На закате дня

      Очевидно, что вторая, а за ней и третья бутылка вина была лишней, потому что Кроули обнаружил себя рано утром на мягком диване Азирафеля в странной, неестественной позе.       Он с трудом разлепил веки и какое-то время всматривался в потолок, на котором причудливым образом расположились тени. Как они оказались в гостиной? Чем закончился вечер? В голове было туманно и до странного пусто.       Юноша оторвался от подушек и огляделся по сторонам.       Азирафель спал рядом, уронив голову на спинку дивана и подобрав под себя ноги. Он выглядел так мило со сбившейся бабочкой на шее и с кудряшками, упавшими на лоб, что Кроули непроизвольно улыбнулся.       Пока мужчина спал, Энтони мог как следует оглядеться. Эта квартира была такой же светлой, как и её хозяин. Здесь было множество книг и старинных вещей. В углу комнаты Кроули заметил печатную машинку, которой на вид было не меньше пятидесяти лет, а на полках стояли узорчатые шкатулки и статуэтки.       Юноша подумал, что это у Азирафеля хобби такое — окружать себя интересными вещами, имеющими историю. Ему ещё больше захотелось узнать этого мужчину. Какая история была у него самого?       Кроули пошел дальше на поиски уборной и кухни. Ему срочно требовалось взбодриться, и он очень надеялся, что у Азирафеля было в наличии всё для приготовления кофе.       Возможно, с его стороны было наглостью хозяйничать на чужой кухне, но Азирафель спал, а будить его было бы кощунством. Поэтому Кроули, стараясь не шуметь, порылся на полках кухонного гарнитура и чуть ли не с восторгом обнаружил там ароматные зерна кофе и турку.       Ею не часто пользовались, судя по виду и блестящему дну. Да и за время знакомства юноша понял, что Азирафель предпочитает чай. Но не смотря на это, ему очень хотелось угостить мужчину напитком, в приготовлении которого он был очень хорош.       Кроули был так увлечен этим занятием, что не услышал мягких шагов позади. Хозяин квартиры проснулся из-за небольшого шума, пошел на манящий запах кофе и застыл в дверном проёме. Он облокотился о косяк плечом и улыбнулся. Ему никогда прежде не доводилось видеть кого-то чужого на своей кухне. Но сейчас, глядя на стройную фигуру, одетую в его клетчатый фартук, он подумал, что… что хотел бы видеть Кроули здесь чаще…       Азирафель обреченно выдохнул. С момента их знакомства прошло так мало времени, а он уже влип по самые уши, увязая в чувствах, проникающих в каждую клетку кожи. И это его ужасало. Неправильно — хотеть видеть этого юношу рядом. Неправильно — желать его. Неправильно — мечтать о совместных завтраках, обедах, ужинах… Но так хочется…       Кроули разлил кофе по небольшим фарфоровым чашкам, уже знакомым ему, и, наконец, обернулся. Потрясающая, завораживающая улыбка отразилась на его лице. А взгляд был так пронзителен, что Азирафель смутился. Ну не стоит ему так смотреть на него!       — Доброе утро, мистер Фелл! Надеюсь, вы не против? — Кроули кивнул на кофейный реквизит, который тут же собрал и сложил в раковину. — Я, понимаете, не могу окончательно проснуться и начать день, если не выпью кофе… — Он включил воду, чтобы вымыть турку.       — Доброе утро, мистер Кроули. — Сказал Азирафель, довольно улыбаясь. — Совсем, — он вошел в кухню и приблизился к столу, — совсем не против. Вам хорошо спалось?       — О да, не считая затёкшей шеи. — Казалось, что улыбка Кроули намертво прилипла к его лицу.       Азирафель взял в руки чашку и нахмурил брови.       — Ума не приложу, как мы оказались в гостиной?       Он сделал первый глоток и (Кроули очень надеялся услышать это снова) тихо застонал от удовольствия. Кофе оказался тягучим, в меру крепким, с бархатным послевкусием. Такой не подавали в местных кофейнях, и Азирафель оказался приятно удивлен таланту своего гостя.       Юноша выключил воду и вытер руки о фартук, завороженный выражением лица Азирафеля. Чтобы приняться за свой напиток, ему пришлось подойти вплотную к мужчине, но, дабы не смущать его, он все же отступил на шаг и облокотился бёдрами о стол.       — Я уже и не вспомню как. Но всё же это лучше, чем спать в кресле или ехать пьяным за рулем…       — О, мой дорогой, я бы не пустил вас в таком состоянии за руль.       Кроули удивленно приподнял левую бровь. Азирафель чуть заметно покраснел и замер, осознавая, как именно назвал своего гостя.       — Хм, что вы скажете, если мы отбросим в сторону официоз и перейдем на имена? — Предложил Кроули.       — Полагаю, так будет удобнее. Энтони?       — Можно Энтони. Но мне больше нравится Кроули.       — Хорошо, Кроули. А я просто — Азирафель. — Мужчина лукаво блеснул глазами и спрятался за чашкой.       Какое-то время они пили кофе в тишине, не скрывая взглядов и смущенных улыбок. Это утро было странным и непривычным для Азирафеля. И волшебным. Ему определенно нравилось такое начало дня.       В следующий раз, он сам попробует чем-нибудь удивить Кроули — так же, как тот удивил его самого.       Стоп. Что?       В следующий раз?       — Азирафель, — юноша прервал поток бесконечных мыслей, — спасибо за вечер. Я давно так не отдыхал.       Мужчина поставил пустую чашку в раковину и посмотрел Кроули в глаза.       — И вам спасибо. Было, однако, приятно провести вечер нестандартным образом и в хорошей компании.       — Очень рад, — Кроули легким движением снял с себя фартук и повесил его на крючок. — Но мне уже пора идти. Хастур, наверное, заждался…       — О… — Азирафель засуетился. Он не ожидал, что гость покинет его так скоро. Они могли бы вместе позавтракать. Могли же? — Да, конечно. Мистер Хастур наверное потерял вас?       — Вряд ли.       — Мм… Часто проводите ночи вне дома?       Мужчине было так любопытно, что он не заметил, как переступил личные границы. Его волновало абсолютно всё, связанное с этим юным детективом, хоть он и с трудом признавал это.       — Нет, не очень. Просто мне уже не пятнадцать. Я не нуждаюсь в контроле. — Кроули хмыкнул и вышел из кухни.       Он спустился вниз. Азирафель пошел следом.       — Если не секрет, сколько вам лет? — Решил уточнить он.       — Двадцать два. Уже можно…       — Что?       — Уже взрослый, говорю! — Со смехом в голосе сказал Кроули и прошел в заднюю комнатку, в которой оставил пальто и галстук с пиджаком. Может, ему было жарко и поэтому он разделся?       — Действительно… Что ж, приходите через неделю, чтобы обсудить книгу? Или… — Азирафель замялся, — или раньше, если что-то станет известно насчет расследования.       Он с жадностью смотрел на длинные, тонкие пальцы, которые так умело затягивали узел на галстуке.       Нет, Азирафель.       Это неправильно.       — Спасибо за приглашение. Я им обязательно воспользуюсь. — Юноша говорил тихо. Его низкий голос обволакивал Азирафеля, и тот был готов затрястись от обрушившихся на него эмоций.       Он кивнул и проводил гостя до двери. Повернул ключ и выпустил Кроули наружу, а сам встал на пороге и вцепился в ручку.       — До встречи? — Спросил Кроули, наклоняя голову вбок.       — До встречи. — Ответил Азирафель.       Он в сотый раз за утро улыбнулся, не осознавая, какой смысл он вкладывал в улыбку, в свой взгляд, в свои действия. Мужчина замер, не решаясь захлопнуть дверь, а Кроули не спешил повернуться к нему спиной. Они неловко топтались на пороге: один внутри книжного, другой снаружи, и просто улыбались.       — Спасибо за кофе.       — Спасибо за гостеприимство.       И снова этот пронзительный взгляд. Азирафель чего-то ждал. Но чего?       — Надеюсь, в следующий раз мы поднимемся к вам в гостиную не для того, чтобы разглядывать моделей в купальниках. — Хохотнул Кроули и, коснувшись полы шляпы, наконец направился к своей машине.       Азирафеля словно ледяной водой окатило. Он покраснел, задохнулся, но все же выкрикнул вслед:       — Что?! Я… я…       Кроули лишь засмеялся и, не сбавляя шага, обернулся, хитро глядя на мужчину.       — До скорой встречи! — Выкрикнул он напоследок.       Азирафель захлопнул дверь и спрятал лицо в ладонях. Либо он действительно напился так, что посмел Кроули предложить то, что ему явно было не интересно, либо он все же рассказал что-то о себе.       И он совершенно ничего не помнил… В отличие от Кроули.

