azure shores

Большой остров встречает потоки прибывающих туристов в данное время года не с распростёртыми объятиями, как они успели себе нафантазировать после восторженных рассказов побывавших в этом райском уголке, а тропическим циклоном. Начался сезон дождей и ураганов, который затянется до середины золотой поры по григорианскому календарю – осени, если проще выразиться. Это может значить одно: регулярно наслаждаться солнечными лучами, вальяжно прогуливаться по улочкам с целью увидеть достопримечательности и окунуться в традиции обитателей не будет возможности, если вы не желаете промокнуть до последней нитки. Парень резким движением меняет положение своего тела с горизонтального на вертикальное и учащённо дышит, таким образом пытаясь захватить ртом как можно больше воздуха, заполняя лёгкие необходимым кислородом. Нет, возвращение правдоподобных кошмарных снов не стало чем-то неожиданным для него, словно какой-нибудь снегопад посреди тропических джунглей. Чем ближе он к лазурным берегам, тем сильнее колотится его сердце, а пульсация в висках заставляет раздражённо шипеть. Эти страхи, подобно проклятию фараонов, следуют за ним по пятам в разные уголки земного шара, но при этом уничтожая парня только морально. Постепенно, как радиация съедает тело человека после дозы облучения. А если и избавляться от собственных фобий, то лишь пересекаясь с ними с глазу на глаз. — Дом, милый дом, — хрипит севшим после сна голосом и отбрасывает с себя тонкую простынь, нехотя отрываясь от мягкой постели. — Тэхён, ты так не приёмы пищи проспишь, а и целую жизнь. Учти, — голос по другую сторону двери-защитницы становится всё громче, а стук по деревянной поверхности уже начинает раздражать человека с хроническим, кажется, недосыпом. Кто-то готов ворваться в личные хоромы юноши и красноречиво отругать проснувшегося, — снова подогревать еду в микроволновой печи я тебе и не вздумаю. — Мам, наш путь занял столько времени, а авиаперелёт оказался мучительным для организма. Пощадить сына не планируешь? — замок щёлкает, впуская в комнату чрезмерно шумного гостя. — Дверные петли едва выдержали твоё настойчивое желание попасть сюда. — Взгляни на часы, дорогой, вечереет уже, так что твоя гибернация сильно затянулась. Что? Вечер? Женщина не на шутку встревожена моральным состоянием парня, но разбудить его всё это время рука не поднималась. Сжалилось материнское сердце. — Тебе вновь те сновидения спать не дают? Мне незамедлительно связаться с доктором Ли? — Эти сны беспокоят меня всякий раз, когда мы ступаем на земли Лонг-Айленда, матушка. Но тебе хорошо известно, что мне просто понадобится немного времени, — юноша не намерен тревожить своими волнениями мать, а потому их взгляды, по инициативе Кима, ни на миг не пересекаются. У него в планах на вечернее время суток всего ничего: принять контрастный душ и переодеться во что-то более свежее, чтобы снова начать походить на живое существо в самом расцвете сил. После приземления хватило энергии лишь на то, чтобы подняться к себе и булыжником упасть на двуспальную кровать. — Ох, мне так жаль. Твой отец настоял на присутствии членов семьи здесь. — Нашему семейству стоит развеяться и уединиться с природой, — Тэхён делает свой голос на тон ниже и цитирует отца с неприкрытым недовольством. — В чём-то он всё же прав, сынок. Спускайся, тебе давно следует подкрепиться. Освежись и приходи, мне есть чем тебя задобрить, —женщина скромно улыбается и оставляет взрослого сына одного в состоянии угнетённости. С едва-едва приоткрытого балкона веет приятной прохладой, а ветер слабо колышет шторы, будто призывает покинуть до дикого дискомфорта удушливую спальную комнату и насладиться дождливостью сегодняшнего вечера. Пройтись по городу кажется не такой плохой идеей. Двухэтажная вилла родителей находится в центральной части острова, а сами местные называют этот район «сердцем» Лонг-Айленда. В дневное время суток жизнь не утихает ни на мгновение: в офисах отсиживаются важные шишки с набитыми карманами, подписываются контракты, обсуждаются различные сделки на кругленькие суммы, а на рынке торговцы без перерыва на обед предлагают прикупить самые свежие фрукты и овощи; обилие всяческих заморских штуковин не позволяет и рот прикрыть от неподдельного удивления, а зазывалы не упускают удачный момент для того, чтобы всучить кому-нибудь из туристов сувенир. По ночам остров превращается в рай для истинных интровертов, которым никто не станет преграждать путь с предложением приобрести целую тележку сувениров и получить кисть бананов сверху – комплимент от добродушного хозяина. Коралловые рифы никого равнодушным не оставят, даже если вы не заядлый любитель дайвинга. Среднестатистический городок для путешественников, если вкратце. — Когда отец соизволит явиться на ужин? — Тэхён спускается по лестнице, натягивая чистую футболку после освежающего душа. — Будь с ним помягче, прошу тебя, — мать ставит тарелку с разогретым то ли завтраком, то ли ужином на стол, присаживаясь следом за Кимом. — Помягче? — парень вопросительно выгибает брови. — Ваши конфликты до добра не доведут. Ты ведь знаешь, что