Психотерапия на двоих

      В небольшой комнате с мансардными окнами не хватало света даже в такой солнечный воскресный день и Азирафелю пришлось включить сразу несколько настольных ламп. На старом столе в самом центре лежало редкое издание книги по фармакологии на латыни, и заботливые руки в белых перчатках бережно переворачивали пожелтевшие от времени страницы. Азирафель взялся за новый заказ и надеялся в этот раз выполнить работу в срок. Он тщательно осматривал ветхий переплет, проверяя брошюровку страниц и уделяя особое внимание рисункам растений, выполненным поблекшей тушью на плотной бумаге. Предстояло много основательной работы.       Азирафель снял перчатки и уже собирался достать необходимые принадлежности для начала реставрации, но остановил задумчивый взгляд на широком развороте с изображением цветущего мирта — вечнозеленого кустарника, который согласно древним поверьям украшал райские сады, а в эпоху Возрождения стал символизировать вечную любовь.       Азирафель тихо вздохнул, снял очки и подошел к окну, за которым привычной суетой шумел большой город. В кафе через улицу с самого начала лета работала открытая веранда и счастливые парочки, весело смеясь и влюблено переглядываясь, пили ароматный кофе с меренгами, наслаждаясь теплыми днями последнего летнего месяца. Азирафель стоял на невысоком табурете-стремянке и, высунувшись в окно, смотрел на них с грустной улыбкой. Он давно признался себе, что для него выходные и праздники — это самые тягостные дни недели, когда собственное одиночество ощущалось особенно сильно. И даже любимое дело никак не скрашивало тоску, усиливающуюся в эти дни, потому что радостью своих успехов ему было не с кем поделиться. Иногда он проводил время на выставках, в музеях, ходил в кино, театры и на мюзиклы, но после ему всегда приходили в голову слова Мэгги о том, что она не перестает ощущать себя ужасной жалкой от того, что снова посещала все эти мероприятия одна.       Азирафель заварил на кухне какао, которое по обыкновению пил очень сладким с щедрой порцией маршмеллоу, а вернувшись в комнату присел под окном. Его блуждающий взгляд остановился на блокноте, который он забрал из номера и весь прошлый вечер непривычно долго рассматривал. Он не мог понять, отчего отвлекается на него так часто, вновь и вновь открывая на странице с единственным рисунком и завороженно прослеживая прорисовку каждой линии. Он неосознанно качал головой, удивляясь тому, как Кроули увидел и изобразил его таким необыкновенно красивым. Ведь если кто и был по-настоящему красив, так это сам Кроули, но никак не он. Азирафель напротив, смотрел на себя в зеркало и видел старомодного, неспортивного, неуверенного в себе мужчину с лишним весом и неустроенной личной жизнью.       Он недовольно хмурился и, убирая блокнот, в очередной раз пытался вернуться к делам, но вскоре снова обнаруживал себя сидящим и рассматривающим рисунок. Он смотрел на него то, восхищаясь эмоциональной эстетикой этой работы, то с болью от того, что на деле так далек от написанного образа, являя собой лишь воплощение многочисленных пороков, начиная от чревоугодия и пьянства, а заканчивая постыдным развратом.       Азирафель с горечью прикусывал губы, но настойчиво возвращался к работе над книгой, и к вечеру достаточная часть ее была уже выполнена. От напряжения и усталости разболелась голова, захотелось выпить, но Азирафель запретил себе даже думать об этом. Он намеренно рано подготовился к наступающей рабочей неделе, отказался от ужина, принял душ и лег спать. В маленькой спальне было душно, даже не смотря на распахнутое окно, и Азирафель просто лежал в постели с открытыми глазами, глядя на штукатурку, потрескавшуюся на потолке. Он тоскливо думал о том, что когда-нибудь вот так все и закончится в его жизни. В постели. И в одиночестве. А потом после тщательной генеральной уборки и перестановки мебели комнату снимет кто-то другой, может быть более удачливый и успешный, но Азирафель об этом никогда не узнает, потому что его самого уже не будет на этом свете.       Бессмысленно прожитые дни никчемной жизни.       Азирафелю захотелось отчаянно закричать в ночной тишине, но даже в этом он себе отказал, потому что на любой подозрительный шум тут же прибегал престарелый хозяин Р.П. Тайлер и барабанил в дверь с такой силой, словно собирался сорвать ее с петель. Потом же следовала двухчасовая отповедь о том, как не подобает себя вести приличным квартирантам. Поэтому Азирафель просто зажмурился так сильно, что перед глазами поплыли разноцветные круги и подумал, что пора в этой жизни что-то менять, пока не стало слишком поздно. Пора серьезно задуматься о будущем, уделять больше времени психотерапии и работе над собой. Может быть, даже есть смысл попросить Агнессу Псих об индивидуальном сеансе. И девушка! Надо познакомиться с девушкой, ну или хотя бы обратить внимание на уже знакомую девушку… на Анафему, например! Она милая, общительная, правда кажется слишком молодой, но наверно это и не плохо для того, чтобы создать семью и потом всю жизнь быть…       Воспаленное сознание медленно погружало Азирафеля в сон, не в силах воспроизвести все дальнейшие умозаключения, но даже от этих разрозненных и обрывочных мыслей на его лице появилась умиротворенная улыбка.

***

      Понедельник оказался для Азирафеля не таким уж тяжелым, как принято считать. Он еще раз обстоятельно обдумал все принятые накануне решения и остался ими вполне доволен, поэтому преисполненный бодрости, завершил рабочий день, отправляясь на прием к психотерапевту. Он был настроен на то, чтобы отработать это время с максимальной вовлеченностью и приблизиться к достижению своей цели. Вежливо поздоровавшись с уже присутствующими в кабинете, Азирафель расположился на стуле, всем своим доброжелательным видом демонстрируя позитивный настрой. Он даже перекинулся парой любезных фраз с сидевшим рядом Сандальфоном, чем тот остался приятно удивлен. Агнесса Псих в отдалении от остальных тихо беседовала с Руди Конверти, когда дверь широко распахнулась, и на пороге появились двое опаздывающих участников сеанса.       Скверна, непринужденно смеясь, вошла первой, признательно кивнув Кроули в знак благодарности на джентльменский жест, которым он пропустил ее вперед. Кроули в ответ ослепительно улыбнулся, глядя на нее, словно больше не замечая никого в этой комнате. Он вальяжно подошел к своему месту и с легкой небрежностью снял пиджак, повесив его на спинку стула. Азирафель, не услышав ни слова из того о чем уже начала говорить Агнесса Псих, бесстыдно пялился на Кроули. Вместо привычных джинсов, он был одет в узкие черные брюки и черную водолазку, которая облегала его стройное тело настолько подчеркнуто соблазнительно, что Азирафелю пришлось постараться, чтобы изумленно не приоткрыть рот. Кроули выглядел чертовски привлекательным.       Он принял раскованную позу, закинув ногу на ногу, и откинулся на спинку стула, достав из кармана пиджака телефон. Тонкие пальцы быстро забегали по экрану, словно набирая сообщение, а после Кроули бросил короткий взгляд на Скверну, выразительно приподнимая бровь. Азирафель, все еще продолжая смотреть на него будто загипнотизированный, неловко сглотнул. Скверна, по обыкновению положила мотошлем на стул, а сама, устроившись на полу, достала из кармана куртки телефон и приятно улыбнулась. Азирафель как ни старался, так и не смог вспомнить похожего момента на прошлых сеансах, когда она выглядела столь взволнованной.       Он опомнился, вздрогнул и опустил взгляд, только когда рядом с ним басовито заговорил Сандальфон. Он даже упустил тему сегодняшнего сеанса, озвученную психотерапевтом, и поэтому теперь пытался догадаться о ней по отдельным репликам викария. Азирафель старался сосредоточиться, глядя на спокойное выражение лица Агнессы Псих и ее располагающую улыбку, но окончательно влиться в обсуждаемую тему никак не получалось.       Он отвлекался на яркие эмоции, нескромные, двусмысленные взгляды, которыми то и дело обменивались Скверна и Кроули, перекидываясь сообщениями и что-то бурно в них обсуждая. Азирафель засматривался на них, теряя нить разговора и отвечая на вопросы Агнессы общими поверхностными фразами. Он чувствовал, что провокационное поведение Кроули отчего-то задевает его слишком сильно. Мешает обрести прежний настрой и сбивает с мыслей, вновь заставляя вспомнить о том, что произошло между ними.       