На закате дня

      Жизнь Кроули входила в новую, приятнейшую для него колею, о какой он только мог мечтать. Быть с Азирафелем, жить у него, просыпаться с ним — это становилось самой сладкой обыденностью, такой, какая заставляет каждый день замирать от ощущения полного счастья.       Им было хорошо вместе. Не только в те моменты, когда они выжигали искры от прикосновений или загнанно дышали, ненадолго утолив необходимость быть единым целым. Нет, им было хорошо и в быту. Кроули, привыкший быть гибким и деловитым в домашних обязанностях, принимал любые причуды Азирафеля и приносил от себя новые привычки, которые делали их дни еще более полными и яркими.       Кроули исправно ходил в агентство на работу: он проверил уже половину точек, которые могли быть связаны с инициалами из дневников матери Мюриэль и вел еще два довольно простых дела, которые они с Хастуром начали еще до того, как к ним обратился Азирафель. Возвращался Энтони всегда в разное время, и всегда очень счастливый от того, что его ждали в книжном вкусный ужин и хозяин, встречающий его со всей радостью и теплом.       Было и то, что очень сильно беспокоило Кроули с Хастуром и самого Азирафеля — сбежавший Габриэль, которого полиция, конечно же, искала и не находила. Но даже этот факт, как и отголоски страха за книжный магазин или расправу над Энтони, не мешали им всем жить в своё удовольствие.       Однажды утром — гораздо более ранним, чем было привычно для пробуждения, Кроули проснулся от мягкого, но чуть щекотного поцелуя в ухо.       — Энтони, прости, что разбудил. — Рядом послышался голос Азирафеля. — Я совсем забыл и перепутал дни!.. Я уезжаю сегодня, буквально через час.       Юноша нехотя разомкнул глаза, потер их одной рукой, оглянулся на мужчину за своей спиной и присел в кровати.       — Уезжаешь? — Чуть сонно спросил он. — Но куда?       — Ох, мой мальчик, — Азирафель покачал головой. Он был уже одет в свою обычную пижаму, хотя Кроули отлично помнил, что засыпали они без одежды. — Я еще месяц назад обещал на несколько дней уехать в поместье Клиффов, разобрать семейную библиотеку. Я всё перепутал из-за всего, что происходило — думал, что еду на следующей неделе… И вот только что мне позвонили из поместья и сказали, что машина будет через час!       — Тебя не будет несколько дней? — Кроули нахмурился.       — Да. Точнее, три дня. — Чуть расстроенно кивнул Азирафель. — Но я никак не могу отменить этот визит, я давно обещал им свою помощь, да и не буду скрывать: они дают хорошие деньги и библиотека у них очень интересная. Мне бы хотелось удовлетворить своё желание покопаться в ней. И-и-и, дорогой… — Мужчина чуть покраснел, а затем кивнул головой на прикроватный столик.       Энтони обернулся и увидел связку ключей. Его губы дрогнули в слабой улыбке от нежнейшего прилива эмоций, концентрирующихся на одном человеке.       — …сейчас еще довольно рано, поэтому отдыхай, сколько тебе нужно. И если что… Ты можешь ночевать тут, если хочешь. Ана приходит в десять и уходит в семь, поэтому…       Анафема пока что не была в курсе изменившегося положения вещей вокруг жизни ее работодателя, да и в целом Азирафель пока не планировал ей ни о чем сообщать, не желая связывать девушку ненужными ей самой тайнами.       Энтони кивнул, переводя взгляд на Азирафеля, и потянулся, слегка поморщившись. Места ударов чувствовали себя уже гораздо лучше, хотя все равно немного ныли.       — Спасибо, я думаю, что воспользуюсь твоим предложением… Но сейчас я уже тебя не отпущу так просто — пойдем завтракать вместе.       Хоть и действительно было довольно рано, Кроули, героически преодолевая сонливость, встал у плиты, начиная готовить привычную ему кашу, которую Азирафель, однако, всегда сопровождал ягодами и ароматной выпечкой из пекарни неподалеку.       Азирафель подошел сзади и прижался к нему. Юноша утонул в ощущении тепла и мягкости и, убедившись, что завтраку ничего не угрожает, развернулся, чтобы быть лицом к лицу с любимым мужчиной.       Он был выше всего на пару дюймов. Поэтому, чуть облокотившись о край стола худыми бёдрами, он оказался на одном уровне с Азирафелем.       Голубые глаза засверкали лукаво и игриво, рука спустилась вниз, а пальцы забрались под резинку нижнего белья.       — Возможно… Когда я вернусь… — Протянул мужчина, чуть смущаясь, но не отводя взгляд от карих глаз Кроули. — Мы могли бы попробовать… Ну, то, что мы обсуждали вчера…       Энтони широко улыбнулся и положил руку на щеку Азирафеля. Вечерний разговор всплыл в памяти, и Кроули уплыл от предвкушения того, что мог ему дать этот человек.       — Конечно, если ты готов…       — Думаю, что готов. Нет, я уверен в этом. — Тихо сказал Азирафель.       — Ничего страшного, если передумаешь. — В голосе Кроули появилась плавность, которая — он сам этого не заметил, но так получилось — граничила с излишней, проходящей на грани со снисходительностью, мягкостью. — Я понимаю, что это… непривычно для тебя, и может быть непросто для твоего характера.       Азирафель замер и чуть нахмурился.       — Для моего характера? — Протянул он вопросительно.       — Ну да, — Кроули, в юношеской беспечности, пожал плечами. Он смотрел на Азирафеля и видел в нём всепоглощающую любовь. Он глядел в его глаза и тонул в безграничной нежности. А все действия этого мужчины были такими мягкими, что в рыжую голову невольно закрадывалась мысль о том, что Азирафель может быть не готов перейти к наступательным действиям. — Я не хочу, чтобы ты чего-то боялся. Я-то, разумеется, ничего не боюсь, но я хочу, чтобы и тебе было комфортно…       — Это… — Азирафель растянул губы в улыбке. — Это очень предусмотрительно с твоей стороны, мой мальчик. — В голосе его, однако, скользили нотки разочарования. — Ой, лови кашу! — Кивнул он за спину юноши, и тот сразу же развернулся, успев выключить огонь под кастрюлей.       Кофейные зерна закончились, поэтому на завтрак был крепкий и ароматный чай. Когда время уже начало приближаться к моменту отъезда Азирафеля, они вернулись в спальню, где владелец книжного начал собирать небольшой саквояж для путешествия, а Кроули — готовиться к привычному рабочему дню.       — Все также никаких вестей о Габриэле? — Спросил мужчина между делом, укладывая три сменных рубашки внутрь саквояжа.       — Не-а, — Энтони покачал головой. Он в это время достал из шкафа свою кобуру с револьвером и начал внимательно осматривать оружие. Азирафель с интересом следил за его действиями.       — И все же как это странно! — Мужчина покачал головой. — Ведь даже известно, где он может находиться! Если ты нашел это место — почему туда не заявится полиция?       Кроули только вздохнул и крутанул барабан, проверяя, что тот не клинит.       — Потому что… Потому что полиция не хочет туда заявляться. Потому что полиции сказано туда не заявляться и не трогать Сандальфона и его банду.       Азирафель только снова покачал головой.       — Как же это всё неправильно, мой мальчик.       — И тем не менее — это то, как оно есть на самом деле. — Кроули начал аккуратно заряжать в оружие патроны. — И как всегда говорим я и Хастур: мы не лезем в большие игры, мы решаем проблемы наших клиентов. И мы, я обещаю, решим проблему и с этим Сандальфоном…       — Да, раз уж мы заговорили о книжном, проблемах и подкупленной полиции… — Азирафель не сводил глаз с револьвера в руках юноши. — Я хотел тебя попросить, еще с того дня, как ты так отважно отстоял магазин от мистера Вайта… Знаешь, я бы хотел научиться стрелять.       В его глазах появился незнакомый Кроули блеск. Блеск предвкушения чего-то неизвестного, нового и даже опасного. Детектив с совершенно искренним для него удивлением нахмурился.       — Стрелять? Зачем это тебе?       Мужчина пожал плечами.       — Потому что ты совершенно прав — в городе идут какие-то слишком большие для моего скромного понимания игры, но я бы хотел быть в состоянии защитить то, что мне дорого…       Кроули широко улыбнулся.       — У тебя для этого есть я!       Азирафель покачал головой.       — Совершенно верно, но я бы хотел и сам уме…       — Слушай, я не думаю, что тебе стоит так беспокоиться на этот счет. — Перебил его Кроули. — Я всегда рядом!       Отчего-то мысль об оружии в мягких, ухоженных руках Азирафеля казалась ему противоестественной. К тому же он хотел быть Азирафелю самым надежным защитником, его опорой, тем, кто прыгнет в пропасть ради любимого.       — Ты не хочешь меня учить? — Нахмурился мужчина.       — Нет, отчего же! — Кроули не хотел признаваться в том, что это было именно так. — Просто мне кажется…       — Что кажется? — Азирафель замер над саквояжем. В руках он мял сменные брюки и ждал, что же Кроули выдаст на этот раз.       — Кажется, что это… Ну… Не совсем то, чем… — Кроули пытался найти нужные слова, но в итоге сказал то, что сказал: — Просто оружие — оно ведь… Тут нужен определенный склад характера.       Азирафель непонимающе выгнул бровь.       — И что же с ним не так? — Вкрадчиво произнес он, понимая, что слово «характер» возникло в их разговоре уже второй раз за утро.       Кроули обожал Азирафеля каждой клеточкой своего тела, но знал его, к сожалению, еще недостаточно долго, чтобы понять, что вступил на опасную территорию.       — Просто… Послушай, ну зачем это тебе? Ты самый чудесный, добрый и мягкий человек, каких я встречал… Я схожу по тебе…       Бровь взметнулась еще выше, а в голубых глазах промелькнула какая-то новая, еще неизведанная юноше эмоция.       — Что ж, — как-то совсем уж вкрадчиво и тихо рассмеялся Азирафель, перебивая его. — Я понял тебя, мой мальчик. — Он взял в руку часы на цепочке, встал и подхватил саквояж. — Боюсь, что машина за мной прибудет с минуты на минуту.       Кроули так и не понял до конца реакцию мужчины, но явно почувствовал напряжение, которое повисло между ними. Он чуть скомканно собрался, галантно помог одеться Азирафелю и спустился с ним вниз.       У дверей действительно ждала машина — Mercedes Benz 200*, сверкающая новизной в лучах тусклого солнца.       Перед выходом из книжного Кроули оставил быстрый поцелуй на губах Азирафеля, а тот снова скользнул по нему тем непонятным, слегка отстраненным и лукаво-задумчивым взглядом, значение которого Энтони не мог расшифровать до конца.       Когда за Азирафелем закрылась дверь, Кроули посмотрел на часы.       Все еще было очень рано. Все еще хотелось кофе.       Энтони решил, что навестить агентство и сделать Хастуру сюрприз будет отличной идеей — ведь тот, наверняка, так по нему скучает!