Минджун снова останется недоволен. — О, матушка, моё сердце пусть и с трудом, но переживёт его вечное недовольство моим поведением, — Тэхён с невозмутимым лицом приступает к трапезе, а женщина поглядывает на своего родного сына с сожалением во взгляде. И когда их замечательная семья превратилась в её жалкое подобие? Как будто не так давно всё дружное семейство собиралось за круглым обеденным столом на кухне или в столовой, а дом заполнялся искренним смехом обитающих там, но в действительности же прошло десять лет. Беспощадное время оставляет лишь послевкусие приятных воспоминаний, а реальность заставляет раз за разом окунаться в то, к чему никак нельзя вернуться. — Он трудится ради нас практически круглосуточно, прекрати… — Ради нас? — Тэхён задумчиво хмыкает и поднимается со своего места. Ножки стула от движения скрипят так громко в оглушающей тишине, как хочется в данный момент юноше. — Посмел поднять руку ради тебя? Быть может, ради меня? Ты неизменно покрываешь Минджуна, Боа, поэтому любой его грех и нешуточные угрозы растворяются в воздухе, а мне и слова против отцовских деяний произнести не позволяешь, используя психологические манипуляции. И покинуть вас, к слову, в том числе, чтобы я не смог начать проживать собственную жизнь, да ещё и вдали от родительской опеки. Как будто мне по сей день пятнадцать лет. Золочёная клетка. Юноша всегда был признателен семье: за дарованную жизнь, за воспитание, за финансовое благополучие и, безусловно, за заботу, однако чрезмерная опека со стороны матери после случая пересекла всевозможные границы адекватности. Слышится тихая благодарность за ужин, а мгновением позже закрывается входная дверь, выпуская на улицу сердитого сверх меры парня. Свежий воздух явно пойдёт на пользу его взбунтовавшемуся сердцу, контроль над которым неподвластен даже Тэхёну. Управление эмоциями уже давно вошло в дурную привычку, но всё никак не удаётся успокоить свои нервы, когда дело начинает касаться отчима. Минджуна тираном и деспотом не назовёшь, если до конца оставаться честным. Да и язык не повернётся из-за оставшихся крупиц уважения к мужчине, ведь он, несмотря на какие-либо трудности, был любящим отцом и заменил Киму биологического, променявшего семью на девчушку помоложе своей драгоценной, как раньше лепетал изменник, супруги. Классика жанра, в общем. Боа и Минджун выглядели идеальной парой в глазах каждого из родственников, близких друзей и даже сотрудников компании. Словно те сошли с отфотошопленной специалистами картинки. Эта идеальность действительно была таковой, а скандалы с недопониманиями оставались за пределами «семейного гнезда», пока в семье царили исключительно положительные эмоции. Ровно до того момента, когда всё счастье обрушилось в два счёта. Тэхён со скоростью каспийской черепахи шагает по улице, ладонью избавляясь от капель дождя на лице и снова загоняя на уровень подсознания тревожные мысли. Со всем присущим ему любопытством, при этом сохраняя невозмутимость, обследует дома и здания, которые за время его отсутствия могли измениться до неузнаваемости, поскольку Большой остров стремительно развивается. Даже не верится, что десять лет тому назад таким величием Лонг-Айленд не смог бы похвастаться. Наплывы туристов в разрекламированный турагенствами райский уголок воскресили экономику, позволяя приводить в порядок улочки, дали и зелёный свет на конструирование чего-то нового. Минджуна сумели подкупить внушительной суммой денег и вновь затянуть в город, чтобы и он внёс свою лепту, как почтеннейший архитектор. Будь воля Тэхёна, он бы не приблизился и на пушечный выстрел к Большому острову, но, очевидно, оставлять его одного в Тэгу никто не стал бы. Ох, не стоило им возвращаться к этим берегам. — Молодой человек, желаете приобрести сувенир? Заблудившийся среди своих дум, Тэхён и не успел заметить, как добрёл до того самого центрального рынка, шум от которого доносится и до его дома. — Нет-нет, благодарю Вас, дедушка, я просто решил развеяться. Так сказать, осматриваюсь и любуюсь живописностью окрестностей. — Взгляните, — никак не отступает продавец и заставляет парня перевести удивлённый взгляд на сувенирное изделие. — С давних времён ходит молва о том, что этот браслет помогал отыскать неотвратимую судьбу. Сейчас же народ считает это безделушкой и отрицает, что есть в ней что-то магическое, но на Аклинсе вера не угасает, — вещица протягивается Тэхёну, а тот покорно вытягивает свою ладонь, всё ещё переваривая услышанное. — Возьмите себе, — отдаёт он украшение. — Постойте, мне нечем заплатить Вам за этот сувенир. — Ваши глаза цвета лазурных волн. Часто ли Вас радовали подобным комплиментом? — Что? — Говорю, в добрые руки даром отдаю! За красоту неземную, так что мне Вы ничего не должны, — хохочет старец, глядя на застывшего парня от, как тому могло показаться, нереальности происходящего. У парнишки разом столько мыслительных процессов запустилось, что голова уже перестаёт справляться с потоком мыслей. Продолжая витать в облаках, он всё-таки добрался до дома, после чего свалился мешком с костями на кровать и вновь окунулся в мир сновидений.

Аклинс?

