На закате дня

      Дверь, ведущая в небольшую и тёмную комнату, приоткрылась, пропуская внутрь мужчину.       Он осмотрелся. Достал из кармана зажигалку и методично начал зажигать свечи, которыми были уставлены все горизонтальные поверхности помещения.       Когда мягкий и теплый свет разлился по комнате, а воздух наполнился запахом воска, мужчина спрятал зажигалку и бросил взгляд на стены. Повсюду, куда только мог достать взор, на него смотрело одно и то же лицо: с больших и маленьких фотографий, с газетных вырезок.       На самом видном месте, прямо напротив входа, висел большой портрет с изображением молодого красивого мужчины в светлом костюме и с тростью в руке. Под картиной стоял комод, на поверхности которого расположились еще несколько фотографий в рамках и россыпь мелочей: билеты на транспорт и в театр, меню из ресторана, ракушки, плетеный браслет — всё, что могло навеять трогательные воспоминания.       Вошедший встал напротив портрета, окинул его внимательным взглядом и закусил губу. Его глаза мгновенно наполнились слезами.       Он помнил все. Каждое прикосновение. Каждый вздох, каждый сбитый вскрик удовольствия, каждую улыбку или вечер вместе. Все то, что всем было нельзя, а им оказалось можно.       Лицо на портрете было неподвижным, но тот, другой, в комнате, помнил каждую черточку, каждое движение мимики и блеск глаз…       Мужчина прерывисто вздохнул. Потянул руку вниз. Пальцы нащупали пуговицы на брюках. Не отрывая глаз от портрета, он быстро, лихорадочно расстегнул их и стянул вниз белье. Рука обхватила полувставший член и принялась жестко и быстро водить по стволу. Каждое движение выбивало из мужчины слезы и всхлипы — он все смотрел и смотрел на портрет. Он вспоминал руки, которые больше никогда не прикоснутся к нему. Вспоминал поцелуи, которые больше никогда не почувствует на своих губах.       Его движения ускорились. Физическое удовольствие притуплялось рыданиями, которые сковывали горло. Мужчина сжал руку еще сильнее, выбивая из себя оргазм. Кульминация настигла его внезапно. Сперма брызнула вперед, заливая фотографии в рамках, которые стояли на комоде.       Мужчина взвыл. Слезы катились по лицу двумя ручьями. Он рухнул на пол, все еще со спущенными штанами, обхватил себя руками и продолжил смотреть на портрет, снизу вверх, сжавшись в комок и дрожа.       Он не забудет. Никогда, никогда…

***

      Азирафель не знал, сможет ли вообще когда-нибудь привыкнуть к сумасшедшей манере вождения Энтони. Сидя на пассажирском сидении, он крепко держался одной рукой за дверную ручку, другой за ремень безопасности, а сам молился Господу, Дьяволу и ещё кому-нибудь, чтобы их не развоплотило.       Кроули же только что заложил крутой вираж, залетая на небольшую серую улочку.       Они опаздывали: по мнению Кроули незначительно, по мнению Азирафеля — весьма прилично. Он довольно сильно нервничал: и из-за того, что ему предстояло учиться чему-то, чего он не умел, и о том, что ему предстояло снова встретиться с Хастуром — не то, чтобы Азирафель его опасался, конечно нет, просто он отлично помнил не самые приятные обстоятельства их последней встречи.       Кроули в очередной раз резко дернул рулем и Азирафель почти стукнулся головой о боковое стекло. Он кинул осуждающий взгляд на юношу и заметил, как тот поморщился — не в первый и не во второй раз за утро.       — Мой мальчик, все в порядке? — Мужчина обеспокоенно сдвинул брови, повернувшись к Кроули в тот же момент, как машина снова начала ехать прямо.       Энтони только растянул губы в довольной ухмылке.       — Более чем, — он, не отрывая взгляда от дороги, протянул руку и захватил ладонь Азирафеля в свою. — Я просто… привыкаю.       Мужчина вдруг понял, о чем именно говорит Кроули, и чуть смутился. Карий цепкий взгляд на мгновение обжег его, тонкие пальцы обхватили его руку еще крепче, и Энтони быстрыми поцелуями прошелся по всем его фалангам, на мгновение затягивая кончик указательного и среднего пальцев Азирафеля в рот.       Это было так просто и быстро, но мужчину охватил жар от этих нехитрых поцелуев.       Кроули только сверкнул еще раз глазами, улыбнулся и отвернулся к дороге. Они почти приехали.       Это был небольшой, непрезентабельного вида дом в получасе езды от книжного. Бентли, свистя тормозами, притормозила на пустыре рядом со входом. Энтони ловко выскочил из машины, подлетел к пассажирской двери и открыл ее перед Азирафелем. Тот только спрятал улыбку и подчинился галантности юноши, выходя и осматриваясь кругом.       Кроули подошёл к металлической облупленной двери, что вела в дом. За ней оказалась лестница, которая уходила вниз. Оттуда потянуло сыростью.       Азирафель вздохнул. Что ж, раньше жизнь не заводила его в такие места… Впрочем, это было даже интересно.       Десять ступенек вниз, и они оказались в полуподвальном помещении с земляным полом, от которого шёл холод. При дыхании изо рта вылетало облачко пара. Азирафель поежился.       Они зашли в короткий темный коридор. Внутри было тихо — раздавался только какой-то тихий свистящий шум. Впрочем, источник его очень быстро нашелся.             Кроули приоткрыл дверь в основное помещение, которое представляло собой большую пустую комнату, в дальнем конце которой висели стреляные мишени, а в том углу, в который попали они, находилась вешалка и несколько стульев, на одном из которых, плотно обняв себя руками и опустив кепку на глаза, спал в своей неизменной светлой куртке Хастур.       Однако, в тот момент, когда Кроули и Азирафель вошли в помещение, сопение тут же прекратилось. Из-под козырька кепки показались два ехидных черных глаза.       Хастур разомкнул руки, потянулся и поднял голову. Ухмылка тут же прорезала его некрасивое лицо.       — Опоздали! — Кинул он, поднимаясь.       — Не бухти, — Кроули закатил глаза.       Если Азирафель и ожидал какой-то особенной реакции от Хастура, то он ошибался. Тот просто скользнул по нему деловым взглядом, ничего не сказал, расстегнул куртку, повесив ее и кепку на вешалку, и остался в одной светлой рубашке. Азирафель снова внутренне поежился — в помещении было действительно прохладно.       Словно в ответ на его слова Хастур, который уже закатал края рубашки до локтей, наполовину обнажая свои крепкие руки, сказал, глядя прямо на Азирафеля:       — Фелл, останься пока в пальто, холод собачий. Тони сначала объяснит тебе, что к чему.       Кроули в этот момент сам уже снял пальто и повесил его рядом с курткой Хастура. На соседний крючок он закинул шляпу и одним ловким движением руки сразу привёл волосы в идеальный порядок.       Азирафель только покачал головой и уверенным движением стал расстегивать пуговицы пальто. Холодный воздух неприятно сковал тело, но мужчина мог это перетерпеть.       Хастур только пожал плечами и достал что-то из внутреннего кармана куртки.       Кроули приподнял одну бровь, когда увидел, что напарник принес с собой.       — Предлагаешь пистолет? — Протянул он.       — Да, — отрезал Хастур, — нечего возиться с зарядом.       Азирафель с интересом посмотрел на черное с коричневой рукояткой оружие в руке мужчины.       Хастур тем временем вынул из кармана магазин, резким четким движением ладони загнал его в пистолет, а затем, сделав несколько шагов вперед, встал у начерченной на полу линии стрельбы. Рука вскинулась вверх, мужчина прицелился и, крепко держа руку после каждой отдачи, вогнал в самую дальнюю цель одну за другой четыре пули, прямо в яблочко.       — Пойдет, — констатировал Хастур расслабленно, а затем опустил пистолет, взял его за рукоятку и протянул Кроули. — Тони, объясняй.       После этого мужчина отошел к стулу, на котором до этого сидел — через спинку была перекинута его кобура с револьвером — и стал проверять оружие, как будто специально не смотря в сторону Кроули и Азирафеля.       Энтони вытащил свой револьвер из кобуры, которая все это время была на нем, и вытянул и свое оружие, и пистолет вперед.       — Знаешь разницу? — Спросил он Азирафеля, становясь очаровательно серьезным.       — В целом да, понимаю, — кивнул мужчина в ответ.       — Револьвер медленнее, но надежнее. Пистолет может, в редких случаях, дать осечку, но зато даст возможность выпустить несколько пуль друг за другом быстрее и точнее.       Кроули убедившись, что оружие на предохранителе, протянул его Азирафелю. Мужчина взял пистолет в ладонь, ощутил его тяжесть и холод.       — Не так и много правил, на самом деле, — Энтони хитро улыбался, наблюдая за реакцией Азирафеля. — Всегда обращайся с оружием так, как будто оно заряжено. Не направляй пистолет туда, куда не планируешь стрелять. Не ставь палец на курок до тех пор, пока не примешь решение, куда стрелять. Это все, конечно, когда мы говорим про спокойную обстановку, но палец на курок и правда не ставь заранее. Никогда. — Ухмылка стала еще шире. — Выбрал мишень — следи за ней и действуй уверенно. Все остальное — дело привычки и практики.       Голубые глаза Азирафеля вдруг оказались в плену смешливых каре-янтарных глаз Кроули. Они оба замерли, захваченные друг другом. Одинаковые мягкие улыбки появились на их лицах…       В это мгновение оба подпрыгнули — Хастур подошел к стрельбищу и быстро, снова одну за другой, выпустил из своего Вебли весь барабан по самой дальней цели.       Кроули только закатил глаза и цыкнул, а его напарник хитро сверкнул глазами и снова ухмыльнулся, падая на стул и вытягивая вперед ноги.       — Момент, Азирафель, я тоже разогреюсь, — Кроули сжал рукоятку своего Кольта и направился к той черте, от которой начиналась стрельба. Походка его была неуловимо иной, чем обычно — чуть больше движений бедер, словно он пытался поймать какое-то удобное положение и не мог найти.       