояснить тайны смерти Найлы. Ей не кажется, что миссис Гленн умерла от сердечного приступа.       — Вот и я так думаю. — Кивнул Мартин и встал.       Он прошел к высокому стеллажу и вынул оттуда ветхую, потрепанную коробку. В ней так же лежали пучки трав и свечи. Убрав их в сторону, мужчина достал со дна очень пыльную папку и вернулся на кресло.       — Ей сильно не здоровилось… Найла постоянно упоминала какого-то Бурка…       — Брука. Её лечащий врач.       — Да, точно. Этого врача для неё нашел их давний семейный партнёр. Так вот… В нашу последнюю встречу Найла отдала мне это. Просила сохранить, мол держать это в собственном доме небезопасно… А я был её единственным другом, и мой дом это то безопасное место, в котором она могла спрятать что-то важное. — Мартин стряхнул пыль с поверхности папки. — Сказала, что необходимо это сохранить во что бы то ни было. Потому что, как только она узнает что-то ещё, то отнесет это всё прямиком в полицию. Я не знаю, что здесь… Но, возьмите…Вдруг это поможет как-то.       Кроули протянул руку и взял увесистую папку.       — Вы вроде сказали, что её смерть связана с её мужем? — Спросил детектив.       — Простите, — Мартин качнул головой. — Всё так неожиданно - могу упустить детали! Я не уверен, что понял её верно в тот раз… Но какая-то связь между её мужем и этим врачом определенно существует.       — Хорошо. Спасибо. Больше у вас ничего нет?       — Нет. Это всё, честное слово.       Азирафель, почти весь разговор хранивший молчание, наконец выдохнул:       — Почему нельзя было сразу поговорить с нами?       Армстронг перевёл на него взгляд и приобнял подушку.       — Я вам не доверяю. Но ваш пистолет выглядит убедительно. Так что… забирайте эту папку и уходите. Мне ещё нужно закончить готовить карри.       Азирафель чуть склонил голову вниз и встал. Кроули последовал его примеру. Они оделись и прошли в коридор.       Мартин перед их уходом вручил Кроули листок, на котором поспешно нацарапал свой номер телефона.       — Если вы сможете узнать, что послужило причиной её смерти… — Его голос был полон печали, — … сообщите пожалуйста мне.       — Хорошо. — Детектив спрятал лист во внутренний карман пальто и открыл дверь. — Спасибо, мистер Армстронг. Вы нам очень помогли.       Мартин запер за ними дверь. Морозный воздух швырнул в лицо Кроули и Азирафеля колючие снежинки. Они переглянулись и пошли в направлении к машине.       Азирафель улыбался. Он чувствовал себя счастливым от того, что благодаря его расследованиям они с Кроули чего-то добились. Теперь дело с М.Р.А. нельзя было назвать тупиковым. Ему не терпелось заглянуть в папку.       Мужчина сел на пассажирское сидение, и, как только Кроули закрыл за собой дверь, спросил:       — Посмотрим, что там?       Юноша кивнул. Ему самому хотелось узнать, что скрывалось за пыльным переплетом. Он дернул на себя крепление, и из папки тут же посыпались конверты.       — Письма…       Он поднял письма с пола и бегло оглядел их. Целая россыпь писем, около двадцати, по первым прикидкам.       — Сейчас толку нет всё это изучать. — Пожал плечами Кроули. — К этому нужно подойти с умом, а все, о чем я сейчас думаю, так это о том… — Он скользнул взглядом по Азирафелю, — …о том, что ты, черт тебя возьми, возбудил меня своим детективным амплуа.       Энтони сунул все письма обратно в папку и закрыл её. А когда поднял на Азирафеля взгляд, то чуть не задохнулся от того, как резко мужчина притянул его к себе, впиваясь жестким и требовательным поцелуем.       Непроизвольный стон вырвался из груди, когда Азирафель прикусил, а затем всосал его нижнюю губу в рот. По телу тут же потекло возбуждение. Юноша вцепился в ворот пальто возлюбленного и прошипел:       — В отель. Немедленно.       — Да-да, конечно, мой мальчик, — только и хмыкнул тот, падая обратно на пассажирское сидение и пристегиваясь, потому что Кроули вдавил педаль газа с такой силой, что мужчину тут же вжало в спинку кресла и качнуло из стороны в сторону.       В отель они зашли, сохраняя самое отстраненно-почтенное лицо, взяли со стойки регистрации каждый свой ключ от номера. Предупредили администратора, что уедут этой же ночью. Прошли на нужный им этаж, где Кроули открыл дверь номера, приглашая Азирафеля внутрь.       Он сразу же скинул с себя пальто, оставаясь в одной шляпе, и прошел к лежащему на кровати распахнутому дорожному чемодану, тут же доставая из него одну важную им сейчас мелочь - но в этот же момент сильная рука Азирафеля, который тоже уже повесил свое пальто и шляпу на вешалку, обхватила запястье тонкой руки и потянула юношу на себя.       Энтони оказался захвачен в плен жаждущих губ, целующих так жадно и грязно, что у него начали подгибаться ноги.       Еще мгновение — и он был прижат к стенке, чувствуя, как губы Азирафеля начинают блуждать по его шее, а руки - расстегивать рубашку.       — Мистер Фелл, — шепнул он чуть придушенно, но с хитрой улыбкой на губах, — что же вы себе позволяете?       — Ох, мистер Кроули, — Азирафель поднял на него искрящиеся страстью и весельем глаза, — позволяю себе то, что хочу.       