***

      Хастур отложил ручку и устало протер глаза. Перед ним лежал готовый отчет, но еще два надо было написать, а ещё отдать документы одной клиентке сегодня. Засранец Кроули пропал на всю ночь, хотя обещал взять часть работы на себя. Зная, что у напарника были планы посетить книжный, Хастур предполагал, что именно могло задержать того на целую ночь, но если Энтони не объявится, то он…       В этот момент послышался звук открывающейся двери и знакомые шаги в коридоре.       — Привет. — Сказал Кроули, заходя в кабинет и тут же со вздохом падая за свой стол.       — Как дела у твоей зефирки? — Протянул Хастур, чуть демонстративно глядя на бумаги перед собой.       Кроули всё понял и закатил глаза.       — Не нуди. Я всё доделаю.       — Угу, а ещё отнесешь результаты дела миссис Ред и возьмёшь с неё деньги.       — Опять гоняешь меня по городу? — Хмыкнул Энтони.       — Я сам уже слишком стар для этого. — Хитро оскалился Хастур, который мог пробежать несколько кварталов без одышки и спокойно отметелить двух-трех человек за раз. Правда, глаза болели, и он с раздражением понимал, что пора задуматься об очках для комфортной работы с бумагами.       Те, кто представлял жизнь детективов как бесконечную погоню за преступниками, перестрелки и драки, наверняка были бы очень разочарованы узнать, сколько на самом деле времени проходит за письменным столом, в библиотеке или в архиве. Хастур, благодаря долгой работе в полиции, приучил себя и научил Кроули аккуратной и последовательной работе с бумагами. У них была своя картотека на все дела и на клиентов, с их собственным, непонятным остальным, условным языком.       — Что там Трейси? — Хастур закончил очередной лист.       — Сказала, что к ней заходили те же ребята, что к мистеру Феллу. — Кроули не отрывал глаз от бумаги, по которой водил ручкой. — Ну, с нее, ты знаешь — где залезешь, там и слезешь. Попробует приставить девочек к клиентам. Спрашивала, когда зайдешь. — Энтони не удержался от подкола и с чуть мстительным наслаждением отметил, как обычно не склонный к скромности Хастур неловко дернул рукой и посадил чернильное пятно на отчет.       — Делать мне больше нечего… — Послышалось ворчание со стороны напарника, которое, конечно же, было наигранным. Отдыхом в заведении мадам Трейси Хастур никогда не брезговал.       — Марджери вспомнила, как было семь лет назад с Доусоном… — Кроули поднял взгляд на Хастура. Тот нахмурился и кивнул.       — Да, по ощущением похоже. Тогда много кто пролез выше, чем был…       — Тогда же убили мою мать. — Добавил Энтони.       Хастур тяжело вздохнул.       — Мы ничего не нашли, ты же помнишь… К сожалению, это могло быть просто одно событие из целого ряда похожих. Черте что творилось в Эдинбурге.       — Да, я помню, что ты считаешь, что это не связано… — Кроули продолжил писать, выводя последние строчки.       — Я ничего не считаю. — Хастур покачал головой. — У меня нет никаких сведений, доказательств или зацепок, вот и все. Это может и одновременно не может быть связано. Но это было давно…       — Ты прав. В любом случае, я заскочу сегодня посмотреть старые подшивки. И Билл и Трейси говорят, что это американцы. Возможно, что-то было семь лет назад…       Хастур задумался.       — Я был в стороне от этого всего тогда, если ты помнишь. — Так он говорил о том, что на самом деле много пил и почти не работал. — Тут я тебе не помощник с воспоминаниями.       Они снова вернулись к работе и долгое время сидели в тишине. Часы летели один за другим. В какой-то момент сначала Хастур, а потом Кроули вышли на кухню перехватить что-то на обед из вчерашних остатков, чтобы затем вернуться к документам. Наконец, с усталым, но довольным вздохом Энтони отложил от себя ручку, сложил бумаги в папку, подошел к картотеке в несгораемом шкафу и убрал дело туда.       Он посмотрел на напарника, а потом вдруг хитро улыбнулся.       — А ты сегодня встречаешься с Мюриэль?       — Миссис Эшфорд. — Хастур насупился.       — Как скажешь. — Кроули продолжал ухмыляться. — Я, пожалуй, действительно отправлюсь к миссис Ред за нашими деньгами, а потом в библиотеку. А ты… — Энтони выглянул в окно, где светило тусклое, но все же солнце, — … погода сегодня теплая. Тебе бы проветриться. Хоть и стемнеет, но ты бы позвал клиентку прогуляться… — Он стал растягивать слова, словно довольный говорящий кот. — На ногах все лучше думается… Надел бы пальто…       — Тони! — Хастур поднял на него разъяренный взгляд. — Если ты забываешь о границах с клиентами, это еще не значит, что и я…       Кроули поднял руки в примирительном жесте, но ухмыляться не перестал.       — Все, меня нет! — Он схватил пальто и действительно ушел, оставляя напарника в раздраженном состоянии.       Хастур тяжело обернулся на закрывшуюся дверь. До прихода миссис Эшфорд оставалось еще немного времени.       Он тихо выругался.       Чертова девчонка, чертов Кроули и чертово пальто!       Хастур метнул яростный взгляд на вешалку, где, действительно, рядом с его обычной курткой, в которой он ходил большую часть времени, висело почти не ношенное светлое пальто, а на полке выше, рядом с кепкой — шляпа.       Когда Кроули исполнилось восемнадцать, Хастур открыл для него счет в банке, точнее настоял на том, чтобы напарник открыл его для себя. Энтони уже некоторое время вел часть дел самостоятельно, поэтому Хастур перевел ему туда причитающиеся за это деньги и отдавал туда же его долю в совместных расследованиях. Кроули стал финансово независимым и мог теперь распоряжаться своими средствами, как считал нужным.       Прошло буквально три месяца с того момента, как вдруг в один день Кроули пришел домой с большим пакетом в руках и очень довольной улыбкой.       — Что тут у тебя такое? — Подозрительно нахмурился Хастур.       — Это тебе! — Сияющий напарник протянул ему пакет.       Мужчина заглянул внутрь и ругнулся.       — Это еще мне зачем?       — Как зачем! — Кроули вынул на свет отличной выделки светлое пальто такого сложного оттенка, что Хастур сомневался, что знает название этого цвета, а к пальто — шляпу, чуть другую по цвету, но, несомненно, отлично сочетающуюся. — Ты же не можешь постоянно ходить в одной и той же куртке!       — Что не так с моей курткой?! — Хастур недовольно прищурился.       Кроули вздохнул.       — Ничего, если мы говорим о том, когда ты бьешь морды в подворотнях. А нам иногда надо быть в приличном обществе! А если ты решишь найти жену?       — Энтони! — Хастур очень редко называл Кроули полным именем, что означало крайнюю степень раздражения. — Я не для того плачу тебе деньги, чтобы ты их транжирил!       — Не бухти. — Тот только фыркнул. — Просто примерь. Я давал мерки на глаз.       Пальто, разумеется, сидело идеально и, как и шляпа, очень шли Хастуру и по цвету и по фасону. Тот ворчал, ругался и сопротивлялся еще пару дней, но все же принял подарок. Он не хотел даже думать, во что такая покупка встала Кроули. Хастур надевал пальто очень, очень редко, действительно по случаю, и все намеки напарника были совершенно не…       Мужчина услышал тихий стук в дверь и вздрогнул.       Часы пробили пять. Миссис Эшфорд была очень пунктуальна.       Детектив запустил руку в волосы и попытался немного их пригладить, а затем встал и прошел в коридор, чтобы пустить клиентку.       — Добрый вечер, мистер Хастур. — Протянула девушка из-под вуали, которой прикрывала лицо в прошлый раз.       Не дожидаясь приглашения, она вошла и протянула руки к пуговицам поношенного пальто. Детектив в это время запер дверь.       — Миссис Эшфорд, рад видеть вас. Проходите. — Он махнул рукой в кабинет и взялся помогать Мюриэль с верхней одеждой.       Рядом не было Кроули, чтобы выполнить эту работу за него, и Хастур втайне порадовался этому.       Пальто скользнуло вниз по плечам. Мужчине открылся вид на тонкую шею и… Дьявол…       На Мюриэль было надето платье до колен с глубоким вырезом на спине. Хастур мог бы пересчитать все её позвонки, не скрытые под слоем одежды, но этика воззвала к его разуму, и он лишь стиснул пальцами шерстяную вещь.       Прежде чем развернуться к гардеробу, он выцепил взглядом две неглубокие ямочки на пояснице и мысленно выругался.       В прошлую встречу он заметил родинку на её груди. И это уже походило на игру — показать все секреты божественного тела. Что ж, не в его правилах было мешать работу с желаниями, поэтому Хастур, стараясь не смотреть на открывавшиеся ему виды, прошел за стол и сказал:       — Присаживайтесь.       Он снова закурил. Невозможно было трезво мыслить, смотря на эту девушку, которая, как и в прошлый раз, прежде чем начать беседу, сняла с себя вуаль.       — Итак, миссис Эшфорд…       Девушка поморщилась. Ей никогда не нравилось, когда к ней обращались именно так.       — Мистер Хастур. — Она посмотрела в глаза детектива. — Прошу вас, называйте меня Мюриэль. Так я буду чувствовать себя комфортнее.       Хастур хмыкнул, ставя локти на стол и с прищуром глядя на клиентку. Постепенно он брал себя в руки, начиная обращать внимание не только на красоту, но и на очень юный возраст Мюриэль.       — В таком случае некомфортно буду себя чувствовать я. — Он разрешил себе добавить немного хитрецы в голос. — Если я буду звать вас по имени, а вы будете обращаться ко мне «Мистер».       Вообще-то он хотел, чтобы они так и оставались на фамилиях. «Миссис Эшфорд» — отличное напоминание прежде всего для него, кем была его клиентка и в каком статусе в обществе она находилась.       Во взгляде Мюриэль появилось какое-то совершенно особенное оживление.       — Конечно же, вы правы! Простите за бестактность. — Она мягко засмеялась, а потом сверкнула взглядом. — Могу я звать вас Генри?       Вся уверенность Хастура мигом улетучилась. Он опять завис, не зная, что ответить. Девушка смотрела на него прямо и открыто, а на ее лице была удивительная смесь кокетства и искренности.       С тех пор, как умерла мать, никто не называл его Генри. Даже жена, даже Дженни — они все что-то такое придумывали с его фамилией. Даже Кроули никогда не звал его по имени. Имя было чем-то… Чем-то из его прошлого, того прошлого, когда он еще не так сильно ошибался.       Мюриэль ждала его ответ.       Хастур сделал последнюю затяжку и сказал на выдохе:       — Да, конечно. — Он кивнул. — Вы можете звать меня Генри.       Мюриэль улыбнулась и откинулась в кресле.       — Итак, приступим? — Детектив потушил окурок о пепельницу и вынул из ящика дневник матери Мюриэль. — Я подробно изучил все записи и отметил несколько моментов, которые показались мне интересными и которые мы можем проверить. — Он начал открывать страницы, на которых кусочками бумаги сделал для себя закладки. — Во-первых, тут нигде не упоминается имя врача, который работал на вашу семью. Вы помните его?       Мюриэль свела брови к переносице.       — Боюсь, что я не уверена… Мистер Дрейк… Брейк… Ох, я иногда такая бестолковая. — Она и правда звучала расстроено. — Я только точно помню, что он, как и официальный врач от полиции, писали свидетельство о смерти и не нашли ничего подозрительного…       — Ничего страшного. — Хастур понял, что улыбается какой-то излишне ободряющей улыбкой, как будто стараясь утешить девушку, которая корила себя за забывчивость. — Я постараюсь найти имя другим способом, это не проблема. А вот тут… — Он перелистнул страницу и ткнул пальцем в строчку, а затем перелистнул через несколько листов, — … и вот тут ваша мать пишет о том, что встречалась с неким М.Р.А. Она не пишет ничего о том, кто это и какая цель встречи. У вас есть идеи о том, кто это может быть?       Мюриэль, казалось, расстроилась еще больше.       — Прошу прощения, видимо, я совершенно бесполезна для вас. — Она покачала головой и в ее словах не было ни капли притворства.       Хастур покачал головой.       — Что вы, ми… Мюриэль. — Он смог заставить себя произнести её имя, хоть это все равно и ощущалось слишком личным. — Я просто уточняю. Я смогу найти эту информацию по своим источникам, не переживайте.       Девушка кивнула, а потом как будто немного нервно открыла сумочку и достала свой мундштук. Она вставила в него сигарету, а Хастур расторопно вытянул зажигалку. Они оба чуть привстали и нагнулись над столом, чтобы Мюриэль смогла достать до огня.       Вдруг Хастур понял, что она внимательно смотрит на его руки, а не на саму зажигалку. Смущение опять наступило на горло. Но и Мюриэль как будто догадалась, что он заметил ее взгляд. Когда она села обратно в кресло, в ее глазах на долю секунды промелькнула странная смесь стеснения и какой-то еще эмоции, которую можно было даже назвать страхом.       — Вам… Вам нужна будет еще какая-то информация от меня? — Ее голос чуть дрогнул. Она подняла глаза на детектива и затянулась, а Хастур снова и снова тихо выругался про себя. Он одновременно и прекрасно осознавал, что с ним происходит, и ничего не смог с собой поделать.       Несмотря на видимое смущение, движения Мюриэль завораживали своей легкостью и изяществом. То, как она подносила мундштук к губам, выпускала струйку дыма, образуя чувственными губами букву «О», а затем задумчиво покусывала губы… Это… Да, это его заводило, к Дьяволу все экивоки.       Хастур вспомнил, что Мюриэль задала ему вопрос.       — Я… Э-э-эм… Да, я бы хотел, чтобы вы рассказали мне все, что вы помните про тех, кто работал на вашу семью…       Девушка открыла было рот, чтобы что-то сказать, но отчего-то, без особой причины, их взгляды: глубокий карий и темный, почти черный — встретились, и Мюриэль тоже замерла.       — Я-я… Да, я расскажу. — Чуть неловко протянула она.       Хастуру вдруг стало жарко. Помещение словно сузилось, оставляя пространство для них двоих.       Он подавил в себе желание вскочить и начать мерить шагами комнату — лишь бы не встречаться с пронзительным взглядом девушки.       — Я… Я… Простите, я немного заработался. — Он, наконец, нашел в себе силы говорить. — Весь день с бумагами, вот и разучился разговаривать. Это совершенно не оправдывает меня, конечно, но…       — Хотите, прогуляемся? — Вдруг очень энергично воскликнула Мюриэль, как будто радостно ухватившись за такую возможность. Как будто она тоже чувствовала, как воздух становится плотным и наэлектризованным, когда они вот так сидят наедине друг напротив друга.       — Да, пожалуй, что можно. — Хастур прочистил горло. — Сегодня, кажется, тепло…       Мюриэль изящно потушила сигарету о пепельницу, оставила окурок и встала. Хастур помог ей надеть пальто, всеми силами пытаясь держать взгляд на курчавой темной прическе девушки, а не на том, что было ниже ее шеи.       Сам он сделал шаг к вешалке, протягивая руку к привычной куртке, но вдруг замер. Через пару мгновений мягкая и теплая ткань дорогого пальто приятно легла на его плечи. Чертов, чертов Кроули.       Хастур и Мюриэль вышли в коридор. Детектив запер дверь агентства, и они спустились вниз, выходя в темноту внезапно теплого осеннего вечера.       Дышать и думать на улице стало легче.       Они медленно пошли, бок о бок, в сторону, как Хастур помнил, небольшого клочка зелени, который все местные гордо называли парком.       — Генри, не подумайте… — Девушка заговорила первой, и детектива прошибло насквозь звучание своего имени в ее мягком, плавном голосе, — …я не совсем безнадежна, хоть мне и очень неудобно, что я не могу дать вам нужную информацию… Просто дело в том, что я очень мало взаимодействовала с жизнью моих родителей и с теми, кто на них работал. У меня была гувернантка, которая учила меня, я знала неплохо нескольких человек из персонала, но и моя мать и мой отец вели дела без меня. Я была совсем юной, и меня ни во что не посвящали.       — Понимаю, — Хастур кивнул, отчаянно борясь с желанием предложить свой локоть как опору. — В любом случае, расскажите мне все, что помните.       Мюриэль кивнула в ответ и, пока они неспешно шли, укрытые тенями вечера, она рассказала немного больше про то, как была устроена жизнь в особняке, кто из персонала с чем помогал. Оказалось, что после смерти матери почти все, кто на них работал, уехали. Домом пользовалась только Мюриэль, и то время от времени, поэтому много людей было не нужно.       Они пришли в небольшой парк и продолжили прогулку под кронами деревьев. Было достаточно темно и немноголюдно, поэтому Мюриэль не стала опускать вуаль на лицо, и Хастур то и дело встречался с ее блестящими большими глазами, зависая каждый раз на секунду, прежде чем отвести взгляд.       Он немного неуверенно чувствовал себя в непривычной одежде, но девушка постоянно и очень ненавязчиво улыбалась ему, так, что он потихоньку начал расслабляться.       Хастур не мог бы точно сказать, сколько именно времени они гуляли — но не меньше часа. Мюриэль, кажется, уже рассказала все, что помнила, и между ними снова промелькнула тень неловкости — чтобы продолжить общение, нужно было переходить на обсуждение того, что с расследованием связано не было.       Хастур кашлянул.       — Что ж… Спасибо вам. Я бы очень попросил, если это возможно, поискать какие-то фотографии тех, кто работал на вас. И принесите мне остальные дневники вашей матери, я посмотрю и их. Это может… — Сложно, очень сложно было отвести взгляд, — … может пригодиться, да.       — Конечно, — Мюриэль кивнула. — У меня будут довольно загруженные несколько дней, но я смогу приехать к себе в поместье и потом показать вам то, что нашла… Скажем, через неделю?       — Да, отлично, — Хастур кивнул. — А я пока поищу по своим каналам информацию о том, кто был врачом вашей матери и кто этот таинственный М.Р.А.       Девушка кивнула.       — Вы не проводите меня? Моя машина ждет меня в квартале отсюда.       — Конечно, — Хастур сдержанно улыбнулся, касаясь рукой полей шляпы.       Уже через несколько минут они были у синего автомобиля, дожидавшегося Мюриэль на углу улицы.       — Благодарю вас за чудесную прогулку, — Мюриэль снова улыбалась, и Хастур почувствовал тепло и мягкость в этой улыбке.       Она сделала едва заметное движение рукой, как будто сомневаясь, стоит ли заканчивать то, что она начала делать почти на автомате. Хастур понял ее, осторожно прикоснулся своей рукой к ее маленькой ладони и поднес ее к губам в быстром, вежливом жесте. Но он все же не смог удержаться от того, чтобы не смотреть ей в глаза — и она тоже смотрела на него.       Все это точно выходило из-под контроля.       — До встречи. — Тихо сказала она.       Хастур кивнул и приоткрыл для нее дверь машины. Водитель на переднем сидении — его из-за темноты и бликующих стекол Хастур разглядеть не смог — завел двигатель. Через несколько секунд автомобиль тронулся, оставляя детектива одного со всеми его смутными мыслями.

