На закате дня

      Кажется, в том, по какому принципу были закрыты или открыты магазины на прилегающих улицах, не было никакой системы.       Кроули просто скользил от одной лавки к другой, а Азирафель следовал за ним, пытаясь не отставать. Впрочем, от его внимания не укрылось, что детектив, стоило ему слишком припустить вперед на своих бесконечно длинных ногах, сразу же замечал это за собой и притормаживал, чтобы его спутник, не отличавшийся такой же прытью, не оставался позади.       Было одно, что объединяло их поход - во всех открытых магазинах на вопрос о том, не приходили ли к ним странные люди, владельцы отвечали отрицательно, но при этом явно смущались, опускали глаза или начинали нервно теребить руки. Азирафель заметил и то, что всякий раз, получая отрицательный ответ, Кроули не настаивал и не пытался выведать что-то, а только ослепительно улыбался и, вежливо откланиваясь, уходил, кивком головы приглашая за собой Азирафеля. Он вообще был очень галантен и обходителен в манерах - большой контраст с его грубоватым напарником.       Их обход продолжался уже почти целый час и Азирафель все явственнее начинал ощущать свою полную бесполезность и смущаться от того, что вообще зачем-то согласился пойти с Кроули.       — Не могу не отметить, что все владельцы отвечают отрицательно на ваши вопросы. — Он решил начать беседу.       Энтони опять улыбнулся, бросив на идущего рядом с ним мужчину чуть лукавый взгляд. А Азирафель поймал его и подумал, что всё, что было до этого взгляда и вообще до встречи с этим юношей — потеряло смысл.       — Разумеется, — он кивнул, — это довольно ожидаемо, на самом деле.       — Но почему так? — Азирафель искренне удивился.       — Могу предположить, что они напуганы. По всей видимости, только у вас одного хватило смелости бороться за ваше место. — И снова многозначительный взгляд, из-за которого Фелл чуть смутился.       — Но что же тогда? Какой у вас план? — Решил уточнить он.       — Пойти к тем, кто знает все, разумеется. — Энтони подмигнул. — Сейчас все сами увидите. Нам с вами еще пять минут хода.       Азирафелю действительно было интересно. Он снова окинул взглядом своего спутника. Под лучами холодного осеннего солнца было еще явнее видно, насколько на самом деле молод Кроули. Молод и красив. Полон жизни и энтузиазма.       — А как… как давно вы работаете детективом? — Решился спросить Азирафель.       Кроули на мгновение нахмурился, словно собираясь с мыслями, потом пожал плечами.       — Сложно сказать. Довольно давно, — неопределенно ответил он.       Азирафель хотел было спросить его, каким образом Кроули пришел к этому занятию в таком юном возрасте, но в тот момент, когда он уже было открыл рот, его спутник издал довольный возглас и кивнул на противоположную сторону улицы.       Там был паб - самый обычный с виду паб. На вывеске было обозначено крайне непоэтичное название - «Грязный осел». Азирафель никогда там не был.       — Пабы и бордели - лучшее место для того, чтобы узнать правду. — Кроули снова подмигнул, подошел к двери и распахнул ее перед Азирафелем, пропуская его вперед.       Внутри было шумно и многолюдно, как впрочем и всегда в обеденное время. Детектив сразу направился к стойке, за которой стоял грузный мужчина, протирающий бокалы.       — Билл! — Энтони облокотился о стойку. — Как дела, как Марджи?       — Все путем, Тони. — Хмыкнул бармен, смотря на Кроули. — Как твой старик?       — Не молодеет, — хохотнул Энтони, чуть запрокинув голову, — мне как обычно. Мистер Фелл, вы?…       Азирафель чуть смутился. Он не был против алкоголя, но обычно не пил раньше, чем закроет вечером магазин.       — Возьмите мне тоже, что и себе. — Он все же решил не выделяться. — Спасибо.       — Отлично. — Кроули кивнул. — Тогда два обычных, и возьми что-то себе за мой счет, пожалуйста, Билл. И… Можно тебя на пару слов? Когда освободишься.       Бармен прищурился и кивнул, выставляя на стойку напитки.       Кроули забрал кружки и пошел к дальнему, самому темному углу паба, снова кивая Азирафелю и приглашая его за собой.       Они сели за небольшой столик, который вмещал не более трех человек. Было так тесно, что длинные ноги Кроули чуть соприкасались с коленями Азирафеля. Детектива, кажется, это нисколько не беспокоило, а вот владелец книжного никак не мог решить, что будет хуже: снова смущаться или начать отодвигаться, что было бы очень демонстративно.       Чтобы как-то побороть неудобную ситуацию, Азирафель решил начать разговор.       — Бармен… э-э-эм… Владелец этого заведения кажется милым человеком. Он знает вашего отца?       В глазах Энтони появилось сначала удивление, а потом понимание.       — А-а-а, вы про старика! Нет. — Кроули ухмыльнулся. — Нет у меня никакого отца. Это он про Хастура.       — О! Мне очень жаль. — Азирафель не смог сдержать сочувственного возгласа.       Энтони только пожал плечами.       — Дело давнее. — Отмахнулся юноша и сделал большой глоток пива. Он и правда не звучал расстроенным.       — А как же тогда?.. Как вы всё-таки стали детективом? — Азирафель, наконец, решился утолить своё любопытство и не упустить возможность снова насладиться бархатистым голосом, так приятно ласкающим слух.       Кроули замер на мгновение, посмотрев внимательно на бокал перед собой и словно собираясь с мыслями.       — Мистер Фелл. — Начал он. — Мы с вами почти не знакомы, но вы производите впечатление человека, которому можно доверять. — Кроули снял шляпу и наклонился над столом, опираясь рукой о подбородок. — Я не рассказываю всех подробностей этой истории: не хочу и не могу. Но кое-чем не против поделиться. По правде говоря, я беспризорник. Отца у меня не было, моя мать погибла, когда мне было пятнадцать. Хастур нашел меня на улице, забрал к себе, вырастил и назначил напарником. — На губах Кроули появился мягкая улыбка. — Пожалуй, вот и все, что вам нужно знать обо мне. Это, разумеется, не вся история, но простите мне мою скрытность. Я откровенен в том, что это не вся правда, но не могу быть откровенен в том, чтобы открыть ее до конца.       Азирафель только покачал головой и сам осторожно улыбнулся Энтони.       — Мистер Кроули, благодарю вас. Мне… — Он осекся, вдруг понимая, что говорит искренне. — Мне очень приятно, что вы поделились со мной столь личной историей.       — Те, с кем мы работаем, знают эту историю, в том или ином виде. — Энтони покачал головой. — Скрывать ее от вас было бы неразумно.       — И все равно я благодарен вам. — Повторил Азирафель.       Кроули только хмыкнул и чуть откинулся на стуле.       Интересно, решится ли он когда-нибудь рассказать такому светлому и честному человеку, каким был мужчина рядом с ним, всю правду?

Семь лет назад.

