На закате дня

      Утро для Кроули началось с мягких и ленивых прикосновений, от которых таешь и млеешь, а человека, лежащего рядом, хочется впитать в себя каждой порой. Хочется насытиться им, потому что голод снова клокочет внутри, призывая взять, призывая любить и обладать.       Это было первое утро в его жизни, когда Кроули проснулся в кровати не один.       Его любовники из борделя годились лишь для плотских утех, и совместное пробуждение в этом заведении не предусматривалось. Единственный парень, с которым Энтони состоял в некоем подобии отношений — ему тогда было восемнадцать — всегда сбегал от него под покровом ночи или просил Кроули уйти, если тот был у него — не дай бог, кто заметит их… Поэтому, почувствовав сквозь сон теплоту чужого тела, он с удовольствием отметил, как же всё-таки хорошо — встречать новый день с кем-то.       Энтони, со всё ещё закрытыми веками, вжался грудью в спину Азирафеля и уткнулся носом в шею под линией роста волос. Он медленно втянул в себя воздух, и его прикосновения стали уже более настойчивыми.       Его ладонь скользнула по руке любимого мужчины, который постепенно сбрасывал с себя пелену сна и трепетал от тепла и нежности, что окутывали его. Их пальцы переплелись.       Юноша, всё ещё не открывая глаз, подобрался ближе, а Азирафель подался назад, упираясь ягодицами в пах. Он немного поёрзал и успокоился, а вот Кроули сжал мужчину в объятиях, и, чувствуя накатывающую волну возбуждения, начал неспешно целовать молочную шею и покатые плечи.       Вне всякого сомнения, это было самое лучшее его утро. Идеальное. Такое, в котором любовь витала в воздухе, а желания — одни на двоих — побуждали к действиям.       Азирафель, уже окончательно проснувшись, снова потерся ягодицами о вставший член Энтони и выдохнул носом. Ночной близости оказалось ничтожно мало, чтобы утолить одиночество и воздержание, что сопровождало его всю жизнь. Он подумал, что Кроули слишком хорош, чтобы не хотеть его снова и снова.       Его призыв был понят правильно. Не прекращая целовать мужчину, Энтони расцепил их пальцы и пробрался ими за край пижамных штанов, медленно стягивая их и оголяя самую соблазнительную часть тела. Сначала он коснулся влажной, подрагивающей головки члена, уделил ей немного внимания, заставив Азирафеля тихо выдохнуть, а потом взялся за бедра и сжал их, вжимая мужчину в себя.       Возбуждение буквально трещало в воздухе, переплетаясь с участившимся дыханием.       Немного отстранившись, Кроули потянулся к тюбику, забытому им на краю постели с вечера. Сонно моргая и все ещё лениво двигаясь, он выдавил немного смазки и повернулся обратно, пристраиваясь сзади.       Голод превратился в зверя, который рычал и скалился на жертву, желая её поглотить.       Азирафель был слишком соблазнительным… Вырвавшийся из груди стон, как только Кроули ввел меж ягодиц первый палец, был для него музыкой. Музыкой, которую хотелось сделать громче и насладиться ею в полной мере. И Кроули, не отказывая себе в этом удовольствии, двигался внутри мужчины, чувствительно скользя по гладким стенкам.       Энтони просунул свободную руку под шею мужчины и притянул его ближе, зарываясь носом в кудряшки. Он осторожно растягивал его, добавляя пальцы и раздвигая их на манер ножниц, а Азирафель трепетал и поддавался.       Они оба тонули в сладкой неге, и не было ничего важного в этом мире, кроме них самих.       Интересно, сколько пройдет времени, прежде чем они насытятся друг другом? Кроули верил, что этот момент никогда не наступит. Азирафель был непохожим на других. Он словно был создан для Энтони, слеплен для него умелым скульптором и отдан для того, чтобы его почитали, любили, боготворили.       Кроули сходил по нему с ума.       Он снова вернулся к тюбику и потянул вниз свои штаны. Его потряхивало от нетерпения. Кроули был пьян от предвкушения, и, когда его член мучительно медленно проник внутрь, он жарко выдохнул в спину мужчины и улыбнулся тому, как выгнулся ему навстречу Азирафель.       Мужчина завёл руку назад и вплел пальцы в медные волосы. Удовольствие тонкими иголочками вонзилось в его тело, и он застонал громче, каждой клеткой ощущая Кроули, его тепло, желание, дыхание и горячий член, заполняющий его целиком.       Ему больше не казалось, что секс с мужчиной — это плохо, пошло, грязно и противоестественно. Он в жизни не был так счастлив и удовлетворен, как с этим юношей, который дарил ласку и заставлял позабыть обо всём.       Поэтому всё, что происходило между ними двумя — было правильным.       Их стоны бились о стены, стекла и потолок. Кроули всё ещё двигался медленно, лениво, но каждый раз задевал головкой члена точку с нервными окончаниями. Его пальцы ласкали плоть Азирафеля и иногда опускались ниже, чтобы сжать поджавшиеся яички. Азирафель от этих манипуляций подрагивал и начинал сокращаться всеми мышцами в сладкой истоме.       Кроули дотянулся до аккуратного ушка и втянул в рот мочку, обдавая мужчину горячим дыханием. Движения его ладони ускорились.       Азирафель судорожно вздохнул и кончил, пачкая ладонь Энтони и простыни. Перед глазами всё плыло. Он испытал ни с чем не сравнимое ощущение, приправленное горячностью чужого тела и заполненностью.       Он был прекрасен в своей страсти.       Юноша замер, скользя взглядом по профилю мужчины, а потом вышел на всю длину и снова с силой ударился о бедра, чтобы насладиться узостью, всхлипами и новыми криками Азирафеля. Он вбивался в него, подводя себя к краю, и прижимался теснее. И удовольствие накрыло его очень быстро, буквально за несколько движений.       