***

      — Всё хорошо, мэм? — Спросил Лигур, глядя на Мюриэль в зеркало заднего вида.       Она снова выглядела взволнованной и озадаченной, как и в прошлый раз, когда он привозил ее в это место.       — Да, да, спасибо, Лигур.       Мюриэль улыбнулась водителю и занялась сменой верхней одежды.       — Где мы были сегодня? — Улыбнулся он, адресуя девушке самый теплый взгляд, который буквально кричал о верности и преданности.       — Если спросит, то… — Пальто сменилось шубкой и обосновалось на дне дорожной сумки, которую Мюриэль спрятала за водительское сидение на пол. — Скажи, что мы были у Элоизы. Он всё равно её знает только по слухам. Проверять не будет.       Мужчина кивнул и оторвался от зеркала, снова глядя на дорогу. Но следующая реплика заставила его вновь обратить взор на девушку.       — Как дела у Кэсси?       — Вашими молитвами, мэм, всё хорошо. Она каждый день вспоминает вас и благодарит. Как и я.       Мюриэль тепло улыбнулась.       Кэсси — жена Лигура. Около года назад Мюриэль заметила, что её водитель до странного невнимателен, рассеян и расстроен. После какой-то очередной ошибки с его стороны она потребовала рассказать ей, в чем была причина его состояния, и тогда он не выдержал.       Лигур был приставлен к ней с того самого момента, как она вышла замуж. Он был не просто ее водителем — он был ее надсмотрщиком, который, как она отлично знала, докладывал ее мужу обо всех ее передвижениях. Лигур всегда был сдержан, даже холоден к ней. Но в тот момент, когда она своими расспросами вывела его на разговор, Мюриэль впервые видела проявление эмоций у этого черствого на вид человека.       Его семья переживала нелегкие времена. Жена Лигура тяжело болела, а его зарплаты едва бы хватило на операцию, которая могла спасти ей жизнь. Он ничего не говорил своему начальнику, потому что все знали: Джордж Эшфорд добился всего в этой жизни сам, и любой в его команде, кто проявлял слабость или неспособность справляться со своими проблемами, мог быть уволен в тот же день. Лигур просто его боялся.       А Мюриэль решила ему помочь. Не только из добродетельных соображений, конечно. Она увидела для себя прекрасную возможность обзавестись своим человеком, который был бы на её стороне. Она оплатила операцию из своих денег — с того относительно небольшого счета, который у нее был ещё до замужества. И её расчёт был правильным — верность Лигура теперь была сильнее страха. Он стал покрывать девушку и давать ее мужу те сведения, которые были нужны ей. Они вместе придумывали рассказы и правдивые версии о ее поездках. Они даже вместе придумывали ей любовников или иногда давали честную информацию о том, с кем она спала.       Вот так неравнодушие и расчетливость помогли ей почувствовать себя более свободно среди липких нитей удушающего контроля со стороны мужа. Хоть он и не питал к ней нежных чувств, не заботился и не ценил, но предпочитал всё же быть в курсе всего происходящего. Для Мюриэль это было равносильно поводку на шее.       А ведь перед замужеством ей обещали другое…

