azure shores

— Чонгук? Мужчина едва ли не впервые настолько глубоко погрузился в беспокойный сон, который, стоит предположить, не кишит единорогами, непринуждённо скачущими по перистым облакам, розовой сахарной ватой, радугой и лепреконами, как в ирландских преданиях. Тело Чона заметно вспотело, надетая после принятого душа футболка липнет к его коже, в то время как лицо выражает явно негативные эмоции, а дыхание немного затруднённое. — Просыпайся же, Чонгук, — Тэхён зачёсывает пальцами слегка влажные волосы мужчины назад, второй рукой осторожно тормошит за плечо, чтобы вырвать его из цепких лап неприятного сновидения. — Слышишь меня? — Ещё раз! — резко вынырнув из воды, злится мальчик на ожидаемое поражение перед непокорной стихией. Гораздо привычнее занимать первые места на различных спортивных соревнованиях, становиться лучшим среди лучших, а если не удаётся чего-то достичь сразу, то он трудится в поте лица до удовлетворения конечным результатом. Как-то раз, загоревшись целью стать сильнее и выносливее, амбициозный мальчишка подался в тхэквондо, затем познавал все прелести нескольких видов спорта самостоятельно, изредка обращаясь за дельным советом к отцу. В стычки, сопровождаемые взаимными побоями, не вступал – не позволяло ни родительское воспитание, ни голос разума, вечно твердивший о бесполезности потасовок с малоприятнейшим финалом. Ещё он помогал матушке с бытовыми делами, никогда не смея напрашиваться на похвалу за подобное, ведь Джиу после инвентаризаций возвращалась ближе к поздней ночи в уставшем состоянии. Так что домашние хлопоты в бессчётном количестве периодически сваливались на плечи парнишки. Хозяйственность, безмерная любовь к порядку и не меньшие чувства к удону с курицей – это, как выяснилось, про юного Чонгука. При всём вышеупомянутом он успевал учиться в школьном учреждении на отлично. А вот на бесконечные ухаживания, комплименты и личную жизнь много времени отчего-то не находилось. Минимум – проводить до самой двери, чтобы точно удостовериться, что объект симпатии добрался домой благополучно. Максимум – признания с редкими поцелуями во время перемены. — Гук, — с мягкой улыбкой на лице обратился к младшему Чону мужчина, после чего поднял с шезлонга небольшое полотенце и принялся избавляться от капель, вытирая коротко стриженные волосы. — Ты утомлён, а обед давно стынет. Да и Джиу заждалась! Снова весь день будет дуться из-за нашего долгого отсутствия в её единственный на этой неделе выходной. Чонгук вздыхает так, будто никогда больше не возвратится на побережье Восточного моря в родном Пусане, но не прислушаться к словам любимого отца не силах. Мальчик постепенно выходит на берег, пока летний ветер играет с его волосами и вызывает целый табун мурашек. Здесь юное сердце ощущает предельное единение с природой, а тёплые воды убаюкивают внутреннюю тревогу из-за утреннего сна, который всё никак не получается выбросить из головы. «Всего лишь дурной сон». — Отец, мы могли бы ещё потренироваться? Я не дышал под водой около трёх минут, — заявляет Чон, начавший работать не только над улучшением навыков в плавании. — Мой личный рекорд, пусть и планировал продержаться дольше. — Ты молодец, сынок, — не скупится на похвалу Санбом, опустив шершавые ладони на напряжённые плечи Чонгука. — Но не стоит забывать о мере. Если будешь следовать за призрачной целью, позабыв о здравом смысле, и погрузишься на длительное время, то можешь пострадать. Темноволосый мужчина тянет уголки губ, но всё равно сохраняет вполне серьёзный вид для того, чтобы мальчик помнил о своей безопасности. Как известно, Санбом – единственный человек, которого Чонгук считает лучшим примером для подражания. Старший Чон – борец за справедливость в мире, где подобного действительно не хватает. Он предпочитает спокойные разговоры по душам вместо морального или физического насилия. Санбом – устойчивая опора для семьи, в которой давно царит любовь и оказывается должное уважение. Всё это не свалилось на его голову с благосклонных к нему небес, потому что реальность мужчины – результат долгого и упорного труда над собой и собственной жизнью. Увы, простой надеждой и верой в безоблачное будущее мало чего добьёшься. Пока что Чонгуку не особо заметна схожесть с биологическим отцом, особенно в плане характера, но это временно. Пролетят годы, на смену жаркому лету придёт не одна зима, и тогда он многое сумеет разглядеть, включая чёткое отражение Санбома в своей внешности, в своих действиях и решениях тех или иных вопросов. У темноволосого мужчины точно такой же крупный нос, острая линия челюсти и слегка пухлые губы. Если оба улыбнутся самой искренней улыбкой, то можно и ледники растопить, устроив на Земле глобальное потепление в сопровождении глобального потопа. — Отец, сегодня мама приготовит на ужин твои любимые лакомства. Ты ведь не выходишь на смену? — Чонгук поджимает губы, с трудом натягивая широкую серую футболку на уже достаточно спортивное тело, которое мальчишка поленился тщательно вытереть полотенцем. — Друг попросил его подменить на работе, отужинаешь за нас двоих, — мужчина поднимает пляжную сумку с прогретого летними лучами песка, не сразу замечая до ужаса беспомощного от окатившего его волнения сына. — Нет, тебе не следует этой ночью патрулировать улицы… — Что? — нахмурился Санбом, когда Чон ухватился за его локоть, да так крепко, что отцепить пальцы без применения силы никак не удалось бы. Чонгук никакой не экстрасенс, обладающий сверхъестественными способностями. Ему не дано заглянуть в ближайшее будущее или же далёкое прошлое. Он не в состоянии защитить себя или родных людей от чего-нибудь неминуемого. Даже не способен объяснить свой требовательный тон и нервозность. — Просто… плохое предчувствие, — признаётся шёпотом, ослабив хватку, после окончательно отпускает отца, находящегося в точно таком же недоумении. Периодически каждого человека пронзает с ног до головы нечто необъяснимое. Если близкому грозит опасность, мы можем ощущать что-то наподобие скверных предчувствий. Тяжесть накатывающих тревог не даёт трезво оценивать ситуации, а мысли о назревающем и вовсе сводят с ума. Кажется, учёные по сей день не объяснили такие явления, да и каким образом можно это сделать с научной точки зрения? Ни грамма сказочной магии. Интуиция? А что же насчёт вещих снов? Какой термин приписать данным феноменам? Изначально ты вертишься из стороны в сторону на кровати из-за кошмарного сна, так сильно похожего на суровую действительность. Тебя успокаивают ободряющими репликами, обеспокоенно прижимают к своей материнской груди, а затем сослуживцы главы семьи (с лицами бледнее школьного мела) заявляют о том, что Санбом – любящий отец и верный супруг – никогда не переступит порог этого дома. От такой вести в одночасье детский мир разрушается до самого основания, пока вихрем скорби сметаются внутренние крепкие стены, превращая душу в такую разруху, что даже истошный крик не приводит в более-менее соображающее сознание. Слабые объятия Джиу не помогают. Чонгуку в этот момент кажется, что всё это – сплошная ахинея. Вот сейчас он закроет глаза, проснётся, а весь происходящий ужас сотрётся из его памяти. Не просыпается. Никак не получается сделать глубокий вдох, никак не получается сделать глубокий выдох. По щекам скатываются не слёзы, а что-то слишком ядовитое, обжигающее до такой степени, что правильным решением кажется схватиться за хирургический скальпель… только бы избавиться от внешней оболочки. Чон задыхается в настолько большом количестве боли, потому, возможно, уже добровольно не дышит, пытаясь вырваться из стальной хватки одного из близких друзей отца, скончавшегося после автомобильной аварии в карете скорой помощи. Отпускают мужские руки плечи Чонгука не моментально. Когда Джиу, вконец обессиленную и почти потерявшую сознание, второй мужчина уносит в родительскую спальню, парень срывается с цепи. В порыве негативных эмоций сбрасывает с рабочего стола учебники и канцелярские принадлежности, повреждает голосовые связки в страшном, практически нечеловеческом вопле, не реагируя на посторонние звуки и просьбы успокоиться. Он крушит всё, что попадается ему на глаза: разбивает напольное зеркало около кровати костяшками, наступая босыми ногами на осколки; самостоятельно, без чьей-либо помощи, наполняет сердце виной и болью, пока с полки слетают многие любимые книги, награды и статуэтки, а стулья превращаются в отличные поленья для топки камина. Мальчишка хочет сейчас же отключить абсолютно все чувства, чтобы не было так мучительно, чтобы изнутри не вырывались эти позорные всхлипы, а с шеи наконец-то исчезла фантомная верёвка, затянутая вокруг его головы. Так необходим глоток свежего воздуха… — Чонгук! Кто-то обращается к нему тихо, едва уловимо органами слуха, эхом проникая в сознание сквозь трещины его внутреннего мира. Серый ковёр местами окрасился в красный, губа искусана до металлического привкуса во рту, а уши, вероятно, заложило.  «Всего лишь дурной сон». — Чонгук! — повторно выкрикивает его имя до боли в сердечной мышце знакомый голос. Чон, находясь будто в состоянии гипноза и под влиянием затормаживающих мыслительные процессы препаратов, медленно оборачивается к источнику звука, в ту же секунду оказываясь в Карибском море, уже на внушительной глубине. Он внезапно тонет под толщей воды, барахтается безвольной куклой, словно разучившись плавать, и снова захлёбывается, однако, открыв глаза, почти вблизи замечает знакомое личико. Томас… Его отдушина, его самый добрый мальчик со светлыми волосами, как у биологической матери, и его сын, которого он воспитывал немало лет… Чонгук спешно протягивает руку вперёд, из последних сил пытаясь дотянуться до детской ладони и схватиться за сына, чтобы помочь выбраться из этой проклятой пучины, но никак не получается сократить минимальное расстояние, а из-за дефицита кислорода сознание постепенно покидает Чона, затягивая обоих в непроглядный мрак, как думается ему, навсегда. Демоны прошлого, посмеиваясь над уязвимостью человека, нашёптывают позабытые страхи и мысли. — Просыпайся! Молодой вождь подорвался с подушки так неожиданно, что Тэхён, испугавшись, уже намеревался отскочить теннисным мячом в ближайший угол. — Ты вспотел, Чонгук, — тянется ладонью к щеке мужчины, но тот безмолвно отказывается от тёплых прикосновений. Мелко дрожа всем телом, Чон отправляется в ванную комнату, оставляя Кима в полном одиночестве и без каких-либо объяснений. Он бредёт в полумраке, по памяти отыскав необходимое место, и старается отделаться от неприятного осадка после сна ледяной водой, совсем не спасающей. Чонгук рассматривает уставшее отражение в зеркале и нервно усмехается, чувствуя себя зверем, загнанным в клетку собственными воспоминаниями. Он успел позабыть то побережье в Пусане, потому что Санбом давно не приходил к нему в сновидениях. А Томас… Если с гибели отца прошло ни много ни мало шестнадцать лет, то мальчик покинул мир живых всего-то три года назад. Это более свежая рана, напоминающая о себе время от времени. Не так часто, как прежде, но всё же она то затягивается, образовывая корку, то кровоточит с большей силой. — Чонгук, — Тэхён разволновался до жути. По этой причине сейчас не ожидает Чона в просторной спальне, а пристраивается к мужчине со спины и прижимается лбом к плечу, неуверенно обхватив торс вождя руками. До чего же непривычно видеть Чонгука таким незащищённым. Не стоит наивно полагать, что сильным людям никогда не бывает тяжело лишь из-за того, что внешне их тревоги никаким образом не отражаются. Человеку свойственно проявлять эмоции разными способами. И если кто-то отдаёт предпочтение слезам после рабочего дня, чтобы малая часть накопленного груза свалилась камнем с плеч, то другой может сдерживаться длительное время, находясь в плену своих душевных терзаний. Существует ещё один тип. Он, пускай и с большим трудом, но всё-таки делится проблемой с кем-то близким, получая необходимую поддержку взамен на откровение. — Что, лазурный? — Чонгук опускает голову вниз, опираясь ладонями о столешницу из светлого натурального камня, и разрешает увидеть себя с иной стороны. Перед Тэхёном в эту лунную ночь предстал не вечно собранный мужчина с планом на все случаи жизни. Нет, не тот, кто занимает должность вождя и наводит порядки на Аклинсе, а обычный человек, у которого за спиной свой болезненный опыт, когда-то повлиявший на формирование его личности, страхов и ценностей. — Ты желаешь побыть один? — Нет. Во сне я снова пережил потерю биологического отца и сына, — Чон начал говорить спустя минуты тишины, объясняясь перед парнем. — Останься со мной, — звучит тихо, почти неслышно, как самая искренняя мольба. Без парнишки с лазурными глазами, как выяснилось, уже всё не то, всё не так. — Я всегда поблизости, — трётся щекой где-то между лопаток Чонгука, как ручной котёнок, руками сжимая чужую талию. — Мне безумно хотелось бы изменить произошедшее, но это не в моей власти, — сквозь хлопковую ткань на спине мужчины оставляются исцеляющие поцелуи. — Зато я способен облегчить последствия кошмаров, как неоднократно делал это ты. Ни за что не оставлю, слышишь? Чон довольно хмыкнул и опустил широкие ладони на обнимающие его чуть ли не до хруста рёбер руки. Тэхён порой нежен и заботлив до такой степени, что вождь готов непрерывно зацеловывать этого человека. — Моя безмятежность, — поглаживаниями Чонгук выражает благодарность. Вместе приземлившись на давно остывшую после их ухода постель, Чон в течение долгих минут прижимал к себе бесценное сокровище архипелага, утыкался носом в шею юноши и просто равномерно дышал, пока не получилось погрузиться в царство снов. А Тэхён ещё бодрствовал, кончиками пальцев обводил на уже полуобнажённом теле Чонгука мелкие рубцы и глубокое ранение, к реальному времени превратившееся в шрам на бедре, который скрылся под татуировкой тигровой акулы с раскрытой пастью. Карло в борьбе за венец силы и власти блестяще постарался. У парня не так давно появилось и своё напоминание об Аклинсе, но воспоминание о дне сражения с молодым вождём на кинжалах не вгоняет его в невыразимую печаль, а наоборот – это повод лишний раз улыбнуться до ушей. Ким не любитель физической боли, не стоит делать поспешных выводов. Просто лидер племени настолько регулярно целовал пострадавшее плечо с затянутой раной, таким образом извиняясь за содеянное, что любая крупица негативного отношения к шраму умело вытеснилась Чонгуком. Тэхён вместо сна влюблённо глядит на мужчину и что-то сосредоточенно обдумывает. «Это ты – моё спасение и моя безмятежность». На улице, кажется, чаще всего адский солнцепёк, временами сменяющийся на тропические ливни, а на душе – сугробы по колено, бесконечные снегопады и холод, беспощадно пронизывающий до самых костей. Так было до появления Чонгука. Сейчас метель утихла, под ногами приятно хрустит снег, а синоптики пророчат потепление в ближайшие недели. Оттепель. Там, в глубине человеческой души, мало-помалу что-то возрождается, словно вырывается наружу из глубокой ямы тот, кто был заживо похоронен Тэхёном десять лет назад. Парня немного пугает желание воскресить прежнего себя и стать своей лучшей версией, потому что… вина за смерть брата по сию пору преследует его по пятам, не позволяет начать смело двигаться дальше. Та с меньшей силой сдавливает истерзанное сердце, однако всё ещё догоняет во снах и напоминает о злополучном дне. А вот Чонгук искусно исцеляет, изредка сцеловывает влагу с длинных ресниц, избавляет от переживаний и неуверенности в себе. Даже в данный момент, совершенно ничего не предпринимая. Мужчина сопит, крепко задремав к Киму лицом и неосознанно притянув к себе более близко, чтобы лучше чувствовать тепло другого тела. Тэхён же пальцами водит по чужой скуле, проявляя одним действием столько давно не присущей ему лилейности, что самому становится боязно, ведь все эти нежные чувства – маленькая верхушка айсберга, начало чего-то многообещающего. То ли ещё будет.

