azure shores

В Солнечной бухте с самого утра толпится добровольно проснувшийся в такую рань народ, потирающий глаза и провожающий своего вождя в не такой уж далёкий путь на Кингстон. Чонгук впервые покидает остров, оставляя без присмотра племя на трое суток, оттого вокруг и собралась добрая половина островитян. Детишки прижимаются к мужчине со всех возможных сторон, обнимая того так крепко, насколько хватает сил. Проделывают схожие действия и с Тэхёном, затем сразу же убегают со счастливыми улыбками к родителям. Парень от неожиданности почти свалился на тёплый песок, слегка пошатнувшись и не удержав равновесие. Помощь себя долго ждать не заставляет. Юнги вовремя среагировал, на автомате схватив юношу за талию, чтобы Ким не устроил свидание с поверхностью, а после неловко усмехнулся и тут же отпустил возлюбленного вождя, когда Тэхён разобрался со своим вестибулярным аппаратом, вечно подставляющим обладателя: то споткнётся на ровном месте, то укачивает до мучительной тошноты. И это при лучшем раскладе, без каких-либо серьёзных последствий. — Спасибо, Юн, — благодарит старшего советника за помощь, держась за руки с беловолосым мальчиком, который остался и вцепился в Кима мёртвой хваткой. — Будешь себя послушно вести? Ребёнок активно кивает в подтверждение и жуёт свою пухлую губу, точно стараясь побороть желание похныкать в три ручья. — Умница, — Тэхён опускается коленями на песок, чтобы заглянуть в светло-карие глаза и подбодрить эмоциональное дитя. — А за хорошее поведение мы с Нереем и Адрианом привезём с дальних земель много-много подарков в виде вкусных лакомств и сувениров, договорились? — тот вновь качает головой. — Ступай к матушке, не заставляй её тревожиться и повсюду тебя искать, — с улыбкой на губах треплет волосы мальчика и становится в полный рост, шумно выдохнув после того, как беловолосый медленным шагом ушёл, постоянно при этом оборачиваясь корпусом, словно Этерио планирует навечно покинуть Аклинс. — Он к тебе привязался, — глаголет правду Юн, рассматривая душераздирающее зрелище в десяти шагах от своей персоны. Что конкретно? Чон, застывая истуканом вблизи личных катеров, бросает в их сторону почти доброжелательные взгляды и искусно делает вид, что в компании небольшой спортивной сумки Кима ему всё же интереснее находиться. — Турист, ты в курсе, что Чонгук ревнует тебя ко мне? — Разумеется, пускай он ни в какую не хочет признаваться, — улыбается юноша. Естественно, парень не раз замечал лёгкое напряжение Чона, когда Мин позволял себе чуть больше, чем следовало бы. Все на Аклинсе знают, что старший советник может быть как отстранённым от мира сего, обнимаясь с бутылкой рома, так и тактильным, но лишь с теми, кому он доверяет. А подобная реакция Чонгука объясняется очевидным фактом – повлияла временная заинтересованность Юнги в Тэхёне ещё с первого дня встречи этих противоположностей. Вождь, как он успел себе пообещать, постарается более спокойно реагировать на «приобнимания» его возлюбленного, но на гарпун не постесняется насадить. За лишние распускания конечностей. Кстати говоря, Мин над этим посмеялся до заболевшего живота и незаметных слезинок в уголках глаз, однако язвить не стал. На всякий случай. — А ты не мог бы не употреблять это слово в своей речи? Пятьдесят оттенков «разумеется» мне достаточно от нашего вождя, — Юнги потягивается и широко зевает, воспитанно прикрыв рот ладошкой. Парню не удалось выспаться, потому что он всю ночь болтал с Чимином о дайвинге и детских мечтах стать инструктором, поделившись такой личной для него информацией о прошлом, или просто молчал, слушая тихое сопение Пака, который ближе к утру позволил себе сомкнуть глаза на парочку часов. — Не мог бы. — Тэхён, — Юн чешет затылок, не зная, с чего бы начать серьёзный разговор. Как бы подступиться к юноше, чтобы не нарваться на чужую ярость и оплеуху вдобавок. — Да? — переводит сосредоточенный взгляд с Чонгука, уже болтающего о чём-то с Адрианом, на советника вождя, сконцентрировавшись на своём собеседнике. — Допустим, в параллельной вселенной, с гипотетической точки зрения, Тони Старк… — Юнги, прекрати! — глаза не закатить просто не представляется возможным. — Ты даже не выслушал! — А ты меня доводишь до желания напиться в разгар дня, но я ведь не жалуюсь. — Я о другом побеседовать планировал, — нервно облизал губы, явно подготавливаясь к следующей теме и всей душой надеясь на снисхождение парнишки. — Мне птички напели о том, что на Кингстоне ром во много раз вкуснее… — С меня – безалкогольное пиво. Вся вера советника в добродушие этого юнца растворяется подобно сахару в горячем чае, а Ким из-за разочарованного выражения лица Мина только прыскает. — Я не понял, жестокость нашего многоуважаемого лидера передалась тебе воздушно-капельным путём? Чонгук! — горланит Юнги на всю Солнечную бухту, если не целую деревню, чтобы виновный услышал его справедливые, как он считает, возмущения. — Не смей приближаться к Тэхёну! Ты оказываешь на него плохое влияние. — Зато дегустацией не будешь увлекаться, — пожимает плечами мужчина, подошедший на громкие вопли лучшего друга. Чон коротко целует в висок Тэхёна, не обратив внимания на шептания любопытного народа, и приобнимает того одной рукой за талию, потянув в сторону своего белоснежного катера. — Нам пора отправляться на Кингстон. Юн, Посейдоном молю, не натвори дел, которые около века придётся расхлёбывать. Чон не сомневается ни в советнике, ни в его умениях руководить на высоком уровне и верно распределять обязанности. Просто в сотый раз не может не напомнить об обдуманности в поступках. На дорожку, так сказать. — Всё будет под контролем, дружище, — хлопает молодого вождя по плечу. — Берегите себя.

🌊

Кингстон: день первый.