🌊

Шёпот моря в этих краях не умолкает совсем, балует островитян своим мелодичным звучанием. Какой бы то ни было день обитателей Аклинса начинается на рассвете, как только солнечный свет коснётся небольшой деревни. Никто не позволяет себе понежиться в постели до позднего обеда или вовсе потратить целые сутки на безделье, потому что с раннего утра уже кипит тяжёлая физическая работа. Каждый из племени выполняет свои обязанности во благо народа. Очередной прожитый день на Аклинсе. Стабильный и довольно-таки блёклый, представляете? И, к сожалению, даже закатные лучи не скрасили бы мрачный настрой владельца бунгало. — Нерей! Судно к рассвету следующего дня будет готово к отправке на Большой остров, бóльшая часть товара собрана. Соплеменники потрудились на славу, поэтому отправим раньше срока. Словно заученный годами текст, тараторил молодой парень, с полной уверенностью отчитываясь перед стоящим напротив человеком. — Мой вождь… — всё же позволяет себе вольность. — Быть может, Вам следует обсудить с мэром Лонг-Айленда дальнейшую совместную деятельность? — Время покажет, Адриан, — пусть юнец и является правой рукой вождя, но ему вполне достаточно мудрых советов своего отца. — Ступай к Каонабо и передай, что я нуждаюсь в его присутствии. Совет старейшин соберётся ближе к закату в Главном доме. — Будет сделано, — испанец кланяется в знак уважения и покидает второй этаж бунгало, не смея ослушаться указания. Мужчина потирает двумя пальцами переносицу и шумно выдыхает, разрешая себе поддаться минутной слабости, будто таким способом пытается избавиться от внутреннего напряжения. Сотрудничество с Большим островом перестаёт быть выгодным, да и необоснованные требования ускоряться с поставками не могут вызывать ни желания продолжать иметь дело с правящими Лонг-Айлендом, ни каких-либо положительных эмоций. Отголоски раздражения проникают в холодный разум и не дают мыслить безэмоционально, как того требует сам от себя брюнет. Чёрт возьми, люди трудятся в поте лица до позднего часа, чтобы загрузить товар и вовремя доставить его до точки назначения. Естественно, договорённости между островами в скором времени начнут трещать по швам, если только недавно провозглашённый вождь не найдёт причин продлить их договор, который был заключён ещё задолго до его появления на архипелаге. — Чонгук, не вздумай разрывать сделку с Намджуном. Наши предки не для твоих импульсивных решений долгое время старались сохранять с соседями мирный диалог, — вовнутрь помещения проходит один из старейшин, намереваясь наставить на путь истинный пока что неопытного в подобных делах брюнета. Он останавливается около него и кладёт свою ладонь на чужое плечо, а деревянной тростью опирается об пол для равновесия. — Сынок, народ не станет поддерживать твоё предложение союзникам. Как известно, разногласия приводят не к лучшим последствиям. — В мои планы не входит разрыв договора, отец, — Чонгук разворачивается к испытывающему беспокойство старику и складывает на своей груди руки. — Но и пустить всё на самотёк – действительно непозволительная роскошь. С первыми лучами солнца я выдвигаюсь на Лонг-Айленд, завтра же лично передам Ким Намджуну послание от соплеменников. — Тебе следует взять с собой Юна и Адриана, — старейшина опускает руку с плеча и усаживается в плетёное кресло, расположенное возле письменного стола. — Возраст своё берёт, как все успели заметить. Совсем скоро не в моих силах будет защищать честь и достоинство своего сына, если всё же возникнет такая потребность. Я уповаю на твоё благоразумие, Нерей, в твоих руках судьбы невинных. Каонабо, будучи сыном действующего вождя, в те далёкие от настоящего времена, готовился к своим обязанностям с юных лет: обучался мастерству любого дела и брался за всякое ремесло, которое могло чем-то пригодиться. Чего не скажешь о молодом вожде. Чонгук пусть и называет старейшину отцом, но не по крови они родные, а лишь по духу. В четырнадцать лет страшная трагедия в семье Чонов заставила покинуть свою родину мальчишку и его овдовевшую мать, разбитую горем из-за потери любимого супруга. Посоветовавшись с близким другом погибшего главы семейства, выбор Джиу и Чонгука окончательно пал на Карибы. Сердца бесконечно кровоточили, мóлча, как были способны умолять о спасении, требовали начать всё с чистого листа, но боль от величайшей утраты, само собой, последовала за ними. — Мы достигнем договорённости, если Намджун будет готов пойти на уступки во имя своего кошелька, — Чон тянет довольную улыбку и присаживается на край стола с противоположной стороны от отца, засовывая руки в карманы своих шорт цвета хаки. — Твоя уверенность в собственных действиях не всегда делает их правильными, — хватается за трость старший собеседник, свободной ладонью поглаживая свой подбородок. — Поразмышляй об этом на досуге. И оденься, паршивец, прекращай светить торсом перед народом. Или ты невест таким образом приманиваешь? — Каонабо посмеивается над сыном и его хмурым выражением лица и поднимается с кресла. — Мои одинокие вечера не проходят в печали и тоске из-за отсутствия возлюбленной, — спрыгнув со стола, вождь покидает вместе с отцом бунгало, направляясь по тропе к Главному дому. Перед отплытием требуется обсудить и решить важнейший вопрос, ответ на который принесёт Аклинсу либо разрыв прочных связей, либо более выигрышную сделку для обеих сторон. Пропитанный затяжными дождями воздух даёт возможность дышать с удовольствием, позволяя обогатить организм кислородом, а не почувствовать себя пустынным кактусом, у которого в планах на день – вконец высохнуть. Чонгук, ощущая на себе всю прелесть тропического климата, так и не смог привыкнуть к высоким температурам. С рождения и недолгий период подросткового возраста он провёл в Пусане, где духота и чрезмерная влажность летом не сдавливала его грудную клетку жаром с такой силой. Летние каникулы проводились с биологическим отцом на катере, которым они рассекали волны, а смех матери подхватывали местные чайки. Атмосфера вокруг казалась безмятежной. Далёкое прошлое, которого, по ощущениям, никогда и не существовало. После крайне тяжёлого обсуждения между старейшинами всех волнующих вопросов, действия Чонгука одобрили, однако, скрипя зубами (вероятность провала слишком велика, оттого и не находят себе места обитатели). Утомительная ноша свалилась на плечи Чона. Он не желал в ближайшее время брать на себя подобную ответственность, как и должность вождя, но ради отца и своей матушки сделает всё возможное для улучшения их положения в современном обществе, которое по сей день ненавистно некоторым жителям Аклинса. Чон предпочёл ужину уединение на песчаном берегу, поближе к любимой стихии, в момент снимающей напряжение в мышцах. Все волнующие мысли молниеносно уходят на второй план, пока душа требует заплыть как можно дальше от безлюдного побережья и остаться среди коралловых рифов, чтобы встречать рассветы и провожать последние за вечер солнечные лучи с морскими созданиями. Чонгук снова благодарит Посейдона за то, что он сохранил ему жизнь.

