Жасмин среди Тысячи зим

Девушка с раннего утра стояла на своей маленькой кухоньке с домашним пучком на голове и в коротких лосинах — элементарно потому что выросла с них, — нарезая свежие овощи и потирая босые ноги друг об друга. На плите варился рис, где крышка от кастрюли чутка подпрыгивала от высокой температуры; Мия аккуратно поглядывала за водой, что та не убежала. Лучи утреннего зимнего солнца проходили сквозь потресканную раму, затмевая своим светом вывеску магазина. Миамура сполоснула длинный тонкий нож, готовясь жарить небольшие дольки свинины, которую она позволяла себе крайне редко. Масло в сковороде шипело и брызгалось во все стороны, прерывая тишину; маленькие масляные капли попали на серую футболку, навряд ли когда-нибудь отстиравшись, тем не менее старую тряпку жалко не было.  Чифую не успел открыть глаза, когда перед ним уже стояла мама и, ярко улыбаясь, протягивала домашний торт со свечками в виде цифр. Поверх её домашнего платья был надет старый фартук в цветочек, а под глазами виднелись небольшие тени, но женщина была счастлива, несмотря на усталость, от осознания, что единственный сын и мужчина в семье стал на еще один год взрослее. Парень аккуратно сел на койку, завороженно смотря на полыхающие свечи. Что же можно загадать? Наверное счастья для себя, семьи и друзей. Исполнение всех мечт. И новый томик манги. Чифую задул заветные цифры шестнадцать. Мама стала еще шире улыбаться — куда уж шире?, — откладывая десерт на прикроватную тумбу, чтобы крепко обнять сына за шею.  — Ты мой малыш. — Женщина мягко поглаживала обесцвеченные волосы парня.  Крепкие руки обхватили хрупкое тело госпожи Мацуно, и та определенно знала, что чадо скрывала свою улыбку в её изгибе шеи. — Ты такой взрослый. — Мать резко за хмурилась. — Не вздумай внуков притащить. — Отрезала она, когда парень начал возмущенно смеяться, отрываясь от женщины.  — Мама! — Чифую не знал, злиться или смеяться. Но вместо всего, он просто поцеловал мать в немного запачканную щеку в муке. — Поздравляю тебя, мама. Спасибо тебе. — Небольшая семья Мацуно сидела в спальне, прикрывая утроенную тишину свои негромким звонким смехом.  Мия сидела за котацу на холодном полу, где при каждом шаге скрипели доски. Ни подушек, ни татами у неё не было, так что девушка уселась на футон. Свежо приготовленное мясо все еще шипело, издавая вкусный аромат, которого не было уже год в этой квартире. Котацу был заполнен небольшими закусками, когда на другой стороне стояла еще не зажженная веточка благовонии.  Несмотря на хорошую погоду за окном, ни на яркое солнце, ни хороший завтрак, в квартире витала слегка грустная атмосфера. Девушка с печалью смотрела на благовонию в кружке, не решаясь её зажечь. Она бы обязательно поставила фотографию матери перед собой в черной рамке, чтобы никогда не забывать её нежный образ; но из прошлой жизни осталось ровно ничего — даже собственного имени. Мать стремительно стерлась из уголков памяти, оставляя только отголосок каштановых длинных волос. Мягкие руки, ласкающие в самые страшные ночи, растворились сквозь года; звонкий голос, напевающий колыбельные, смешался с другими звуками; а добрые глаза, уголки которых были опущены, как у и Мии, размылись в непонятные кляксы. Девушка наконец решилась зажечь благовонию, складывая руки в молитве.  — Спасибо вам, мама. — Несмотря на уличный шум, лай собак и ругань на лестничной клетке, которую слышали все соседи, шепот Мии резал ей слух. Голос с вечной хрипотой начал дрожать, когда Миамура зажмурила глаза, чтобы не дать выйти ни одной слезинки. — Я все еще жива. Все еще борюсь. Скоро точно всё закончится. Мне осталось совсем чуть-чуть. — Мия планировала последний день рождение в этой квартире. Два последующих года предстоят опасными, но теперь точно завершающимися. Миамура больше вдохнула воздух через зубы, чтобы успокоить нарастающие слезы, потирая усталое лицо. — Спасибо за жизнь, мама.  Последующая трапеза шла в молчание и тишине, не считая падающих тел с лестницы за дверью и стремительно подъезжающей скорой помощи за окном.  