☀️

В дневное время центр Кингстона хочется сравнить со стадионом масштабных размеров, куда одновременно съехался весь народ с ближайших островов с целью поглазеть на долгожданный футбольный матч. Не протолкнуться и не проползти незаметно, прикинувшись хамелеоном. В любой момент, если ты не успел слиться с цветущими кустарниками, к тебе может подлететь местный бизнесмен с предложением приобрести по выгодной цене огромную панаму или же целую корзинку фруктов. Если же карибских долларов хватит на то, чтобы скупить всё добро у настырных торговцев… Вы рискуете нарваться на поток благодарностей и пожеланий счастливой семейной жизни. К слову, из-за покупок приходилось не единожды возвращаться в отель, оставляя тяжёлые корзинки во временном месте обитания. Тэхён был ответственен за приобретение безделушек и вкусностей для любознательных детей Аклинса, а ещё – за пунцовые щёки, поскольку влюблённым уделялось предостаточно внимания. Они не отказывали себе в мимолётных поцелуях и объятиях, но при этом не увлекались чрезмерной тактильностью. У Адриана же в приоритетном списке желаний оказался тихий час, раз уж есть возможность поспать днём, а не бродить по Кингстону неприкаянным духом. Так что в поле остался один выносливый воин – Нерей, потихоньку получающий тепловой удар. — Верно-верно, дядюшка, вот это, — Тэхён указывает пальцем продавцу на жизненно необходимый ему товар. Чонгук, стоя в двух соломенных шляпках на голове и обвешанный с макушки до ног побрякушками, даже не моргает и старается связаться с инопланетными существами, умоляя их о помощи, когда Ким обменивает несколько денежных купюр на кингстонский ром. Вождь аклинсов всю свою сознательную жизнь терпеть не мог блуждать по торговым центрам и шумным базарам долгие часы. Любовь к дефиле по универмагам удивляла. Человек, по его скромному мнению, превращался в пытливого туриста и по миллиметру исследовал местность, которую знает вдоль и поперёк, но каждый раз выискивает для себя что-то новое. Чон ограничивался правилами трёх «З» – забежал, заприметил, заплатил. Иной расклад расценивался не иначе как пустая трата драгоценного времени. За четыре часа на Аклинсе столько дел можно наворотить! — Лазурный мой, — Чонгук громко вздыхает после того, как Тэхён поместил в тканевую сумку алкогольный напиток. Тянет на плечах этот волшебный мешок Санты не возлюбленный вождя. — Объясни же мне… Кому всё это понадобится? Все эти браслеты, — приподнимает свою руку вверх, отчего натуральные камни постукивают друг о друга, — шляпы и чаи с целебными свойствами… — Ты сам согласился побаловать наш народ и проспонсировать прогулку, дав мне полный доступ к финансам, — перебивает Чона главный шопоголик дня и машет рукой на прощание неизвестному мужчине, уважительно поклонившись перед уходом. Пара покидает небольшое помещение, где владелец уже более пяти лет торгует высококлассным, если верить на слово, карибским ромом. На рынке, кажется, и поздней ночью кто-то да мелькнёт среди прилавков. Иностранцы теряют связь с реальным миром, когда в их поле зрения попадает такое количество сувенирных изделий. Кто-то только интересуется товарами, обещая подумать над предложением и в скором времени вернуться. Другие сразу же погружаются в шопинг с головой, забирая всё, что уличные торговцы могут предложить. Воздух пропитан обилием приятных запахов, что смешиваются во что-то тропическое, привычное для здешних мест, но основные аккорды точно принадлежат пряным специям и спелым фруктам. — Я и не думал, что ты планируешь скупить весь предлагаемый ассортимент, — делает чистосердечное признание Чонгук, поправляя одну сползающую с головы шляпу и ровняясь с юношей, не пропускающим ни единой забавной и практичной, на его взгляд, вещицы. — Это ради детишек. — Особенно спиртное в твоей бездонной торбе, — смеётся Чон с того, как парень пожимает плечами и неловко улыбается. — Чем тебе Юнги не вредное дитя? — За эти слова он вызвал бы тебя на поединок. Какой-то мужчина, явно в состоянии не самого лёгкого опьянения, второпях проносится рядом с парой, задевая плечом Тэхёна и даже не извиняясь за то, что мог навредить. «Пострадавший» и глазом не моргнул, продолжив внимательно изучать всякую мелочёвку и мысленно просчитывать имеющиеся шансы получить скидку на килограммовый мешок овощных приправ (очень он ему нужен). Зато молодой вождь хмуростью лица распугал всех продавцов в округе. Не способен он контролировать себя, когда кто-то не особо бережно относится к его завидному биологу. Разве это грех? Вот если бы он набрасывался без причины на мимо шагающих людей, то в таком случае возникали бы вопросы. А так… Безобидный карманный Цербер. — Ну и пусть. Знаешь, мне так неловко растрачивать твои деньги, поэтому стоит прекратить и отправиться в отель… — Ким кое-как договорил последние слова, уставившись на хлипкие манекены возле торгового прилавка со сладостями. На фигуре в форме человеческого туловища красовался мужской льняной костюм, укравший сердце восхищённого парня. После увиденного нет желания утверждать, что любви с первого взгляда не существует. Полная чушь, дамы и господа. Комплект из светлой ткани настолько прекрасно выглядел, что не примерить его казалось чем-то немыслимым. — Тэхён… — нерадостно стонет Чонгук, но слушать рациональные аргументы мужчины больше некому. Кима словно ураганом снесло в сторону довольной женщины, уже обхаживающей ненаглядного вождя. С улыбкой самого счастливого человека в целой галактике, парень вертелся вокруг своей оси около минуты, чтобы продемонстрировать Чону действительно красивое одеяние: длинные брюки до щиколоток, обтягивающие бёдра и ягодицы, и не менее длинная рубашка с короткими рукавами. Верхние пуговицы можно оставлять без внимания, таким образом открывая вид на острые ключицы. Божественно, одним словом. Чонгук не фанатеет от огромного количества брани в своей или чужой речи, но именно сейчас хочется сквернословить, потому что Тэхён – потрясающий человек. — Ты выглядишь бесподобно, — тканевая сумка опускается с плеча Чона на землю. И мужчина, честно говоря, тоже опустился бы, не находись они в настолько людном месте. — Хоть сегодня к алтарю. Тэхён растерялся так сильно, что это не может не умилять до ощутимой боли в скулах. — А… А? А… — выдавливает из себя нечто похожее на человеческие звуки, но после невнятного мычания чуть увереннее добавляет: — Спасибо. Запрещено, если вдруг кто не в курсе, с подобными заявлениями врываться в слабые сердца людей. Это способно весь внутренний мир перевернуть и заставить бессонными ночами представлять, как Чонгук надевает Тэхёну красный коралловый браслет на запястье и клянётся быть рядом до конца их существования. Нет-нет, мечтать о таком – непозволительная роскошь. Верно? — Иди ко мне, — не стесняясь сотни зевак на рынке и суеты вокруг, Чон стягивает с себя одну из чёртовых соломенных шляп, расположив её так, чтобы заинтересованным в продолжении мини-сериала закрылся полный обзор. Вождь припадает к губам Тэхёна, вскинувшего брови от удивления, но тотчас прикрывшего глаза. — Молодые люди, взгляните на… — вот так и отвлекайся всего на секунду на другого покупателя, в итоге слинявшего с пустыми руками. — Впрочем, не так важно, — бросает взгляд на традиционные наряды предков, очень внимательно осматривая яркие ткани, словно в первый раз видит. Женщина и не вспомнит ту далёкую молодость, когда её касались бы вот так. Свежий повод для сплетен на рынке! Мужчина целует Тэхёна вполне целомудренно, ведь ещё не до конца разгладились его последние извилины, отвечающие за здравый смысл. Если переступить черту прямо на глазах у многочисленных свидетелей и начать вытворять не самые приличные вещи, то ранним кингстонским утром можно проснуться главной звездой острова. Век смартфонов, коротко говоря. Такого счастья влюблённым не нужно, поэтому лидер племени напоследок оттягивает нижнюю губу Кима и отстраняется, опуская вниз головной убор. — Мы берём этот костюм, тётушка, — Чонгук усмешкой реагирует на растерянность парня после невинного слияния губ, протягивая достаточно большую купюру счастливице и говоря, что они обойдутся без сдачи. Сейчас же Чон мысленно находится вместе с Тэхёном за, как назло, не прозрачной ширмой для переодевания. — Чудесные шляпки, — спрятав деньги в поясную сумку (вдруг щедрый и симпатичный незнакомец передумает), женщина хлопает в ладоши от чрезмерной радости. — Сланцы приобрести не желаете? А плетёную корзинку с двойной ручкой? Для пикников, тропических овощей и фруктов отлично подойдёт! Ещё и выполнена в двух цветах! Загляденье-то какое, согласитесь, молодой человек. — Нет, благодарю Вас, — мешок Санты тяжёлым грузом опускается на плечо Чонгука, но его в разы сильнее беспокоит юноша, который успел облачиться в собственную одежду и, прижав к груди новую вещицу, с интересом подслушивал рассказ о долговечности этих самых корзин. — А вот насчёт корзинки… Тэхён дурачился, поэтому товары остались дожидаться других покупателей. Ким не оказывал ожидаемого сопротивления, когда Чон развернул его за плечи в сторону предполагаемого выхода из круговорота покупок ненаглядного. Если честно, они сбежали со скоростью света от назойливости торговцев. При всём лояльном отношении к ним и довольно закалённом, так сказать, характере, у лидера аклинсов начинал дёргаться левый глаз из-за всех этих театральных представлений. В то же время Чонгуку благодарности Тэхёна было вполне достаточно для того, чтобы прекратить мрачнеть прямо на глазах. Не любит он эту долгую беготню и шопинг, что уж тут поделать. И снова на собственном горбу относить приобретения в отель… Переговоры перенесли с обеденного часа на достаточно раннее утро, так что благодаря этому Чон, справившись с важными делами, имеет до завтрашнего дня навалом свободного времени. Прошло всё не так радужно, как первая встреча в ресторане с азиатской кухней и вечерняя трапеза. Ужин с Элианом и Хосоком пролетел донельзя уныло. Первый заместитель мэра Большого острова не пытался разузнать о голубоглазом мальчишке, поскольку мог столкнуться с проявлением враждебности со стороны Нерея. Это не совсем точно, но нарываться на неприятности он не стал, ведь не впервые замечал недовольство молодого вождя, когда Хосок проявлял неподдельный интерес к Тэхёну. Мэр Кингстона и не знал о существовании юнца. Оно и к лучшему. Если вчера удалось отделаться от неизбежного, ссылаясь на занятость, то теперь никакие молитвы и просьбы не избавят мужчину от предстоящих экскурсий. На повестке дня полно развлечений: зажигательные и не очень пляски под регги, костюмированные шествия, сопутствующие ярмарки, посещение плантаций и музеи на любой вкус… Обещания необходимо выполнять. Но от нескончаемого, кажись, списка достопримечательностей у Чонгука возникла гениальная идея: привязать себя и Кима к их двуспальной кровати, насладиться близостью тел и приятной тишиной. Этот способ оказался не самым рабочим, когда юноша во время завтрака глядел на Чона своим козырным взглядом, умоляющим поступить так, как он желает. И как устоять? Отказать и вовсе невозможно. А если честно говорить, то для счастья Чонгуку вполне хватает чужой руки в своей ладони и блеска в лазурных глазах. Тэхён – порой до смеха любопытная натура. И мужчина ничего не имеет против рвения парня, страждущего познавать все секреты мира, тоннами поглощать информацию и слушать экскурсоводов. Это значит, что Ким мелкими шажками выбирается из клетки, в которой добровольно провёл много лет. Что конкретно повлияло на возрождение интереса к окружающей среде и жизни? История об этом, конечно же, умалчивает. — Ты только представь, — с нескрываемым восторгом и каплей страха разглагольствует Тэхён, притянув поближе к себе за футболку Чонгука, стоящего за его спиной. Точно гора горой, охраняющая по всему периметру родную крепость. В музее культурных достопримечательностей подозрительная тишина и пустота, словно и нет никакого ежегодного фестиваля. Если пребывать в полном неведении о проведении бесплатного музыкального концерта, куда отправились все желающие, то можно и удивиться такому долгожданному спокойствию. Пара намеренно выбрала для посещения именно этот час, чтобы не отвоёвывать пóтом и кровью места в первых рядах. На фоне блёклых светло-серых стен и пола из тёмной карибской сосны, музейные витрины кажутся яркими пятнышками с красочными, изредка и чёрно-белыми, картинками и крупным шрифтом с различными сведениями о какой-нибудь сфере деятельности и легендах острова. — Что представить, лазурный? — Чон, пользуясь отсутствием толпы в помещении, пристраивается позади парня и крепче сжимает его в своих объятиях. Прикосновений всегда катастрофически мало. — Что, если в меня или же тебя вселился дух этого мертвеца Даппи, а мы и не почувствовали? Кажется, после прочитанной информации ко мне во снах будет заглядывать злой призрак, — голова юноши откидывается на плечо Чона, а веки прикрываются. — Это мифологическое существо, Тэхён. — Или он начнёт преследовать нас до самого Аклинса, а после, как только последний солнечный луч скроется за горизонтом, завладеет разумом Оскара, — не унимается тот. — Никакого больше фольклора Карибского бассейна, — Чонгук запускает пальцы в чужие волосы, начав легонько массировать голову Тэхёна. Его отросшие светлые пряди всё виднее с каждым пролетевшим днём. — Не погружайся в фантазии так глубоко, иначе я начну сомневаться в нашей адекватности. От действий мужчины хочется расплыться в полуулыбке, но серьёзность лица в приоритете. — В нашей адекватности? — Всё верно. — А каким образом связаны мои фантазии и твоя адекватность? — пытается уловить хоть немного логики в сказанных словах, но лишь странные предположения ни к каким выводам не приводят. — Если будешь с таким серьёзным лицом доказывать свою правоту и приводить множество аргументов, то я могу поверить в любую чушь про привидение, озвученную тобой. — Надо же, Чонгук, — в этой фразе столько наигранного удивления, что Чон тихо усмехается, выпуская Кима из кольца рук. — Парочка сумасшедших – горе для окружающих. — Не сумасшедшие, а на своей волне, — притянуть юношу к себе за талию – только половина дела для приятного завершения ещё одной экскурсии. — Но с тобой можно запросто спятить, — уголок губ Тэхёна согревает короткий чмок, а когда-то одинокую душу – влюблённый взгляд Чонгука, с щепоткой самого настоящего обожания. — И это – своеобразный комплимент. — Мечтаю вдвоём обезуметь и прожить с моим вождём долгую и счастливую жизнь на необитаемом острове, — как жаль, что камеры видеонаблюдения портят всю романтику с малиной, не позволяя Киму проявить инициативу в полной мере, поэтому он, потянувшись к мужчине, вкладывает в нежный поцелуй каждое слово, каждое откровенное признание в чувствах, которое временно не способен озвучить. Чонгук отвечает точно тем же, горячими ладонями поглаживая спину юноши, и умоляет сердце прекратить биться с настолько пугающей скоростью. Иначе придётся записываться на приём к кардиологу.