Азирафель едва уловил это изменение, но явно увидел, что Хастур нахмурился — он точно заметил.       Кроули встал, прищурил глаз. Он стрелял чуть иначе — жесты его были, как и всегда, более тонкими, и это было заметно даже в таком стандартном по движениям занятии, как стрельбе по мишеням. Хастур брал опытом и силой, Энтони — гибкостью и изворотливостью. Что было самым главным — они оба были точны.       — И сколько нужно времени, чтобы так научиться? — Чуть неуверенно улыбнулся Азирафель, поведя замерзающими плечами.       — Не так и много, — ободряюще улыбнулся Кроули.       — Надо будет — быстро схватишь. — Раздалось из угла, где был Хастур.       — Иди сюда. — Позвал Энтони Азирафеля, и, когда тот подошел, постарался объяснить ему, какую стойку необходимо занять и как держать руки.       Азирафелю поза показалась странной и неудобной, как будто он никак не мог поймать баланс между ногами, туловищем и руками, но юноше он ничего не сказал — тот, наверняка, понимал в деле больше.       Кроули мягко обнял вытянутые руки Азирафеля, поправляя их — тому стало еще более неудобно — и кивнул.       — Пробуй! — Скомандовал Энтони, и мужчина в первый раз в своей жизни выстрелил.       Пуля улетела далеко от намеченной цели, хоть мишень он выбрал самую близкую. В руку неприятно ударила отдача, и Азирафель поморщился, поняв, что с трудом удержал пистолет.       — Ничего страшного, — голос Кроули не мог быть более участливым. — Сейчас все получится.       Азирафель чуть нервно кивнул.       Энтони продолжил кружить вокруг него: второй, третий, четвертый выстрел, между которыми они сменили магазин, затем ещё пять. Все шло мимо. Кроули все что-то поправлял в его ногах, руках, но сейчас никакие прикосновения не дарили Азирафелю радости. Он не понимал, что именно ему надо сделать, чтобы наконец перестать мазать.       — Блять, Тони, тебя в задницу подстрелили, что ли? — Вдруг раздался возглас с той стороны, где, все также развалившись на стуле, сидел Хастур.       Азирафель и Кроули обернулись к нему синхронно. Хастур выглядел раздраженным.       — Ты ходишь, как портовая шлюха! Что случилось? — В голосе мужчины слышался оттенок искреннего беспокойства.       Азирафель понял, что неудержимо краснеет при воспоминании о прошлой ночи и истинных причинах такого состояния Кроули. Он бросил взгляд на юношу и увидел то же смущение и на его лице.       Хастур смотрел на них обоих, выжидательно приподняв брови. Затем вдруг тень понимания промелькнула на его лице. Он с силой потер переносицу. Азирафель совершенно отчетливо увидел, что у него покраснели уши.       — Ладно, блять… В общем, — Хастур встал и подошел к ним, — Кроули, отвали. Иди, посиди… — Он запнулся, — то есть… Постой у стенки… В общем, пиздуй отсюда.       Юноша, чуть победивший смущение, беспрекословно послушался и отошел. Он пытался сделать походку чуть менее извилистой, когда подошел и прислонился к стене, но только поморщился от этого старания.       Хастур устало вздохнул, смерил Азирафеля новым оценивающим взглядом, обошел его полукругом и, наконец, вдруг резко, но несильно ударил ботинком сначала по одной, а затем по другой ноге мужчины, заставляя сдвинуть их ближе друг к другу.       — Фелл, тебе это не подходит, — отрезал Хастур. — Такая манера. Надо больше жесткости.       Детектив сдвинул брови к переносице, раздумывая над следующими действиями, но Азирафель уже почувствовал себя гораздо устойчивее.       — Пробуй, — скомандовал Хастур, и владелец книжного, прицелившись, выстрелил.       Он опять промазал, но в этот раз был ближе к мишени, да и отдача не так сбивала его равновесие.       — Хорошо, — Кивнул на это детектив. — Руки переставь. Вот так, смотри, — Хастур не стал трогать самого Азирафеля, но достал свой револьвер и показал свой хват. Его невольный ученик повторил движение.       У Кроули были длинные и тонкие пальцы, а вот крепкая рука Хастура, хоть и была крупнее, все же больше походила на руку Азирафеля, и он сразу понял, что надо делать.       Пистолет снова взметнулся вверх. На этот раз выстрел прошелся совсем рядом с целью. Хастур снова кивнул.       — Хорошо, — снова нейтрально, без какого-либо одобрения или осуждения, сказал он. — Перезаряжай. — Детектив на секунду вернулся к куртке и выудил из внутреннего кармана еще один магазин. — И давай, на все патроны, у меня ещё есть.       Азирафель обернулся к Кроули, который наблюдал за ними, прислонившись к стене и сложив изящные руки на груди. На его губах была какая-то нечитаемо-довольная улыбка.       — Фелл! — Снова привлек его внимание Хастур, в его голосе промелькнула досада.       Азирафель кивнул. Дело и правда пошло гораздо веселее, и следующие семь пуль прилетали стабильно рядом с целью, это при том, что Хастур попросил выбрать мишень подальше.       Детектив протянул следующий магазин, но, прежде чем Азирафель начал стрельбу, снова обратил на него цепкий взгляд.       — Ты ведь и правша и левша одновременно. — Констатировал он, прищурив глаза, а владелец книжного замер, удивленный.       У него, действительно, была эта особенность. Он умел пользоваться левой рукой почти также хорошо, как правой, но почти не демонстрировал этого на людях и ума не мог приложить, как Хастур смог это заметить.       — Фелл, не строй такие глаза. — Хастур цыкнул. — Когда я работал в полиции, я учил парней стрелять. Это все видно по деталям. Попробуй-ка левую.       — Но я… — Азирафель думал возразить, но черные глаза посмотрели так строго, что мужчине вдруг расхотелось перечить.       Он переложил пистолет из правой в левую руку. Хастур на этот раз невесомо прикоснулся к его пальцам, сдвигая и показывая, как работать с оружием левшам.       Точность стрельбы тут оказалась хуже, но детектив, кажется, все равно остался довольным.       — Подойдет. — Кивнул он. — Запомни это все. Тони, привози его сюда трижды в неделю, слышишь ты меня? — Хастур обернулся к напарнику, а тот шутливо отсалютовал.       Они потренировались еще какое-то время — в основном Хастур и Кроули, а Азирафель наблюдал за ними, за их несерьезными перебранками, анализировал их движения и одновременно не мог не улыбаться их приязненному общению. От физической активности ему стало уже совсем тепло, время летело незаметно — и он удивился, когда, наконец, Хастур опустил револьвер и сказал, что им пора уезжать.       — Мистер Хастур, — Азирафель все же не удержался от формальности. — Ваш пистолет, — он протянул детективу оружие рукояткой вперед.       Тот лишь сверкнул глазами и оскалился.       — Во-первых, Хастур. Во-вторых, помнится, ты мне уже тыкал, когда я начищал твоей спиной полки твоего же магазина. В-третьих, это твое.       Азирафель не успел отреагировать на воспоминания об их стычке, как удивление и реакция Кроули настигли его.       — Ты… чего? — Спросил юноша и одним ловким движением сунул револьвер в кобуру. В его глазах плескалось недоумение.       — Спокойно, дорогой, — осадил его Азирафель и повернулся к Хастуру. — Мне? — Он посмотрел на оружие. — Но ведь… Это ведь недешево. И я пока совсем не умею…       Детектив пожал плечами.       — Пристрелить кого надо, если что, думаю, сумеешь. А если у тебя будет оружие, спокойнее будет и мне, и Тони.       Азирафель встретил взгляд темных глаз. Пара секунд — и он кивнул, не говоря больше ничего и забирая пистолет себе.       — Так мне кто-нибудь все-таки объяснит, что произошло между вами? — Спросил Кроули и вытащил сигареты из кармана. Он чиркнул колесиком зажигалки и сделал глубокую затяжку, переводя взгляд с одного мужчины на другого.       Азирафель вдруг почувствовал чуть ехидное веселье от его недоумения и желания прояснить ситуацию. Хастур только усмехнулся. Они оба промолчали, а Кроули, смерив их обоих прожигающим взглядом, наскоро сделал несколько глубоких затяжек и силой затушил окурок о небольшую пепельницу, которая стояла на вешалке, и потянулся к пальто.       Через пару минут, одетые в верхнюю одежду, все трое сели в Бентли: Азирафель и Кроули спереди, а Хастур забился в угол на заднее сидение, снова натягивая кепку на глаза и обнимая себя руками.       — Не знаю, куда ты собирался сейчас ехать, — раздался его сиплый голос, когда машина тронулась, — но я хочу жрать, поэтому ты отвезешь меня в агентство и приготовишь обед.       Азирафель сначала замер от такой бесцеремонности, но потом кинул взгляд на Кроули, который, кажется, и бровью не повел — только покачал головой, следя за дорогой, усмехнулся тепло и кивнул скорее самому себе, потому что Хастур видеть его не мог.       Владелец книжного перевел взгляд на Хастура, который всё также сидел, спрятанный за своей кепкой.       Азирафель еще не понимал до конца всех оттенков отношений двух напарников, но память услужливо вернула ему и детали рассказа Кроули о своем прошлом, и ярость Хастура, которую владельцу книжного удалось испытать на себе. Вспомнил он и бесконечные словесные подколки Кроули и, при этом, его послушность в выполнении просьб детектива… Азирафель понял, что сейчас услышал легчайший, едва уловимый оттенок ревности в голосе Хастура — ревности отца, чей сын, наконец, покидает дом. Они не были, конечно же, отцом и сыном, но все же…       Азирафель повернулся корпусом к заднему сидению и сказал:       — У меня в книжном есть отличные стейки, несколько штук, как раз на жарку. И приличное вино к ним.       Из-под кепки снова показались два черных глаза. Хастур кольнул Азирафеля взглядом.       — Пойдет, — только и сказал он, прежде чем опять натянуть козырёк на глаза и притвориться дремлющим.       Удержаться от мягкой улыбки Азирафель не смог.