***

      Мюриэль лежала и смотрела на деревянный полог её роскошной, с витыми узорами по столбцам, кровати. Она считала прожилки на листиках у вырезанных на пологе ветвях дуба. Дубы были красивыми и крепкими, надежными. Напоминающими ей о мечтах, которым не суждено сбыться.       Это была ночь того дня, когда Мюриэль виделась с Хастуром. Она лежала в кровати уже три часа и не могла уснуть.       Девушка кинула взгляд на прикроватный столик, где её услужливо дожидался привычный пузырек снотворного.       Она вздохнула. Нет, сегодня нужно попробовать уснуть без него.       Таблетки всегда были рядом. Она клала их на видимое место — для себя. Чтобы помнить — помнить о том самом дне, когда всё могло закончиться.       Это было несколько лет назад. Когда она ещё верила во что-то хорошее…       Её родителям всегда было плевать на дочь. Их больше всего интересовал бизнес.       Мюриэль росла, окружённая деньгами и вседозволенностью. Конечно, гувернантка дала ей образование, какое было прилично для молодой девушки на выданье, но Мюриэль больше интересовали вечеринки. Умирающие двадцатые завертели её в вихре удовольствий, вырастив из ребёнка легкомысленную кокетку.       Но танцевала она недолго.       Отец умер. Прошло совсем немного времени, и ее матушка, которая никогда не была к ней близка, которая была слишком далека от материнства, однажды вызвала дочь к себе, чтобы подписать ей приговор.       — Мюриэль, с тех пор, как твой отец умер, наш бизнес начал разваливаться…       Она не смотрела на девушку. Она всё ещё была в трауре, спустя столько месяцев. Она не считала нужным быть с Мюриэль добрее, откровеннее, отводила взгляд и была холодна, как лед. Она просто хотела закончить разговор побыстрее.       — Я не могу заменить его на посту, а тот, кто может, не будет делать это по доброте душевной. — Женщина выдохнула. Она перебирала в своих темных пальцах складки платья. — Поэтому, чтобы деньги остались в нашей семье, ты должна выйти замуж.       Мир Мюриэль рухнул. Перевернулся. Взорвался. Закончился на этом моменте.       Мюриэль — цветок, так отчаянно и страстно любящий жизнь и тянущийся к солнцу, завял, склоняясь к земле.       — Да как ты можешь! — Воскликнула девушка, вскакивая с кресла и роняя его на пол. — Мне всего восемнадцать! Я… Ты настолько меня не любишь, да?       Мюриэль понимала, почему родители её не любят: ведь она была для них обузой. Она даже понимала, почему жизнь порой несправедлива, ведь таким образом она преподаёт урок. Но Мюриэль совершенно не понимала, как можно быть настолько расчетливой и эгоистичной сукой, какой была её мать.       Женщина резко откинула траурную вуаль с лица. Её отца многие не понимали — жениться на чернокожей! Но она была действительно красива, с удивительно правильными чертами, плавными движениями и огромными глазами, которые в этот момент смотрели на дочь без какого-либо сочувствия или теплоты.       — Дело не в любви, а в наследии! Твой отец жизнь положил ради этого бизнеса. — Женщина встала и схватила дочь за золотую цепочку с кулоном, украшенным маленькими алмазами. Она врезалась в кожу на нежной шее, когда матушка потянула украшение на себя. И, находясь так близко, Мюриэль разглядела загнанный взгляд и выступившие капельки пота на лбу матери. — Все ради тебя! Ради того, чтобы у тебя была одежда, еда, золото! Чтобы ты жила и ни о чем не беспокоилась!       — Пусти! — Мюриэль вырвалась из цепкой хватки, оставляя цепочку в руках матери. — Если вы оба что-то и делали, то ради себя! Я не выйду замуж! Кем бы он ни был!       Женщина замахнулась, и яркий, горящий след отпечатался на щеке Мюриэль.       — Не смей мне перечить!       Злобное шипение вызвало табун мурашек на спине, и девушка вдруг поняла: поводок на её шее был уже затянут. Он давил так сильно, что возможности вздохнуть не предвиделось.       — Это Джордж Эшфорд. — Женщина отошла к столу, словно ничего и не произошло минутой ранее. Она устало опустилась в кресло и выдохнула. — Партия выгодная. Ему пятьдесят шесть. Потерпишь немного, лет десять, и станешь самой богатой вдовой, вольной делать что душа пожелает.       Слёзы застряли в горле. Мюриэль прекрасно знала, кто такой Джордж Эшфорд и сколько ему было лет. Тень брезгливости скользнула на её лице, и она, не в силах сдержаться, всхлипнула. Её матушке это не понравилось.       — Войди к нему в доверие, подари наследника и трахайся с кем хочешь. Ему в таком возрасте, полагаю, много от тебя не потребуется.       Девушка не могла поверить в услышанное. Последние слова, сказанные ею в адрес матери, были словами о ненависти.       Это был переломный момент в жизни Мюриэль. Жизнерадостная и свободолюбивая девушка вдруг сломалась, чтобы затем собрать себя по кускам и воздвигнуть вокруг стены.       Её жизнь походила на страшную сказку, какую и врагу не пожелаешь, а себя саму она ощущала куском мяса, отданным на съедение волкам. Однако, деваться ей было некуда, поэтому пришлось смириться и найти для себя плюсы во всей этой ситуации.       Она знала Джорджа всю свою жизнь. Они с её отцом были партнерами и друзьями. И девушка не могла представить его в роли мужа… Он был для неё словно дальний родственник — он ведь наблюдал за каждым этапом её жизни, но всегда, сколько она себя помнила, с холодом и даже презрением относился к ней.       Почти сразу же Мюриэль решила, что не будет отказывать себе ни в чем. Она исступленно тратила деньги. Будучи богатой наследницей, перед ней были открыты все двери. Старый и малопривлекательный мужчина рядом мог послужить ей билетом туда, куда раньше ходу не было. Но всё оказалось намного сложнее.       После свадьбы к ней приставили охрану и первые месяцы девушка даже сбегала пару раз из особняка через окно, чтобы погоревать о жизни в «золотой клетке» вдали от неприятных лиц. Каждый визит или приём сопровождался подробной отчетностью её мужу. Мюриэль, скрепя сердце, терпела. Она, будучи неверующей, молилась о скорой кончине Джорджа, но тот с каждым днём казался ей всё здоровее.       А после их первой близости она стала молиться уже о собственной смерти.       Тот день навсегда закрепился в её сознании как один из самых ненавистных дней. Их к этому времени скопилось немало, и все они были связаны либо с родителями, либо с мужем.       Однажды, через полгода после свадьбы и через несколько месяцев после кончины матери, на пороге её комнаты показался невысокий, почти седой мужчина — её дражайший супруг. Всё это время Мюриэль жила в страхе и ожидании, когда он придет за исполнением супружеского долга и, когда этот момент настал, она не смогла сдержать слёз.       Его руки, украшенные пигментными пятнами, были везде. Они сжимали соски до боли, пока девушка старалась скрыть брезгливость. Она пыталась не смотреть в лицо супруга, пока он пристраивался между её бедер, но все, что было ниже, Мюриэль не могла не заметить. От вида слегка обвисшей кожи на его груди и животе к горлу подступал ком.       Для своих лет Джордж выглядел неплохо только в костюме. И весь он, целиком, вызывал у девушки отвращение. Она глотала горькие слёзы, пока он вбивался в её тело. Она жалела себя, пока пот крупными каплями падал на её лицо и грудь. Она кусала губы, чтобы не зарыдать в голос и не выдать себя. И хоть супруг не удостаивал её и взглядом, девушка хотела провалиться под землю от унижения.       Все закончилось так же быстро, как и началось. И это было благословением для Мюриэль. Терпеть пришлось недолго. Но это было только начало издевательств. Чуть отстранившись, Джордж схватил девушку за колени и посмотрел вниз.       — А я смотрю, это яблочко уже надкусанное? — Он издевательски хмыкнул, а после встал и принялся одеваться. Мюриэль прикрыла глаза, не желая видеть этого человека ни минутой больше.       Чуть позже, не в силах встать и пройти в ванну, чтобы смыть с себя его семя, Мюриэль, подрагивая от нахлынувших эмоций, повернулась на бок и прикрылась тонким кружевом, служившим ей покрывалом в эту жаркую летнюю ночь.       Перед ней на прикроватной тумбе лежал веронал — снотворное, которое помогало бороться с бессонницей. И впервые в жизни Мюриэль задумалась о самоубийстве.       Какое это счастье — уйти в небытие. Ничего не чувствовать. Ничего не знать. Желание проститься с жизнью вспыхнуло внутри ярким пламенем и с каждой секундой выедало внутренности.       Девушка потянулась к графину с водой и таблеткам. Она с жадностью глотала их, пока баночка из-под лекарства не опустела. Сон сморил её мгновенно, и последнее, о чем Мюриэль подумала, было осознание того, что всё закончилось. Она больше не будет ничьей марионеткой, и никто не сможет управлять её жизнью.       Но столь желанный тогда конец не пришел. Она проснулась через некоторое время со страшной резью в желудке и едва успела добежать до ванной, прежде чем ее вывернуло. Ее тошнило всю ночь, но она никого не позвала на помощь — довериться ей было некому. Мюриэль лежала на холодном кафеле, обнимая себя руками, дрожа от озноба и рыданий между приступами рвоты и не понимала, отчего судьба так несправедлива к ней — почему не позволила просто умереть и прекратить это все?       В постели Мюриэль провела после этого еще несколько дней, слабая и не способная ни на что. Ей показалось, что Джордж мог догадаться о том, что случилось. Он чуть смягчился — разумеется, не потому, что испытывал к жене теплые чувства, но просто потому, что не хотел газетных заголовков о том, что молодая супруга Эшфорда скончалась через полгода после свадьбы. Охрану с Мюриэль сняли почти всю — оставили только Лигура.       Пока она приходила в себя, у нее было время подумать. Жизнь теперь казалась чередой необдуманных и бесцельных поступков. Зачем она существовала? Чего хотела богатенькая девочка, у которой было все и одновременно не было ничего?       Мюриэль подумала, что, быть может, ей не просто так не дали умереть. Возможно, теперь ей нужно начать жить иначе. Она, шаг за шагом, начала искать себя и думать, чем она могла бы занять свои дни, помимо траты денег и развлечений.       Джордж продолжал приходить. Очень редко, но всё же… Мюриэль нашла управу и на это — и благодаря Вельзевул, и окружая себя часто сменяющимися любовниками, которыми она как будто пыталась перебить вкус омерзительного тела мужа.       Но черную тоску внутри было не убить ничем. Мюриэль знала — несмотря на все ее деньги, ей не суждено было исполнить свою настоящую мечту. Да и не была эта мечта чем-то определенным — это было скорее ощущение. Покоя. Уверенности. Свободы и простоты.       Мюриэль вздохнула. По щеке внезапно для нее самой прокатилась слеза — она и не заметила, как заплакала, опять вспомнив о той первой ночи с мужем.       Она опять посмотрела на полог.       Он был похож на дуб. Такой же сильный и устойчивый. Хотя скорее он напоминал ей скалу в открытом море. Годы и шторма обтесали эту скалу, но она все еще была на том самом месте, где и была сотни лет назад.       Сама себе Мюриэль напоминала потерпевшего кораблекрушение. Или кого-то из тех несчастных, которые тонули так тихо, что никто вокруг и не замечал, что что-то не то, пока не обнаруживал рядом утопленника.       Могла ли она ухватиться за ту скалу, что выглядела как спасение? Пустят ли холодные и острые камни ее? Или она разобьется и погибнет, уже окончательно?       Мюриэль закрыла глаза. В ту ночь она так и не заснула.