***

      В это же утро в другой части города доктор Мэри Тайлер, она же Вельзевул, лежала в постели без сна и вспоминала события последних дней.       Её мысли вертелись вокруг одного человека, и она всё никак не могла избавиться от ощущения, что стоит на краю пропасти, готовая сделать шаг в неизвестность, отчетливо осознавая, что этот шаг ведёт в самое настоящее пекло…       Габриэль, будучи, без сомнения, абсолютно сумасшедшим и неуравновешенным подонком, оказался, все также бесспорно, полон сюрпризов. И Вельзевул, все же сохраняя определенную хладнокровность и отстраненность, не могла не признать за ним некоего абсолютно животного магнетизма — без сомнения, важного качества, которым Габриэль пользовался для того, чтобы вести свои дела.       Мэри никогда не была обделена мужским интересом. Просто ей оно было не нужно — она спокойно и в своем темпе закрывала физические потребности, а вот сближаться с кем-либо, строить какие-либо отношения она не желала. Семью в традиционном понимании этого слова она не хотела, общение с мужчинами, если только не дружеское, казалось ей скучным. На встречу с Габриэлем она согласилась лишь за тем, что пыталась выведать что-то важное для расследования, но…       Что ж, его безумие, стоило признать, ломало все ее представления и нормы. Он делал все, чтобы зацепить ее внимание. Добивался любыми доступными ему путями.       Не то, чтобы Вельзевул хотела именно этого… Нет. При каждом взгляде мистера Вайта, при каждом касании и реплике она напоминала себе, ради чего вообще согласилась на встречу. Но его непоколебимая решительность и его действия — да, нельзя было этого отрицать, они заставляли забыть обо всем и увлекали. Ей действительно было интересно.       Следующий день после побега Габриэля был невероятно суетным и сложным для Вельзевул. Допросы полиции, попытки понять, что мог Вайт искать в кабинетах — при том, что он ничего не украл… Мэри несколько раз отвечала на один и тот же круг вопросов и уже была готова сжечь взглядом и наслать адское проклятье на любого человека в форме. Так они её утомили!       И какого же было ее изумление, когда, ровно в оговоренное время, у входа в больницу ее ждал Габриэль, в идеальном, наверняка сшитом на заказ костюме. Глаза его горели каким-то диким пламенем, а на лице замерла улыбка, обещающая всё, если не больше.       — Доктор Тайлер, спасибо, что согласились встретиться со мной! — Мужчина стоял у великолепной машины, какой Вельзевул никогда не видела на улицах Эдинбурга. Это был Pierce Arrow* серебристого цвета, прямиком из Нью-Йорка.       Она ухмыльнулась и закатила глаза при виде такого автомобиля, затем подошла ближе к мужчине.       — Итак, вот мы встретились. — Произнесла она, застегивая пуговицы на кашемировом пальто.       Взгляд Габриэля явно говорил о том, что он наоборот, не прочь был бы его расстегнуть.       — Прошу, присаживайтесь, — его голос был обманчиво мягок.       Он открыл дверь с пассажирской стороны и кивнул Мэри, приглашая внутрь.       — Вам не кажется, что с вашей стороны довольно-таки опрометчиво показываться в месте, откуда вы накануне сбежали, при этом взломали несколько кабинетов? — Спросила она после того, как они с удобством разместились в машине.       — Может, так и есть, — мистер Вайт хищно улыбнулся и тронулся с места. — Но мне плевать.       — Хочу сказать, что вы доставили мне массу приятных минут сегодня, — Вельзевул сложила руки на груди, ее голос сочился язвительностью. — Вместо того, чтобы работать, я отвечала на бесконечные вопросы полиции.       — Позвольте мне загладить мою вину за это небольшое недоразумение. — Протянул на это Габриэль и вжал педаль газа.       Водил он быстро и грубо — Вельзевул сразу вспомнила лихую манеру Кроули, в которой, однако, было больше юношеского задора и наглости, чем той жесткости, которая была у Габриэля. И, как врач, Мэри не могла не отмечать про себя, что при любом резком повороте Вайт чуть морщился — удивительно было, на самом деле, как он вообще мог так водить со сломанным ребром.       Вельзевул думала о том, как ей следует вести себя. Как она вообще решилась на этот шаг в неизвестность? Конечно, она попробует втереться к нему в доверие, чтобы узнать все, до мельчайших возможных деталей, но ведь было что-то еще… Может, ей это и нужно? Способ пощекотать себе нервы? Габриэль был совершенно точно безумен и совершенно точно опасен. Однако… Вельзевул косилась на водителя, гадая, куда же он её везёт, и старалась унять дрожь в пальцах: то ли от волнения, то ли от предвкушения… Она сама пока не понимала.       Когда машина остановилась у роскошного ресторана «Alinea» — места, где проходили самые интересные вечера, на которых непременно присутствовали представители высшего света, Мэри только хмыкнула себе под нос. Чего ещё она могла ожидать от человека, сбежавшего посреди ночи из больницы ради того, чтобы пригласить её на свидание?       Внутри все так и сияло огнями, роскошью и обещанием незабываемого времяпровождения. Здесь собралась вся элита общества: дамы и их кавалеры в роскошных нарядах перешептывались меж собой, смеялись и с наслаждением обращали взор на приглашенных певцов, которые развлекали публику на украшенном золотом помосте. Мэри подумала, что уже давно не видела такое количество меха, золота и бриллиантов, собранных в одном месте. В глазах замельтешило.       Габриэль помог Вельзевул скинуть плащ — и женщина опять поймала его взгляд, который с явным удовольствием разглядывал ее худенькую фигуру, облаченную в строгий костюм, который выгодно подчеркивал тонкую талию. Он сразу же, по-собственнически, притянул женщину к себе, подводя к закрепленному за ним столу в отдалении от сцены — все же ему хотелось больше слушать собеседницу, чем музыку.       — Мистер Вайт, вы слишком много себе позволяете, вы не находите? — Тонкие пальцы на секунду задержались на большой ладони, чтобы затем откинуть её со своей талии. Женщина опустилась на стул и закинула ногу на ногу.       — Я надеялся на взаимное притяжение, — хохотнул Габриэль и сел не напротив, а рядом, с левой стороны — он снова чуть поморщился, явно пытаясь сесть поудобнее, но при этом сохранить вид хозяина положения.       Мэри ни словом, ни видом не показывала своих истинных чувств. Непонимание мотивов этого человека напрягало. Вряд ли он мог совершить такое количество безрассудных поступков лишь из-за своего интереса к ней как к женщине? Жизнь — не сказка, а мистер Вайт, если и был прекрасным принцем — то только из какой-то очень страшной, темной истории. Однако, сколько бы она ни гадала, пока что Габриэль в своих намерениях был абсолютно тонок и прозрачен.       Он хотел ей угодить. Понравиться. Расположить к себе.       Когда к их столику подошел официант в белой накрахмаленной рубашке и фирменных черных брюках с золотыми нитками по швам, Габриэль недовольно покосился на него и указал на вазу с цветами, которая украшала их столик.       — Что это?       — Это розы, сэр.       — Я вижу, блять, что это розы! — Прошипел он. — Когда я бронировал стол, то дал четкие указания: никаких роз! Я просил букет гортензий, черт тебя дери.       — Простите, сэр. — Парень изо всех сил старался не терять своего лица. — Но в это время года нет гортензий.       — Так найди. Или твоя голова послужит мне десертом.       — Я вас понял, сэр. — Официант едва заметно задрожал под ледяным взором и протянул правую руку с меню, предлагая его гостям, а левой перехватил узкое горлышко вазы.       