на краю земли

      Пёс рычал.       Едва оказавшись в конюшне, он с лаем и рычанием отошёл к углу, в котором валялась солома, и приготовился к атаке. Йеджи говорила, что несколько раз заходила к нему, – кормила и проверяла, в наличии ли вода, – и он всегда встречал её оскаленной пастью и глубоким и низким гортанным рыком. Рюджин он встретил также.       Едва она подошла к загону, собака поднялась на ноги и показала клыки. Даже в таком состоянии, – со шрамами и порванным в драке ухом, – она была великолепна. Почти полтора метра в длину и около метра в высоту в холке, с сильными мышцами, которые натягивались под кожей так же туго, как корабельные канаты. Крепкая, но ловкая, с массивным корпусом и острым носом. Скорее всего помесь двух пород – бойцовской и ездовой. На практике такие метисы редко получались такими, какими хотели владельцы, но этому псу явно повезло.       «Ну, хотя бы в этом», – подумала Рюджин, опускаясь на одно колено.       Пёс затих.       Рюджин знала, что он просто ждал. Время, проведённое в клетке в ожидании боя, драки с другими собаками, кровь и смех зевак пробудили в собаке ненависть, которую не задумывала сама природа. Он ненавидел её. Не из-за того, что она причинила ему боль, а из-за того, что была человеком, – таким же, как те, кто каждый раз заставлял его драться за собственную жизнь. Разница между ними была лишь в том, что у Шин не было оружия. Пока.       – А ты умница, – улыбнулась Рюджин, заметив, как пёс скользнул взглядом к кнуту на стене. – Я не буду его брать. Я не собираюсь бить тебя.       Пёс опустился на задние лапы, но скалиться не перестал, показывал, что будет отбиваться, если на него нападут.       – Вот так, – Рюджин старалась говорить тихо, размеренно, и оскал пса постепенно исчез. Теперь он просто пристально наблюдал за ней, ожидая следующего действия. Она улыбнулась. Рука потянулась к сумке на поясе выуживая оттуда большой кусок мяса, с которого ещё стекала на земляной пол кровь. Пёс облизнулся. – Голоден?       Она бросила мясо. Первые пару секунд собака не двигалась, разглядывая Шин, затем сделала неуверенный шаг, обнюхала кусок. Убедившись, что в руках человека всё ещё нет оружия, съела и почти сразу отошла назад.       – У меня есть ещё, – Рюджин достала новый кусок.       Это продолжалось почти полчаса – она бросала мясо, а собака ела его, с каждый разом чуть сильнее виляя хвостом. Когда урчание в желудке собаки стихло, Шин протянула кусок мяса, но не бросила его. Не спуская глаз с руки девушки, зверь сделал пару осторожных шагов, прижал к голове уши и зарычал так, что у любого, наверное, кровь застыла бы в жилах, но погонщица даже не дёрнулась.       Она говорила, стараясь вложить в голос всю ласку, которая была заключена в теле. Хотелось показать собаке, что здесь безопасно, что никто больше не придёт за ней, не хватит за шерсть на загривке, чтобы волоком оттащить в загон, где ей придётся драться. Её ад закончился. Началось новое время, – сравнительно спокойное, возможно, даже счастливое, без ударов хлыстом или палкой, крови. Пёс, конечно, это не понимал, – по крайней мере, явно не так, как понимают люди. Он был голоден, а человек протягивал ему мясо и не угрожал, поэтому он ел. Как и любое другое животное на его месте.       – Смотри-ка, – пробормотала Рюджин, оглядывая потёртую шерсть в районе торса. – А ты бегал в упряжке. Прирученный… и как только у кого-то рука поднялась отдать такого хорошего пса на бойню?       Шин не планировала так делать. Просто что-то внутри подтолкнуло настолько, что сил сопротивляться не осталось, и её ладонь медленно потянулась к голове собаки. Та напряглась и, рыча, опустилась на пол, но делала попыток отползти. Уши прижались к голове. Она обнажила пасть, в которой не хватало зубов.       – Всё будет хорошо. Эй… нет, не нужно меня бояться.       Расстояние между рукой и головой пса становилось всё меньше. Она коснулась короткой, стоявшей дыбом жёсткой шерсти, прижалась чуть плотнее и, пройдя между ушей, скользнула по шее. Зверь всё ещё рычал, но уже не так угрожающе, а скорее с предупреждением, напоминая, что в любой момент может повалить её на землю и впиться в горло. Но Рюджин продолжала гладить его и обещать, что не причинит вреда. Когда уши собаки поднялись вверх, Шин кончиками пальцев почесала чувствительное место за правым ухом.       – Вот же… – это сорвалось с губ мистера Хвана, который только что зашёл в конюшню.       Услышав его голос, пёс отскочил к стене и снова зарычал. Йеджи выглянула из-за плеча, взглядом спрашивая, всё ли в порядке, и Рюджин улыбнулась. Её сердце пропустило удар. Сейчас, – в обычной рубашке, расстёгнутой до второй пуговицы и широких брюках, – мисс Хван выглядела лучше всех тех обсыпанной пудрой дамочек из журналов мод, которые Юна иногда покупала в форте. Шин не могла оторвать от неё глаз, а дыхание становилось всё медленнее.       