Чифую довольно поедал тамагояки, набивая брюхо до отвала. С минуты на минуту должен зайти Баджи и забрать его в кафе, где собралась верхушка Тосвы. Парень быстро жевал, печатая благодарности на поздравления на кнопочном телефоне.  — Не спеши так, подавишься. — Мать сделала замечание, забирав сотовый из рук сына, который возмущено вскинул голову, готовясь злиться с набитыми щеками. — Никуда твои друзья не сбегут. Покушай спокойно. У вас еще торт, пусть лучше сюда приходят. — Снисходительно посоветовала женщина, которая не особо и любила сборище шумных подростков, но при загорающих глазах сына, могла потерпеть. Немой диалог семьи прервал звонок в дверь, на который подорвался Чифую, попутно вытирая рот от соуса тыльной стороной ладонью.  Женщина обреченно покачала головой, слыша басистый и ехидный голос Баджи Кейске с прихожей, который то ли оскорблял, то ли поздравлял её сына. Но Чифую ничего не смущало, тот заливисто смеялся, подкладывал и ехидничал с другом, забывая о матери, готовая возмущенно вскочить из-за проскальзывающих тут и там матов.  — Мальчики! — Грозно прикрикнула Госпожа Мацуно, вставая со стола, чтобы заварить для гостя чай. — Что за лексикон?! — Первый показался Баджи, неловко улыбаясь и потирая голову, с букетом красных гвоздик с белыми гипсофилами. За ним показался красный Чифую, схожий на раскрытый бутон гвоздики. Мальчики пустили смешки, несмело подходя к женщине. — Это вам. — Баджи протянул букет госпоже Мацуно. Та аккуратно обняла цветы, вдыхая душистый аромат. — Мама сказала, что зайдет после работы, вас проведать.  — Спасибо. — Женщина улыбнулась, набирая в вазу воды, чтобы цветастые бутоны раскрасили праздничный стол. — Рёко я всегда рада. — Было неудивительно, что матери одиночки двух сорванцов нашли довольно тесный общий язык. Вечера  в квартирах часто разбавлялись тихой беседой на кухне между женщинами за чашкой чая, а гостиная громким смехом парней. — Садитесь, съедите по кусочку торта и пойдете. — Как только Баджи хотел мягко возразить, то встретился с железным и не терпевшим отказов взглядом госпожи Мацуно. Для Кейске было немного слабостей, но одна из них это — мама. Неважно своя или чужая. Так что оставалось только тихо сесть за стол, строча сообщение парням из банды, что они задержатся.   Мия мыла посуду, когда на котацу уже догорала веточка благовонии, пускающая довольно приятный аромат. У неё есть свободное время до вечера, но чем его можно занять, она даже не представляет. Её квартира пуста и холодна, нет ни цветных постеров, ни телевизора, ни книг, да манг. Лишний раз Миамура никогда не выходила на улицу, не хотя нарваться на своих недоброжелателей. А друзей и не было, хотя в мире, в котором живет она, друзей и не существует. Мия задумывалась выйти на работу пораньше, чтобы не терять за зря время, да и одиночество иной раз сильно давило на неё.  Когда грязные тарелки были перемыты и выставлены на полку над раковиной, а девушка вытирала свои руки об старое небольшое полотенце в цветочек, в дверь довольно громко постучали. Мия напряглась, не ожидая сегодня никаких гостей. Все приходы в её квартиру обговаривались заранее, так чтобы ни в коем случае не попасться никакой слежки. Миамура хорошо шифровалась, раз никто за пять лет её не нашел. Жители района знали, что в обычный стук в чужую дверь в Санья может привести к очень плачевным последствиям. Так что по той стороне мог оказаться кто угодно: от какого-нибудь пьяницы до целенаправленных недоброжелателей и конкретных врагов. А врагов у Мии было много.  Девушка тихо выдвинула ящик на кухне, берясь за большой кухонный нож, который купила на распродаже — правда предназначался он для разделывания мяса, но не уточняли же какого. Босые ноги знали каждую скрипучую дощечку, так что легко обходили их и, не прилагая никаких усилий, направились к двери. Нож легко ложился в руке, не тяготя своей тяжестью; пальцы крепче ухватились за рукоятку, когда Мия с подозрением смотрела на выход. Раздавшийся повторный стук заставил Миамуру больше злиться, а глаза превращаться из нежной и хрупкой глицинии в ядовитый и опасный аконит. Брови сошлись в переносице, а тонкие губы поджались; девушка медленно направилась к хрупкой двери, которую можно снести при желании, заглядывая в глазок. Увиденное заставило её громко выдохнуть от облегчения, когда холодная ярость еще никуда не уходила, заставляя тело в напряжено всё еще подрагивать.  