Предел

Часть вторая

То, что звук шёл из шишки, Хонджун понял не сразу. Она практически не шевелилась, лежала, завалившись на его пальцы — и всё же Хонджуну почудилось, что она мелко дрожала. Мелодия была нежной и спокойной, из-за её тихого звучания создавалось ощущение, что исходила она от волшебных цветов, что опутывали книжные шкафы. Хонджун поднял шишку выше, всматриваясь в её чешуйки. Снег на них померк, а вокруг самой шишки возникло тёплое свечение. Хонджун не знал, что делать. Он осторожно коснулся её верхушки, потряс, — она продолжала светиться в его пальцах. — Что за чёрт, — шишка действовала самостоятельно. Только что она приглушённо светилась неярким жёлтым цветом, который напоминал Хонджуну освещающие библиотеку фонари, и из неё лилась незнакомая мелодия, а потом замолчала. Мотив убывающе затих. Хонджун снова потряс её — грубо и резко. Шишка молчала, как если бы никогда не издавала ни единого звука. Лишь блестяще светилась. И тогда он услышал голос. Мягкий, негромкий и немного приглушённый, но оттого очень обволакивающий. Он сказал лишь одно слово, которое Хонджун поначалу не расслышал, упустил. — Что? — вырвалось у него в чуждой попытке услышать вновь, вернуть прозвучавшую песнь голоса. Он со странным нетерпением уставился на шишку, будучи уверенным, что звук доносился оттуда. И голос прозвучал вновь. — Ключ, — голос был мужским и приятным, Хонджун испугался восторга, который он у него вызвал. — Полагаю, ты меня слышишь? Вопрос получился лёгким и простым, от него тянулось неловкостью первого знакомства, которое вспыхивало в теле крохотными нетерпеливыми разрядами. Хонджун не мог позволить себе поддаться этому чувству. — Что происходит? — он обернулся, чтобы удостовериться в отсутствии кого бы то ни было в библиотеке. Голос исходил из шишки, не из просвета между шкафами, не издалека. — Ты меня слышишь, — подтвердил голос. Хонджуну нужно было перестать удивляться возможностям этого мира. — Кто ты? — Игрок, но я не могу назвать тебе своего имени, — голос замолчал в раздумье, а Хонджун вспомнил напутствие Лейлы в самую первую встречу: «Не представляйся первым, если тебя не спросят, и не говори своего имени, пока не услышишь чужое». Он не понимал этой секретности. — Почему я могу тебя слышать? — Ты должен держать в руках артефакт. И тогда Хонджун понял; понял назначение этой шишки, понял, почему кот отнёсся к ней с таким интересом, почему назвал её весьма могущественной. Это была телефон. Обычный телефон — скопированный из их мира артефакт. У него всегда был близнец, пара, которая связывалась друг с другом. И она была разделена между ними. Хонджун лишь не понимал, почему шишка заработала только сейчас. — Она привела меня в библиотеку, — спустя некоторое время сказал он. Он надеялся, что человек расскажет принципы работы ненавистного предмета, однако, к его сожалению, голос объяснения дать не смог. — Я не знаю, как работает этот артефакт, он имеет что-то общее с телефоном… — Он скопирован с него. — Возможно, его части связаны друг с другом, — продолжил человек, игнорируя перебившие слова Хонджуна. — Эта… шишка горела с самого начала. «Это невозможно» — хотел было возразить Хонджун. Шишка проявила себя через какое-то время, когда он уже прошёл кота и вошёл в коридор нижнего этажа. Однако быстро пришла другая мысль: всё время до этого шишка лежала в кармане, он её не доставал и не осматривал. Тепло от неё грело спрятанную ладонь, и Хонджун никогда не придавал этому большого значения. Тут его внимание завлекли предыдущие слова человека. — Что значит связаны друг с другом? В какой части дома ты находишься? — возможно, что он тоже уже прошёл того кота в холле? Голос молчал, то ли обдумывая, то ли не желая отвечать. Обдумывая, — пришёл к выводу Хонджун, когда человек заговорил. — В