***

      — Привет, дорогуша, — Вельзи прищурилась, смотря на вошедшего в ее кабинет Хастура, и чуть откинулась в кресле, заведя руки за голову, зевая и потягиваясь. Она, как всегда, была в одном из своих костюмов-троек, которые делали ее фигуру еще острее. Вельзи всегда напоминала Хастуру молнию — стремительную и опасную, если только не знать, как себя с ней вести.       Она понравилась ему сразу же, в тот момент, когда он впервые увидел ее, выныривающей из внутренностей какой-то жертвы хитроумного убийства, которое Хастур тогда расследовал.       Дружба — род отношений, который был порой сложнее любви, и потому они оба ценили то, что было между ними.       — Привет, Вельзи, — Хастур сел перед ее столом.       — Вот, держи. — Она наклонилась, открыла ящик, а затем, без прелюдий, протянула ему листок бумаги.       Хастур позвонил Вельзи на следующий же день после встречи с Мюриэль и попросил найти информацию по свидетельству о смерти миссис Гленн. Подруга перезвонила на следующее утро и попросила прийти к ней.       — Смотри, от больницы был Робертсон, я его помню, но он умер в прошлом году. Протокол на самом деле составлял он, и то, что есть второй врач — даже странно. Показания второго врача, того, который работал на них, приписаны в примечаниях, вот тут, — Вельз ткнула пальцем в документ. — По вскрытию ничего интересного, сердечный приступ, миссис Гленн давно обследовалась по сердцу, так что все тут действительно кажется естественным… Но вот этот второй врач…       — Что с ним? — Хастур подался вперед.       — Он лицензировался у нас последний раз четыре года назад. Некий мистер Джереми Брук. Таким образом, два года назад его практика уже была незаконной, ну, с точки зрения правил. Если он и занимался здоровьем миссис Гленн, то делал это в частном порядке. Никаких других сведений у меня на него за последние четыре года нет.       — Спасибо, Вельзи, — Хастур открыл блокнот и быстро записал все нужные данные для дальнейшего поиска.       — Единственное… Смотри. — Женщина положила сверху еще один лист. — Тут есть примечание. Семь лет назад. На него завели небольшое дело, какая-то ерунда, мелкая драка. Это отметили в деле, потому что если бы было слишком много таких дел, ему бы не выдали разрешение на работу… Но больше никаких проблем.       Хастур кивнул.       — Схожу на поклон к шефу. Попрошу покопаться в архивах, даже такие мелочи они хранят.       — Верно. — Поддакнула Вельзи. — И еще…       — Что? — Детектив нахмурился.       — Посмотри место рождения. — Женщина кивнула на листок.       Хастур прищурился и хмыкнул.       — Слишком много американцев, не так ли?       Местом рождения Джереми Брука числился штат Нью-Йорк, США. Название города Хастуру ничего не говорило.       — Может, ничего и не значит, — Вельзи пожала плечами. — Что ты сам думаешь?       Он скривился еще сильнее.       — Ты же знаешь, я ничего не думаю, пока у меня не будет доказательств.       — Если что разузнаешь, скажи, мне самой интересно. — Его подруга, убедившись, что он записал все, что ему было важно, убрала документы обратно в стол.       — Конечно, Вельз, — Хастур встал.       — Я рада, что Мюриэль все же решила обратиться к тебе. — Женщина сцепила пальцы в замок. — Если кто и сможет ей помочь, так это ты.       Хастур, который уже был у двери, обернулся.       — Я постараюсь. — Он кивнул.       На следующий день — уже третий после встречи с Мюриэль — Ньют принял его в полицейском участке. Было уже обеденное время, погода была отвратительной, Хастур замерз и хотел есть.       — Что ты ищешь? — Ньют усадил детектива напротив своего стола.       — Некий Джереми Брук. Какое-то время имел частную врачебную практику. У него был привод семь лет назад, вроде как драка. Сможете найти, что за дело?       Ньют нахмурился и поправил очки.       — Придется покопаться. Дело действительно небольшое и давнее. Я сам тогда был обычным патрульным… Архивариус уже раза два сменился, не меньше… Не знаю, сколько это займет времени. Неделя, две.       — Как получится, — Хастур кивнул. — Я буду крайне признателен.       Тут около их стола появился Джек, помощник начальника полиции.       — Хастур, шеф прослышал, что ты тут. Зайди к нему, пожалуйста.       Детектив не удержался от того, чтобы поморщиться, попрощался с Ньютом и пошел в нужный ему кабинет.       Шеф, как и обычно, сидел, развалившись так, как сидят все уверенные в себе люди. Он закурил сигару и кивнул Хастуру, когда тот зашел.       — Ну здравствуй. — Протянул шеф.       — И тебе все хорошего. — Ответил Хастур.       — Опять лезешь в наши архивы?       — Да. — Подтвердил детектив. — И я всегда благодарен нашему столь выгодному сотрудничеству.       Шеф хохотнул.       — Ну ладно, не серчай, угрюмый ты человек. Просто хотел поздороваться.       Хастур чуть приподнял брови.       — Просто поздороваться?       — Да, а что? Нельзя поприветствовать старого коллегу?       Детектив поджал губы.       — Что ж, здравствуй. И до свидания. Ты знаешь, если что, где меня искать.       Хастур развернулся и направился обратно к выходу из кабинета. Уже у самой двери его нагнал все такой же насмешливый голос начальника полиции.       — Как там твой пиздюк? Все также смотрит под хвост всему, что движется?       Хастур замер. Он едва удержался от того, чтобы сжать руки в кулаки. Двух вздохов ему хватило, чтобы промотать в голове все слова, которые не стоило произносить, а затем он обернулся через плечо и криво усмехнулся.       — Что же тебе такое от меня надо, что ты сразу переходишь к столь тонким материям?       Шеф продолжал дымить сигарой и смотрел очень хитро.       — Я пока не знаю. Мне можете понадобиться вы оба. А может и нет. Не сейчас, через недельки три-четыре, а то и позже.       Хастур кивнул. Значит, дело было рисковое и очень-очень нехорошее. Отказаться он не мог. Слишком тесно сплелось их с шефом сотрудничество. Слишком много секретов друг друга они хранили. Но Хастур — он всегда был в более проигрышной позиции. У него были слабые места — их можно было пересчитать по пальцам одной руки, но они были. Да и откровенно говоря, Хастуру не было интересно выигрывать в этой долгой партии, которую они с шефом играли. Ему нужно было работать и ему было нужно, чтобы его и Кроули не трогали. Ради этого он готов был пойти на многое.       Хастур вышел из здания управления полиции еще более раздраженным, мрачным и голодным.       Ветер дул в лицо и забирался под куртку. Детектив поправил кепку, чтобы не слетала в головы, засунул руки в карманы и тяжелым шагом направился в сторону паба, который был в десяти минутах ходьбы.       Он был уже совсем неподалеку от «Грязного осла», как вдруг услышал знакомый голос.       — Генри! — И он тут же обернулся, встречаясь с лучистым взглядом темных карих глаз.

***

      — Анафема, Азирафель, спасибо вам! — Мюриэль кивнула и взяла с прилавка стопку книг, которую для нее только что заботливо упаковала улыбчивая мисс Девайс.       — Что вы, Мюриэль. — Искренне улыбнулся ей Азирафель. — Мы всегда так рады вас видеть! Спасибо, что доверяете моему вкусу.       Где-то полтора года назад Мюриэль присутствовала на открытии выставки в Национальной галерее Шотландии. Это были какие-то итальянские мастера Ренессанса, не первого ряда. Девушка не особо понимала, в чем их прелесть, и откровенно скучала, пока ее муж ходил среди гостей и развивал свои связи.       Мюриэль стояла около какого-то очередного полотна с ангелом, когда вдруг в ее спину кто-то врезался.       — Ох, простите меня! — Перед ее глазами возникло расстроенное лицо мужчины со светлыми курчавыми волосами и очень добрыми глазами. — Тут такой скользкий пол, и меня подвели подошвы!       — Ничего страшного, — Мюриэль искренне улыбнулась. — Пожалуй, это будет самым интересным происшествием за весь этот вечер!       — Вам не нравятся полотна Чинквеченто? — Мужчина встал напротив картины, на которую смотрела Мюриэль.       — По правде говоря, я не особо в них разбираюсь. — Честно ответила она. — Я Мюриэль, кстати.       — А я воплощенная бестактность, — мужчина чуть склонил голову. — Я — Азирафель. Вы позволите мне рассказать немного про эту картину? Так уж получилось, что я довольно неплохо разбираюсь в этом периоде…       Азирафель, конечно же, скромничал. Он действительно разбирался — и не только в искусстве Позднего Ренессанса, но и любом другом художественном направлении.       Мюриэль и Азирафель стали приятелями. Они посещали вместе выставки. Азирафель открыл ей мир книг — помогал с выбором, составлял подборки. Они виделись не так часто, но каждый раз был для Мюриэль настоящей отдушиной, окошком в тот мир, где не было ее брака, не было оков высшего света, а была только красота и удивительные истории, описанные в книгах. Они никогда не обсуждали личную жизнь: ни её брак, хотя Азирафель прекрасно знал, кем был её муж, ни одиночество владельца книжного, хотя Мюриэль сама для себя всё прекрасно понимала про причины такой невеселой участи такого светлого человека.       Примерно в то же время, как Мюриэль познакомилась с Азирафелем, она обратилась к благотворительности. Обычный выбор для скучающей богатой дамы, но благодаря юности и искренности девушки у нее все получалось ладно и с пользой. Она поддерживала несколько приютов, отдавала деньги в общества поддержки женщин. Ее муж был только за эту работу, выделяя ей на это средства без вопросов, это поддерживало его общественный статус.       У Мюриэль была даже небольшая команда сотрудников, которые помогали ей в этом — и для них она иногда, пару раз в год, устраивала праздники: то для взрослых, то для детей.       — Азирафель, тогда через две недели? Как и обычно? — Мюриэль посмотрела на владельца книжного, а тот улыбнулся особенно широко.       — Конечно! — Он едва не подпрыгнул от предвкушения. — Сколько будет детей?       — Человек десять, я думаю, — Мюриэль улыбнулась его искренней радости.       — Чудесно! — Они кивнули друг другу.       Речь шла о празднике для детей ее сотрудников. Азирафель любезно вот уже четвёртый раз предлагал ей свой книжный для проведения мероприятия — и лучшего места было просто не найти: теплого, уютного и заполненного красивыми изданиями, которые интересовали как детей, так и родителей.       Мюриэль попрощалась с Анафемой и Азирафелем, подхватила книги и вышла на улицу.       Погода была плохой, но ей было все равно. У нее еще было свободное время, и она решила прогуляться. Вот так, идя по улице, прижимая к себе стопку книг, она могла фантазировать о том, что она одна в целом свете, ничем и никем не связанная, свободная и вольная выбирать тот путь, какой хочет…       Она прошла несколько кварталов, как вдруг что-то неуловимо знакомое зацепило ее взгляд. Человек, который был одет иначе, чем в тот раз, когда она его видела — но перепутать его она не могла ни с кем.       Сердце пропустило пару ударов, но Мюриэль взяла себя в руки, чуть ускорила шаг и, приблизившись, позвала мужчину.       — Генри!       Хастур обернулся.       От взгляда его черных глаз все одновременно и скручивалось внутри в какой-то тугой горячий узел из желаний, в которых она сама боялась себе признаться, и, одновременно, ей становилось очень спокойно. Она была в безопасности рядом с ним — в этом Мюриэль была уверена.