Кроули хватал ртом воздух. Всего на секунду он провалился в небытие, а затем очнулся на самом краю мироздания, где нет ничего и никого, кроме этого непостижимого мужчины, от которого сносит крышу.       Азирафель повернулся к Энтони и улыбнулся.       — Доброе утро, — прошептал он и коснулся кончиками пальцев острой скулы.       Энтони тяжело дышал. Он подался вперёд и припал к нежным губам, целуя Азирафеля тягуче медленно, касаясь языком кромки зубов и выписывая им немыслимые узоры на губах. Ему хотелось остаться в этом моменте, с Азирафелем, навсегда, навечно.       Вдоволь насладившись поцелуем, он, наконец, выдохнул:       — Доброе утро.       — Как ты себя чувствуешь? — Азирафель откинул одеяло и увидел темные синяки от ударов на коже юноши. Он слегка побледнел. — И ты ещё в состоянии двигаться!       — Ерунда, Азирафель, — юноша обворожительно улыбнулся.       Мужчина нахмурился.       — Ты не привык к заботе, да?       Кроули пожал плечами и снова потянулся к Азирафелю. Он сминал его губы, словно хотел заставить того забыть обо всем. Вскоре юноша нехотя оторвался от него и поднялся с кровати.       — Это, — он показал на синяки, — пройдёт через пару дней. А вот если я сейчас не поем, то боюсь, мой желудок прилипнет к спине…       Азирафель улыбнулся.       — … но сначала, я приму душ. Хочешь со мной?       Тот бросил на детектива горящий взгляд и скользнул им от красивого лица вниз до стройных и длинных ног.       — Боюсь, что мой душ не рассчитан на двоих, — мужчина звучал расстроенно. — Но может это и к лучшему. Потому что тогда я не выпущу тебя оттуда!       Они по очереди помылись. Азирафель, в отсутствие Энтони, поджарил бекон и яйца на завтрак, а после спустился вниз и взял газету, датированную вчерашним днём. Чай он не заваривал, предоставив Кроули возможность вновь угостить его кофе. И действительно, когда мужчина вновь появился в кухне, юноша стоял у плиты и помешивал ложкой в турке.       Азирафель раскрыл газету и пробежался взглядом по новостям. Вчера, когда он был так подавлен, он просто не мог читать. Но сегодня, пребывая в самом благодушном настроении, ему было интересно узнать, чем всю неделю жил Эдинбург.       — Что там интересного? — Спросил Кроули и поставил на стол две чашки с ароматным напитком.       — Да так, обычные новости… Хотя… — Азирафель замолчал на несколько секунд, после чего продолжил. — Вот это любопытно. Несколько недель назад на одном из аукционов были выставлены на продажу редчайшие издания Библии Короля Якова. — Увидев легкое недопонимание на лице Кроули, мужчина объяснил: — У меня есть, скажем так, коллекционные причуды — я собираю Библии. У меня есть несколько — Нечестивые Библии со множеством опечаток или Провально-Посольная с большим количеством стихов, но… Вот эти Библии — это мечта. Я очень хотел бы приобрести их для своей коллекции… Но они настолько дорогие, что я и в жизни не смогу позволить себе эту покупку. И вот теперь… — Азирафель опустил взгляд в газету, — …какой-то меценат, пожелавший остаться для прессы неизвестным, выкупил их для Национального музея Шотландии.       — Мгхм, — только и выдал Энтони. — Если эти книги будут в музее, ты же сможешь приходить туда и просматривать их? — Неуверенно спросил он.       — Да, но… — Азирафель звучал расстроено. — Мой мальчик, кажется, тебе ещё предстоит узнать, какую значимость для меня имеют книги… Проблема в том, что эти Библии будут стоять не на моей полке… Хотя я, безусловно, понимаю, что мне бы не хватило и десятка лет работы, чтобы получить средства на такую покупку.       Энтони сочувственно улыбнулся, а потом закрыл газету и взял Азирафеля за руку.       — Давай не будем портить это утро грустными мыслями.       Мужчина кивнул, принимая безысходность ситуации, но тут же сбросил с себя грусть, мягко улыбнувшись Кроули.       — В любом случае, в газете пишут, что скоро будет торжественная передача изданий в Национальный музей Шотландии! По крайней мере, я смогу насладиться ими там и меня, как обычно, позовут на этот прием.       — Как обычно? — Хмыкнул Кроули.       — Ну разумеется, — воодушевленно закивал мужчина, а Энтони не мог не улыбнуться его энтузиазму. — Я нахожусь в тесной дружбе с директорами крупнейших музеев Эдинбурга, время от времени помогаю им консультациями, поэтому они всегда зовут меня на такие мероприятия. Да и прекрасная миссис Эшфорд, если идёт не с супругом, часто приглашает меня на открытия… Кстати, — Азирафель внимательно посмотрел на Кроули. — Я не мог не отметить, что в воскресенье вы с ней общались так, словно знакомы.       Кроули завис, с трудом вспоминая события двухдневной давности — как будто это было в прошлой жизни.       — Да, мы… мы знакомы, верно, — медленно кивнул он наконец.       Азирафель приподнял брови, ожидая дальнейших реплик, но их не последовало.       — Ты не расскажешь? — Мягко спросил он.       — Я не могу, — Кроули покачал головой.       — О! — Тот обо всем догадался. — Прости, если я полез не в свое дело.       — Нет, ничего. Просто есть вещи, о которых я не могу рассказывать, — Энтони осторожно улыбнулся. — Но в том, что она милейшая девушка, ты абсолютно прав.       Азирафель только с теплотой в глазах кивнул на это, и они продолжили свое спокойное утро.       После завтрака Кроули с ужасом оглядел свою одежду, которую, очевидно, придется очень долго отстирывать от крови. Он нехотя натянул её, спустился вниз к Азирафелю, который уже был в книжном, и деланно грустным голосом сообщил мужчине:       — Азирафель, нам нужно расстаться…       Тот конечно же расширил глаза в ужасе. Кроули, черт его дери вместе с этим длинным языком!       — … до вечера. — Юноша настойчиво притянул мужчину к себе за талию и заключил в кольцо своих рук. Азирафель в его объятиях заметно расслабился. — Если, конечно, ты будешь меня ждать?       Тот улыбнулся.       — Буду. Может, ты… — Ухоженные пальцы прошлись по вороту пальто, на котором были видны капли засохшей крови. — Может ты возьмешь с собой какую-то одежду, чтобы тебе было во что переодеваться?       Кроули посмотрел в глаза Азирафелю. Он что, предлагает ему переехать? Во рту от волнения стало сухо. Юноша кивнул и, довольно улыбаясь, притянул мужчину к себе за шею, поглаживая большим пальцем его щеку и проходясь языком по нёбу и кромке зубов. Азирафель от чувственности поцелуя растаял, словно сахар, и стиснул пальцами ворот пальто. Еще одно такое движение языком, и он не сможет себя больше контролировать…       Вовремя отстранившись, юноша прочистил горло и сказал:       — Мне пора. Работа сама себя не выполнит.       — Да, конечно. Мне тоже тут… — Азирафель сморгнул медленно подступающее наваждение и оглядел предстоящий масштаб работы в книжном. — …много что предстоит. До вечера, дорогой.       Тут взгляд Кроули упал на пол — на выжженное пятно и следы от бензина, которые были видны повсюду.       — Азирафель, какой же я идиот! — Воскликнул он, искренне расстроенный. — Куда я пойду, мне надо помочь тебе!       Мужчина деловито нахмурился и вдруг стал наступать на Энтони, буквально подталкивая его к выходу.       — Даже и не думай, мой мальчик. Дел тут на десять минут!       — Но я!.. — Кроули пытался возразить, но Азирафель выглядел необычайно строго.       — От тебя будет больше толку, если ты найдешь, как можно прищучить тех негодяев, на которых работает наш вчерашний гость. — Он все еще направлял Энтони к выходу.       — Но я же!.. — Кроули пятился от него.       Азирафель прижал его к двери спиной, открыл дверь и буквально вытолкнул юношу наружу.       — До вечера! — Он быстро, пока Кроули еще был внутри, успел поцеловать его в губы так, чтобы на улице явно никто ничего не заметил. — Не беспокойся ни о чем! Все будет тип-топ! — И захлопнул перед Энтони дверь, напоследок тихо хихикнув.       — Тип-топ? — Повторил чуть опешивший Кроули и провел рукой по лицу, приводя себя в чувство.       Азирафель же довольно вздохнул и оглядел пространство магазина, прикидывая, с каких работ начать.       Еще не хватало, чтобы Кроули, с его ребрами, помогал ему!       Сам же Энтони, направляясь к машине, улыбался и чувствовал себя самым счастливым. Он вернётся, обязательно вернется и раскрасит жизнь Азирафеля новыми красками. А пока его ждали не требующие отлагательств дела и очень длинный день вдали от того, кого не хотелось оставлять ни на минуту…       Бентли мчалась по городу с сумасшедшей скоростью. Быстрая езда всегда приводила детектива в чувство, и сейчас ему нужно было проветрить голову. Наконец осмыслить всё то, что произошло, и понять, что он вытянул счастливый билет, в корне меняющий всю его жизнь.       Юноша, звонко скрипя покрышками, припарковал машину у подъезда их жилого дома и, перескакивая через три ступеньки, игнорируя боль в теле и минуя их этаж, поднялся на крышу.       Он давно не приходил сюда… Дел, как и переживаний, было так много в последнее время, что Кроули совершенно позабыл о своих подопечных. Быстро оценив обстановку, юноша смел с крыши все пожелтевшие листья и укрыл несколько растений плёнкой, чтобы они не замёрзли и весной дали новые ростки.       Посидев с минуту рядом с голыми ветвями сакуры, Кроули подумал о том, что, возможно, Азирафелю будет интересно посмотреть на его место уединения, и, держась за эту мысль, он наконец проскользнул в агентство.       Хастур был на кухне, когда Кроули прошел по их скромному жилищу в поисках напарника. Тот поднял глаза от газеты и с громким стуком поставил на стол чашку с кофе, встречаясь взглядом с Кроули.       Энтони ничего не мог с собой поделать: широкая, довольная улыбка не сходила с его лица, пусть на нем и был вчерашний, весь в крови, костюм, а ребра и рана на голове ныли, обещая зажить еще нескоро.       С минуту Хастур смотрел на него молча, а тот глядел в ответ и никак не мог перестать сверкать белоснежными зубами. Мужчина хмыкнул и покачал головой.       — Вельзи мне позвонила. Предполагаю, что раз ты не отправился в больницу вместе с расчудесным мистером Вайтом — ты в относительном порядке? — Сказал он и получил кивок в ответ. — Тогда переоденься и подожди меня, я соберусь, а потом поедем в больницу. На плите остался завтрак, если ты голодный.       Кроули оперся спиной о дверной косяк и сложил руки на груди, чуть поморщившись.       — Габриэль очнулся? — Спросил он.       — Угу, — Хастур кивнул. — Так что давай поторопимся, пока его не затянули в свои сети полицейские.       Кроули подошёл к конфоркам и начал готовить себе новую порцию кофе.       — Ну хорошо. А ты ни о чем меня не спросишь? — Чуть хитро спросил он, вполоборота повернувшись к напарнику.       Тот только вздохнул с видом обречённого на продолжительную казнь.       — Тони, мне пока что хватает ума сопоставить вместе простейшие факты и явления… — Он с иронией посмотрел на всё ещё остающуюся на лице широкую улыбку Кроули. — …и сделать из них определённые выводы. Как только перестанет хватать ума — уйду от дел.       Энтони от этих слов засмеялся, счастливо и по-мальчишески, чуть запрокинув голову назад.