🌊

Очередное утро начинается не с золотистых лучей, а дождливости и дурных снов – вишенка на фруктовом тортике. Со дня приезда парня на Большой остров пролетело двое суток. Он ни разу не покидал своё убежище (виллу), предпочитая находиться в комнате и пребывать среди мыслей, поглощающих разум с сумасшедшей скоростью. Упаковка таблеток, принесённая матерью в один из вечеров, продолжает лежать нетронутой на прикроватной тумбочке и покрываться пылью. Парню порой кажется, что стрелка на циферблате приостанавливает движение, затем время вокруг него замирает, а наглый ветер прекращает напоминать о себе, оставляя в покое утомлённого от прострации Тэхёна. Несомненно, так больше не может продолжаться. Сегодня вилла на целый день в полном распоряжении лишь одного человека. Ответственные родители, оставив единственного наследника, грубо говоря, «сторожить территорию», покинули центральную часть острова и отправились в далёкий путь на Север, к возвышенностям. Не только белоснежные пляжи манят туристов, но и вулканические скалы заставляют охать от величия природы. Отцу поставлена задача спроектировать для отдыхающих несколько домов в стиле шале. Свежий горный воздух, опасные для жизни подъёмы и точно такие же спуски к более привычной и устойчивой поверхности. В чём ещё нуждаются любители адреналина? Парню до этих людских развлечений и дела нет, поскольку не привлекает его ровным счётом ничего: ни отлогие берега, ни вершины. Более того, безмерная любовь к флоре и фауне испарилась – после приземления это не в приоритете. Родителям и к гадалке не потребуется идти, чтобы объяснить отстранённость Тэхёна от реальности. До приезда на Большой остров он сверкал ярче Сириуса на небосводе, на что повлияло окончание университета. Теперь с гордостью может заявлять: «Я – биолог, а вы чего добились?» С совсем юных лет погрузился с головой в изучение всего, что окружало его любопытную натуру: от одноклеточных микроорганизмов до анатомии человека и метеорологии. Мечтам не суждено сбыться, ведь он снова вернулся к лазурным водам. Лонг-Айленд – место, которое парнишка хотел бы забыть или списать всё на кошмарный сон, а после вскочить и осознать, что это оказалось лишь шалостями его подсознания. Если оставаться честным, Тэхён с превеликим удовольствием провалялся бы под простынёй до окончания контракта, подписанного отчимом, и пулей вылетел бы обратно в дом родной. Или к чародею какому заглянул бы, чтобы ему стёрли каждое воспоминание, насквозь пропитанное нежеланием принимать действительность. Несмотря на шаткое состояние нервной системы, он всё же переступает через себя и решает встретиться один на один с тем ночным кошмаром, открыв этот треклятый ящик Пандоры. Запуганный невесёлыми мыслями до мандража, Тэхён ступит на берег, пройдётся вдоль набережной и не отвернётся ни при каких обстоятельствах, не дав чёртовым фобиям снова завладеть его жизнью. Наспех принимает душ, натирает мочалкой кожу до покраснений. С самого приезда это превратилось в некий ритуал, но толку от него никакого, только беды и взволнованность родных. От завтрака – одно название: эспрессо для бодрости и вчерашний бутерброд. Тремор вновь о себе напоминает, заставляя уронить ключи перед входной дверью. Замок никак не поддаётся. — Чёрт, — ругается из-за своей беспомощности. Не думать о прошлом. Перебороть страхи. Не накручивать себя. Как мантру повторяет юноша, как заевшую пластинку на проигрывателе прокручивает безостановочно в голове, пока сердце стучит с бешеной скоростью, будто оно готово проломить рёбра и выскочить наружу. Вот что случается, когда ныряешь так глубоко в панический страх, насколько это возможно, и теряешься среди обвинений в свой адрес. Накопленные провинности на плечах весят, по меньше мере, около тонны. Внезапно приходит осознание, что если не избавиться от поводов для нервозности, то вскоре этот душевный балласт потянет тебя на дно. На дальнейшее сопротивление нет сил, так как ноги наливаются свинцом с каждым шагом. — Ты справишься, давай же, — Тэхён по-всякому пытается убедить себя в правильности действий. Нет пути назад. Если обернуться и трусливо сбежать, то все личные демоны последуют за ним, удобно так устроятся на плече и продолжат нашёптывать дурости, мешающие жить по-человечески. Тропический ливень временно закончился, тучи кое-где уступили место солнечному диску, что дало возможность ощутить кожей не испепеляющее тепло. Взгляд цепляется за пляж с белоснежным песком и водами цвета глаз Тэхёна, как заверил его старец ещё в день прибытия. Иногда мысль об этом заставляла парня усмехаться от сказок, которые в тот вечер ему поведали. Как бы там ни было, браслет из красных кораллов красуется на его тонком запястье. Основное их свойство, если верить в магическое, – улучшать характер человека, делать более совершенным. Точно как морская вода сглаживает углы на камне, кораллы сглаживают острые углы характера. Небольших размеров минералы разной формы не могут не привлекать даже тех, кто не заинтересован в украшениях. И, бонусом, как там старик говорил? Судьба отыщет его? Он сам пойдёт навстречу ей. Один шаг, следом сделан второй, ещё несколько… Хочется