Мэри не отводила взгляд от Габриэля. Он мог быть пугающим в своём недовольстве. Попадаться под его горячую руку было явно опасно. Но, встретившись с ним взглядом, к Вельзевул пришло осознание: вряд ли ей когда-то удастся испытать на себе его гнев. Что-то было на дне его холодных глаз… Что-то, не поддающееся объяснению. Интуиция подсказывала Мэри, что исходящая от мужчины угроза была направлена отнюдь не на неё.       Когда они сделали заказ, всё тот же официант принес им ведерко со льдом, в котором красовалась пузатая бутылка шампанского. Он наполнил пустые бокалы искрящимся напитком и ушел, пожелав Габриэлю и Мэри приятного вечера.       — Должен сказать, — протянул Вайт, когда они остались один, — что я был немало удивлен. Женщина и на такой высокой должности.       Тон его показался Вельзевул чуть покровительственным, и она скривилась.       — Разумеется. Сложно ожидать другого впечатления от человека, подобного вам.       — Подобного мне? — Заинтересованно протянул Габриэль.       Женщина вздохнула. Да, ей надо было войти к нему в доверие — но делать вид, что она восторженная молодая дурочка, она не собиралась.       — Да, мистер Вайт, подобного вам. Мужчины, в большинстве своём, считают, что девушки только и годны принимать дорогие подарки и хлопать глазами от восторга. К вашему сожалению и к моему счастью, я чуть другой человек.       — Но, тем не менее, вы согласились на встречу, — хитро протянул тот.       — Довольно сложно отказать человеку, который пришёл к тебе на порог в ноябре в одной больничной рубашке. — Вельзевул покачала головой, а Габриэль довольно оскалился. — Но не думайте про себя слишком много, я могу заплатить за себя и за вас в любом заведении этого города, даже настолько бессмысленно дорогом.       — А вы предпочитаете тратить деньги иначе? — Хмыкнул мужчина.       Мэри кивнула.       — По возможности. Многим я оказываю помощь бесплатно. Поддерживаю организации, помогающие женскому здоровью. Пытаюсь продвигать женские права: на работу, образование. На адекватный развод. — Она говорила чуть жестко и чеканила слова, словно выстрелы. — Как вы понимаете, я не отказываю себе в том, что считаю разумным, но в остальном считаю, что деньги можно тратить гораздо более полезным способом.       В глазах Габриэля промелькнула какая-то новая эмоция. Как будто его интерес стал чуть другим — более глубоким.       — Тогда, — ответил он, — я окружу вас тем, что вы не желаете себе позволять.       От разговора их отвлек подошедший официант. Он подал каре ягненка и салат, а затем водрузил на стол вазу с тремя пышными веточками гортензий.       «И где только взял»? — Пронеслось в голове женщины.       Габриэль никак это не прокомментировал, а Вельзевул украдкой ухмыльнулась: если уж он смог добиться того, чтобы ему достали гортензии в самом конце ноября, на что же он мог быть способен в более патовой ситуации?       — Ну а вы? — Вельзевул, аккуратно пробуя действительно восхитительное на вкус блюдо, посмотрела на мужчину рядом. — Вы ничего не рассказали про себя.       — А что про меня? — Расплылся в ухмылке Габриэль, чуть вальяжно разводя руки в стороны, но тут же снова морщась. Женщина решила пока не уточнять, каким же образом он справляется с болью. — Вы же уже многое про меня знаете.       — Не так и много, — Вельзевул покачала головой. — Только медицинские данные. Сорок два года, американец, здоровье нормальное, крепкое, судя по вашим словам и тому, что я увидела. Ничего особенного, ничего важного. Кроме того, что вы прибыли в Эдинбург со своей бандой и раскручиваете криминальную жизнь города.       — Ах, как грубо, доктор Тайлер! — Покачал головой Габриэль, впрочем, без какой-либо искренней обиды в голосе. — Мы вовсе не банда. Я знаю этих людей уже двадцать лет и за каждого готов поручиться. Мы верны друг другу больше, чем верны друг другу члены семьи. Впрочем, не будем портить такой чудесный вечер разговорами о работе. — Вдруг он прервал разговор на интересующую Вельзевул тему и стал рассказывать о каких-то общих вещах: о том, что приехал из Нью-Йорка и о том, как прекрасна Америка.       Мэри слушала его, старалась не отводить глаз, даже когда взгляд Габриэля становился совсем невыносимо-плотоядным. Она пыталась расположить мужчину к себе и расслабить окончательно.       Ужин прошел спокойно и гладко, а когда он подошел к концу, Вайт попросил счет и оставил официанту столько чаевых, что тому их хватило бы на полноценный отдых за границей. Мэри и этому не удивилась. Она окончательно убедилась, что Габриэль был позером. По определению сумасшедшим, безумным, расчетливым, но позером.       — У меня еще кое-что есть для вас, доктор Тайлер, — проворковал мужчина, когда Мэри опустилась на пассажирское сидение его машины.       — Мм, — задумчиво протянула она, — попробуйте удивить меня, мистер Вайт.       Она сделала это. Нажала спусковой крючок, испытывая его самолюбие.       Габриэль завел мотор и, как заведенный, вдавил педаль газа в пол и рванул на всех парах по центральной дороге. Вскоре они оказались у обрыва, от которого отъезжало несколько машин. Они приветливо моргнули фарами и скрылись в темноте.       — Что же мы здесь забыли? — Опасливо спросила женщина, глядя перед собой в лобовое стекло. Их окружали живописные скалы Салисбери-Крэг, а внизу раскинулся вечерний город.       — Вам нечего бояться доктор Тайлер. Мы всего лишь полюбуемся, как красива эта местность. — Габриэль вышел из машины и услужливо протянул руку Вельзевул. — Не так красива, как вы, конечно…       С этими словами он подошел на самый край обрыва и склонился к камням. Мэри осталась стоять у машины, не спеша подходить. Она заметила какую-то возню со стороны Габриэля и вытянулась в лице. Этот мужчина был слишком непредсказуем в своих действиях…       Через пару секунд он встал, развернулся и подошел к женщине.       — Тут действительно красиво, — начала она, — в детстве мы часто приезжали сюда на пикник. Но… какую цель преследуете вы, мистер Вайт?       — Не сложно догадаться, — хмыкнул он и приобнял Мэри за талию.       В этот момент за его спиной раздался оглушающий выстрел. Женщина дрогнула и в следующую секунду в её глазах отразился невероятной красоты фейерверк, который сменился десятком других, не менее завораживающих. Она так и застыла, глядя на это великолепие и вспоминая легкую, беззаботную жизнь до начала войны и экономического кризиса.       Вельзевул смотрела в небо. Габриэль смотрел на неё. А потом, поддавшись эмоциям, мужчина склонился над спутницей и обхватил её нижнюю губу своим ртом, прикусывая и оттягивая её, причиная легкую боль.       Мэри тихо выдохнула и легонько оттолкнула от себя наглеца, который тут же расплылся в улыбке:       — Ужина в дорогом ресторане и фейерверка недостаточно, чтобы надеяться на что-то большее, — отчеканила она, хотя внутри нее растекалось странное, чуть игровое настроение.       — Ах, всё-таки взаимного притяжения не случилось? — Показательно надул губы Габриэль, не отстраняясь ни на дюйм. — Что же мне сделать, чтобы…       — Для начала прекратить быть таким нахальным! — Мэри становилось все труднее бороться с весельем, глядя на его лицо. — А еще, — она выставила палец вперед, — я предпочитаю сначала узнать человека поближе.       — Так мы можем познакомиться в процессе! — Горячо заявил он. Однако личных границ больше не нарушал.       Они с удовольствием проводили в небе погасшие искры, и Габриэль, как истинный джентльмен, в который раз за вечер открыл перед Мэри дверь машины и направился в сторону её дома.       Он больше не сказал и не сделал ничего провокационного, просто вежливо проводил женщину до порога и чуть шутливо поклонился.       — Заеду за вами через два дня, — только и сказал он не терпящим возражения голосом.       Что ж. Значит, у нее будет возможность выяснить что-то по-настоящему важное. Все именно ради этого. Абсолютно точно.