***

      Кроули, Хастур и Вельзевул стояли около двери в полицейском крыле больницы: это были несколько палат, оборудованные решетками на дверях и окнах. Сейчас все палаты, кроме той, где находился Габриэль, были пусты. Самого мистера Вайта охраняли двое полицейских, стоящих по обе стороны от двери, а между ними, загораживая проход уже внутрь, стоял Ньют и расстроенно качал головой.       — Я не могу, простите. Он дал признание…       Хастур хмуро посмотрел на Пульцифера, а затем кивнул ему на тихий угол.       Ньютон, оба детектива и Вельзевул отошли.       — Ньют, какого хера? — Раздраженно процедил мужчина, стоило ему только понять, что их никто не услышит.       Его собеседник выглядел очень расстроенным и сконфуженным — редкие эмоции для обычно крайне спокойного Ньюта. Он оглядел всех троих.       — Я ничего не могу сделать, — очень тихо сказал он. — Габриэль, как только очнулся, дал чистосердечное признание. Сказал, что это была его личная инициатива, что у него неприязнь к Азирафелю, и поэтому он решил так навредить ему.       Глаза Кроули расширились от удивления.       — Может, он и про меня что-то сказал? — Протянул он.       Ньют кивнул.       — Ну разумеется. Сказал, что и на тебя напал. Он все, абсолютно все готов признать. Сказал, что ему не нужна никакая защита, дать только долежать до нормального состояния…       — Что там у него, кстати? — Спросил Хастур.       — Лёгкое сотрясение мозга, сломано ребро, ну и так, по мелочи, — быстро проговорила Вельзевул.       — Молодец, — детектив довольно ткнул Кроули в плечо, а тот чуть горделиво улыбнулся.       — В общем, он просит, чтобы ему дали подлечиться, а затем готов отправиться на суд. Требует никого к нему не пускать, — Ньют покачал головой.       — Даже нас? — Протянул Энтони.       Ньют свернул глазами за стеклами очков.       — Даже вас. Гмхм… Я прошу понять, мне сказали… Сказал. Он. Не пускать никого. К Габриэлю.       Хастур приподнял брови и в недовольстве прикусил щеку с внутренней стороны.       — Шеф опять что-то мутит?       Ньют отвел взгляд, а детектив сразу же положил руку ему на плечо и чуть сжал пальцами.       — Все хорошо, не переживай. Мы с Кроули все понимаем. Спасибо тебе. В любом случае, ты очень помог. Будем… придерживаться нужных границ.       Ньют кивнул в ответ и вскоре покинул больницу, простившись со всеми и уводя за собой одного из полицейских.       Еще через десять минут детективы зашли в кабинет Вельзевул. Хастур приоткрыл окно, облокотился о подоконник и закурил сигарету.       Вельзи подала ему пепельницу и, кинув хмурый взгляд на Энтони, приказным тоном сказала:       — Раздевайся.       Кроули выгнул бровь и широко улыбнулся.       — Что, прям так сразу и при Хастуре?       Женщина только закатила глаза.       — Кроули, я понять не могу, чего ты такой борзый? — Она встала напротив юноши, дожидаясь, как он, вот уже сняв пиджак, расстегнет до конца рубашку.       Вельзевул тут же стала деловито осматривать его ребра, а Кроули только морщился время от времени, когда она нажимала на места наиболее сильных ударов.       — Вельзи, я все осмотрел уже… Ай! Все как ты учила! — Он зашипел, словно недовольная змея, когда женщина внимательно рассмотрела и рану на голове.       — Смотрю, кто-то тебе ее хорошо обработал, сам бы ты не достал. — Хмыкнула она в ответ, отпуская его с миром. Со стороны Хастура, который уже сминал окурок в пепельнице, раздался смешок.       — Итак, — Вельзи села за стол и сложила руки на груди, поглядывая то на одного, то на другого напарника.       Они переглянулись, и Энтони кивнул.       Вельзи была тем редким человеком, которому они доверяли абсолютно и безусловно. Поэтому, набрав в грудь побольше воздуха, Хастур заговорил без утаек:       — Я говорил тебе, что мы начали искать врача, который работал на семью Мюриэль. Джереми Брук, ты помогла нам найти его имя. Так вот, как оказалось, семь лет назад он подрался не с кем попало…       — Удиви меня, — протянула Вельзевул, — неужели с нашим ночным любителем чтения?       Кроули кивнул.       — Именно так.       — И все они американцы, — женщина хищно улыбнулась.       — Разумеется. И это еще не все… — Хастур запустил руку во внутренний карман куртки и вытянул фотографию — ту самую, где был человек со шрамом — и протянул ее подруге. Кроули подошел к Вельзевул и показал пальцем на нужную фигуру.       — Этот человек убил мою мать. Тогда, семь лет назад, когда я оказался на улице.       Вельзевул широко раскрыла глаза от искреннего удивления и посмотрела на Кроули снизу вверх.       — Вы же ничего не нашли тогда… — Она начала внимательно рассматривать кадр. — Ну-ка. Тоже США, — она заметила газету.       — Это фото нашла Мюриэль у себя в особняке, — еще более низким голосом сказал Хастур.       