***

      Габриэль переступил порог дома и отряхнул влажное от дождя пальто.       Первые декабрьские дни настигли Эдинбург не самой приятной погодой, обрушив на жителей города холод, слякоть и грозовые тучи, с которых то и дело срывалась противная морось.       Мужчина повесил верхнюю одежду на плечики и прошел вглубь здания, в один из кабинетов, где уже собрались временные жители дома. Здесь были и Михаил с Уриилом, и Сандальфон с Джереми. Все присутствующие одновременно повернули головы, когда Габриэль открыл дверь и вошел внутрь.       — Дерьмовый день, — сказал он, подошел к высокому шкафу и вынул из ящика ранее начатую кем-то бутылку виски. — Не смотря на то, что почти вся улица теперь принадлежит нам, ремонт в зданиях идет медленно. Из-за этого мы не можем в ближайшие сроки начать продажи.       — Ничего, товар всё равно ещё в пути. — Сказал Сандальфон и просмотрел несколько бумаг. По его подсчетам, уже через месяц — после Нового года — приобретенные здания могли бы принести неплохой доход.       Габриэль сел за стол и налил себе немного виски, тут же Михаил подвинул к нему свой стакан. Мужчина плеснул янтарной жидкости и ему.       — Где ты пропадаешь в последнее время? — Спросил Михаил. Это был человек не самой приятной внешности. Длинный, худой, нескладный с резкими, отталкивающими чертами лица и глубоко посаженными глазами цвета морской глади.       — Не твоё дело, — ухмыльнулся Габриэль.       — Не моё? Ты отсутствуешь на большинстве собраний и встреч. Мы, что, должны делать всю работу за тебя? — Ощетинился Михаил.       Его собеседник опрокинул в себя порцию виски и навис над мужчиной. Взял его за грудки и приблизил к лицу.       — Если ты не забыл, то я выполнил самую грязную работу, к которой ты побрезговал притронуться. И вообще, кажется, только у меня хватает яиц, чтобы пачкать руки. — Разжал пальцы, и в этот момент Михаил недовольно скривился. Он брезгливо отряхнул светло-серый пиджак и отвернулся. Габриэль, однако, не обратил на это внимание. Он сел обратно на стул и повернулся к врачу. — Кстати, Джер, я тут узнал кое-что…       Молодой мужчина с каштановыми вьющимися волосами, серыми глазами, мягкими чертами лица и с чуть сгорбившейся осанкой посмотрел на своего давнего друга. Он вопросительно приподнял бровь.       — … птичка нашептала, что ты был здесь два года назад. Почему я этого не знал? Чем ты здесь был занят?       — Я… — Промямлил врач, не уверенный в том, что ему стоит рассказывать о событиях двухлетней давности. Немного поразмыслив, он все же решил ответить, потому что в комнате находились только самые близкие к нему люди. — Я работал с миссис Гленн.       На секунду в кабинете воцарилась давящая тишина.       — Но ты же работаешь только с нами! — В голосе Габриэля промелькнуло сомнение.       — С вами и с Метатроном. — Кивнул врач.       Сандальфон оторвался от бумаг, вскинул голову и внимательно обвёл всех взглядом. С Бруком он встретился глазами.       — С Метатроном? — Скривился Габриэль. На его лице желваки заходили ходуном. Ох, как он не любил работать с Метатроном! — Блять, мы же не лезем в политику! Какого черта ты пошел у него на поводу? Что ты сделал, засранец?       Джереми не успел ответить Габриэлю. Сандальфон резко откинулся на спинку стула и прочистил горло.       — Ты наследил, Джер? — Взгляд переместился на лицо Вайта. — А ты как об этом узнал? Если узнал ты, то и другие тоже могут.       Габриэль вынул сигарету из пачки и начал курить. Он не собирался рассказывать, от кого именно получил информацию. Он ещё надеялся развлечься с Мэри, поэтому было бы глупо ставить её под удар.       — Если я все понял и сопоставил правильно, то по твоему следу уже идут детективы. Наш друг, мистер Кроули, и его напарник. Всех деталей я не знаю, — Габриэль пожал плечами и снова наполнил бокал. — Так что будь на чеку, Джер. Ты же совсем не умеешь хранить секреты.       — Какая неприятность… — Только и сказал Сандальфон.       — В чем проблема? — Вскинулся Габриэль.       — В том, что мы не оставляем следов. — Злобно прошипел Сандальфон. Бумаги, которые он до этого изучал, были забыты. Он встал, откинув стул, и приблизился к окну. Сухие ветки дерева, растущего близ дома, царапали стекло. — Если эти детективы узнают, по чьей указке ты действовал, Брук, они начнут копать дальше. Выйдут на Метатрона, а нам это совсем не нужно.       В кабинете воцарилась тишина. Она длилась какое-то время, пока Уриил, молчавший всё это время, не подал голоса:       — К чему ты клонишь, Сандальфон?       — К тому, что вся операция может полететь к чертям. — Мужчина обернулся к остальным, неотрывно следящим за ним. — Не стоит недооценивать противника. Особенно такого, который в легкую может отрыть компромат и заложить нас всех. Наш бизнес и власть зависят от Метатрона. Наши деньги зависят от него. Поэтому…       Его взгляд стал тяжелым. Сандальфон очевидно принимал сейчас самое важное решение, от которого зависело их будущее положение дел.       — … прости, Джер. Но ты прокололся.       Врач ещё сильнее сгорбился. Его взгляд в миг потух. Он загнанно оглядел всех присутствующих и сказал:       — Блять, ты же не серьезно?! — Джереми уставился на Габриэля. Тот выглядел потрясенно. — Он же не серьёзно, Гэб? — Серые глаза вновь впились в лоснящееся лицо Сандальфона. — Я сделал так, как просил Метатрон! Как просил меня ты! Сука! Я оставил всего лишь одну подпись в заключении для полиции, чтобы не вызвать подозрений. А теперь что? Повесишь мне камень на шею и кинешь в реку?       Он вскочил на ноги. Никто больше не шевелился. Михаил не смотрел на врача. Гэб выглядел так, словно перед ним стоял призрак, а Уриил в приступе паники потянулся к бутылке и сделал несколько глотков виски прямо из горлышка.       Атмосфера накалялась.       Сандальфон на секунду прикрыл глаза. Затем сказал, не глядя на Джереми:       — У меня нет выхода. Если по твоей вине произойдёт утечка информации, то наши планы нарушатся.       — Но я буду молчать! Я же молчал эти два года!       — Нет, мы все знаем, какой ты болтливый. И если бы тебя кто-то об этом спросил, ты бы непременно рассказал. Брук, ты был нам очень полезен, но… мальчики, разберитесь с этим. — С этими словами Сандальфон направился к двери, поправляя на шее нелепое жабо.       Габриэль, выйдя из состояния оцепенения, вскочил на ноги и прогремел:       — Сандальфон, ты ебанулся?! Убивать своих же?..       — Гэб, да как ты меня уже заебал! – Голос Сандальфона сорвался на шипение. — Разберись с этим, или почишь следом!       С этими словами мужчина скрылся в своём кабинете, громко захлопывая за собой дверь.       Все четверо переглянулись. За окном прогремел гром и противная морось сменилась проливным дождем.

***

      Последние дни Мэри пребывала в приподнятом настроении, о причинах которого она запрещала себе пока думать. В таком состоянии ей всегда хотелось занять руки, вот и сейчас она крутилась по дому, внутри себя жужжа от какого-то непонятного вдохновения, и выполняла различные мелкие дела, которые всегда откладывала до выходных. Несмотря на то, что несколько раз в неделю к ней приходила экономка, ей всегда было, чем заняться.       Когда серый и холодный день склонился к вечеру, женщина опустилась в горячую ванну с мыслями о том, куда ей следует направить ресурс, чтобы дать выход своему неуёмному желанию быть полезной. Она снова задумалась о своей давней идее — отъезде в Африку. Вельзи знала, что там была проблема во врачевании — местные доктора совершенно не имели представление о женском здоровье и продолжали поддерживать дикие ритуалы, что нередко приводили к серьезным проблемам у бедных женщин. Одна мысль об обрезании вызывала в теле болезненную судорогу.       Поездка в Африку оставалась пока мечтой. Здесь и сейчас нужно было сконцентрироваться на более важных вещах. На работе. На пациентах. На близких.       В особенности на близких.       Закончив водные процедуры, Вельз спустила в ванне воду и натянула на себя шелковую сорочку с халатом, спустилась в гостиную и в нерешительности замерла перед телефоном.       Она уже несколько дней размышляла, насколько разумным было молчать о том, что она видится с Габриэлем. С одной стороны, пришлось бы объяснять, как ей вообще в голову пришла мысль таким образом добывать информацию. Да и Хастур с Кроули наверняка бы не допустили такого риска для нее — общаться с бандитом для пока что не очень понятных целей. С другой стороны… Это и правда было небезопасно, и у нее уже было, что сказать детективам. Как минимум то, что Джереми Брук, судя по всему, был в Эдинбурге.       Вельзевул поколебалась еще пару мгновений, но рациональность в этот момент выиграла у желания еще немного поиграть в опасную игру — женщина протянула руку к телефону и посмотрела на часы. Они как раз пробили девять вечера — не так уж и поздно для звонка.       Вельз безошибочно набрала давно выученный номер. Послышались монотонные гудки.       — Да?       У Хастура был уставший голос, очевидно опять весь день трудился без продыху!       — Привет, дорогуша. Как дела? — Спросила Вельзевул.       — О, Вельзи, привет! Потихоньку. Дела идут хорошо, Тони меня бросил. — Сказал он со смешливыми нотками. — Ты как?       — В порядке. Работа, дом. Сам знаешь, — женщина закусила губу. — Неужели Кроули решил плыть по собственному течению?       — Типа того. — Подтвердил Хастур. — Ты чего так поздно звонишь?       В этот момент на другом конце провода послышался женский вскрик и непонятные шумы.       — О, я не вовремя? — Спросила Вельзи и тут же продолжила, не дожидаясь ответа: — Не буду тогда ходить вокруг да около! Хотела сказать тебе кое-что, — Вельзевул намотала на палец провод и откинулась на спинку кресла. — Я могу помочь тебе добыть кое-какую информацию о Джереми Бруке. Скажи, что вам нужно ещё? Есть у меня одна ниточка, за которую я могу потянуть…       — Что? — Голос Хастура сразу же стал серьезным и напряженным. — О чем это ты? Вельзи, во что ты решила влезть? Не связано ли это…       Дальнейший поток слов потонул в оглушающем дверном стуке, который раздался резко и громко. От неожиданности Мэри вздрогнула и напряглась. Она обернулась к двери.       За матовым стеклом виднелся знакомый силуэт.       Как же не вовремя!       — Хастур, перезвоню через десять минут! — Женщина швырнула трубку, не заметив, как та отлетела от корпуса телефона и, плотнее запахнувшись в халат, пошла открывать.       На пороге стоял Габриэль, мокрый насквозь из-за проливного дождя и с отрешенностью в серых глазах.       — Габриэль?       Женщина протянула руку и втащила мужчину внутрь. Он мелко подрагивал из-за холода. Оказавшись в уютном тепле, Вайт словно вышел из оцепенения и внимательно посмотрел на Мэри.       — Прости, что так поздно. — Сказал он.       — Что случилось? — Женщина оценивающим взглядом окинула его внешний вид. Распахнула пальто. Прижала пальцы к височной артерии и заглянула в глаза. — Ты ранен?       — Нет…       — Тогда что с тобой?       — Я… — Габриэлю было тяжело собраться с мыслями. — Могу ли я рассчитывать на твою компанию сегодня?       Мэри кивнула и протянула руку к двери, чтобы запереть её на замок.       Габриэль снял пальто и повесил его в гардероб. Женщина зацепила взглядом кобуру с пистолетом, которая осталась на его поясе — раньше на встречи с ней он приходил без оружия. Но Вельзи ничего не спросила, и они вместе прошли в гостиную.       Женщина указала на диван.       — У тебя такой вид… Не ошибусь, если скажу, что ты находишься в состоянии шока. У меня есть скотч. Будешь?       — Не откажусь.       Мэри разлила в стаканы янтарную жидкость, накинула на плечи мужчины теплый плед — тот как будто и не заметил этого — и села напротив. Какое-то время они молчали. Затем женщина снова подала голос:       — Не думай, что после того, как ты пришёл сюда в таком состоянии, я не буду задавать вопросов.       — Джереми… он мёртв.       Гость расстегнул кобуру, отложил ее на диван, затем встал и начал медленно бродить по гостиной, бросая взгляд на мебель и картины в рамках на стене.       — Габриэль, как это произошло? Зачем ты?.. Зачем ты пришел? — Промолвила Вельз и тоже отставила стакан.       Она вспомнила, как он отзывался о враче. Очевидно, что прямо сейчас мужчина переживал потерю и был не в себе. Женщина приблизилась к нему и положила руку на его плечо.       Габриэль резко развернулся и уже через секунду стискивал Вельз в своих объятиях. Его тело пробивала мелкая дрожь, а в глазах плескалась неуёмная тоска.       — Я пришел, потому что… Ты… Мне кажется, ты поймешь меня сейчас без слов. Ни о чем не спрашивай, прошу. — Мужчина обхватил ладонями лицо Мэри и приблизил к себе. — С тобой так легко забыться…       Его слова были такими откровенными и острыми, что внутри Вельзи что-то дрогнуло, а сердце бешено заколотилось в груди. Габриэль набросился на неё, отчаянно сминая в своих медвежьих объятиях, врываясь языком в горячий рот и одновременно вместе с этим скидывая с плеч халат.       Разорвав на секунду полный страсти и отчаяния поцелуй, Габриэль содрал с себя рубашку и как-то по-новому посмотрел на стоящую перед ним женщину — голодно, жадно… И от этого взгляда она полетела в пропасть. Дух захватывало от скорости и действий этого мужчины.       Габриэль снова вцепился в неё, прижимая к себе. Быстро, грубо, в дикой лихорадке он срывал с губ рваное дыхание. Вельз не сопротивлялась, но внутри все равно нарастал вопль отчаяния. Потому что Габриэль был сейчас не с ней. Он был в себе. В своей безумной, удушающей тьме.       — Остановись, — Вельз немного отстранилась и положила ладонь на скулу мужчины.       Он не услышал. Лишь прижал её ещё теснее, притираясь пахом к тонкой талии.       — Габриэль, постой! — Женщина слегка оттолкнула от себя мужчину. Его нужно было скорее приводить в чувство.       Она сделала шаг назад. Гэб начал наступать на нее, все еще захваченный своими эмоциями. Он выглядел безумным.       Вельзи чуть испуганно выдохнула. Еще шаг…       Габриэль продолжал двигаться навстречу. В этот момент ей стало страшно… И за себя, и за него.

***

      — Телефон не работает. Твою ж… — Хастур в ярости отшвырнул от себя трубку и встретился с встревоженным взглядом Мюриэль, которая одновременно пыталась вытереть мокрое пятно от вина с его рабочего стола — она разлила бокал несколько минут назад, не удержавшись при этом от невольного вскрика, который и услышала Вельзевул.       — Генри, может, надо к ней?.. — Мюриэль не стала задавать лишних вопросов.       — Надо. Я слышал стук. Кто-то пришел, а теперь я не могу дозвониться… Не нравится мне это!       Хастур вскочил и быстро накинул кобуру с револьвером, пытаясь сообразить, что ему делать дальше.       К Вельзи пришел явно кто-то знакомый. Но в такое время? Если это был просто любовник — то почему она не перезвонила? Почему просто не сказала, кто это? Он хотел бы ошибаться, но он должен был проверить.       — Хорошо, — Мюриэль выглядела собранной. — Тогда пошли. — Она подошла к вешалке, где висело ее обычное пальто, и оделась сама без привычной помощи мужчины.       — А ты куда? — Хастур нахмурился.       Мюриэль повернулась к нему и свела бровки к переносице в очень сосредоточенном жесте.       — Кроули сейчас не тут, значит машины у тебя нет. Ты или потеряешь время на том, что будешь ждать его, или на том, чтобы найти другую машину в такой час. А Лигур еще не уехал, он всегда ждет около часа рядом, прежде чем вернуться домой без меня, — Мюриэль уже надела шляпку, и Хастур, последовав ее примеру, быстро накинул куртку с кепкой.       Лигур был в двух кварталах от агентства, и они оказались у машины уже через несколько минут.       — Пожалуйста, отвези этого человека туда, куда он скажет, настолько быстро, насколько возможно, — попросила девушка своего водителя, когда тот приоткрыл дверь водительского места, чуть напряженно смотря на Хастура.       Детектив повернулся к Мюриэль.       — Пожалуйста, вернись в агентство. Я позвоню. — Тихо сказал он, и, запустив руку во внутренний карман куртки, вытащил оттуда запасной ключ.       Девушка лишь кивнула, не тратя время на лишние слова, забрала ключ из его рук и растворилась через мгновение в декабрьской ночи.       Лигур кинул на Хастура тяжелый взгляд, но все же кивнул на пассажирское сидение на переднем ряду.       Водил он и правда хорошо и быстро, нарушая всевозможные правила, лишь бы доставить своего пассажира как можно скорее. Всю дорогу они молчали — но Хастур нисколько не сомневался в том, что водитель Мюриэль прекрасно понимал, кого именно он везет.       Машина резко остановилась у нужного дома, и Хастур сразу вылетел из нее, подбегая к двери. Она оказалась закрыта, но у него был ключ — как и у Вельзевул был ключ от их агентства. До сегодняшнего дня он был только у них троих — у Хастура, Кроули и неё…       Детектив влетел в коридор, все еще очень надеясь на то, что он полный идиот и застанет подругу в какой-нибудь любопытной позе на очередном любовнике.       Но чутье ещё ни разу его не подводило.       Он услышал шум — явно из гостиной — и ринулся туда.       Любые надежды на безымянного любовника растворились в тот же момент, как он открыл дверь.       Габриэль Вайт — а судя по тому, что Хастур помнил по описанию Кроули, это был именно он — без рубашки нависал над лежащей на полу Вельзи, держа ее в своих руках. Лямка ее ночной сорочки сползла вниз, оголяя грудь. Под ее темными волосами по полу расползалась лужица крови.       Хастур умел держать свои эмоции под контролем в ответственные моменты — но сейчас глаза ему застилала кровавая пелена.       Он резким и отточенным движением вытянул свой Вебли из кобуры и прицелился.       — Отойди от нее! — Страшным голосом скомандовал детектив.       Габриэль обернулся к Хастуру. В его глазах была смесь отчаяния и безумия. Он опустил Вельзи на пол, а затем метнулся к своему оружию, которое лежало на диване.       Хастур выстрелил в него первым, но Вайт увернулся и успел схватить свой пистолет. Пуля просвистела в паре сантиметров от лица Хастура — но мужчину это не остановило. Его револьвер вскинулся снова — и он не мог не испытать торжествующего чувства, когда меткая пуля пробила плечо Габриэля.       Глаза Хастура хищно сверкнули. Теперь он точно разберется с этим уродом.