***

      Кроули открыл ключом дверь в агентство и тихо прошел в кабинет, не до конца уверенный, спит ли Хастур или уже нет.       Он тут же замер.       Со стороны жилых комнат, судя по громкости – из кухни, доносился совершенно нехарактерный для их квартиры звук женского смеха.       Кроули прислушался внимательнее.       Как он мог судить, никаких действий, которым не нужен лишний свидетель, в квартире не происходило. Любопытство сражалось с деликатностью, но все же, в том числе и от того, в каком непонятном настроении он сам расстался с Азирафелем утром, первое победило.       Кроули бесшумной змеей проскользнул в жилые комнаты, подошел к двери в кухню — она как раз была удобно приоткрыта на тоненькую щелочку — и заглянул внутрь.       Он увидел широкую спину Хастура, который стоял у плиты, рядом, перед ним, еще ближе к плите, находилась девушка. Мужчина обнимал ее сзади. Кроули видел, как крупная ладонь его напарника сжала маленькую женскую ладошку, в которой теперь виднелась чайная ложечка.       Хастур наклонился и что-то шепнул девушке на ухо, а та снова звонко, игриво и очень счастливо рассмеялась, обернувшись к мужчине.       Теперь Кроули явно увидел — впрочем, это не стало для него сюрпризом — что это была Мюриэль, которая смотрела снизу вверх на его напарника с таким обожанием, что юноша невольно улыбнулся сам. А еще от его внимания не ускользнула турка, которая вот-вот…       — Не упустите кофе! — Воскликнул он, открывая дверь и заходя в кухню.       — Дьявол! — Хастур едва ли не подпрыгнул от неожиданности, чуть отстранившись от девушки и тут же бросая яростный взгляд на напарника.       — Всего лишь я, — фыркнул Кроули, подошел к столу и сел. Он лукаво посмотрел на покрасневших Мюриэль и Хастура и расплылся в еще более широкой улыбке.       — Какого хрена ты тут забыл? — Мужчина сердито сдвинул брови, чуть напряженно следя за реакцией Мюриэль, явно не довольный, что их застали врасплох.       — Вообще-то, я тут все еще живу, — цыкнул Кроули, тоже внимательно смотря на девушку. Затем он кинул взгляд на плиту и тут же вскочил, подлетая к конфорке и выключая огонь под туркой, — вот, ну я же предупредил. Почти упустили!       Юноша кинул на них новый оценивающий взгляд: Мюриэль была в простом, без какой-либо вычурности, платье — хотя оно все равно очень привлекательно подчеркивало ее фигуру. Хастур выглядел по-домашнему: в заправленной в брюки майке и небрежно накинутой на плечи расстегнутой рубашке. Энтони не упустил довольно явный след хорошо проведенной ночи, видный на предплечье напарника. Хастур сверкнул глазами, уловил направление взгляда Кроули, чуть вспыхнул и сердито повел плечом, глубже накидывая рубашку.       — Я… Гмхм… — Хастур откашлялся. — Не ожидал тебя так рано.       — Да, просто… — Кроули скосил взгляд на Мюриэль, которая с интересом поглядывала то на одного, то на другого напарника, — … просто владелец жилья, где я… пребываю… внезапно уехал на несколько дней за город, по работе. Ну и я решил… Впрочем, — Энтони смягчился, — мне и правда стоило предупредить, но я не хотел будить тебя звонком в такую рань.       — Ладно, — Хастур кивнул, а затем подошёл к столу и без особой изящности упал на стул, — раз уж пришёл, сообрази завтрак.       — Опять используешь малолетнюю рабочую силу, — хохотнул Кроули и подмигнул Мюриэль, которая выглядела одновременно смущенной и весёлой.       — Я могу помочь! — Живо отозвалась она.       — Нечего ему помогать. — Буркнул Хастур.       — Но я буду рада! — Глаза девушки загорелись.       Кроули переглянулся с напарником, спрашивая, может ли он принять предложение их гостьи. Хастур только пожал плечам, откидываясь на спинку стула и принимая абсолютно все, что ему принесет это суетное утро.       Энтони хмыкнул и кивнул Мюриэль. Они оба подошли к плите.       Девушка посмотрела на него вдруг как-то немного потерянно.       Кроули наклонился к ней совсем близко, осторожно отворачивая от Хастура к плите.       — А вы… Вы когда-нибудь это делали? Готовили? — Мягко и безо всякой иронии спросил он.       Глаза Мюриэль стали еще более испуганными и немного грустными.       — Нет, — очень тихо ответила она, и юноша заметил на её лице смущение. Он же не видел в этом ничего такого, ведь Мюриэль с детства была окружена роскошью и жила в доме, где имелись прислуги и повар.       Кроули понимающе улыбнулся и подмигнул.       — Ничего, сейчас я все покажу. В холодильнике должны быть яйца и хлеб, он всегда исправно их покупает, бекон тоже.       Мюриэль отошла к холодильнику, чтобы принести то, что попросил Энтони, в это время он разжег плиту и достал сковородки. Пиджак он снял и повесил на спинку свободного стула. Хмыкнул — он понял, что им понадобится третий стул. Они никогда не ставили третий стул — это было просто не нужно. Никогда и никто не оставался у них ночевать. Что ж, такие перемены Кроули нравились.       — Ничего сложного, — он с той же мягкой улыбкой взял продукты из рук все еще чуть зажатой Мюриэль, когда та вернулась к нему. — Просто берете… — Энтони ловко разбил, одно за другим, шесть яиц на одну сковородку, а затем закинул ломтики бекона на вторую, — и жарите. Он любит, чтобы все истлело в угли, но по мне так это портит весь вкус.       За их спинами раздалось раздраженное пыхтение.       Кроули и Мюриэль синхронно обернулись, и Хастур смерил их сердитым взглядом.       — Я тут, вообще-то, — шикнул он и взял со стола лежащую под рукой газету. Раскрыл, прищурился, тут же неосознанным движением потер глаза.       — Генри… — Вдруг мягко протянула Мюриэль, внимательно смотря на Хастура.       Тот поднял на нее взгляд.       — Даже и не собираюсь, — он поджал губы.       Мюриэль вдруг приподняла бровки — как будто строго, но в ее глазах плескалось веселье.       — Генри!.. — Позвала она уже с более твердой интонацией.       Хастур тихо пробормотал сквозь зубы ругательство, встал, шумно подвинул стул, ушел к себе и вернулся через минуту, что-то сжимая в руках.       Он плюхнулся обратно на стул — и Кроули увидел, как его напарник нехотя, но все же надел небольшие очки, которые в целом ему даже шли, но придавали его образу уже окончательно домашний вид.       — Хоть слово, Тони!.. — Хастур кинул на юношу полный ярости и смущения взгляд. — Клянусь, я тебя тут и пристрелю! — С этими словами он резко раскрыл газету, шурша бумагой, и принялся за чтение, время от времени кидая взгляды, полные праведного гнева, то на Энтони, то на Мюриэль.       Девушка лишь прикусила губу, чтобы не улыбаться слишком явно, но во взгляде ее было столько тепла, что Энтони стало хорошо и самому.       Когда завтрак был готов, Хастур снова сходил в свою комнату за третьим стулом. Кроули расставил на крошечном столе тарелки и они потеснились все втроем друг к другу. Юноша снова кинул оценивающий взгляд на этих двоих. Он подумал, что в них внешне не было совершенно ничего похожего. Он представил, что если бы Азирафель присоединился к ним за столом, то довершил бы эту чуть безумную картину четырех очень разных людей, которые, отчего-то, притянулись друг к другу. Сердце чуть кольнуло — кажется, он уже соскучился по владельцу книжного…       Хастур достал из кармана пачку сигарет, положил на стол, хотел было вытащить одну — но Кроули увидел, как снова взметнулись бровки Мюриэль. Мужчина замер, тоже заметив это. На его лице появилось крайне недовольное выражение, в котором Энтони, который знал напарника очень и очень хорошо, увидел все же оттенок притворства.       Хастур взял пачку сигарет и кинул на стол для готовки, тут же повернувшись к Мюриэль и отвечая ей все тем же раздраженным прищуром. Та только довольно улыбнулась, попивая осторожными глотками кофе из кружки.       Энтони понял, что, пока он растворялся в отношениях с Азирафелем в книжном, тут тоже происходила какая-то своя жизнь. Он никогда бы и не представил, что Хастур может позволять так кому-то вести себя с ним — но он позволял, и, несмотря на всю внешнюю сердитость, кажется наслаждался происходящим.       Мюриэль пыталась заботиться о нем — а ведь никто и правда никогда не заботился о его напарнике, да и тот не позволял. Зачем и почему это так понадобилось молодой девочке, которая была даже младше самого Кроули — понять было сложно, но она точно была искренней и ей точно было хорошо тут, в этой крошечной кухне, за нехитрым холостяцким завтраком.       — Кстати, мистер Кроули, — её мягкий голос вырвал Энтони из размышлений, — когда Азирафель возвращается от Клиффов?       — Через три дня, — автоматически ответил юноша, и вдруг замер, поняв, что именно сказал.       Он метнул яростный взгляд в Хастура — но тот тоже застыл, удивленный.       Мюриэль только спрятала улыбку, делая новый глоток кофе.       — Простите мне мою хитрость, — засмеялась она, — и не смотрите так на Генри, он ничего не говорил. Я просто сопоставила несколько фактов. Дело в том, что это я посоветовала Азирафеля своим знакомым, и мы буквально вчера разговаривали с ними — они поделились тем, что Азирафель приедет к ним сегодня… — Она с хитрецой в глазах посмотрела на Энтони. — Тайна за тайну, мистер Кроули.       Юноша только рассмеялся, сверкнув зубами.       — А она мне нравится! — Он покачал головой, подмигивая Хастуру и тут же поворачиваясь к Мюриэль. — Прошу, можно на ты и просто Кроули. Или Тони. Как угодно. Надеюсь, ты понимаешь, что я бы никогда не… не поделился тем, чем не нужно делиться, про все тут?       Девушка кивнула и снова улыбнулась.       Завтрак подходил к концу, а время — начинало приближаться уже к более общепринятому началу дня.       Мюриэль сообщила, что ей пора уходить. Кроули отметил, как на мгновение дернулся Хастур от этих слов — но тут же взял себя в руки, кивнул и помог ей одеться.       