☀️

В этот насыщенный событиями день убывающая Луна предпочла спрятаться за свинцовыми тучами, медленно проплывающими в сторону южных широт над головами большого столпотворения. Крепкие алкогольные напитки разных стран мира льются рекой, пока центральная площадь Кингстона продолжает заполняться совершеннолетними людьми в пёстрых костюмах. Отовсюду слышится гомон радостных туристов и местных обитателей, вытанцовывающих под всемирно известные песни золотой эры регги 70х-80х – отцов основателей стиля. Если сфокусироваться трезвым взглядом на отдыхающем народе, то можно увидеть и тех, кто отыскал себе пару для продуктивного времяпрепровождения после музыкального концерта. Быть может, курортные романы перерастут во что-то более продолжительное. Тэхён, оставив все физические силы, до последней горстки, в музее пиратов, устало распластался на высоченном деревянном стуле около барной стойки с приятной глазу синей подсветкой. Один из молодых барменов уверенно выполняет многочисленные заказы, которые будут сыпаться на него в течение пяти часов, если к раннему утру кто-то ещё сможет элементарно поднять стеклянный бокал со спиртным. Юноша научен горьким опытом на Аклинсе – напиваться до головокружения ему противопоказано. По этой причине он расслабленно болтает ногой, не доставая пяткой до земли, с удовольствием уплетает за обе щёки десерт с белым ромом и радуется жизни, когда на язык попадают нарезанные фрукты. — Крепкие напитки не хотите попробовать? — как бы между делом заводит вполне безобидный разговор бармен-мулат. Тот, кажется, не понимает, что данный концерт с остальными прелестями «развлекательной программы» проходит уж точно не на песчаном берегу. Дресс-кода, вероятно, никогда не существовало, но светить торсом перед людьми… К огромному счастью, плавками и тонкой красной повязкой на голове парень не стал ограничиваться, любезно надев штаны. — Знали бы Вы о влиянии алкоголя на мой организм, не стали бы задавать подобные вопросы, — коротко улыбнулся Ким, на долю секунды успевая переместиться в день, когда он – скромный любитель одиночества – осмелился полезть к Чону со своим неуверенным поцелуем под воздействием высокоградусных напитков и порывом чего-нибудь необъяснимого. Будто совсем недавно приземлился в аэропорту Лонг-Айленда, забился в крохотный уголок комнаты и не торопился выбираться наружу ради безопасности собственной психики, порой склонной к нестабильности в плане эмоций. Но в действительности же пролетело больше месяца. Непривычно признавать то, что болезненные воспоминания не вызывают тех мощных разрушений и пугающих катаклизмов в душевном мире. Спустя более семи тысяч дней вялого существования. А ещё… Об этом, пожалуй, стоит начать меньше размышлять. — Да бросьте, неужели всё настолько плачевно? — парень то берётся за шейкер, то принимается делать разноцветные напитки для желающих, видать, продегустировать всю барную карту, но разрешает себе отвлечься на одинокого юношу. — Да, я не употребляю спиртное в больших дозировках. — Редкость в двадцать первом веке, — бармен изредка поглядывает на человека с голубыми глазами, скрупулёзно подбирая слова для продолжения диалога. — Если позволите, я угощу Вас безалкогольным коктейлем за свой счёт. Как на это смотрите? — Я в скором времени планирую вернуться в отель, так что не стоит, — вежливо отказал Тэхён, наконец-то покончив с десертом и выбросив небольшой стаканчик в мусорное ведро для пластика, установленное почти возле его барного стула. — Продуктивно проводите время на Кингстоне? — Не то слово. Ноги Кима готовы боготворить человека, который одной силой мысли перенесёт его утомлённое тело на мягкую постель. Программа, составленная юношей, оказалась насыщенной, поэтому к двенадцати часам ночи и языком шевелить затруднительно. Вот на кой чёрт ему сдались истории о золотом веке пиратства? А целая тьма знаний о ракушках? — Вы одни прибыли на остров? Или же есть приятная компания? — Второй вариант, — Тэхёну вдруг показалось, что он попал на допрос к частному детективу, поэтому стал отвечать на вопросы менее охотно. — Могу ли я узнать Ваше имя? Меня зовут Амидайо, — потянувшись ладонью к чужой ради первого прикосновения, бармен склоняет голову к плечу в ожидании одобрительного кивка и озвученного имени. При идеальном раскладе, конечно же, неплохо было бы познакомиться поближе. — Давайте дальше ромового десерта не заходить, — и снова достаточно вежливый отказ. — Не поймите превратно, но Вы мне… — А номерок Вам на салфетке не записать? Чонгук оставил своего ненаглядного от силы на минут пять, чтобы договориться с талантливыми музыкантами, играющими в эту лунную ночь многообразные мелодии, о необходимой ему песне, а к юнцу успел прицепиться какой-то мускулистый клещ. — Прошу прощения? — так и застывает в замешательстве молодой парень, запоздало спрятав обе руки где-то под стойкой. Ну, мало ли. Мужчина, подошедший и мысленно пережевавший бармену более двухсот костей, кривит губы в усмешке, когда безумно невинный поцелуй Тэхёна остаётся на его скуле, а сам Ким упирается ладошками в грудь Чонгука, искренне радуясь скорому возвращению. И не заметил ведь парнишка, что к нему открыто проявляли интерес (отстранённый от регулярных социальных контактов образ жизни даёт о себе знать), хотя подсознательно ощущал что-то подозрительное, поэтому и не давал повода для дальнейшего развития событий не в том русле. Он-то приплёлся в центральную часть города не знакомства на одну ночь заводить, а приятно провести свободное время с возлюбленным. Как там зовут этого бармена? Да чёрт его знает. Тэхён и не вспомнит. — Это… многое объясняет, — ответно усмехнулся парень, да так самоуверенно, будто завтра у него в списке неотложных дел запланировано посещение стоматолога. — Не пускайте слюни на чужое, в противном случае можно и на больничной койке оказаться, — Чон нисколько не ревнивец до вздутых от ярости вен на шее, если никто, естественно, не позарится на его человека. Мужчина смягчается в лице, избавляясь от суровости, и приобнимает Тэхёна за талию. — Приятной смены, как Вас там, берегите рёбра с юности. Не денёчек, а мелодрама с редкими элементами экшена. Знаете, тот самый популярный сериал среди молодёжи, в котором в одной несчастной серии событий в разы больше, чем у вас за несколько прожитых в стабильности лет. Чон тянет Кима в противоположную от барной стойки сторону и в процессе передвижения к сцене утыкается носом в макушку парня, слыша его громкий смешок. — Ну и что ты устроил? — Тэхён обольстительно улыбнулся, крепко переплетая с мужчиной их пальцы. — Я? На минуту отлучился, а ты ухажёра успел себе отыскать, — Чонгук подносит к своим губам скреплённые в замóк руки и со всей имеющейся в нём нежностью целует чужую тыльную сторону. — Как тебе мой выбор, симпатичный молодой человек? — знает, что вождь не намерен устраивать разбор полётов, поэтому позволяет себе лепетать разные глупости, совсем не боясь, что Чоном подобные слова будут негативно восприняты. — Думается мне, парнишка зеленее билимби, то есть неопытный, так что я не посмею одобрить такого кандидата. Да и тебе разве не постарше нравятся? — Мне нравится лидер аклинсов. Никто иной не интересует, ты ведь знаешь. — Знаю, — на лице мужчины расцветает нечто неискуственное. Счастье и влюблённость? Совершенно верно. Пробраться сквозь сотни незнакомых лиц к пункту назначения особого труда не составило. Невозможно затеряться среди плавно двигающихся тел, разум которых уже давно охмелел, когда впереди тебя камазом движется к намеченной цели широкоплечий Чонгук, не отпуская от себя ни на шаг, чтобы никто случайным образом не наступил на бесценное сокровище архипелага и не облапал его с ног до головы. Как только специальная площадка оказывается под самым носом, а молодой вождь, одним движением выдвинув юношу ещё ближе к сцене, даёт понятный лишь местным музыкантам знак, начинает звучать отдалённо знакомая Тэхёну песня. — Это же…