Пусть Большой остров целиком и полностью соответствует своему названию и, без каких-либо преувеличений, много чем похвастается, но данное место – это что-то невероятное, напоминающее мегаполис. Или крупных размеров муравейник, повсюду омываемый водами Карибского моря. Тэхён добирался до точки назначения на одном катере с Чонгуком, а испанец не посмел отставать, поэтому держался рядом с молодым вождём, нос к носу. Судно Адриана шло примерно на той же скорости, что давало возможность вместе рассекать карибские воды, как будто происходило соревнование без потенциальных победителей и проигравших в гонке, а лишь забавы ради. Ким парочку раз за три с половиной часа бесконечного пути, как казалось только одному пассажиру, всерьёз готовился вернуть единственный перекус. К сожалению, под конец договориться с организмом не получилось, так что Тэхёну о последствиях конфликта с вестибулярной системой хотелось бы забыть. А лучше стереть некоторые воспоминания Чону, пусть он и не смотрел на бледного, как холст, юнца. По его же приказу глядел вперёд, прямо по курсу и никуда больше. Как только удалось ступить на твёрдую почву в порту, захотелось целовать любой попавшийся на глаза сантиметр земли, но вместо этого Ким просто жадно глотал воду из пластиковой бутылки, пока остальные занимались пришвартовыванием катеров. Как было предусмотрительно взять её с собой. Вокруг многолюдно, а количество лайнеров заставляет местных жителей охать и ахать каждый год от потока народа. Парень в более юные годы побывал с родными в Рио-де-Жанейро, да ещё и семейный отпуск совпал с проведением ежегодного Бразильского карнавала, поэтому он приблизительно понимает масштаб фестивалей, на которые охотно съезжаются туристы. Праздники такого рода в Карибском регионе проводятся на крупных островах, чтобы не дать миру забыть о традициях и пережитых трудностях, прославить музыкальные новинки и не позволить кануть в небытие шедеврам из прошлого, вкусно накормить всех желающих и просто привлечь как можно больше любопытных туристов. А ведь так и получается! В ближайшие несколько дней здесь не будет места для того, чтобы ненароком уронить гроздь винограда. Ни единого свободного номера в отелях не остаётся, хостелы битком забиваются приезжими людьми, да и съёмные квартиры не являются исключением. К огромному счастью только прибывших, мэр Кингстона позаботился об их комфорте, так что проводить бессонные ночи в палатках на берегу моря не придётся. Хотя в этом, безусловно, есть своя романтика. Да начнётся фестиваль карибской культуры. — Тебе полегче, лазурный? — видно, что Чон уже нисколько не рад тому, что добраться на Кингстон на автомобиле никак нельзя. Он-то безмерно любит море и его совсем не укачивает, чего не скажешь о… Чонгук останавливается перед побледневшим юношей и задумчиво нахмуривается, потому что люди в добром здравии так не выглядят. — Тэхён? — Дай мне минуту, организм отвык, — измученная улыбка натягивается на точно такое же измученное лицо. Ким проклинает свою склонность к тошноте во время поездок, но знает, что путешествия стоят такой жертвы. И злится, поскольку имеет слишком много слабостей. — С минуты на минуту по наши души приедет машина, — Чонгук опускает подбородок на макушку юноши, когда Тэхён сам сократил между ними расстояние и прижался к груди мужчины одной щекой, а к другой прислонил бутылку с остатками воды в надежде, что та станет для него волшебной палочкой, в момент избавив от всех проблем. — Мне придётся оставить тебя на какое-то время, но Адриан побудет рядом до окончания сегодняшних переговоров. — Мой вождь… — окаменел испанец от подобного заявления, подойдя ближе к мужчине и планируя озвучить несогласие. — Он не останется один, пока ему не полегчает, — вполне бесстрастно говорит Чон, продолжая обнимать парня за плечи, прикосновениями оказывая поддержку. — Я что-то не совсем доступно растолковал? — более недовольным тоном задаётся вопрос. — Я понимаю, что причина для Вашего беспокойства весомая, однако, как Вы знаете, мэр Кингстона пригласил обе стороны. Сомнительно, что представитель интересов Лонг-Айленда прибудет на переговоры один. Как нам быть? — Адриан не собирается перечить мужчине. Просто уверен на все сто в том, что айлендовские гиены набросятся на Чона, если учуят своё численное превосходство. Разве толпой давить на человека не проще? — Не тревожься, я справлюсь и без советников. — Я прибыл вместе с вами не для того, чтобы стать балластом, — отлепляется от чужой груди и сталкивается с карими очами Чона, вмешиваясь в диалог. — Отправляйтесь к Элиану. — Балластом? — с трудом сдерживается от желания шлёпнуть парня по ягодице. — Мне так будет спокойнее, Тэхён. Сердца пенсионеров стоит беречь, не знал? — Чонгук глядит в ответ на упрямого юнца, выгибая бровь. Тэхёну нравится до щенячего писка, когда Чон сначала смотрит неотрывно, как всегда хмурит густые брови, стараясь донести до него какую-нибудь информацию, а после немного смягчается, добавляя нелепую или забавную фразу. И эти хиханьки да хаханьки про возраст… Самокритично. — Уговорил, пенсионер, — вздохнул Ким, никак не отреагировав на шутку-минутку и признав своё поражение. Намного проще поступить именно так, потому что мужчина в данном случае ни за что не отступит. Дорога до пятизвёздочного отеля заняла намного больше времени, нежели планировалось. Тому виной чёртовые пробки. Это было ожидаемо – начало фестиваля. Чонгук расположился вместе с Тэхёном на заднем сиденье автомобиля: стальной хваткой держался за возлюбленного, сжимал его чуть дрожащую руку, когда парню снова хотелось щедро поделиться всем своим внутренним миром, ведь тошнота не отступила, и поглаживал по бедру в успокаивающем жесте. Адриан уселся около незнакомого мужчины, даже вздремнул, чуточку расслабившись в салоне иномарки, а водителю было откровенно всё равно на поцелуи в щёки (пара бóльшего себе не позволяла, пощадив психическое состояние их сопровождающего). Он изредка поглядывал через зеркало заднего вида на влюблённых, убеждаясь в том, что всё в порядке. Остальное – не его ума дело. Прибрежный курортный отель возведён на восточном берегу Кингстона, как можно дальше от оживлённого центра острова. Воздух пропитался богатством людей, шведским столом и огромным количеством алкогольных напитков. Ещё в глаза бросаются пары, гуляющие по ухоженной территории отеля, которые съедают друг друга в французских поцелуях, но это – редкость. Чонгуку не особо приятно находиться в подобных локациях длительное время, поэтому ему хочется развернуть автомобиль, любезно выделенный Элианом, и вернуться на Аклинс, где финансы не имеют никакого значения. Мужчина отвык от таких зрелищ и цивилизации. Она со временем, спустя шестнадцать лет проживания на отрезанном от человечества клочке суши, кажется чужеродной. В карибских долларах ничего плохого нет, к валюте никаких претензий, как и к отдыхающим туристам. Просто ценности у молодого вождя давным-давно совсем иные. Но придётся на несколько дней усмирить требование сердца вернуться к племенному народу, в более комфортную для себя среду обитания. А Тэхён… Ему без разницы, потому что ни на чём неприятном не заостряет внимания. Возлюбленный Чона словно находится на популярном курорте, проводя здесь медовый месяц со своим мужчиной и… Адрианом. Ким искренне благодарит работника за то, что тот приоткрыл дверь, впустив в помещение необычных для Кингстона гостей, и забрал багаж в виде одной спортивной сумки. Те прибыли с дальних земель, с самого Аклинса! Целое событие, которое следует отметить бокалом красного полусладкого вина. Внутри всё вполне предсказуемо: светло, прохладно из-за усердной работы кондиционеров, дорого и богато, но без излишней затейливости. Та самая золотая середина. Тэхёну, если честно, безумно нравится количество живых растений в вестибюле, за которыми очень хорошо ухаживают, раз уж они посреди этих бежевых стен и мраморного пола ощущают себя комфортно и не превращаются в сухой материал для детских поделок в школу. В зоне отдыха юноша замечает декоративные растения, на которые обращает внимание, кажется, лишь он. Остальные же восседают на полукруглых диванчиках, листают модные журналы и мусолят во время беседы современные тенденции. Ким не успел детально рассмотреть интерьер и пышную тропическую растительность. Отщипнуть листик с научной целью тоже никто не позволил, потому что девушка с приветливой улыбкой на ресепшен уже желает всего самого наилучшего и приятного отдыха, а Чонгук тянет пытливого биолога за собой в сторону пассажирского лифта. Путь по тёмному ковровому покрытию к временному ночлегу не запоминается, чего не скажешь о маленьких картинах, которые разбавляют своей красочностью светлые стены в длинном коридоре. Номера гостей оказываются повышенной комфортности, словно прибыл президент какой-либо страны, а не лидер аклинсов и его советник ради нескольких соглашений. — Будь послушным, лазурный, не ищи приключений на задницу без меня, — Чон отпускает руку парня, даже не планируя сейчас заходить вместе с ним в помещение, поэтому целует Кима в уголок губ и отстраняется в сторону лифта. — Проследишь, Адриан. Чонгук исчезает из виду достаточно быстро, желая как можно скорее покончить со всеми малоприятными планами на день и вернуться к человеку, который точно не сможет усидеть на пятой точке ровно, как только тошнота прекратит издеваться над организмом. Тэхён и любопытство – синонимы. К счастью, иногда инстинкт самосохранения спасает от необдуманных поступков. — Мне необходимо принять душ, — Ким прикладывает ключ-карту к считывателю на входе в номер, разблокировав дверь, но проходить вперёд не торопится. — Прогуляемся по Кингстону через, допустим, часок-другой? — Вождь нас съест, Этерио, если мы нарвёмся на неприятности. Юноша только рукой машет, этим действием показывая, что не будет мужчина злиться ни на кого, да и запрета на перемещение по острову ни разу не прозвучало. — Нас больше, так что у него не будет ни единого шанса, — Тэхён хитро улыбнулся, скрывшись за дверью, чтобы наконец-то освежиться и сменить одежду, прилипшую к телу из-за адской жары. А будет ли шанс у Чонгука заключить договор с Лонг-Айлендом или Кингстоном, если давления с этих сторон не избежать? Он это осознаёт давно, каким бы почтительным поведение Элиана ни было. Бизнес есть бизнес, деньги есть деньги, выгода есть выгода. Таковы реалии.