Вельзевул вздрогнула и развернулась, внимательно смотря на него.       — Мюриэль? Но откуда?..       Мужчина пожал плечами. Хотелось бы ему самому всё знать.       — Она не знает, по ее словам, кто это.       Женщина нахмурилась.       — «По ее словам»? Только не говори, что ты в чем-то подозреваешь эту девочку. — В её голосе слышался укор.       От Энтони не укрылся десяток эмоций, которые промелькнули во взгляде его напарника: от напряжения, сердитости до смущения и какой-то необычной мягкости.       — Нет, не подозреваю. — Тихо, но уверенно сказал он. — Но она подсказала, что это может быть что-то вроде ювелирной мастерской. Посмотрите на инструменты в углу кадра.       Кроули и Вельзевул вместе склонились над фотографией, рассматривая её более детально и замечая всё то, что на первый взгляд казалось неважным.       — Таким образом, у нас есть врач — Джереми Брук — который семь лет назад подрался с неким Габриэлем Вайтом, который сейчас прохлаждается у нас в палате. Семь же лет назад произошло убийство матери Тони, — Вельзевул начала загибать пальцы. — И убийца, как и наш врач и наш ночной громила, связаны с США. Кстати! А разве достопочтенный мистер Эшфорд не занимается ювелирными украшениями? — Она скривилась при упоминании мужа Мюриэль.       Хастур покачал головой.       — Да-а, но он занимается только Европой и Англией. Я не могу ничего отрицать, но последние два дня я наводил справки у некоторых своих информаторов, Эшфорд не пересекал американскую границу уже лет десять точно. Сложновато строить бизнес в таких условиях, да и если бы он у него был — то зачем скрывать? У него огромная корпорация, известная, внешне чистая. Да и не забывай — это фото из дома Мюриэль, не Эшфорда. Мистер Гленн занимался добычей алмазов, поэтому такой кадр мог быть откуда угодно.       — То есть это скорее всего просто случайное фото какой-то мастерской? — Чуть разочарованно протянула Вельзевул.       — Пока нет никаких других сведений, что это может быть иначе — да, я боюсь, пока что это звучит именно так, — кивнул мужчина, встречаясь с тяжелым взглядом напарника.       — Хорошо, а что тогда мистер Вайт забыл ночью в книжном магазине? — Вельзевул посмотрела на Энтони.       — А вот это тоже интересно, — тот моментально расплылся в широкой улыбке. — В город не так давно прибыла банда под руководством некоего Сандальфона. Они, судя по всему, прослышали про точки, которые были под МакНиланом, и хотят забрать их себе. Так вот одно из таких мест — книжный магазин недалеко от Королевской мили. Его владелец, мистер Фелл, — и все же Кроули едва заметно смутился, — обратился к нам за помощью.       — Что ж, судя по сломанному ребру Габриэля и твоей тщательно вылеченной башке, помощь ты оказал посильную, — язвительно хохотнула Вельзи, обмениваясь хитрым взглядом с Хастуром. Тот лишь усмехнулся и закатил глаза.       Кроули с деланной обидой прищурился.       — Речь не об этом, а о том, что шеф, видимо, решил тоже снова сыграть в политические игры, — веселье тут же пропало с лица Хастура. — У него наверняка свое общение с этим Сандальфоном. Запихнут этого голубчика в тюрьму, и мы останемся без информации. По крайней мере, я бы запихнул — подальше от всех. Посидит годочек спокойно, все и уляжется, а мы его там и не достанем.       Вельзи покачала головой.       — Но и я не могу вам дать так явно к нему проникнуть, там же бобби.       — Знаю, Вельз, — Хастур тяжело вздохнул. — По всей видимости, нам остается только ждать следующего шага от этого мистера Сандальфона и искать по другим зацепкам.       Женщина цыкнула и положила подбородок на сцепленные руки. В данной ситуации она могла лишь оказать моральную поддержку друзьям.       Но…       Одна идея пришла к ней в голову. Она могла, под видом осмотра, попытаться разговорить мистера Вайта, чтобы понять, что он из себя представляет. Хотя одно она уже поняла: Габриэль показался ей жутким человеком, с каким-то безумием в глазах, от которого кровь стыла в жилах.       Это осознание пришло к ней сразу, с первого взгляда на него. Утром, когда ей доложили, что их ночной «пациент» пришел в себя, Вельзевул пошла проведать его лично, потому что знала, как он важен для Кроули и Хастура.       Габриэль Вайт лежал на больничной койке, прикованный наручником, и вся его поза выражала расслабленность и абсолютную уверенность в себе.       Вместе с врачом вошёл один полицейский.       — Отстегните. — Бросила женщина. — Мне его как пристегнутого осматривать?       Габриэль бросил на нее взгляд, от которого Вельзевул сразу же захотелось помыться. Он был жадным и липким — никто ранее не смотрел на неё, как на добычу.       — Вы не похожи на обычную медсестру, — подметил он.       — А я и не обычная медсестра, — она поджала губы. — Поднимайтесь, мистер Вайт.       