на краю земли

      Йеджи листала книгу, сидя у камина, когда тётушка в компании пары отцовских рабочих опустилась на диван и позвала её по имени. Она выглядела довольной, – наверняка успела пропустить за ужином пару бокалов вина, – и теперь относилась ко всему, что её окружало со свойственным только ей любезным высокомерием. Тётя оглядывала всё, что её окружало, с таким видом, будто сама купила мебель, обстроила комнату, заполнила её различными очаровательными мелочами.       Даже Йеджи на секунду почувствовала себя очередной вещью, которую она принесла в дом только из собственного милосердия.       – Было мило с вашей стороны позволить нам посидеть здесь, – улыбнулся блондин, который сидел справа. Кажется, его звали Генри. За последний месяц он заходил к ним около пяти раз, но Йеджи всегда делала вид, что слишком увлечена чтением и не хочет спускаться к ужину, хотя это и выводило тётю из себя.       – О, ничего такого, дорогой Генри, – о, значит всё-таки Генри. – Вы так много работаете. Это меньшее из того, что я могу для вас сделать. Кстати, вы ведь не знакомы с моей племянницей? Это Йеджи, дочь мистера Хвана.       Генри протянул ей крепкую ладонь, и тётушка с явным желанием прошлась взглядом по его напряжённым мышцам.       – Приятно познакомиться, – пожав его руку, Йеджи снова удобно устроилась в кресле и раскрыла книгу.       – Не веди себя так грубо, дорогая. Ты могла бы пообщаться с нашими гостями. Уверена, они знают об этих лесах куда больше, чем твоя погонщица.       – У неё есть имя, тётя.       – О, я не обязана запоминать имена всех этих погонщиков. Они ведь всего лишь приходят и уходят.       Йеджи не поняла, что именно в этом смешного, но мощное тело Генри затряслось от смеха. Его приятель вторил ему высоко и визгливо, словно Табаки Шерхану, и от этого явного подобострастия тошнота поднялась от пульсирующего желудка к горлу. Она перевернула страницу, надеясь сосредоточиться на чтении, но тётушка, повернувшись к Генри, продолжила говорить:       – Вы знаете, что Йеджи одинока?       – Такая девушка… не верю!       – Да, она больше увлечена науками. Все эти глупости… если хотите знать моё мнение, то женщина должна уметь три вещи: готовить, убирать и вовремя умолкать.       – И как же так сложилось, тётушка, что вы не научились ни одной из них?       В первое мгновение тётя не поверила собственным ушам и нахмурилась, став похожей на только что разбуженную сову. Затем краска залила её лицо и уши, а вены на висках надулись. Набухшая синяя нить на виске опасно запульсировала, явно указывая, что всё добродушие тётушки стремительно уходит, уступая место чистой злости.       Йеджи видела, какой она становилась, когда пила. Ещё в раннем детстве, – лет в пять или шесть, – Хван видела, как тётя, перебрав с алкоголем, несколько раз ударила вилкой в грудь слугу, который не спросил, хочет ли она ещё вина. В тот день у них были гости, и он наверняка обратился к ней немного позже, но ей это показалось проявлением неуважения. Конечно, отец выписал бедняге чек на крупную сумму и на время запретил брату и его семье показываться на их вилле, но Йеджи ещё несколько лет вспоминала, как проступала на белой ткани рубашки несчастного парня кровь.       – Странно, что в таком престижном университете тебя не научили тому, как общаться со старшими.       – Зато научили подмечать факты. За то время, что вы живёте по соседству с нами я ни разу не видела, как вы готовили, потому что всем занимались нанятые кухарки. К тому же они же отвечают и за уборку, а вы едва ли брали в руку половую тряпку. Говоря же о вашем умении молчать… как мне кажется, в высшей степени грубо обсуждать личную жизнь племянницы в компании людей, которых она знает весьма смутно. Вы ведь так обеспокоены вопросами чести, верно? Так почему не думаете, что ведение подобных бесед может отрицательно сказаться на моей репутации?       – Я всего лишь упомянула, что ты увлечена наукой.       – Нет, вы сказали, что я одинока, а о науке заговорили лишь для того, чтобы это подчеркнуть. Не хочу обижать вас, тётушка, – Йеджи отложила книгу. – Но как по мне, лучше всю жизнь провести за научными книгами, чем быть служанкой при муже.       – С такими взглядами ты никогда не найдёшь мужчину.       – С такими взглядами она найдёт мужчину, который будет её достоин, – голос отца звучал почти так же громко, как раскат грома в чистом небе. Генри и его друг вскочили, опуская головы в поклоне, а тётушка закатила глаза. Когда она была пьяна, её страх перед ним (как и перед всем остальным, кроме Бога) отступал на второй план.       – И почему вы с моей женой так одержимы идеей выдать её замуж?       – Потому что она уже достаточно взрослая для этого. Когда Донби было столько же, сколько ей, она уже была беременна. Красота женщины не вечна, и, если ты хочешь, чтобы на неё обращали внимание богатые женихи, а не охотники за деньгами…       – Человек, который обращает внимание лишь на красоту своей будущей жены, глуп, – папа скрестил руки на груди. – Моя дочь нечто гораздо большее, чем просто красивое лицо, на которое приятно смотреть. Она умная девушка, и, если её жених не захочет брать это в расчёт, то я откажу ему в предложении.       – Ох, Итан, – выдохнула тётушка. – У таких, как ты, обычно и вырастают все эти суфражистки.       – Ты имеешь в виду тех женщин, благодаря которым Йеджи смогла получить образование? Если да, то я рад, что смог воспитать девушку, которая по силе духа равна кому-то столь смелому.       Тётушка собиралась сказать что-то ещё, но её прервал лай собак, разорвавший привычный для слуха шум леса. Когда упряжка Рюджин въехала на их двор, Кайо послушно остановился почти у ворот и с опаской оглядел округу, особенно задерживаясь взглядом на входной двери. Отбросив книгу, Йеджи уже собиралась выйти, но отец успел остановить её.       – Не забудь о куртке, милая.       – О, да, конечно. Извини…       – Всё в порядке, – под неодобрительное цоканье тётушки он потрепал её по волосам и улыбнулся. – Скажи Рюджин, что я уже распорядился приготовить для её собак горячую еду, а она может присоединиться к ужину.       – Спасибо, пап.       – А, и ещё, – спальня на втором этаже свободна.       Шерсть на загривке Кайо поднялась дыбом, когда Йеджи подошла к упряжке, нерешительно останавливаясь всего в паре шагов от Рюджин. С неба падали белые хлопья. Они застревали в коротких тёмных волосах Рюджин, и Хван с трудом подавила желание, подойдя ближе, осторожно смахнуть их, провести пальцами по порозовевшей от прохлады коже на щеке, коснуться шеи, скрытой меховым воротником. Погонщица тоже улыбнулась, но почти сразу, словно смутившись этого, опустила голову.       – Доброго вечера, Йеджи.       – Доброго. Я… я рада вас видеть.       – Я тоже.       Румянец на щеках Рюджин стал ещё ярче, когда Йеджи со всей осторожностью смахнула с её мехового воротника снежинки.       – Папа уже распорядился приготовить горячую еду для собак, а для вас готов ужин.       – Вам не стоило…       – Я знаю, что вы замёрзли, так что не спорьте. Давайте, идёмте за мной.