☀️

Покидать отель на длительное время не особо хочется, так что внимательным взглядом обследовались ближайшие территории с пальмами и туристами, пока в руках крепко сжимался стаканчик со свежайшими нарезанными фруктами. Юноша всё ещё чувствует слабость, но при этом уже способен заставить себя перекусить и выйти на прогулку, не желая сидеть в пустом номере. К тому же вдруг молодой вождь вернётся не слишком поздно, а Тэхёна и след простыл? Нужно обойти за несколько часов все достопримечательности, которые рекомендовал мужчина, продающий всякие съедобности вместе со своей супругой и детьми. Адриан следует за Кимом по пятам, словно его тень, сосредоточенно следит за возлюбленным вождя, чтобы тот никуда не пропал, не затерялся в толпе точно таких же любопытных людей, изучающих огромные резервуары, заполненные миллионами литров морской воды. Океанариум поражает красотой и масштабностью, разновидностью местных жителей, декорациями и кораллами, строящими новые причудливые колонии. — Это же рыба-нож! — восклицает Тэхён, прилипая лицом к прочному закалённому стеклу, чтобы получше рассмотреть маленькое создание, проплывающее по каким-то рыбьим делам. Парень ещё в отеле вспомнил о существовании смартфонов на этом свете, поэтому решил зарядить свой. И не зря. Галерея постепенно пополняется, забиваясь кучей фотографий каждого миллиметра данного места. Чон обязательно увидит все виды здешних морских обитателей. Добровольно или принудительно. — Так говорят в простонародье, а мы, биологи, называем чёрной или хвостопёрой ножетелкой. Забавно же звучит? — поворачивает голову через плечо к испанцу, который стоит чуть позади юноши, разглядывая рыб не с такой любовью, но не меньшим интересом. — Язык сломать можно, — нет ни капли наигранности в довольной улыбке Адриана. Он впервые за долгий период смог отвлечься от тревожных мыслей благодаря непривычно болтливому парнишке. — Если верить буклету, можно пережить невероятное приключение – дайвинг с акулами. — Ты считаешь, что будет лучше, если съедят нас именно они, а не Чонгук? Тэхён забывает о плохом самочувствии и сияет, продолжая шагать за остальными туристами, охающими не тише юноши. — Отличная идея. Океанариум Кингстона знаменит великолепным шоу дельфинов, к которым иногда позволяют прикасаться. После этого народ имеет возможность насладиться побережьем с белоснежным песком. Тэхёна лазурные воды не интересуют, а, очевидно, пугают. Вместо такого времяпрепровождения, он выбирает удивительный подводный мир в резервуарах. Бóльшая часть экскурсии проходит в полумраке, так что благодаря подобной атмосфере ты будто перемещаешься в голубую бездну, созданную руками человека. И что нужно для искреннего восторга? Всего-то осьминоги, морские звёзды и мелкие рыбки, которые снуют среди кораллов. И, конечно же, никуда без скатов с медузами. Последним выделили достаточно необычное место для обитания: громадный цилиндр, похожий на восковую лампу. Можно забыть о времени, глядя на то, как цветные медузы поднимаются к потолку и снова опускаются. В голову Тэхёна не впервые проникает мысль о том, что он хотел бы рискнуть, погрузившись под бирюзовые воды с акваланглом, как бывало в детстве. И хладнокровные и зубастые акулы его нисколько не пугают. Наверное. Сейчас отец не станет обучать юношу плавать, чуть раздражаясь из-за отсутствия требуемого результата, а матушка не будет ожидать своих сыновей на берегу с огромными банными полотенцами в руках. Теперь у Кима есть личный пляжный патрульный, который ни за что не позволит ему утонуть. Так же? Не исключительно в карибских водах, но и во всём остальном, что не первый год тревожит Кима. Чонгук, сам того не осознавая, стал для Тэхёна маяком в полнейшей тьме, возможно, временным спасательным кругом во время шторма. Временным – потому что до конца дней нельзя цепляться за человека и надеяться на бесконечную помощь от кого-либо. Бороться нужно самостоятельно, а близкие люди поддержат и, если потребуется, направят. Киму всё ещё страшно до дрожи всего тела на нервной почве, но слова шамана прочно засели в голове юнца, долго не планировавшего основательно начинать борьбу с собственными демонами. Те давно считают себя полноправными жителями, которые не позволяют отпустить хотя бы часть груза. Страхи Тэхёна – его якорь, не дающий двигаться навстречу восходу солнца и тёплому тропическому ветру. Страхи Тэхёна – балласт, вечно затягивающий парня в пучину сожалений. «Ты можешь стать в разы сильнее, дитя, если страхами себя не погубишь». Когда-то Чон предложил присоединиться к нему, протянув руки и заходя в Карибское море, а карими глазами глядел на застывшего парня, мотавшего головой в знак несогласия. Мужчина не давил на своего возлюбленного, относился с пониманием к его фобиям, поэтому в очередной раз проводил время в одиночестве, рассматривая подводный мир и плавая среди морских обитателей. А Ким столбом стоял на песчаном берегу, как вышеупомянутый маяк, дожидаясь Чона. Такая вот душещипательная картина. — Ты знал, что эти дивные создания, теоретически, могут жить вечно? — биолог тычет пальцем в сторону резервуара с, так сказать, бессмертными морскими животными. — Есть один интересный вид, где же он… Только что был здесь… — Теперь буду знать, — по-доброму усмехается Адриан, наблюдая за однообразной жизнью медуз около стекла, но стоит испанцу обернуться к подозрительно тихому юнцу, брови непроизвольно сталкиваются в районе переносицы. Его без спроса фотографируют. — Что ты делаешь, Этерио? — Извини, что сделал это без твоего разрешения, — протягивает советнику смартфон, чтобы тот взглянул на только что сделанный снимок. — Позволишь оставить на память? Раньше я постоянно старался запечатлеть близких людей или друзей на фото. Или самые прекрасные, на мой взгляд, моменты в жизни, чтобы в дальнейшем листать галерею и… вспоминать. А после смерти Бэкхёна прекратил, да и желание совсем пропало. Ныне в доме Ким Тэхёна нет ни одной фоторамки – всё было убрано. Не только семейные снимки, но и счастливые эпизоды, спрятанные после трагедии в дальний уголок подсознания. — Получилось здорово, — испанец возвращает телефон владельцу, который приоткрыл обычно запертую дверцу в душу, позволив узнать о себе прежнем что-то ещё. — И ты можешь не удалять. Ким тихо благодарит за разрешение копить таким образом воспоминания: — Спасибо, Адриан. И никто не узнает, что Тэхён терпеть не может попадать в объектив камеры, выдавливая из себя жалкое подобие счастливой улыбки, а вот делать внезапные фотографии важных для него людей – очень даже люби(л)т. Вероятно, в Кима снова проникает что-то живое, желающее зафиксировать момент настоящей радости. В этом районе туристов в традиционных нарядах карибов ровно столько же, сколько косяков рыб в необъятных океанах по всему земному шару, поэтому два путешественника пришли к выводу, что стоит закончить продуктивную прогулку ближе к частной территории отеля. Посиделки на лавочках с удобной спинкой можно внести в список самых лучших мест в мире для разговоров ни о чём и обо всём одновременно. И секретничается с таким удовольствием, словно подобные места являются или исповедальней, или же вокруг витает аура откровенности, подталкивающая на обсуждение щепетильных тем. — Могу спросить кое о чём? — собирается полюбопытствовать Ким, вглядываясь в чужое расслабленное лицо. — Конечно. — Каким образом ты стал приближённым именно Чонгука, а не только Каонабо? Парень и растеряться не успел от вопроса, но его брови всё-таки выгнулись. Ранее Тэхён не интересовался ни прошлым, ни настоящим, ни будущим младшего советника. Или, быть может, просто не надеялся получить искренний ответ. Адриан редко делился личной информацией. — Метишь на моё место? — юморит испанец, заострив своё внимание не на дружелюбной улыбке Тэхёна, а на тропических лесах вдалеке. — Как только я оказался на Аклинсе, он помог мне абстрагироваться и принять другую реальность. Это не так уж легко даётся, тебе ли не знать. Поначалу что-то рассказывал только Нерей, приходя ко мне в бунгало или замечая среди толпы островитян, но спустя некоторое время и я стал принимать участие в разговоре, постепенно открываясь. Врать не буду, мне близки суждения этого человека, как и подходы к решению различных проблем. Должно быть, с течением времени я начал брать с моего вождя пример и незаметно для себя прислушиваться к его мнению… Оно стало весомым для меня, а Нерея не первый год могу называть другом, на которого всегда можно положиться. Однажды, совершенно внезапно, он предложил мне занять место его второго советника, на что я, как ты можешь понять, согласился. — Ничего себе, — Тэхён действительно удивлён. От изумления он начинает вертеть в руках морское сокровище, купленное за несколько карибских долларов. Не зря в день отъезда – побега из дома – попросил Чонгука взять его скромные сбережения. Невозможно пройти мимо сувенирной лавки, ничего не прикупив на память. — Почему ты обращаешься к нему на «Вы»? — снова глаза цвета лазури устремлены на парня. — Точно не могу сказать. У нас разница в возрасте всего семь лет, но я с первых же дней обращаюсь к нему именно так. Странно, не правда ли? — Ничего странного вижу, Адриан. В некоторых семьях по сей день сохраняется традиция так обращаться к родным. А ты, смею предположить, воспринимаешь его… — Как дядю или, скорее всего, отца, — заканчивает мысль Тэхёна испанец, вздыхая. — Думаю, это так, Этерио. А странность заключается в том, что именно Нерей стал для меня им, а не старейшина Каонабо, первоначально поддерживающий не меньше. Младший советник никаким образом это объяснить не сможет, даже если очень сильно постарается разобраться, перевернув в собственной черепной коробке каждое воспоминание, прочно связанное с молодым вождём. Он испытывал потребность быть услышанным и получить долгожданную поддержку, необходимые в тот или иной момент слова – он получил, но, увы, не от родителей. Адриан не силён в психологии, не ведает о влиянии семейных конфликтов на детскую психику, так что толковое объяснение Тэхёну дать не может. Как и себе.