***

      Хастур ничего не мог поделать с собой — сердце пропустило пару тактов, пока губы сами собой растянулись в улыбке.       — Мюриэль! — Кивнул он девушке, которая подошла к нему ближе. В руках у нее была перевязанная стопка в плотной бумаге, судя по форме — книг.       — Не ожидала увидеть вас здесь.       — Как и я вас.       Они улыбнулись друг другу, и Хастур невольно подумал о том, в каком дурацком виде он предстал перед Мюриэль, в своей старой куртке, хмурый и растрепанный, такой непохожий на эту красивую девушку в явно дорогой шубке и изящной шляпке. Он неловко переступил с ноги на ногу. Собственная неуверенность раздражала его. Но Мюриэль, кажется, ничего не смущало. Она перехватила стопку книг поудобнее и, чуть помедлив и как будто смутясь, спросила:       — Куда-то направляетесь?       — Я? Да, да, — Хастур кивнул как-то даже слишком энергично. — Вообще-то вот сюда, — он показал рукой на паб и смутился даже такого грубого и нелепого названия заведения, куда привык ходить.       — Ясно, здорово… — Мюриэль кивнула, вдруг чуть опустила взгляд и сама как-то неуверенно переступила своими изящными туфельками.       Повисла очень неловкая пауза. Им следовало вежливо раскланяться и разойтись, но Хастуру этого не хотелось.       — Вы… Э-э-эм. Хотите составить мне компанию? — Осмелился спросить он.       Мюриэль засияла.       — С удовольствием! — Без тени сомнения сказала она.       Хастур кивнул.       — Позвольте? — Он протянул руку к стопке в ее руках, взял ее себе, а затем шагнул к двери в паб и приоткрыл ее перед Мюриэль.       Внутри было темно и шумно. Хастур кивнул девушке на свой любимый столик. В отличие от Кроули, который чаще всего уходил в самую глубь заведения, он предпочитал сидеть почти у самого входа, чтобы наблюдать за теми, кто заходит внутрь. При этом столик этот был хорошо затемнен и изолирован, так, что почти никто из тех, кто был в пабе, не видел, кто за ним сидит. Хастур и приплачивал Биллу за то, чтобы это место всегда было за ним.       Полукругом вокруг столика стояла скамейка, и Мюриэль, которой детектив помог снять верхнюю одежду, села в самый дальний угол, а он — напротив нее.       — Что бы вы хотели? — Хастур был не уверен, что тут найдется что-то, что подошло бы вкусу Мюриэль.       — Полпинты стаута, пожалуйста.       Детектив чуть удивленно приподнял бровь, но кивнул и ушел от столика прежде, чем Мюриэль протянула руку к сумочке, явно намереваясь предложить деньги.       Уже через двадцать минут Хастур с удивлением наблюдал, как тонкие пальцы девушки стягивают уже третий кусок жаренной картошки с большой тарелки, которую он поставил в середину столика.       Мюриэль поймала его взгляд и недоумевающе нахмурилась.       — Что такое? — Протянула она.       — Ничего, — Хастур покачал головой, неосознанно в который раз пытаясь пригладить свои вечно взъерошенные волосы.       — По вашему, если у меня много денег, то я никогда не была в пабах? — Она смотрела теперь очень хитро.       — Полагал, что так, да, пожалуй, что так. Мое заблуждение. — Он не мог не ответить не менее хитрой ухмылкой.       Мюриэль хмыкнула, с удовольствием съела еще один кусочек и сделала небольшой глоток крепкого пива.       — Я сделал запрос по врачу, который лечил вашу мать, — Хастур постепенно расслаблялся, и наступающая сытость и тепло помогали ему в этом. — Но придется подождать еще недельку, дело не быстрое.       Девушка кивнула.       — Я принесу в следующий раз фото, о которых вы просили, и остальные дневники, — повторила она их договоренность.       — Благодарю. Я посмотрю, возможно в других тетрадях будет еще что-то о том непонятном М.Р.А.       Мюриэль снова кивнула. Хастур набрал побольше воздуха и легкие и все же решился.       — Не могу удержаться и не спросить, — начал детектив и подался вперёд на стуле, при этом взгляд его неосознанно скользнул по выпирающим ключицам девушки, виднеющимися из-под низкого ворота совершенно обычной на вид кофточки. — Ваш супруг? Он не возражает против того, что вы обратились к детективам? Да и здесь — нас вряд ли кто-то заметит, но все же? Что если вас увидят и доложат мистеру Эшфорду о том, что вы были в компании мужчины?       Мюриэль сделала несколько больших глотков, словно выигрывая время для раздумий над ответом, а потом отодвинула бокал подальше, чтобы случайно не задеть локтем.       — Я уже говорила вам и мистеру Кроули — мы с мужем предпочитаем вести достаточно… обособленный образ жизни, появляясь вместе лишь на официальных мероприятиях. Он, разумеется, старается быть в курсе всех моих передвижений, — Мюриэль усмехнулась, — но, к счастью, у меня есть верный помощник. Мой водитель, Лигур — мы с ним всегда придумываем прекрасные истории о моих перемещениях, исключительно правдоподобные. Иногда даже делаем поддельные фото. — Она как-то совсем по-юному засмеялась, как будто сама радуясь своей хитрости и находчивости.       Хастур улыбнулся, правда, не особо радостно.       — Звучит не очень весело.       — Бросьте, Генри. Со мной всё в порядке. Я уже даже смирилась со своей участью. — Мюриэль звучала легкомысленно, но Хастур понимал, что за этим скрывается что-то еще, гораздо более глубокие чувства и мысли. — А что насчет вас? — Вдруг спросила она, прямо смотря в лицо детектива.       Хастур был уверен, что чуть покраснел.       — Насчет меня? — Мужчина понял вопрос правильно. В глазах Мюриэль промелькнула тень какой-то странной эмоции — та тень страха, которую он уже у нее видел. Хастуру не хотелось, чтобы она чувствовала себя некомфортно. — А-а-а… Я… Нет. Не думаю, что кому-то есть дело до того, с кем я вижусь. — Он скривился в подобии улыбки. — Ну, разве что Кроули, когда он не может меня найти для очередного расследования.       Мюриэль кивнула.       — Ваш напарник… Он довольно юный для детектива, я не могла не заметить…       Хастур довольно громко фыркнул.       — Вообще-то старше вас!       Мюриэль только рассмеялась его бестактности, прищурилась и облокотила подбородок о руку.       — А вы выясняете точный возраст всех ваших клиентов? — Протянула она с хитрецой.       Хастур смерил ее оценивающим взглядом. Что ж, теперь она напрямую кидала ему вызов.       Он повторил ее жест, облокотившись на свою крепкую крупную ладонь.       — Да, всех. — Он тоже прищурился, продолжая ухмыляться.       Они теперь смотрели в глаза друг друга, и потихоньку ирония исчезала из их взглядов, оставляя место новому витку смущения от столь близкого зрительного контакта.       Дверь паба вдруг резко распахнулась, впустив потоки холодного воздуха и троих очень разных людей: крупного бородатого мужчину, тонкого болезненного вида парня с вытянутым лицом и третьего в их компании, почти старика, с копной рыжих волос и такими же усами.       Мюриэль и Хастур вздрогнули и разорвали обмен взглядами. Детектив посмотрел на вошедших и усмехнулся.       — Что такое? — Спросила девушка, которая не пропустила его реакцию.       — Да так… Они как из анекдота. — Он покачал головой.       — Из анекдота? Какого? — Мюриэль прищурилась.       — Ну такие… обычные, знаете? — Хастур опять смутился.       Мюриэль достала из сумочки мундштук и сигарету. Детектив помог ей прикурить, и она откинулась на спинку скамейки, выпуская струйку дыма.       — Расскажите! — Попросила она, улыбаясь.       Хастур откашлялся.       — Зашли как-то ирландец, англичанин и шотландец в бар, чтобы выпить пива. Всем троим в кружку залетела муха. Ирландец вытащил муху из стакана и продолжил пить, англичанин с отвращением отодвинул кружку и попросил новое пиво, а шотландец взял муху в руки и начал кричать на нее: «Выплевывай, сволочь! Выплевывай!».       Хастур вдруг замер, широко раскрыв глаза и с ужасом смотря на Мюриэль. Он что, только что рассказал одной из самых богатых дам Эдинбурга, тонкой и изысканной молодой девушке анекдот про насекомое?       Мюриэль тоже смотрела на него, распахнув свои невероятные карие глаза. Она приоткрыла рот, а потом вдруг запрокинула голову и рассмеялась так, что на ее глазах выступили слезы.       — Господи, Генри, это просто ужасный анекдот! — Она все смеялась и никак не могла успокоиться.       Плечи Хастура расслабились, и он смог улыбнуться.       — Погодите, я тоже знаю! — Вдруг сказала она. — Ирландец рассказывает товарищам о том, как однажды сходил на вечеринку к другу-шотландцу: «Было скромно, но достаточно весело». «– А что подали на праздничный стол?». «- Пепельницу».       Хастур теперь уже искренне рассмеялся сам.       — О да, ваш анекдот намного лучше.       Глаза Мюриэль сверкали радостью.       — Чем будете крыть?       — О, у меня есть и правда плохой анекдот. «На национальном музыкальном конкурсе слабовидящий шотландский волынщик два часа дудел в бобра».       Мюриэль зависла, сначала даже не понимая, где началась, а где закончилась эта нелепая шутка, а потом захохотала так, что на их столик обернулось пару человек. Но и Хастур не отставал от нее. Он не смеялся так, как сейчас, уже очень много лет.       Они провели в пабе еще некоторое время, разговаривая обо всем и ни о чем конкретном. Настало время Мюриэль уходить, и Хастур, подхватив стопку с ее книгами, уже привычно пошел с ней до машины.       Ее рука на этот раз оставалась в его ладони чуть дольше, чем в прошлый раз — как будто она не стремилась отнимать ее.       Хастур проводил уезжающий автомобиль взглядом. Ему одновременно было и очень хорошо, и очень тоскливо.       Ощущение того, что он великолепно провел время и что так свободно он не чувствовал себя, пожалуй, ни с одной девушкой, сталкивалось внутри него со скрежещущим пониманием того, что, вообще-то, пропасть между ним и этой самой девушкой такая, какую он никогда, ни за что, не сможет преодолеть.