Азирафель принял задумчивый вид, едва не пропустив момент, когда Агнесса Псих в качестве домашнего задания попросила ответить на несколько вопросов и, наскоро записал их в телефон. Его мысли вновь полностью занял рисунок, который он сохранил и который зародил в его сознании беспокоящие противоречия.       Азирафель не спеша спустился вниз, заметив, что Кроули уже вышел наружу и курит около входа на лестнице, все еще не отрываясь от телефона. Он пристально посмотрел на него, робким движением руки касаясь полы пиджака, и решился подойти. Хотя еще вчера настойчиво убеждал себя, что не будет этого делать.       — Привет, — негромко произнес он, поравнявшись с ним.       — Привет, Азирафель, — Кроули отвлекся от экрана и, повернув голову, улыбнулся, — как ты? Я смотрю, что вещи все-таки нашлись?       — О, да! Бармен оказался столь любезен, что предупредил смену и мне их благополучно вернули, — глаза Азирафеля довольно засияли, и он бережно погладил мягкую ткань рукава.       — Вот видишь, мы случайно наткнулись на еще одно вполне достойное место, — Кроули насмешливо хмыкнул.       — Да, похоже, — сдержанно согласился Азирафель. Он замялся на несколько мгновений, но потом потянулся к карману, вынимая блокнот. — Кроули, я хотел спросить, это ведь ты нарисовал, да?       Непринужденная улыбка сменилась тенью замешательства на вытянувшемся лице Кроули, как только перед его глазами предстал рисунок. Он растерянно приоткрыл рот, скривил и прикусил нижнюю губу.       — Нет, — непроизвольно вырвалось у него раньше, чем он успел подумать.       — Нет?! — недоверчиво уточнил Азирафель, удивленно распахнув глаза.       Кроули высоко поднял брови, шумно выдохнул и провел рукой по огненным волосам, пока Азирафель не сводил с него пытливого взгляда.       — Ладно, хорошо, что ж… — он натянуто усмехнулся, качая головой и стараясь, чтобы в голосе почувствовалась привычная небрежность, добавил, — да, похоже, что все-таки я…       — Ты так странно реагируешь… но ведь это прекрасная … — Азирафеля переполняли восторженные эмоции, — … просто потрясающая, тонкая, талантливая, изящно выполненная работа.       — Спасибо, — неловко произнес Кроули, словно оказался несколько смущен словами Азирафеля.       — Я не знал, что ты умеешь рисовать, тем более на столь профессиональном уровне, — с чувством продолжал он. — Ты где-то обучался живописи? Что-то заканчивал?       Глубокая морщина залегла между бровей Кроули, когда он неожиданно нахмурился, но его подвижное лицо очень быстро вновь приняло несерьезное выражение, и он полушутливо произнес:       — Ну, иногда алкоголь помогает раскрыться внутренним потенциалам. Вероятно, это именно тот самый случай, — он легко улыбнулся, сделав долгую затяжку и пожимая плечами.       Азирафель продолжал нетерпеливо смотреть на него в ожидании более содержательного ответа, но Кроули замолчал. Он выкинул окурок, переложил телефон из одного кармана пиджака в другой и посмотрел на часы, словно уже собираясь проститься и поспешить уйти. Азирафель опустил глаза на рисунок, а потом резко поднял, снова глядя на Кроули.       — Скажи, ты, правда, видишь меня таким? — отчаянно произнес он, наконец, озвучивая то, что мучило его все эти дни. То о чем он пообещал себе молчать, но в последний момент все же не смог удержаться и спросил.       — А разве с нами в комнате был кто-то еще? — лукаво произнес Кроули, стараясь отшутиться и чувствуя, что Азирафель вложил в свой вопрос какую-то особую значимость.       — Я не знаю, я же был пьян, — растерянно улыбнувшись, ответил Азирафель.       — Я тоже. Видимо слишком увлекся, а мое измененное алкоголем сознание запечатлело тебя в таком образе. Кто знает, что вышло, если бы я выпил больше… Алкоголь способен на что угодно, ну, ты же знаешь, — немного сыронизировал Кроули, придав своей улыбке беспечность.       Азирафель слабо улыбнулся и поджал губы. Он взглянул за спину Кроули, торопливо закрыл блокнот и убрал обратно в карман. Входная дверь открылась, и на ступенях показалось Скверна. Она посмотрела на небо и, убедившись, что солнце скрылось за тучами, застегнула молнию на куртке, подошла ближе, глядя на Кроули и мило улыбаясь.       — Значит, я не прощаюсь? — в ее неестественно светлых глазах читалась веселая оживленность.       — Через три с половиной часа, я — весь твой. Обещаю, — губы Кроули растянулись в озорной улыбке. Скверна засмеялась и, махнув рукой, пошла в сторону припаркованного мотоцикла.       Кроули мягко усмехнулся, заметив, как Азирафель проводил ее неоднозначным, непривычно холодным взглядом. Они быстро простились, и Кроули оказался около Бентли, когда небо разразилось первыми каплями дождя. Он резко надавил на педаль газа и вырулил на дорогу, но, проехав всего пару перекрестков, остановился в длинной пробке. Дворники усердно скользили по стеклу, едва справляясь с дождевым потоком. Кроули отпустил руль и закурил, напряженно сжимая губами сигарету.       «Пьяный сентиментальный мудак, — слабо усмехнувшись, подумал он, вспоминая тот злополучный блокнот в руках Азирафеля, его открытый восхищенный взгляд и так болезненно точно сформулированный вопрос, — жаль, что нельзя было испепелить эту нелепость одним щелчком пальцев».       Кроули никак не рассчитывал, что Азирафель обнаружит и уж тем более сохранит то, что он сам хотел уничтожить сразу же после написания, и то, что так наглядно демонстрировало его неуместное воображение.       «Да, пьяный, сентиментальный мудак, лучше и не скажешь, — мысленно повторил он».       На соседнем сидении звякнул телефон, привлекая внимание сообщением от Скверны. Она писала о том, что продюсеру понравились их совместные наработки относительно нового клипа, радостно выражая свой восторг множеством ликующих смайликов, и просила его приехать сегодня на час раньше, чтобы обсудить все на личной встрече с клипмейкером Стивом Стэном. Кроули, отправляя короткое «ок» в качестве согласия, издал не вполне приличный смешок. Он знал Стива. Ну, как знал… трахался с ним в процессе работы над прошлым клипом. Что ж… видимо, настал момент для продолжения знакомства.       Кроули нагло вклинился в медленно ползущий поток правого ряда, не обращая внимания на недовольный сигнал оставшейся позади машины. Он вспомнил о том, как сегодня они со Скверной случайно встретились еще в середине дня на совместном мероприятии, слегка выпили и придумали несколько эффектных провокационных сцен для клипа. А потом уже продолжили более детальную проработку на сеансе вместо того, чтобы снова слушать весь этот психотерапевтический бред.       Также вспомнилось и то, с какой откровенной заинтересованностью Азирафель пожирал его глазами, стоило только войти в кабинет, а после он неоднократно обращал свое пристальное внимание на их тесное взаимодействие со Скверной. Сначала Кроули подумал, что все это ему просто показалось, но после того, как Азирафель проводил ее на лестнице взглядом почти осязаемого неудовольствия, сомнений в однозначности этих взглядов не осталось. Их вряд ли можно было расценивать, как ревность, но как демонстрацию очевидного неодобрения — вполне. И сколько бы Азирафель не твердил, что он совсем не такой, все это оставалось правдой лишь на словах. Слова же о необходимости задуматься о своей реальной сущности, как смог убедиться Кроули, нисколько не подействовали, вызывая в нем лишь стойкое раздражение, нарастающее упрямство и отрицание. Так значит, следует подтвердить свою правоту наглядным способом, который к тому же подтолкнет Азирафеля самого к конкретным действиям.       Кроули игриво вскинул брови, улыбаясь себе в зеркало заднего вида и внезапно осознавая, что стоит в этой чертовой пробке, кажется уже целую вечность. Эти дороги точно проектировали приспешники Сатаны, чтобы человечество, теряя в них время, само низвергло себя на вечные муки в Ад, исторгая безудержный ежедневный гнев. Кроули энергично вывернул руль и ударил по педали газа, стремительно выезжая на полосу встречного движения. Он умело маневрировал между шокированных водителей и ослепительно улыбался всем, кто встречался ему на пути и осыпал его яростными проклятиями.