сорваться на бег, но в обратную сторону, к аэропорту, с целью покинуть Большой остров. Вместо этого он останавливается возле воды, не решаясь к ней прикоснуться. Сердце не желает стучать в более спокойном ритме, словно у юноши в медицинской карте неторопливо вырисовывается «тахикардия», где-то в строке с малоприятными диагнозами. Вдох. Выдох. Как себя успокаивают люди, которые смотрят в глаза собственным страхам? Следовало прихватить с собой то успокоительное. Тэхён прикрывает веки и слышит… шум лазурных волн. — Бэкхён… Песнь моря заглушается криками Тэхёна. Снаружи ни единого писка не издаётся, для окружающих земной шар не прекращает вращаться, время не застывает, светящийся небесный объект продолжает согревать всё вокруг. А внутри парня с мерзким звуком корёжится каждая защитная от воспоминаний стена, которая так кропотливо выстраивалась все эти годы. Вина снова с немыслимой силой давит на его плечи, поэтому он позволяет себе упасть на колени перед стихией, посмевшей унести жизнь его брата десять лет тому назад. Не доглядел. Позволил Карибскому морю разрушить некогда сплочённую семью, его самого. Брату было всего, чёрт побери, восемь лет. — Прости меня, я так виноват… Прости, что сбежал в Тэгу, прости… — вымаливает прощение не переставая, а себя добровольно топит в слезах, желает в них захлебнуться и прервать свои мýки. — Тэхён-а-а, всего разок, пожалуйста! — Бэкхён, отец с матушкой накажут нас, если мы ослушаемся, — не поддаётся на просьбы Тэхён. — Мы ничего им не расскажем, быстренько сплаваем туда и обратно, — мальчик присаживается на песок и начинает пересыпать крупицы из рук в руки. — На днях я посмотрел документальный фильм. Дайверы со всего света съезжаются сюда, чтобы нырнуть без гидрокостюмов и баллонов с воздухом в Голубую дыру! — Глупцы, — хмыкает старший и пристраивается под боком брата. — Разве человек может задерживать дыхание на такой долгий срок? — Человеческий организм не всесилен. Ежегодно кто-то отдаёт душу морю. Когда начинаются приливы, на месте большой дыры образуются гигантские водовороты, которые втягивают в себя всё: доски, водоросли, и лодки с людьми не являются исключением. Поэтому не вздумай заходить с этой стороны в бирюзовые воды. — Х о р о ш о, х ё н, — младший разделяет слова на буквы и дует губы. Избалованный семейством мальчик не привык к отказам. В таких случаях детская душа приказывает поступить с точностью до наоборот и пойти наперекор запретам. — А когда родители закончат обустраивать ночлег? — Не беспокойся, без своих сыновей пировать не начнут, — со слабой улыбкой на губах отвечает Тэхён. — Позови матушку к нам, у меня есть подарок для неё, — опускает руку в карман шорт и достаёт оттуда небольшие морские сокровища – ракушки причудливых форм. Светлый душой ребёнок, заслуживающий всего самого наилучшего. — Пойдём со мной. — Я уже взрослый, вы можете оставить меня на пять минут без присмотра. С места не сдвинусь ни на миллиметр! — Сейчас вернусь, никуда не уходи, Бэкхён, — строго бросает перед уходом. Подарок так и не был вручён матери в тот роковой день. Жизнь любимого младшего сына унесла голубая бездна, а старший навеки утонул в отчаянии. Тэхён потерял счёт времени. В висках невыносимо пульсирует, голова готова разлететься на тысячу осколков на пáру с сердцем. Он никогда и подумать не мог, что вновь возвратится на Лонг-Айленд, так как поклялся себе не делать этого! А в текущий момент позволяет непростительной вине съедать себя без остатка. Заслужил. — Парень, тебе какая-либо помощь не нужна? — словно на периферии сознания слышится чей-то встревоженный голос. Отдалённо так, едва уловимо органами слуха. — Нет, — только и хватает на подобный ответ сил. — Да брось, твоя бледность кожи и всхлипы распугали всех птиц в округе, — незнакомец присел неподалёку, согнув колени. — Как тебя зовут? — Мне родители запрещают знакомиться с подозрительными личностями, — не всерьёз говорит юноша, параллельно с неудачными шутками старается привести себя в чувство, хватая ртом тёплый воздух, как выброшенная штормовыми волнами на сушу рыбка. — А тебе что, десять лет? Ты уж извини, но на свой возраст выглядишь паршиво. — Как возмутительно, — без единой эмоции отвечает. — Попробуем иной подход. Ты мне своё имя назовёшь, а я тебе – свежайший фрукт, только доставленный с Аклинса, — становится в полный рост незнакомец, предложивший вполне выгодную сделку. По заплаканным глазам видит, что сумел заинтересовать. — Что? Аклинс? — Сегодня утром прибыло судно с товаром. — Ммм, — тревожные мысли вытесняются повышенным интересом. — Это соседний остров? Неизвестный выглядит несколько удивлённым. Неужто есть кто-то, кто ещё не слыхал о племени? — От тебя много вопросов, а я на основной так и не получил ответ, — щурит свои глаза крайне подозрительный человек и наигранно обижается, заводя руки за спину. — Ким Тэхён. — Мин Юнги, — победно улыбается парень. Добился всё-таки своей цели. — Ты, должно быть, не местный? — С чего такой вывод? — юноша находит в себе силы подняться на ноги и остановиться напротив нового знакомого. — Только понаехавшие туристы не в курсе о сотрудничестве между племенем и Большим