☀️

Атмосфера и отдалённо не похожа на ту, которая, как правило, царит во время переговоров нескольких сторон ради заключения договора или принятия каких-либо решений. А кто проводит официальные встречи заинтересованных в союзе в ресторанах с азиатской кухней? Верно, мэр Элиан предпочитает подобные заведения для, вероятно, простого разговора по душам. Желает к себе расположить таким образом? Прощупать, так сказать, почву? Мужчинам же не по десять лет, да и детской наивности во взрослой жизни места не находится. Провальная тактика, если это – своеобразный подход к их делу. Чонгук уже начинает скалиться на очередной, по его мнению, глупый вопрос человека, которого он никак не ожидал увидеть в вип-комнате, забронированной для скромных посиделок. Японский интерьер в песочных тонах способен подкупить даже того, кто не жалует азиатскую кухню; при входе в ресторан официанты в традиционных юкатах покорят и каменное сердце; вид со второго этажа непередаваемой красоты: тропический лес, расположенный практически под носом, но на безопасном расстоянии от не особо приветливых обитателей джунглей. — Ты прибыл без советников? Вот так неожиданность, — мужчина принимается поглощать суши со скоростью астероида, иногда посматривая на вновь безэмоциональное лицо Чона. Как он это делает? — Как ты мог заметить, Хосок. Адриан по некоторым причинам остался в отеле, а за комфортные номера хотел бы лично поблагодарить Вас, господин Элиан, — молодой вождь кивает в знак благодарности, пускай он ещё и не видел эти помещения. В курсе, что в тех краях Кингстона останавливаются важнейшие персоны, — и за Ваше гостеприимство. — Не стоит, я заинтересован в вашем нахождении здесь не меньше лидеров Лонг-Айленда и Аклинса, — Элиан не скрывает выгодность возможных сделок. Раньше времени на языке ощущаются привкус победы и крупных сумм, которые можно вложить в этот остров, чтобы в дальнейшем получить в разы больше прибыли. Такой вот стратег до мозга костей. Всё у него разложено по полочкам, всё на своих местах, всё работает без перебоев. Удивительно, что погоду мэр Кингстона ещё не планирует силой мысли контролировать. Как жаль, что это невозможно, но идеи-то могут зародиться в ближайшем будущем! А в блокноте планы уже расписаны поминутно, если не посекундно… и до конца существования человеческого рода. Так что его интерес распространился на молодого вождя не то чтобы случайно и без повода. Элиан, внимательно понаблюдав, в первую же встречу заметил между ними нечто схожее, поэтому после завтрака в ресторане пригласил на Кингстон. Убедиться в догадках уж очень хотелось. Мужчине нравятся в Чонгуке его стремление к справедливости и желание доказать, что необходимо равноправно выполнять договорённости, а не для галочки и спустя рукава. Но это всё не ослепляет Чона, заставляя беспричинно шагать по головам. Он, в отличие от Намджуна, действует более мудро: без спешки, полагается на холодный рассудок и даже интуицию, если потребуется, как его учили отцы с ранних лет; терпеливо наблюдает и выбирает самый лучший вариант. Мэр Кингстона считает, что напротив него восседает истинный лидер и достойная замена Каонабо, поскольку тот, в силу своего возраста, уже не смог бы долго занимать должность вождя, посещая дальние берега. И Чон Хосок мужчине по душе. Он трудолюбивый, не идёт на поводу у эмоций, в меру сдержанный человек с приятной улыбкой и заразительным смехом. Выглядит данное трио совсем по-разному, словно противоположные оттенки в цветовом кругу, однако у них одна цель – заключение соглашения. И это как-нибудь потом, точно не сегодня. А пока что, в честь долгожданной встречи, выпивается немного саке по просьбе того, кто всех и собрал. Вероятно, Элиан решил продемонстрировать большое разнообразие ресторанов на Кингстоне: на любой вкус и цвет. Забавно то, что лишь один из присутствующих родился даже не в Японии, а в Южной Корее. У Хосока, если напрягать память и углубляться в родословную не самых древних родственников, дед с бабушкой появились на свет в Кванджу. От бесконечной любви родилась дочь, переехавшая вместе с супругом в своё время на Лонг-Айленд, аки райский уголок (это стало ошибкой), а дальше Хосока, по всем законам возникновения детей, нашли среди импортной пекинской капусты. Или аист ошибся маршрутом, когда, вместо далёкой Азии, принёс мужчину на Большой остров. Спустя три года подбросил ещё и младшую сестрицу к ним на воспитание. — Нерей, не хотите ещё выпить с нами? — Элиан думал продолжить вместе дегустировать национальный напиток, но тут же получил вежливый отказ. — Не настаиваю. Не любите алкоголь? — мэр подносит к губам ёмкость, но ни капли не выпивает, потому что дожидается ответа. — Предпочитаю решать дела на трезвую голову. — В Вашем стиле, — опрокидывает чашу с саке, улыбнувшись. — Сочту за комплимент, господин Элиан, — Чонгук улавливает краем глаза все улыбки почти трезвого мужчины, который по отношению к нему настроен положительно, что не может не радовать. Напрягает только то, что под боком находится Хосок, не отказывающий себе в употреблении не такого уж высокоградусного, но всё же спиртного. Просто напрягает, если уж откровенничать. Это переговоры или встреча давних друзей? — Мэр Лонг-Айленда из-за плохого самочувствия невесты и разногласий со спонсорами и исполнительным комитетом не смог сойти на берег, за что попросил передать искренние извинения, — первый заместитель Намджуна убирает руки с низкого столика, опустив те на свои бёдра. Чонгук внимательно прислушивается скорее ко второй новости, нежели к первой. Он не бесчувственный зверь, просто сейчас Айми – не его забота. — Скорейшего выздоровления невесте господина Кима, — от чистого сердца пожелал Элиан. — Стоит ли мне задавать вопросы по поводу возникшего напряжения между правящими Большим островом? — Вы знаете, что ответить я не смогу. Не мои полномочия, да и моя роль заключается в другом, — объясняет Хосок, переводя взгляд на Чона, у которого точно шестерёнки в голове работают в полную силу. — Конечно-конечно, мы пока что друг другу ничем не обязаны. — Стабильность пошатнулась? — молодой вождь пришёл не молча отсиживать задницу на плоской подушке и баловать желудок перекусом перед неизбежным разговором, поэтому тянуть резину не видит смысла. По лицу Чонгука нельзя сказать, что он доволен или же, напротив, испытывает недовольство. Что-то между этим, как правило. Зато умеет смотреть в самую душу, чтобы отыскать для себя что-нибудь полезное. — Рано или поздно это происходит со всеми, Гу… Нерей, — поправляет себя Хосок. — Но ты ведь знаешь, что тёмные ночи не бесконечные? Не стоит надеяться, что на острове сменится власть из-за твоего договора. Чон позволяет себе победную усмешку. Хосок тут же проговорился о тех самых проблемах Намджуна, без давления и принуждения, когда мужчина просто задал единственный вопрос. Правильный. На Лонг-Айленде чуть ли не каждый бредит бесперебойной работой одного механизма – регулярного дохода. Немалая часть приходится на, как мы знаем, экспорт товара. Кто является лидирующим поставщиком фруктов, овощей и прочего благодаря плодородной почве на своей территории? Аклинс. Вот вам и до жути шаткая система. Айленды, имеющие хоть какую-нибудь долю в этом деле, и за потерянный цент удавятся, так что мало кого устраивает более редкая поставка товаров. — Как и солнечные дни, — добавляет Чон, всё же взявшись за палочки. Никому не планирует выкалывать глаза, если что. Просто голод берёт своё, а время на часах летит чертовски быстро. Он так давно не ел подобную пищу, будто это было в прошлой жизни. Если не позапрошлой. Хосок активно матерится про себя и готовится отрезать себе язык задолго до того, как вернётся с кто знает какими вестями на Большой остров. И снова его легко обвёл вокруг пальца этот… Хитрый человек. Вот это – щибаль в квадрате, потому что Ким Намджун за сказанное спустит три шкуры. Первый заместитель успел позабыть о том, что Чон Чонгук – ходячий рентгеновский аппарат и просто тот, кто умеет говорить и внимательно наблюдать. Элиан же закуривает сигару и усмехается, тихо пожёвывая водоросли чука. Возможно, сотрудничество с островами обещает быть весёлым и, что немаловажно, выгодным. На решение остальных проблем и вопросов остаётся две встречи, но уже в более подходящем для переговоров месте.