***

      В конце рабочего дня Азирафель вернулся из архива в кабинет, и устало осмотрел стол, заваленный папками с документами. Он не выносил любое проявление беспорядка, поэтому принялся тщательно раскладывать бумаги, на ходу определяя их срочность, важность и объем предстоящей работы. Некоторые перекочевали на стол к Анафеме в качестве неотложные поручений, а с другими придется заняться самому. Молодая девушка внимала каждому его слову с особым участием и ответственностью в сосредоточенном взгляде, пока Азирафель пытался взглянуть на нее не только как на прилежную подчиненную.       Он ежедневно присматривался к ней уже в течение недели, пытаясь оценить привлекательность глубоких темных глаз, длинных волос, смуглой кожи и приятной улыбки, представляя себе их вместе. Он задавал осторожные вопросы о том, как она предпочитает проводить выходные, чем увлекается в свободное время и к чему стремиться в жизни. Анафема была удивлена, но охотно отвечала, рассказывая о себе. Так постепенно Азирафель сделал для себя вывод о том, что в жизни девушки пока нет парня, постоянного партнера или того, к кому она была бы душевно привязана, а увлекали ее мистицизм, астрология и древние пророчества.       В один из обеденных перерывов он потратил большую часть времени на то, чтобы подобрать литературу, которая могла бы ее заинтересовать и Анафема приняла из его рук список, улыбаясь с искренней благодарностью. Несколько раз, под предлогом сделать короткий перерыв в напряженной бумажной работе, Азирафель приглашал выпить кофе и она, поднимая на него неловкий взгляд, смущенно соглашалась. Они непринужденно болтали о разной чепухе и добродушно посмеивались над мистером Шэдуэллом, который каждый раз заходя в кафе, чтобы выпить чашку чая со слойками, смотрел на мадам Трейси так подозрительно, словно был готов обнаружить в незатейливом перекусе внушительную порцию стрихнина.       Когда же Анафема пришла на работу в новом платье, выгодно подчеркивающим ее стройную девичью фигуру, Азирафель решился сделать ей комплимент, но вышло довольно двусмысленно и неуклюже. Она мгновенно покраснела, а ему пришлось срочно извиняться. Спускаясь в архив, чтобы в очередной раз проконтролировать работу Ньюта, Азирафель огорченно признался себе, что уже и забыл, как это правильно ухаживать за кем-то, так и не вспомнив, когда делал это в последний раз.       Еще неделю, он пытался настойчиво убедить себя, что Анафема привлекает его именно как девушка, собираясь после работы проводить ее до дома или до метро. Но когда он ей это предложил, то получил вежливый отказ, заметив, что собственной навязчивостью поставил ее в затруднительное положение и окончательно смутил, потому что после этого она стала осторожно избегать его общества даже в рабочее время.       Расположившись за столом в своем кабинете и закончив ежеквартальное обновление реестра, Азирафель отложил очки и посмотрел на дверь, ведущую в комнату, которую занимала Анафема. И все-таки — нет! Нет, как только не старался, он не испытывал к ней никаких чувств, кроме дружеской симпатии, той самой, которую обычно вызывает приятный, ответственный сотрудник и просто хороший человек. Азирафель окончательно признался себе в этом и удрученно вздохнул, глядя в окно и сожалея о том, что сегодня нет психотерапии, а значит, придется, закончив рабочий день, вновь в одиночестве вернуться домой.       Он так тягостно задумался обо всем происходящем, что, находясь в метро, случайно проехал несколько лишних станций, но возвращаться обратно не стал, а решил подняться на поверхность и пройтись до дома пешком. Погода к этому приятно располагала, не смотря на то, что Азирафель был расстроен, не переставая, мучаясь по поводу того, как же сложно в этом, казалось бы, огромном мире найти своего человека. Совершенно некстати на полпути к дому встретился незнакомый паб и вот он уже оказался внутри, заказывая себе вино, причем сразу бутылку.       С первым бокалом он не спешил, рассматривая насыщенный оттенок, вдыхая тонкий, терпкий аромат и наслаждаясь приятным послевкусием. После второго уже почувствовалось окутывающее тело тепло и, Азирафель повернул голову, беззастенчиво рассматривая окружающих. Веселая компания студентов расположилась неподалеку, а сразу за ними несколько столиков с тесно обнимающимися парочками. Яркая блондинка со стаканом пива и телефоном в руке. Молодой человек, часто поглядывающий на дверь явно в ожидании кого-то и еще несколько мужчин за отдельными столиками с не особо запоминающейся внешностью.       Азирафель вновь потянулся за бутылкой, медленно наполняя бокал. Разум пьянел, а взгляд становился все откровеннее, пробуждая определенные желания. Он вздохнул, заставив себя разглядывать девушек и стараясь привлечь их внимание, но одних взглядов было явно недостаточно. К ним следовало подойти, заказать бокал вина или угостить коктейлем, увлечь разговором, проявить себя. Но велика вероятность, что они поступят так же, как и Анафема — просто встанут и уйдут, не выбрав его в качестве компании. А мужчину он всегда выбирал сам и, как правило, это было легко. И вот Азирафель уже неотрывно смотрел на такого же, как и он, мужчину, одиноко пьющего за столиком. Смотрел приглашающе, слегка улыбаясь, и тот отреагировал, поднимаясь с места, прихватив стакан и подсаживаясь к нему.       Завязался банальный разговор ни о чем, о котором на утро Азирафель даже и не вспомнит. Он снова наливал, улыбаясь, отвечая на какие-то простые вопросы и заказывая еще. Время неспешно тянулось, в голове предсказуемо мутнело, а желание ощущалось все острее и вот уже уверенная мужская ладонь проскользила по его бедру.       В тесной кабинке было душно и резко пахло освежителем воздуха. Всего несколько быстрых поцелуев, царапающих щетиной, и Азирафель почувствовал, как этот парень, кажется Райли, уже целенаправленно развернул его спиной к себе. Он едва успел выставить вперед ладони, чтобы не упереться лбом в плохо закрывающуюся, тонкую дверь. Чужие руки шарили по телу, сжимали, поглаживали, стремясь бесцеремонно разделаться с молнией на брюках. Азирафель был возбужден, но неожиданно почувствовал, что ему чего-то не хватает. Не было ни поцелуев, ни горячего дыхания на шее, ни какой-то приятной телесной близости.       А дальше все очень требовательно, жестко и даже немного больно. Грубая ладонь Райли стискивала его член, слабо заботясь об удовольствии, пока он сам уже отчаянно вдалбливался сзади. Азирафель прогибался и стонал сквозь сомкнутые губы, сбиваясь с ритма, но пытаясь расслабиться. Все слишком быстро, слишком резко, болезненно и лишено элементарной нежности. Словно все происходило без согласия, хотя это не так. Он сам этого хотел. Сам, как и всегда, призывно демонстрировал свою заинтересованность. Сам располагал к действиям. Но в этот раз все не так, даже не смотря на приличную степень опьянение.       Райли вошел глубоко и кончил, дыша отрывисто и загнанно, но, не прижимаясь, не обвивая его руками, а держась на расстоянии. Азирафель не успел ни эмоционально, ни физически. И Райли, понимая это, все же решил довести дело до конца, надрачивая ему с таким остервенением, что Азирафелю было скорее мучительно, нежели приятно, но это не помешало ему кончить, царапая ногтями потертую поверхность двери.       Райли навалился на него всем телом и выдавил из себя какую-то пошлость, перед тем, как отстраниться и поспешно натянуть штаны. Азирафель остался в кабинке один, растрепанный и перепачканный. Он пьяно пошатывался, наскоро вытираясь и поднимая с пола брюки. Стало невыносимо душно, и капля пота медленно скатилась по виску.       Он вернулся в зал к барной стойке, заказывая еще вина и даже не оглядываясь, а словно точно зная, что Райли уже ушел. В голове абсолютно опустело и инстинктивно захотелось спать, но Азирафель почувствовал какое-то горькое непреодолимое желание выпить снова.       