Дымок очарования растворился в прохладном воздухе, когда мистер Хван в несколько широких шагов дошёл до стены конюшни и с любопытством посмотрел на собаку.       – Не сочтите это за оскорбление, Рюджин, я знаю, что вы отличная погонщица, но, кажется, когда вы выбрали эту работу, мир потерял одну из самых талантливых дрессировщиц. Подумать только… когда я увидел этого пса, то было решил, что никто даже подойти к нему не сможет, а вы…       – Он не полностью дикий, сэр.       – Ну, очевидно, мой брат купил его у какого-то… – он кинул взгляд на Йеджи. – Не буду говорить при дочери, кем я считаю его на самом деле, но уверен, что вы меня поняли.       – Более чем, сэр, но я говорю не об этом. Если вы немного наклонитесь, то сможете увидеть, что его шерсть на холке слегка стёрта. Это означает, что он как минимум несколько месяцев провёл в упряжи.       – Но какой смысл продавать ездовую собаку на бои?       Рюджин пожала плечами.       – Люди поступают так, когда у них заканчиваются деньги, иногда проигрывают собак в карты. Я знала одного дурака, – он был готов продать маламута за бутылку дешёвого бренди.       – Что-то мне подсказывает, что я видел этого маламута, – улыбнулся мистер Хван. – Он в вашей упряжке, да? Тот огромный пушистый малый?       Довольная ухмылка сама по себе появилась на губах Рюджин.       – Да. Говоря об этой собаке, – она снова глянула на забившегося в угол зверя, готового к драке. – Нужно работать. Если бы вы её продавали, я бы дала шестьсот долларов.       – Продать? – Мистер Хван нахмурился. – Нет, думаю, эта собака уже достаточно переходила из рук в руки. Пора бы и ей найти хозяина. Йеджи, – он опустил руку на плечо дочери, нежно прижимая её к себе. – Мама ведь придёт в ярость, если мы вернёмся в Калифорнию с собакой?       – Наверняка.       – Говори ей, что пыталась меня переубедить, но я был непреклонен.       – Она не поверит.       – Всё равно, – он пожал плечами. – Я всегда хотел завести собаку, ты всегда хотела завести собаку. Теперь у нас будет собака. Рюджин, я не хотел бы заваливать вас работой, но, полагаю, мне и Йеджи потребуются уроки для того, чтобы стать хорошими хозяевами для этого пса, так что…       – Я с удовольствием помогу вам, сэр. Вам и Йеджи.       Когда мисс Хван улыбнулась, жар резкой и быстрой волной горной реки поднялся от живота к щекам, окрашивая их в ярко-красный. Воспоминания о вчерашнем вечере пронеслись перед глазами.       «Любовь, как и мир, слишком огромна…».       Так она сказала, разделив мир Рюджин на «до» и «после». Чэён рассказывала, что там, – в фортах покрупнее и сравнительно больших городах, – иногда встречались дамы из высокого класса, которым нравилось спать с такими отбросами, как они. Это казалось чем-то экзотическим и даже немного запретным, что ещё больше распаляло их любопытство, но Йеджи… Шин отказывалась верить в то, что эта девушка может ей соврать. Было ли это глупо? Конечно, но Рюджин решила, что может позволить себе побыть глупой.       Надо же было так вляпаться – влюбиться в девушку, у ног которой, наверное, валялась вся Калифорния. Влюбиться в Солнце, заключённое в человеческом теле. К тому же ещё и очень красивом теле.       «Мне так жаль, мисс Хван», – подумала Шин. – «Но вы так прекрасны, что нельзя не влюбиться».       – Я понимаю, что вы торопитесь, – начала Йеджи, неловко глядя куда-то в пол. – Но, может, задержитесь ещё на день? Кажется, старатели говорили, что со стороны гор надвигается холодный ветер.       Рюджин знала, что нет никакого ветра, но не могла не кивнуть.       – Да, я тоже слышала об этом. Если мистер Хван не против…       – Можете оставаться столько, сколько хотите, – отмахнулся он. – Я даже рад видеть вас здесь. Когда вы рядом, Йеджи становится счастливее.       – Пап!       – Хочешь сказать, что я вру?       Щёки мисс Хван стали розовее.       – Хочу сказать, что ты совсем не умеешь молчать.       – Ты же знаешь, что я не из тех, кто может скрывать правду.       По спине Рюджин побежали мурашки. Одна лишь мысль о том, что такая девушка, как Йеджи, могла чувствовать к ней что-то, заставляло сердце сходить с ума как во время погони. Ей вдруг нестерпимо сильно захотелось взять руку мисс Хван в свою и целовать, пока не заболят губы, провести кончиками пальцев по лицу. Её кожа казалась такой мягкой…       – Идёмте, Рюджин, я распоряжусь приготовить для собаки и вашей упряжки что-нибудь горячее. Раз уж ночь обещает быть холодной.       – Вам не стоит…       – Вы моя гостья, так что я несу за вас, ваши вещи и вашу упряжку полную ответственность. Идёмте, вам тоже нужно поесть. Я помню, что вы отказались от завтрака.       – Я не хотела бы вас стеснять.       – Никакого стеснения. Вы моя гостья, Рюджин, а я всегда рад гостям.