☀️

Несмотря на высокий статус, положение в обществе и должность, Элиан – вполне приземлённый человек. Он не задирает круглосуточно нос, не пыжится семь дней в неделю, не разбрасывается деньгами налево и немножечко направо. Прогуливается среди огромного потока приезжих и улыбается в ответ, принимая от продавцов стаканчик с фруктами. В общем, ведёт себя совсем не как тот, кто ежедневно управляет Кингстоном – островом-гигантом, как говорит коренной народ. Чонгуку и Хосоку (повздорить они всё-таки умудрились, когда мэр отлучился по своим делам в уборную) любезно устроили многочасовую экскурсию, чтобы показать местные красоты, величие матушки-природы и простых людей, которых в некоторых местах было столько, что мэру Кингстона приходилось задействовать охрану. Те вежливо просили туристов расступиться перед мужчинами. Но Чона, что неудивительно, магнитило к Тэхёну. В конечном итоге, спустя четыре часа утомительных разговоров с похождениями, лидер племени поблагодарил Элиана, первому заместителю кивнул, отправившись к своему возлюбленному. Он отвык не видеть тёмную макушку около себя длительное время. На Аклинсе Тэхён постоянно мелькает где-то перед глазами: прибегает на поля с питьевой водой для утоления жажды всех трудящихся и делает вид, что не подслушивает чужие диалоги, когда Чон выясняет что-то важное. Не подслушивает ни разу! Подглядывает – само собой. И вот уже ключ-карта прикладывается к считывателю. Молодой вождь чувствует себя варёным раком, так как на дворе та ещё бесплатная баня, а с влажным тропическим климатом его организм так и не смог смириться. Его клонит в сон, да и ноги жутко гудят, словно Чон успел побывать на танцевальном батле. Вокруг звучало регги, но участвовать в плясках он не посчитал нужным. Не его это. Если честно, Чонгука многое беспокоило, что заметно сказывалось на внешнем виде, не говоря о внутренних конфликтах. Какой повод? Их уйма, да и родители – отец – щедро подливают масла в огонь. Каонабо был вне себя, когда отчитывал Чона, как маленького мальчишку, а тот всё ждал, когда старейшина выплеснет весь негатив, чтобы объяснить причину своего поступка. Вождь стойко держался, на провокационные фразы отца ничего не отвечая. А Тэхён, к счастью, попивал в бунгало травяной чай с Анакаоной и мечтательно улыбался, обсуждая предстоящую поездку на Кингстон. Не нужно быть психотерапевтом с лицензией и немалым опытом за плечами или телепатом, чтобы понять очевидное – мужчина утомлён. Но как только наткнулся взглядом на полусонного возлюбленного, пулей выбежавшего в прихожую на шум, начал улыбаться не натянуто, а очень даже искренне. Чон заключает в крепкие объятия Тэхёна, не позволяя высасывающим все соки разбирательствам отбирать у него последние крупицы счастья. Прозвучит уж больно эгоистично, однако Чонгук нисколько не жалеет, что решил взять парня с собой. — Скучал? — за этим последовал поцелуй в висок. Вождь и не думает, что конкретно сейчас его слух будут ласкать признания, но спросить всё-таки захотелось. Мужчина прежде не был падок на простые слова, предпочитая пустому лепету действия, многое доказывающие, но… влюблённость способна легко вскружить голову. Она вносит свои коррективы, растопив вечную мерзлоту в не привыкшей к любовным делам душе и заставив сердце стучать чаще от звучания чего-нибудь сокровенного. В такие моменты снова приходит осознание – это не простой интерес, не зависимость, не нужда в определённых эмоциях или исключительно страсть, а нечто большее. Тэхён всё ещё редко озвучивает личные чувства, порой заливаясь румянцем, но периодически балует Чонгука. Как сейчас, к примеру. — Скучал, — в то же мгновение вылетает из уст откровенность. Неотрывно друг другу в глаза смотрят, раздеваясь душой посреди прихожей, в каком-то там пятизвёздочном отеле для важных персон, на чужом для обоих острове. Но дом – это не место, так ведь? — Лазурный мой, — Чонгуку называть так своего возлюбленного только в радость, а тот плавится, словно он – творожный сырок, находящийся под солнечными лучами. Нет объяснения такому обращению, нет подходящих слов для расшифровки. Просто что-то очень интимное, что-то только между двумя людьми. Чон подхватывает Тэхёна под бёдра, ступая уже босыми ногами по ковру в сторону их временного пристанища, ни в коем случае не забывая при этом дразнить себя и парня, когда губами ведёт по чувствительной шее, а Ким только крепче хватается за молодого вождя, чтобы случайно не свалиться на пол. Номер и впрямь королевский, в точно таких же светло-бежевых оттенках, как и весь отель. Кусочек пустыни Сахара. Быть может, высоченные потолки и панорамные окна с терассой впечатлили бы Чонгука в иной раз, но невероятные пейзажи отодвигаются приблизительно на второй план. Игнорируются и чудеса современных технологий: по вечерам подсветка, встроенная в стену над кроватью, добавит немного уюта тёплым освещением. Зато Чонгук успевает заметить большие зеркала около прикроватных тумбочек. Практично, между прочим, для влюблённых парочек – подарок судьбы. В спальне светло, будто день и не собирается приближаться к своему логическому завершению. Следует воспользоваться плотными шторами, чтобы солнечный свет так не ослеплял. Или чёрт с ним. Чон бережно укладывает парня лопатками на двуспальную кровать и нависает всем телом сверху, располагаясь меж его раздвинутых ног и задирая чужую футболку до самых ключиц. Соскучились. — Как провёл время с Адрианом? — М? — Выбирались же в город? По твоему счастливому лицу не так сложно догадаться. — В океанариум сходи…ли, — довольно замычал, когда на своей груди, освобождённой от натуральной ткани, почувствовал влажные губы вождя. Чонгук оставляет россыпь поцелуев, намереваясь после переговоров отвлечься на одного темноволосого человека. Сначала те совсем невесомые, затем постепенно переходят в более ощутимые для тела и, в конце концов, превращаются в мокрые со слабым покусыванием уже не особо бледной кожи. — Я зарядил телефон и сделал большое количество фотографий, — всего на секунду сбивается с мысли, неожиданно для обоих проронив сдавленный стон, когда Чон кончиком языка обводит ареол соска и кусает, явно не предусматривая остановку процесса. Тихо угукает, давая понять, что всё слушает. Рассказ, естественно. — А во время прогулки по городу какой-то аферист содрал с меня пять карибских долларов за фотографию с обезьяной. Адриан посмеялся над моей наивной натурой, которая полагала, что это – бесплатное удовольствие, — запустив пальцы в тёмные волосы мужчины и непроизвольно крепко сжав их, до боли закусывает губу, чтобы наружу снова не вырвалось что-то неприличное из-за одного нахала между ног, который ни в чём себе не отказывает. А ведь за стенкой находится испанец! — Ты чем