Утро застало его дома, лежащим в одежде на не разобранной постели в совершенно разбросанном состоянии: с развязанной бабочкой на шее, в криво застегнутой рубашке и помятом жилете с несколькими пятнами. Азирафель тяжело приоткрыл глаза, услышав медленно нарастающую мелодию пятой части симфонии №6 Бетховена, которую ему помогли установить на телефон в качестве сигнала будильника уже очень давно. Но лирическое звучание классики в это утро совсем не соответствовало его состоянию: ни внутреннему, ни внешнему. Его замутило так резко, что зажимая рот рукой, он с трудом смог подняться и добежать до ванной комнаты, где его вывернуло самым неделикатным образом.       Азирафель стоял под прохладным душем и держался дрожащей рукой за стену. Он не помнил, во сколько и как добрался вчера домой. Он вообще помнил не так много и только ощущал неприятный дискомфорт там, где обычно никогда его раньше не ощущал. Ну, может быть кроме нескольких самых первых раз, когда был еще неопытен и плохо подготовлен. Впоследствии алкоголь научил его быстро расслабляться, но вчера что-то явно пошло не так. Азирафель зябко поежился, выключая воду и ступая на мягкий ковер, увидел себя в зеркале. Это был полный кошмар! На него смотрел какой-то потерянный, опухший незнакомец с болезненно серым оттенком лица и темными кругами под покрасневшими мутными глазами. Азирафель тихо застонал, запуская пальцы в светлые волосы и массируя разболевшуюся голову.       Он, раскрасневшись, тяжело дыша и вспотев, каким-то чудом добрался до проходной вовремя и, выговорив сдержанное приветствие, попросил ключи от кабинета. Мистер Шедуэлл уже был готов посвятить его во все подробности очередного предотвращенного им мракобесия в стенах библиотеки, но Азирафель благоразумно сделал вид, что не расслышал его слов. Он бегло взглянул в сторону кафе, когда проходил мимо, но от одной мысли о завтраке его вновь замутило. Поэтому ничего другого не оставалось, как быстро минуя попутно здоровающихся знакомых, добраться до рабочего места и постараться раствориться среди стеллажей с книгами на весь оставшийся день.       Азирафель, не с первого раза справившись с замком, прикрыл за собой дверь и, навалившись на нее спиной, полноценно и без оглядки на окружающих, наконец-то, глубоко вздохнул, почувствовав тяжелый запах застоялого вина. Он стыдливо поморщился, медленно прошел к столу и опустился в кресло, снова сталкиваясь с раздражающими ощущениями. Азирафель, нахмурившись, беспокойно поерзал на мягком сидении, но они никуда не делились. Все-таки вчера что-то явно помешало ему привычно расслабиться или быть может этот Райли, действовал и правда на редкость грубо. Хотя Азирафелю казалось, что все происходило вполне заурядно, но удовлетворенным он себя совсем не чувствовал. Подавленным, разбитым, еще не совсем трезвым — да, но удовлетворенным — нет. Да еще эта повышенная болезненность в весьма интимном месте, которая то и дело заставляла его менять позу, не позволяя полноценно расслабиться.       Азирафель съехал чуть пониже, откинулся на спинку и прикрыл глаза, стараясь прийти в себя и желательно не заснуть. Мыслительный процесс давался ему с трудом, постепенно возвращая во вчерашний вечер, когда он снова нарушил все данные себе обещания. Снова пришел в бар, снова напился, снова решил снять накопившееся напряжение пусть аморальным, но проверенным способом. Но в этот раз не вышло, не сработало, не хватило… Этот недотрах был лишен элементарной тактильности, ощущения близости, нарастающего возбуждения, которое тогда в баре накатывало приятными волнами, когда тонкие, нежные губы скользили по шее, горячо терзали его рот и принадлежали вполне конкретному…       — Доброе утро, мистер Фелл. С вами все в порядке? — встревоженный голос Анафемы неожиданно прозвучал над самым ухом.       — О, Господи… — сдавленно воскликнул Азирафель, распахивая глаза, резко подпрыгивая на кресле, и тут же жалея об этом, ощутив новый приступ боли.       — Извините, я не хотела напугать, просто вы… — Анафема неловко запнулась, внимательно глядя на него.       — Ничего страшного. Я поздно лег, занимался с книгами и совсем не выспался, — солгал Азирафель, отворачиваясь и стараясь дышать в сторону.       — Конечно, — вежливо отозвалась девушка, поджимая губы и направляясь на свое рабочее место, — еще раз, извините. Если буду нужна, то я у себя.       — Хорошо, — тихо произнес Азирафель, с досадой качая головой и неохотно поднимаясь с кресла.       Он налил полный стакан воды и выпил его за несколько больших глотков, желая взбодриться и отгоняя навязчивое наваждение, которое подобно зацикленному видео продолжало воспроизводиться в его голове.       День оказался ужаснейшим и как не старался Азирафель избегать общения с коллегами, но все, словно сговорившись, настойчиво требовали его внимания в решении самых неотложных задач, то и дело, заглядывая в кабинет. Он включил кондиционер на максимум, сжевал почти пачку мятной жвачки и хотел вообще сказаться больным и надеть медицинскую маску, чтобы, наконец, перестать источать неприятное амбре, замечая, что сотрудники педантично отворачиваются, разговаривая с ним.       Почти целый день Азирафель провел на ногах, без завтрака и без обеда, а под вечер, вымотавшись окончательно, он забрал со стола стопку книг и, определив их на нужный стеллаж, устало прислонился лбом к книжной полке. Отчаянно хотелось, чтобы этот чертов день уже закончился, но стоило только подумать о доме и теплой ванне с лавандовой солью, как до него донесся бодрый голос Анафемы:       — Мистер Фелл, — он слышал звук ее приближающихся шагов, но не мог заставить себя открыть глаза и оторвать лоб от полки. — Мистер Фе… Азирафель, — в ее голосе убавилось энтузиазма, когда она увидела его в таком положении. — Я приняла звонок за вас. Гавриил просил срочно зайти к нему, но если вы… — она не стала продолжать дальше и вместо этого тихо предложила. — Я могла бы сказать ему, что вы заняты или уехали…       — Нет, не нужно, — Азирафель выпрямился и покачал головой, слабо вздыхая, — но все равно, спасибо, Анафема. — Он обогнул стеллажи и прошел к столу, чтобы забрать папку с документами, обреченно понимая, что вызов к Гавриилу — это худшее, чем мог закончиться этот день.       Азирафель старался выглядеть уверенно и, уже взявшись за ручку входной двери в кабинет начальника, натянул на лицо дежурную улыбку. Гавриил сидел во главе длинного стола в окружении Михаил и Уриил, которая являлась старшим научным сотрудником, хотя устроилась на работу всего два года назад сразу после окончания университета, но была неожиданно быстро назначена на такую ответственную должность. Большинство коллег за ее спиной перешептывались о том, что Уриил была чьей-то загадочной протеже и именно этим объяснялась ее успешная и стремительная карьера. Гавриил встретил Азирафеля сдержанной улыбкой, когда тот, держась на расстоянии, передал ему увесистую папку.       — Присаживайся, Азирафель, — покровительственным жестом предложил Гавриил, просматривая документы.       — Спасибо, но я предпочитаю постоять, — вежливо отказался Азирафель, хотя ноги предательски дрогнули в коленях.       — Как угодно, — не поднимая глаз, произнес Гавриил. Михаил и Уриил многозначительно смотрели друг на друга, словно и вовсе не замечая присутствия Азирафеля.       В течение десяти минут Гавриил перелистывал документы в полной тишине, лишь собственной мимикой изредка выражая одобрение, после чего с воодушевлением посмотрел на Азирафеля и поднялся с места.       — Это замечательно, — лучезарно улыбаясь, произнес он, подходя ближе. Азирафель постарался задержать дыхание. — Просто превосходно! Да, именно превосходно! Отличный материал для предстоящей конференции. Ты славно потрудился, Азирафель, — он властно опустил руку на его плечо.       — Спасибо, — сдержанно ответил Азирафель только потому, что промолчать было неудобно. Он застенчиво опустил голову, чтобы незаметно вздохнуть.       — Проделана большая работа, коллеги, — Гавриил, обратился ко всем присутствующим, — и проделана она самым тщательным образом. — Михаил и Уриил встретили его восторг подобострастными улыбками, словно тоже принимали в этом участие. — Хочу без лишней скромности отметить, что именно так и следует работать ежедневно нам всем. Все изложено грамотно, подробно, но емко, без лишних отступлений и речь полностью укладывается во временной регламент, верно, Азирафель?       — Конечно, я проверил это с секундомером несколько раз, — произнес Азирафель более свободно, потому что Гавриил отдалился, обходя стол.       — Очень предусмотрительно, — похвалил Гавриил, — а как обстоит дело со слайдами?       — Я поставил задачу перед техническим отделом и завтра они будут готовы. Я видел предварительные эскизы, остался доволен и утвердил печать, — Азирафель расправил плечи и доброжелательно улыбнулся.       — Вот, что я называю ответственным контролем на всех этапах подготовки, коллеги. Это похвально, Азирафель, — Гавриил одобрительно сиял.       — Спасибо, — оживившись, произнес Азирафель, приятно удивленный неожиданным расположением начальника. — Все полностью готово и с презентацией не будет никаких проблем. Я знаю, что выступление назначено на понедельник, но мне еще не сообщили время и не прислали пригласительный, а я хотел бы заранее…       — Да-да, конечно, — прервал его Гавриил, по-прежнему улыбаясь и поглаживая ладонью высокую спинку кресла, — но, проделав столь кропотливую работу, я думаю, что ты потратил много сил и времени. Ведь сосредоточившись на подготовке такого объемного материала, другие дела наверно пришлось отложить? А ты же прекрасно знаешь, что у нас не бывает проходных или незначительных дел, верно?       — Там нет ничего такого, что было бы нельзя перепоручить и я… — начал Азирафель.       — Ну, что ты, очень важно твое личное участие! Твой личный вклад в каждое задание! Ну, а конференция… ну что конференция… К ней все прекрасно подготовлено. Прекрасно! Поэтому я считаю, что с представлением такого шикарного материала справится каждый! Каждый, кто просто способен читать, — Гавриил шутливо рассмеялся. — И поэтому мы вполне можем отправить на конференцию Уриил, чтобы не отвлекать тебя от более важных заданий. Вот и все.       Азирафель шокировано округлил глаза и приподнял брови, глядя на приторно улыбчивые лица Гавриила, Михаил и Уриил. Последняя улыбалась особенно широко.       — Что? — словно ослышавшись, произнес Азирафель, опуская плечи.       — Не переживай так! Уриил вполне способна выступить на таком мероприятии. Она подготовится, а ты проведешь необходимые консультации, поможешь ей, как более опытный старший товарищ, — примирительно произнес Гавриил, продолжая довольно улыбаться вместе с остальными.       — Но как же? Я ведь… — Азирафель сделал не вполне осознанное движение к столу, глядя на распахнутую папку своего многодневного труда, лежащую перед Гавриилом.       — Да, считай, что вопрос уже решен, — невозмутимо продолжал Гавриил, — мы просто перепечатаем первую страницу и изменим фамилию докладчика. Время еще есть.       Михаил ловким движением пододвинула папку к себе, ехидно прищуренными глазами выискивая нужную страницу. Уриил невинно смотрела на Азирафеля.       — Так, что никаких проблем, — Гавриил деловито посмотрел на часы, — о, до конца рабочего дня всего четверть часа, а мне еще нужно сделать звонок, — поспешно сказал он, недвусмысленно намекая, что считает разговор законченным.       — Я… я не согласен, — внезапно выпалил Азирафель, подойдя совсем близко и решительно захлопывая папку перед носом Михаил. Она едва успела отдернуть руки и одарила его недовольным взглядом.       — С чем ты не согласен? — Гавриил неодобрительно нахмурился.       — С тем, что вы хотите заменить меня и не дать возможности выступить на конференции, — с непривычной твердостью в голосе произнес Азирафель. От возмущения он задышал полной грудью, и Михаил, оказавшаяся к нему ближе остальных, выразительно скривила лицо.       Гавриил плотно сжал губы и вскинул подбородок, делая несколько шагов вперед. Азирафель придвинул папку к себе, весомо придавив ладонью.       — Азирафель, к чему это неуместное упрямство? Я же подчеркнул и притом несколько раз, что ты молодец и прекрасно справился. Так ли уж важно то, что было принято решение о смене докладчика? Лично я не вижу в этом ничего удивительного. Просто рабочий момент, — Гавриил старался поддерживать дружелюбный тон.       — Если это действительно не имеет никакого особого значения, так почему бы это не сделать мне? Я уже подготовился к выступлению и мне для этого не потребуется никаких дополнительных консультаций, — неуступчиво заметил Азирафель.       — Ты настаиваешь и уверен, что справишься? — Гавриил окинул его ироничным взглядом полным нескрываемого ехидства.       — Да, я настаиваю. И я в этом абсолютно уверен, — произнес Азирафель с должным напором, которого от него явно не ожидали.       — Даже, если будешь находиться в таком же неприглядном состоянии, как сегодня? С твоей стороны крайне самоуверенно заявлять нам подобное, — Гавриил, приблизившись почти вплотную, шумно принюхался.       — Вот именно. Мы не хотели акцентировать на этом внимание, но из-за твоего присутствия в комнате просто стало нечем дышать, — нетерпеливо вмешалась Михаил, строго взглянув на него.       — Я готов извиниться за этот единичный случай, — вежливо произнес Азирафель, почувствовав, что краснеет, но, держась по-прежнему уверенно, продолжил. — Но на конференции такого…       — Единичный? — Гавриил с язвительным смешком перебил его. — Азирафель, друг мой, если бы это было так, то мне не пришлось бы озаботиться тем, чтобы устроить тебя на групповые сеансы к психотерапевту-наркологу. Ты же их все еще посещаешь? — из уст Гавриила упоминание о подобной заботе прозвучало как неприкрытое издевательство. Михаил сделала удивленное лицо и прикрыла рот рукой, словно услышала об этом впервые. Уриил неодобрительно нахмурилась.       — Да, еще посещаю, но…       — И как успехи, позволь узнать? — вновь перебивая и ехидно посмеиваясь, уточнил Гавриил.       Азирафель сделал глубокий вдох, переводя взгляд с одного полного глумливой улыбки лица на другое. Нет, это не коллеги, готовые подставить плечо в трудную минуту. Это — террариум, наполненный отвратительными, скользкими гадами, которые, не раздумывая, сожрут любого, стоит только случайно оступиться. Сожрут даже не поморщившись, с такими же лицемерными улыбками на лицах. И теперь это стало абсолютно очевидно.       — Психотерапия подразумевает под собой целый курс сеансов, которые весьма продолжительны и никто не гарантирует быстрого результата, — решительно произнес Азирафель, подавляя смущение и неловкость, которые в действительности испытывал достаточно остро. — Каждый новый этап — это новый виток, погружающий на новую глубину сознания и позволяющий обнаружить истинные причины проблемы, — он заговорил словами Кроули, который как-то в баре после пары бокалов выдал ему эту занятную теорию. — Так что я стремлюсь, уже имея определенные успехи, и нахожусь на правильном пути, будьте уверены. А единичные срывы, которые, по словам психотерапевта вполне допустимы в самом начале работы над проблемой, я скорректирую, не сомневайтесь.       Гавриил замер, растерянно приоткрыв рот, совершенно не ожидая услышать от всегда покладистого подчиненного подобную тираду. Михаил выглядела возмущенной и уязвленной одновременно. На Уриил Азирафель и вовсе не взглянул, уверенно продолжая:       — Что же касается моего участия в конференции, то я согласился проделать всю эту работу только потому, что ты, Гавриил, заверил меня в том, что выступать там доверишь именно мне. И если сейчас по каким-то необъяснимым причинам вы намерены отказать мне в участии, то пусть новый докладчик самостоятельно подготавливает материал, речь и все необходимое для своего выступления. Время же еще есть, как я понимаю. А сейчас, мой рабочий день уже подошел к концу и мне надо успеть на групповые сеансы психотерапии, поэтому прошу меня извинить, так как я должен уйти. Всего наилучшего!       Азирафель забрал со стола тяжелую папку, бросил на лица присутствующих короткий презрительный взгляд и направился к выходу. Он вышел, плотно прикрывая за собой тяжелую дверь, и быстрым шагом пошел к себе в кабинет. Он был раздосадован, обижен и даже немного зол на то, как именно эти трое решили разыграть этот неприятный спектакль, с целью воспользоваться его трудом, а его самого бесцеремонно убрать с дороги. И было бы ради кого! Снова для этой выскочки Уриил! Видимо слухи о ней и, правда, близки к реальности, раз сам Гавриил, подобным образом, продвигает ее.       