Врач начала осмотр, а мужчина все продолжал глядеть на нее и ухмыляться, не обращая никакого внимания на присутствующего полицейского.       — И какое же у вас основное занятие? — Каким-то мурлыкающим голосом вдруг протянул он.       Вельзевул холодно посмотрела на него и растянула губы в ухмылке.       — В прошлом — я препарировала трупы для полиции.       В глазах пациента промелькнул неприкрытый интерес.       Вельзевул, уверенно и чуть грубо, развернула его спиной к себе, продолжая говорить.       — Теперь я занимаюсь вагинами и матками, — при этих словах полицейский, стоявший позади, густо покраснел, а со стороны Габриэля раздался смешок. — А еще я заместитель главного врача этой больницы, — Вельзевул прекратила ощупывать мужчину и позволила ему развернуться. — Я удовлетворила ваш интерес? — Она приподняла бровь.       — О, вполне. — Улыбка мужчины была все такой же наглой и хищной, но уже без игривости. Теперь она была холодной, подразумевающей под собой самые ничтожные мысли.       Все внутри Вельзевул содрогалось от этой улыбки.       Она вышла тогда из палаты с ощущением отвращения и какого-то леденящего холода, который не отпускал ее.       Но сейчас…       Хастур и Кроули ушли, а Вельзевул осталась в кабинете одна. Она чувствовала, что вокруг этого Габриэля всё не так просто. Вокруг всей этой истории всё не так просто…       Поэтому она решила проведать его вечером в палате, прихватив с собой несколько мазей и временную карту пациента всего на три листочка.       — Вечерний осмотр. — Сказала она дежурившему у палаты полицейскому.       Он коротко кивнул и открыл замки.       — Останьтесь здесь. Мне нужно узнать о его предыдущих болезнях, а в вашем присутствии он может и утаить что-то. — Полицейский хотел было что-то возразить, но женщина подняла руку, призывая к молчанию. — Я настаиваю. Если он попытается мне навредить, вы это услышите. И… ключи пожалуйста.       В её маленькую ладонь упал небольшой металлический ключик. Сжав его, Вельзевул решительно вошла в палату и прикрыла за собой дверь.       — Какой приятный визит, — сказал Габриэль и обнажил зубы.       Женщина подошла ближе и отстегнула наручники, после чего спрятала ключ в карман.       — Не обольщайтесь, мистер Вайт. Я всего лишь выполняю свою работу. Итак…       Она начала задавать вполне обычные вопросы, касающиеся его здоровья. Габриэль отвечал, не прерывая зрительного контакта, и взгляд его всё также был неприятным и липким. Вельзевул старалась не обращать на это внимания. У неё была своя цель, и она пыталась вывести Вайта на нужную информацию. Кажется, отчасти ей это удалось.       В ходе разговора Габриэль имел неосторожность съязвить по поводу того, как плоха в этой больнице медицина.       — Мой врач меня бы ещё утром подлатал. — Выплюнул он.       Женщина вскинула бровь и достала из кармана мазь для лечения ссадин и синяков.       — Что же это за врач? Может, он даст мне пару советов и расскажет, как мгновенно сращивать кости? — В этот момент женщина, с густо смазанными мазью пальцами, коснулась посиневшей кожи и слегка надавила между ребрами, вырывая из мужчины сдавленный стон боли.       — А вы… — Прошипел Габриэль, морщась. — А вы жестокая женщина, доктор Тайлер!       Вельзевул, словно ни в чем не бывало, ответила:       — Так что на счет врача?       — А что на счёт него? Неужели вам, доктор Тайлер, будут интересны подробности моего общения с эскулапами? — Вкрадчиво сказал Габриэль.       Вельзевул замерла и остановила движения пальцев. Затем встретилась с взглядом холодных глаз.       — Просто не люблю, когда кто-то так низко оценивает мою работу, — Вельзевул сжала губы, стараясь не выдать волнение.       Губы мужчины тронула ядовитая улыбка.       — Что же вы ещё не любите? — Он слегка подался вперёд, его голос снизился на несколько октав.       Вельзевул облизнула пересохшие от волнения губы. И этот маленький жест подтолкнул мужчину к тому, чтобы схватить её за голову и притянуть к себе, вдруг припадая к её рту во внезапном поцелуе.       Вельзевул сдавленно охнула, не разжимая губ и не позволяя чужому влажному языку вторгнуться в её рот. Габриэля это не сильно беспокоило: он мял её губы и часто дышал, целуя со всей страстью, но без малейшей отдачи со стороны женщины.       Испытывая отвращение и даже страх, она мелко затряслась, пытаясь вырваться, а крепкая хватка на её затылке стала ещё жестче. Тогда врач со всей решительностью прошлась пальцами по ребрам, снова надавливая в самом больном месте.       Габриэль застонал и выпустил женщину. Одним резким движением она захлопнула наручник на его запястье, а после отскочила от койки, вытираясь рукавом и отплёвываясь.       Габриэль откинулся на спинку кровати, ничего не говоря и только улыбаясь так, словно он был королём положения. Вельзевул сверкнула глазами, с трудом удерживаясь от того, чтобы не врезать по его красивому лицу со всей доступной ей силой.       Она всё ещё тяжело дышала. Её прическа сильно растрепалась. Вылетая из палаты на всех парах, она не заметила, что из ранее тугой шишки на голове исчезла одна шпилька…