Bob Marley — So Much Trouble In The World

— Знаменитый Боб Марли, лазурный мой, и звучит он сегодня для тебя. Музей именитого музыканта они, к слову, посетить до закрытия не успели. Это ли не повод вернуться снова? Чонгук скрывает возлюбленного от внешнего мира за своей широченной спиной, прижимаясь грудью к лопаткам Тэхёна, и щекочет размеренным дыханием притягательную для губ мужчины шею, после чего обнимая парня так сильно, как только может себе позволить, чтобы не переусердствовать. — Прилюдно раздеваться не планирую, если тебя это беспокоит, — Чон не позабыл о нелепых угрозах, адресованных некогда чужаку на Аклинсе в каюте. Полностью оголяться и позориться неумелыми движениями под Боба Марли не хочет. Да ещё и с кокосами в руках. Ким торопливо разворачивается лицом к Чонгуку. — Дуралей. — Зато до одури влюблённый. — Стало быть, нас таких двое, — Тэхён растягивает губы в широкой улыбке. Они стоят едва ли не вплотную, слабо покачиваясь, и получают непередаваемое наслаждение в компании друг друга. Земляне, хоть кто-нибудь, остановите вращение планеты с запада на восток, поставьте на паузу скоротечное время, ведь в этом моменте необходимо задержаться на целую вечность. Чтобы все невзгоды и проблемы остались за пределами маленького мира, который очень старательно выстраивается парой. Что способны сотворить с сердцем человека тёплые взгляды, неторопливые поцелуи и мимолётные прикосновения? Заставить трепетно отзываться на подобные ласки, постукивать в ускоренном ритме и влюбляться, влюбляться, влюбляться. — На обратном пути в отель заскочим в аптеку, — произносит Чонгук. В нём пробуждается нахальность, вынуждающая его забраться ладонями под бесформенную футболку Тэхёна. — С какой целью? — жертва поглаживаний шумно выдыхает, пока что довольствуясь малым. — Таблеток от укачивания и тошноты в спортивной сумке не наблюдалось. Или ты уверен в том, что тебя снова не начнёт выворачивать наизнанку? — мужчина глядит на юношу с хитрым прищуром, за что несправедливо получает локтём в бок. — Завидный биолог, не применяй насилие по отношению ко мне, я забочусь о твоём желудке. — Снова напоминаешь о моём позоре. — Если захочешь лицезреть позор, то просто плесни мне в чашу много купленного тобой же кингстонского рома. Вот тогда повеселишься, глядя на комедию в трёх актах. — А ты, часом, не буйный, когда выпьешь больше привычной дозировки? — Нет, судя по излишне эмоциональным и красноречивым рассказам Юна. Но он жаловался на то, что я превращаюсь в тяжеленную и бесстыдную груду мышц и, как выяснилось, наглости. — Мне следует напоить тебя, чтобы убедиться в правдивости слов Юнги, — сжав на груди Чона хлопковую ткань, Тэхён, кажется, в сотый раз за этот чудесный день позволил случиться столкновению их губ. Тягучие поцелуи не прерывались и в тот момент, когда влюблённая пара вернулась в номер, устроилась на полукруглом диванчике, выбравшись на открытую терассу, чтобы полюбоваться мерцающими звёздами, о которых первое время старался повествовать Чонгук. Игривый настрой Кима сбивал его с любой приличной мысли. В связи с этим мужчина поставил полупустой стакан с пивом на стеклянный столик и, применив немного силы во благо, устроил Тэхёна на своих бёдрах, а тёплые ладони опустил на округлые ягодицы. — Эй, благодарный слушатель, тебя действительно это интересует? — Конечно. — Уверен? — Чон вопросительно выгнул бровь, продолжив массажными движениями, без какого-либо пошлого подтекста, расслаблять юнца поглаживаниями. Ким позволил себе промолчать, ограничиваясь одним кивком в подтверждение. — В детстве, когда мне не исполнилось и десяти, я с семьёй начал регулярно отправляться в походы, в основном тревожив покой гор своим присутствием. Таким способом мы могли оградиться от бренного мира и провести время вместе, — Чонгук продолжил неторопливый рассказ, уткнувшись носом в шею возлюбленного, словно так перебирание счастливых воспоминаний даётся ему более легко. — Санбом вкладывал всего себя в моё воспитание, несмотря на практически круглосуточную занятость из-за некоторых трудностей на работе… Когда наше небольшое семейство добиралось до открытой местности, без городского светового загрязнения поблизости, он принимался рассказывать мне о созвездиях, пальцем показывая наглядный пример в небе. Тишина, нарушаемая лишь потрескиванием горящих веток. Темнота поздней ночи, озаряемая лишь оранжевым пламенем костра, — вдыхается привычный запах знакомого тела, а широкие ладони мужчины чуть сильнее сжимают ягодицы, будто парень планирует устроить побег без веских на то причин. — Те выходные дни можно смело называть самыми беспечальными. На Аклинсе, как ты знаешь, я обрёл новый дом и друзей, но заполнить внутреннюю пустоту не сумел никто, даже мой отец Каонабо, всегда находившийся рядом и воспитавший из меня достойного лидера племени. А вот ты, — Чонгук вскинул подбородок кверху, чтобы словить на себе взгляд лазурных глаз, — смог, да с такой скоростью, что я и очухаться не успел – оказался пойман в твои пелагические сети и влюблён… как какой-то мальчишка с наклонностями неопытного романтика. Мне хочется стискивать тебя в своих руках вечность, хочется покрывать тело таким количеством поцелуев, чтобы они навечно отпечатались на твоей коже. Хочется страстно любить тебя до раннего утра, вжимая в наш матрас и наслаждаясь твоими бесконечными стонами, — Чон прерывает рвущиеся наружу признания, когда не удаётся подавить требование сердца оставить несколько напоминаний о себе в виде багровых следов на чувствительной шее юноши. Так безобидно проявляется собственничество мужчины. Так иногда проявляются амурные чувства. Пока Чонгук неотрывно занимается созданием впечатляющей картины, неосознанно сжимая ладони на половинках Тэхёна всё крепче и разводя их, с губ парня срывается то ли хриплое мычание, то ли мольба о помощи. Солнечных лучей в ближайшие часы не предвидится, а ему уже сейчас так же жарко, как под надзором чертей в адском котле. Они просто обнимались и обсуждали далёкое прошлое… Как получился такой исход? — Поведай мне о звёздах, — Ким использует отвлекающий манёвр, стараясь вернуть ясность ума и взять под контроль происходящее. Чонгук же, явно недовольный подобной просьбой в настолько интимный момент, громко вздыхает, откидываясь на мягкую спинку дивана. Ладони всё ещё покоятся на ягодицах Тэхёна и никуда смещаться не планируют. — Сейчас? — Сейчас, — пожимает плечами и невинно хлопает своими пушистыми ресницами, словно только что не обломал нечто до сумасшествия приятное. — Ты обладаешь уникальным талантом, суть которого заключается в издевательстве надо мной, — на пенсионерское ворчание нет ни физических сил, ни какого-либо желания. Молодой вождь насильно склонять Тэхёна к чему-либо не намерен. Именно по этой причине он, напоследок вздохнув громче прежнего, приступает к долгому рассказу о границах многих созвездий, о самых популярных теориях выдающихся астрономов, затем показывает некоторые созвездия на небосклоне, не спрятанные за непроглядными тучами, а между короткими паузами нахально скользит своими губами по губам Кима. Вождь не смел считать судьбу злодейкой или всячески огрызаться на испытания, которые жизнь подбрасывала ему с завидной регулярностью, пытаясь сломить моральный дух. Хотя изредка злость на весь мир затмевала рассудок до такой степени, что мужчина становился похожим на бомбу замедленного действия, готовую вот-вот взорваться от малейшей неудачи… или уж больно остро отреагировать на любой внешний раздражитель. Опыт прожитых лет с течением времени закалил Чонгука до способности противостоять многим бедам. Стоит предупредить о том, что есть побочный эффект – ты, путём вечных метаморфоз, превращаешься в личность с чёрствой душой. Но когда держишь в руках любимого человека, когда он так чувственно реагирует на твои действия, когда наполняет тебя эмоциями… Больше не принадлежащее одному обладателю сердце пылает любовью. Юноша на самом деле податливый, ведомый, ласковый, но вместе с этим идеальным для Чона набором может проявлять непокорность и вредность, оставаться закрытым юнцом с припасёнными на языке колкостями. Хочется сделать всё, что угодно, чтобы осчастливить Тэхёна. От постройки нового бунгало до полёта на Марс с дальнейшей колонизацией. От частых свиданий около лагуны на Аклинсе до совместных просмотров фильмов. От «ты мне нравишься» до «я люблю тебя». От незнакомцев к возлюбленным. Тёплый ветер ежеминутно усиливается, намекая всем обитателям Кингстона, что грозовой фронт продолжает торопливое движение