библиотеке. Невозможно. В библиотеке всё ещё было пусто, а голос определённо шёл из шишки. Тут не мог находиться кто-то ещё, помимо Хонджуна. Если только человек не соврал, представившись игроком. Но он не спешил верить этому. — Ключ нужен для первого ящика стола, — вещал голос. Поддавшись на уверенную спокойность его тона, Хонджун подошёл ближе к столу и заглянул к развёрнутым ножкам. Там и вправду было несколько непропорциональных ящиков с достаточно грубой резьбой, и на одном из них висел замок. — Видишь его? — Это всё меньше напоминает совпадение, — пробурчал Хонджун, впрочем, не сомневаясь, что человек его услышит. Из шишки раздался мягкий смешок. — Ты всё ещё не веришь мне? — Сложно поверить в слова невидимки. Рядом со мной никого нет, — он размашистым движением сел в неудобный книжный стул и вытянул ноги. То, что стул был неудобным, Хонджун подметил с первого взгляда: слишком резкий, аляпистый и прямой. Убедился он в этом тоже достаточно быстро: его копчик запротивился столь грубой посадке на жёсткую сидушку, и спина онемела. — Наложение пространства, — слова человека показались ему смутно знакомыми, — и чёткая граница их пересечений. Мы находимся в одной комнате, но не можем увидеть друг друга. Это то, о чём говорил кот, когда Хонджун пытался узнать у него подробности о шишке. Он объяснял неощутимое присутствие других в этом доме, которые, судя по всему, проходили тот же сценарий, что и он. Хонджун вспомнил выброшенные окурки у лестницы и следы в пыльной комнате на втором этаже. Он находился в той же реальности, что и все остальные, но в другом проецируемом пространстве, где помимо него никого не существовало. Однако следы, оставленные в одном месте, видимо, перемещались между пространствами — также как работники и их помощники. Хонджун понял, что слишком долго молчал, когда шишка дрогнула в его руке. Он поставил её на стол, придерживая кончиками пальцев и задумчиво пихнул в бок. Шишка, покачнувшись, выровняла равновесие, словно матрёшка. Хонджун хмыкнул. — Эй. — Посмотри туда, где стоит чернильница, — перебил голос. Он звучал более тихо, заинтересовано. Как будто человек отошёл дальше, но всё ещё проявлял увлечённость в разговоре. Хонджун послушно повернул голову влево. Стол не был широким или крупным, какие обычно ставили в рабочих кабинетах, его можно было даже назвать маленьким, если это слово было применимо в сравнении окружающих шкафов и высокого потолка. Стол действительно казался очень маленьким для такого обширного пространства, даже выделенный отступающими полками он терялся незначительной конструкцией. Но он был очень грузным: с толстых ножек до самой столешницы проходил нагромождённый верхний слой резьбы, которая визуально утяжеляла его. На продолговатых ящиках — их было по четыре с каждой стороны стола — висели изящные ручки, на их боках злобно скалились звери, очень похожие на силуэты дверных ручек, с которыми Хонджун встречался. От воспоминаний его руки заболели. Стол был немного длиннее обычных. Его столешница — не прямая, с лёгким изгибом — темнела от пыли. На ней были в лёгком беспорядке выставлены вещи, прикрытые стопками книг: тетрадка, с потрескавшейся обложкой, надпись на которой, подстёршись, была написана от руки аккуратным почерком: углы букв были острыми и чёткими, а линии — тонкими; рядом стояла подставка для перьев, испачканная чернилами, от основания которой расходилось уродливое тёмное пятно, пахнущее то ли воском, то ли маслом; круглая пепельница, монолитная, с плетеным паутиной узором, окрасившимся в серый цвет оставленного пепла; поблёкшие журналы прикрывали толстые романы и скучные справочники с монотонными описаниями. С другой стороны стол пустовал настолько, насколько Хонджун мог вообще представить это. Все разбросанные книги лежали у нагнувшегося