Азирафель вдруг подцепил рукой чёрную шляпу Энтони и ловким движением опытного фокусника надел её на себя. Улыбка юноши стала ещё хитрее.       Азирафель смотрел и смотрел на Кроули, и в голове его, пока пальцы блуждали по тонкому сильному телу, словно прокручивались кадры их жизни.       Первое столкновение в агентстве. Первый раз, когда Кроули пришёл к нему в книжный. Поход в паб. Слежка. То, как пытался Кроули его поцеловать, и как они поссорились. Как решился Азирафель на то, чтобы принять себя, окончательно. Их первый поцелуй в разоренном Габриэлем книжном.       Их первая ночь…       И следующие их дни: утра, вечера. Стычки, ссоры. Примирение, которое заставило Азирафеля целиком и полностью раскрыть в себе собственное желание быть властным…       Их смех и счастье, их приключения. То, насколько ему, Азирафелю, мирному владельцу книжного, оказалось легко принять этого прекрасного, доброго юношу с такой непростой судьбой, принять его всего, его окружение, войти в его мир.       Нет, Азирафель не стал другим. Но, словно негатив проявился в фотографию, так и он, его характер, его стремление к справедливости, его авантюризм и верность принципам смогли проявится в его новой жизни.       Мужчина сжал талию Кроули, скользнул руками ниже, сжимая ягодицы, всё ещё скрытые узкими брюками.       Они оба: и Азирафель, и Энтони, задышали тяжелее от накатывающих на них волн желания. Кроули ещё раз скользнул взглядом по лицу мужчины напротив, ухмыльнулся тому, как лихо смотрится на светлых кудрях его чёрная шляпа. В руке юноши всё ещё был тюбик со смазкой.       Азирафель облизал губы. Вдруг он убрал свои руки от Кроули и быстрым, чётким движением расстегнул свои брюки, чуть припуская их вниз с бельём, но так, что они оставались на нём, поддерживаемые его крепкими ягодицами.       Глаза Энтони потемнели, стоило ему только увидеть крепко стоящий, сочащийся член Азирафеля.       Мужчина кивнул на смазку в руках Кроули, и тот понял все без слов, раскрывая её и выливая немного на свою руку.       Тонкие пальцы обхватили большой член мужчины, начиная распределять смазку по всей длине. Азирафель чуть прикрыл глаза, отдаваясь ощущениям.       – Не жалей смазки, мой мальчик, – шепнул он низким голосом, от которого по спине Энтони пробежали мурашки, – для себя стараешься…       Рука юноши дрогнула, пальцы начали двигаться чуть быстрее и жёстче, но Азирафель тут же схватил тонкое запястье Кроули, отстранил от себя, а затем схватил другу руку и заставил выпустить тюбик смазки, который с тихим стуком упал на пол.       – Не так быстро, дорогой. – Тихо, но твёрдо сказал он, и, отпустив руки Кроули, он резко дёрнул по ряду пуговиц на брюках, выдирая их из петель одним движением, и стянул брюки с бельём ниже. В следующее мгновение он прижал Энтони к стене, подхватывая под ягодицы, и приподнял, заставляя обхватить его талию ногами.       Они всё ещё были в рубашках, и на голове Азирафеля все ещё была чёрная шляпа Энтони.       Юноша затрепетал, чувствуя, как влажная головка члена Азирафеля мажет кожу его бёдер.       Их взгляды встретились. Не смотря на весь жар желания, который пылал в них - Энтони увидел в глазах Азирафеля вопрос. Юноша только коротко кивнул, не отводя глаза, желая и мечтая обо всём, что его будущий муж может ему дать.       Он тут же почувствовал давление, почувствовал, как член Азирафеля начинает толкаться в него, без подготовки, растягивая, вызывая во всём теле юноши дрожь.       Мужчина придерживал его одной рукой, а второй держался о стену, Энтони же крепко сцепил ноги за его спиной.       Азирафель, почувствовав, как поддаётся тело Кроули, сделал уже более резкий, властный толчок, и юноша вскрикнул, тут же прикусывая губу - тонкие стены в отеле явно не могли приглушить звуки их страсти.       Мужчина продолжал толкаться внутрь, с каждым мгновением ощущая, как всё плотнее и глубже обхватывает его член тёплое нутро Кроули. Восхитительная теснота кружила голову, заставляла забыть обо всех органичениях и отдаться животному началу.       Азирафель двигался, ловил губы Энтони, терял их снова в очередном толчке, ловил опять, сплетаясь языками и снова отпускал в их хаотичном стремлении отдаться и получить как можно больше.       — Кроули, Кроули, Кроули… — Бормотал Азирафель, наклоняясь и оставляя влажную дорожку поцелуев в расстегнутом вороте рубашки. Его вело от гибкости тела в его руках. От того, как дрожал юноша, принимая его всего в себя, целиком. От того, как он едва мог сдержать в плотно сомкнутых, искусанных губах стоны удовольствия.       Он натягивал Энтони на себя, а тот обнимал длинными руками его шею и только и мог, что рвано и шумно дышать и двигаться навстречу, подаваясь на его член, утопая в разрывающих его чувствах, начиная уже терять связь с реальностью из-за слишком ярких ощущений.       Не было для него ничего слаще, чем чувствовать Азирафеля рядом. Каждое движение его крепких бёдер, которыми он чуть подбрасывал его тело, заставляло узел удовольствия внутри него закручиваться все крепче и крепче, пока в одно мгновение Энтони не распался на части, запрокидывая голову и долго, протяжно кончая между их телами.       