***

      Кроули приехал в агентство после всех дел в городе, когда день уже сильно перевалил за свою середину и приближался к пяти часам. Он успел созвониться с Хастуром до этого, поэтому был в курсе всего, что произошло ночью.       Когда Энтони зашел в кабинет, его напарник сидел за столом, натянув очки и перебирая документы. Он поднял на Кроули покрасневшие от усталости глаза и тяжело вздохнул.       Юноша покачал головой, параллельно расстегивая пальто и вешая его на привычное место.       — Ты хоть спал сегодня?       — Пару часов. — Хастур пожал плечами.       Кроули закатал рукава и решил, что сварит для напарника кофе.       — А что Мюриэль? Она же была у нас вчера?       — Я отправил ее домой сразу же, как понял, что это… затянется. Но она придет сегодня, — мужчина кинул взгляд на часы, — через полтора часа. Хочу отвести её кое-куда.       Кроули едва заметно улыбнулся.       — Хорошо! Хоть что-то поднимет тебе настроение, — но он тут же стал серьезнее. — Тебе следовало позвонить мне сразу же, а не ждать утра.       Хастур покачал головой.       — Смысла не было. Я уладил все сам. Лучше, чтобы хотя бы один из нас выспался и был в форме, чем мы оба будем разбиты.       Кроули ушел на кухню, а Хастур пододвинул к себе свежую вечернюю газету и долистал до страницы, куда обычно мало кто смотрит — сводки полицейских новостей. Две маленькие заметки, одна рядом с другой, буквально по паре строчек:       «В реке найдено тело американца Джереми Лиама Брука. 40 лет. Предполагаемое убийство или самоубийство, имеется след огнестрельного ранения».       «Обнаружено тело американца. Габриэль Мэйсон Вайт, 42 года. Предполагаемое убийство, многочисленные следы насильственных действий».       Хастур стянул очки и устало потер переносицу. Зацепка с врачом была безбожно просрана. Настроение детектива было крайне мрачным — сказалась и сумасшедшая ночь и бесконечное утро, и проблемное дело, и то, какой пустой и тихой оказалась квартира сегодня, когда он вернулся после всего, что произошло. А ведь если бы мир был чуть другим — всё могло быть иначе…       — Как Вельзи? — Голос напарника выдернул его из мыслей так внезапно, что Хастур вздрогнул.       Кроули наклонился над его столом и поставил кружку с горячим кофе.       — Спасибо, — Хастур благодарно кивнул, вдыхая аромат. Ему всегда было любопытно, откуда все же Кроули умел так хорошо готовить кофе, но тот всегда пожимал плечами и говорил, что умел это, кажется, всю жизнь, еще с тех пор, как его мать была жива.       — Ну так? — Кроули прошел к своему столу и сел, вальяжно откинувшись и потягиваясь в кресле — при этом даже в таком домашнем жесте он умудрялся быть изящным.       — Все в порядке, — Хастур сделал глоток и сразу чуть приободрился. — Теперь все хорошо. Мы со всем разобрались.       — Отлично, — Кроули кивнул.       И тут они оба встрепенулись — в дверь кто-то постучал.       — Для Мюриэль рановато, — протянул Хастур. Он напрягся. Они никого не ждали.       — Сиди, я открою, — Энтони вскочил со своего места.       Он пролетел от стола до прихожей, нахмурился и едва удержался от того, чтобы вздрогнуть, когда открыл дверь и увидел, кто за ней стоит.       Сандальфон сверкнул золотым зубом, растягивая губы в самой мирной и обходительной улыбке, какую только можно было представить на его неприятном лице.       — Мистер Кроули, — протянул он, — премного рад вас видеть. Вы позволите пройти?       Энтони нахмурился, кивнул и пропустил мужчину внутрь, провожая в их кабинет.       Хастур смерил вошедшего тяжелым взглядом. Он даже и не подумал встать или проявить еще какую-то вежливость.       Сандальфон сам прошел и сел в кресло для посетителей, которое всегда было направлено на стол Хастура. Кроули поймал едва заметный, но очень многозначительный кивок напарника, и пошел за свое рабочее место, оказываясь у Сандальфона за спиной.       — Мистер Хастур, полагаю? — Протянул Сандальфон, снова сверкая зубом.       — Правильно полагаете, — сипло ответил Хастур, вытягивая на стол набор для самокрутки и вместе с ним — свой револьвер.       Сандальфон кинул на оружие чуть насмешливый взгляд.       — А вы не очень гостеприимны к клиентам, стоит заметить, — чуть ли не хихикнул тот.       Хастур не повел и бровью, начиная крутить себе сигарету.       — А мы и не звали вас в гости, чтобы быть гостеприимными, — протянул он наконец, зажигая самокрутку и затягиваясь.       Сзади раздался щелчок затвора.       Сандальфон обернулся и уперся взглядом в направленное на него дуло Кольта, который Энтони держал в боевой готовности, все также продолжая сидеть за своим столом. Юноша расплылся в самой широкой своей улыбке, нагло подмигнув гостю. Хастур только оскалился.       — Что вам надо? Говорите и убирайтесь отсюда. — Резко бросил он Сандальфону.       — Что ж, если вы желаете сразу к делу, — мужчина не выдал ни единого признака волнения. Он сложил руки на коленях, приняв вид какого-то совсем обычного клерка, и внимательно смотрел на Хастура.       — Было бы недурно, да, — ответил тот.       — К делу так к делу. Я пришел… Поблагодарить вас.       Брови Хастура взметнулись вверх.       — Позвольте узнать — за что же именно?       — За убийство Габриэля Вайта, разумеется.       Хастур затянулся.       — Безусловно, нет никаких данных о том, что же именно произошло с несчастным! — Тут же продолжил свою речь Сандальфон. — Но смею полагать, что в нашем небольшом партнерском кругу мы можем быть честны друг с другом… Хотя, не могу не заметить, то, что вы сделали с ним… Его с трудом опознали.       Хастур растянул губы в жуткой улыбке.       — Как вы уже, наверное, успели узнать — мой напарник, мистер Кроули — человек изящных манер, хорошего воспитания и исключительной сдержанности. Так вот — я человек другого сорта. — Его голос стал еще ниже. — Ваш Габриэль Вайт пытался… — Он осекся. — Он угрожал… определенным образом… Нашему другу, мисс Мэри Тайлер.       — Мне это известно. — Тяжело вздохнул Сандальфон, в его голосе звучало искреннее расстройство. — А еще он убил моего человека, мистера Джереми Брука… Габриэль последнее время стал совершенно неуправляем, он просто обезумел. Раньше он был крайне полезен, верен и профессионален, но теперь… В общем, мистер Хастур, защищая вашего друга, вы оказали и мне огромную услугу…       — Очень сожалею, что оказался вам полезен. — Хастур опять оскалился.       Сандальфон чуть заискивающе улыбнулся.       — О, дослушайте меня до конца! У меня есть для вас предложение!       Хастур нахмурился.       — Мы не будем на вас работать.       — Безусловно, я понимаю вашу первую реакцию, — Сандальфон продолжал улыбаться, — но вы можете предположить, я надеюсь, что я в состоянии вас очень хорошо отблагодарить… Хотя бы выслушайте меня.       Детектив, переглянувшись с напарником, немного поколебался, но все же кивнул.       — Благодарю, — Сандальфон поудобнее уселся в кресле. — Дело в том, что через неделю будет прием в честь передачи городу Библий Короля Якова. Возможно, вы слышали об этом громком событии? Приедет целая делегация из США, вечер будет роскошным! Так вот… Скажем так… У нас есть сведения, что вместе с этой делегацией прибудет один нечистый на руку человек, который некоторое время назад сумел добыть определенные документы, которые… Которые были бы любопытны разным людям.       — Иными словами, — хмыкнул Хастур, выпуская дым в потолок, — в Эдинбург приедет какой-то человек с компроматом на вас.       — Если вы желаете использовать такие слова, то да, — Сандальфон все так же благодушно кивал. — И я бы не хотел… Не хотел бы, чтобы эти документы попали к кому не надо. У меня есть определенные опасения, что люди МакНилана уже могли договориться с этим человеком…       — Но ведь вряд ли он заявится прямо на прием и будет продавать документы там, — детектив покачал головой.       — А вы настоящий профессионал, мистер Хастур, — Сандальфон опять чуть ли не рассмеялся, словно маленькая девочка, и от несоответствия этих звуков и реального положения власти этого гангстера у Кроули холодок шел по спине. — Вы зрите в корень! У нас есть данные, что на приеме будет его связной. Но, к сожалению, мы понятия не имеем, кто это. Задача — вычислить передаточное звено, договориться с ним и заполучить документы.       Хастур снова пыхнул сигаретой.       Кроули ждал, что он откажется, но напарник вместо этого сверкнул глазами и наклонился чуть вперед к Сандальфону.       — Смотрите. Мы с мистером Кроули можем рассмотреть ваше предложение, но у нас есть и наши условия.       — Любая сумма, какая покажется для вас подходящей, — Сандальфон расплылся в довольной улыбке.       — У нас есть клиент. Мистер Фелл. А у него есть книжная лавка, недалеко от Королевской мили. Вы и ваши дружки угрожаете этому месту.       Лицо Сандальфона тут же вытянулось.       — Мистер Хастур, давайте не смешивать… Все же… И к тому же, это очень выгодное место, и мы предлагали мистеру Феллу соответствующую цену за него.       Детектив покачал головой, обмениваясь взглядом с чуть удивленным Кроули — тот не ожидал, что Хастур решит купить спокойствие Азирафеля в обмен на их работу.       — Боюсь, мой клиент с вами не согласен. И он в целом не настроен на продажу своего книжного. Если вы хотите, чтобы мы взялись за ваше задание — обеспечьте ему спокойствие и не докучайте больше. Я уверен, что вы сможете пережить потерю одной из предполагаемых точек. А если все же вопрос с книжным для вас также принципиален, как для нас — полагаю, вы сможете найти других исполнителей на ваше поручение.       Сандальфон заерзал в кресле. Он явно был не доволен. Поколебавшись с минуту, он кивнул.       — Хорошо. Можете передать мистеру Феллу мое глубочайшее уважение. Мы больше не побеспокоим его. Ближе к делу я позвоню вам, чтобы еще раз повторить задание и передать новые детали, если они будут.       Хастур только кивнул на это, после чего Сандальфон встал, поправляя пальто.       Вдруг из-за его спины раздался тягучий голос Кроули.       — И еще один момент, — и Сандальфон, и Хастур внимательно посмотрели на юношу, который поигрывал своим револьвером. — Это ведь прием? Нам нужно выглядеть соответствующе, но вы же понимаете — простые детективы вроде нас не могут похвастаться частыми светскими раутами…       — К чему вы клоните, мистер Кроули? — Протянул Сандальфон, уже явно раздраженный.       — Двести фунтов на накладные расходы. Думаю, что этого хватит для неплохого костюма, для меня и моего напарника, — Кроули сверкнул зубами.       Брови Сандальфона поползли вверх.       — Двести фунтов? Вы хотите съездить в Лондон и заказать себе пошив на Севил-роу у личного портного короля?       — А даже если так?.. — Кроули не смутился ни на секунду.       