фонаря, сломанные перья, потерянные кусочки страниц, — на противоположной стороне пустовала одинокая чернильница. Она была чуть крупнее перьевой подставки, на коротких стеклянных ножках; Хонджун заметил неровность стола в том месте, где она стояла. Прямо на поверхности был вырезан примитивный крест, грубые борозды которого напоминали следы, выскребенные ножом. — Что это? — Видишь? Следы, оставленные мной, возникают и в твоём пространстве, — голос прозвучал задумчиво, немного замедлившись. Хонджуну показалось, что человек и сам не до конца был уверен в своих выводах. Он получше присмотрелся к кресту. Его края покрывали неровные засечки, линии тут были поверхностными и расходящимися. Острый предмет, которым оставили рисунок, прошёлся по столу несколько раз: в первый стёр лак, во второй оставил тонкий отпечаток, и уже после этого дерево стало поддаваться. Человек должен был с силой проходиться по одному и тому же месту, чтобы вырезать глубокий след, — Хонджун не мог отпустить мысль, что ничего не услышал. Он с недоверием всмотрелся в окружающее пространство, прикидывая, где именно находился таинственный незнакомец. Немыслимо; кто-то, стоящий в неизвестности пустоты, кого невозможно почувствовать. — Чем ты оставил их? — Ножом, — ответил голос, — для писем. Он лежит во втором ящике. Хонджун неспешно потянулся к железной ручке с выгравированными бутонами: тремя одинаково похожими, растущими на единой ножке. Лениво открыл ящик — лишь на небольшую щель, через которую увидел пыльную вытянутую рукоять; как будто смирившись. Как будто поверив. — Ты знал, что оно появится? — Нужно было проверить, — не сомневался голос, — я не был уверен. Хонджуну почудилась улыбка на последних словах. Он вздохнул, коснувшись шишки пальцем. — Ты хорошо знаешь возможности игры. — Мне было интересно, — тихо произнёс человек, и всё та же лёгкая улыбка проскочила в его голосе. А Хонджун вдруг понял, что не знал, был ли его собеседник человеком из привычного ему мира. Он представился игроком, но не назвал себя ни жителем ни человеком. Возможно, он получил шишку точно также, как и Хонджун, и не умел с ней обращаться, однако сама игра не была для него чем-то новым. Голос прозвучал вновь. — Возможно, у этих шишек есть ограничение по времени, — как у не обычного телефона, у шишек вполне могли быть лимиты. Если окажется, что пользоваться ей можно только раз в несколько дней или, например, только в играх, значительная часть её преимущества терялась. Возможно, от их разговора осталось лишь десяток минут. — Бесполезная вещь, — хмыкнул Хонджун, пихнув шишку в колючий край. — Ты пробовал отключиться? — Нет. Я не знаю, где она включается и выключается. — Если это телефон, то кнопка должна быть одной и той же, — он попытался вспомнить, как именно включил «звонок»: шишка надрывисто прыгала в его руке, и, чтобы успокоить её, он сжал ладонь. Тогда-то и появилась мелодия. — Если время ограничено, она сама остановится. А если не ограничено, они будут слышать друг друга, пока не найдут способ, как отключить шишку. Хонджун не мог назвать это хорошим выбором. — Нужно найти того кота, он точно знает, как она работает. Кот должен был появиться у зеркала, по закону всех игр. Он не существовал в том пространстве, в котором они находились, пока не был найден основной предмет. Всё сводилось к поиску зеркала. И если шишки были связаны между собой, и Хонджуна привели в библиотеку, потому что там уже находится владелец другой шишки, то он ни на шаг не приблизился к нахождению пропавшего зеркала. Человек, судя по всему, думал о том же. Он тихо прошептал «зеркало» и на некоторое время замолчал. Хонджуну сперва показалось, что связь оборвалась. Он не хотел думать о том, как резко опустело пространство без мягкого голоса и какие странные чувства этот