***

      Был уже вечер, когда Кроули вернулся в агентство, буквально сталкиваясь на пороге с Хастуром.       — Что у тебя? — Кивнул тот, открывая дверь и пропуская напарника вперед.       — Ничего особенного. — Вздохнул Кроули. — Позвонил в несколько юридических контор, где работали некие М.Р.А. два года назад. Кто-то уже закрылся. В пару мест сходил, смог побеседовать довольно откровенно — но к ним точно и ни под какими видами не обращалась столь заметная дама, какой была миссис Гленн. Попробую еще несколько адресов. — Он кивнул на стопку бумаг у себя в руках.       — Хорошо, спасибо. — Хастур уже был в кабинете. Он достал несколько купюр из кармана, отсчитал треть и протянул Кроули. — Вот, держи, это за дело о пропавшем браслете, наконец-то удалось расстаться с тем назойливым мистером, чтоб я еще хоть раз согласился на него работать!       Энтони кивнул и спрятал деньги в кошелек.       — Если голоден — в холодильнике была курица, сойдет за ужин. — Походя заметил Хастур, снимая пиджак и вешая на спинку своего кресла.       Кроули замер посреди кабинета.       — Хастур, я…       Напарник обернулся к нему и нахмурился.       — Что опять такое?       Энтони вдруг понял, что ему отчего-то очень сложно даются слова.       — Я… Э-э-эм… Я сейчас уеду и… и буду ночевать не здесь. Сегодня. И дальше, скорее всего, тоже.       Кроули ожидал любой реакции, но Хастур только пожал плечами.       — Хорошо. Жду тогда тебя завтра на работе, если не будешь заглядывать сюда — предупреди.       Энтони замер.       — Хорошо? — Он приподнял бровь.       Хастур нахмурился еще сильнее.       — А ты чего-то еще от меня ожидал?       Кроули пожал плечами.       — Э-э-эм… Нет, наверное нет. Но ты так сердился на Азирафеля…       Хастур чуть раздраженно втянул воздух.       — Тони, я не знаю, чего ты от меня ожидаешь. Я не умелец говорить слова. Если у тебя с твоим Феллом все хорошо, и он перестал вести себя как… В общем, ты меня понял. Если ты хочешь идти и жить с ним — ты идешь и живешь с ним. Я жду тебя на работе. Какие-то возражения?       Кроули усмехнулся и покачал головой, с теплотой глядя на насупленного мужчину напротив себя.       Он быстро собрал нужные вещи и упаковал их в небольшой чемодан. Внутри растекалась странная, сладкая грусть.       В его жизни происходило что-то новое, новый этап, который мог привести его, Кроули, куда угодно.       Он оглядел свою комнату. Он жил тут уже больше шести лет, с тех самых пор, как Хастур смог чуть развить агентство после появления Энтони и арендовать для них не ту крошечную квартирку в две комнаты, а эту, где им обоим было место.       Кроули уже и не помнил почти, каким был дом его матери, хотя он и точно помнил, что никогда не чувствовал себя там так комфортно и спокойно, как тут, живя эту нехитрую на быт жизнь с Хастуром.       Энтони не мог не думать о том, что оставляет напарника в одиночестве… Хотя, судя по расслабленному выражению лица, с которым тот провожал его до порога, тот нисколько не переживал об этом.       Кроули ушел, уже полностью отпустив любую печаль о расставании с родным ему местом — теперь он был в предвкушении встречи с Азирафелем.       Хастур же, закрыв за ним дверь, оглядел пустой кабинет и прислушался к тишине в квартире.       Хмыкнул, потянулся, хрустя спиной, затем упал в свое кресло и закинул ноги на стол. Лениво достал пергамент и табак, скрутил самокрутку.       Облачко дыма упорхнуло к потолку, а Хастур все продолжал ухмыляться своим мыслям.       Он знал, что такое одиночество, очень хорошо — знал все его оттенки, все нюансы… Сейчас одиночество было другим. Оно нравилось Хастуру. Если этот, похожий на свежий крендель, мужчина действительно оказался достаточно смел… И ведь именно потому он, Хастур, так и свирепел. Он видел, как дорого Тони новое знакомство, как он меняется и как тянется к тому мужчине. В жизни было слишком много несправедливости — и то, что эта история, вместо чего-то хорошего, могла стать очередной сказкой с плохим концом, заставляло Хастура клокотать от ярости. Что ж, раз он оказался неправ — он будет только рад. И вдвойне рад от того, что Кроули сможет построить свою, хорошую и полноценную, жизнь вдали от него. Возможно, хотя бы с ним он, Хастур, совершил чуть меньше ошибок, чем в остальных делах в своей жизни.       Мужчина, поерзав ногами друг о друга, скинул с себя ботинки и с наслаждением почувствовал, как рабочий день отступает от него. Протянул руку и почесал пятку через носок. Кроули бы наверняка поморщился от такого, но Кроули тут нет.       