островом. Следовательно, ты приезжий. — Племена? Разве на Карибах они ещё остались? — мотает от неверия головой, не забывая, естественно, довольно-таки мило шмыгать носом. — Ты сейчас ведёшь беседу с одним из приближённых вождя. Как считаешь, выдумка ли это? — Но ты ведь… кореец! Лапшу мне на уши не вешай, представитель племени. Светловолосый советник более не в силах сдерживаться. Его заливистый смех разносится, казалось, по всей набережной, вынуждая мимо проходящих оглядываться на чудных парней азиатской внешности, воркующих между собой на родном языке. Тэхён не сразу заметил, что с английского они плавно переключились на корейский. Нескоро было замечено и то, что у Мина на пальцах левой руки набиты неизвестные символы. Внешность его совершенно не отталкивала, худоба была к лицу, а волосы напоминали цветущий одуван с белым хохолком. Типичный местный житель, который нагло пудрит мозги доверчивым людям. — Мне дальше Кореи и шагу ступить нельзя? Послушай… Мину не позволяет возмутиться до глубины души и завершить реплику перебивающая речь человека позади. У Юнги, можно сказать, уже семейные драмы с этим язвительным парнишкой выстраивались, но каков же конечный итог? Не получается отыскать на личную жизнь ни минуты! — Юн, довольно трепаться, ноги в руки и на судно. Отчаливаем домой. — Как Вам будет угодно, мой вождь, — резко оборачивается к мужчине и делает почтительный поклон. — На солнце перегрелся? Или это дурное влияние твоего собеседника? — Перегрелся, Нерей, этот вот ослепить умудрился, — светловолосый советник кивает в сторону юноши. — Этот вот?! — возмущение в Тэхёне так и плещет. Где это видано, чтобы при живом-то Киме беседовали в таком неуважительном тоне, обсуждая его же скромную персону? Сейчас он постоит за себя, достойно и с гордо поднятой головой защитит своё имя перед невоспитанными, но… сегодня планам не суждено сбыться. Он тотчас застывает, когда обращает свой взор на хмурого мужчину. Порывы ветра заставляют беспокойно метаться по его телу достаточно мешковатую футболку цвета хаки и такого же оттенка шорты, которые несильно обтягивают мускулистые бёдра. Надо же, какое спортивное телосложение. Тэхён вдруг ловит себя на мысли, что чуть ли не с открытым ртом рассматривал мужское тело абсолютно чужого человека. Вот так новости. Хоть стой, хоть утопись в карибских водах от стыда. Чонгук глядит в ответ и свой пронзительный взгляд ни на миг не отводит. Глаза у парнишки большие и лазурные, всё ещё красные после долгой истерики, а на его запястье виднеется коралловый браслет. На кой чёрт надел? — Юн, повторять не стану, иначе останешься на острове в гордом одиночестве. Или с этим, — вождь всё же отрывается от изучения паренька и разворачивается от голубков на сто восемьдесят градусов, направляясь в сторону судна. Юнги салютует застывшему на месте юноше и оставляет одного на песчаном берегу, под конец выкрикнув: — Бывай, турист, с меня папайя!

🌊

— Что он о себе возомнил?! — мечется из стороны в сторону мужчина, всё ещё находясь не в лучшем расположении духа после пренеприятного разговора. Ворот рубашки расстёгивается на несколько пуговиц, чтобы более свободно дышалось. Мэр Лонг-Айленда не был морально подготовлен к скорой беседе с молодым вождём, который с порога посмел ставить условия, чтобы избежать недопонимания между островитянами и правящими Большим островом. — Нерей-то менее дружелюбный, нежели Каонабо. Выдвигать свои требования тебе, Намджун, довольно смело с его стороны, — сотрудник присаживается на свободный диван, закидывая ноги на стоящий перед ним журнальный столик. — Но мы окажемся не в самом выгодном положении, если решимся разорвать договорённости. — А менее очевидные вещи сегодня прозвучат в моём кабинете? — никак не унимается мэр, однако всё-таки вынуждает себя прекратить нарезать круги и приземляется всем немалым весом в кожаное кресло, затем откидывается на спинку, заставляя мебель скрипеть от невыносимости бытия. — Менее правдивыми они не становятся, — секретарь продолжает капать на мозг сердитого босса. Пусть он ведёт диалог с начальником, но в первую очередь Намджун – его близкий друг с юности, а после уже всё остальное в их бесконечном списке. — Сокджин, недавно провозглашённый вождь загнал нас в безвыходное положение, — отодвинув на вторую половину столешницы целую кипу бумаг, складывает на деревянной поверхности руки в замóк. — Мне потребуется время для того, чтобы обдумать его предложение и взвесить все детали. Намджуна выбрали мэром после кончины отца. Их семейство славилось своей любовью к здешним красотам и желанием повышать уровень жизни до отсутствия нищеты на некогда бедных землях Лонг-Айленда. На посту он уже девятый год и покидать его не планирует, да и коренных жителей всё вполне устраивает. Тридцатидевятилетний мужчина всегда одет с иголочки: рубашка с льняными брюками выглажены до тошнотворной идеальности, коричневые дерби натёрты до блеска, а смоляные волосы уложены назад, таким образом приоткрывая широкий лоб. Благодаря стараниям городского главы, к счастью, Большой остров не прекращает развиваться во всех сферах, каждый приезжий вносит свою копеечку в бюджет и