голос после себя оставил. Хонджун был одиночкой с самого начала игры, он не заводил знакомств, не сближался с другими игроками, однако теперь был связан с человеком, даже не зная, к какому миру тот принадлежал. Они могли работать вместе, всё же, волшебные шишки оказались в их руках, могли помогать друг другу в играх, даже если окажутся разделёнными ими. Могли. И Хонджун не хотел отрицать той вероятности, что благодаря странной связи с этим мужчиной смог бы быстрее найти Санту. Но готов ли он был терпеть неуловимое присутствие постороннего? — Зеркало может находиться в разных местах в разных измерениях, — сказал через какое-то время человек. Хонджун вырвался из оков задумчивости, сконцентрировавшись на приятном голосе — не на его владельце. — И вряд ли подсказка к его поискам лежит в запертом столе. — Эльф не говорил, что время ограничено. — Ты хочешь попытаться открыть его? — человек удивился. — Там может лежать что-нибудь полезное. Узор на ручках ящиков повторялся по всему столу, Хонджун не мог оставить это. Во всём доме он видел несколько символов со скрытым смыслом, и все они были высечены на ручках. В этот раз цветы принадлежали не только металлу ящиков, и их положение — подкреплённые эллипсом из прерывающейся линии — напоминало герб. — Ключ должен быть где-то рядом, — не стал переубеждать его голос, — если он существует, то он будет в твоём пространстве. — Разве невозможно, что ключ находится лишь в одном из многочисленных измерений, и игроки должны сотрудничать, чтобы найти его, — Хонджун нащупал на поясе штанов небольшую булавку, которую возымел привычку носить с собой на случай, если понравившаяся вещь окажется не по размеру. Он однажды ошибся в выборе джинс — тех самых, которые впоследствии перешил для более холодного времени года. Их было удобно надевать на массивные кофты, а булавка не позволяла им спадать ниже необходимого. Передеваясь, он зачем-то прихватил её следом — теперь это решение казалось ему очень правильным. — Либо открыв ящик в одном, он откроется и в остальных? Хонджун вскрывать замки не умел. Его опыт ограничивался подростковой шалостью, когда он забыл ключи от студии, снятой его братом, и решил не возвращаться домой, чтобы забрать их. У него при себе был набор шпилек, который ему отдал одноклассник на хранение, и давно просмотренное на спор видео. Замок напора не выдержал — сломался, на огорчение Хонджуна. Шпильки пришлось покупать вновь, а ещё отчитываться за проступок перед братом. Зато гордость от взломанного замка осталась надолго, он ещё потом около года хвастался перед друзьями, пока не выпустился. В этот раз сделать предстояло тоже самое, только без целого набора шпилек про запас. Хонджун упрямо напоминал себе, что уже делал нечто подобное, что это не страшнее, чем в первый раз. Перед братом отчитываться будет не нужно. В худшем случае, он просто не откроет замок. Детский азарт захватил его, как в моменты работы над песнями. Он поискал на столе что-то, что можно было использовать, как дополнительный механизм. Человек с другой шишкой мелодично рассмеялся. — Не думаю, что делать людям, у которых нет возможности связаться друг с другом? Они никогда не найдут ключ. Возможно, в этом и был смысл этого замка. Чтобы люди никогда не смогли открыть его. И Хонджуну нравилась идея разрушить их надежды. Он приложил чуть больше усилий, подаваясь ближе к столу. Замок затрещал и, сопротивляясь, щёлкнул. Хонджун победно улыбнулся, взглянул на шишку, словно желая увидеть в её силуэте чужой взгляд. Удивлённый; опешивший. Он открыл ящик, спрятав булавку в кармане. Возможно, ей ещё удастся воспользоваться. Внутри лежала светлая бумажка, сложенная вдвое и придавленная вытянутым чёрным предметом. Подняв его, Хонджун подметил знакомый узор цветка с тремя бутонами — личную