Мужчина потер глаза и вспомнил, что должен завтра зайти к оптику. Вздохнул, все же чувствуя усталость. Протянул руку к телефону, замер на мгновение, покачав на свою же глупость головой, сделал затяжку и все же притянул к себе аппарат.       — Привет, — протянул он сипло. — Да, это я… Да просто так…       Хастур откинулся в кресле и улыбнулся, слушая голос в трубке. Он снова затянулся.       — Ну да. Курю. — Протянул он все еще расслабленно, но сразу же чуть удивленно нахмурился. — Что значит «какая по счету»? Я их, знаешь ли, не считаю. Чего? — Он фыркнул, — Ну уж нет. Сколько надо, столько буду… — Слова его, правда, расходились с делом, потому что он, воровато оглянувшись непонятно на кого, притянул к себе пепельницу и затушил лишь наполовину выкуренную самокрутку. — У меня все хорошо, спасибо. Да, маленькая… Хотел тебе кое-что рассказать…

***

      Закончив смену, Мэри вернулась в свой большой и одинокий дом, расположенный недалеко от центральной больницы. Ей не терпелось поскорее лечь в ванну, расслабиться и почистить зубы, избавляясь от ощущения чужих мокрых губ, что так нагло стерли все дозволенные границы.       Вельзевул злилась. Она не хотела быть связана с этим мужчиной, от которого опасностью воняло за милю. И всё же, каким-то образом она стала частью всего того, что крутилось вокруг Габриэля и дела, расследуемого Кроули и Хастуром.       Погрузившись в горячую воду, женщина подумала о том, что именно так себя чувствуют девушки после изнасилования — грязными, опороченными. Она со слишком сильной даже для нее яростью растирала тело и лицо мягкой губкой, избавляясь от фантомного ощущения грубых касаний мужчины.       Вельзевул провела в ванной по меньшей мере час, а потом отправилась спать, стараясь думать о чем-то хорошем, о чем-то важном, ради чего жила и за что боролась. Сон её сморил мгновенно, окутывая сладкой пеленой и пряча под собой все неприятности прошедшего дня.       Но проспать эту ночь спокойно ей не удалось. Когда на небе зажглись звезды, а большая и беспристрастная луна застыла высоко-высоко, среди редких облаков, ночную тишину дома нарушил телефонный звонок.       Женщина, зевая и сонно потирая глаза, прошла в коридор и сняла трубку.       — Мисс Тайлер! Габриэль Вайт сбежал!       Мэри опустилась в стоящее рядом изящное кресло со спинкой и прижала трубку к уху сильнее.       — Что значит сбежал?! — Со звенящим холодком в тоне спросила она.       — Он каким-то образом вскрыл замок на двери и оглушил полицейского. Также мы обнаружили, что он побывал в нескольких приемных кабинетах и…       — И?!       — И в вашем.       Вельзевул прикрыла глаза и вновь силой их потерла. Висящие на стене часы показывали два часа ночи. После таких новостей ей уже точно не удастся уснуть…       — Вызывайте полицию. Я скоро буду. — Только и сказала она, затем положила трубку.       Вельзевул сидела, не шевелясь, ещё несколько минут, а потом вздрогнула всем телом, потому что в дверь кто-то постучал.       Через мутное стекло входной двери виднелся мужской силуэт. Сомнений в том, кто именно стоял на её пороге, не возникло. Стараясь не обращать внимание на пронизывающий тело дробящий холод, она приблизилась и открыла дверь.       — Доктор Тайлер!       Габриэль ослепительно улыбался ей, очерчивая взглядом тоненькую фигуру, одетую в одну шелковую сорочку. Его взгляд опустился ниже — и Вельзевул едва удержалась от того, чтобы не двинуть мужчине по лицу: его взгляд явно задержался на торчащих под тонкой тканью сосках.       — Не соизволите встретиться со мной завтра, в более приятной обстановке? — Протянул он, растягивая слова.       Вельзевул еле сдержалась от вопля — только сумасшедший мог заявиться к ней в одной больничной рубашке.       Она смотрела на Габриэля. В ее голове проносились десятки мыслей. Что будет, если она откажет ему, прямо сейчас? Каким будет его следующий шаг? Она могла бы успеть позвонить в полицию. Она могла бы позвонить Хастуру…       Или…       Габриэль говорил про врача. Это мог быть тот самый Джереми Брук. А еще… Перед глазами возник щуплый пятнадцатилетний подросток, который лишился матери в непонятно кому нужном убийстве. Убийстве, которое, как и этот полусумасшедший гангстер, были связаны с США… А может быть, и связаны между собой?       Решение было принято. Главное, чтобы Кроули с Хастуром ни о чем не узнали раньше нужного времени.       Вельзевул, преодолевая неприязнь, вдруг улыбнулась и сказала:       — Я заканчиваю работу в семь. Ненавижу розы и шоколад.       Прежде чем захлопнуть дверь перед носом незваного гостя, женщина заметила в его глазах огонёк, полный азарта и победы.       «Во что же ты ввязалась, Вельзевул»?