позволяет превращать Лонг-Айленд в райский уголок на Земле. — При всём уважении, Джун, повода для всеобщей паники я не заметил, — Сокджин поднимается с насиженного места и останавливается около приоткрытой двери, на мгновение оборачиваясь к мэру. У того во взгляде черти пляшут, наслаждаясь уязвимым состоянием Намджуна. — Чашку ромашкового чая? — Сейчас же вызови Хосока ко мне, достань его из-под земли. Без промедления. В ответ на настоятельное требование получен лишь кивок и освобождение от надоедливой компании. Сегодняшний день выдался невыносимо знойным, кондиционер перестал справляться со своими прямыми обязанностями, а стабильность в привычной для всех системе пошатнулась. Молодой вождь желает внести свои коррективы. Просторный кабинет моментально насыщается свежестью цветочных ароматов и запахом моря, как только Намджун отворяет панорамное окно. Горячий уличный воздух заполняет помещение, вдохнув жизнь в данное место. С каждой улочки доносятся голоса местных и гостей, птицы не прекращают щебетать свои мелодии, порхая над головами проходящих людей, а всеми любимый мэр делает последнюю затяжку, потушив остатки сигареты в стеклянной пепельнице. — Хватило же тебе смелости, Чонгук.

🌊

Островитяне встречают судно с почестями и аплодисментами, словно прибывшие не на соседний остров отправлялись, а несколько месяцев были в заграничном походе. Герои нашего времени, ни больше ни меньше. В этом месте пустил корни совершенно простой народ. Все до одного со своими историями за спиной и прожитыми годами, но горой друг за друга. — Нерей, ты привёз нам сувениры с Большого острова? — Мой вождь, мы так ждали вас с Юнги! — И остальных! — А о нас кто-то болтает? Любопытства детишкам не занимать, поэтому всегда в светлых головах найдутся вопросы, которыми те с радостью засыпают мужчину, порой перебивая друг друга. После прибытия подрастающее поколение окружает своего вождя со всех сторон и не отпускает до позднего вечера, пока детей не начинает манить в царство снов. Уважение к Чонгуку, несмотря на достаточно молодой (для лидера аклинсов) возраст, испытывает практически каждый островитянин. Народ почитает его, а некоторые из поселения и вовсе признаются, что берут пример с ответственного мужчины. Для них он чуть ли не посланник самого Посейдона в человеческом обличье, но не всегда Чон являлся в их глазах таковым. — За ужином поведаю вам о легендах, которые я привёз с тех берегов, — Чонгук чуть наклоняется, взъерошивая и без того взлохмаченные волосы одного мальчишки. — Бегите к родителям и передайте, что на сегодня все свободны, пускай восстановят физические силы после тяжёлого труда. Дети кивают и тут же разбегаются кто куда, чтобы радостную весть разнести по всему поселению, а Чон так и стоит на месте, задумавшись о чём-то своём. — Чонгук, не желаешь испить добротного виски? — останавливается возле вождя своевольный Юнги, забрасывает свободную руку на его широкие плечи, предпочитая компанию своего лучшего друга, а не звенящую тишину в пустом доме. — Снова топить тебя в Карибском море и искренне надеяться, что ты оклемаешься после выпитого алкогольного напитка? — сбрасывает с себя чужую конечность и разворачивается в сторону деревни. — Ты знаешь, где меня отыскать после завершения собрания. — Да всего-то раз было! — горланит советник в спину уходящему. — Или около трёх, но по чистой случайности же, ну! Морской путь с одного острова на другой занимает от силы полтора часа, однако на пришвартовку судна ушло немало времени, поэтому уже начало смеркаться. Ответственные за огненную стихию зажигают факелы, разбросанные по всей обитаемой местности, в домах загораются светильники и свечи, а костры создают уютную атмосферу единения с природой. Деревня, как подмечает для себя Чонгук, за время его пребывания на острове существенно разрослась. Благодаря Каонабо у островитян появилась возможность быть ближе к цивилизации, при этом находясь не в самом её эпицентре. Большой остров предоставляет абсолютно всё для удобства и развития племени, за что получает необходимые спонсорам товары. Обучение детей с раннего возраста позволяет им не только уметь писать и читать, но и разбираться в окружающем мире. Если уж предельно честно говорить, здешний народ мало чем отличается от местных жителей соседнего острова, лишь ценности и традиции сохраняются при них. Никто не желает вцепиться в глотку из-за каких-то бумажек в портмоне или участка для земельных работ повыгоднее. Вождь внимательно осматривает проделанную за долгие годы работу и удовлетворённо улыбается уголками губ. Любая вытоптанная тропинка приведёт либо к бунгало, хаотично разбросанным по острову, либо к полям, приносящим обитателям солидную прибыль (не в виде денежных средств, конечно же). Домики по своим размерам разные, сооружённые из карибской сосны, а крыши, овальной формы и сделанные из бамбука, придают особый шарм деревушке. Здесь не найдётся места для дикости предков, богатству или бедности, поэтому все без исключения возводили себе жилище вне зависимости от их прежнего статуса в общине. В южной части острова, по соседству с остроконечными горами и густыми тропическими джунглями, стоит