Девушка опять попросила её не провожать — и тому пришлось принять это. Хастур вернулся в кухню, как только она ушла — и снова сел за стол. Комнатка сразу же стала казаться Кроули пустой, а его напарник — чуть потерянным и поникшим.       Тот снова надел очки и раскрыл газету, словно пытаясь скрыться от всех и переварить свои эмоции, но уже через минуту он поднял взгляд на Энтони.       — Та-ак, — протянул Хастур, — что же заставило тебя прилететь из своего райского гнездышка столь рано?       Кроули пожал плечами и опустил взгляд.       — Я же сказал. Азирафель уехал по работе за город.       — И поэтому у тебя вид, словно тебе прострелили колени? — Хмыкнул напарник.       Юноша поколебался, но все же признался.       — Азирафель… В общем, он попросил меня научить его стрелять.       Хастур посмотрел на Энтони поверх газеты.       — Что ж, это разумно. И я кстати давно не тренировался… Когда он вернется, говоришь? Позвоню на стрельбище, попрошу оставить нам местечко.       Кроули удивленно раскрыл глаза.       — Чего так пялишься? — Хастур нахмурился.       — Да так… — Юноша почувствовал себя не в своей тарелке. — Просто я сказал ему… Что ему это совсем не нужно.       — Это почему еще не нужно? — Непонимание в голосе напарника было искренним.       — Потому что! — Энтони всплеснул руками. — Он же!.. Он же такой! В общем да, я сказал ему, что на мой взгляд это не совсем… не совсем то, чем ему надо заниматься, вот. — Кроули смутился окончательно.       Хастур откинулся на стуле, неприлично громко засмеялся и потом снова посмотрел на напарника, сняв очки, отложив их в сторону и поставив локти на стол.       — Сатана, поверить не могу, что обсуждаю это с тобой… Кроули, ты серьезно?! — Он расхохотался ещё сильнее. — Ты серьезно сказал своему Феллу, что у него не хватит яиц научиться стрелять? Кто-нибудь… я не думал, что в итоге воспитаю из тебя идиота!       Энтони насупился. Его утренний разговор с Азирафелем теперь и вправду казался обидным, учитывая, что они обсуждали не только стрельбу…       — А что бы ты сказал, если бы твоя красотка попросила тебя научить обращаться с оружием?! — Он решил пойти в контрнаступление.       Хастур хитро блеснул глазами.       — Твоему мужику наверняка будет очень приятно, что ты сравниваешь его с двадцатилетней девочкой. И да, если что, — он подмигнул, — Мюриэль умеет стрелять.       — Я смотрю, она полна сюрпризов, — Кроули вконец разобиделся и сжался на стуле, обняв себя руками и гневно смотря на напарника.       — О да, — теперь уже Хастур звучал, хоть и шутливо, но не очень весело, — она не умеет готовить яичницу, зато умеет стрелять.       — Мне показалось, что она не против и научиться, — Энтони пожал плечами. — Я про готовку.       — Не вижу поводов для этого. Уверен, что у нее есть толпа слуг, которые прекрасно с этим справятся. — Хастур вдруг отвел взгляд, как будто не желая, чтобы Кроули видел его эмоции.       — А я бы мог нашептать ей рецепт рагу или что там еще твоя ирландская кровь обычно желает. — Хохотнул Энтони: мячик взаимных препирательств был сейчас на его стороне.       Хастур поднял на него глаза — и веселость Энтони стала сразу тише: он увидел совершенно неприкрытую тоску во всем облике напарника. Мужчина прочистил горло.       — В общем, пусть твой Фелл возвращается. Научим его. Если он будет с тобой и дальше якшаться, то это действительно будет нелишним. Что там по расследованию?       Кроули пожал плечами.       — Сегодня схожу в еще одну контору. Завтра приедет в город какой-то тот важный юрист, которого долго не было. Майкл Роберт Андерсон. Ну и имечко.       — Хорошо, — Хастур кивнул. — Сегодня поедешь один, завтра сходим вместе. И… Мюриэль пока не будет. — Он опять смутился. — Так что, если хочешь, можешь пожить тут, как и обычно.       Кроули улыбнулся и кивнул.       — И все же… — Протянул Хастур снова. — Как же мне это все не нравится. Сколько уже прошло времени с тех пор, как сбежал Габриэль? Хрена с два его кто найдет. Я не удивлюсь, если он расхаживает по городу открыто и никого не боится.       — Не хочешь за ним последить? — Протянул Кроули.       — Я думал над этим. — Хастур покачал головой. — Но я не хочу еще больше ввязываться во все нужные нам перипетии. В книжный он пока не сунется — и ты там рядом. А за этими ребятами стоит кто-то большой.       — Мэр? Шеф? — Кроули приподнял брови.       — Кто-то из них или кто-то, кого мы не знаем. — Хастур нахмурился. — Этот Габриэль — он пересек границу с Великобританией так, что нигде об этом нет отметки. Джереми Брук ездил между островами и США несколько раз — но как будто последние четыре года он был не в Великобритании, но при этом был так неосторожен, что оставил свою роспись на документах о смерти матери Мюриэль… А Сандальфон — как скользкое мыло, ездит между странами, ничего не скрывая, большую часть времени, правда, тоже проводя в США. Он приехал в Эдинбург в конце лета, да так и находится тут — но никто его не слышит и не видит.       — Думаешь, мы огребем? — Хмыкнул Кроули с легким задором.       — Вне всякого сомнения. — Вздохнул Хастур. — Главное — остаться живыми.

***

      Следующая встреча Вельзевул и Габриэля случилась через два дня после первого «свидания». За несколько часов до их встречи щуплый мальчонка постучал в дверь кабинета заместителя больницы и передал ей небольшую коробку, перетянутую серой атласной лентой.       Подарок был не подписан, но Вельзевул и так догадалась, от кого он был. Небрежно откинув в сторону ленту и раскрыв коробку, она заглянула внутрь и нахмурилась.       Внутри было платье цвета шампань из нежнейшего шелка. Ткань напоминала воду, она струилась сквозь пальцы и дарила невероятное ощущение роскоши.       Мэри, все же отметив про себя широкий жест заинтересованного в ней мужчины, закрыла коробку и спрятала её в стол. Она не пойдет на поводу у Габриэля. Что бы он там ни задумал, Мэри придерживалась определенного стиля в одежде, и её новый брючный костюм идеально подходил как для работы, так и для походов на «свидания».       И всё же…       Незадолго до выхода из больницы, Мэри всё-таки вынула коробку из ящика. Если она хочет расположить к себе Габриэля — то в чем-то ему стоит подыграть.       Она облачилась в до неприличия короткое платье с глубоким вырезом. Её взгляд зацепил что-то на дне коробки: чулки и еще одну небольшую коробочку…       — Вот блять… — Женщина закатила глаза и уже через минуту любовалась на свое отражение в зеркале, глядя как красиво переливаются камни на золотом ожерелье, идеально подчеркивающим образ.       Габриэль плотоядно облизнулся, когда Мэри вышла к нему. Вне всякого сомнения, он сразу заметил, что на ней не привычные брюки, а платье. При виде его довольного выражения лица женщине хотелось настучать ему по морде, чтобы сбить с него спесь, но он был ей нужен.       — Чем вы удивите меня сегодня, мистер Вайт? — Заискивающе, но не без сарказма протянула Вельзевул. Приветствие, как бы грубо это ни было, не входило в их привычку.       — Доктор Тайлер… Безумно рад вас видеть. Сегодня в меню кое-что горячее. — Габриэль оскалился и открыл перед спутницей дверь.       Каков подонок… Его взгляды, двусмысленные фразы, подарки — всё это должно было заставить её чувствовать себя центром Вселенной. Но Мэри не была глупой шестнадцатилетней девочкой, она видела этого человека насквозь и не собиралась подпускать его ближе, чем требовалось ей самой.       В дороге они перекинулись парочкой любезностей. Габриэль пребывал в своих плотоядных мыслях, а Вельзевул молча смотрела на огни ночного города сквозь окно в машине. Как же она любила Эдинбург… И каким иным он ей казался, когда рядом был Габриэль. Сидя безвылазно в больнице, она почти не гуляла и не видела город. Разъезжая на шикарной машине нового знакомца, она словно знакомилась с Эдинбургом заново, открывала его потаенные и прекрасные стороны.       Вот и сейчас, мистер Вайт привез её в незнакомое ей место. Женщина огляделась. Это была тихая улочка на окраине города. Вокруг стояли жилые домики, а среди них двухэтажное строение из красного кирпича. Под его навесом сияли гирлянды с сотней лампочек и зазывали войти внутрь.       — Что это за место? — Мэри постаралась скрыть восторг в своем голосе. Ей это почти удалось.       — Это частный театр.       — Ты привез меня посмотреть спектакль? — Удивилась она и не заметила, как перешла на «ты».       — Я привез тебя за порцией острых ощущений, — ухмыльнулся Габриэль.       Любопытство и предвкушение прошибло Вельзевул насквозь. Она приняла протянутую ей мужскую ладонь и под аккомпанемент его довольной улыбки прошла внутрь.       Реакция Габриэля на её наряд была предсказуема. Ей хотелось достать платок и подтереть слюну, которой он захлебывался, глядя на неё, вот только она не носила платки в сумочке. Женщине даже стало жаль его — стоило признать, она действительно выглядела сногсшибательно.       Новая волна удивления накатила на неё, когда они с удобством разместились в небольшом, но абсолютно пустом зале. Они сидели в тишине и в темноте до тех пор, пока к ним бесшумно не подошла девушка с подносом, на котором стояли закуски и шампанское.       — Мистер Вайт, — произнесла Вельзевул, разрезая оглушающую тишину и снова перескакивая на «вы». — Вы просто невыносимы в своих попытках удивить меня. Неужели спектакль только для нас двоих?       — Именно! Я не хотел, чтобы нам кто-то помешал в этот дивный вечер. — Ответил мужчина и разлил шампанское, после чего убрал бутылку на стоявший между рядами стол. — И это не просто спектакль. А это, — он обвёл рукой помещение, — не просто театр. Это экспериментальный театр, как знак протеста общепринятым нормам. Как вызов, — глубокий голос стал тише, — и как предложение расширить свои границы…       Щеки Вельзевул вспыхнули. Габриэль не мог этого видеть, но он отчетливо слышал чуть сбившееся дыхание.       