Желудок ощутимо заныл, когда Азирафель добрался до уже опустевшего кабинета, и ему впервые за весь день захотелось перекусить. Его решительный настрой постепенно угасал, вновь уступая место физической слабости и сомнениям. Что ждет его теперь, когда он не выдержал, не промолчал, как делал это всегда, а, наконец-то, высказал действительно то, что думал и хотел сказать? Наверно строгий выговор, а может быть даже увольнение. Но при мысли об этом на душе оказалось на редкость спокойно: ни паники, ни волнения, ни сожалений. Только лишь странное безразличие с маленькой долей тихой гордости за то, что он смог высказать свое несогласие, пусть даже с возможными для себя последствиями.       Азирафель стоял около стола, все еще сжимая в руках папку, и медленно осознавая, что от мечты о доме и лавандовой соли в ванне его отделяет целый сеанс психотерапии, на которую он был совершенно не настроен, и до которой еще предстояло добраться. Он мученически застонал, прикрывая глаза и вздыхая, но понимая, что следует поторопиться. Пришлось перекусить на ходу сладким пончиком и крепким кофе, а папку с документами забрать с собой, не доверившись даже сейфу в собственном кабинете.       Азирафель спешил, перебегая дорогу и стараясь не опоздать, но вошел в кабинет Агнессы Псих последним, когда все уже заняли свои места. Он заранее решил, что на сегодняшней встрече будет лишь слушателем, потому что для активного участия в обсуждении чувствовал себя слишком вымотанным. Агнесса Псих озвучивала результаты тестирования, которому был посвящен весь прошлый сеанс, подробно останавливаясь на показателях каждого участника. Она вкрадчиво рассказывала Азирафелю о его баллах, набранных по каждому пункту, делая акценты на том, где ему стоит еще приложить усилия в работе над собой. Азирафель, сделав сосредоточенный вид, старательно кивал в ответ, хотя на самом деле не улавливал и половины смысла в ее объяснениях. Когда же очередь дошла до Кроули, то Агнесса Псих сделала паузу, пристально глядя на него, и сдержанно усмехнулась, что сразу привлекло всеобщее внимание.       — А мистер Кроули у нас оказывается идеален согласно тесту. Не имеет никаких проблем и находится в полной гармонии с собой и окружающим миром, — с иронией произнесла она.       — Так и есть. И я этого не скрываю, — самодовольно улыбаясь, ответил Кроули.       — То, что вам удалось обмануть систему, просчитав некую закономерность в вопросах, определенно заслуживает похвалы, но этот результат, к сожалению, совершенно неинформативен, — Агнесса Псих покачала головой, откладывая распечатки на стол.       — Это было несложно, вы же об этом знаете, так что я просто развлекался и получал удовольствие. — Кроули потянулся, расправляя плечи и принимая еще более вальяжную позу.       Азирафель, не вслушиваясь в дальнейший диалог между психотерапевтом и Кроули, неотрывно смотрел на него, отмечая в его образе значительную расслабленность. Его движения казались непривычно плавными, лишенными обычной резкости и нервозности, что не мешало им быть необычайно притягательными. Острые плечи снова обтягивала черная водолазка, выигрышно подчеркивая грациозную стройность. Кисти рук с тонкими запястьями и гибкими пальцами во время разговора двигались с каким-то небрежным изяществом. Длинные ноги были широко расставлены и, время от времени Кроули манерно покачивал коленом, что выглядело чуть ли не порнографично. Или это просто воображение Азирафеля играло с ним злую шутку от собственной неудовлетворенности, но оторваться от оцепенелого созерцания он не мог.       Азирафель медленно поднял глаза, замирая и рассматривая, как в разговоре изгибаются тонкие губы Кроули, то в лукавой усмешке, то выжидательно приоткрываясь и медленно растягиваясь в очаровательную улыбку, обнажая белые, острые зубы. Кроули продолжал говорить и до слуха Азирафеля доносились его слова, сначала обрывочно, а потом более разборчиво и выразительно. Это было что-то философское, что-то о бессознательном, об умение разума маскировать истинную причинность, подменяя ее ложными понятиями и тем самым затрудняя тот самый поиск, к которому многие так стремятся этап за этапом. Азирафель неожиданно заострил свое внимание на том, как вкрадчиво, неторопливо и мягко звучал голос Кроули и как те, кто обычно не воспринимали его всерьез, слушали сейчас с явной заинтересованностью.       Кроули был под кайфом. Он подсел на это уже давно и довольно плотно. Его опыта хватало на то, чтобы всякий раз идеально рассчитывать дозу и оказываться в нужном состоянии в зависимости от ситуации. Съемки, особенно в ночное время требовали энергии на долгий период и ярких эмоций, поэтому приходилось подзаряжаться достаточно часто, чтобы нервная система всегда оставалась на пике. Сейчас же Кроули был в своем лучшем образе — улыбка, жесты, интонация, обаяние. Казалось, все это давалось ему с неповторимой легкостью. В таком состоянии он всегда чувствовал желание философствовать, а место для этого подходило идеально. Он ощущал эйфорию, но при этом не терял контроль и незаметно следил за тем, как его слова воспринимаются окружающими и в особенности Азирафелем.       Кроули проделывал подобное на протяжении уже пары недель, но пока добился лишь того, что Смерть после сеанса в достаточно вольной панибратской манере неожиданно пригласил его в ночной клуб, возомнив себя подходящей ему компанией. Кроули усмехнулся. Он не спешил раздраженно скидывать руку Смерти, повисшую у себя на плече, только потому, что заметил, как проходивший мимо Азирафель увидел их вместе и обидчиво поджал губы. Кроули так же замечал, что с Азирафелем что-то происходит в последнее время. Он выглядел то задумчивым, то излишне напряженным, то подавленным, но независимо от своего состояния, продолжал засматриваться на Кроули, вместо того, чтобы уделять большее внимание работе на сеансах. И Кроули небезосновательно делал для себя вывод о том, что он на правильном пути, незаметно подводя Азирафеля к совершению определенного поступка.

***

      Холодный сентябрьский ливень застал после сеанса врасплох всех кроме Кроули, который припарковал свой роскошный Бентли прямо на тротуаре перед входом и его каким-то чудом не эвакуировали за нарушение правил. Находясь в теплом салоне, он наблюдал за тем, как Азирафель неуверенно мялся на ступенях и с досадой поглядывал на небо, плотно затянутое низкими осенними тучами. Кроули, облокотившись на спинку пассажирского сиденья, медленно поглаживал рукой гладкую черную кожу. Он выжидательно смотрел на Азирафеля, который растерянно переступал с ноги на ногу и, кажется, не мог решить стоит ли выйти прямо под дождь в чудесном кашемировом пальто. Кроули лукаво улыбнулся. Он опустил стекло и протяжно просигналил, привлекая к себе внимание.       — Ты со мной? — с легкой небрежностью спросил Кроули, когда Азирафель зябко сжимая пальцами светло-бежевую ткань, умилительно посмотрел на него, как на спасителя.       — Большое спасибо, ты меня очень выручил, — произнес Азирафель, оказавшись в машине и устраиваясь удобнее, — представляешь, я так спешил, что забыл на работе зонт.       — Не представляю, как такое возможно, — иронично протянул Кроули, делая музыку чуть тише, — мы же в Британии.       Азирафель смущенно улыбнулся, коротко взглянув на Кроули, и опустил глаза. Он внезапно почувствовал себя неловко, оказавшись так близко к нему и припоминая свои нетрезвые фривольные фантазии о том, что единожды произошло между ними и, стыдясь того, что он был почти готов повторить это снова. Вновь напиваясь дома в одиночестве, Азирафель осознавал это и мучился, отгоняя от себя непристойные мысли. В состоянии опьянения он отчаянно хотел написать Кроули, но всякий раз останавливал себя в самый последний момент, боясь сделать что-то глупое и неправильное. А сейчас, словно утратив рациональность мышления, Азирафель против воли шел на поводу у своих инстинктов, ощущая желание близости еще острее. Его притягивал аромат парфюма и сигарет, движение тонких запястий на руле, шорох ткани пиджака, знакомое прищелкивание языком, как выражение неопределенных эмоций и …       Кроули со всей силы ударил по тормозам и погруженный в свои грезы Азирафель от неожиданности пронзительно вскрикнул. Он инстинктивно вскинул руки и уперся ладонями в потолок Бентли, чтобы не оказаться на приборной панели или того хуже в лобовом стекле. Дождь неистово хлестал по капоту, а впереди слишком близко загорелись и замерли десятки ярко светящихся фар. Кроули шумно выдохнул сквозь плотно сжатые губы, ослабляя хватку руля. Азирафель широко распахнул глаза и замер с поднятыми вверх руками.       — Что… что случилось? — ошеломленно пробормотал он, посмотрев на Кроули.       — Да, черт его знает, — недовольно хмыкнул тот, — все внезапно остановились. Словно где-то там разверзлась земная твердь, и оттуда показался сам Сатана.       Кроули раздраженно покачал головой и, найдя в кармане пиджака пачку сигарет, нетерпеливо закурил. Азирафель глубоко вздохнул, опуская руки и поправляя задравшиеся рукава.       — А где мы? — спросил он, стараясь разглядеть сквозь мокрые дорожки на стекле незнакомую улицу. — Господи, я ведь даже не сказал тебе, куда меня подвезти. Мне было нужно до ближайшей станции метро.       — Около ближайшей я не мог тебя высадить, там повсюду ограждения и камеры, — Кроули произнес это так, словно хоть какие-то ограничения для него вообще что-либо значили. — И раз ты не сказал мне конкретный адрес, то я решил довести тебя до Эджвер-роуд. Там удобная пересадка. Но, кажется, теперь мы надолго застряли в этой заднице.       Кроули замолчал, опустив на дюйм боковое стекло, чтобы салон не наполнялся сигаретным дымом и сосредоточил все свое внимание на экране телефона. Он кривил губы, отрывисто фыркал и морщил лоб, всем своим видом показывая недовольство сложившейся дорожной ситуацией. Спустя четверть часа они не продвинулись ни на фут вперед. Кроули обреченно запрокинул голову назад и что-то неразборчиво простонал, бессильно роняя руки на колени.       — Неужели все-таки сам Сатана? — осторожно пошутил Азирафель, глядя на мученическое выражение на лице Кроули.       — Почти, — не меняя позы, произнес Кроули, — на перекрестке в двух кварталах отсюда сломался светофор, а мы не в приоритетном потоке движения. Блять, да это навсегда!       — Ты торопился на съемки? — тихо спросил Азирафель.       — Нет, сегодня свободный вечер. Просто ненавижу пробки, — скривив губы, ответил Кроули.       Повисла долгая напряженная пауза. Кроули продолжал сидеть неподвижно, и Азирафелю казалось, что он едва сдерживает себя от того, чтобы не взорваться в приступе бессильного гнева. Азирафель неторопливо рассматривал дорогой салон машины, изредка поглядывая на Кроули и собравшись с мыслями, наконец, произнес:       — А у меня сегодня очень хороший день, — он робко улыбнулся, надеясь смягчить обстановку. — Я выступал с докладом на ежегодной конференции, которая проводится Международной федерацией библиотечный ассоциаций и учреждений.       — Правда, и как все прошло? Интересное мероприятие? — слегка оживился Кроули, повернув голову и посмотрев на Азирафеля.       — О, да! Это важное событие для всего библиотечного мира. Собралось много делегатов из разных стран, и обсуждались ключевые тенденции развития библиотек. Мне пришлось для наглядности дополнить доклад презентацией, и я очень волновался, если честно, чтобы все прошло гладко, — увлеченно пояснил Азирафель.       — Я уверен, что никто бы не справился с этим лучше тебя, — Кроули улыбнулся, — и какую тему ты освещал?       — Спасибо, — застенчиво опуская глаза, ответил Азирафель, — меня и, правда, хвалили. Приятно было услышать столько положительных откликов о моем выступлении. Тема доклада была о сочетании традиционных ресурсов и подходов с цифровыми, а также продвижение в библиотеках цифрового доступа, — вздохнув, он добавил, — признаться, тема не совсем подходящая для меня, но…       — То есть? — удивленно уточнил Кроули.       — Ну, я, скорее сторонник традиционных носителей информации, а именно печатных изданий, — объяснил Азирафель, пожимая плечами, — но понимая необходимость цифрового доступа, иногда приходится изменять своим стандартам и двигаться в ногу со временем.       — Ты впервые делал доклад? — поинтересовался Кроули, поддерживая разговор и замечая, как просияло лицо Азирафеля от оказанного ему внимания.       — В рамках такого грандиозного мероприятия — да! И мне все очень понравилось! — с нескрываемым восторгом продолжал Азирафель. — В перерывах между докладами я познакомился с невероятным количеством очень интересных людей, большими профессионалами в своей области. Жаль, что мне не удалось остаться на фуршет и посетить торговую выставку.       — И ты никак не отметил свой успех? — Кроули приподнял брови.       — Нет, не получилось. Не хватило времени, потому что я торопился, боясь опоздать на сеанс психотерапии. А очень хотелось бы просто посидеть и расслабиться, потому что напряженная подготовка в течение нескольких недель и само выступление отняли много сил, — вздохнув, произнес Азирафель, переводя взгляд на поток стоящих впереди машин.       Кроули продолжал смотреть на Азирафеля и всеми силами старался не улыбнуться слишком широко, услышав такой робкий намек на то, что он был бы совсем не против разделить с ним этот одинокий дождливый вечер. Может именно поэтому он и забыл свой зонт. Кроули затягивал паузу столько, сколько мог в ожидании того, что Азирафель все же решится озвучить свое предложение более конкретно. Но он лишь слабо закусывал губы и продолжал молчать, словно испытывая неловкость.       — Так в чем же дело? Идем, — бодро предложил Кроули, ловким движением повернув ключ зажигания и заглушив мотор.       — Что прямо сейчас? — удивленно и в тоже время радостно вырвалось у Азирафеля.       — Конечно, мы все равно стоим на месте уже почти час, — усмехнулся Кроули, распахивая водительскую дверь.       — Но, твоя машина? Мы что оставим ее здесь? — с недоумением спросил Азирафель.       — Не беспокойся, без меня она никуда не уедет, — Кроули весело наблюдал за его замешательством.       — А что тут поблизости… — Азирафель, оказавшись под моросящим дождем, осматривался по сторонам.       — Просто доверься мне, — легко бросил Кроули и уверенно кивнул в сторону ярко освещенных витрин.       Они зашли в первый, попавшийся по пути паб, который выглядел вполне прилично, словно Кроули обладал каким-то сверхъестественным даром находить их повсюду, где бы ни оказался. Они расположились за столиком, и Азирафель с интересом открыл меню. Кроули усмехнулся.       — Стыдно признаться, но я ужасно голоден, — Азирафель с жадностью пробегал глазами по незатейливым названиям блюд и несколько раз облизал губы, — но не могу решить, чтобы взять к вину, хотя его выбор крайне ограничен и все закуски больше подходят под пиво.       — А ты его не пьешь? — спросил Кроули, поправляя очки.       — Совсем редко. А ты? — Азирафель поднял на Кроули вопросительный взгляд.       — От темного не откажусь, — ответил Кроули.       — Тогда может… — с сомнением протянул Азирафель.       — Расслабься и заказывай все, что хочется, сегодня же твой день, — Кроули одобряюще улыбнулся.       Спустя четверть часа официант поставил на стол внушительную порцию ароматных ребрышек с соусом и два бокала темного пива.       — Ты присоединишься? — любезно спросил Азирафель.       — Нет. Пива будет достаточно, — ответил Кроули, пододвигая к себе запотевший бокал.       — Ты никогда ничего не заказываешь кроме алкоголя. Это какая-то специальная диета для поддержания формы? — поинтересовался Азирафель.       — Что? Диета? — смеясь, фыркнул Кроули, — нет, конечно, нет. Просто чувство голода у меня немного притуплено.       — Но есть же у тебя какие-то предпочтения? — Азирафель с аппетитом смотрел на запеченные ребрышки, которые казались сочными и мягкими.       — Даже не знаю, — Кроули ненадолго задумался, — иногда это стейк или пицца или сэндвич. Все, что чаще остального заказывают в студию во время перерывов. Я не особо придаю этому значение, но вижу, что для тебя выбор очень важен и ты умеешь наслаждаться едой.       — Да, вынужден признать, что чревоугодие мой страшный грех, — Азирафель тихо засмеялся.       — Да, брось, жизнь и нужна для того, чтобы получать от нее удовольствие, а не постоянно упрекать себя и ждать того, что все обязательно закончится наказанием, — рассудил Кроули, делая большой глоток.       От того, как Азирафель смаковал каждый кусочек поджаристого мяса и запивал его пивом невозможно было оторвать взгляд. Ему удавалось делать это с особой аккуратностью и параллельно рассказывать Кроули о прошедшей конференции во всех подробностях. Кроули неторопливо потягивал пиво и слушал, незаметно любуясь тем, как восторженно сияют глаза Азирафеля от того, что он нашел в его лице благодарного слушателя и уже достаточно расслабился, чтобы постепенно освободиться от навязанных ему комплексов. Кроули отчего-то не сомневался, что они были именно искусственно навязаны его личности, либо обществом, в котором он вращался, либо воспитанием в семье. Он не переставал удивляться этим переменам в выражении лица Азирафеля, в его жестах и взглядах, пока тот, сам того не замечая, доходил до той самой кондиции, которую Кроули уже начал распознавать в его поведении.       Когда за окном окончательно стемнело, а дождь прекратился, Кроули вышел покурить. Он свернул за угол в переулок подальше от многолюдной улицы и, вальяжно прогуливался под единственным потускневшим от времени фонарем. Он, лукаво усмехаясь, мысленно считал до десяти и был совершенно уверен, что Азирафель выйдет из паба под самым банальным предлогом лишь для того, чтобы найти его. На цифре восемь до слуха Кроули донесся звук осторожных шагов. Он обернулся, довольно улыбаясь, выдыхая сигаретный дым и выбрасывая окурок.       Азирафель, переступая через лужи, заметно покачивался, и от этого траектория его перемещений казалась причудливым танцем. Он, неловко приблизившись к Кроули, тихо рассмеялся и бросил на него короткий игривый взгляд.       — Я решил, что и мне не помешает глоток свежего воздуха, — сказал Азирафель, коротко оглядываясь по сторонам, — лишь бы снова не пошел дождь, — он вскинул подбородок и посмотрел на небо.       Кроули промолчал. Он с насмешливой улыбкой рассматривал забавно вздернутый нос и белую гладкую кожу на беззащитно обнаженной шее.       — Ты только посмотри, — восторженно позвал Азирафель, — я еще никогда не видел столько звезд, находясь в городе.       Кроули лениво поднял взгляд к небу. Темная чернеющая высь была сплошь усеяна россыпью светящихся песчинок. Даже для узкой полоски неба, виднеющейся среди устремленных вверх домов маленького переулка, их было слишком много.       — Удивительно, — мечтательно продолжал Азирафель, — их столько и все такие яркие. А эта, — он поднял руку, указывая пальцем, — она, кажется, ослепительной. Ты же… — он мельком посмотрел на очки на лице Кроули, — ты же их видишь сейчас?       — Конечно, — кивнул Кроули, тоже глядя вверх, — это — Сириус, ярчайшая звезда ночного неба.       — Неужели. А остальные? — казалось, что Азирафель задался целью разглядеть каждую.       — Остальные наименее яркие. Те, что рядом — Везен, Мирзам и, черт, я уже и не помню… кажется, Адара. Они все входят в созвездие Большого Пса.       — И откуда ты столько знаешь? — произнес Азирафель, опуская голову и глядя на Кроули с нескрываемым изумлением.       Взгляд серых глаз отчаянно заметался по лицу Кроули, перемещаясь от темных стекол очков к искушающе приоткрытым губам. Он жаждал прикоснуться к ним, испытать вновь восхитительное ощущение от их мягкости, теплоты и настойчивости, которое так хорошо помнил. Тонкие, чувственные, всегда лукаво изогнутые, они сводили его с ума все это время. Они стали его слабостью, его наваждением, его манией. Азирафель, не выдерживая и задыхаясь от накрывшего его желания, подался вперед и схватил Кроули за отвороты пиджака, притягивая к себе. Их губы встретились в обоюдном, неистовом порыве и Азирафель невольно издал глухой стон, когда почувствовал, как Кроули не менее страстно отвечает ему.       Азирафель возбужденно исследовал руками спину Кроули. Он ощущал его горячее гибкое тело и прижимался к нему сильнее, словно пытаясь слиться в единое целое. Кроули, возвышаясь и углубляя поцелуй, запрокинул белокурую голову Азирафеля назад и, лаская, запустил пальцы в мягкие волосы. Азирафель тянулся к нему, подстраиваясь под ласки и, казалось, был готов к продолжению прямо в переулке. Кроули подтолкнул его к стене и, оставив на пухлых губах влажный поцелуй, медленно отстранился. Горячими ладонями он перехватил запястья Азирафеля, заставляя замереть на уровне плеч и переплетая их пальцы. Азирафель оказался прижатым к стене в беззащитной позе и с поднятыми руками. Его глаза лихорадочно блестели от возбуждения, а губы раскраснелись.       — С тобой ведь все так и происходит? — хрипло произнес Кроули.       — Да, — судорожно выдохнул Азирафель.       — Но в последний раз что-то прошло не так, я прав? — Кроули приблизился, опаляя горячим дыханием порозовевшее ухо Азирафеля.       — Да, — повторил тот, слыша учащенное биение собственного сердца.       — И что же? — нарочито медленно продолжал Кроули, невесомо прикасаясь губами к виску и ощущая нежный аромат, исходящий от волос.       — Мне не понравилось, — Азирафель прикрыл глаза, чувствуя, как горит кожа от легкого поцелуя.       — Что именно? — Кроули продолжал мягко удерживать кисти его рук.       — Им было на меня наплевать, — Азирафель потянулся к его губам, но Кроули намеренно повел головой, спускаясь от лица и оставляя череду дразнящих поцелуев на шее. Азирафель невнятно всхлипнул.       — Им? И сколько их было после меня? — Кроули прижался бедром к паху Азирафеля, ощущая его осязаемое возбуждение.       — Несколько… Неважно… — Азирафель задрожал и слабо дернулся, чтобы высвободить руки, но Кроули ему не позволил.       — Они ведь никогда так не целовали тебя? — его вопрос прозвучал как утверждение очевидного, а нежные губы оставили на губах Азирафеля долгий поцелуй.       — Нет, — бессильно прошептал Азирафель в ответ.       — Они просто разворачивали тебя спиной и грубо трахали в свое удовольствие? — в интонации Кроули различалось едва уловимое раздражение.       — Да, — стыдливо признался он.       — Всегда так? — вопрос прозвучал так хлестко, что Азирафель вздрогнул, ощущая холод, пробежавший по спине.       — Только так, — он, не отрываясь, смотрел на Кроули. Он не мог видеть выражение его глаз, но был уверен, что они прожигали его насквозь.       — Но раньше тебя это устраивало? — Кроули сжал его пальцы чуть сильнее.       — Да, — не стал отрицать Азирафель.       — И что же теперь? — Кроули вопросительно изогнул бровь, продолжая тесно прижиматься к нему.       — Теперь я так не хочу, — коротко выдохнул Азирафель и Кроули заметил, как до предела расширенны зрачки его глаз.       — А как ты хочешь? — губы Кроули дрогнули, и он приблизился, вновь касаясь лица Азирафеля сбивчивым дыханием.       — С тобой, — вырвалось у Азирафеля с откровенной мольбой.       Он не сразу осознал, что Кроули больше не удерживает его, пока не почувствовал прикосновение теплых ладоней на своем лице и поцелуя решительного и глубокого. Он ответил на него с отчаянным желанием, погружаясь в ощущения, которые захлестнули его с новой силой, а возбуждение стремительно нарастало от этой волнующей близости. Азирафель задыхался в объятиях, хватаясь руками за острые плечи Кроули, исступленно сминая его губы и полностью отдаваясь наслаждению.       Но Кроули, неожиданно отстраняясь от влажных губ Азирафеля, вязко сглотнул и тяжело задышал. Он отступил, разрывая объятия, но продолжая смотреть на него.       — Что ж, значит, разницу ты все же понял, — глухо выговорил Кроули. Азирафель непонимающе посмотрел на него. — И если ты хочешь продолжения, то оно обязательно будет, но только, когда ты решишься на это трезвым и будешь полностью осознавать свои действия. Так что у тебя есть время подумать.       — Ты… ты предлагаешь мне… отношения? — запинаясь, спросил Азирафель, встревоженно глядя на него.       — Да, похоже, что так, — серьезно произнес Кроули. Он провел рукой по огненным волосам, оправил пиджак и уже собирался сделать шаг в сторону, когда Азирафель, не в силах скрыть замешательства, растерянно спросил:       — Зачем это тебе?       — Ты мне понравился, — прозвучало ему в ответ.