в сторону большого острова, так что если вы не планируете промокнуть до последней нитки, то, будьте добры, пройдите в помещение. — Ты перестал слушать, — не имея ни капли сомнений, теперь утверждает Чон, когда уже на его шее рассыпаются мокрые поцелуи, постепенно образующие маленькие созвездия, незаметные человеческому взору. — Слушаю, разумеется, ты не видишь? — Ким, очевидно, понабрался словечек у вождя, пополнив свой словарный запас, и ныне использует самое любимое при любом удобном случае. Помимо этого, спустя время удалось научиться либо заставлять стеснительность пробуждаться не раньше следующего дня вместе с первыми лучами солнца, либо не просыпаться вовсе. Тэхён, покорно следуя зову сердца, водит ладонями по расслабленным плечам мужчины, балуется слабыми укусами около острой линии челюсти и, о Посейдон, ёрзает. Чонгук не спешит парня останавливать, раз уж инициатором чего-то вряд ли невинного сегодня стал его возлюбленный, что изрядно тешит Чона. Вместо прекращения их очередного безумия из-за моросящего дождя, что вскоре превратится в тропический ливень, вождь аклинсов крепко цепляется пальцами за талию Кима, стараясь до последнего сохранять непринуждённый для вещания о космосе вид. Да уж, мысль об этом спасает от «стоять по стойке смирно». — И о чём же я только что битый час толковал, не подскажешь? — Что-то было о созвездиях в области небесного экватора, — у Тэхёна, сколько бы масок смелости он не надел в этом случае, пальцы всё равно предательски подрагивают от одного лишь представления, связанного с первой, не ограниченной никакими рамками, близостью. Откровенно хочется гораздо большего. Смело перешагнуть финальную черту, отдав одновременно душу и тело? Именно так. Бояться нечего, уж точно не с этим мужчиной. Чон занял позицию важной детали в нынешней реальности – незаменимой и необходимой для правильного функционирования организма. Он так бережно бинтовал старые душевные раны, что психологические травмы прошлого сдались без выматывающего боя, склонив голову перед мужчиной. А у Чонгука, каким бы уверенным с виду он ни был, сердце бьётся со скоростью сто тридцать пять ударов в минуту, что далеко от нормального ритма. Мужчина, никого не предупредив о смене локации, резко подхватывает под бёдра паренька, штормом ворвавшегося в его жизнь, и всё никак не может налюбоваться человеком, который занимает все мысли, сноровисто вытесняя всё остальное на второй, пятый и десятый план. Пока влюблённые пытались практически вслепую (в процессе обмениваясь менее невинными поцелуями) добраться до двуспальной кровати, чтобы наконец-то сменить положение с неудобного вертикального на горизонтальное, несколько раз умудрились чуть ли не свалиться на мягкий ворс из-за ненавистных шляп, оставленных ещё до поездки на музыкальный концерт, и плетёных корзинок с фруктами в одной огромной куче. В сторону только что упомянутых сувениров с жалобным «за что вы так со мной» приземлилась верхняя одежда Тэхёна. За ненадобностью. — Знаешь, мой внутренний каннибал требует отужинать сегодня на столе. Как тебе подобная локация для пира? — вопреки предложению, похожему на неудачную шутку, Чонгук опустил юношу на чистую белоснежную простынь, под изучающий взгляд самостоятельно обнажился до пояса, прижавшись голым торсом к раздетому, как и он сам, всего-то на пятьдесят процентов телу Тэхёна. Недаром искупались перед тем, как организовали полуночные посиделки на открытой терассе. — Нет, отужинаешь на кровати, — Ким знает, что мужчина таким нехитрым способом старается разрядить волнительную до дрожи в коленках обстановку, а поцелуями от груди к рёбрам расслаблять напряжённые мышцы. Это не исключительно их предстоящий первый раз, но и первый такой опыт у обоих, так что переживать в данном случае вполне уместно. Если говорить в общих чертах о сексуальной опытности Тэхёна, то здесь всё максимально скудно. Хватит всего одного абзаца, если обойтись без лишней воды в предложениях: половой жизнью с девушками не то чтобы увлекался, в поисках доступных спутниц кабаки регулярно не посещал, услугами представительниц древнейшей профессии не пользовался, но и в мужской монастырь не метил. Ко-нец. — Как скажешь, лазурный мой. Юноша возносит белый флаг без утомительного сражения, когда молодой вождь, попросив в приказном тоне приподнять бёдра (потому что кое-кто витает в облаках), стягивает с Кима свободные шорты и нижнее бельё следом, чтобы ничего несвоевременно не маячило перед его тёмно-карими очами. А сам хитрый бес не собирается торопить события, поэтому до конца не оголяется, желая продлить ласки до тех пор, пока сил сдерживаться не останется. Чонгук, опираясь на колени по обе стороны от желанного тела и приближаясь к любимому лицу, довольно тянет уголки губ, словно подготавливается просить о чём-то неприличном. — Ты знаешь, как действовать, моё сокровище архипелага. У Тэхёна все существующие рамки благопристойности в момент будто ластиком стираются. Парень выполняет очевидный намёк без раздумий, сплёвывая немного слюны в протянутую к его едва приоткрытому рту ладонь. Пошло. Это так пошло смотрится со стороны, что подглядел бы кто в панорамное окошко – незамедлительно подтвердил бы. — Умница, — в знак дополнительной похвалы гладит большим пальцем свободной руки щеку, потому что его лазурный неравнодушно относится к подобным вещам. Позже Чон требовательно и сладко одновременно, до ощущения оседающей на постели приторности, раздвигает чужие губы языком, тут же проникая им в рот, чтобы в глубоком до непристойности поцелуе заглушить первые стоны возлюбленного, когда широкая ладонь Чонгука смыкается плотным кольцом и начинает лениво, точно дразня, двигаться на члене Кима, выгибающегося в спине дугой от шаха и мата в виде незапланированной стимуляции руками. Тэхён затерян во времени и пространстве… Из-за долгого слияния губ окончательно утратил способность снабжать лёгкие кислородом, так что через «не желаю ничего прерывать» приходится отстраниться и уткнуться кончиком носа в скулу Чонгука. Они, безусловно, будто околдованы. Тем дурианом, что ли, обмазались, а для наибольшего эффекта добавили афродизиак в ромовый десерт и тёмное пиво? В жалких попытках отдышаться Ким упускает ту драгоценную секунду, когда Чон принимается языком поочерёдно ласкать его соски, в то время как руки мужчины, временно оставившие в покое чужую плоть и теперь оглаживающие все доступные участки кожи, препятствуют появлению в голове праведных мыслей о скромном поведении и спокойном лежании пластом. На простые прикосновения хочется отзываться полустонами и применять недавно приобретённые навыки с целью доставить наслаждение молодому вождю. По требованию Тэхёна последние элементы одежды торопливо снимаются с тела Чона и слетают с кровати в мгновение ока, оставаясь тихо скулить небрежной кучей на прикроватной тумбочке. Ким вдруг отчётливо слышит около уха своё имя и несколько просьб не останавливаться, когда юноша водит подушечками пальцев по головке члена Чонгука, а языком зализывает заметные следы укусов на шее возвышающегося над ним мужчины, которые буквально минуту назад возникли по личной прихоти Тэхёна. Сейчас в спальной комнате за основное освещение отвечают встроенная в стену подсветка и торшер, стоящий в противоположном от двуспальной кровати углу. Атмосфера, несмотря на усиливающийся ливень и затянутые дождевыми облаками небеса, нисколько не безотрадная, да и никому нет дела до этого. Влюблённые головы забиты иными заботами, а всё внимание направлено целиком и полностью друг на друга. Лишь единожды приходится оторваться и с трудом отлепить себя от любимого человека. — Точно, таблетки от укачивания… — заразительным смехом парня заполнялось пространство, пока Чонгук вытаскивал из крафтового аптечного пакета новую упаковку презервативов и лубрикант, а после всё веселье стихло. Сносится к чертям вся стеснительность, вслед за скованностью, когда Чон цепко обхватывает руками мягкие бока Тэхёна и поворачивает одним резким движением на живот, плотно прижимаясь пахом к округлым ягодицам, делая поступательные движения вперёд и имитируя слабые толчки. — Верно, ультратонкие таблетки, — настал черёд молодого вождя посмеиваться, но усмешки быстро сменяются на закусывание нижней губы из-за собственного возбуждения и половинок под горячими ладонями. Он губкой поглощает прерывистое дыхание и ещё кое-какие мелодичные звуки возлюбленного. В заключение же смазано целует Тэхёна между лопатками и неохотно отстраняется, чтобы дотянуться до тюбика смазки. — Думаю, сначала может