занимаешься? — прищурившись, отпускает чужие невинные пряди и приподнимается на локтях, чтобы заглянуть в хитрющие глаза. Ничего святого там не разглядеть. — Обследование провожу, — Чон в их тандеме отвечает за раскрепощённость, что греха таить. Помимо этого, он является главным извращенцем на Аклинсе, как часто утверждает Тэхён. И Чонгук с радостью доказывает правдивость слов парня, заставляя себя и Кима постепенно возбуждаться. Молодой вождь медленно снимает с Кима свою же футболку, словно давая обоим насладиться их сумасшествием в полной мере, затем припадает губами к гладкой коже, покрывая ту бесчисленным количеством поцелуев. Парень настолько расслабился, что не успел и глазом моргнуть, как снова оказался полностью в горизонтальном положении, а его ладони нашли для себя удобное место у него над головой. Это произошло после того, как он умудрился прорваться под белую рубашку Чонгука и прикоснуться к смуглой от загара коже. Равномерное дыхание окончательно сбивается. Мужчина прижимает руки юнца своими, несильно держа за кисти, чтобы не причинить лишнего дискомфорта, а сам игриво покусывает плечи Тэхёна, успевая самодовольно улыбаться. Ким растекается в сильных руках, позволяет с собой творить всё, что мужчине взбредёт в голову, да ещё и отзывается на ласки такими приятными звуками, что в брюках Чонгука становится всё теснее и теснее, а выдержки и вовсе не осталось. — Ты хотел бы зайти сегодня дальше обычного? — Чон утыкается носом в шею Тэхёна, тут же отпуская чужие руки, чтобы те выполнили запланированное. Мужчина в который раз обжигает поцелуями, добровольно сгорает дотла и тяжело дышит, когда возлюбленный кончиками пальцев, всё ещё слегка неуверенно, проводит по его брюкам, заставляя член наливаться кровью. — Хотел бы, — сердце не в пятках, но на верном пути к этому. Тэхён продолжает доставлять Чонгуку удовольствие сквозь ткань, сжимая ладонью орган и ликуя, потому что имеет такое вот влияние на Чона. А мужчина хрипло стонет и слабо толкается бёдрами вперёд, чтобы свести с ума, кажется, обоих, ко всему прочему не зная, с чего возбуждаться сильнее: услышанного согласия на продолжение или умелых движений Кима. Юноша иногда смущается, прикрывает себе ладошкой рот, чтобы никто не подслушал его стоны, а Чонгук неизменно просит не сдерживаться. Они точно попадут в адский котёл. — Тэхён, лазурный мой, ты уж прости, презерватива в кармане у меня не найдётся, — шепчет прямо в губы парня, не менее возбуждённого. А ведь начиналось всё так романтично. — Но раз уж мы находимся в пятизвёздочном отеле, где всё включено… Внезапно раздавшийся стук в дверь вынуждает влюблённых прекратить делать что-либо и замереть на месте. — Ты слышал? — тихо проговаривает Тэхён. — К сожалению. Я сейчас же сверну шею тому, кто находится вне этого номера, — сильно хмурит брови мужчина, которого прервали на самом интересном за весь день занятии. Он оставляет последний короткий поцелуй на губах Тэхёна, раскрасневшегося до оттенка представителей мангровых крабов, торопливо поправляет свои растрёпанные волосы назад и нехотя поднимается с постели. Чертвертовать или подать на ужин отдыхающим? Точно, снести голову с плеч. — Не убивай никого, Чонгук, — Ким откидывается на мягкие подушки, улыбнувшись от сложившейся ситуации. Дело в том, что в бунгало вождя никто не позволял себе врываться по вечерам, когда они… Не суть. — Ничего не могу гарантировать. Чон заметное возбуждение не планирует прикрывать никакими тканями. Будь он дурно воспитан родителями, снял бы брюки, чтобы неизвестный ощутил стыд за то, что вздумал отвлечь Чона от возлюбленного. Стоило повесить табличку «Не беспокоить». — Жить надоело? — распахивает дверь перед человеком, собираясь пригрозить на корейском языке смертью или долгими пытками, но… — Привет, Гук, — мужчина обнажил белые зубы в улыбке. — Я помешал? — интересуется ради приличия, сделав настолько невинный вид, что даже кот в сапогах из одного популярного мультфильма отдал бы ему шляпу за такое выражение лица. — Знал бы ты, Хосок, насколько твоё пребывание около порога неуместно в данный отрезок времени, — подтверждает зародившиеся догадки первого заместителя мэра Лонг-Айленда. — Чем могу помочь? — Элиан попросил меня лично передать тебе приглашение на ужин. Намеренно сталкивает нас, хитрец, — Хосок вдруг опускает взгляд куда-то вниз и осознаёт, что стоит помыть глаза с мылом после этого разговора. — Оу… — Ты помешал, — хмыкает Чонгук. — Когда мне необходимо быть на месте и куда придётся добираться? — Постой, — Хосок едва ли не хнычет. Он словно в ребёнка превратился, наткнувшегося на маленький секрет родителей. — Это ведь не Адриан? Сокджин точно не переживёт предательства. Достанет испанца из-под земли и заставит ответить, но сначала не постесняется использовать куклу вуду, пусть он и не верит в существование магии. — Упаси Посейдон. — Курортный роман? — Мы не настолько близки, чтобы я тебе рассказывал о личной жизни, — даёт ожидаемый ответ. Они давным-давно не семья. — На девять вечера забронирован столик в ресторане отеля, — первый заместитель игнорирует не особо доброжелательный тон Чона, но неподдельно удивляется появлению любопытного парнишки, который завернулся в покрывало чуть ли не по самую макушку, а теперь мнётся около дверного проёма спальни, не рискуя проходить в прихожую. Хосок так и стоит, до ужаса неприлично открыв рот. — Это же тот парень с голубыми… Не успевает договорить, так как перед его носом захлопывается с немалой силой дверь. Вот так гостеприимство. Вот так новости! С каких пор Чонгука потянуло на мужской пол? Сокджин не посчитал нужным сообщать Хосоку о великой вселенской тайне, сразу доложив о тесной взаимосвязи лидера аклинсов с Ким Тэхёном только мэру Лонг-Айленда – Намджуну. А первый заместитель и не допускал ни единой мысли, что паренёк, влетевший в него на песчаном берегу Большого острова, имеет какие-либо родственные, пускай и не кровные, узы с архитектором Минджуном. И пока что не ведает о том, кем на самом деле является этот человек с лазурными глазами. Никто их прежде друг другу не представлял, да и столкнулись они впервые на побережье в солнечном порту. Первое предположение – персона для развлечений. Второе предположение – кто-то значимый для вождя племени. Плохо дело. — Не мог подождать меня? — Чон явно не в духе из-за того, что другу Намджуна теперь известно о тайне лидера Аклинса, которую мужчина предпочёл бы унести с собой в деревянный гроб, под тонны земли и песка, а не стал бы показывать Тэхёна нынешним врагам, бывшим друзьям. — Что произошло? — парень спиной подпирает стену, будто без этого она планирует обрушиться на него, и кутается сильнее в белоснежное покрывало. Или просто Ким не решается подойти к Чонгуку, потому что тот смотрит на