В этот же момент занавес перед ними медленно раскрылся. Из оркестровой ямы послышалась дрожащая мелодия, вызвавшая табун мурашек. Мэри сделала глоток шампанского и обратила все внимание на сцену.       Ей всегда нравилась пантомима. Говорить со зрителем без слов — невероятное искусство.       Актеры — гибкие и пластичные — рассыпались по сцене, изгибаясь под музыку и рисуя своими телами невероятную картину, от которой захватывало дух.       Это была история о короле и его многочисленных любовницах. И они на сцене были абсолютно голые, открытые и извивающиеся у ног молодого актера.       По телу Вельзевул прошел жар. Такого она определенно точно не ожидала. Это было ново, волнующе и эпатажно.       В какой-то момент, в самый интересный и напряженный, как раз когда безумный король занес над одной из любовниц меч, чужая, невероятно горячая рука опустилась на оголенное колено Вельзевул. Она слегка дернулась, скорее от неожиданности, и, не поворачивая головы к спутнику, сказала:       — Кажется, я уже обозначила свои границы, мистер Вайт. Я предпочитаю сначала познакомиться с человеком поближе…       — А я уже всё о вас знаю, доктор Тайлер. Да и о себе не против рассказать то, что вам интересно. — Промурлыкал он, не убирая руку с колена и поглаживая его большим пальцем.       — Вот как? И что же вы знаете обо мне?       Мужчина склонился к ней ближе и, нагло улыбаясь, шепнул:       — Абсолютно всё. Я даже знаю, какого цвета белье вы купили на прошлой неделе!       Вельзевул одернула колено и приложилась к бокалу.       — Навели справки? — Хмыкнула она. — Интересно, зачем?       — Мне показалось, что вы слишком легко согласились пойти со мной на свидание! — С жаром шепнул он. — И я оказался прав! Я не удивился, когда узнал, что вы находитесь в тесных отношениях с мистером Кроули. С человеком, благодаря которому и произошло наше знакомство. Узнал и о вашей дружбе с его напарником, мистером Хастуром. Может, ради них вы так самозабвенно жертвуете собой и проводите время с человеком, которого втайне считаете психически неуравновешенным?       Женщина вздернула брови и наконец встретилась взглядом с Габриэлем.       — Вы и мысли умеете читать?       — Ваши глаза выдают вас с потрохами. — Габриэль притянул к себе тарелку с виноградом и закинул несколько штук в рот. — Ну так что, моя осведомленность о вас позволяет сократить период нашего знакомства?       — Вы забываетесь, мистер Вайт. — Мэри озорно улыбнулась. — О вас мне по прежнему ничего не известно.       — Так спрашивайте! Всё, что угодно!       То, что происходило на сцене, стало совершенно неважным. Габриэлю удалось завладеть вниманием Вельзевул. Она повернулась к нему и прямо спросила:       — Что вам нужно в Эдинбурге?       — Приехал по работе.       — Конкретнее?       — Помогаю боссу заручиться поддержкой и прибрать к рукам самые прибыльные точки в городе.       — Что вас связывает с Джереми Бруком?       На секунду мужчина подвис, размышляя над вопросом. Он сузил глаза и спросил:       — Джереми? Какое он имеет отношение к нашему с вами тесному общению?       Мэри улыбнулась. Она бросила взгляд на сцену — там разворачивалась кровавая и очень горячая сцена, а затем сказала:       — Из-за его поисков я согласилась с вами встретиться.       Это заявление ударило по самолюбию Габриэля. Он наполнил опустевшие бокалы и сказал:       — Джереми — мой друг. Один из самых близких и надежных. А также он наш личный врач. Латает наших ребят, когда надо. И мне помог облегчить боль в ребрах. Выдал мне лошадиную дозу обезболивающего, а вот ваша мазь, доктор Тайлер, не оказала на меня никакого действия.       — Друг, которого вы побили семь лет назад? — Протянула Вельзевул.       Габриэль хмыкнул.       — А вы весьма… осведомлены. Ничего особенного. Перебрали в пабе. Он вывел меня из себя. Обычная стычка двух приятелей. Так… Зачем он вам или вашим дружкам детективам?       — Хотим поболтать с ним о событиях двухлетней давности, в которых он был замешан.       Вельзевул не видела причин, чтобы скрывать от мужчины правду. Он и так словно видел её насквозь, да и очевидно совершенно не скрывался в своих действиях, а значит мог быть полезным для неё.       Габриэль, казалось, был искренне удивлён её вопросом.       — Два года… — Протянул он, словно задумавшись о чём-то своём. — Это странно… Впрочем… Все равно не понимаю. Джереми честный человек и живёт по закону и совести. Не вижу веской причины предоставлять вам возможность встретиться с ним.       — Честный? — Вельзевул вскинулась и впилась в лицо мужчины нечитаемым взглядом. — Он в вашей банде! А вы все преступники.       Ну это уже было чересчур! Габриэль не чурался грязных методов работы но…       — Доктор Тайлер, смею заметить, что вы… несправедливы. — Даже при такой накаленной атмосфере, мужчина был галантен и до тошноты вежлив. — Я работаю на взаимовыгодных условиях! Те, с кем мы сотрудничаем, всем довольны, ведь в игре замешаны большие деньги. — Он прищурился. — Вряд ли мы хуже этих ваших детективов. Или они не убивают? Не выбивают информацию любым доступным способом? Они тоже не чураются грязных методов в работе, так чем же они лучше?       Вельзевул вдруг не нашлась, что ответить.       Они какое-то время помолчали. Шампанское ударило в голову. Действия на сцене становились ещё более волнующими, а музыка все так же пробирала до костяшек.       — Зачем вы подожгли книжный? — Подала, наконец, голос Мэри.       Габриэль пожал плечами и ответил:       — Не люблю, когда выходит не по моему… Меня это очень сильно расстраивает. — Он замолк, когда скрипка одного из музыкантов взяла высокую ноту, но вскоре продолжил: — Я привык добиваться всего, что захочу.       Это звучало так, словно он подписал Мэри приговор. Когда молчание между ними затянулось, Габриэль спросил, перетягивая внимание на себя:       — Нравится спектакль?       Женщина расслабленно откинула голову назад, глядя на него, и сделала глоток игристого напитка, о котором совсем забыла.       — Нравится. Это нечто прекрасное. — Честно ответила она.       — Но вы не удивлены? — Сдвинул брови Габриэль.       — Я врач, мистер Вайт. Я вижу голых людей каждый день. Меня сложно этим удивить.       Это звучало как вызов.       Шальной блеск промелькнул в глазах мужчины, и он резко вскочил с мягкого сидения, чуть исказившись в лице от острой боли в ребрах.       Габриэль подобрался ближе к сцене, снова сделал резкое движение — Вельзевул не могла не поморщиться, представляя, сколько неприятных ощущений он может испытывать, и встал посреди актеров, широко и нахально улыбаясь. Он стал быстро и резко раздеваться, скидывая с себя одежду и кидая ее вниз, к подножию сцены. Наконец, абсолютно голый, он гордо выпрямился и встал рядом с безумным королем, который к концу представления был покрыт яркими пятнами краски, имитирующими кровь его любовниц.       Вельзевул быстрым врачебным взглядом отметила крепкую фигуру Габриэля, которая, однако, скорее говорила о том, что он больше времени проводит сидя, чем в физической активности. Никаких видимых шрамов или татуировок. Синий подтек в районе перелома. В общем и целом — да, он был весьма физически привлекателен.       Женская часть труппы отдалась на волю импровизации и «восстала» из мертвых, подбираясь ближе к мужчинам и обвиваясь кольцами у их ног, в том числе и у ног Габриэля. Тот расплылся в довольной улыбке. Он не прекращал смотреть только на Вельзевул, но начал вторить актерам на сцене и пытаться делать пластичные пассы ногами и руками.       Вельзевул понадобилась всего секунда, чтобы отойти от шока, после чего она звонко рассмеялась, не в силах сдержать себя, и покачала головой. Все это дикое действо продолжалось еще минут десять, после чего все актеры вместе с Габриэлем вышли на поклон своему единственному зрителю. Мэри снова рассмеялась и не пожалела аплодисментов.       Как и в прошлый раз, Габриэль подвез её домой.       Он помог выйти Мэри из машины и остановился у двери её дома, скаля белоснежные зубы и самодовольно стреляя в женщину взглядом.       — Ты полный псих! — Не удержалась Вельзевул, снова забывая о поддержании между ними официального и уважительного обращения.       — Если ты хотела меня этим обидеть, то у тебя ничего не вышло, — Габриэль прищелкнул языком.       — Мне кажется, ты не способен обидеться на очевидный факт, — она смотрела прямо в наглые серые глаза.       — И ты чертовски права! — Мужчина подступил ближе. — Встретимся через пару дней?       Вельзевул кивнула, соглашаясь даже слишком быстро.       Она смерила Вайта долгим взглядом и сделала шаг к двери, как вдруг оказалась в плотном кольце рук и задохнулась от нехватки воздуха.       Габриэль прижался к ней и втянул в горячий, полный страсти поцелуй, вкладывая в него всю похоть, копившуюся в нём с первой их встречи. И Вельзевул… поддалась.       Их языки сплелись, и невероятное ощущение лавиной обрушилось на обоих, пронизывая каждую клетку тела лезвиями, выбивая внутри каждого неповторимый узор с образом человека, стоящего так непозволительно близко. Это было невыносимо. Невыносимо горячо и волнующе.       Когда поцелуй прервался, Габриэль довольно оскалился и двинулся к машине, оставляя Мэри наедине с собой.       Она повернулась лицом к дому, который встречал её полной темнотой, чувствуя, как дрожат колени и совершенно не ощущая пронизывающего ноябрьского холода. Вошла внутрь и прижалась спиной к стеклянной двери. По телу пробежали мурашки, которые обосновывались внизу живота и посылали по телу лёгкие импульсы.       Все это стоило хорошенько обдумать.