Сандальфон замер. В его глазах на этот раз мелькнул отголосок злости. Однако он все же протянул руку во внутренний карман пальто, отсчитал деньги и выложил нужную сумму на стол Энтони.       — Премного благодарен. — Тот обходительно кивнул. — Позвольте проводить вас.       Когда за Сандальфоном закрылась дверь, Кроули вернулся в кабинет и, не найдя там Хастура, ушел в кухню. Напарник оказался там, яростно нарезая хлеб и намереваясь сделать бутерброды.       Энтони оперся о дверной косяк плечом и внимательно посмотрел на мужчину.       — Хреновое дельце, не так ли? — Протянул он.       — Естественно, — вздохнул Хастур, принимаясь за кусок вяленого мяса.       — Ты согласился из-за Азирафеля? — Кроули сделал шаг вперед и сел за стол, глядя на Хастура. Тот лишь пожал плечами. — Ты думаешь, Сандальфон выполнит свое обещание?       — По крайне мере на какое-то время — да, — Хастур протянул один из бутербродов напарнику, и юноша с благодарностью его взял — с чудесного завтрака в книжном, который ему приготовил Азирафель, прошел уже почти целый день.       Хастур и сам принялся за еду, говоря с набитым ртом.       — Полагаю, что этот самый человек, у которого есть компромат — кто-то бывший из их шайки. И думаю сам Сандальфон не знает, что там такое, но очень не хочет, чтобы эти документы кому-то попали. Но и своих привлекать не хочет. И чтобы не светиться, и чтобы не отпугнуть ни связного, ни самого информатора.       Они поговорили еще минут десять, как вдруг услышали явный шум со стороны прихожей.       — Это, блять, еще кто такой? — Хастур нахмурился.       — Мюриэль? — Протянул Кроули вопросительно.       — Она всегда приходит вовремя, никогда раньше, — тот покачал головой.       Они оба отложили свой нехитрый ужин и вернулись в кабинет. На этот раз к двери пошел Хастур.       — Ну привет, — протянул ему шеф полиции, стоя в дверном проходе. — Пустишь меня или будем разговаривать в коридоре?       Хастур посторонился и кивком указал на дверь в кабинет. Шеф никогда у них не был.       — Тони, здравствуй. — Мужчина чуть отстраненно кивнул Кроули, который снова был за своим столом, и тоже сел в кресло для посетителей, где меньше тридцати минут назад сидел Сандальфон.       Он поерзал, пытаясь поудобнее устроить свое полное тело. Хастур тем временем сел за свой стол, вытягивая руки вперед и неотрывно смотря на бывшего начальника.       — Не то, чтобы мы не были рады тебя видеть, — протянул детектив, — но все же чем обязаны? Не помню, чтобы ты к нам хоть когда-то приходил.       Шеф посмотрел на Хастура своим обычным взглядом: смесь хитрости и покровительства.       — Ты же помнишь, я говорил некоторое время назад — мне может понадобится ваша помощь.       Хастур кивнул.       — Так вот — этот момент настал, — шеф загадочно улыбнулся.       — Воодушевлен и жду с нетерпением, — вздохнул детектив, начиная крутить новую сигарету. Кроули за спиной шефа закатил глаза. — Что же это такое, что ты удостоил нас чести видеть тебя аж у нас в агентстве?       Шеф снова хмыкнул и заговорил — и обращался он только к Хастуру, не считая важным хоть как-то говорить с Энтони.       — Через неделю будет прием — какая-то богатая шишка выкупила для Эдинбурга Библии Короля Якова.       — Слыхал, — Хастур устало прикрыл глаза.       — Так вот… У меня есть сведения, что с делегацией из США прибыл один очень любопытный человек…       Хастур видел, что Кроули всеми силами пытается бороться с удивлением на своем лице. Этого просто не могло быть, но это было именно так.       — И что тебе до этого человека?.. — Спросил Хастур.       — Мне нужно то, что он привезет с собой. Документы. Скорее всего, на приеме будет не он, а его связной…       — Какое тебе дело это этих документов? — Хастур наконец-то снова закурил. — Там какое-то твое очередное грязное дерьмо? Ты поэтому хочешь, чтобы их мы раздобыли?       Шеф улыбнулся широко и очень неприятно.       — Я все сказал. Ты меня понял. Вас не должно заботить, что это за документы. Просто попадите на прием, найдите связного, через него выйдите на информанта и получите то, что у него есть.       Хастур раздраженно цыкнул.       — Я не так часто тебя прошу о чем-то, не так ли? — Протянул шеф, и хитрости в его взгляде стало еще больше.       — Я тебя понял. — Процедил детектив. — Буду ждать подробностей ближе к делу. — Он кинул взгляд на часы и понял, что совсем скоро должна была прийти Мюриэль. Пора было заканчивать часы приёма.       — Один момент! — Вдруг раздался голос Кроули. — Есть нюанс!       Шеф нехотя развернулся и сощурил глаза на Энтони.       — Чего? — Выплюнул он.       — Вы же сами понимаете! Прием! Нам с Хастуром нужно выглядеть соответствующе. Не должно возникнуть никаких подозрений, что мы люди не того круга…       — Из тебя, Кроули, никакой костюм не сделает человека нужного круга, — шеф сверкнул глазами.       Хастур сжал челюсть, но Энтони нисколько не смутился.       — Тем паче! Двести фунтов — я думаю, этого будет достаточно для наших накладных расходов.       — Двести?! — Поперхнулся воздухом мужчина. — Хастур, твой щенок не слишком ли громко лает? — Он бросил на детектива яростный взгляд.       Хастур только сверкнул своими черными глазами, ухмыльнулся и сказал:       — Мой напарник все тебе сказал.       Ярость в глазах шефа стала ярче. У него, как у честного служителя закона, не должно было быть таких денег. Но дело в том, что они у него, конечно же, были, и об этом знали и Кроули и Хастур.       Шеф раздувал ноздри, глядел на бывшего подчиненного так и эдак, но тот смотрел в ответ спокойно. Наконец, на его стол приземлилось несколько бумажек нужного номинала.       — Я позвоню, — шикнул он и ушел, все еще раздраженный.       Кроули и Хастур переглянулись. Последний, уже успев затушить сигарету, спрятал лицо в руки.       Раздалась серия отборных ругательств.       — Блять, блять, блять! — Повторил мужчина несколько раз и поднял на напарника усталый и больной взгляд.       Кроули подошел к его столу и стянул деньги от шефа — они отправились в его внутренний карман, туда, где уже лежали банкноты Сандальфона.       Юноша внимательно посмотрел на напарника.       — Думаю, графитовый очень подойдет, — задумчиво протянул он.       — Чего? — Хастур поморщился.       — Цвет, — Кроули улыбнулся. — Я про цвет костюма.       — Это, блять, единственное, о чем ты думаешь?       — Предпочитаю решать проблемы по мере их поступления, — он весело подмигнул.       И тут снова раздался стук в дверь.       — Сучий потрох, если это еще кто-то хочет нас нанять — клянусь, будь это даже сам Георг VI — я его пристрелю, — зашипел Хастур.       Кроули проскользнул в прихожую, решив, что сейчас его очередь открывать.       Это, к счастью, была Мюриэль. Она тепло и искренне улыбнулась при виде Энтони, а тот улыбнулся в ответ. Ему нравилась эта девушка, а ещё больше нравилось, каким становился с ней Хастур, который словно молодел на несколько лет, стоило только ей появится рядом.       — Он не в духе, — заговорщически шепнул ей юноша, и девушка нахмурилась чуть обеспокоенно. — Думаю, ему бы не помешала весёлая встряска.       Когда Энтони и Мюриэль появились в кабинете, Хастур встал им навстречу, чуть смущённо застывая и не зная, как именно поприветствовать девушку при напарнике. Мюриэль сама подошла к нему, увидев его нерешительность, приобняла за шею и невесомо поцеловала в уголок рта, очень сдержанно, но очень нежно и плавно.       Кроули в это время сел обратно на свой стол и продолжал сверкать улыбкой.       — Пойдете куда-то? — Протянул он, когда Хастур подошел к вешалке и потянулся к куртке.       — Да, все равно ты тут пока торчишь. — Мужчина пожал плечами.       Кроули хитро сощурился.       — Могу посоветовать отменный ресторан, открылся недавно, тихая улочка… Или… Хастур! — Лицо юноши прояснилось. — Сегодня же пятница!       Его напарник замер и развернулся к нему всем корпусом, яростно сверкая глазами.       — Нет!       — О чем вы? — Спросила Мюриэль и нахмурилась.       — Спроси его сама. — Хмыкнул Кроули.       — Я не поведу туда Мюриэль! — Хастур не дал ей задать вопрос и начал сердито наступать на напарника.       — Ты так говоришь, как будто это какой-то темный притон, — почти мурлыкал Кроули.       — Тони, это и есть темный притон!       Тот только шутливо цыкнул.       — Каннингем тебя не слышит! Так оскорблять его!       — Да о чем вы! — Мюриэль чуть строго сверкнула глазами сначала на одного, потом на другого. Энтони снова поразился, каким образом эта девочка умудряется так незаметно добавлять в нотки мягкого голоса такую твердость, что слушаться ее хотелось не только, кажется, Хастуру, но и самому Кроули.       — Я говорю ему отвести тебя к ирландцам, а он упирается, — Кроули простер руку к напарнику, словно какой-то древнеримский оратор.       — К ирландцам? Как интересно! — Глаза девушки засверкали.       — Нет! — Хастур снова запротестовал, — Это далеко, а сегодня плохая погода. Это не лучшее место! Мы туда не пойдем!       Час спустя, после пешей прогулки, во время которой Мюриэль счастливо щебетала, а Хастур шел молча и только бросал на нее тяжелые взгляды, они были в отдаленном рабочем квартале. Когда-то тут было хорошо и безопасно, но теперь район стал хуже и беднее.       Хастур хорошо это знал. Он тут жил и рос с тех пор, как они переехали в Эдинбург.       Мюриэль как будто не обращала внимание на простоту домов вокруг, она держала его под руку и смотрела по сторонам, пока детектив не остановился у довольно неприметной двери, над которой висела совсем небольшая деревянная табличка «У Каннингема».       Хастур нерешительно переступил с ноги на ногу, вздохнул, но все же распахнул перед Мюриэль дверь. Сразу от неё вниз вело несколько ступеней. Послышался гогот и гомон. Детектив еще раз очень тяжело вздохнул.       Он помог Мюриэль спуститься по ступенькам, придерживая ее руку, и они оказались в довольном темном помещении. Это был обычного вида паб, разве что чуть более обшарпанный, чем те, в которые они ходили в центре. В глубине заведения было видно небольшую, грубо сколоченную сцену, а перед ней пустое пространство, окружённое столиками. По правую руку от них была барная стойка.       — Ты можешь ничего не опасаться, — Хастур наклонился к ней. — Тут никто тебя не знает и не узнает, поверь, людям тут не до светской жизни.       Мюриэль улыбнулась и откинула вуаль с лица.       — О, неужели! — Вдруг раздался шум от барной стойки. — Неужели сам Генри Хастур! — Крупный бородатый мужчина, который разливал пиво и болтал с посетителями, заметил их, оставил кружки в сторону вышел к ним, отталкивая маленькую дверку, ведущую к бару, своим животом. — Скотина, думал, ты помер уже, давно тебя не было!       Хастур только закатил глаза, причем Мюриэль явно видела, что злости в этом не было, только усталость.       Мужчина приблизился и вдруг замер.       — Батюшки святы, никак Второе пришествие! Джейн! — Он обернулся и заорал куда-то за стойку, привлекая внимание доброй половины зала. — Джейн, ты гляди! Наш Хастур привел женщину!       Мужчина тут же снова посмотрел на Мюриэль, в его глазах был интерес и веселье.       — Ой, и смотрите, какая! Хастур, где ты нашел себе такую темненькую! — Он говорил настолько беззлобно, что девушка не смогла на него рассердиться.       — Каннингем, закрой пасть. — Детектив снова обреченно вздохнул, утягивая Мюриэль за собой. К барной стойке подошла крупная рыжая женщина в фартуке, видимо, жена бармена, за ее спиной замаячили еще несколько заинтересованных голов.       — Девочка, зачем он тебе! — Мужчина не унимался и начинал уже откровенно и весело паясничать. — Он старый и страшный! У меня три внука, один другого лучше, хочешь, покажу? Роб, Марк, где вы там?!       Мюриэль засмеялась, ловя настроение окружающих, а Хастур процедил ругательство сквозь зубы и все же смог увлечь ее за собой, в самую тихую и отдаленную от всех часть паба, туда, где находились полукруглые столы, которые создавали ощущение абсолютной приватности.       В последний раз он был тут с Кроули больше года назад, и тот, пока Хастур методично закидывал в себя три пинты эля подряд — крепкие напитки он не пил, надрался виски так, что закончил вечер, обжимаясь с каким-то молодым рыжим работягой в подворотне. Они отходили от очень тяжелого расследования и им просто нужно было забыться и ни о чем не думать. Этот случай Энтони потом, неприлично смеясь, называл «Союз рыжих», раздражая Хастура воспоминаниями о сильных руках так удачно подвернувшегося ему юноши.       Хастур опустился на деревянную скамейку, которая огибала круглый стол, но прежде помог Мюриэль снять верхнюю одежду. Она села рядом, прижимаясь к нему, а взгляд мужчины скользнул по ее фигурке: сегодня на ней была шелковая юбка, короткий зеленый кардиган на пуговицах и белая рубашка с достаточно глубоким вырезом — его глаза сразу метнулись к ложбинке между ключицами и вниз, к родинке и груди. Хастур едва заставил свои мысли не ускользнуть в другую плоскость.       — Во сколько ты был дома? — Спросила Мюриэль с нежной улыбкой. — Устал?       Хастур помедлил с ответом.       В этом тоже была проблема. В том, что ему хотелось сказать прежде всего. «Ты бы знала, во сколько я вернулся, если бы ты была дома. Но тебя не было, потому что это не твой дом и тебе пришлось уехать». Это были несправедливые слова, очень плохие, но Хастур ничего не мог поделать с тем, что они крутились в его голове.       Он был счастлив, очень счастлив с Мюриэль — но счастье это, если он забывал держать свои плохие эмоции в узде, шло бок о бок с чем-то очень темным внутри него. Девушка становилась с каждым днем, с каждым часом, что они проводили вместе, слишком важной для него. С ней было слишком правильно, слишком свободно, слишком комфортно.       Иногда по ночам, когда Мюриэль оставалась у него, Хастур долго не мог заснуть. Он смотрел на прекрасную обнаженную девушку, которая мирно дремала, спрятавшись в его руках, и думал о том, спит ли она с мужем в одной кровати или, как привычнее для пар высшего света, в разных спальнях? Горло сдавливало, стоило ему только представить, что она может быть с мужем во всех смыслах этого слова. Они никогда не обсуждали это, и Мюриэль говорила, что они равнодушны друг к другу, но все же?..       Тогда Хастур начинал всматриваться в нее, искать на ее теле, словно умалишенный, какие-то свидетельства того, что ее трогает не только он. Он не находил никаких следов, никогда, но дикий зверь ревности всё равно всегда был рядом, ожидая новой возможности зарычать из своего угла.       — Генри?.. — Мягкий голос Мюриэль снова позвал его. Её пальчики вдруг легли на его непослушные волосы, начиная гладить и чуть массировать кожу головы.       — Да, маленькая. — Сипло ответил он, поддаваясь её ласке. — Я очень устал.       И вот опять — стоило ей только оказаться так близко, посмотреть на него, как вся темнота отступала. Хастур был с ней, сейчас, и они просто молчали, а он растворялся в чувстве того, что о нем заботятся. Он не знал, как одновременно Мюриэль позволяла ему ощущать себя и сильным, и при этом — окружённым её искренним теплом.       Она ни о чем не спрашивала — в общих чертах она знала, что произошло ночью. И ей на самом деле не хотелось поднимать эту тему, чтобы не вгонять их обоих в тоску.       Хастур сходил за напитками и едой, получив еще несколько не очень приличных шуток от владельца бара, который был другом еще его отца и знал детектива с тех пор, как тот был подростком.       Мюриэль, после того, как своровала половину еды из его тарелки, закурила свой обычный мундштук, и, оперевшись о спинку скамейки, протянула:       — Генри, кстати, я давно хотела спросить… Шутка чудесного мистера Каннингема… — Девушка отлично запоминала все имена с первого раза, привычка слишком большого количества светских раутов, на которых ей приходилось бывать.       — Он ничего такого не имел ввиду, — сразу сердито нахмурился Хастур. — Просто несет без разбору.       Мюриэль покачала головой, останавливая поток его слов.       — Я понимаю, что ты! Я не обижаюсь, никогда. Но должна заметить, что мои родители пытались продать меня в достаточное количество семей, и мой… внешний вид, скажем так, был препятствием для этого. Но ты… — Она внимательно посмотрела на мужчину рядом, — … и то, как ты относишься к Тони… Не пойми меня неверно, но ты так легко принимаешь особенности других людей. Это удивляет меня.       Хастур пожал плечами, достал пачку сигарет и тоже закурил.       — Я так воспитан, — сказал он, и, увидев немой вопрос в глазах Мюриэль, продолжил, — начнем с того, что… Ну, мы в ирландском пабе не просто так. Мой отец был из ирландской семьи, причем ярых католиков. Он женился на моей матери — протестантке, разругавшись со всеми родными. А он не верил в религию, только в людей, и ему было плевать на различия. Плюсом ко всему, до моих десяти лет мы жили не тут, а в Абердине, и отец работал в порту — клерком, но на довольно хорошей должности. Он постоянно брал меня на работу, и я видел десятки самых разных людей: Европа, Африка, Азия… Может, это и правда наивно, — Хастур пожал плечами, — но отец всегда общался со всеми одинаково. Он даже не воспитывал меня так — это просто было тем его поведением, которое я видел каждый день. Он приглашал и к нам в гости некоторых своих коллег из других стран, и мать тоже относилась к ним обычно. Я просто не могу заставить себя судить о людях иначе, чем по тому, что они делают, а не потому, как они выглядят или… или кто им нравится, — Хастур покачал головой. — Собственно, когда мне было десять, отца перевели из Абердина сюда, в Эдинбург, работать в основном офисе торговой компании. Он водил меня сюда — Каннингем был его приятелем, они ровесники. Когда брат подрос — мы ходили сюда вместе. Мы выросли тут, поэтому я люблю сюда возвращаться, хотя тут и довольно…       Тут из основного зала раздались громкие звуки музыки.       — … шумно. Особенно по пятницам. — Закончил детектив свою речь и снова, в который раз за вечер, вздохнул.       — Генри, что это? — Мюриэль прислушалась к музыке.       — А ты как думаешь? — Хмыкнул Хастур, тоже прислушиваясь к знакомым с детства звукам бойрана, скрипки и флейты. Его отец очень любил музыку и сам был одним из тех, кто садился в спонтанный круг музыкантов в пабе и рассказывал о своей любви к родине через традиционные мелодии.       Глаза девушки загорелись.       — Если хочешь — иди, посмотри, — кивнул Хастур.       — Только с тобой, — Мюриэль сверкнула глазами.       — Нет уж, я уже староват для этого. — Детектив покачал головой. — Мне сорок шесть, ты хоть помнишь об этом? — Чуть ворчливо спросил он.       Мюриэль только прижалась к нему чуть теснее, а затем быстро пробежалась пальчиками по ряду пуговиц на его рубашке, сверху вниз, прямо к поясу брюк. Хастур вспыхнул, а девушка подалась вперед и коснулась своими губами его, выдыхая в его рот:       — Не особо вижу, чтобы твой возраст чему-то мешал… — Ее взгляд был однозначным, и Хастур не удержался от того, чтобы поцеловать ее, сильно, едва сдерживая жадность. Внутри разливалось тепло, которое грозило перейти в жар, и детектив, заглянув в потемневшие глаза Мюриэль, пробормотал:       — Ну хорошо, если ты так хочешь — пойдем.       В основном зале творилось обычное невообразимое пятничное веселье. Хастур не посещал такие вечера уже очень много лет — фактически с тех пор, как женился — но ничего не поменялось: ни беспорядочный набор музыкантов из местных жителей, которые просто собирались вместе, чтобы поиграть, ни хаос из девушек и мужчин, которые кружили друг друга в незамысловатом танце, повинуясь не каким-то правилам, а темпу веселой мелодии и желанию быть ближе к своему партнеру.       Мюриэль смотрела на все это, широко распахнув глаза и счастливо улыбаясь. Она не удержалась от того, чтобы начать выстукивать каблучком такт и плавно двигаться на месте. Хастур замер в нерешительности.       Как бы мужчина не ссылался на возраст — он не был препятствием никому тут. Веселились все: от пятнадцатилетних подростков, которые были счастливы сжимать в объятиях своих первых возлюбленных, до крупных суровых мужчин, которые по виду были старше и самого детектива — те вели в танце своих крепко сбитых матрон, с которыми провели вместе явно не один десяток лет.       — Ты бы… — Хастур посмотрел на Мюриэль, но прежде чем она что-то успела ответить — какой-то юнец подскочил к ним, вставая перед Мюриэль.       — Красотка, потанцуй со мной! — Без обиняков заявил он, откидывая длинные волосы с лица.       Девушка засмеялась и отрицательно покачала головой. Прежде чем парень успел начать ее уговаривать, Хастур сделал шаг вперед, оттесняя наглеца.       — Обойдешься. — Сурово заявил он, а парень, ничуть не расстроившись, ускакал дальше, искать себе другого партнера для танцев.       Хастур еще раз скосил взгляд на Мюриэль — та ни о чем не просила, но ей явно хотелось присоединиться к веселью. Тогда он подошел к ней ближе, закатал, для удобства, рукава рубашки, положил одну руку на талию, а во вторую вложил ее ладошку.       — Генри?.. — Мюриэль вскинула на него чуть удивленный и взволнованный взгляд.       — Иди ко мне. — Только и протянул он своим низким голосом, а затем увел за собой, в общий круг.       