Открывая рывком входную дверь, Мия чуть не снесла девочку стоящую на пороге. Она ярко улыбалась, смотря на разъяренную Миамуру, а серые глаза светились детской наивностью, присущая каждому ребенку в тринадцать лет. Рыжие кудри до плеч выглядывали из-под шапки и капюшона толстовки; ямочки на пухлых щечках подрагивали, от широкой улыбки, но та не опускала уголки своих пухлых губ, несмотря на то, что лицо уже сводило от усталости.  Она всегда улыбалась при виде Мии; всегда была рада ей и всегда готова с ней встретиться снова. Мия для неё: наставник, сестра и самый близкий человек — несмотря на вечную холодность и высокомерие старшей. Хоть и про Миамуру ничего неизвестно, та обещала ей помочь — и девочка верила.  Мия грубо затащила девчонку за порог, закрывая громко дверь, чуть не слетевшую с петель, но ту не смутило ни сильная хватка на запястье, ни нож в другой руке, ни свирепое лицо Миамуры.  Чифую схватился за крепче за поручни, чувствуя как байк заносит из-за снежной дороги в сторону. Баджи недовольно поджал губы и, нахмурив густые брови, снизил скорость, чтобы избежать эпичного падения — лишь бы не насмерть. Уже подъезжая к кафе, Чифую больше зарылся лицом в шарф — несмотря на яркое солнце, воздух был морозным и заставляющий ежиться.  Баджи припарковался у кафешки и, заглушая двигатель, повертел ключами от байка на указательном пальце, дерзко усмехаясь — что совсем не граничило с его розовым румянцем от мороза.  — Ну что, принцесса, накаталась? — Через плечо оголил свои клыки Кейске, смотря на довольно счастливого друга на пассажирском. — Слезай, карета приехала.  — Он похлопал Мацуно по колену, призывая к действиям, когда Чифую шустро слез с байка.  Парни зашли в семейное кафе, где они бандой часто тусуются; дружная толпа у входа заорала поздравления с днем рождения, пугая других посетителей — сотрудники уже давно смерились и привыкли к шумным  постоянным гостям. Верхушка Тосвы перебивала и пихала друг друга; каждый говорил свое и пытался вставить слово. Хоть и не все близки между собой, но готовы стоять до победного за свою большую «семью». Мальчики взъерошивали волосы и хлопали по плечу улыбающегося именинника, который был рад, что однажды встретил Баджи, а потом уже незабываемую Свастику.  Манджиро прищурено наблюдал за Чифую, довольно поедая свои Такаяки. Парни наконец уселись за стол, где Па-чин уже во всю доедал куриные крылышки в Чили, которые заказал заранее, чтобы подкрепиться перед настоящим пиром. На удивление никто не лез к нему в тарелку, кроме косо поглядывающего Мицую — правда в том, что такую острую еду переносят только эти двоя. Хаккай сразу заказал себе молочный коктейль, из-за которого скорее всего заляжет на больничный в декабре, и клубничный чизкейк. Братья Кавата остановились на рыбных палочках в сметанно-чесночном соусе, когда Нахоя начал свою шарманку с тысячью аргументов, почему официант должен ему несовершеннолетнему принести светлое пиво — и пиво ему несли, потому что этого дьявола не переспоришь даже если ты прав; легче сойти в могилу. Доракен заказал, как говорит Баджи, полноценный обед для качающихся мужиков, состоящий из целой горы овощей, мяса и картофеля за небольшую стоимость, а сам Кейске остановился на своем излюбленным выборе — лапша, которая будет разделена с Мацуно. Остальные остановились на худ догах и бургерах, когда хитрые пальчики Такаши всё-таки залезли в тарелку к Па-чину, под его громкий недовольный бас. Семейное кафе было заполнено редко проскальзывающих ругательствами, смехом и, наверное, счастьем.  