      Ему было пятнадцать, когда жизнь разрушилась, словно карточный домик. В один момент всё хорошо — у тебя есть крыша над головой, еда, а в редкие моменты и материнская ласка. В другой — ты вдруг находишь себя в подворотне. Грязным, бездомным и с членом какого-то мужика во рту.       Жизнь — странный и причудливый путь, и никто не знает, в какой момент он свернет не туда… С Кроули это случилось слишком рано. Слишком неожиданно. И поэтому ему пришлось повзрослеть раньше времени.       Он оказался к этому не готов…       Кроули не знал, сколько было лет его матери, когда она его родила. Спустя годы юноша начнет понимать, что она явно была очень молодой, когда растила его. Вряд ли она была старше пятнадцати-шестнадцати лет, когда мальчик появился на свет.       Мать назвала его вычурным и странным именем — именем, которое он сменил сразу же, как только оказался на улице.       Его детство было относительно спокойным, даже не лишенным удовольствий, если оставить за скобками ремесло его матери — она была элитной проституткой по имени Эбигейл. Женщина никогда не обременяла сына учебой. Не в её правилах было проводить воспитательные беседы, но иногда, со стаканом виски в руках, она подзывала мальчика к себе и снисходила до советов, которые могли (по её мнению) пригодиться во взрослой жизни. Чаще всего это был пьяный бред. Но Кроули ловил каждое слово, потому что его одинокому сердцу не хватало внимания.       Однако, эти редкие моменты близости не могли его утолить.       Иногда Кроули мечтал о нормальной семье. О матери, что испечет пирог субботним ранним утром. Или об отце, что поиграет с ним в мяч. Но его мечтам не суждено было сбыться. Своего родителя он никогда не знал. Его мать в какой-то момент решила, что не будет делать очередной аборт, а отец Кроули — тогда ее постоянный любовник, согласился платить ей деньги за молчание. Из рассказов Эбигейл Кроули понял, что этот мужчина был не последним человеком в высшем обществе, а потому любая связь с малолетней проституткой могла его скомпрометировать.       Он исправно присылал им деньги, пусть и не самые большие. Мать Кроули смогла обзавестись на них жилищем — это была крошечная квартирка с двумя спальнями и гостиной, которая непостижимым образом вмещала в себя толпу мужчин, что навещали Эбигейл почти каждый день: ее дружков и поклонников.       Привычная жизнь изменилась в один день.       В тот вечер их жилище, как обычно, вновь заполнилось гостями. Кроули по обыкновению отправился к себе в спальню, где задремал на какое-то время. Когда он проснулся, его что-то насторожило.       Не было слышно привычного смеха и звона бокалов. Среди давящей тишины можно было различить басовитые голоса и тихие всхлипы.       А затем… раздался выстрел, от которого холод на скользких и тонких ножках пробежался по всему телу.       Кроули, стараясь не шуметь, выглянул из своей спальни и тихонько прошел к гостиной. Его мать лежала в центре комнаты. Под ней медленно расползалась лужа темной, почти черной крови. Глаза, уже давно утратившие озорной блеск, безжизненно глядели в потолок. От этого зрелища у мальчика подкосились ноги и он вцепился в дверной косяк, чтобы не упасть.       Сколько он так простоял? Минуту, час или вечность? Он не знал. Стоял и сглатывал подступавший к горлу ком, пока сзади не раздались еле слышные шаги.       Подросток развернулся. Ощущение смерти нависло над ним в теле мужчины со злобным оскалом и шрамом поперек брови. Он был почему-то одет в полицейскую форму. Прежде чем упасть в объятия тьмы, Кроули заметил занесенную над его головой руку, сжимающую пистолет. А затем…       Темнота.       Сколько он пробыл в этой тьме? Всё смешалось в голове, в ушах поселился звон. Кроули очнулся из-за невозможности глубоко вздохнуть. Свежего воздуха адски не хватало!       Дым - он был повсюду. Пропитавший своей вонью стены их некогда милого жилища. Заполнивший пространство и лёгкие. Ищущий выход и сочившийся в приоткрытые окна.       Из-за сквозняка огонь разгорался сильнее. Заглатывал мебель и выплевывал в лицо Кроули пепел и искры. Ему потребовалась минута, чтобы осознать происходящее и рвануть к двери, до которой пламя ещё не успело добраться. Кто-то устроил поджог. Кто-то решил их убить…       Парень едва помнил, как выскочил на улицу, в чем был, не успев взять с собой ни денег, ни документов. Увидел пожарную бригаду, которая пыталась тушить огонь в их квартире.       Глаза его пробежали по толпе, ища того, у кого можно попросить помощь… И вдруг он увидел его — мужчину со шрамом в полицейской форме, который цепким взглядом осматривал толпу.       Кроули испугался. Он не понимал, почему человек выглядит, как представитель закона. Он подумал, что тот может его искать.       Кроули отвернулся от горящих окон квартиры и побежал. Он летел, сломя голову, и пытаясь глубоко дышать. Получалось плохо, очень рвано. Слёзы душили, в легких покалывало. Кроули попытался отогнать от себя образ мертвой матери и его персонального палача, но не смог. Его подкосило, порвало на куски и в итоге парень разрыдался, утыкаясь лбом в стену кирпичного здания. Был ли он в безопасности сейчас?       В один момент у тебя есть всё. В другой - ничего.       Кто это был? Кому понадобилась их смерть? Что теперь будет? Что необходимо делать в таких случаях? А вдруг в полиции его отдадут тому мужчине?              Кроули трясло. Он не мог разумно мыслить. Перед глазами стояла пелена, а ощущение безысходности навалилось тяжелым грузом на плечи.       Подросток медленно осел на каменную дорожку в каком-то богом забытом переулке. Сознание медленно покидало его. Ускользало, погружая в небытие. Тело его обмякло, и Кроули забылся в странном, беспокойном сне.       Когда он очнулся в следующий раз, небо разразилось громом, а на его лицо упало несколько тяжелых капель. Начинался дождь, а ему было совершенно негде спрятаться. Кроули так и сидел у какого-то ветхого здания и плакал, пытаясь придумать что же ему делать дальше.       Дома больше нет. Родных тоже. Он совершенно один в этом мире. Голодный, слабый, опустошенный. Живот отчаянно урчал. Сколько он просидел здесь? Может всю ночь или сутки? Из-за грозы в небе было сложно понять утро, день или это вечер навис над Эдинбургом.       Дождь прекратился так же резко, как и начался. Подросток снял с себя вещи, выжал их и надел снова. Холодно… Голодно… Он увидел пекарню напротив. Поборол чувство стыда, зашел внутрь и прямо попросил хлеба.       Продавец хмуро посмотрел на него и, подумав немного, вынес ему вчерашнюю буханку, приказав затем строго — больше на его пороге не появляться.       Кроули ушел в подворотню, прислонился к стене и жадно съел хлеб. Он понимал, что ему нужны будут деньги. Энтони решил попытать удачи с поиском какого-то заработка.       Куда бы он ни обратился, ему отказывали. Никому не нужны были мойщики окон. Никто не хотел брать такого тощего и слабого на вид юношу для работы грузчиком. Спустя пару дней скитаний по улицам Кроули отчаялся. Лучше было бы сгореть в огне, вместе с мамой, чем болтаться без дела. Без цели. Без надежды на светлое будущее.       