печать. Бумага оказалась письмом. В нём не стояло ни подписи ни адресата, немного резкий почерк выдавал спешку его владельца: острые линии обрывались. Оно было написано на иностранном языке, который Хонджун прочесть не смог. — Что-то случилось? — человек уловил негромкий щелчок замка. Уточнил, подождав. Хонджун осматривал вытащенные вещи, раздумывая, следовало ли рассказывать о них. Он немного задержал ответ, но, рассудив, что человек казался ему достаточно ненавязчивым для этого, сказал: — Я открыл ящик. Здесь нет подсказок. — Я ожидал, чего-то подобного, — вздохнул человек, — он совсем пустой? — С твоей стороны не открылся? — Заперто. — Ну, в нём лишь письмо, — Хонджун покрутил бумагу, примеряясь к свету цветов, — я не могу его прочесть. — Должно быть, хозяин дорожил им. — Сомневаюсь, — он хмыкнул, — видишь повторяющийся рисунок на столе? — Цветы? — Да, здесь такая же печать. Голос издал тянущееся «Хм», Хонджун услышал, как он подвинул стул. Возможно, вот так выдавать то, что предполагалось быть скрытым, не входило в его попытку самостоятельной отрешённости, однако с тех самых пор, как у него появилась неведомая шишка и он поддался чарующему голосу, вызвавшему спящее изящество терзания, Хонджун знатно провалился. — Такая печать стояла в газете, — в конце концов произнёс человек. — Какой газете? — В самом начале, когда эльф только объявил об игре. У ножки комода в пыльной комнате валялась старая газета, на которую Хонджун не особо обратил внимания. Он видел лишь крупный заголовок, начинавшийся с мужского имени. А человек, похоже, осматривался более тщательно. — Она была приведена вместе с длинной статьёй об одном мужчине, — по той неуверенности, с которой говорил голос, Хонджун рассудил, что газета также была написана на иностранном языке. — Судя по всему, это знак его семьи. — Фамилия у него тоже связана с цветами? Фыркнув, он щёлкнул по лепестку ближайшего цветка. Он оказался тонким и шелковистым, похожим на настоящий. Хонджун хотел было склониться к нему, но вспомнил о маске. — Не похоже, чтобы в этом мире говорили на другом языке, — продолжил голос, — возможно, это связано только с этой игрой. Если так, в библиотеке должен быть словарь. Хонджун с неким удовлетворением уцепил невзначай брошенное признание. Его собеседник был человеком, точно таким же, как и он, впервые играющим в игру. Строго говоря, конечно же, не впервые: эльф дал им короткую адаптацию в холодном лесу с цветущим садом. Но ему было приятно осознавать, что он не разбалтывал полезную информацию потенциально опасному сопернику. — Я не буду искать его, — отрезал Хонджун, — от зеркала больше толку будет. Раз мы оба здесь, в библиотеке его нет. И шишки дорогу указать не могут. — Ты собрался уходить? — А что здесь ещё можно делать? Почитать книжечку? Человек не ответил, Хонджун и не ждал. Он встал, потянувшись. Письмо и печать спустя несколько минут молчаливого ожидания сунул в карманы. Даже нерасшифрованные, они могли иметь значение. Напоследок схватил шишку. Резко, безудержно — её свечение стёрлось его ладонью. Чешуйки закололи кожу. — Спасибо, — нежнее, чем до этого, прозвучал голос. — Спасибо, что рассказал. Хонджун опешил. Он не привык к такому тону при благодарностях, не мог даже представить, что люди способны благодарить так. Что это было сказано так легко, так просто, словно человеку не требовалось никаких усилий. — Ты тоже не скрыл от меня, — неловко начал он. Ему всегда с трудом давались слова благодарности. — Эм… Прежде, чем он успел выдавить из себя что-нибудь ещё, в попытке подобрать правильные слова, шишка изменилась. Потускнела, похолодела, дрогнула. Связь оборвалась. Хонджун потряс её несколько раз, крикнул, но человек больше никак не отозвался. Шишка вернулась к тому же состоянию, в котором он получил её.