одинокое строение, напоминающее масштабных размеров вигвам. В Главном доме решаются судьбы людей и подыскиваются альтернативы, если того требует ситуация. Чонгук отодвигает плотную белую ткань и проходит к старейшинам, ожидавшим только присутствия лидера. — Какие вести с Большого острова ты принёс нам, вождь Нерей? — сразу же задаёт интересующий всех вопрос самый старший среди них. — Намджун не принял твоё предложение? — подхватывает за ним второй. — Конечно не принял, не стоило сердить тех людей! Шум и гам заполняют пространство. Члены совета пытаются убедить каждого в неправильности решения молодого вождя, спорят между собой на повышенных тонах не прекращая, однако их гомон вмиг заглушается ударом сжатого кулака о стол. — Тишина, — Чонгук опускается на скамью, упираясь локтями о прямоугольный стол. — Намджун не принял моё предложение, но и не забраковал. Он заверил меня в том, что разрыв доверительных отношений между островами нельзя допустить. Когда эмоции поутихнут, когда они перестанут отравлять рассудок, мэром будет принято верное решение. — Нерей, что за очередное безрассудство с твоей стороны? Как ты будешь действовать, когда договор перестанет иметь какой-либо вес для шайки с увесистыми барсетками? — выходит из тени мужчина, тем самым обратив на себя внимание присутствующих. — У тебя нет права находиться в Главном доме, Карло. Покинь нас сейчас же, мы не детские сказки на ночь сочиняем. — Отчего же, разве есть у вас секреты от нашего дружного народа? — смотрит в зеницы Чона неотрывно, а улыбка на лице Карло не сулит ничего хорошего в это вечернее время. Итальянец нарушает законы островитян во второй раз, опрометчиво шагая по лезвию кинжала. — Не вынуждай меня принимать крайние меры, чтобы унять твоё пылающее любопытство, — ответил Чонгук на нелепое высказывание спокойствием в голосе и незаинтересованностью в беседе. — Трон твой занимать не планирую, но не пожалей о принятых решениях, — медленно встаёт с места нарушитель местного порядка. — Он посеет между островами раздор, помяните мои слова. Прервавший обсуждение дел насущных оставил Главный дом, а Чону ничего не стоило убедить старейшин в правильности собственных действий, так как на его стороне тот, кого уважают обе стороны. Чонгук вернулся в бунгало ближе к полуночи, когда Луна полноправно главенствовала на своде небес и освещала его путь. Дети не желали отпускать молодого вождя до последней рассказанной легенды. Невинные души хотят знать больше о втором острове, а Чон не в силах им отказать. — Я без тебя начал дегустировать заморское пойло, — слышится пьяное бормотание со второго этажа. — Ты как с таким количеством алкоголя в крови осознаёшь происходящее вокруг? — вождь повышает голос, чтобы дегустатор несчастный услышал его вопрос, и поднимается по ступеням в гостевую комнату, нагло оккупированную без спроса. — Бегемоты тише ходят, чем ты, — Юнги смеётся на всё помещение и давится, что вполне ожидаемо, алкогольным напитком из-за икоты, проливая небольшое количество на чужое ложе. — Мой вождь, прошу простить, я согрешил… — ладонью вытирает виски с подбородка. — И что мне прикажешь с тобой делать? — Чон тихо вздыхает и присаживается на край кровати, на которой верный друг позволяет себе звездой разлечься. — Понять, простить и любить. — Будут ли ещё варианты? — О, не сомневайся, — тянет довольную улыбку допившийся до чёртиков Мин и глядит на товарища, протянув бутылку со спиртным на самом дне. — За Аклинс. — За Аклинс, — забирает из рук ёмкость и осушает её до последней капли, тотчас убирая на пол. Забитый от и до делами день без последствий не прошёл, увы. Тело больше не способно находиться в вертикальном положении, поэтому молодой вождь забирается на мягкое ложе и толкает коленом друга, чтобы тот любезно освободил вторую половину для него. — Припоминаешь того паренька с Большого острова? — Юн поворачивается на бок и опирается локтём о постель, подперев охмелевшую голову. — Какого ты имеешь в виду? Там их не сосчитать. — Ты знаешь, о ком речь идёт, не притворяйся. Заплаканные глаза цвета лазури забыть невозможно. — А что это даст? — прикрывая веки, мужчина всеми силами сражается с желанием отключиться в процессе разговора. — Он несчастен, Чонгук. Могу ли я привезти его к нам, так выразиться, на экскурсию? — Много болтаешь под градусом, Юнги, не нам это решать. Будь на то воля Посейдона, он давно оказался бы на этом месте. — На этом месте? — приближённый выгибает бровь, а на уме из-за выпитого ни одной приличной мысли. — Выброси из головы всю похабную ерунду, — хмурое лицо Чона указывает на растущее недовольство. — А ты выражайся яснее. Он не в твоём вкусе? — дегустатор приземляется обратно на спину и периодически косится на близкого товарища. — Слышал бы твои пьяные бредни братец. Точно вправил бы мозги и, разумеется, не позабыл бы провести воспитательные мероприятия. — Не скрываю возникшей заинтересованности в мальчишке, грешить – дело привычное. Могу ли я покинуть Аклинс на короткое время? Папайя сама себя не довезёт. Вопрос Юнги остался без ответа, поскольку молодого вождя уже затянуло в мир сновидений. Или же так Чонгук посчитал нужным.