Желудок уже казалось прилип к позвоночнику, поэтому подросток решился на отчаянный шаг. Перепробовав всё, у него не оставалось выбора кроме как…       — Сэр! — Окликнул Кроули проходящего мимо мужчину в твидовом костюме и с кейсом в руках. Тот выглядел устало. — Позвольте почистить вашу обувь? Мне нужны деньги… — Промямлил подросток, понимая как жалко и нелепо звучало его предложение.       Мужчина окинул взглядом нескладного парнишку и улыбнулся.       — Моя обувь не нуждается в чистке. Но… ты можешь заработать другим способом…       Через полчаса Кроули жевал свежую, ароматную булочку из той самой пекарни и запивал её соком, стараясь избавиться от привкуса жгучей спермы во рту.       Он чувствовал себя грязным, униженным, но зато сытым. Тех денег, что дал ему мужчина, хватило бы на несколько хороших обедов в ресторане, но Кроули решил потратить их на съем комнаты. Его тело болело из-за проведенных ночей на асфальте. Он был грязным и от него дурно пахло. Если и зарабатывать таким нехитрым способом, нужно было хотя бы выглядеть прилично. Поэтому Кроули в тот же день снял комнату, полную клопов, и выстирал всю одежду. Хозяйке он заплатил чуточку больше, чтобы она не задавала вопросов, и поздно вечером Кроули вновь появился на улице, с уже нахальной улыбочкой зазывая прохожих в темный переулок.       Это всегда были мужчины. Кроули давно понял, что девушки его не привлекают. Еще в школе, когда влюбился в одноклассника. Подставляя тощие бёдра под очередного прохожего, Кроули представлял именно его и незаметно смахивал выступающие слёзы.       Он решил придумать себе новое имя. Смотрел на вывески, афиши, обложки книг в магазинах — и у него получилось причудливое «Энтони Джей Кроули». Ему понравилось.       Так он прожил несколько месяцев и в итоге смирился со своей участью. В какой-то момент его даже начало устраивать положение дел. Денег еле-еле хватало на съем комнаты и еду, но главное он был в тепле и спал на мягкой кровати. К сожалению, из-за отсутствия документов его постоянно гоняли с квартиры на квартиру, но ничто не могло его сломать. Он уже был на дне в силу возраста и положения вещей… Казалось бы, падать ещё ниже - некуда.       Но однажды его жизнь снова свернула не туда. Была ранняя осень. Очередная хозяйка выгнала его. Ночь ему пришлось провести на скамейке в парке. У него кончились все деньги и нужно было снова подставляться, чтобы начать искать новое жилье. Кроули по обыкновению притаился за углом дома, чтобы найти клиентов. Ближе к полуночи парень совсем отчаялся, потому что единственный, кто откликнулся на его предложение, пригрозил ему полицией. Он действительно испугался. Проституция и гомосексуализм карались законом, но другой мужчина услышал их перепалку и пришел к Кроули на помощь. По крайней мере, ему так показалось. Как выяснилось, у «спасителя» были свои планы на Энтони.       Он прогнал того мужчину, что грозил полицией, а затем многозначительно кивнул Кроули на подворотню неподалёку.       Тот всё понял, послушно следуя за неожиданным клиентом. Он не смог устоять от вида двадцатифунтовой бумажки и встал на колени, принимая в себя стояк так глубоко, как только мог. Он сосал старательно, тщательно вылизывая чужой, терпко пахнущий член и подводя мужчину к моменту экстаза. И, когда он настал, Кроули с горящими глазами протянул руку за оплатой, но не получил ничего.       — Иди гуляй, малыш. — Пробасил мужчина и застегнул пуговицы на брюках.       — Что?! — Возмутился Кроули, вытирая уголки губ тыльной стороной ладони. — А ну отдай мне деньги! — Парень начал наступать на бесчестного мужчину.       — Я сказал - иди гуляй. — Тот едко ухмыльнулся и пошел в противоположную сторону, демонстративно засовывая двадцатку в карман.       Кроули затопила обида. Он рванул к человеку и толкнул того в спину, при этом громко ругаясь. Ему, чего бы это ни стоило, нужно было заполучить честно заработанные деньги. Он занес кулак и попал обидчику по уху, но силы были неравны.       Мужчина резко развернулся и его удар пришелся в нос подростку. Послышался хруст, а затем фонтаном брызнула кровь. Затем он запустил пятерню в волосы Кроули и приблизил окровавленное лицо к своему.       — Ах ты мелкая шлюха, — тряхнул рукой и Кроули жалобно завопил. Казалось, что мужчина вырвет его волосы с корнем. — Ты чего себе возомнил? — Ударил в солнечное сплетение.       Воздух покинул лёгкие, а во рту начало булькать. Кровь затопила юношу сильнее обиды. Единственное, чего ему сейчас хотелось больше денег — это глоток свежего воздуха. Но он не мог освободиться от сильной хватки и нервно трясся в опасной близости от обидчика.       — Неужто и правда поверил, что я заплачу? — Мужчина резко оттолкнул его от себя, в последний раз тряхнув отросшую за последние месяцы гриву. Кроули упал ему в ноги и зашелся кашлем, а фигура склонившаяся над ним уже вошла в раж. — Ты сдохнешь на улице и никакая двадцатка тебе не поможет. — Мужчина выпрямился и пнул подростка в живот. А затем ещё раз под ребра… и ещё раз. Он бил до тех пор, пока Кроули не затих и не скрючился на холодной земле. Задыхающийся, ослабевший.       В этот момент подросток хотел умереть. У него больше не осталось сил. Он замёрз. У него никого не было. Он очень, очень устал. Сознание начало покидать его. Он покрепче обнял себя руками, опираясь спиной о небольшой выступ - возможно, порог чьей-то квартиры. Глаза закрывались. Кажется, холодные руки смерти всё-таки нашли способ утащить его в своё логово…

***

      — Тони! — Голос Билла выдернул того из воспоминаний.       Кроули снова был тут, в 1933-м, ему двадцать два, а не пятнадцать, а один из самых привлекательных мужчин, что он когда-либо встречал, упирается своим коленом в его.       Билл сел напротив Кроули за стол, поставил кружку пива перед собой и закурил. Его примеру последовал и Энтони, вытянув зажигалку и пачку из внутреннего кармана пиджака.       Огонёк сигареты вспыхнул во тьме того угла, где они сидели. Кроули заметил, что Азирафель вдруг пристально посмотрел на него – на самом деле, тот любовался его профилем, освященным слабым сигаретным пламенем, но Энтони об этом не знал.       — Билл, что слышно? — Протянул Кроули, затягиваясь.       — А с ваших фронтов? — Бармен чуть недоверчиво оглядел Азирафеля, который, казалось, не знал, куда деть руки и всё сжимал в руке бокал.       Энтони пожал плечами.       — Мы давно не работали на улице, все больше… личные заказы, ты понимаешь.       Билл тоже затянулся, внимательно смотря на Кроули.       — Говорят разное. Говорят, под юбочников начали копать.       Энтони хмыкнул, изящно выгнул пальцы, снова приставляя сигарету ко рту – и во тьме бара он опять же не увидел, как внимательно смотрит на его руки Азирафель.       — Кто? — Тихо спросил Кроули. Билл снова пожал плечами.       — Тони, я человек простой. Мне не докладывают. Я знаю только, что есть какие-то ребята. Йоркцы. Только не из нашего Йорка.       Кроули приподнял брови.       — Любопытно, — протянул он. — Давно такого не было.       — Да уж давно. Старик еще без тебя ходил.       Энтони кивнул.       — Спасибо, Билл, ты мне очень помог.       — Куда уж там, Тони, чем могу. Сходи к Трейси, у нее-то всегда информация погорячее.       Двое мужчин обменялись понимающими взглядами и усмехнулись. Азирафель только в недоумении ещё сильнее сжал бокал в руках и сделал глоток. Через десять минут Кроули и Азирафель уже были на улице.       — Интересно, — владелец книжного обернулся на заведение. — А его самого не досаждают мои… эээм… посетители?       — О нет! — Кроули широко улыбнулся, чуть запрокинув голову. Он надел очки. — Это место под шефом. Нет пока силы в Эдинбурге, помимо мэра, которая могла бы быть сильнее. А это точно не мэр, отвечаю каждым годом моей жизни.       — А что за дама, о которой упомянул бармен? — Азирафель решил уточнить.       — Это наша давняя подруга. — Хмыкнул Кроули. — Хозяйка лучшего борделя в городе - мадам Трейси. Она тут совсем неподалеку. Думаю, навещу ее завтра. Хотите со мной? — Он улыбнулся чуть нахально, но все же с добротой, выставляя все как шутку.       Азирафель понимал его настрой, но ничего не мог с собой поделать. Он чуть вспыхнул.       — Нет, мистер Кроули. Боюсь, что завтра буду занят, но благодарю вас за предложение. И на самом деле… Простите, я и так занял много вашего времени, а у меня еще остались дела в городе… Вы извините меня? — Он высказал явное желание уйти.       Кроули окинул его мягким, но не без игривости, взглядом, скрытыми за темными стеклами очков.       — Конечно, мистер Фелл. Благодарю за вашу компанию. Она была мне… крайне приятна.       Азирафель заалел щеками. Голос Кроули был весьма мягок и игрив. Фелл обреченно выдохнул и кивнул, разворачиваясь. Когда мужчина уже зашагал в противоположную сторону, его нагнал голос юноши.       — Вы ведь наверняка должны понимать, что я скорее знаком с сержантом Шедвеллом, чем с мадам Трейси?       Азирафель не осознавал до конца значения этой фразы, но подсознательно понимал ее смысл и понимал всю смелость Кроули, который ее произнес. Но, не смотря на это, он лишь чуть скосил взгляд и внимательно посмотрел на юношу.       — Боюсь, не имею чести знать этого джентльмена. Всего доброго, мистер Кроули.       И он ушел, а Энтони только и оставалось, что провожать его все той же хитрой белозубой улыбкой.

***

      Хастур сидел за своим столом и мял в руках тонкую бумагу самокрутки.       Перед ним лежала газета - старый выпуск - рассказывавшая о невероятно выгодном браке богатой наследницы мисс Гленн и мистера Эшфорда, успешного предпринимателя, мецената и одного из самых образованных людей Эдинбурга.       Хастур взял целую подборку старых газет, чтобы восстановить события двухлетней давности. Это издание привлекало его внимание тем, что в статье было только фото Мюриэль, без счастливого жениха, и Хастур мог внимательно её рассмотреть без приступов раздражения от мысли о мистере Эшфорде.       По правде говоря, на фото она не была на себя похожа. Никакое статичное изображение не смогло бы передать все тонкие перемены мимики, движения бровей, губ, блеск глаз – всё, что так захватило внимание Хастура с первой же секунды, как он её увидел. На фото было только её лицо - но не восхитительная, тонкая фигура, не изящные, мягкие, но такие живые и искренние даже в кокетстве жесты. На фото не было той родинки…       Хастур тихо ругнулся сквозь зубы.       Он не был идиотом. Он совершенно честно признался себе, что не видел в жизни девушки красивее и что он был захвачен этой красотой.       Не то, чтобы он не почувствовал ответного интереса. И не то, чтобы он не спал с клиентками.       Хастур не был красив, не был молод, но женским вниманием обделён он точно не был – ни сейчас, ни раньше, в юности.       Если какая-нибудь расстроенная обманутая жена искала утешения в его руках – он не отказывался, выскальзывая потом из чужой постели и почтительно целуя руку на прощание. Безупречный клиентский сервис, как шутил обычно козлина Кроули.       Но тут… они были слишком неравны с ней. Хастур не питал иллюзий о том, какие отношения могли бы их связать, а становиться подстилкой для богатой скучающей дамочки он не собирался.       Хастур снова посмотрел на фото Мюриэль. На душе было смутно. Да, он говорил себе все эти правильные и жёсткие слова, но интуитивно чувствовал, что неправ. Что было что-то ещё: и в этой красивой девчонке, и в том, как она смотрела на него, и в том, каким невозможным посмешищем он выставил себя при их встрече. Что-то надвигалось на него, что-то, имя чему он знал, но боялся произнести вслух и малодушно разрешил себе пока этого не делать.       Хастур уже было встал, чтобы взять газету и отложить её к стопке таких же на диване - тех, которые он уже успел прочитать, как вдруг передумал.       Детектив нагнулся, отпер нижний ящик стола, выдвинул его. Сначала думал положить туда газету и закрыть обратно, но затем потянул руку вниз и достал содержимое ящика.       Совсем небольшая стопка: три фото и письмо.       Самой верхней была фотография его и Кроули у двери агенства. Хастур, как обычно, взъерошенный, в куртке и кепке, смотрел чуть исподлобья и со скепсисом. Кроули, воплощённое изящество, вальяжно опирался на стену в своём чёрном пальто и такого же цвета шляпе. Ему на фото было восемнадцать. Снимок сделала Вельзи, которая тогда купила новый фотоаппарат и заставила их сняться, ругаясь, что у напарников нет совместного фото.       Следующим была фотография Хастура с маленьким мальчиком на коленях. У них обоих были одинакового цвета светлые волосы. На снимке Хастуру было тридцать шесть, а его сыну - четыре.       Последнее фото - два юноши с похожими широкими улыбками, стоящие у стены какого-то дома. Хастуру на фото двадцать четыре, его брату Джону - семнадцать. Лето, они молодые и очень счастливые.       За фотографиями лежало письмо брата - Хастур скользнул по конверту пальцами, обводя собственное имя в окошке адресата.       Он облокотился о стол и навис над снимком, вспоминая время, когда его ещё звали по имени.       «Генри - моя гордость, Джонни - моя радость», - так говорила их мама.       Ему было семь, когда родился младший брат - и Генри отлично помнил, какое впечатление произвел на него шумный младенец. Он ему сразу понравился. Не смотря на разницу в возрасте, а возможно и благодаря ей, они всегда были дружны, и чем старше становились, тем более они были не разлей вода. Все в районе, где они жили, знали: где один, там точно рядом и второй. Генри звал брата «Джей» - по первой букве имени и потому, что он был Младший . Они были такими непохожими: любили разные книги, разных девушек, разный спорт. Генри был всегда серьезнее, саркастичнее, жестче. Джей был красивым, открытым и легким.       