беспокоить боль и дискомфорт… — не особо успокаивающую риторику прерывает Ким, обернувшись через плечо к шуршащему позади него Чонгуку. — Оратор из тебя во время прелюдий сомнительный! Совершенно не внушил спокойствие и не облегчил предстоящие мýки, — Тэхён вечно ломает комедию, когда испытывает волнение. Мýки? Это Чон ещё посмотрит. — А ты не перебивай мои утешающие слова, — одним звонким шлепком по ягодице Тэхёна мужчина сумел выбить все язвительные фразы, которые могли бы вырваться из уст его возлюбленного в процессе. — Я сделаю всё возможное и невозможное, чтобы доставить тебе как можно больше удовольствия, ты ведь знаешь меня. На этом светские беседы о высоком подошли к заключительной части. Чонгук не был опытен в сексе с представителями своего же пола, но рано или поздно отношения с этим парнишкой, недовольно шипящим от непривычных ощущений, вышли бы на новый уровень. Первый палец, на который вылили немало геля-смазки, проникает не с такой лёгкостью, как мечталось. Ким напряжён всеми мышцами и во многих местах, что максимально усложняет задачу. Мужчина тут же принимает решение сменить провальную в их случае последовательность действий и, внезапно перевернув возлюбленного на спину, опускается всё ниже и ниже, попутно целуя россыпь родинок на чужом теле. Тэхён имеет чертовски привлекательное телосложение, пускай он и прекратил какое-то время назад посещать тренажёрный зал. Кожа под губами Чона шелковистая, не успевшая в полной мере познать минусы обитания на дальних берегах без уходовых банок и склянок, а сам юноша чувствительный и искренний в реакциях на ласкающий его плоть язык настолько, что терпение и, казалось бы, солдатская выдержка Чонгука трещит громче материковых ледников. — Я помогу тебе полностью расслабиться, лазурный мой, только доверься мне, — змей-искуситель, устроившись меж широко разведённых ног, неотрывно рассматривает приподнявшегося на локтях парня. Их гляделки продлились совсем недолго. Мужчина, как будто являясь главным знатоком в области минетов, принимается доставлять удовольствие Киму с помощью рта и неугомонного языка, скользящего по всей длине, не забывая помогать себе руками у основания, а юноша изо всех сил вжимается затылком в подушку, уже не так тихо постанывая. Тэхён изначально, чтобы сбросить с плеч накал напряжённой атмосферы, считал маленьких колибри. Одна, две, тридцать три… Блаженные стоны прорывались наружу неожиданно, когда Чонгук начинал то нарочно надавливать большим пальцем на головку или втягивать щёки с целью создать необходимый вакуум, то вновь набирать более быстрый темп и заглатывать плоть фактически до самого основания, на удивление, редко сталкиваясь с проявлением некоторых рефлексов и сжимая икры ног Тэхёна с такой силой, что могут проявиться напоминания о первой ночи любви. Кто бы мог подумать, что хладнокровие вождя племенного народа не станет распространяться на мальчишку, к ногам которого он добровольно пал, тем самым выразив безусловную покорность и проявив прежде неведомые светлые чувства. Темноволосый чужак посмел ступить на берег Солнечной бухты без разрешения лидера Аклинса, а ныне этот наглец и нарушитель законов чересчур сильно сжимает волосы мужчины, готовясь отдаться ему без остатка. Вот как бывает. Чонгук, запамятовав о нужде хотя бы просто по-человечески прикоснуться к себе, чтобы снять уже довольно-таки болезненное давление в паху, вынуждает Тэхёна метаться по постели в поисках спасения от головокружительных ощущений. Тот жестоко обращается со своими губами, терзает их зубами, кусая едва ли не до крови, очаровательно краснеет чёрт знает по какому поводу, а вождь слизывает капельки естественной смазки и, как говорится, под шумок снова проталкивает внутрь Кима палец, предварительно разогрев интимный гель. Параллельно с этим мучает юношу медленными движениями ладони по его стволу, откровенно заглядываясь на картину перед собой. В каждой секунде присутствует сумасшедшая страсть, пронизывающая электрическими разрядами обнажённые тела, не обделённая нежностью с обеих сторон и никогда раньше не накрывавшая влюблённую пару в такой значительной концентрации. Стоит ли снова молить об остановке мимолётного времени? Несомненно. Второй палец Чон добавляет неторопливо, не имея цели как-либо навредить в процессе и вполне заботливо подготавливая для себя, а ещё – пылкие поцелуи способствуют окончательному расслаблению. Мягкие стенки постепенно растягиваются от подобных манипуляций, что позволяет и третьему пальцу оказаться внутри. Тэхён со временем привыкает к новым ощущениям и, громко застонав из-за попадания фалангой среднего пальца по нужной точке, проявляет самостоятельность, принимаясь насаживаться на вытрахивающие из него всю стыдливость пальцы. И так тоже случается. Он безмолвно просит о чём-то большем, а такое мгновенно туманит голову, лишая здравого смысла даже Чонгука – воина со стальной выдержкой. Да какое терпение? О существовании какого терпения идёт речь? Мужчина сглатывает вязкую слюну, любовно целует под коленкой, да и внутреннюю сторону бедра без своего внимания не оставляет, в том же месте сильно прикусывая гладкую кожу, затем касаясь оставленных зубами следов ребром ладони, будто молчаливо извинившись за хулиганское баловство, и хрипловатым шёпотом озвучивая едва разборчивое: «Моё сокровище архипелага, не позволю ничьим запачканным в пороках рукам притронуться и отнять тебя». Тела то ли пылают, то ли древесными углями тлеют, а вся спальня гостей Кингстона, какой бы то ни было закуток этих королевских покоев, кажется, полыхает дьявольским пламенем, потому что иными словами не объяснить причину того, что два человека готовы вспыхнуть сверхновой звездой от странной, не пугающей последствиями, лихорадки. Чонгук сдерживается до поры до времени благодаря остаткам самоконтроля, но и он долговечностью уж точно не был в состоянии кичиться. Хвалёная сдержанность позорно утекает подобно бирюзовой карибской воде сквозь металлический дуршлаг. Тэхён, снова затянув Чона в глубокий поцелуй на добрых пару минут и беззастенчиво потираясь о бедро мужчины возбуждением, просит о прекращении прелюдий, вскоре умоляя о продолжении. И кто Чонгук такой, чтобы оказывать противодействия? — Как самочувствие, аклинс? — Чон с неприкрытым любованием смотрит на оголённое под собой тело Тэхёна, зубами раскрывая средство контрацепции, раскатывая тонкий латекс по возбуждённому члену. Картина перед тёмно-карими очами Чонгука вдохновляющая на ночные марафоны и безлимитные признания в чувствах, но сейчас внимание отнимается свежими багровыми следами на точёной шее, свидетельствующими о том, что у данной личности имеется ненасытный, как минимум, кавалер. — Я цвету и пахну, мой вождь, — отвечает с блаженной улыбкой на лице, елозя в предвкушении по измятой постели. Бесконечно комкать белоснежную простынь ему не позволяют, немного грубовато притягивая ближе к себе за лодыжки. — Меня прямо-таки переполняют чувства к твоей скромной персоне. Ты что сотворил со мной, чернокнижник? — фальшивым сердитым тоном пропитано возмущение молодого вождя. Он-то, по правде, находится на седьмом небе от счастья с тех самых пор, как голубоглазый юнец перебрался на Аклинс и начал делить с мужчиной двуспальное ложе на двоих. — Забавляешься, вероятно, раз уж так бесстыдно хохочешь? — продолжает негодовать Чон. Руки Тэхёна, обладающие полным правом прикасаться к мускулистому телу Чонгука, бродят по его предплечьям, а секунды спустя перекочёвывают к рельефным плечам, ласково оглаживая те ладонями. Наряду с этими своеобразными массажными техниками, ноги Кима скрещиваются у Чона за спиной, чтобы непредсказуемый мужчина не вздумал в случае непредвиденных обстоятельств отпрянуть. — Слышал о любовных приворотах, Нерей? — Разумеется, — Чонгук нижнюю губу закусывает до неприятного покалывания, водит около входа головкой и смотрит на возлюбленного так пристально, что Тэхёну было бы уместно покраснеть. Мужчина предпочёл бы навсегда запомнить каждое движение и каждый стон, что подарит ему этот парень с лазурными глазами. Самый необыкновенный. — Вот и найден ответ. — Вот как, — коротко хмыкает мужчина. — Если я буду чрезмерно груб с тобой, то незамедлительно сообщи мне об этом, договорились? — бормотание юноши о нежелательной медлительности в таком тесном контакте трансформируется в тихое «да», поэтому Чонгук, железной хваткой вцепившись в нагие бёдра, поддаётся вперёд, неторопливо входя всего наполовину в родное тело и стискивая челюсти. — Чёрт… В тебе узко и горячо до невозможности.