Мия была похожа на разъяренного хищника, готовая разорвать в любой момент маленькую глупую рыжеволосую девочку. И нежданный гость наверное только сейчас начал чувствовать себя неуютно и даже уязвимо под навившей Миамурой — хоть она и знала, что девушка (скорее всего) не причинит сильного вреда, но тревога начинала потихоньку подходить к горлу, заставляя уголки губ чуть подрагивать.  — Ты хули тут забыла, Момо? — Миамура говорила шепотом, но этот шепот как никогда дошел нутра девочки. Привычная хрипота ушла, вместо этого глубокий голос заставлял съежиться и, можно сказать, испугаться. Момо незаметно вдохнула больше воздуха, посылая мысленные благодарности всевышнему, что Мия не кричит — потому что, когда привычно спокойная Мия кричит, заканчивается это плохо для всех.  Момо помнит, как Мия вышла из себя, и впервые увидела девушку в совсем другом для себя обличие. Появилось только больше восхищения, больше обожания, но такой гнев на себе никогда не хотелось испытать. Миамура тогда сломала Джи-Джи три ребра, бив его какой-то ржавой палкой найденной в заброшенном здание.  Девушка скорее отыгрывалась за свой неудавшийся план, в котором она бы уничтожила господина Такахаси, однако из-за парня игромана, решивший в очередной раз попытать удачу и отыграть свои долги, но влез в них только больше, потраченные силы и нервы пошли насмарку. Пришлось всё переделывать, находить новые зацепки и пешки, отложив Такахаси на дальнюю полку, чтобы не вызвать ничьи подозрения. Миамура всегда была аккуратна; делала всё, чтобы задуманное воплощалось в жизнь, хоть и медленно, но верно.  Трудные были времена. Даже Джо-Джо, вечно защищающий брата, сидел смирно на ящике, смотря, как безжалостно Мия снова и снова вдавливала Джи-Джи в землю — ему и самому досталось пару десятков синяков и вывих левой руки, вот только уже от ростовщиков, решившие резко повыбивать деньги со своих должников-неудачников, в число которых попали они, и встретили «удачно» оказавшегося дома парня. Такой суммы конечно у них не было, и был риск повышения и так немаленьких процентов, однако Миамура достала даже больше, чтобы про них на какой-то период забыли.   — Я… — Момо нервно облизала свои подрагивающие губы. Выдерживать тяжелый взгляд сил не осталось, так что девочка смотрела уже на небольшую грудь Мии. — Я хотела… хотела тебя увидеть, Кайя-сан! За мной честно никто не следил! — Момо подняла большие наивные глаза, наблюдая за бесстрастным лицом старшей. Миамура прикрыла веки, глубоко вдыхая, чтобы ненароком не убить глупую девчонку. Схватив ту грубо за локоть, Мия поволокла девочку в зал из прихожей, которая наскоро скинула зимние вуги, кидая возле котацу с всё еще горящей благовонией.  Момо упала возле столика и, ударившись больно плечом об угол, чуть не снесла кружку с благовонией, которая опасливо пошатнулась на краю. Девочка шустро схватилась за неё, облегчено выдыхая — получить еще за разбитую кружку и возможный пожар не хотелось. Мия же шумно открывала ящики над раковиной, показывая свою злость, чтобы достать две чашки и заварить чай, начав еще накладывать в тарелку не остывшую свинину, да овощи для Момо. Девочка чуть насупившись потирала пострадавшую руку, но кротко улыбалась, ведь была рада заботе Миамуре. Мия хоть сама могла голодать, но никогда не оставляла её голодной. Миамуре нельзя доверять, но Момо ей верила.  Чифую громко смеялся, закидывая голову назад на спинку дивана. Парни всегда могли выдать такое, что от смеха сводило живот и губы. К ним уже трижды подходил администратор кафе, чтобы сделать предупреждение из-за шума, но похоже четвертый раз будет последним: — Прошу вас покинуть помещение, молодые люди. — Все начали подниматься с насиженных диванов и, прикусывая губы, чтобы не заразиться смехом снова, неспешно надевали куртки, да шапки с шарфами.  Такаши стыдно отводил взгляд, решивший единственным извиниться за их поведение, а остальные поклонились и поспешили на улицу. Сытые довольные парни, направились к байкам, чтобы покататься по Токио, а после завалиться к имениннику домой.  