Генри было двадцать семь, когда началась война. На фронт его не призвали - он уже работал в полиции, подавал большие надежды, и шеф сказал, что никому его не отдаст.       Джею было двадцать. Он был полон патриотических чувств и подумал, что отправиться на войну - это неплохая идея.       Генри отлично помнил и тот день, когда видел брата в последний раз, как отдирал от него рыдающую, беспокойную мать. Помнил крепкий хлопок по спине и солнце, которое играло в светлых, почти таких же белых, как у него самого, волосах. Он всё помнил так, словно это было вчера…       Через полгода им пришло письмо - Джей пропал без вести. Генри был уверен, что брат погиб. Мать надеялась на лучшее и не переставала ждать, сидя вечерами у окна и перебирая старые фото. А через несколько месяцев в дверь их дома постучался незнакомый юноша на костылях - он был без одной ноги.       Это был сослуживец Джея. Он был рядом в тот момент, когда парень погиб, и пришел исполнить его последнюю просьбу. Он принес родным два письма - одно для матери, другое для Генри.       Эти письма брат написал за несколько дней до своего последнего боя - они были полны жизни, надежд и юмора. Генри с замиранием сердца читал и перечитывал строки. До него снова доносился молодой, звонкий и ехидный голос Джея, который подкалывал его за его проколы на дежурстве и спрашивал о какой-то очередной девушке. Известие о смерти брата подкосило его. Это был удар под дых. Смачный. Жесткий. Безжалостный.       Генри плакал два раза за всю свою жизнь. Это - тот день, когда он открыл письмо - был первым. Второй тоже будет из-за письма, но гораздо, гораздо позже.       Мать умерла через четыре месяца после Джея. Генри похоронил ее вместе с отцом, которого не стало за три года до этого. На могильном камне он выбил годы жизни и имя брата.       Так Генри Хастур остался один и стал просто - Хастуром.       У него была работа - его любимая работа в полиции. Он долго ходил холостяком, ни с кем не встречаясь подолгу. Однажды он познакомился с девушкой по имени Молли - они увиделись всего пару раз, но через два месяца после того, как Хастур уже и думать про нее забыл, в его дверь постучались ее отец и старший брат.       Девушка оказалась беременна, и тогда Хастур подумал, что женитьба на ней может стать неплохой идеей. Ведь каждый человек имел право на счастье? Кому в самом деле приятна мысль об одинокой, лишенной смысла жизни?       Они поженились, а через семь месяцев родился Том - и Хастур был так счастлив, полюбив сына сразу же, как только впервые взял его на руки. Сын был его маленькой радостью с пухлыми щечками и такими же светлыми волосами.       Но стоило только первым годам, наполненным заботой о младенце, пройти, как Хастур и Молли поняли, что ничего, кроме ребенка, их не связывает.       Это был очень неудачный брак. Хастур не был добр с женой, а она не была добра с ним. Их в друг друге раздражало почти все, и их дни были наполненными мелкими придирками, грубостью и холодом. Хастур позволял себе говорить, что она ничего из себя не представляет. Не стеснялся хамить, а она в свою очередь утверждала, что он самый отвратительный человек на свете.       Сначала, первые годы, мужчина пытался быть верен жене, но потом он встретил Дженни. Она была яркой, красивой, энергичной - полной противоположностью Молли. С ней было хорошо в постели. А еще она была из тех девушек, что любит дорогие подарки - и Хастур с удовольствием их ей дарил. Всякий раз, когда Молли спрашивала, куда девается часть его зарплаты, он ударял кулаком по столу и говорил ей заткнуться, а та лишь поджимала губы. Ему казалось, что это проявление смиренности - и это раздражало его в ней еще больше.       В целом он не мог назвать свою жизнь плохой. Его карьера шла в гору, он неплохо зарабатывал, сын рос на радость родителям. Хастур начинал думать, что встал в колею, по которой пройдёт до конца своих дней, но потом случилось то, что изменило все.       Дело, над которым он работал, приняло неожиданный для Хастура и его карьеры поворот.       Это было уже второе убийство девушки - убийство с жестоким изнасилованием. Хастура чуть не начало мутить, когда Вельзи, рядом с которой он стоял в прозекторской, перечисляла все повреждения и возможные действия, которые произвел с девушкой насильник.       Вельзи, его единственный и лучший друг, тогда кинула на него тяжелый взгляд. Они оба понимали, что это может быть не последний труп.       Хастур нашел убийцу. Выследил его, жертвуя отдыхом и сном. Им оказался богатенький сынок одного воротилы из Нового света, который приехал в Эдинбург недавно по учебе. У Хастура были доказательства и он предоставил их начальнику полиции, но тот только посмотрел на него тяжелым взглядом и покачал головой.       — Его отец строит новую больницу в пригороде Эдинбурга. Он все знает о своем сыне. Этот козлина помотается в городе еще месяц и уедет. Потерпи.       Хастур понимал, почему шеф так говорит. Но в тот момент что-то сломалось в нем. Гарантий, что больше тот урод не совершит убийств, не было.       Хастур продолжил слежку. Оба убийства произошли вечером, и теперь каждый день, стоило только темноте скрыть улицы Эдинбурга под своей пеленой, Хастур тенью скользил по улицам, не выдавая своего присутствия.       Через полторы недели насильник попытался напасть снова. Он зажал в переулке совсем молоденькую девушку, подставил к ее горлу нож. В тот момент, когда несчастная уже поняла, что ждать помощи неоткуда и попрощалась с жизнью, тяжелая рука схватила ее преследователя за плечо и отшвырнула от нее. Внешность спасителя она не успела заметить - только услышала сиплый голос, который приказал ей бежать.       Она так и сделала, а Хастур, чуть отвлекшись на нее, получил неожиданный удар ножом в плечо. Он отшвырнул парня от себя и схватил его за горло. Прижал рукой к стене, достал пистолет и выстрелил в того три раза в упор, с животным удовлетворением наблюдая, как гаснет жизнь в глазах этого молодого насильника.       Хастур впервые за последние недели лег спать со спокойной душой. Утром он встал, поцеловал сына и ушел на работу, готовый ко всему: вплоть до ареста.       Шеф вызвал его к себе сразу же. Он смерил его тяжелым взглядом и сказал.       — Я тебя отмажу. Но больше работать в полиции ты не сможешь.       Хастур кивнул, принимая любой вариант.       Шеф откинулся в кресле, начиная раздраженно дымить сигарой.       — Ты один из лучших моих сотрудников. Ты сделал глупость.       Хастур молчал. Ему было все равно.       — Кем ты будешь работать?       — Я соображу. — С обычной сиплотой ответил тот.       — Не сомневаюсь. — Покровительственно хохотнул шеф. — Но мой тебе совет. Такие отщепенцы от полиции - отлично работают как частные детективы. Открой свое агентство. Я буду подкидывать тебе работу. Нам часто нужны руки там, где самим пачкаться нельзя.       