I will be there for you

Я буду рядом с тобой

Чон, как бы узостью не срывало последний шифер с уезжающей крыши и не лишало не соображающего в данный момент разума, усмиряет злонравных демонят на своих плечах, призывающих возродить желание игриво покусывать стройное тело, и запрещает себе срываться на более быстрый темп. Мужчина, беспрерывно шептавший Тэхёну на ухо целый список комплиментов, даёт парню время привыкнуть к наполненности, опаляет дыханием его шею, после чего, языком скользя по впадинке между острыми ключицами, обхватывает пальцами вставший член Кима, чтобы немного отвлечь юношу от болезненных ощущений и дискомфорта, когда Чонгук одним движением, придерживая Тэхёна за поясницу и толкнувшись тазом вперёд, входит до упора. — Мой мальчик вновь заполняет бездонные глаза карибскими водами, — проговаривает давно пленённый великолепием возлюбленного Чон, большим пальцем стирая прозрачную солёную влагу с виска любимого человека и извиняясь за временную боль поцелуями. Стоит отметить, что Чонгук не славился склонностью к осторожным действиям в постели, предпочитая что-то менее нежное для обыкновенной скорой разрядки, но с возникновением Кима на линии горизонта у лидера аклинсов переменились жизненные ориентиры, прежде устойчивый образ мыслей и, конечно же, отношение к интимной близости. — Потрясающий. Тэхён кусает щеку изнутри и порой втягивает ртом воздух жадными глотками, поскольку Чон, увидев в голубых глазах готовность продолжать сладостные, как парень ранее выражался, мýки, вконец растерял оставшееся самообладание. По-прежнему уверовать в достоверность происходящего на протяжении всего месяца получается далеко не сразу. Однако, пробуждаясь ранним тропическим утром и засыпая ближе к полуночи в бунгало, в крепкую грудь Чонгука неизменно утыкается нос самого бесценного для него сокровища. А в данный момент возлюбленный вождя дрожит в руках Чона, что указывает на одно – это реальность.