него уж очень недовольно. Хотя не факт, что это недовольство адресовано именно ему. Точно не ему. — Проклятый Чон Хосок, скорее всего, не сможет не доложить мэру Лонг-Айленда о том, что увидел тебя в этом номере. Более того, моя реакция говорит сама за себя. Вот же чёрт, — мужчина не сокращает дистанцию с Тэхёном, так и остаётся стоять восковой фигурой возле входной двери и выдыхать раздражение. Схватиться бы за иглу и зашить рот первого заместителя прочными нитями. — Что произойдёт, если Намджуну станет известно о наших отношениях? Мужчина партизаном молчит, стараясь отыскать самое верное решение проблемы. Заставляет мозг работать на все сто процентов из десяти. Не меньше. — Чонгук? — оттолкнувшись от стены, юноша шелестит своим «коконом» из ткани, приближаясь к лидеру племени. Он опускает ладонь на щеку Чона, второй рукой зачем-то придерживает покрывало. — Ну же, поделись со мной тем, что тревожит тебя. Мы ведь обещали друг другу, помнишь? Справляться вместе, бороться против всего мира плечом к плечу, — поглаживает лицо мужчины, ощущая под ладошкой щетину. — Перестань смотреть так, словно завтра меня казнят на центральной площади. — Мне жаль, что я затянул тебя на Кингстон. Тэхён замирает, прервав успокаивающие движения. — Что? Чонгук потирает двумя пальцами переносицу, стараясь навсегда избавиться от складок меж бровей. Странно, что из-за мыслей о миллиарде вариантов развития конфликта у мужчины не появляется пар из ушей. Такой он человек – стратег и командир в одном лице. Это досталось ему от биологического отца. Он всегда являлся для Чонгука лучшим примером для подражания, а если верить словам матери, то Чон стал его копией не только внешне. Вполне возможно, со стороны виднее. — Уверен в том, что после этой внезапной встречи будут последствия, особенно для нас, — Чонгук откидывает голову назад, ударяясь затылком о дверь, но не почувствовав при этом никакой боли. — Джун обязательно воспользуется знаниями о голубоглазом мальчике в свою пользу. Поскольку я не впускаю в личное пространство кого угодно, тем более никогда не сплю с первыми встречными, Хосоком сделаются определённые выводы, а дальше можно фантазировать до помутнения рассудка и паранойи во всех красках. Ты пострадаешь при любом раскладе, если мэр Большого острова решится на грязную игру. Мне кажется, что участие твоего отца тоже нельзя не принимать во внимание, ведь моя кандидатура слабо тянет на роль идеального партнёра для тебя. Твой выбор вряд ли понравится семейству Ким. — Прекрати так сильно тревожиться, когда дело касается меня, — ободряюще улыбнулся, чтобы хотя бы таким образом разбавить витающее вокруг напряжение чем-то более приятным, — иначе они поймут, что запросто смогут тобой помыкать или выводить на эмоции, если угрозы посыпятся в мой адрес, — Тэхён оставляет мягкий поцелуй на скуле мужчины, которую пару минут назад так усердно поглаживал. — Что с тобой происходит? — Я впервые так сильно влюблён, — Чон цепляется пальцами за чужую руку и прикрывает глаза, решившись озвучить то, что никогда прежде не говорил. — Мне до чёртиков неприятно от одной мысли, что рано или поздно кто-то посмеет тебя отнять. И страшнее становится от того, что я могу потерять самообладание, что будет чревато плохими последствиями, потому что даже сейчас готовность перегрызать глотки за моё… бесценное сокровище архипелага достигает своего максимума. Я в самом деле переживаю за тебя, за твою безопасность на Аклинсе, за твоё физическое и ментальное здоровье, — Чонгук чувствует, как после откровения парнем крепко сжимается его собственная ладонь. Слышит, как тот всхлипывает в оглушающей тишине так, будто готов затопить весь отель и целый остров впридачу. — Прошу тебя не искать себе какое-нибудь приключение на задницу не из-за того, что пытаюсь ограничивать в чём-либо, а просто… Не хотелось бы потерять того, кто достаточно близко подобрался к моему сердцу. Семья, друзья, должность вождя и мой народ – это всё имеет для меня огромное значение. Это то, ради чего я по доброй воле не утопился после смерти отца и сына и не сошёл с ума, однако ты, лазурный, способен успокоить моих бесов лишь одним прикосновением и взглядом бездонных глаз, — так и продолжая стоять на месте с прикрытыми веками, подносит пальцы к губам и целует, целует, целует чужую руку. — Намджуна нельзя назвать посланником самого Аида. Проворачивание слишком грязных дел не в его стиле, но он постарается навредить мне через тебя практически любыми способами, включая использование твоей семьи. А в мою голову набатом льются мысли: «Защитить, спрятать, обезопасить», затем: «Обнимать, целовать, осчастливить». Понимаешь теперь, Тэхён, что со мной? «Чонгуку кто-то нравится» сменилось на «Чонгук бесповоротно влюблён». Парень позволяет себе побыть менее сильным человеком перед мужчиной, поэтому плачет навзрыд, не позабыв, конечно же, мысленно обвинить себя за слабость. Кто внушил Тэхёну то, что ронять слёзы – не по-мужски? Естественно, Ким Минджун. Список запретов после трагедии стал бесконечным: никаких объятий, никаких соплей на кулаке, никакой болтовни о наболевшем. Ограничения распространились, казалось, на все человеческие чувства, а препараты только сильнее влияли на личность некогда довольного жизнью подростка, сохраняя при этом одну оболочку. Но в данную секунду Ким чувствует на талии горячую ладонь, чувствует накатывающие волной эмоции, чувствует то, что никак и ничем нельзя выразить. Тэхён за десять лет успел отвыкнуть от того, что забота может нисколько не душить, а слова так приятно оседать где-то очень глубоко, куда никто не сумеет добраться. Кроме Чон Чонгука. — Мы справимся, — говорит это не исключительно молодому вождю. — Пускай только посмеет этот Намджун нас разлучить, — отстраняется на метр от мужчины и вытирает результат прилива всех существующих на свете чувств. — Я сожгу мэру дом, а его запру в холодном подвале на веки вечные. И… Не понимаю, по какой причине ты сейчас смеёшься надо мной и моими идеальными планами? Чонгук и сам не особо понимает, если откровенно признаваться. Все эти страсти и регулярные разбирательства беспощадно выматывают, да и ещё одна беда точно себя ждать не заставит. Зато прекрасно понимает совсем другое. Возбуждение прошло, но это можно благополучно исправить. Поэтому Чон, отбросив на пол бесполезное покрывало, подхватывает на руки Тэхёна, марширует в сторону ванной комнаты под кучу вопросов и недоумевающих взглядов, желая вместе в дýше смыть любой негатив, проникший в их сердца. Так и произошло. Мокрая одежда липла к телам, вода превосходно снимала напряжение, а стена послужила опорой для спины юноши, которого вжимали в кафель и целовали очень долго, чтобы молча в чём-то сознаться. И пусть весь мир подождёт.