Азирафель дал ему с полминуты выдохнуть, стиснул его еще сильнее и продолжил двигаться. Кроули тихо выл на нем, слишком чувствительный после оргазма, но мужчина знал, что ему можно продолжить - и он продолжил, отпуская себя, сипло дыша, толкаясь жестко и быстро, пока, наконец, не вспыхнула перед его глазами яркая вспышка и не накрыла его волна блаженства, абсолютного, первобытного наслаждения другим, любимым, телом.       Азирафель прижал Кроули к себе, придерживая его, пока юноша осторожно опускался на пол, с трудом стоя на дрожащих ногах. Энтони быстро стянул с плеч свою рубашку и, с нахальной ухмылкой, уже вернувшейся к нему, вытер ею Азирафеля и себя, а затем швырнул рубашку в чемодан на кровати. Застегнул свои брюки, протянул пальцы к брюкам мужчины, быстро вдевая пуговицы обратно в петли. Азирафель хитро прищурился, смотря на его действия. Кроули, закончив с их одеждой, притянул его к себе и развязно поцеловал, требуя самого глубокого поцелуя, какой мужчина только мог ему дать.       — А все же тебе идет черный, — протянул юноша, кивая на шляпу, которая все также была на голове Азирафеля.       Затем Кроули отступил, подцепил из кармана пальто пачку сигарет, схватил папку, которую они принесли с собой в номер, и, сияя обнаженным торсом, достал несколько писем, намереваясь ознакомиться с ними.       Азирафель последовал его примеру, взял три конверта и сел на край кровати, осторожно открывая первый из них.       — Скажу тебе еще раз, — протянул Кроули, быстро пробегая глазами строчки, — сегодня ты был великолепен, снова… не думал стать детективом?       — Мой мальчик, — Азирафель мягко рассмеялся, — это, конечно, звучит заманчиво, но, боюсь, что я в каких-то вопросах… не справлюсь с этой ролью.       — Это в каких же? — Протянул Кроули, убирая в сторону первое письмо.       — Ну… — Мужчина чуть смутился. — Например… Я не могу представить, что осмелюсь убить человека. Прости, дорогой. Мне кажется, я просто не смогу.       Энтони поднял чуть задумчивый взгляд на Азирафеля и пожал плечами.       — На самом деле все так думают. Но когда приходит время, когда оказывается, что на кону что-то… важное… — Юноша подбирал слова, — ... то ты просто делаешь это, и все.       — И часто тебе… приходилось?.. — Осторожно спросил Азирафель, вздрагивая от того, как быстро они перешли от сладостной неги к такой сложной теме.       Кроули задумался, и сердце мужчины дрогнуло.       — Семь. Семь человек, да. — Он закинул голову назад, смотря в потолок. — Однажды мы с Хастуром вляпались в плохое дело. Настоящая банда, занимались наркотрафиком. Мы искали одного человека из них, полиция искала всех… Так получилось, что мы оказались в их логове в тот момент, когда их решили накрыть бобби… И ни мы, ни они не рассчитали численность банды, и тогда Ньют еще ходил в рейды, а мы уже дружили… В общем, мы с Хастуром просто не могли уйти и бросить их, все же два лишних оружия. Да… Их было тридцать человек. Полиция рассчитывала на пятнадцать, от силы.       — Тридцать? — Азирафель чуть ли не подпрыгнул на месте.       — Угу… — Энтони кивнул. — Я уложил четверых. Хастур столько же. И боюсь, что если бы мы не остались тогда - не было бы у Аны сейчас жениха. В общем, как я и сказал - иногда есть случаи, когда ты просто делаешь то, что должен.       Азирафель сглотнул. Повисло молчание - обоим явно хотелось перевести разговор на другую тему.       — Что это тебе напоминает? — Мужчина кивнул на письма в его руке.       — Это переписка между двумя людьми. Они явно близко знают друг друга. — Кроули снова перевел взгляд на бумаги в своих руках.       — Они… Мне кажется, или они состоят в очень близких отношениях друг с другом? — Азирафель читал уже второе письмо.       — Мне тоже так кажется. — Кроули пожал плечами. — Хотя тут есть странности…       Он быстро изложил мужчине свои наблюдения.       — Да, я тоже это заметил. — Энтони согласно кивнул. — Пойду-ка я спущусь вниз и позвоню Хастуру. Скажу, что мы будем утром. Ты готов провести всю ночь в машине?       — Конечно, дорогой.       Кроули, надев свежую рубашку, вышел из номера, а Азирафель продолжил просматривать конверты, как вдруг в одном из них нащупал что-то твердое.       Мгновение - и на его ладонь выпала небольшая фотокарточка, явно старая, на глаз сделанная около пятнадцати-двадцати лет назад. В центре фотографии находилась девушка, совсем молодая, а на ее руках был младенец, буквально нескольких месяцев от роду. Сзади девушки стояло несколько мужчин - их лица были чуть размыты, как будто во время снимка они дернулись, но черты все же были различимы.       Азирафель пожал плечами и отложил фото в сторону. Когда Энтони вернулся в номер через несколько минут, он протянул ему карточку.       — Дорогой, смотри, я нашел это в одном из конвертов.       Юноша взял фото в руки, и лицо его тут же вытянулось.       — Сатана, вот же ж блядство… — сдавленно выплюнул он из себя слова, и, прежде чем Азирафель успел его о чем-то спросить, продолжил. — Это же мама… Это же… Я!