Хастур так и сделал. Снял небольшое помещение: две комнаты на первом этаже в многоквартирном доме, в довольно бедном районе - но разбрасываться деньгами у него возможности пока не было. Он подумал тогда, что теперь им с Дженни будет удобно встречаться - квартира только для них двоих. Они ведь были с ней так давно вместе. Хастур допускал мысль, что любит ее.       А вот Дженни…       Как оказалось, ей не понравилось то, что теперь у него нет зарплаты, а часть заработанных на расследованиях денег он вкладывал в агентство. Однажды она просто сказала, что больше не придет.       В тот день Хастур впервые напился так, что не помнил, что делал. Домой он пришел уже в похмелье, а когда Молли попыталась ему что-то сказать, он схватил со стола тарелку и швырнул ее в стену, прямо с обедом, который жена перед ним поставила.       Молли молча посмотрела на осколки и пятно на стене, встала и ушла.       Через два дня Хастур вернулся домой после расследования. Ни жены, ни сына не было, как и их вещей.       Молли оставила записку. Как оказалось, ее давно связывали отношения с ее другом по церковному приходу. Тот по работе переезжал в другой город и предложил Молли уехать с ним. Куда именно - жена не сообщила. В записке она просила больше не искать ни ее, ни сына.       Хастур раненным зверем мотался по Эдинбургу, пытаясь узнать хоть что-то от родственников Молли и найти Тома. Он писал жене письма, одно за другим, пытался отправить деньги, но все было тщетно. Все письма возвращались ему обратно.       Однажды в агентство поступил звонок. Это была Молли, до которой дошли слухи, что он её ищет.       Она попросила, если он хоть немного уважает ее после стольких лет их брака, дать ей развод и взять вину за это на себя.       Хастур так и сделал. На просьбу увидеть сына она ничего не ответила. Тогда Хастур открыл счет и упорно стал откладывать туда деньги - для Тома, с надеждой, что однажды они ему пригодятся.       Он снова был один. Ему стало сложно. Он тосковал по сыну. Ему не хватало Дженни. Он чувствовал себя одиноким и брошенным.       Оказалось, что виски - это выход. Отличный выход из сложившейся плачевной ситуации. Чувств становилось меньше - правда меньше с каждым месяцем было и дел в агентстве. Мало кто хотел иметь дело с нестабильным и пьющим детективом.       Хастур медленно сползал туда, где никогда и не думал оказаться. У него не осталось ничего. Ему было тридцать девять, и он твердо верил в то, что его жизнь закончилась.       Но у судьбы еще было, чем его удивить.       Это был обычный день. Хастур с трудом разлепил чуть опухшие глаза и увидел перед собой пустую бутылку с виски, прямо на прикроватном столике. Со стоном заставил себя сесть. Голова раскалывалась.       Судя по темноте за окном - он опять проспал весь световой день в забытье. Посмотрел на часы - так и было. Первый час ночи.       Хастур тихо выругался и с трудом встал. Все тело болело, на языке был тошнотворный привкус. Он подошел к холодильнику, дрожащей рукой открыл дверцу. При виде остатков еды его замутило. Медленно он переполз в кухню, где умылся холодной водой. Чуть полегчало.       Он ведь обещал себе не пить… И он снова сорвался, стоило только получить оплату за такие редкие сейчас заказы. Вельзи его прибьет…       Постепенно Хастур приходил в себя, тяжелым взглядом окидывая заросшую грязью кухоньку. В его комнате было не лучше.       Через час он смог взять себя в руки настолько, что даже заставил собрать мусор по углам в мешок. Дышать стало легче, хотя руки все равно мелко тряслись в посталкогольном треморе.       В такие моменты ему становилось страшно - что он действительно скатился. Ругал себя за то, что не может отказаться от бутылки. Проходила пара дней - и он убеждал себя, что с ним все в порядке. Потом приходили деньги - и он опять срывался…       Хастур решил вынести мусор на улицу и продышаться. Он накинул куртку - хоть и была ранняя осень, но ночью было прохладно, открыл заднюю дверь, которая выводила в подворотню, и вышел на порог, тут же чуть не упав, потому что натолкнулся на что-то, что лежало прямо на его крыльце.       Он чертыхнулся, удержался на месте и не глядя под ноги, все еще в похмельной мутоте, пошел в конец темного переулка, где стоял огромный мусорный бак. Выкинув пакет, Хастур вернулся к своему крыльцу и понял, что преграда, на которую он натолкнулся, была спящим человеком.       Хастур поморщился. Очередной алкаш заснул в переулке. Не то, чтобы это было редкостью. В глубине души, в самых затаенных ее и пугающих уголках, он знал, что так и он закончит свои дни - опустившимся и замерзающим на чьем-нибудь пороге.       Хастур занес ногу и перешагнул через человека, открывая дверь в квартиру.       Тот, совершенно обмякший, чуть сдвинулся.       Хастур уже зашел к себе и даже закрыл дверь, но вдруг завис в коридоре. Что-то зацепило его внимание… Он покачал головой, пытаясь отмахнуться от навязчивых мыслей, но все же полицейское чутье не могло обмануть…       Он опять выругался, открыл дверь и внимательно посмотрел на того, кто лежал перед ним.       Хастур сразу понял, что зацепило его взгляд - даже не удивительный огненный цвет волос, который алел в темноте переулка. Он всмотрелся в бессознательное лицо - и увидел перед собой совсем молодого человека, почти мальчишку.       — Эй? Парень? - Хастур позвал его.       Тот не откликнулся.       Хастур наклонился пониже. Алкоголем от него не пахло, зато на лице явно были видны следы от побоев: разбитый нос, под которым уже высохла кровь и синяк на скуле.       Хастур осторожно взял парня за плечо и тряхнул, но тот все также не откликался и не приходил в себя. Дышал он ровно, даже слишком ровно для того, кто спал - он скорее был в глубоком забытьи.       — Блять. — Хастур присел рядом, — Ну и что мне теперь с тобой делать?       Меньше всего на свете ему сейчас нужен был какой-то свалившийся на голову полумертвый пацан.       Хастур присмотрелся еще внимательнее. Мальчишка, совсем молодой, с копной рыжих волос и очень-очень худой.       Ему совершенно, абсолютно не хотелось во все это ввязываться. Хотелось встать, уйти и закрыть за собой дверь, чтобы остаться наедине со своей простой и никому не нужной жизнью.       Но Хастур отлично понимал, что если он так оставит этого ребенка — тот может просто не дожить до утра в таком состоянии на холодной улице.       Еще через несколько минут Хастур обнаружил себя сваливающим свою неожиданную находку на свою же кровать. Парнишка, кажется, вообще ничего не весил — и он все также не приходил в себя.       Одет он был очень бедно, но при этом аккуратно - так, что было видно, что за собой он следит.       Хастур запустил руки в волосы и взъерошил их в досаде на самого себя.       Что ему теперь было со всем этим делать?       Больше всего его беспокоило, что парнишка, как бы он не звал его, оставался без сознания.       Хастур посмотрел на часы, прикинул все за и против, но все же решился и пошел к телефону, который стоял в кабинете.       — Да? Чего? — Сонный голос Вельзевул раздался в трубке.       — Вельзи, прости… — Хастур запинался.       — Что такое? Тебе плохо? — Его подруга тут же встревожилась.       — Нет, нет, все хорошо… то есть… Прости, ты не могла бы приехать?       Еще через полчаса Вельзи припарковала свою машину недалеко от его дома и была у него в комнате, смотря на бесчувственного парня на кровати Хастура.       — Ну-ка, что тут у нас? — Она присела на край кровати, открывая свой врачебный кейс.       Хастур присел на пол рядом, внимательно смотря за действиями подруги.       Та внимательно слушала парня, пыталась посветить ему в лицо - тот лишь дернулся, но в себя не пришел, осматривала открытые участки кожи и чуть приподняла край кофты.       — В целом, я бы сказала, что он относительно в порядке. Он крайне истощен. Его явно побили. У него просто нет сил, чтобы прийти в себя. Откуда ты вообще его взял?       Хастур пожал плечами.       — Просто нашел на пороге.       — Понятно. — Вельзевул пождала губы, а потом наклонилась к сидящему на полу мужчине, взяла его за подбородок и заставила посмотреть себе в глаза.       Она нахмурилась.       — Если ты все же окончательно решил угробить себя… — Она смотрела ему прямо в его покрасневшие с похмелья глаза, — то молю, иди и бросься под поезд. Сил нет смотреть, как ты убиваешь себя.       — Я не… — Хастур попробовал отвернуться, но Вельзи держала крепко. Наконец вздохнул, соглашаясь со всеми ее выводами.       — Вот и хорошо, дорогуша. — Она вздохнула.       — Вельзи, что мне делать… ну, с ним?       Женщина осмотрела фигуру на кровати.       — Дать поспать в тепле столько, сколько ему надо. Накормить. У тебя есть какое-то мясо или курица? Лучше всего сварить ему крепкий бульон, я не знаю, как с его истощением он примет обычную еду.       — Но у меня ничего нет. — Хастур выглядел совершенно потерянным.       – О, Сатана с тобой! — Вельзи уже встала. — Послать бы тебя в магазин проветриться, но сейчас ночь. У меня есть курица. Я сейчас привезу, а ты сходи пока в душ, воняешь.       Еще через час Хастур обнаружил себя за варкой куриного бульона – то, чем он не занимался с тех самых пор, как жена увезла от него Тома. А после он решил позаботиться о неожиданном госте и стёр с его лица всю кровь.       Парень на его кровати продолжать быть в отключке. Других спальных мест в его квартире не было, поэтому Хастур просто сел в стул напротив кровати и сам не понял, как задремал.       Его одновременно разбудили лучи солнца, пробивающиеся сквозь прозрачные занавески, и мелодичный, пускай и чуть слабый голос, который спросил:       — Кто вы и что я тут делаю?       Хастур открыл глаза.       Перед ним на кровати сидел рыжеволосый парень, огромные карие глаза которого занимали, казалось, половину его лица – настолько он был худой. Мальчишка сидел, поджав к груди колени, и с опаской смотрел на Хастура.       — Ты э-э-э… ты отрубился у моего порога, вчера. — Голос мужчины был еще более сиплым, чем обычно. — Ты мог замерзнуть, поэтому я решил отнести тебя к себе.       — Правда? — Парень прищурился. — И вы больше ничего… Ну, не делали?       — Чего? — Хастур не понял, о чем спрашивает парень. — Ты голодный, кстати?       Накрытый несколькими полотенцами бульон был еще теплым, когда Хастур пришел на кухню и налил немного в тарелку, через минуту протягивая ее парню.       Тот посмотрел на еду с таким недоверием, как будто ему протянули ядовитого паука.       Хастур налил бульон и себе, присаживаясь в стул напротив кровати и осматривая своего неожиданного гостя.       — Тебя как зовут, парень? — Спросил он, наблюдая, как мальчик начинает с осторожностью есть.       — А вас? — Рыжая бровь вдруг выгнулась как будто даже чуть хитро.       Хастур невольно усмехнулся.       — Ну, это не я отрубился у тебя на пороге, так что позволь мне задавать вопросы.       — Ну, а вы меня притащили без моего согласия. — Бровь изогнулась еще сильнее.       — Мне надо было тебя оставить? — Хастур ухмыльнулся еще шире.       — Нет. — Парень опустил глаза в тарелку. — Спасибо.       — Ну так?.. — Хастур решил повторить вопрос. — Как тебя зовут?       Мальчишка, как оказалось, уже разделался со всем бульоном, осторожно отставил тарелку на прикроватный столик и с каким-то странным выражением лица посмотрел на Хастура.       — Вы это… Говорите прямо, чего вам надо. — В его взгляде вдруг появилась смесь загнанности и ожесточенности. — Что вы хотите за еду? Я хорошо делаю минет…       Хастур, который в этот момент чуть наклонил тарелку, чтобы допить бульон, поперхнулся. Отплевываясь, он встал, резко подался к парню, и, очень внимательно рассчитав силу – не прибить бы ненароком – влепил ему подзатыльник.       — Совсем охерел, что ли?! — Зарычал Хастур. — Тебе сколько лет вообще? Одиннадцать? Двенадцать?       — Пятнадцать! — Парень вдруг горделиво вздернул подбородок.       Хастур плюхнулся обратно в стул, чуть шокировано смотря на него.       — Где твои родители, пацан?       — Нет у меня никаких родителей. — Ответил тот.       — Ну, блять, разумеется. — Хастур застонал и спрятал лицо в ладони, а затем резко встал.       Подросток чуть сжался от его движения, как будто ожидая нового удара.       Сердце Хастура невольно замерло, стоило ему еще раз внимательно посмотреть на него и оценить, насколько же он был худым.       — Будешь еще? — Буркнул он, кивая на тарелку.       Парень чуть помедлил.       — Да, спасибо. — Ответил он наконец.       Хастур взял тарелку со столика и пошел в кухню.       — Энтони Джей Кроули. — Услышал он вдруг со спины.       Хастур так и замер с тарелкой в руках.       — А почему «Джей»? — Его голос дрогнул.       Мальчишка пожал плечами.       — Да просто Джей, ну, знаете…       — Конечно. — Хастур кивнул, с трудом справляясь с эмоциями. — Это ведь не твое настоящее имя?       Парень покачал головой.       — Генри Хастур. — Мужчина слегка обернулся. — Будем знакомы.       Через полчаса, когда они на двоих прикончили целую кастрюлю бульона, приехала Вельзевул.       Мальчишка дёрнулся, когда услышал стук в дверь.       — Это моя подруга, она врач. — Цыкнул на него Хастур. — Не трепыхайся.       — Как там твой найденыш? — Вельзевул хмыкнула, смотря на друга, который уже явно выглядел лучше.       Хастур встретил её в кабинете, плотно прикрыв дверь в спальню.       — Вельзи, он проститутка! — Вместо приветствия выпалил он, широко раскрывая от ужаса глаза.       Та нахмурилась.       — Для мужчин или для женщин?       — Да какая нахер разница! — Чуть ли не завопил он. — Ему пятнадцать!       — И тебя не волнует, если он?.. Ну?.. — Она сузила глаза.       Хастур не вполне понимал, к чему она ведет.       — Меня волнует только то, что в моём доме пятнадцатилетний пацан, который зарабатывает своим телом. Это, блядь, пиздец.       Вельзи чуть поморщилась от потока ругательств.       — Ты разве не привык к такому в полиции?       — К такому никогда не привыкнешь. — Хастур смерил её тяжёлым взглядом.       — Ладно. — Вельзи вздохнула. — Пойду пощупаю пацана. — Она энергичным шагом направилась в спальню, распахивая дверь. — Так, дорогуша, будем знакомы, я Мэри. — Хастур услышал её строгий голос, а затем – явно шум сопротивления.       Вышла Вельзи обратно через час. В проеме двери возник всклокоченный Кроули, который пробормотал что-то нецензурное и тут же скрылся.       — Так, ну из хороших новостей – он живучий, как бродячий кот. Его побили, но без последствий. Он почти здоров, хотя вот это, — она протянула Хастуру бумажку с названием лекарства, — я бы всё же рекомендовала ему пропить. Но он, конечно, не будет тратить на это деньги.       — И что мне с этим со всем делать? — Хастур нерешительно вытянул бумажку из ее рук.       — Откуда я знаю, что тебе с этим делать? — Вельзи пожала плечами. — Он занимается проституцией относительно недолго, и с его слов, и с того, что я увидела. И он все еще очень слаб, хоть и борзый, как демон, так и охота ему оплеуху влепить.       — У него ни родных, ни документов. Сказал, что мать погибла. — Хастур покачал головой. — Ох, блять, во что я вляпался?       — Не кипятись так. — Женщина покачала головой. — Зная таких, как он - он сам уйдет.       Когда Хастур попрощался с Вельзи, он осторожно зашел в спальню. Кроули лежал, отвернувшись к стене, и мужчина услышал его мерное дыхание. Он спал – хотя проснулся всего каких-то полтора часа назад.       Хастур не знал, чем себя занять, поэтому сначала приготовил обед, а затем стал приводить в порядок кабинет.       Через несколько часов он услышал за спиной шаги и увидел мальчишку, который стоял, обнимая себя за плечи и неуверенно смотря на него.       — Я пойду, наверно. — Тихо сказал Кроули.       Хастур покачал головой.       — Ты можешь остаться на обед, если хочешь.       В глазах подростка зажегся настолько голодный огонек, что Хастура снова накрыла волна жалости. Но что он мог сделать? Он не справлялся и с собственной жизнью, ему нечего было предложить парню, кроме скудной пищи.       Они разделили вместе нехитрый обед – Хастур не мог не отметить, что, несмотря на то, что мальчик ел жадно, все его движения были изящны, а манеры - достаточно тонки. А еще, стоило только его тарелке опустеть, он снова начал клевать носом, да так сильно, что практически отрубился там же на стуле.       Хастуру ничего не оставалось, кроме как снова уложить его спать, постелив себе на полу в кабинете.       Кроули спал два дня.       Кажется, он даже не вполне осознавал смену дней - просто отключался, приходил в себя и засыпал снова, стоило ему что-то съесть.       Хастур только ждал, когда он отоспится и уйдёт. Выгнать его рука пока не поднималась, хотя это соседство и приносило множество неудобств, начиная с того, что Хастуру было негде спать и он боялся оставить парня дома одного, заканчивая тем, что Хастур мучился мыслями о том, что будет с Кроули, когда он всё же уйдёт.       Один раз приходила Вельзи - ещё раз проведать состояние мальчишки. Хастур смог выйти за продуктами, чтобы вернувшись, обнаружить этих двоих, ведущих вполне светский разговор. Кроули чуть игриво улыбался его подруге, а та не смогла удержаться и время от времени хихикала над его манерами.       А ещё Хастур разбирал бумаги, накопившееся в ящиках, и случайно нашёл свою старую флягу с виски.       Он, конечно же, не собирался пить - однако уже следующим утром обнаружил, что отключился за кухонным столом, с пустым, пахнущим алкоголем, стаканом рядом. На его плечи был накинут плед.       Вдруг Хастур явственно услышал голоса из кабинета: Кроули и ещё какого-то мужчины. Он вдруг вспомнил со стыдом, что должен быть прийти клиент.       Хастур тихо встал, подошел к двери и прислушался.       — Да, мистер Майерс, конечно. Он был на расследовании, а я проспал встречу, хоть он меня и предупредил. Да, это моя вина, я только поступил на службу.       Что отвечал мужчина - было не разобрать.       — Да, благодарю. Ещё раз извиняюсь. Сегодня же примемся. До свидания? Да, разумеется. Обговорим ещё нюанс с задатком?       Кроули говорил спокойно и очень обходительно.       Хастур услышал, как закрылась за посетителем дверь, и вернулся на кухню, садясь за стол. Кроули зашёл через пару мгновений – и он был в «приличной» рубашке Хастура, которую тот надевал для клиентов. На Кроули она смотрелась диковато, свисая с его тощих плеч, но в целом, вкупе с его тонким лицом, прямой осанкой и непробиваемым чувством уверенности в себе, все смотрелось весьма адекватно.       — Вот. — Кроули выложил на стол несколько купюр, отсчитал половину и сунул в карман своих брюк. — Без обид, но это я возьму себе. Этот ваш клиент… ну в общем я оставил документы на столе, увидите.       Затем, под изумленным взглядом Хастура, он ушёл в спальню, откуда вынырнул через минуту, уже в своей тёмной, чуть заношенной, но отчего-то смотрящейся щеголевато рубашке.       — Ладно. — Кроули вздохнул. — Спасибо вам и вашей подруге за всё. Бывайте!       С этими словами он кивнул Хастуру, ещё раз окинул взглядом комнату и ушёл так быстро, что его собеседник и слова не успел вставить.       Хастур сидел в долгожданной тишине квартиры. Посмотрел на свои загрубевшие, снова чуть подрагивающие руки. Перевел взгляд на деньги на столе и на пустой стакан.       Он спрятал лицо в руки и громко, грязно выругался тому, что собирался сделать. Не верил, что сделает, но иначе поступить просто не мог. Он вскочил на ноги и выбежал на улицу.       Кроули уже был в конце переулка. Он услышал шум двери и обернулся, с недоумением сведя брови к переносице.       Хастур догнал его, чуть тяжело дыша от бега из-за своего похмелья.       — Чего вам надо? — Кроули нахмурился, но затем на его лице появилось понимание и лёгкое разочарование. — Что, задаток хотите вернуть? Или всё же надумали про минет?       Тяжёлая рука уже безо всякого стеснения прилетела парню по затылку. Тот ойкнул и смерил Хастура обиженным и очень детским взглядом.       — Ещё раз!.. Ещё раз скажешь что-то такое - я тебе рот с мылом вымою! — Рыкнул тот в лицо рыжеволосого парня, а затем схватил за плечо и потянул за собой.       — Эй, куда вы меня тащите! — Пискнул Кроули.       Хастур смерил его тяжёлым взглядом, но хватку не ослабил.       — Домой, – только и отрезал он.

***

      Хастур снова держал в руках их с Кроули фотографию. Письмо, снимки с братом и с сыном уже лежали в ящике.       Тяжело было поверить, что тот тощий парень из подворотни вырос в такого блестящего молодого человека. Очень тихо, лишь бы никто не проведал, в глубине души Хастур так им гордился.       Он так и не узнал настоящее имя Кроули – один из немногих секретов, что был между ними. Хастур не настаивал.       Он убрал фото с напарником в ящик. Посмотрел на газету, которая лежала рядом. Провел рукой по профилю Мюриэль, сам на себя закатил глаза, затем поколебался пару мгновений, но все же положил газету туда же, в ящик, задвинул тот обратно и закрыл на ключ.       Пора было приниматься за работу.