Как оказалось, Хастур ничего не забыл — кроме того, как удивительно приятно может быть сжимать в танце тонкую талию красивой девушки. Мюриэль прекрасно двигалась, сразу же поймав темп быстрой и веселой музыки. Он вел ее танец за танцем, и она смотрела только на него, даже тогда, когда, подчиняясь общему настроению в зале, для одного танца все разделились на четверки. Мюриэль не сводила с него глаз, и Хастур опять тонул — и в том, как тесно она прижималась к нему, и в том, как доверялась его движениям. Ему было очень хорошо и весело, и одновременно с тем, как он шаг за шагом доставал из памяти нужные движения, годы жизни, горького опыта, ошибок и плохих событий как будто отлетали от него. Еще немного, показалось Хастуру, и он увидит в толпе белобрысую макушку брата… Покажет ему свою Мюриэль и расскажет, как же счастлив. Это все было фантазией, конечно же, но он был рад раствориться в ней, как и в чувстве беззаботности, где не было места тяжёлым мыслям, которые мучали его буквально с десяток минут назад.       Наконец, музыканты сделали перерыв и все присутствующие начали хлопать друг другу. Мюриэль прижалась к детективу прямо посреди толпы, обнимая его за шею, но Хастур увлек её от людей, к их столику, и, только оказавшись вдали от всех и сев на скамейку, прижался к ней сам, целуя мягкие губы и чувствуя, как девушка гладит его по обнаженным до локтя рукам.       — Тебе весело? — Чуть отстранившись, спросил Хастур. Он притянул девушку к себе за талию и запустил руку под кардиган, проходясь пальцами по линии позвоночника, а она скользнула ладонью вверх, до плеч, касаясь их пальчиками в невесомых движениях.       — Очень! Приводи меня сюда чаще, — засмеялась Мюриэль и вновь потянулась за очередным поцелуем.       Музыка заиграла снова и посетители, как по команде, зашумели вместе с первыми веселыми аккордами.       — Хочешь ещё потанцевать? — Спросил Хастур, не отстраняясь. Он уткнулся носом в тонкую шею, после чего прижался губами к ключицам.       — Нет, — Выдохнула девушка и лукаво улыбнулась, — на самом деле, я хотела бы скрыться от всех, но, кажется, здесь негде…       — Зачем? — Не понял детектив и заглянул в карие глаза. В них уже горел привычный ему огонь. И от этого взгляда сердце, подобно струнам, задрожало.       Вместо ответа Мюриэль подалась вперед, накрывая его губы своими, а ладонь её скользнула вниз, прокладывая дорожку среди пуговиц на рубашке. Пальчики юркнули за пояс брюк.       — Девочка моя, что ты творишь! — Шикнул Хастур и воровато огляделся.       — Нас никто не увидит. Поцелуй меня. — Потребовала Мюриэль, и Хастур, поколебавшись всего несколько секунд, поддался.       Он положил широкую ладонь на поясницу, прижимая девушку к себе, и уже без тени сомнения скользнул языком в манящий рот, ощущая привкус вишнёвого эля.       В такие моменты близости голову сносило у обоих. И все гнетущие мысли ненадолго отступали назад. С первыми прикосновениями, с первыми стонами забывалась и мораль, и принципы, и всё то, что происходило в их жизнях. Не оставалось ничего, кроме слепящего желания. Такого долгожданного забвения и побега от суровой реальности.       Хастур тихо выругался, когда Мюриэль, прикусив губу, расстегнула все пуговицы на брюках и обвила пальчиками крепко стоящий член. Либо во всём виноват алкоголь, либо столь пьянящий запах Мюриэль, но детектив перестал отдавать себе отчет в действиях, и, сжав девушку за талию, позволил ей доставить ему удовольствие.       Она действовала умело — то ускоряла, то замедляла темп. И одурманивающая пелена сладострастия с каждым движением превращалась в настоящий водоворот блаженства. Ощущение теплой ладони… сладкой неги, разливающейся по телу… тепло нежных губ… Всё это медленно подводило к тому, чтобы вознестись и громко, восторженно выругаться такой пошлой выходке.       Его девочка отнюдь не была скромницей. И Хастуру это нравилось. Мюриэль самозабвенно выдыхала ему в рот, ощущая лёгкое головокружение от волны возбуждения и маленькой шалости, что творили её руки. Она легко провела вверх и вниз, и от полноты чувств с губ Хастура слетел громкий стон, который сразу же затерялся среди громкой музыки. Парочка всё ещё оставалась незамеченной. Полумрак и плотно прилегающий к ним столик скрывали их ото всех.       Хастур сильнее вцепился руками в Мюриэль. А она тем временем провела пальчиком по сочащейся влагой головке, чтобы затем задать новый темп. Мужчина уже был близок к разрядке, как вдруг в голову заползла совершенно ненужная мысль… Мысль о том, как часто и, главное, с кем Мюриэль творила такое… Потому что это было слишком умело.       Когда волна крупной дрожи прошибла тело, а паб на секунду затерялся в слепящих перед глазами вспышках, детектив решил, что не вынесет и дальнейших мыслей о том, что его девочка может быть такой не только с ним…       — Генри… — Она улыбнулась и, сбавляя темп, выжимая всё до капли, наконец остановилась. — Я тебя…       Хастур резко притянул её к себе за затылок и смял рот жестким поцелуем, вкладывая в него все просьбы и мольбы не говорить ему этих слов. Он не вынесет их, пока она не будет принадлежать ему полностью и без остатка.       Кажется, Мюриэль поняла его. Поэтому, когда поцелуй постепенно сошёл на нет, девушка лишь понимающе улыбнулась и подала мужчине салфетку.       Через полтора часа, когда веселье достигло высшей точки, а голова кружилась от хмеля, Хастур предложил Мюриэль вернуться обратно в агентство. Они оставили язвительному Каннингему немного чаевых и вышли на заледеневшую дорожку, на которой Мюриэль то и дело подскальзывалась. Хастур прижимал её к себе, наслаждаясь исходящим от неё теплом.       — Как хорошо, что Кроули вспомнил про это место. — Сказала она и откинула назад голову, вглядываясь в лицо Хастура. — И как хорошо, что ты не смог мне отказать! Кажется, — Мюриэль засмеялась, — у меня есть рычаг давления?       — Каким ты нагло пользуешься, да? — Хастур лишь усмехнулся краешком губ.       — Должен же кто-то о тебе позаботиться… Я лишь действую в твоих интересах. Потому что… — Мюриэль отодвинула мысль о попытке нового признания в любви как можно дальше. — … ты очень дорог мне. И я… Я вот, что хочу сказать…       Она так много хотела сказать! О том, как ей несладко живётся в доме с нелюбимым мужем. О том, как ей отвратительны его прикосновения. О том, что она хочет быть с Хастуром больше, чем позволяют ей обстоятельства. О том, что влюбилась в него, как наивная школьница… Но раздавшиеся сзади тяжёлые шаги не позволили ей продолжить.       Пара не заметила, как между разговором и попытками не упасть на скользкой дорожке они вышли на улицу, ведущую в агентство. К ним приближался Лигур. Он коротко кивнул Хастуру и посмотрел на Мюриэль. Лицо девушки вытянулось. Она свела у переносицы бровки и спросила:       — Что случилось? Я ведь отпустила тебя на сегодня.       — Мэм, — Голос телохранителя был слегка грубоват и печален. — Ваш… — Он бросил взгляд на детектива и тут же отвёл его. — Ваш муж просит вас домой. Я два часа искал вас и думаю, что нам стоит поторопиться.       По спине Мюриэль пробежали неприятные мурашки. Она тяжело сглотнула и посмотрела на Хастура. На его лице появилось нечитаемое выражение. Он плотно сжал челюсти и еле слышно выдохнул. Этот вечер мог бы быть одним из лучших вечеров проведенных с Мюриэль, но в итоге стал одним из самых худших. Ведь ему нужно было отпустить её к мужу… К тому, кто имеет на неё право.       Чёрт…       — Хорошо. Дай мне две минуты. — Сказала Мюриэль Лигуру, который тут же отошел к машине, и повернулась на каблучках к детективу.       Хастур встретился с девушкой взглядом.       — Генри, прости…       — Иди.       Девушка нахмурилась. Веселья как и не бывало. Между Мюриэль и Хастуром появилась невидимая стена, через которую было не пробиться, как бы плотно друг к другу они не стояли. Оба напряжены. Оба несчастны от сложившихся обстоятельств.       — Я позвоню потом, можно? — Девушка умоляюще посмотрела на детектива. И когда тот медленно кивнул, она взяла его ладонь в свою и приложилась к ней щекой.       Они простояли так с десяток секунд, затем Мюриэль выдохнула как-то обреченно и двинулась в сторону машины. А Хастур застыл на месте, неотрывно глядя на удаляющуюся фигурку.       Идиот… И на что он только надеялся, когда связывался с замужней женщиной? Позволил себе утонуть в тепле её объятий, в надеждах и мечтах, стараясь не думать о главном. О том, что она не свободна… О том, что она временное благословение на его грешную голову. Ведь такие, как Мюриэль, никогда не оставят деньги и положение ради какого-то детектива. Которому даже козырять было нечем на фоне влиятельного Джорджа, мать его, Эшфорда.       Оказывается, это чертовски неприятно ощущать себя третьим лишним или тем, кого используют ради плотских утех. Сейчас Хастур был на все сто уверен в том, что Мюриэль он нужен был только ради того, как отменно он трахался.       Противный голосок, нашептывающий ему эти слова, ворвался в сознание, ударяя по вискам оглушительной болью. И в следующую секунду детектива охватило чувство дикой и безысходной тоски.       Он достал из кармана сигарету и закурил, делая глубокие затяжки. Едкий дым обволакивал горло, заполнял лёгкие и покидал их, выпуская наружу не только клубы дыма, но и все невысказанные Мюриэль слова. Так хотелось поговорить с ней начистоту… Но они не обсуждали мужа. Они не обсуждали их будущее. И теперь Хастур даже не был уверен в том, что оно могло бы у них быть.       При одной мысли о том, что Мюриэль могла бы попросить ради него развод, детектив готов был расхохотаться. Где он, а где она… Кроме ярких оргазмов он не мог дать ей абсолютно ничего. Это осознание просочилось ядом под кожу и, испытывая не самые приятные чувства, мужчина медленно двинулся в сторону дома.       Было бы проще, будь она другой… Хастур легко впускал в свою жизнь женщин и вдоволь насладившись их обществом, также легко отпускал. Но Мюриэль…       Её дикий нрав, граничащий с безмерной нежностью, его покорили. Поработили и поставили на колени. Иначе он бы не смог смириться с тем, что вынужден делить свою женщину с кем-то ещё.       И снова эта разрушающая его железную выдержку мысль. Хастур просто отпустил Мюриэль… В лапы к ненавистному старику. И ведь иначе не мог. Не имел право. Блять… Да он даже своей не мог её назвать. А так хотелось. Хотелось быть всегда рядом. Вдыхать запах и слышать её голос.       Швырнув окурок в сторону, Хастур запустил руки в карманы и пошел к дому быстрее.       Его снова встретят одиночество и тишина. Он привык к ним. Но именно сейчас, в эту секунду они были ему ненавистны. Потому что здесь слова Лигура о муже отдавались эхом в голове. Словно кто-то кричал ему в лицо, и хотелось зажать уши руками. Это было невыносимо. И это угнетало.       Хастур включил в тёмной прихожей свет. Разделся и устало опустился на диван в рабочем кабинете. От ненавистных дум начала болеть голова. Детектив решил, что при следующей встрече он обязательно поговорит обо всем с Мюриэль, чтобы прекратить терзаться и понять, что из себя представляют их отношения. Он не хотел быть очередным любовником. Он хотел чего-то большего.       Мужчина встал и нехотя поплелся в квартиру. Кажется, он сегодня не сможет уснуть...