***

      Будильник прорезал тишину спальни, и Хастур, тихо выругавшись, быстро накрыл его тяжелой ладонью, выключая. Стрелки показывали четыре утра.       — Генри, что там?.. — Сонно пробормотала Мюриэль, не разлепляя глаз.       — Тшш, спи дальше. — Шепнул ей на ухо мужчина, с усилием воли отстраняясь от теплого тела и садясь на кровати. — Мне надо позвонить, я говорил тебе. Я скоро вернусь.       Мюриэль перевернулась на другой бок и спряталась в подушки, а Хастур поправил на ней одеяло и встал, мысленно чертыхаясь, проклиная все на свете и особенно - того человека, чей звонок ему предстояло принять.       Он натянул рубашку и свитер, на пару мгновений сонно замирая перед раскрытым шкафом. За прошедшие с Рождества две недели он только-только начал привыкать к тому, что платья, юбки и блузки внезапно ворвались в его гардероб, оттесняя его собственные жалкие несколько вещей в угол. Хастур обернулся на комнату. В ней явно стало в три раза больше вещей, в особенности книг, которые заняли весь подоконник и половину его тумбочки. Ему нравились эти перемены. Не нравилось только, что надо было покидать квартиру и идти навстречу зимней ночи, которая ещё не переползла в утро.       Ещё через полчаса Хастур, чертыхаясь, заканчивал разговор, дымя сигаретой в промерзшей телефонной будке и кляня ледяной холод ветреного Эдинбурга.       — Сколько ещё? Потрясающе, блять, чрезвычайно точные сведения. Что?.. А ты в курсе, сколько времени у нас сейчас? Я все еще не понимаю, почему нельзя звонить в агентство напрямую… Да! Хорошо. Я понял. Жду. Что передать?.. Иди примерно нахуй.       Трубка со звоном упала обратно на металлическое ушко, а Хастур раздраженно пробормотал под нос несколько проклятий касаемо национальности звонящего. Противный ветер так и норовил залезть и под куртку, и под свитер, так что детектив поспешил обратно в агентство, прикидывая, удастся ли ему хоть немного поспать до приезда Кроули и Азирафеля из Лондона.       Однако не успел он пересечь порог офиса, как мягкий голос позвал его.       — Я сделала горячий душ. — Мюриэль стояла на пороге двери, ведущей в жилые комнаты. На ней был красивый, искусного шитья, халат, который она накинула так, что ее тонкие плечи были обнажены.       Хастур замер и только довольно ухмыльнулся, глядя на нее. Девушка сверкнула глазами, повела плечами и призывно развернулась, бросая через плечо:       — Ну же. В ванной тепло. Я тебя жду…       Мужчина ухмыльнулся еще шире и быстро скинул верхнюю одежду. Такие перемены в жизни ему и правда очень, очень нравились…       Еще через двадцать минут, когда Хастур, отогревшись под горячими струями воды, в последний раз оставил поцелуй на своей обожаемой родинке около груди девушки, её голос позвал его.       — Я не помню, откуда он…       — М-м-м? — Хастур с сожалением оторвался от нежной кожи, выпрямился и посмотрел на Мюриэль сверху вниз.       — Шрам. Вот этот. — Она провела по его плечу, где, действительно, около шеи была практически невидимая полоска светлой кожи.       — А, этот… Это когда мы с Кроули и полицией накрывали ту банду, помнишь, я тебе рассказывал? Пуля по касательной, но немного мяса выдрала. — Хастур оскалился на свои воспоминания. — Отвратительная передряга. — И он, приоткрыв дверцу узкой душевой кабины, ступил на кафельный пол, чуть ежась от перемены температур.       — А этот? — Мюриэль выключила воду и выскользнула за ним, накидывая сначала сорочку, а затем и халат.       Хастур, который вытерся и потянулся к домашним брюкам, висящим тут же, проследил за ее взором. Девушка, скользнув своим обычным, игриво-заинтересованным взглядом по его крепкому торсу, кивнула на его самый небольшой, тонкий шрам на боку.       — А это… — Хастур надел брюки, оставаясь обнаженным по пояс. — Это Кроули.       — Тони? — Протянула Мюриэль, наблюдая за тем, как мужчина достает пену для бритья и бритву.       — Угу. — Хмыкнул тот в ответ. — Я учил его обращаться с холодным оружием… Мы, знаешь, иногда просто тренируемся тут, в агентстве. Раздвигаем столы, ну и деремся, да. Просто чтобы быть в форме. — Хастур покачал головой. — В общем, ему было… шестнадцать, наверное, да. Я показывал ему всякие приемы, как работать с ножом, всякое такое. А Кроули, он… — Мужчина, отложив бритву и сделал какой-то неопределенный жест рукой. — Он, знаешь, вечно все делает по-своему. Берет, что ему показывают, и переиначивает. Стреляет, водит, ведет расследования… Вот и тут – взял, и вроде как повторил прием, а вроде как и сделал выпад по-другому, как-то по-змеиному. Ловко, очень ловко. — По лицу Хастура пробежала горделивая и довольная улыбка. — Он был пацан-пацаном, я не ожидал такого, вот он меня и немного продрал. Не страшно, но кровищи натекло, ты бы видела! — И мужчина опять хмыкнул, как будто эта история его очень забавляла, и Мюриэль не могла не ответить улыбкой в ответ.       Она оставила Хастура в ванной, а сама прошла в кухню, решив, что уже достаточно натренировалась, чтобы что-то приготовить. Однако уже через пять минут, после того, как она сделала слишком большой огонь под сковородкой, и та нагрелась слишком быстро, девушка вскрикнула - масло брызнуло на нее с сердитой посуды и чуть обожгло ее пальцы.       Хастур тут же выскочил на этот вскрик из ванной, и Мюриэль только фыркнула - его лицо было наполовину в пене для бритья.       — Все в порядке, — она покачала головой. — Просто сражаюсь с завтраком.       — Подожди меня. — Хастур исчез еще на минуту и вернулся, уже гладко выбритый, все еще в одних брюках, и подошел к плите, тут же делая огонь поменьше и ловко закидывая одно за другим яйца на сковородку.       — Ох. Кажется, я не обучаема. — Чуть грустно протянула Мюриэль, а Хастур только скосил на нее взгляд и снова хмыкнул.       — Тебе совершенно не обязательно этим заниматься, знаешь? Готовить, в смысле.       — Но я хотела бы. — Та упрямо поджала губы.       — Тогда просто будем делать это вместе. — Мужчина пожал плечами. — Я уверен, что есть гораздо больше интересных занятий для тебя, чем торчать над готовкой, если, тем более, это не особенно тебе нравится.       Мюриэль только вздохнула, начиная подавать ему продукты, и в четыре руки они, действительно, справились гораздо быстрее и ловчее, чем она смогла бы сама.       Хастур, уже одевшийся в майку и накинувший, в своей домашней манере, расстегнутую рубашку на широкие плечи, сел за стол, где его ждали с вечера газета и очки. Мюриэль же, которая тоже переоделась в домашнее платье, открыла книгу, и некоторое время они провели в спокойной утренней тишине, наслаждаясь завтраком и горячим чаем, который, опять же, заварили вместе.       Они почти уже привыкли к их совместному быту – все еще чувствовали счастливое головокружение от того, что получили то, к чему так оба стремились, но уже начинали обживаться.       То, что пока что омрачало их жизнь, было то, что Мюриэль приходилось практически каждый день возвращаться в свое поместье. Празднования в честь Рождества, а затем и приемы в честь нового, 1934 года, требовали ее присутствия. Хастур справлялся со своими эмоциями относительного этого. Он понимал неизбежность происходящего. Однако теперь, после того, как они все выяснили между собой, он мог смотреть на жизнь Мюриэль более трезвым, незамутненным ревностью взглядом. Он видел, как счастлива она с ним, в их простой квартирке в агентстве, видел, какой измученной она возвращается после всех приемов - настолько измученной, что пару раз он буквально ловил ее на пороге, полубесчувственную, и относил на руках в их спальню, где девушка могла, наконец, отдохнуть от всего. Каждую ночь, что бы ни случилось, она возвращалась к нему, и он ждал её, и обнимал во сне, любил её и был с ней нежен, и старался, как только мог, укрыть её от той жизни, которая ей была в тягость.       Хастур хотел сейчас только одного - поскорее решить все вопросы, которые ставило перед ними расследование смерти матери Мюриэль, и увезти девушку туда, где она сможет жить свободно, так, как она хочет.       — Когда приедут Азирафель и Тони? — Спросила Мюриэль, поднимая голову от книги.       Хастур бросил взгляд на часы на стене.       — Думаю, что вот-вот, судя по тому, во сколько они собирались выехать. Поставлю чайник еще раз, чтобы был теплым. Тони, наверняка, гнал свою Бентли нещадно всю ночь и точно захочет хотя бы крепкий чай.       Мюриэль только кивнула, а затем протянула задумчиво.       — Интересно, Тони дал бы мне поводить свою машину? Никогда не водила эту модель…       — Даже не рассчитывай, — хмыкнул Хастур, — он никого не пускает за руль. Трясется над ней, как будто это его любовница…       В этот момент в прихожей послышался шум, и через мгновение в кухню ворвался Кроули, в пальто и шляпе и с каким-то совершенно безумным блеском в глазах. Хастур нахмурился.       — Энтони, может быть, ты все же разденешься? — Азирафель вышел из-за спины юноши, смотря на него чуть сочувственно.       Кроули ничего не ответил, только швырнул на стол папку, развернулся на каблуках и вылетел обратно в офис, чтобы, действительно, вернуться тут же обратно, но уже без пальто.       Азирафель только вздохнул и сел за стол, между Хастуром и Мюриэль.       — И вам доброго утра. — Протянул он, тут же с благодарной улыбкой принимая чашку с крепким черным чаем из рук девушки.       Кроули упал на четвертый стул, начиная отстукивать нервный ритм ногами.       — Я не любитель болтовни, но все же хотя бы пару слов услышать было бы неплохо. — Хмыкнул Хастур, откладывая газету в сторону и притягивая к себе папку.       — Это то, что нам передал целитель Армстронг… Тот самый М.Р.А. — Азирафель вкратце рассказал Мюриэль и Хастуру события их поездки и то, как именно был целитель связан с миссис Гленн.       Хастур вытащил несколько конвертов, сразу же открывая первый из них.       — Я могу?.. — Мюриэль кивнула на папку.       — Конечно. — Хастур пожал плечами.       — Ты забыл о самом главном! — Кроули подскочил на своем месте, смотря дикими глазами на Азирафеля. — Фото!       — Фото?.. — Вопросительно протянул Хастур, и владелец книжного вытянул из папки фотокарточку и отдал ему.       Детектив внимательно посмотрел на нее.       — И это?...       — Это я! — Воскликнул Энтони, раскидывая руки в стороны. — Это я! И моя мать! И какие-то мужики, которых я, разумеется, не знаю.       — И?.. — Хастур глянул на напарника поверх очков. — Что именно в этом заставляет тебя пищать, словно тебе прострелили руку?       — Что фото с моих… ну я не знаю, судя по тому, что на мне надето - крестин - делает в конвертах с письмами, которые мать Мюриэль отдала какому-то своему дружку-шарлатану!       — Нам предстоит это выяснить, но я не вижу поводов для твоей истерики. — Протянул Хастур.       — Дорогой, пожалуй, я соглашусь. — Сказал Азирафель, который, в свою очередь, уже надел свои круглые очки. Он наклонился над фото, которое все еще было в руках Хастура, а затем они оба - и детектив, и владелец книжного - синхронно подняли взгляд на Кроули.       Юноша выдавил из себя злобное шипение и обнял себя руками, сердито смотря на обоих мужчин.       Мюриэль, в это время, чуть отстраненно читала письмо за письмом.       — Какие странные… — Протянула она.       — Что именно? — Хастур, наконец, и сам принялся за чтение.       — Неясно… Неясно, кто именно пишет. Мужчина, женщина… — Девушка сжала письмо в руках.       — Ты не узнаешь почерк? — Спросил Азирафель.       — Нет. Точно не почерк матери. Но я не берусь сказать, похоже ли это на почерк отца, я его не помню.       — Почерк можно изменить, если нужно. Тем более, что это любовные письма и явно тайные. — Хастур покачал головой, разделавшись уже с несколькими конвертами.       — Что там делает мое фото с крестин?! — Опять подал голос Кроули, и Хастур строго на него посмотрел.       — То же, что и фото убийцы твоей матери - среди фотографий, которые были в усадьбе Мюриэль. — Шикнул он. — И это то же, почему вас не просто хотели убить, а сожгли дотла всю вашу квартиру. Твоя мать что-то знала. И это, – он кивнул на фото, – просто еще одна деталь в мозаике, в которой пока слишком много пустых мест.       — Ты думаешь… он пришлёт что-то нужное? — Загадочно спросил Кроули.       — Я понятия не имею, что он пришлёт. — Вздохнул Хастур. — И пока что эти письма не добавляют нам никакой особенной ясности.       Мюриэль пробегала меж тем строчку за строчкой.       Все письма начинались и обрывались, как будто были скорее записками, чем полноценными посланиями.

      Твой выбор вчера был блистателен. Не знаю никого с таким же отточенным вкусом. Настоящим наслаждением было видеть твои сияющие глаза и то, как двигалось твое тело в танце.

      Девушка прочитала следующее письмо.

Знай, что я помню каждую нашу встречу. Лелею в памяти каждую твою улыбку. Господь послал мне знакомство с тобой и смелость быть рядом настолько, насколько это возможно.

      Третье было столь же коротко.