***

      Мюриэль ещё раз перебрала все фото, перевязала их бумагой и сложила в свою сумочку вместе с дневниками матери.       Прошло три дня с того момента, как она виделась с Хастуром в пабе, и с замиранием сердца Мюриэль понимала, что соскучилась и очень ждала сегодняшнего дня.       Вдруг дверь в комнату приоткрылась и, как всегда без стука, зашёл Джордж.       —Здравствуй, Мюриэль. — Протянул он.       Девушка замерла. Всё внутри скрутилось в тугую струну ужаса. Неужели опять? Ведь он был у неё совсем недавно?       Джордж подошёл и положил руку сидящей за столиком девушке на плечо. Мюриэль едва сдержалась, чтобы не столкнуть её.       — Ты что-то хотел? — Как можно спокойнее спросила она.       — Просто хотел узнать, не скучаешь ли ты. — Протянул он своим спокойным, размеренным голосом. — Мы совсем не видимся последнее время…       — Много работы, не так ли? — Девушка подняла взгляд на мужа и встретила лёд его глаз.       — Именно так, Мюриэль. Но скоро праздники, мы начнём часто выходить в свет.       — Да, я помню об этом. — Кивнула она.       — Вот и славно. — Джордж похлопал её по плечу, а затем ушёл.       Только когда за ним закрылась дверь, Мюриэль смогла выдохнуть.       Он приходил к ней иногда, время от времени. Даже не за супружеским долгом, который, как казалось Мюриэль, ему самому не доставляет особого удовольствия, а просто для того, чтобы держать её в тонусе. Чтобы она помнила, чья она жена, и что жизнь её, вообще-то, повязана с ним.       Всё предвкушение от встречи с Генри пропало.       Боже, о чем она вообще думает? Зачем этому чудесному, честному, простому человеку такая, как она? Зачем ему ввязываться в её извращенную поломанную жизнь, в которой правят балом деньги и расчёт?       Мюриэль чувствовала себя грязной, поруганной, пропащей кокеткой, которая достойна лишь случайных пошлых связей, а не… не того, о чем она мечтала. Не того, чтобы сильные крепкие руки обняли её. Не того, чтобы она могла спрятаться за широкими плечами от всего мира.       Не того, чтобы он сделал её своей и больше не отдавал никому.       Слезы подступили к горлу. Мюриэль отчаянно захотелось отменить сегодняшнюю встречу. Потом, всё же подумав немного, она решила, что это невежливо, и собралась.       Через полтора часа она уже привычно стучалась в дверь агентства.       День был мрачным: с утра моросил дождь, который затем превратился в плотный туман, укрывший все улицы Эдинбурга. И это очень подходило её настроению.       Хастур открыл ей, и Мюриэль опять чуть не расплакалась.       Всё, чего ей сейчас хотелось, это бросится к нему, укрыться в нём и взмолиться, чтобы он спас её: от мужа, от мира и от себя самой.       Она всё ещё была в вуали, так что Хастур не видел её лица, но каким-то образом он почувствовал её настрой и нахмурился.       — Всё в порядке? — Спросил он, пропуская Мюриэль внутрь.       — Да, конечно. — Она постаралась придать голосу больше уверенности и откинула вуаль, улыбнувшись ему.       Хастур, кажется, забеспокоился ещё сильнее.       — Хотите… — Вдруг шальная мысль промелькнула у неё в голове. — Хотите опять прогуляемся?       — Погода сегодня плохая, вы уверены? — Чуть удивился он.       — Да… я была бы рада. Я люблю такую погоду… Только если вы не против.       Хастур всё ещё чуть напряжённо смотрел на неё, но всё же кивнул.       Она осталась в прихожей, пока он ходил за верхней одеждой. Сердце на миг замедлило свой бег. Она хотела… Она попробует. А вдруг он всё же?..       Мюриэль быстро вытащила стопку фотографий и дневники и убрала на небольшую полочку, которая висела в коридоре, успев это сделать до того, как Хастур вернулся к ней. Она едва удержалась от доброй улыбки: он опять был в своем явно выходном пальто. Ее накрывала волна нежности, когда она думала о том, что он, кажется, хочет произвести на нее впечатление — а ведь это было совершенно не обязательно! Однако отрицать, что ей было это приятно, что от мысли об этом что-то внутри нее начинало петь и искриться — она не могла.       Они вышли на пустые улицы города — хоть было еще и не совсем вечернее время, желающих находиться вне дома в такую погоду было мало.       Они шли и шли, потеряв счет времени. Как ни странно, они говорили о погоде: о том, как Мюриэль любит туман, дождь и серость, как напоминает ей это о таинственных расследованиях в книгах Конан Дойля или о далеких временах рыцарей, описанных в романах Вальтера Скотта. Хастур признавался, что ему нравится такая погода, которая не мешает расследованиям: чтобы не мерзнуть в слежке, не умирать от жары во время преследований. Он вспомнил и поездки на холодное море ребенком, с родителями и братом. Рассказал он о брате и его смерти. Мюриэль осторожно посочувствовала его потере.       Ноги сами вывели их к Эдинбургскому замку и, переглянувшись, они пошли наверх, шаг за шагом возносясь все выше над притихшим городом.       На сырых камнях каблучки Мюриэль пару раз заскользили так, что она едва не упала. Хастур, явно поколебавшись, осторожно предложил ей свой локоть, и она взялась за него, переплетая их руки в этом невинном жесте.       Они поднимались наверх, и старинный замок, повидавший столько на своем веку, был свидетелем их неспешной беседы. Мюриэль попросила рассказать про расследования. Хастур задумался, но все же согласился. Он выбрал явно самые невинные истории, и она слушала его, живо реагируя на его рассказ, сжимая его локоть в самые напряженные моменты и охая, когда истории, наконец-то, получали свой финал.       Эдинбург теперь раскинулся перед ними, укутанный в туман — только крыши виднелись из низких облаков. Не смотря на холод, Мюриэль чувствовала себя созвучной этой погоде и, ненавязчиво прижимаясь к мужчине рядом с собой, она думала, что, кажется, счастлива.       Они обошли всю наружную часть замка, прежде чем Хастур скосил на нее взгляд.       — Вы не замерзли?       Мюриэль покачала головой, решив соврать.       — Нет, все чудесно. Я и правда люблю такую погоду.       На самом деле руки у нее немного окоченели, а виной вся ее бестолковая манера не носить перчатки, совершенно неприличная для девушки ее происхождения. Да и в целом, сколь теплым бы ни было ее шерстяное пальто, сопротивляться всепроникающей сырости оно не могло.       — Тут есть неплохой ресторан внизу, совсем рядом. — Она слышала, как дрогнул голос мужчины. — Если вы хотите…       Он волновался. И она тоже волновалась.       Мюриэль кивнула.       — Думаю, было бы чудесно. — Мягко сказала она.       Ресторан и правда был хорошим. Простым, без особых излишеств, очень небольшим и домашним. Хастура там явно неплохо знали и посадили за самый дальний столик, скрытый ото всех глаз, так, что девушка могла свободно снять вуаль и расслабиться.       Ее спутник продолжал нервничать, чуть сминая в пальцах меню и делая заказ за них двоих. Мюриэль его понимала. Это все очень походило на свидание.       — Вы… вы принесли фото, верно? — Протянул он, словно стараясь вернуть их встречу в русло расследования.       — Да, конечно! И дневники! — Мюриэль постаралась придать голосу как можно больше естественности и заглянула в сумочку. — Ох! Прошу прощения. Я совсем рассеянная. Кажется, я забыла их в агентстве.       Хастур чуть нахмурился, но ничего не стал уточнять.       — Что ж, придется туда вернуться. Мне бы хотелось расспросить вас о них.       — Разумеется. — С готовностью кивнула она.       Им принесли немного вина, которое помогло преодолеть смущение. И, чтобы заполнить возникшую между ними паузу, Хастур рассказал девушке ещё об одном деле, после чего она все же осмелилась спросить:       — А все же… Как получилось, что вы с мистером Кроули напарники?       Хастур немного помолчал. А потом рассказал. Он — Мюриэль об этом не знала, но это было так — рассказал, конечно, урезанную версию событий, не открывающих подробности того, чем занимался Кроули, когда остался без матери. А еще рассказал ей без утайки, что с ним самим было в тот момент, когда они с будущим напарником встретились.       Хастур говорил, а Мюриэль не перебивала его. Она понимала, почему он ей это рассказывает. Детектив не отводил от неё взгляда и словно спрашивал, осознает ли она, кто он такой. Он хотел оттолкнуть её и при этом волновался, что девушку и правда напугает то, что она услышит. Вскользь он вспомнил и о том, что был женат и что у него есть сын — но сказал об этом так быстро, что Мюриэль поняла: вот тут самое больное. Расспрашивать она не стала.       — Кажется, вам с мистером Кроули и правда повезло, что вы встретили друг друга. — Она улыбнулась ободряюще, ловя его напряженный взгляд.       — Да, пожалуй, что так. — Хастур чуть расслабился, делая глоток вина.       — И он… он мне кажется особенным молодым человеком… — Мюриэль решила расставить все точки над «i» и уточнить у собеседника то, что она и так прекрасно видела и понимала. И, кажется, она попала в точку. Уже расслабленный Хастур вдруг снова напрягся и сжал бокал.       — Вполне обычный молодой придурок, вот и все. — Резко ответил мужчина.       Мюриэль улыбнулась. Осторожно, одним пальчиком, она докоснулась до напряженной ладони детектива, и тот вздрогнул.       — Генри, все в порядке. — Она посмотрела ему в глаза. — Вам нечего опасаться. Точно не от меня. Я просто уточнила.       Хастур выдохнул.       — Простите, я был резок. Я просто…       — Просто не хотите, чтобы у него были неприятности, я понимаю. — Мюриэль кивнула.       — Да. — Сипло ответил мужчина. — Именно так.       Они говорили и говорили, и их ужин подходил к концу. Мюриэль хотела было предложить разделить плату за ужин, но Хастур посмотрел на нее строго, и она, улыбнувшись, позволила ему позаботиться обо всем.       Был уже вечер, когда они пошли обратно, даже не думая о том, сколько часов провели вместе — настолько незаметно пролетело это время.       Мюриэль предупредила Лигура, что будет поздно, хоть и не уточнила сегодня, куда именно идет — она не знала, чем кончится этот вечер, но хотела иметь время и свободу передвижения в запасе.       В агентстве никого не было и девушке было интересно, специально ли Хастур делает так, что Кроули нет тогда, когда она приходит.       Детектив привычно уже помог ей снять пальто, снова окидывая ее тем взглядом, от которого у нее перехватывало дыхание. Сегодня она выбрала простую юбку и шелковую блузу с пуговицами до самого горла: все было закрытым, но очень подчеркивающим фигуру.       Мюриэль тут же «нашла» фотографии и дневники, которые сама же и оставила в прихожей. Хастур ничего не сказал.       Они присели на небольшой диван, который стоял в агентстве между двумя рабочими столами. Дневники Хастур сразу же отложил в сторону, чтобы прочитать самостоятельно, а вот фото стал внимательно разглядывать и задавать вопросы.       — Вот это моя гувернантка, она уехала от нас, когда мне было четырнадцать… А вот это повара, мистер Джефферсон и мистер Гилберт… Вот этих я не знаю. — Мюриэль показала на довольно замутненное фото, где было несколько мужчин, которых, казалось, случайно застали за работой. Никто из них не смотрел в камеру. Они были в каком-то помещении, больше похожем на склад. — На самом деле я просто принесла все, что нашла. Я знаю всех, кроме вот этих, да. — Девушка еще раз посмотрела на фото и отложила его к стопке тех, которые они уже осмотрели. — Я сделала небольшие пометки сзади о том, что помню. Но, к сожалению, фотографий того врача я не нашла, как и того, кто может скрываться за инициалами из дневников матери.       Всякий раз, стоило им достать новое фото и передать его из рук в руки, их пальцы на мгновение встречались, и каждое такое касание обжигало Мюриэль. Они сидели на расстоянии друг от друга, совсем небольшом, но для неё эти сантиметры казались пропастью, которую она ощущала ужасной ошибкой.       Последняя фотография легла сверху стопки. Повисла тишина. Больше поводов оставаться для Мюриэль не было.       Она встала, встал и Хастур. Они посмотрели друг на друга с какой-то почти одинаковой тоской в глазах, не понимая, что им делать.       Хастур подошел к вешалке и взял ее пальто, вернулся к ней и помог одеться, а потом встал перед ней, как будто желая что-то сказать, но не зная, что именно.       Мюриэль вдруг вытянула ладонь вперед и наверх, предлагая их привычный жест прощания.       Мужчина мягко обхватил ее за руку, но, за мгновение до того, как он бы оставил поцелуй на тыльной стороне ее ладони, Мюриэль вдруг сделала быстрое движение, переворачивая руку.       