***

      Йеджи с лёгким раздражением наблюдала, как тётушка, бормоча под нос молитвы, смотрела, как Рюджин с помощью одного из отдыхающих в доме старателей, загружает в сани вещи, которые отец попросил передать своему другу в форте. Ей не нравился её вид, – взъерошенные волосы и потёртая тканевая куртка, – не нравились собаки, не нравилось, что Йеджи едет с ней. Она продолжала повторять, что «эта девчонка» только ищет возможность похитить её или убить где-нибудь по дороге.       – Все они такие, – бормотала тётя. – Это из-за индейцев. Если живёшь с волками, то сам становишься волком.       «Лучше уж волком, чем вами», – мысленно усмехнулась Хван.       Увидев, что с погрузкой закончено, Йеджи вышла. Рюджин уже закрепила на собаках упряжь, и все они, кроме Кайо, с нетерпением лаяли и повизгивали, ожидая, когда смогут начать бег.       – Йеджи, – Рюджин улыбнулась. – Вы надели шарф.       – Я взяла и для вас. Позволите…       Не дожидаясь разрешения, Йеджи опустила на плечи Рюджин шарф и завязала аккуратный узел.       – Вам идёт.       – С-спасибо. Вам тоже. То есть… вам всё идёт.       – Спасибо.       – Может… – поняв, что спотыкается на слове, она кашлянула и покачала головой. – Я хотела сказать – не хотите ли вы немного поуправлять упряжкой? Часть пути от вашего дома к равнине абсолютно прямая. Самое то, если хотите научиться.       – Вы правда мне разрешите?       – Ну, я же предлагаю, так что… да, конечно, разрешу. Где-то в районе холма, который закрывает равнину, я сменю вас, но до этого можете руководить. Мои собаки послушные и хорошо знают дорогу, так что ничего опасного.       – А Кайо?       – Ты будешь послушным, мальчик?       Волк отозвался недовольным ворчанием.       – Он будет вас слушаться, – ответила Рюджин.       Это было волнительно. Кожаная упряжь в руках казалась слишком тяжёлой, а сам руки дрожали, пока сердце пропускало удар за ударом, а воздух стремительно пропадал из лёгких. Собаки рванули вперёд. Кайо подчинялся. Да, нехотя, постоянно оглядываясь на Рюджин, которая устроилась в санях, но всё-таки подчинялся. Это было приятно.       – Вы отлично справляетесь, – подала голос Шин, когда они проехали первый километр. – Может вам стоило родиться на Аляске и стать погонщицей?       – Это едва ли сложнее, чем управлять каретой.       – Вы управляли каретой?       Йеджи улыбнулась.       – Каждый раз, когда мне или отцу нужно воспользоваться экипажем, я сажусь на козлы. Мне просто нравится, когда ветер бьёт в лицо.       – Понимаю, о чём вы.       – Хорошо, потому что в Калифорнии все только и делают, что подшучивают над этим. Конечно, не при мне, но вы же знаете, как работают слухи. Всё тайное рано или поздно становится явным.       – Если хотите знать моё мнение, то те, кто говорят такое, просто идиоты.       – Говорите как мой отец.       – Потому что он прав, – Рюджин пожала плечами. – Может мне здесь, на Клондайке, и не следует говорить так, но мир меняется. А с миром меняются и люди. Если они не готовы это принимать, то как они смогут выжить в новом мире?       – Действительно.       – Я не пытаюсь указывать вам, Йеджи, так что можете просто забыть то, что я скажу, но, как по мне, лучше оставаться такой, какая вы сейчас. Ваша тяга к приключениям, интерес к новому… это прекрасно. Это прекрасно, потому что это так же означает, что вы открыты ко всему, что вас окружает. Таких людей нужно ценить. Вас нужно ценить.       Тепло снова подступило к щекам Йеджи.       – Вас тоже, Рюджин.       Крепче вцепившись в упряжь, она снова взмахнула ей, и упряжка перешла на бег.