Помни, что стены моего дома всегда откроются для тебя. Ты знаешь - пройди по диагонали, зайди в ее конце и прояви ласку к плодам человеческого гения, отсчитав седьмой снизу и пятый справа.

      Мюриэль нахмурилась.       Словно какое-то воспоминания, подобие дежа вю, проскользнуло быстрым зверьком в ее памяти - но так скоро, что она не успела ухватить мысль за хвост.       Еще несколько писем содержали все те же возвышенные, но очень общие послания. Как будто пишущий формулировал свою мысль специально так, чтобы никто не мог догадаться о поле его адресата.       Но еще одно письмо снова заставило девушку застыть.

Как тебе моя шутка с леопардом? Удалось ли тебе погладить его по шерсти? Она хладит кожу, не правда ли? Но я всегда буду ждать тебя, чтобы согреть так, как умею. Просто погладь чуть сильнее, и ты увидишь настоящее чудо.

      Мюриэль прикрыла глаза. Тени, обрывки воспоминаний… Что-то из далекого детства, но… но ничего определенного.       Она подняла глаза на мужчин: Кроули отошел к плите готовить кофе, Азирафель с Хастуром продолжили читать. Мюриэль открыла было рот - но ничего не сказала, потому что поняла, что не может вымолвить ничего определенного. Ей нужно было подумать и понять, что именно пытается вспомнить ее разум - потому что, на самом деле, это все могло быть лишь игрой ее воображения.       Утро дальше пошло достаточно спокойно. Кроули немного успокоился, поняв, что пока что никаких точных сведений найденное фото не несет. Лица мужчин вокруг его матери были действительно размыты так, что узнать кого-либо было сложно - да и не вспоминался никто ни Кроули, ни тем более Мюриэль. Девушка решила, что на днях поедет в свое поместье - попробует поискать пример почерка своего отца, пускай Хастур и очень сильно сомневался, что им это поможет.       Дело все также оставалось запутанным - и новые детали не добавляли почти никакой ясности, только закручивая и закручивая клубок событий, между которыми была связь, которую им пока не удавалось нащупать.       Днем Мюриэль пришлось уехать в поместье. Лигур встретил ее в паре кварталах от агентства и отвез в дом Эшфорда. На несколько часов девушке снова пришлось натянуть на себя маску почтенной жены потенциального мэра города, и лишь мысль о том, что вечер и ночь она проведет с любимым Генри, держала ее на плаву и помогала улыбаться так, что все окружающие верили в ее блестящий брак с Джорджем.       Мюриэль, сверкая бриллиантовыми серьгами и дорогим платьем, смеялась над шутками мужа, вежливо общалась с гостями за столом, задавала вопросы и отвечала на них: все ловко, все впопад. Эшфорд смотрел на нее спокойно, как будто даже будучи в довольном настроении.       Джордж в целом, после того, как Мюриэль открылась перед ним и перестала ночевать в поместье, стал вести себя с ней более отстраненно и даже, в какой-то мере, уважительно. Он не говорил ей грубых слов, не пытался прикасаться вне публичных выходов, не задавал никаких вопросов, помимо тех, что касались их совместных приемов.       Они как будто были в своего рода взаимовыгодном соглашении, и девушка, к своему же удивлению, начала думать о том, что, возможно, в какой-то мере ее муж не был тем чудовищем, каким он ей раньше представлялся. Возможно, ему и самому была неприятна их связь, связь с человеком, к которому у него не было никакой эмоциональной привязанности…       Мюриэль начала думать о том, что это она могла быть, в какой-то степени настолько плохой женой для него, что просто вынуждала его вести себя так, как он вел.       Эти мысли приходили к ней постепенно, по мере того, как она все больше погружалась в спокойную жизнь с Хастуром и все меньше была - в ее старой жизни в кругу богачей.       — Как вы считаете, Мюриэль, какие шансы у вашего супруга на победу в выборах? — Почтенная дама напротив нее за столом внимательно посмотрела на девушку, выдергивая ту из ее мыслей.       — О, я уверена, что это будет лучший выбор, какой жители города могут сделать! — Звонко ответила Мюриэль, рассмеявшись так искренне, что в ее эмоции было невозможно не поверить.       Дама напротив довольно кивнула, а Джордж, который сидел через гостя от нее, коротко кивнул жене, отмечая то, что удовлетворен ее ответом и поведением.       — Джордж, я так давно не была в вашем доме! — Продолжила на это дама. — Вы все так изменили! Все прекрасно выглядит.       — Благодарю, — протянул Эшфорд, — изменения незначительные, просто немного обновил стены и фасад, но благодарю вас, что заметили.       И тут что-то щелкнуло в голове Мюриэль.       Смутные воспоминания, очень, очень далекое детство… Она в каком-то большом доме. Бежит по коридору, падает, цепляя большую вазу и разбивая ее об пол… Отец кричит на нее, и она плачет, а он продолжает ругаться и требует… Требует объяснить ему, зачем она тут постоянно носится…       А она… Мюриэль на мгновение прикрыла глаза, пытаясь вспомнить.       