<><><>

Он покинул библиотеку сразу же после этого. Не желая попусту тратить время. Искать словарь, переводить письмо, расшифровывать почерк — было бесполезной попыткой обнаружить скрытую информацию, что, по мнению Хонджуна, не стоило усилий. Он даже не знал, на каком языке было написано письмо. Библиотека легко выпустила его обратно. Цветы увядающими лепестками тускнели за его спиной, съедая острые фонари, расходившиеся тонкими росчерками из их сердцевин. Темнела фреска на потолке. Из открытых стеклянных дверей доносился свет коридора, тянувший из мрачных оков полумрака. Хонджун легко выскользнул в широкий проход, с замиранием сердца наблюдая, как тускнел последний цветок. Помещение больше не освещалось, все его таинства потонули вместе с огромными шкафами в сплошной пелене темноты, набежавшей сбивающей с ног волной. Обернувшись, он чуть не наткнулся на мраморный женский бюст. Она смотрела в конец длинного коридора печальным взглядом, какого Хонджун никогда не видел у живых людей. На её шее, переливаясь, висели гранёные рубины. Он помнил, что в этом коридоре находились двери, в которые не удалось зайти. Из-за одной из них звучало мяуканье. Примерившись на это, Хонджун решил, что не стоило игнорировать очевидную подсказку. Наглый чёрный кот ушёл вместе с пропавшим зеркалом, возможно, искать следовало именно его. Запертая дверь находилась в самом начале коридора, напротив входа в столовую. Попытавшись открыть её в первый раз, Хонджун смог лишь опустить ручку. Пробуя сейчас, не поддалась даже она. Это было странным. За всю игру правила не менялись настолько, что блокировали доступ к месту, и Хонджун даже не допускал такой возможности. Эльф Карл был предвзятым и самоуверенным, он предвидел проигрыш людей, как что-то очевидное, однако Санта бы не позволил ему провернуть подставной ход. Иначе им не было бы смысла раздавать полезные артефакты при первой игре. По крайней мере, Хонджуну хотелось на это надеяться, как не считающему себя воодушевлённым на подвиги в исполнении своих желаний. Стоило ему дёрнуть ручку ещё раз, как раздалось то же самое мяуканье. Дверь не открылась, но, прислушавшись, Хонджун понял, что ошибся, предположив, что кот сидел внутри запертой комнаты. Мяуканье было приглушённым, как будто доходило через преграду, и весьма близким, но звук шёл чуть дольше. Хонджун вернулся на одну комнату дальше, к двери, которая вела в небольшую гостиную. Она граничила с запертой комнатой, и, когда он заглядывал в неё, не содержала ничего примечательного. Внутри стоял длинный диван тёмного цвета, спинка которого была украшена вязаным чехлом из белых ниток. Перед ним находился вытянутый стеклянный столик с ножками, напоминающими голые ветви — острые и уродливые, умершие. За диваном было заколочено окно. Доски поглощали морозную ясность дня, в их просветах мелькали узкие полоски солнца, которые, не успевая достигнуть пола, погибали в плотных тканях занавесок. За них работу выполняли грязные люстры в форме хвостов; кошачьих. У стены стоял узкий шкаф с тяжёлыми на вид металлическими ручками, расходящимися по дверцам безобразными звериными лапами. Именно эта стена отделяла запертую комнату. Хонджун скривился от мысли, что придётся лезть в шкаф. Если кот находился в этом месте, ему больше негде было прятаться. Это подтвердило и короткое мяуканье. Он со сжатыми зубами потянул испачкавшуюся белую дверцу шкафа за ледяную ручку. Казалось, каждая частичка его тела готовилась к внезапному нападению обезумевшего животного. Внутри кота не было. Это настолько проехалось по напряжённому сознанию Хонджуна, что он отступил на шаг с застывшей благодарностью на губах. Шишка в его кармане протестующе дёрнулась. Проглотив слабину, он подошёл ближе. Шкаф пустовал; разграблен — исправился Хонджун. Из него вынесли все вещи, — внутри остались лишь накиданные платки и ржавые ситечка. Стенка шкафа была странно мутной. Подняв на неё взгляд, Хонджуну показалось, что он видел движущийся туман, который заворачивал в спираль свои щупальца и пытался скопировать то, что встретил. На ощупь он был прохладным, как остывший