🌊

— А задницу тебе гарпуном не проткнуть, братец вождя Нерея? Юнги грубить не планировал, просто Карло позволяет себе наглеть не по дням, а по часам, снова поступая так, как ему вздумается. Недаром говорят, что некоторые люди понимают только язык силы, но это никаким образом не поможет донести мысль, так что смысла в драках нет. Сегодня. Ну и как же с вот этим кадром вести переговоры? Редко с Карло можно побеседовать о чём-то спокойно, поскольку мужчина либо предпочитает язвить, либо просто не настроен на диалог. — Проваливай отсюда, — советник вновь любезно просит покинуть бунгало Чонгука. — До чего же красив редчайший голубой коралл, — итальянец осматривает подарок Чона на подставке, поворачиваясь на сто восемьдесят градусов к Юну, у которого терпения осталось меньше, чем всем хотелось бы. — Ты мне разными побрякушками зубы не заговаривай. Покинь дом нашего лидера, — точно последнее предупреждение. Мужчина и не планировал задерживаться в чужом жилище, поэтому пока что необработанное мастером морское сокровище возвращается на законное место. Сухой ладонью ведёт по столу, не обделяя вниманием большую ракушку. Как трогательно. — Этерио не менее красив. Как жаль, что к симпатичной мордашке не прилагается ум и способность выбирать правильную сторону, — Карло пользуется моментом, ловким движением руки нагло ворует кулон юноши, спрятав украшение в карман шорт, когда Юнги закрывает глаза, чтобы случайно не вцепиться в шею мужчины, а воспользоваться советом Чимина, связанным с какой-то там, кажется, дыхательной гимнастикой. Полезно для организма! Авось и спасёт итальянца от искривления носовой перегородки не самым естественным путём. — Ты же знаешь, Юнги, что вскоре состоится борьба за венец силы и власти на Аклинсе. Глупо отрицать, что народу не по душе выбор Нерея. У Юнги в голове цветущие гибискусы, порой надоедливое щебетание птиц, шипение змей в густых джунглях, счастливая улыбка художника, глубокие вдохи и выдохи, а один сверчок на фоне со своими планами по захвату территории никаким образом не вписывается в эту прекрасную картину. Силы у них приблизительно равны, но многое решает эффект внезапности, поэтому преимущество быстро переходит на сторону старшего советника. Юн хватает вкрай ошалевшего мужчину за хлопковую футболку и вышвыривает из чужой обители, а после, без особого сопротивления, и за пределы бунгало. Это и кажется подозрительным. Затишье перед началом бури? Карло даже уходит молча, насвистывая себе кто знает какую песенку под нос. А Мин забирает по просьбе старейшины Каонабо необходимый ему фолиант и прикрывает дверь, планируя начать следить за итальянцем более внимательно. Лишним уж точно не будет. Обязанности старшего советника не так сильно изменились, хотя небольшой груз всё-таки неожиданно свалился на его плечи. Разве что собрания старейшин в Главном доме он не имеет права посещать, как и принимать важнейшие решения без вождя, за которым остаётся последнее слово, в остальном же – терпимо. У парня не появляется желание избавиться от светлых волос на голове из-за количества дел и непривычной для него ответственности за всё и всех на Аклинсе. Он, как и раньше, трудится до сотни ручейков пота, теперь распределяя урожай по специальным для хранения помещениям, раздаёт указания и почти матерится на невинное дитя, уронившее на его палец всего один, слава всем святым, кокос. Народ не возмущается, выполняет всё по расписанию. Некоторые иногда подозрительно косятся в сторону Юнги, а Чимин – внимательный человек с глазами на затылке – многое замечает. — Карло и его оборванцы что-то затеяли? — Пак смахивает тыльной стороной ладони со лба влагу, возникшую из-за палящего солнца, и опирается о деревянную балку перед собой свободной рукой, чтобы перевести дух. — А как же, метит в узурпаторы по ночам. — Давай мы его отравим? — выдвигает заманчивое предложение Чимин. Юнги клянётся себе, что в скором времени отправится на Большой остров и запишется к отоларингологу, чтобы прочистить уши. — Чего? У тебя что, солнечный и тепловой удар одновременно? Затея отменная, не спорю, но Чонгук нас закопает под ближайшей пальмой, как только вернётся. — Моё дело – предложить, — Чимин невозмутимо пожимает плечами, чуть наклоняясь и вновь принимаясь заниматься своим делом. Каждый островитянин после четырнадцати лет обязан пройти своеобразные испытания, которые укажут на его, если хотите, предназначение. Более выносливые трудятся среди даров природы, подготавливая поля и ежедневно ухаживая за культурами. На острове есть и те, кто занимается облагораживанием деревушки: они возводят новые бунгало и совершенствуют старые, а также следят за тем, чтобы любой обитатель Аклинса был доволен выполненной работой. Ни разу не дикари могут часами рассказывать о своём домашнем хозяйстве, заниматься ручным шитьём и рукоделием, готовить разнообразные блюда, да и разведение животных на ферме им тоже не чуждо. Если какой-нибудь любопытный турист всё же рискнёт самостоятельно добраться до этого клочка суши, то будет сильно удивлён, когда увидит перед собой не невменяемых людей с банановыми листьями между ног, а развитое племя, просто не испорченное многими вещами современного общества. Что же насчёт внутренних конфликтов в общине… Да куда без этого! Чимин выращивает разные травы. После сбора некоторые принимается сушить, другие же оказываются в пище. Изначально это было чем-то вроде обычного хобби, зато впоследствии превратилось в небольшой огород с подвесными плетёными корзинками с землёй для посева. Конструкция очень простая: две балки по бокам служат поддержкой для основной перекладины, на которой всё как раз и держится. В эти многочисленные ряды со съедобной растительностью он вложил душу. Старший советник, вызвавшись стать помощником, выдёргивает, как он думал, мелкий сорняк. На деле же пострадала какая-то другая зелень, на что градом посыпались возмущения. — Ты что творишь?! — на правах главного огородника и защитника здешней растительности, Чимин поступает со щеками Юнги не очень-то хорошо, пальчиками размазывая по чужому лицу землю. — Не прикасайся к моим детям, — для грозного, надо полагать, вида трясёт прямо перед носом Юна пучком зелени для будущего витаминного салата. — Детям? А петрушка в подвесном горшке знает о том, что у неё есть родитель? — вытирает ладонями грязь и смеётся над своим… партнёром. — Это, можно сказать, кашпо! — Звучит оскорбительно, — Юнги в долгу не остаётся, поэтому в ту же секунду мажет влажной после полива землёй по скуле Чимина и лыбится, оценивая свою маленькую пакость. — Сдался тебе этот огород. — Я радую аклинсов необычными вкусами. Ты-то ни разу не гурман, а среднестатистическая деревенщина, и эго у тебя размером с Тихий океан. Понял? — видимо, парень задет до глубины души. Советник оглядывается по сторонам, бегло осматривает территорию на наличие свидетелей, после чего, мгновенно сократив расстояние, всего раз чмокает в уголок губ рыжего лиса, усмехаясь с глаз Чимина, которые увеличиваются со скоростью света. — Понял? — внезапно спросил Мин. Чонгук не солгал, когда утверждал, что поцелуи – та ещё панацея. Они хорошо успокаивают, предотвращая неизбежную ругань. — Д-да, — от неожиданности заикается, прижав к груди самое ценное в жизни – листья салата. Пусть они и обмениваются, как говорит Юн, слюнями (романтичная натура), но к подобным проявлениям каких-либо чувств Пак будет долго привыкать. — Как поступим с Карло? — переводит тему, чтобы восстановить дыхание и вернуть в норму сердечный ритм. Этот Мин Юнги! — Если сражение снова состоится, то ничего поделать не сможем. Не нам в это вмешиваться, Чимин. Мин тянет за собой соседа к высокой ёмкости, похожей на круглую бочку, с чистой водой, которая предназначена для зелени, и смывает эти грязевые маски для лиц с их кожи, которую успело неприятно стянуть. Чимин истуканом стоит, почти млеет от таких осторожных прикосновений к себе, словно он – фарфоровая кукла или ценный экспонат в музее. Непривычно. А Юнги – парень простой. Ему нравится – он трогает, гладит, обнимает. Если обоим приятно, то жаловаться грешно. — А если Чонгук из-за него сильно пострадает? Или Тэхён? Ты же видишь, что он не отступит, пока не добьётся своего или не проиграет в конечном итоге бой. — Чимин… Паникой и плохими мыслями мы ничего не изменим. Вождь его как питон слопает и не подавится. Не забывай, что наш друг тренировался много лет для таких вот недоразумений. Всем на Аклинсе известно о том, что в бою Чонгуку нет равных. — Меня другое беспокоит, — серьёзно заявил Мин, притянув Пака к себе за талию. Парня точно желают смутить, однако он так просто сдаваться не намерен. Шумно сглатывает, прячет от Юнги пучок зелени за своей спиной, при этом сохраняет вполне себе спокойный вид, прижавшись грудью к чужим мышцам. — Что? — Утренний ритуал не состоялся. — Я что, не пинался во сне этим утром? Это ведь замечательно! — восклицает Чимин, но по выражению лица Мина можно понять, что его догадка не совсем верна. — Пинался… — Мы же пробуем как-то и что-то, а ты не клюнул меня в щеку после завтрака, — усмехается старший советник, подставляя всё ещё мокрое после умывания лицо к пухлым губам парня. — Ну, вперёд, смелее. — А прямо сказать нельзя было? И Чимин целует. Возмущений у этой парочки всегда несколько вагонов, позади которых расположены ещё около десяти прицепов с не особо смешными шутками и, в случае рыжего лиса, тележкой неуверенности в правильности и реальности происходящего. Не так уж просто перестроить себя с «воспринимать Юна как друга» на «мы можем попробовать». Чимин всеми силами старается, а Юнги пытается далеко не отставать. Неизвестные чувства пустили корни не день и не месяц назад, но проявились не так давно, что по сей день удивляет обоих. Общими усилиями можно построить целую империю с нуля, городок на Марсе и даже под карибскими водами, если сильно захочется. В данном случае будет возводиться нечто иное – здоровые отношения, само собой, в приоритете, а дальше… как карта ляжет.