Скользкие дороги, на которых разбивались не единожды, заставляли снизить скорость всех транспортов. Морозный утренний воздух, сменился на зимнюю свежесть; а людей спешащих на работу стало намного меньше. Улицы стали менее люднее, так что кинув свои байки у какого-то круглосуточного, парни прогуливались, смешиваясь в толпе обычных граждан, пока не настала ночь и они не превратились в одних из многих городских непобедимых янки.  Манджиро достал из кофра большой пакет незаметно для Мацуно, пока друзья закрывали его своими широкими плечами: — Ну что, Чиф? — Усмехнулся Майки, игриво прищуривая глаза. Именинник непонимающе всех разглядывал. — Вот наш самый младшенький стал на год старше. Мы решили скинуться тебе на мечту. Если не понравиться, вини во всем Баджи.  — Ей! — Кейске громко запротестовал, вскидывая руками. — Я вообще-то с душой, а вы! Нелюди!  Мацуно подрагивающими от волнения руками потянулся к пакету, прожигая в нем дыру, будто через неё сможет рассмотреть, что же там находиться. Поджимая губы, тот аккуратно достал большую коробку с самолетом на радиоуправлении.  — Парни..! — Его глаза засветились, когда улыбка стала до ушей. — Он же дорогущий пиздец! Как вам это в голову взбрело?! — Сквозь радость слышалась лишь малая капля возмущения, но она никак не могла испортить это событие. Хаккай подошел ближе к Чифую, похлопав по плечу: — Мы скинулись, не переживай. — С другой стороны подошел Кейске и крепко обнял: — Пользуйся на здоровье, будешь шпионом для Тосвы. — Все засмеялись и, подкалывая друг друга, двинулись в место, где можно проверить новую игрушку.  Момо с аппетитом жевала мясо и запивала теплым чаем, громко чавкая. Несмотря на то, что она поела перед выходом, девочка с ненасытностью разжевывала каждую рисинку; еда, которую предлагала Мия, всегда была какой-то особенно вкусной, даже обычная лапша. Наверное это из-за того, что та готовила с легкостью и без сожаления, отдавая свои последние крошки.  Момо нечасто бывала у девушки в квартире, Миамура всегда опасалась, что отец девочки может прознать про их связь — что привело бы к неизбежным последствиям, — но эти редкие моменты она всегда откладывала в памяти. В этом доме были тонкие стены с выцветшими обоями, вечная сырость и холод, доски пола уже гнили, намереваясь создать проход в квартиру ниже — однако благодаря Мии сюда всегда хотелось возвращаться. Она была плохим, лицемерным и эгоистичным человеком; таких избегают, игнорируют и опасаются — но Момо бежала к ней. Цеплялась за малые крохи тепла и крепко держала, не отпуская. Тут было уютней, чем в шикарной большой квартире — которую приходилось девочке звать домом, — где всё пропитано страхом, обреченностью и смирением.  — Кайя-сан, за мной не следили, честно. — С набитым ртом и с сияющими глазами поделилась Момо. — Я сказала, что пошла в школу по рисованию, а сама к вам. — Весело пролепетала та, гордясь за свой план. Девушка же скептически выгнула бровь, попивая чай напротив девочки: — Ты реально думаешь, что они не смогли бы проследить твой путь? — Миамура уже не беспокоилась так сильно, как в начале прихода гостьи. Если бы за Момо и вправду следили, у неё во лбу была бы уже дыра от маленькой пули — а может и похуже. Хотелось просто наконец донести всю опасность для этой глупой девчонки, когда та начала загадочно улыбаться: — Так я пошла в школу, — Неожиданно проговорила та. — а потом вылезла через окно на первом этаже в туалете. — Такой поворот заставил Мию скрыть одобрительный смешок в кружке. — Кстати, кто-то умер? — Момо заинтересовано уставилась на уже потухшую благовонию. Миамура безразличным взглядом прошлась по горелой веточки. Кого же она поминала? Себя или мать?  — Можно и так сказать.  — А еще я написала Джо-Джо, что приду сюда, он подойдет со своим бараном. — Как ни в чем не бывало начала доедать Момо.  — Что? — Вопрос был задан одновременно со стуком в дверь.  