I will care for you

Я буду заботиться о тебе

Такого рода ласки после первого сексуального опыта Тэхёна превратились в редкую необходимость для расслабления, так сказать, организма и удовлетворения физических потребностей. Но в настоящее же время… это что-то большее. Неприятные ощущения ловко оттеснились чем-то малоизвестным. Боль отступала, а на передний план выдвигалось удовольствие. В голове Кима границы между реальным миром и фантазиями воспалённого мозга размываются морской пеной, а в ушах начинают слышатся звуки монотонного белого шума, когда Чонгук, ухватившись рукой за изголовье кровати, принялся постепенно набирать темп, вжимая своим телом юношу в пружинный матрас. Он, роняя протяжные низкие стоны, с особой страстью оставлял поцелуи-укусы на плечах Тэхёна, после которых возбуждение стремительно возрастало и начинало движение к достижению апогея. Ким не умел оставаться равнодушным, когда лидер аклинсов с напором проникал в его рот или поочерёдно оттягивал губы с довольной ухмылкой от искренних реакций Тэхёна на такие простые действия. Это дождливое время суток не стало исключением из правил. Ким физически не был способен прекратить то постанывать от непривычных ощущений и наслаждения, то громко мычать в бесконечный по счёту поцелуй. В какой-то момент юноша решился на проявление инициативы, мысленно перебирая в памяти все просмотренные эротические фильмы и уже просчитав порядок действий, поэтому постарался сменить позицию, но Чонгук вернул Тэхёна в исходное положение, прошёлся влажными губами по чужой скуле и прошептал, что оседлать Ким его ещё неоднократно успеет. Постельное бельё испачкано обилием интимного геля, а простыня под разгорячёнными телами сминается и готовится отправиться прямым рейсом на мягкий ковёр. Тэхён, задыхаясь от дефицита кислорода в лёгких и не отдавая себе отчёт в действиях, опускает одну руку на собственный живот, чтобы ладонью ощутить твёрдую плоть Чона в себе, второй же поглаживает рельефный пресс мужчины. Тот, к огромному сожалению, не доводит дело до конца, в какой-то степени превращаясь в главного обломщика и во врага Тэхёна номер один. Он вздумал выйти из парня, что вызывает у не получившего удовлетворения Кима единственную и неповторимую эмоцию на лице – непонимание. Чонгук полностью поднимается с мокрой от пота и смазки постели и вытягивает руки, будто предлагая заключить друг друга в объятия. Самый неподходящий момент, к слову. — Не смотри с таким подозрением во взгляде, а иди ко мне. Тэхён забавно насупливается, но в итоге беспрекословно подчиняется и выполняет просьбу, тут же оказываясь прижатым вплотную к вспотевшему телу. — Какая безумная идея зародилась в твоей голове? Чонгук, как известно, предпочитает пустым словам наглядные примеры. По этой причине мужчина, отдаляясь от оторопевшего возлюбленного, отодвигает от широкого настенного зеркала преграду в виде ненужной в данном случае прикроватной тумбочки. — Захотелось продемонстрировать тебе произведение искусства во всей красе. А затем Чон, пристроившись позади юноши, резким движением заполняет Тэхёна собой и наклоняет того вперёд, чтобы он смог с лёгкостью опереться ладонями о зеркальную поверхность для удобства и детального обзора. — Обрати внимание на то, как восхитительно мы смотримся вместе в отражении… Насколько восхитителен ты, — на последнем комплименте Чонгук, всё же не удержавшись от соблазна, крепче хватается за бёдра возлюбленного, начинает более грубо двигаться и увеличивать амплитуду размашистых толчков, пока юноша опирается о зеркало ради хоть какой-никакой устойчивости и стонет так громко, что отдыхающие туристы могут невольно стать свидетелями бурной ночи. Слава Посейдону, детишек в отель не заселяют, иначе пунцовые щёки ненагладного вождя были бы видны со спутника Земли. А ещё Ким припоминает укусы, что привели к образованию отпечатков; замечает красноватые засосы, что с каждой секундой расцветают всё заметнее на шелковистой коже, не видавшей ни разу в жизни подобные собственнические отметины в таком количестве. Смотрится эффектно, чего уж скрывать, и необыкновенно. По его мнению. Чонгуку хорошо до неожиданного помутнения рассудка и мерцаний мириадов звёзд под прикрытыми веками. Мужчина за три десятка лет не испытывал и малой доли того, что ощущает со вторым обладателем собственного сердца. Эти протяжные стоны с ломающимся голосом на регулярных всхлипах. Это тело, с охотой принимающее и сжимающее орган Чона до его сиплых выдохов. Этот человек, у которого наиболее обворожительная квадратная улыбка на свете… Молодой вождь покорён и повержен. Так и запишите.

I will die for you

Я умру за тебя

— Чонгук… — Не отказывай себе в удовольствии, лазурный, — и вновь от зубов пострадала шея, как будто Чон своего человека запланировал вдоль и поперёк пометить укусами. Вождь языком зализывает пострадавшее место, вслед за этим образовывает на члене Кима кольцо из пальцев и приступает к доведению юноши до крайней степени возбуждения и долгожданной истомы, пусть и сам находится на грани исступления. По огромных размеров номеру разливаются пошлые звуки шлепков от соприкосновения бёдер. Тэхён теряется в ощущениях подступающего оргазма, когда мужчина несдержанно толкается и в очередной раз попадает по простате. Внизу живота всё морским узлом тянет, а крупная дрожь и приятная нега целиком и полностью окутывают тело парня, так как он успел излиться в широкую ладонь молодого вождя, умудрившись испачкать полосами белёсой спермы зеркальную поверхность. Вот это – апогей удовольствия. — Ох, Тэхён… — хрипло стонет Чон, когда вокруг его члена сжимаются мягкие стенки. Мужчина придерживает за талию возлюбленного и принимается вбиваться в податливое тело с бешеной скоростью, доводя и себя до ожидаемой разрядки. Амплитуда толчков начала то увеличиваться до возможного максимума, то уменьшаться, превратившись в размеренно-мучительные фрикции. Сделав ещё несколько резких движений бёдрами, Чонгук кончает с откинутой назад головой и гортанным стоном. Удерживать Кима и самого себя на ногах после удовлетворения желаний друг друга получается с особым трудом. Презерватив второпях стягивается Чоном, завязывается и падает на ковровое покрытие до лучших времён, когда силы и дыхание хотя бы частично восстановятся. Чонгук одним ловким движением рук срывает с кровати простынь со всем оставленным на хлопковой ткани неподобством и валит на не прикрытый постельным бельём матрас разомлевшего Тэхёна, прижимая к груди любимого. — С ума сойти, — первым подал голос Чон, нарушая нисколько не напрягающее молчание. — С ума сойти, — с уверенностью подтвердил Ким. — Ты что, в самом деле съесть меня планировал, каннибал? Чонгук искренне смеётся, отрицательно покачивая головой. — Прости, лазурный мой, я увлёкся процессом. По какой причине ты не остановил меня? — Мне, как оказалось, по вкусу умеренная грубость, — чуть смущённо и вполголоса проговаривает, по умилительной привычке утыкается носом в оголённую грудь мужчины, словно это не он всего-то несколько минут назад выстанывал имя Чонгука, соблазнительно прогибаясь в пояснице. — Теперь я осведомлён и, соответственно, вооружён, — Чон выводит пальцами незамысловатые узоры на лопатках Тэхёна, целуя засмущавшегося в макушку и планируя в ближайшие минуты затянуть возлюбленного в душевую кабину. Если всё же уверовать в существование судьбоносных встреч, то две людских души не против того, что обстоятельства каким-то образом сплели их жизненные пути воедино. Долгие рассуждения после водных процедур приводят к задумчивой хмурости на лице Чонгука, что посмела омрачить идеально проведённый день. Мужчина дарит мягкий поцелуй в висок объятому сном Тэхёну, после чего покидает на непродолжительное время номер, чтобы привести спутанные в клубок мысли в прежний вид. По влюблённой голове церковным колоколом бьёт осознание, что установленный срок с неумолимой быстротой истекает, а он всё ещё не сознался в том, что мужчина – вождь племенного народа – обязан обзавестись супругой и заняться будущим наследником венца силы и власти до окончания сезона дождей.