чай. Хонджун протянул вперёд руку, сжатую в кулак. Она без промедления утонула в несуществующей перегородке шкафа. Ощущения прохода не были похожи на головокружительный рывок портала. Хонджун ступил на твёрдый пол, держа руку согнутой перед собой. Комната, оказавшаяся за стеной, была немногим больше предыдущей. Её стены, окрашенные в светлую лазурь, покрывали широкие белые полотна, многочисленная мебель лежала перевёрнутой, защищённая от пыли и грязи такой же светлой тканью. А на квадратном камине, где хранились обширные подсвечники, среди кривых свечей сидел кот. Облизываясь, он хитро глядел на вышедшего из стены человека. Когда Хонджун заметил его, ему стало совершенно всё равно на обстановку комнаты и на лёгкий озноб, оставшийся после тумана. Кот был здесь, он ждал и мог показать дорогу к зеркалу. Его не нужно было больше искать. Кот протяжно мяукнул, выгнул спину. Не отрывал магнетического взгляда от Хонджуна; насмехался. Стоило ему сделать шаг, как кот спрыгнул с камина и умчался, поскальзываясь на ткани, к выходу. Хонджун с разозлённым недоумением смотрел, как его лапы исчезают за закрытой дверью. Это животное прошло сквозь неё. Под ручку был подставлен стул, который блокировал её движение. Коту он никак не помешал. А вот Хонджуну пришлось отодвинуть его, чтобы удостовериться, что дверь всё ещё была заперта. Она не являлась порталом. Закатив глаза, он вернулся к стене с выделяющийся пятном от зеркала. Не хватало ещё, чтобы его здесь заперли. Хонджун вернулся в коридор с короткой заминкой у шкафа. Возможно, ему следовало закрыть его дверцы и оградить переход, но коту, если бы он захотел, это никак не помешало бы. Мяуканье раздалось с правой стороны, в той части, где была лестница. Громкое и нетерпеливое. Словно ему надоело играть в прятки также, как и Хонджуну. Коридор оптической иллюзией сужался в своих проходах, игрался с воображением. Он малозаметно изменился; но не торопился представлять это. Вспомнивший о неожиданной встрече в библиотеке Хонджун взглянул в ту сторону, нащупывая в кармане шишку — тёплую и молчаливую. Он подумывал о том, чтобы намекнуть человеку о тайне запертой комнаты, в которой поджидал кот, но не знал, нуждался ли в этом тот, другой. Возможно, он уже давно покинул библиотеку и самостоятельно нашёл способ попасть в комнату. Возможно, он нашёл его гораздо раньше и попросту не рассказал. Хонджун сомневался. Он не доверял человеку, но не мог отрицать, что симпатизировал ему гораздо больше, чем того хотел. Было ли дело в словах этого незнакомца или в его бархатном голосе, — он предпочёл не задумываться. Шишка осталась лежать в кармане. В любом случае, Хонджун не знал, как её включить. И тогда он увидел это. То, что пролезло в его непокорную решительность поскорее схватить непоседливого кота за хвост и породило сомнения. Уловка пространства, на которую хотелось бы не обратить внимания. Прямо на стене за женским бюстом — всё ещё печальным взглядом провожающую игрока и блестящую дорогими рубинами — изящной рамкой золочённых узоров возникло тёмное пятно. Оно было прикрыто потускневшими лампами и с такого расстояния едва ли походило на что-то осязаемое. Хонджуну хотелось верить, что его там не было раньше, однако он не мог полагаться на эту уверенность. Медленным шагом, всматриваясь, он дошёл до развилки. Путь стал гораздо длиннее, некомфортнее: Хонджун чувствовал, как участилось его сердцебиение, как вспотели ладони и тело прострелило странное чувство. Где-то сзади громко крикнул кот, потом ещё раз. Хонджун не знал, видел ли он его. При приближении к необычному пятну похолодало. Ненамного, но он понимал, что это значило. Догадывался. В тёмной поверхности отразилась светлая маска волка. Маленькая, парящая в воздухе. Ни Хонджуна, ни длинного коридора, ни печальной женщины. Пятно было зеркалом: мутным, неясным, тем самым, которое пропало из холла. Губы Хонджуна дрогнули, на них появилась короткая улыбка — усмешка победителя, усмешка выигравшего. Обойдя бюст, он коснулся пальцами стены. Продвинул руку дальше. В спину будто подтолкнули, и пол разошёлся; Хонджун полетел вниз.