А она говорила тогда… Говорила, что стена такая смешная, как будто ее кто-то построил вкось…       Девушке вдруг стало жарко.       Она совершенно не помнила, где это могло быть. Чей это был дом? Чью вазу она разбила? Ведь отец ругал ее так, как будто она бегала в этом доме постоянно. Но это точно не было ее родное поместье…       Мюриэль отчаянно захотелось выйти из-за стола и остаться наедине со своими мыслями, хотя бы на несколько минут.       Она извинилась, поймав чуть удивленный взгляд Джорджа, и ушла, проходя на второй этаж.       Мюриэль быстро зашла в гостевую ванную комнату, которая стояла отдельно от жилых комнат, брызнула на щеки холодной водой, чтобы немного прийти в себя.       В голове все роились и роились беспорядочные картинки, которые ей никак не удавалось сложить в единый образ.       Мюриэль вышла в коридор, и вдруг застыла. Пальцы, против ее воли, легли на прохладную деревянную панель стены. Она прикрыла глаза и сделала шаг вперед, отдаваясь ощущениям - и четкое чувство вспоминания прошибло ее насквозь.       Могло ли это…       Мюриэль приоткрыла глаза. Но стена была прямой, разве что… Что-то беспокоило ее, маленькая деталь.       Девушка посмотрела под ноги и поняла, что именно - как будто фрагменты дорогого паркета уложены чуть иначе, как будто что-то в изначальной планировке стен чуть кривило рисунок…       Мюриэль шла вперед и вела рукой по стене. Маленькая девочка, какой она была лет пятнадцать назад, точно бежала в похожем коридоре, с таким же потолком, такими же панелями на стенах… Или, все же…       Но тут Мюриэль поняла, что стена, слегка меняя угол, действительно начинает идти по едва заметной диагонали. Девушка широко раскрыла глаза. Шаг за шагом, она следовала вдоль стены, увлеченная своим расследованием, со стучащим в грудной клетке сердцем…       Шла и шла, пока не наткнулась на дверь.       Девушка сглотнула.       Она знала, что за этой дверью. И ей, скорее всего, не стоило туда заходить.       Это был кабинет Джорджа - и у того будет слишком много вопросов, если он там ее увидит…       Но все же… Эшфорд был на приеме. Он был увлечен гостями.       В конце концов, она его жена. Едва ли он может сделать с ней что-то плохое, если увидит ее в своем кабинете.       Мюриэль глубоко вздохнула и решительно потянула ручку вниз. Дверь, с тихим скрипом, открылась.       Девушка оказалась в кабинете. Она и вспомнить не могла, когда была тут в последний раз - как и в родительской семье, так и после замужества никто не посвящал ее в их бизнес, и в целом Эшфорд вел свои дела абсолютно обособленно от нее. Не то, чтобы Мюриэль настаивала и хотела вникать.       Она скользнула взглядом по стенам и замерла. Вдоль одной из них, сплошными рядами, располагались полки с книгами и мелкими вещами, образовывающие квадратные блоки.       Седьмой снизу, пятый справа…       Мюриэль хорошо запомнила эти строки, и сейчас, сама до конца не понимая, что именно она ищет, она подошла к полкам.       Что она искала? Седьмой блок снизу, пятый справа… Девушка проскользила пальцами по стеллажам, отсчитала нужный. Ей с ее ростом пришлось немного привстать на цыпочки. Обычная полка, с обычными книгами.       Ощущая себя необычайно глупо, Мюриэль на пробу начала вытаскивать книгу за книгой. Как ожидаемо - в конце концов, они же были не в приключенческом романе - ничего не произошло. Тайные проходы не открылись, и фантазии девушки о том, что ее муж может быть хоть как-то вовлечен в это дело, в очередной раз пошли крахом.       Мюриэль потянула на себя последнюю книгу на полке, как вдруг сверху на нее выпала небольшая стопка фотографий, которые, как оказались, лежали на толстом фолианте, запрятанные настолько далеко внутрь, что их не было видно снизу.       Чтобы не оставлять никаких следов своего присутствия, Мюриэль наклонилась, подобрала все и вдруг замерла, широко распахнув глаза.       Эту же фотографию она видела сегодня утром - молодая девушка с младенцем на руках: Кроули и его мать… И ряд мужчин за ними, но на этом снимке их лица были куда как четче. И Мюриэль, не сдержавшись, громко вздохнула.       Он очень сильно изменился, и на фото он был на двадцать два года моложе, и тогда у него не было бороды - но на нее с фотографии совершенно точно смотрел ее муж, Джордж Эшфорд. Остальных мужчин на снимке она не знала.       Тут со стороны коридора послышались голоса.       Мюриэль на мгновение замерла в страхе, затем быстро подобрала все фото, запихнула их на полку, туда же, на книгу, как они и лежали. Звуки шагов замерли около двери в кабинет.       Мюриэль быстро осмотрелась. Никакого другого выхода у нее не было.       Она бросилась к массивному дубовому столу, нырнула за него и замерла, обхватив колени руками, сжимаясь насколько сильно, насколько можно. Девушка затаила дыхание.       Дверь в кабинет распахнулась.