Губы Хастура скользнули по ее запястью. Он замер и вздохнул. Это был гораздо более личный жест, но, прежде чем он что-либо успел сказать, Мюриэль сделала к нему шаг, становясь совсем близко. Он все еще держал ее ладонь в руках.       Мюриэль запрокинула голову и поймала взгляд его черных глаз. Хастур смотрел на нее чуть ли не с испугом, словно начиная корить себя за неосторожность.       — Генри… — Позвала она, слегка подаваясь вперед к мужчине.       Он инстинктивно наклонился к ней и выпустил ее руку. Их лбы соприкоснулись. Сердце девушки начало бешено колотиться от волнения.       Она почувствовала его теплую ладонь, которая легла на ее шею, и удерживая, и приближая к себе.       — Пожалуйста. Не надо… — Шепнул он. — Я не смогу…       — Что не сможешь? — Мюриэль также шепотом ответила ему, прикрывая глаза и отдаваясь моменту.       — Не смогу… не смогу остановиться… — Тихо признался он.       — Не останавливайся… прошу…       Ладонь Хастура сделала осторожный жест, и девушка прижалась к его груди, а их губы соприкоснулись в первом, очень мягком и осторожном, поцелуе.       Они пробовали друг друга на вкус, упиваясь этой секундной слабостью и эйфорией, что разливалась по телу и вела их друг за другом. Мюриэль жарко выдохнула и отстранилась, чтобы снова заглянуть в эти черные глаза, которые преследовали ее с их самой первой встречи. Они — казалось бы, что это невозможно — стали ещё темнее.       — Что же ты делаешь… — В неверии прошептал Хастур, а его руки мягко потянули за пальто. Оно скользнуло вниз, к ногам девушки, и Мюриэль, утягивая Хастура за собой по направлению к дивану, переступила через резко ставшую ненужной вещь.       Мужчина не мог бороться со своими желаниями. Он, преодолевая сопротивление, снова нашел желанные губы и впился в них более настойчиво.       Мюриэль с готовностью отвечала на поцелуй. Она медленно провела ладонями по сильным рукам, а затем, еле слышно, восторженно выдохнула, ощущая сквозь ткань одежды жар, силу и мощь этого мужчины. Она обняла его за шею и позволила подхватить себя за талию, чтобы затем оказаться под ним на диване.       Хастур еле заметно дрожал. Мюриэль могла бы быть его мечтой. Той, о ком думают, оставаясь наедине… Но сейчас она была здесь, с ним, такая соблазнительная даже в этой чертовой блузке под горло и с кучей пуговиц, которые от волнения невозможно было расстегнуть…       Не отстраняясь ни на мгновение, мужчина с силой сжал Мюриэль в объятиях, и девушка ощутила, как её тело наполняется невесомостью. Каким-то сумасшедшим счастьем, от которого всё плывёт перед глазами.       Она хаотично гладила его шею и плечи. Целовала, сплетаясь с мужчиной языками и содрогаясь от нахлынувшего возбуждения. Она не помнила, чтобы раньше ей было так хорошо… Хастур стер память обо всех, кто был до него. Сейчас он был единственным, кто был важным и правильным. Единственным, кто был желанным.       Мюриэль запрокинула голову назад, подставляя шею для поцелуев и желая ощущать горячие губы везде — на каждом жаждущем участке её тела. Она не контролировала себя и рвано дышала в пустоту, каждым вздохом умоляя о большем.       — Девочка моя… — Вдруг выдохнул Хастур, не отдавая себе отчета в сказанном. Ему так хотелось, чтобы она была его. Принадлежала ему целиком. С этого момента и навсегда.       Мюриэль с первой встречи вскружила ему голову, и сейчас, расстегнув верхние пуговички блузки, мужчина с неконтролируемой жадностью зацеловывал каждый сантиметр нежной шеи, ключиц и открывшейся ему груди.       Эта родинка с левой стороны…       Она свела его с ума.       Как и запах Мюриэль. Как и её голос, который что-то шептал и просил, просил, просил…       Ладонь Хастура прошлась вверх по стройной ножке. Пальцы задержались на тугой резинке чулок и продолжили свой путь выше, впиваясь в бедра под складками юбки и оставляя на коже следы.       У них не было сейчас ни самообладания, ни времени, чтобы снять одежду. Хотелось брать. Хотелось обладать. Хотелось сжимать в объятиях и утопать в страсти.       Хотелось всего и сразу.       Мужчина подцепил указательным пальцем тонкое кружево нижнего белья и потянул вниз. А затем скользнул рукой меж бёдер и коснулся влажных от возбуждения лепестков плоти.       Мюриэль охнула и подалась навстречу ласкающим пальцам. Она встретилась взглядом с затуманенными взором и притянула мужчину ближе, выдыхая ему в рот.       Как приятно.       Как чертовски хорошо…. И как мало!       Девушка запустила ладони под рубашку и вытащила её полы из брюк. Она хотела чувствовать его разгоряченную кожу пальцами, его плоть, его дыхание.       Его сердце под её ладонью бешено колотилось и грозилось покинуть грудную клетку, и, наверное, её собственное не уступало в этом бешеном ритме.       Мюриэль скользнула рукой ниже. Пальчики прошлись по тонкой дорожке волос. Хастур еле слышно застонал и толкнулся языком глубже, забирая дыхание. Деля его пополам.       Это была пытка… Самая настоящая. Желанная и крышесносная. А эта девушка… Его «маленькая девочка» была самым настоящим наваждением, от которого внутри все сгорает…       — Генри… — Выдохнула Мюриэль, встречаясь взглядом с мужчиной. — Я… я хочу…       Её пальцы расстегнули пуговицы на брюках, и через пару мгновений она коснулась пульсирующего члена.       — Да, маленькая… Я тоже хочу…       От прикосновений тёплых пальцев по чувствительному органу по спине мужчины пробежали мурашки. Он больше не мог и не хотел сдерживаться… Он был в точке невозврата, и все мысли о правильности и неправильности их действий вдруг куда-то исчезли.       Хастур брал её нежно. Так, словно в его руках был хрусталь. Девушка выгибалась навстречу и думала о том, что её тело было создано для него. Отточено и запилено под каждый изгиб его тела. Она стонала, не скрывая эмоций и выдыхая имя мужчины, а Хастур утопал в этой нежности и в этой страсти, плескавшейся в глубине её глаз.       Мюриэль обхватила ногами его бёдра, прижимая ближе и не давая возможности отстраниться хоть на миллиметр.       Хастур наклонился и задрал зубами блузку, открывая для себя прекрасный вид на плоский живот и прозрачное кружевное белье, сквозь которое он безошибочно разглядел манящие, аккуратные соски. Мужчина обхватил один зубами через ткань и в этот момент Мюриэль вскрикнула чуть громче, отчего Хастур не сдержался и начал двигаться быстрее.       Он касался её так, как не касался никого ранее. И, когда погружался в её идеальное, податливое тело, думал, что впервые стал собой. От каждого движения его прошибало током, а от каждого взгляда он сходил с ума.       Они сливались воедино, заполняя тишину кабинета стонами и криками и стирая все возможные границы.       И не было сил терпеть. Мужчину захлестывали эмоции, он был уже на грани. Мюриэль была слишком горяча, она так самозабвенно отдавалась, что выдержка Хастура с позором истончалась.       Его трясло. Мужчина в какой-то миг перестал принадлежать сам себе. Хастур полностью был под контролем карих глаз, и это распаляло до предела. Его хватило ещё на несколько сильных, глубоких толчков, после чего мужчина с низким рыком излился внутрь девушки.       Мюриэль мелко подрагивала в его объятиях, но Хастур ещё не закончил. Он хотел видеть её эмоции в момент экстаза, он хотел подарить ей эту потрясающую волну удовольствия, какую сам испытал мгновением ранее, поэтому, впиваясь в манящие и опухшие от поцелуев губы, Хастур уверенным движением коснулся девушки между ног и большим пальцем надавил на клитор, стимулируя его и приближая девушку к оргазму.       — Ааах, — выдохнула Мюриэль, не в силах сдерживаться. Она нежно прикусила нижнюю губу Хастура и отстранилась, вглядываясь в его лицо.       Он был прекрасен в этот момент. А она сама трепетала в его руках и с каждой секундой теряла связь с реальным миром.       Только он… Только его руки и умелые пальцы на её плоти, и только его дыхание, опаляющее её лицо.       Хастур, не отрываясь, смотрел ей в глаза. Вот она — минута истины, в которой всё внутри переворачивается, а внизу живота полыхает… Хастур впитывал в себя эмоции, пока подводил девушку к оргазму, и старался запечатлеть каждое воспоминание о ней, чтобы потом вынимать наружу, холить и лелеять, зная, что подобное больше не повторится.       Он ведь не мог ей больше ничего дать. Кроме себя. Кроме восхитительного, потрясающего удовольствия, которое прошибло Мюриэль насквозь. Она с криком содрогнулась, обмякая и расслабляясь в сильных руках.       Хастур остановился и склонился над грудью девушки, в последний раз оставляя поцелуй на этой манящей, соблазнительной родинке. А потом сказал:       — Мюриэль, зачем?       Девушка коснулась кончиками пальцев его щеки и улыбнулась.       — Затем, что я никогда и никого не хотела так сильно, как тебя…       Мужчина замер на мгновение, не находясь с ответом, а затем ослабил хватку и сел. Мюриэль тоже приподнялась, внимательно смотря на него.       — Я воспользуюсь ванной комнатой? — Тихо спросила она.       — Конечно. — Он смутился. — Сразу за дверью. — Кивнул на неприметную дверь, которая вела в жилые комнаты, а потом чуть переменился в лице. — Я… Я был неосторожен.       Мюриэль покачала головой.       — Не беспокойся, все в порядке. Я слежу за этим.       Хастур вдруг напрягся, и девушка словно уловила ход его мыслей.       — Слежу, не причиняя себе вреда. — Она мягко улыбнулась его беспокойству, а затем встала, чтобы вернуться буквально через пару минут.       Хастур успел чуть привести себя в порядок.       — Тебе… Может быть, налить чего-то? — Он все еще был смущен.       — Если у вас есть вода, то буду благодарна. — Мюриэль кивнула.       Хастур сам зашел на минуту в ванную, окончательно привел себя в порядок, умылся, пытаясь прекратить сумбур из мыслей и чувств, затем прошел на кухню, взял два стакана, налил из чайника воду сначала себе — он выпил ее сразу, почти залпом, — а затем и Мюриэль.       Он вернулся в кабинет и сел рядом с девушкой на диван, сначала протянув ей стакан, а затем находя на столике рядом пачку сигарет.       Мюриэль неотрывно наблюдала, как он достает одну, зажигает и делает первую затяжку, чуть откидываясь на спинку дивана. Она допила воду, поставила стакан на столик с противоположной стороны и присела ближе к Хастуру.       — Можно? — Чуть неуверенно спросила она.       — Все, что хочешь. — Тихо ответил он, и Мюриэль вдруг прижалась к его боку, утыкаясь в его плечо. Хастур чуть помедлил и приобнял ее, тесня к себе еще сильнее.       — Я должна уйти сейчас. — Она звучала почти обреченно. — Но я приду… Можно? — Она опять повторила этот вопрос.       Хастур опустил голову и встретился с ее глазами. Сердце сжалось — как она могла спрашивать так неуверенно?       Он наклонился и осторожно поцеловал ее: просто прикоснулся своими губами к ее. Мюриэль едва заметно улыбнулась.       — Я приду через три дня.       — Хорошо. — Сипло ответил он. — А я к этому времени найду что-то еще, обещаю.       Он помог ей одеться, и она выскользнула за порог, все в том же недорогом пальто и вуали, своя собственная тень. Хастур хотел было проводить ее до машины, но она попросила не делать этого. Она не хотела, чтобы сейчас даже Лигур видел, что она осталась у него.       Хастур снова нервно закурил, глядя в окно через ламели жалюзи. Он с трудом осознавал произошедшее. Всё это казалось нереальным, сложным — особенно то сплетение тепла, удовольствия, страсти и тоски, которое, казалось, теперь навечно будет у него в груди.       Когда одна сигарета сменилась другой, за дверью послышались знакомые шаги, и в кабинет вошел Кроули. Он выглядел устало и не заметил ничего странного в поведении Хастура.       — Ну ты и накурил, открой окно, — сказал юноша вместо приветствия.       Хастур на автомате выполнил просьбу, мысленно находясь ещё в моменте близости с Мюриэль.       — Что это? — Кроули подошел к столу, на котором небрежно валялись снимки. — А-а-а… Миссис Эшфорд приходила?       Его тонкие пальцы без особого интереса перебирали фото, пока вдруг юноша не замер, глядя на одно из них.       — Хастур… — Голос Кроули дрогнул.       Это насторожило мужчину, и он подошел ближе, заглядывая напарнику через плечо.       — Этот… — Юноша ткнул пальцем в человека на снимке.       Это был тот самый чуть расплывчатый снимок, про который Мюриэль говорила, что не знает никого на фото.       Энтони показал пальцем в мужчину на втором плане — тот не смотрел в кадр, но его лицо можно было разглядеть достаточно точно.       Кроули посмотрел на Хастура.       — Этот человек… Это он убил мою мать…