***

      Кроули не знал, когда именно вернется Азирафель. Связи с ним не было, но Энтони отсчитал три дня и решил прийти в книжный в тот день, когда, по прикидкам, мужчина должен был уже приехать.       Он нервничал.       Каждый день, пускай и заполненный работой, тянулся бесконечно. Чем больше проходило времени — тем сильнее Энтони казалось, что он очень обидел Азирафеля, а это ощущение было тяжело выносить.       В тот вечер Кроули тщательно принял душ, еще более старательно, чем обычно, крутился со своей прической, выбрал любимый темно-синий костюм с бордовым галстуком, и, в адекватной мере надушенный одеколоном, во всем своем лоске и под язвительным взглядом Хастура, вышел из агентства и направился в сторону книжного.       Он заехал по дороге в лучший шоколадный бутик Эдинбурга, купив большую коробку конфет в надежде порадовать Азирафеля, а потом в аптеку. И уже через сорок минут стоял под дверями книжного.       Он оказался закрыт — уже прошли обычные часы работы, хотя внутри и горел мягкий свет. Значит, его любимый человек все же вернулся.       Кроули достал свою связку ключей, отпер дверь и вошел внутрь. Он щелкнул замком с обратной стороны и огляделся. В магазине стояла мертвая тишина. Азирафель не вышел его встречать… Значит, Кроули был прав в своих догадках.       Он прошел вглубь, туда, где находился рабочий кабинет владельца книжного.       И Азирафель, действительно, был там. Он сидел за столом, в своих небольших круглых очках, и заполнял какие-то бумаги. Кроули проскользнул внутрь комнаты — а тот как будто и не заметил этого, продолжая что-то выводить на листах своим аккуратным почерком.       Энтони подождал с минуту. Азирафель всё не поднимал на него голову.       — Я вернулся. — Наконец протянул юноша, одновременно неуверенно и чуть раздраженно.       — Я вижу. — Сказал мужчина в ответ, поднося какую-то небольшую бумажку к свету настольной лампы.       — Я… гмхм… — Кроули расстегнул одной рукой пальто, а другой достал из-за спины коробку конфет.       Азирафель, наконец, поднял на него глаза. Взгляд его, как будто чуть отстраненный, скользнул по лицу Кроули, спустился вниз — Энтони показалось, что на пару мгновений он задержался на его галстуке — а затем проследовал к рукам.       — О, это очень мило, мой мальчик. — Он мягко улыбнулся, но в его улыбке все равно было что-то, что Кроули не мог разобрать. — Полагаю, мы могли бы выпить чай.       Кроули кивнул и мягко улыбнулся в ответ.       Азирафель встал и, пройдя мимо Энтони, пошел в сторону лестницы на второй этаж. Юноше ничего не оставалось, как пойти за ним.       Когда оба оказались в уютной квартире, Кроули задержался в коридоре, чтобы снять обувь и повесить в гардероб пальто. А ещё ему требовалась всего лишь минутка, чтобы придумать, что сказать Азирафелю в своё оправдание. Одних конфет вряд ли будет достаточно…       Прошел в кухню и поставил коробку в центр стола, затем приблизился к мужчине, который, не глядя на него, регулировал интенсивность подачи газа в плите.       — Азирафель, — его рука легко скользнула по спине мужчины между лопатками, и тот слегка вздрогнул. — Я… мне кажется, что я тебя обидел…       Азирафель хмыкнул, а после развернулся к юноше и сложил руки на груди.       — Я бы хотел загладить свою вину. — Виноватый взгляд скользнул по лицу мужчины.       — Не терпится узнать как, — произнес тот. В его глазах мелькнуло что-то неуловимое.       — Я готов сделать всё, что угодно. Хочешь, чтобы я что-то сделал? — Энтони встал ещё ближе и оперся рукой о столешницу. — Ох, нет… я идиот… Прости меня. Мне нужно было сразу попросить у тебя прощения. Я был не прав в своих высказываниях.       Вместо ответа Азирафель протянул руку к Кроули, и, не отводя от его лица взгляд, развязал узел на галстуке. Энтони непонимающе приподнял брови, а мужчина, пользуясь небольшой заминкой, потянул полоску ткани на себя и обошел юношу.       — Эти три дня я был очень расстроен, Энтони. — Мужчина мягко взял Кроули за руки и завёл их за спину. — Я всё думал, как бы тебе доходчиво объяснить, что… — Он обмотал запястья галстуком и крепко завязал их на два узла. — … что я не настолько мягок, как тебе кажется.       Он вновь вернулся в исходное положение, оказываясь лицом к лицу к Кроули.       — И ты не оставил мне выбора, мой мальчик… — Взгляд Азирафеля потемнел. — На колени.       Юноша, задыхаясь от восторга и не веря своим ушам, упал перед ним на колени, больно ударившись об пол. Но это ничто, абсолютно ничто по сравнению с той волной властности, что исходила от твердого в своих намерениях мужчины. Даже в самых влажных фантазиях детектив не мог представить, что такое мягкое с виду облачко может быть очень страшной грозовой тучей.       Азирафель протянул руку и коснулся большим пальцем острой скулы. Он медленно двинул им по направлению ко рту и слегка нажав на подбородок, заставил приоткрыть Энтони рот.       — Ты знаешь… — Мужчина отдернул руку от юношеского лица и медленно расстегнул пуговицы на брюках. — Я много раз представлял тебя… таким. — Он спустил брюки с бёдер. — Но я и подумать не мог, что буду заставлять тебя, мой дорогой, вот так просить прощение. — Он мягко высвободил из нижнего белья моментально вставший член и коснулся большим пальцем покрасневшей головки, на которой выступила капелька предэякулята. Растер её по нежной коже и вновь обратился к Энтони: — Открой рот.       Кроули подчинился. В его глазах плескалось адское желание удовлетворять Азирафеля и выполнять его приказы. Он облизнулся, раскрыл рот, приблизился и обхватил губами крупную головку члена. Пропустил её слегка внутрь и чувственно обвёл языком, слегка надавливая на горячую плоть.       Это было чертовски приятно. Азирафель был не в силах сдержать блаженного стона.       Он запустил пальцы в мягкие рыжие волосы и уверенно надавил на затылок, насаживая юношу на член. Тот шумно задышал носом и постарался вобрать глубже, ощущая, как его губы растягиваются и горят. Вскоре первые, короткие толчки сменились на более настойчивые, грубые и глубокие.       Азирафель, не стесняясь, трахал рот Кроули, управляя его головой, заставляя заглатывать до самой глотки и давиться слюной. От интенсивности ощущений и полного контроля перед глазами мужчины вспыхивали яркие пятна. Энтони был таким влажным, горячим, узким. Это было слишком… слишком хорошо. На секунду ему показалось, что если он пробудет ещё немного в таком положении, с его членом в тесной глубине, то он кончит раньше, чем хотел бы.       Мужчина в последний раз подался вперёд и тихо выругался, глядя на Кроули. Тот отстранился и судорожно вдохнул воздух, которого так катастрофически не хватало, пока Азирафель толкался ему в горло. С его губ по подбородку стекала слюна, капая на великолепный пиджак. Энтони тяжело дышал и ошалело смотрел на мужчину, а после, широко улыбнувшись, сказал на выдохе:       — Да вы темная лошадка, мистер Фелл…       От одного его возбужденного голоса хотелось кончить…       Азирафель резко вздернул юношу наверх и заглянул в потемневшие от страсти глаза, с которых тонкой дорожкой стекали слезы. Одной рукой он обхватил его щеки и приблизил к себе, целуя опухшие губы и слизывая с них собственный вкус. Он целовал так самозабвенно, глубоко проникая языком, словно это был последний раз, когда он вообще мог до него дотронуться. Другой рукой он погладил худые бедра и немедленно подобрался к паху, расстегивая пуговицы и ощущая исходивший от юноши жар.       — Я так соскучился… — шепнул Азирафель, отстраняясь на мгновение и сразу же вновь припадая к губам Энтони.       Кроули прикрыл глаза, растворяясь в поцелуе. Эта игра его безумно заводила, а связанные позади руки и невозможность дотронуться до любимого вызывали дрожь и сладкую истому в теле. Его собственный член уже крепко стоял и причинял дискомфорт. Он притирался бёдрами ближе к Азирафелю в надежде на ласку, и, когда теплая ладонь коснулась его, юноша затрепетал в чужих руках и несдержанно застонал.       В этот момент засвистел на плите чайник. Азирафель оторвался от желанных губ и выключил огонь. Сейчас ему было глубоко плевать на чай. Он повернулся и подтолкнул Энтони к обеденному столу, попутно спуская с него брюки вместе с нижним бельём.       Развернул Кроули к себе спиной и опрокинул того на деревянную столешницу, вжимая его лицо и грудь в твердую поверхность. Юноша от нетерпения заскулил. Он не раз и не два представлял себе момент, когда Азирафель решится вести в сексе, и реальность оказалась настолько острой в своих ощущениях, что перед глазами все плыло, а внизу живота все пылало от желания.       