Верхушка Тосвы с открытыми ртами наблюдали за парящим в небе самолетиком, которым управлял Чифую, одновременно щурясь из-за негреющих лучей солнца. Взрослые и дети проходящие мимо тоже, не отрываясь, наблюдали за игрушкой под восторженные возгласы. Именинник счастливо смеялся и мечтал когда-нибудь побывать на месте пилота в таком же самолете. Парить в небе сквозь мягкие облака, увидеть мир со всех сторон, узнать незнакомых для себя людей. Эта детская мечта скорее всего и останется мечтой, но её присутствие уже радовало. Мечтать о чем-то было незабываемо.  Парни счастливо морозили свои носы на улице, сильнее укутываясь в шарфы, планируя поехать до Чифую, где их ждал недоеденный пирог Госпожи Мацуно. Компания посмеивалась от радостного именинника, который всё никак не мог налюбоваться своим красненьким FX-620. На них часто оглядывались прохожие: кто-то узнавал нехорошо прославленных гопников, некоторые видели весьма симпатичных молодых людей, а остальные из-за громких оров. Они же были в своем мирке, где не задумываются о скором окончании семестра, о своих подростковых проблемах и о будущем, которое стремительно приближается. Вместе они здесь и сейчас, а завтра будет другим днем, где можно будет задуматься о всех этих вещах.  Байки встретили своих водителей с раскрытыми объятиями, ожидая своего часа. Парни, недолго думая, запрыгнули на своих монстров, гоняя по-дневному шоссе. Совсем скоро эти дороги будут покрыты розовыми лепестками сакуры, когда от снега останется только воспоминания. После Рождества всё начнет стремительно таять, и только пару раз в следующем году зима покажет свои прекрасные явления. Все наслаждаются мгновением, зимой и свежестью. Скорость — это то, что не забудешь никогда, как первую затяжку сигареты и глоток сакэ. Все скалят зубы, пытаясь обогнать друг друга, чтобы доказать самому себе, что он сделал правильный выбор: выбрал правильных людей.  Госпожа Мацуно с улыбкой встретила парней, искренне радуясь за яркую молодость сына.  Мия грозно стояла над котацу, под которым все трое сидели на коленях, низко склонив голову. Джи-Джи пытался протестовать, но быстро получил в бок локтем от близнеца. Момо неуверенно ковыряла красный заусенец на пальце, понимая, что злая Миамура равно катастрофе. А она сейчас зла — очень зла.  — Скажите честно: вы — идиоты? — Все незаметно облегчено выдохнули, потому что Мия еще не кричала. Хотя и холодная ярость была не в радость. — Что не понятного, когда я говорила: приходить только в экстренные ситуации? Вы хотите все сдохнуть раньше времени? Ладно Момо и Джи, но ты куда Джо? — Девочка обиженно выпучила нижнюю губу, что её прировняли с индюком, а тот же возмущено воскликнул, не имея инстинкта самосохранения с самого рождения: — Так это экстренный случай! Мы купили пиво, а пить не с кем, а тут еще и Момо к тебе приперлась! Шанс один на миллион! — Он опять получил от брата, с которым хоть и внешне похож словно две капли воды, но внутренне отличался как небо и земля. Джо поднял карие виноватые глаза, решаясь вставить слово: — Мы давно вместе не собирались, вот и решили хоть по-тихому посидеть. Скоро еще Нобу придет. — Миамура прикрыла веки и досчитала до десяти, чтобы не вломить всем сразу.  Нобу — единственный, кто передвигался как невидимка и реально оставался всегда вне поля зрения. Его невысокий рост и типичная внешность японца давала легко скрыться в толпе, либо влиться в неё.  Среди их компании его ни раз называли призрачным гонщиком — и это не из-за его быстрой езды, а умения исчезнуть в любое время и место. Остальные же сильно выделялись: Момо своими ярко-рыжими патлами и юностью, Джо телосложением и излишней угрюмостью — что неудивительно с таким братом, — Джи говорливостью и громкостью, а Мия ростом и экзотической внешностью.  Когда на пороге квартиры словно из воздуха появился низкорослый парень, который на вид пятнадцати лет, с черным ежиком и темно-карими глазами, поднимающий пакет наполненный чем-то, то никто не шокировался неожиданности Нобу. У него Мия даже не стала спрашивать про слежку, уверенная в навыки парня — хоть и Огава всё равно для спокойствия Миамуры показал жестом заметно только для девушки, что всё в порядке. Тот по джентльменский прокашлялся в кулак и торжественно произнёс: — Я принёс соджу и пиццу. — У Момо загорелись глаза, и та уже и позабыла про порку от Мии, мигом залезая в рюкзак и доставая сладости: — А я данго! — Следом бодро вставил слово Джи: — Мы пиво!  — И чипсы. — Деликатно и спокойно дополнил брата Джо.  Свастоны сидели в гостиной Чифую, расположившись на татанах. Баджи с Доракеном рубились в приставку, когда Кейске чуть не пустил джойстик в полет из-за второго подряд проигрыша; Манджиро посапывал после плотных перекусов на диване, свесив одну ногу со спинки; Пе-ян, Мацуно и Хаккай рубились в карты, когда Мицуя, Пачин и Соя обсуждали подарки на скорое Рождество для семьи. Госпожа Мацуно деликатно удалилась к знакомой в гости и, сказав, что вернется вечером, оставила подростков развлекаться, когда вместо неё на пороге появился загадочно улыбающийся Нахоя — хотя тот всегда улыбается по страшно-странному, — скрывая что-то за спиной.  — Парни, — Старший Кавата таинственно потянул паузу, когда на него обратили только несколько персон внимание. — я тут медовуху смог достать. — За спиной интригующе зазвенели бутылки, и все синхронно уставились на Нахою — даже Майки, который видел десятое сновидение с его любимыми такаяки. Первый хищную ухмылку начал давить Кейске, откладывая несчастный джойстик, и раскрывая руки для объятий, но явно не для друга: — Бегите ко мне, мои родненькие бутылочки. А то папочка сейчас сожрет Кена. — Гостиная моментально заполнилась первоначальным гамом. — Просто кто-то проигрывать не умеет. — Усмехнулся Доракен и, принимая свою бутылку медовухи, заставил сразу оскалиться Баджи: — Ты чё выёбываешься? Давно пизды не получал? — На его угрожающий бас никто не обратил внимания, кроме Чифую, являющийся хозяином этой квартиры: — Эй! Хотите начистить друг другу ебальники, пиздуйте на улицу. — Он ловко снял крышку с холодной бутылки, под легкое шипение.  Работа у Мии явно отменялась. Девушка ярко улыбалась и громко пела в ложку, танцуя на котацу и подзывая к себе единственную трезвую Момо. Девочка громко смеялась, хватаясь за пальцы Миамуры, чтобы представить себя настоящими звездами в бедной и холодной квартире, в которой зрителями являлись только три парня. Джи делал вид, что отсчитывает девчонкам купюры, чтобы засунуть в трусы оплату, как стриптизершам — в их случае, конечно, штаны, —  Джо и Нобу прикрывали свои лица, на которых виднелась счастливая улыбка. Все игнорировали стук в потолок от противной соседки сверху, которая всегда громко топала при малейшем шуме в любое время дня и ночи, хотя сама стонала под очередным хахалем на весь подъезд.  У всех раскрасневшиеся и беззаботные лица от лёгкого алкоголя — кроме Момо, той не дали даже капли спиртного в её возрасте, чтобы не испортить здоровье. Сейчас было не важно, что завтра их могут убить; не важно, что потеряли и потеряют еще. Компания не доверяла друг другу, но верила: они верили, что вместе пройдут все невзгоды. Их связали далеко нехорошие обстоятельства, когда и сами были далеки от хороших людей. Используя всех и друг друга, никто и не заметил, как стали ближе. Но почему-то в голове у каждого всплыло, что сейчас они похожи на настоящую семью, которой у них особо и не было. На побитую, израненную, всю скотчем переклеенную и переделанную. Может таковой они и являлись, просто яро отрицали, чтобы не привязаться и не сделать себе еще больнее?  Только ночью, когда Токийская свастика решила прогуляться и под холодный свет форнарей в теплой ночи, Чифую заметил Мию. Мацуно хотел честно подойти и поздравить ту с днем рождением, но его остановила улыбка девушки. Она не выглядела вымученной, уставшей или безразличной; её смело можно назвать счастливой. Миамура была окружена незнакомыми для него людьми, закидывающая друг на друга руки, нередко посмеиваясь. Они достаточно легко смешивались с той небольшой толпой, неспящей в Сибуи, но живые образы навсегда отпечатались в памяти Мацуно.  Чифую не был настолько близок к Мии, чтобы врываться в её собственный мирок. Так что парень прошел мимо Миамуры, чья улыбка была предназначена не ему.