Руки Азирафеля, столь правильные и сильные, скользили по оголенным участкам кожи, гладили и сжимали. Сзади Кроули был великолепен. Его хотелось ласкать. Его хотелось ощущать. Его просто хотелось… До безумия.       — Ты думал обо мне все эти дни? — Вдруг спросил Азирафель, наваливаясь на юношу и зарываясь носом в его шею.       — Да-а, — жалобно протянул Кроули. Его член подрагивал, а сам он вдруг превратился в оголенный комок нервов. Он так сильно хотел, чтобы Азирафель сделал с ним что угодно…       — Ты представлял, как я тебя трахаю?       Азирафель коснулся языком шеи Кроули и подобрался к уху. Его рука прошлась от дрожащих бёдер, меж которых был зажат его крупный член, и скользнула по боку вверх. Его пальцы вплелись в рыжие волосы, слегка оттягивая голову назад.       — Представлял, — выдохнул Кроули и снова шумно задышал. Юркий язык вился у него за ухом в одном из самых чувствительных мест.       Через мгновение Азирафель отпустил его и отстранился. Он посмотрел вниз, на открывшуюся ему поясницу с манящими, глубокими ямочками, к которым хотелось припасть губами, на связанные руки, пальцы которых подрагивали.       — Ты ласкал себя? — Вместо ответа Кроули кивнул. — Что ты ещё делал?       — Я… трахал себя своими пальцами, представляя твой член! — Выпалил Энтони и скосил пьяный от страсти взгляд на мужчину.       Тот судорожно вздохнул и провёл языком по нижней губе, затем склонился ниже, захватывая палец юноши в рот и смачно облизывая.       — Покажи, — потребовал Азирафель, выпуская влажные пальцы, — покажи мне, как ты это делал.       Кроули задохнулся и тотчас повиновался. Он обвёл подушечками пальцев поджавшееся колечко мышц и осторожно ввел внутрь один палец.       Возбуждение Азирафеля усилилось. Он крепко взялся за упругие, гладкие ягодицы и раздвинул их в стороны, подчиняясь своим тайным желаниям. К указательному пальцу, присоединился средний. Зрелище было потрясающее.       Член Азирафеля нетерпеливо подрагивал, сочился влагой и мазал по нежной коже, желая заменить длинные, шаловливые пальцы. Мужчина с жадностью наблюдал за тем, как Кроули растягивал себя для него и давился в задушенных стонах.       — Это выглядит прекрасно, мой мальчик… ты такой соблазнительный… — Шепнул Азирафель и, не в силах больше сдерживаться, встал на колени и припал к растянутому входу, касаясь языком всего, до чего мог дотянуться.       Кроули мелко затрясся и ввел третий палец. Вкупе с горячим, ласкающим его языком он ощущал, как тягучая истома пронизывает его тело насквозь. А когда Азирафель, наконец, коснулся его члена, то Энтони резко дернулся, толкаясь в его руку и о чем-то шепча и умоляя.       Ладонь сжалась вокруг плоти и начала двигаться в хаотичном темпе. Азирафель уверенно ласкал Энтони и сходил с ума от происходящего. Кроули тоже потерялся в пространстве, и, когда движения ускорились, он с громким криком кончил, разбрызгивая семя на пол.       На секунду он притих, сбивчиво дыша и обмякая. Его пальцы были неподвижны, но всё ещё оставались внутри. Азирафель мягко прикусил тонкую кожу на ягодице и поднялся.       — Очень хорошо… — Сказал он тихо и мягким движением вынул пальцы Кроули из растраханного им самим отверстия. — Дальше я сам.       — Там… В брюках… В кармане, — также тихо и задыхаясь сказал Кроули. Он дернул левой ногой, и Азирафель понял, чего Энтони от него хочет. Из кармана выглядывал уже знакомый ему тюбик.       — Какой ты предусмотрительный, — ухмыльнулся Азирафель. Прежде, чем вогнать в юношу четыре пальца, он звонко приложился ладонью к ягодице и прикусил губу. Он, наконец, отпустил себя и был волен делать всё, что требует его нутро.       Пальцы проникли внутрь, не встречая сопротивления, и Азирафель, лаская гладкие стенки, не сдержал восторженного стона. Внутри было приятно и горячо. Свободной рукой он залез под рубашку Кроули, обласкал разгоряченную кожу и затем вцепился пальцами в набедренную косточку, вжимая дрожащее под ним тело в стол.       После оргазма Кроули был очень чувствительным, и каждое движение мужчины внутри него сопровождалось нетерпеливым скулежом и всхлипом, особенно громким, когда пальцы задевали пучок нервов.       Когда уже и у самого Азирафеля совсем не осталось терпения, он обильно смазал член и ткнулся головкой в расслабленное и открытое колечко мышц.       Это было… Крышесносно. Перед глазами потемнело. Азирафель забыл, что нужно дышать.       Это было ново. Очень волнующе. До слепящих звезд в глазах.       Это было бесподобно. Словно до этого момента он не знал об удовольствии ничего совершенно…       Азирафель погружался мягко, теряя самообладание и вплавляясь в чужое тело. Он крепко держал Кроули за бедра и крупно дрожал, обессиленно прикрывая затуманившиеся глаза.       Кроули под ним стонал. Он с восторгом ощущал, как растягивались тугие стенки, как мужчина заполнял его целиком.       — Ты… — Азирафель замер, переводя дыхание. — Ты совершенство, Энтони. Прости меня…       Кроули с трудом открыл глаза и спросил:       — За что?       — За то, что я больше не могу себя сдерживать… Не могу…       С этими словами мужчина вошел на всю длину и начал двигаться так быстро, что у Кроули из глаз посыпались искры. Член Азирафеля был настолько большим, что юноша непроизвольно дергался и кричал, надрывая глотку.       Ему было хорошо и больно одновременно. Азирафель дарил какие-то невероятные ощущения, от которых Кроули, казалось, готов был умереть и воскреснуть вновь. Мужчина двигался дико и рьяно, он что-то бессвязно говорил, а каждый его выдох нёс в себе ту или иную разновидность возбуждающего стона или шипения.       В какой-то момент Азирафель убрал руки с бёдер и перехватил ладонью запястья Энтони. Потянул их на себя, и юноша выгнулся, ещё ближе притираясь к мужчине. Он уже не осознавал, где заканчивается реальность и начинается иллюзия. Всё смешалось, всё расплывалось перед его взором, а острые ощущения уводили почву из-под ног.       Азирафель продолжал двигаться так быстро, словно от этого зависела его жизнь. Он просто дорвался… Дорвался до самой соблазнительной задницы и самого потрясающего любовника, какого только могла подкинуть ему судьба. Он поспешно развязал узлы на галстуке и отпустил руки Кроули, которые уже начали ныть из-за невозможности пошевелиться. Юноша вцепился в край стола и, почувствовав немного свободы, подался бёдрами назад.       Азирафелю было мало. Мало просто вбиваться в податливое тело. Поэтому он резко вышел из него, стянул брюки с Энтони до конца и резко перевернул его на столе.       Он подхватил юношу под колени и вновь загнал член до упора. Поспешно наклонился, срывая стоны с губ, и впился в них глубоким поцелуем, чувствительно проходясь языком по нёбу.       Производимый ими шум заглушал тонкий, еле слышный скрип стола. И не просто заглушал, а оглушал их самих, отчего они терялись и забывались друг в друге.       За секунду до того, как они оба распались на тысячи осколков от тягучего и невероятного оргазма, ножки стола подкосились, и Энтони с Азирафелем, цепляясь друг за друга, словно они падали в пропасть, шумно приземлились на пол.       Мужчина крупно содрогался, не выпуская Кроули из объятий и продолжительно кончая в горячую глубину. Энтони с прерывистым дыханием потянулся к собственному члену, но Азирафель перехватил его руку и прижал к полу.       Он, ощущая себя абсолютно счастливым и опустошенным, отполз назад и устроился между ног юноши. Это был идеальный вечер, чтобы попробовать всё, до чего раньше он не успел добраться. Поэтому, не долго думая, он обвёл головку члена Кроули языком, а после двинул головой, чувствуя, как рот моментально заполняется, а длинные пальцы нетерпеливо перебирают кудряшки на его голове.       — Аах, Азирафель! — Воскликнул Кроули, который всего на секунду пришел в себя, но, с первой встречей его изнывающего члена и влажного языка, снова забылся.       Мужчина сжал губы плотнее, пропустил ствол глубже и вздрогнул от неожиданности. Горячая сперма потекла по его горлу, а Энтони сжал коленями его голову, не позволяя отстраниться. Он задергался, хватка в волосах стала жестче. Юноша устало прикрыл глаза, в миг теряя связь с окружающим его миром.       Азирафель в последний раз широко прошелся языком по члену и мягко высвободился из крепкой хватки. Он подтянулся на руках выше, касаясь кончиком вздернутого носа щеки Кроули. Всего секунду он смотрел на него, а потом спросил:       — Так ты научишь меня стрелять?