***

      Закончив с рагу и бобами, Йеджи усадила Рюджин в кресло у камина, налила кофе и достала книгу. Погонщица то и дело устало зевала, прикрывая рот рукой, сонно щурилась и протирала глаза. Горячий кофе, казалось, на пару минут привёл её в чувства, но затем она снова наклонила голову на плечо и едва не уснула.       – Вы можете просто пойти спать, если устали. Читать необязательно.       – Нет, я хочу. И… может в этот раз я для вас почитаю?       – Вы уверены?       – Это поможет мне не уснуть.       Пока Рюджин искала нужную страницу, Йеджи удобнее устроилась в кресле, повернувшись так, чтобы как можно лучше видеть красивое лицо погонщицы, на котором сейчас танцевали оранжеватые отблески огня из камина. Длинные пальцы скользнули в чёрные волосы, зачёсывая их назад, чтобы не мешали читать. Она выпрямилась, прокашлялась.       – Глава 6. Бумаги капитана.       Кто-то из тех, с кем Йеджи иногда проводила время в Калифорнии, наверняка бы посмеялся над тем, как медленно, спотыкаясь, Рюджин читала, но Хван нравился её голос. Ни холодные Клондайкские зимы, не здешние ветры, которые почти никогда не стихали, не смогли сделать его грубым, сломать, ожесточить. Он лился такой же рекой, как и та, которую они видели, когда ехали к прииску, – то же быстрое и уверенное течение, сносящие всё на своём пути. Да, иногда Рюджин произносила слова неправильно, но имело ли это значение? Большинство из тех, кто посмел бы над ней смеяться, и дня не продержался бы на такой суровой, но от этого ещё более прекрасной земле.       Закончив с последним словом, Рюджин закрыла книгу и осторожно отложила её на каминную полку. Йеджи прикрыла глаза, притворившись, что спит, и погонщица осторожно, – почти на цыпочках, – подошла к ней, чтобы накрыть пледом. Как только её руки коснулись плеч Хван, та повернулась и сжала её ладонь в своих, поднося к губам.       – У вас даже сейчас холодные руки, – прошептала она, поднося руку Рюджин так близко, что та почти касалась её губ.       – А у вас они очень горячие. И такие мягкие. Не помню ни одного человека, у которого они были бы настолько же мягкими.       – А вы многих держали за руки? – Хихикнула Йеджи.       – С таким удовольствием? Только вас.       Хван скользнула большим пальцем по огрубевшей от постоянного холода коже, останавливаясь у запястья. Рюджин смотрела с интересом, а её щёки с каждой секундой становились всё ярче, а дыхание тише, незаметнее. Она словно забыла, как дышать.       – Может хотите прочитать сегодня две главы?       – Да… да, пожалуй, последняя часть очень меня заинтересовала.       – Тогда, – Йеджи встала, не выпуская её руку из своих. – Давайте поднимемся ко мне в комнату. Там удобнее, – больше света и кресла немного мягче.       – Если… если вы предлагаете…       – Даже настаиваю.       Всё то время, что они поднимались по лестнице, Йеджи чувствовала, как пальцы Рюджин странно подрагивали. Она дышала будто через раз.       – Мы так мало разговариваем, Рюджин, – сказала Хван, когда они оказались в её комнате.       – Разве?       – Да. Мне хочется столько о вас узнать.       – О… ну, вы можете спросить. Хотя не думаю, что моя жизнь будет интереснее «Острова сокровищ».       – Откуда вы?       – Родилась и выросла здесь, как уже и говорила. Дальше по берегу, – ближе к цивилизации, – есть ещё один порт. Ситка. Когда-то там жили индейцы, но потом пришли белые и выстроили там форт, чтобы торговать пушниной, древесиной и прочими вещами. Ну, как это всегда и бывает.       – Ваши родители были старателями?       – Нет, – равнодушно ответила Рюджин. – Отец – моряк, кажется, кореец или японец, но я не знаю наверняка, а мать… из того, что мне говорили, в то время она зарабатывала, предлагая себя всем, у кого находились доллары. В любом случае мы с ней ни разу не виделись.       – О… мне не стоило спрашивать.       – Нет, всё в порядке. У некоторых бывает и хуже. А вы? Я уже знакома с вашим отцом, но ничего не слышала о матери. Она похожа на вашу тётю?       Йеджи с нежной ухмылкой покачала головой.       – Может только отчасти. Она не так категорична, хотя тоже считает, что позволять мне учиться – плохая идея.       – А что в этом плохого?       – Большинство из тех, кто приходит к нам в дом, богатые и консервативные люди, которые ищут в браке финансовую выгоду, а мне хочется чего-то большего.       – Любви?       – Именно, – Йеджи перевела взгляд на их всё ещё переплетённые руки. – И уважения.       – Вы этого заслуживаете.       – Как и все. Есть мужчины, которые готовы относиться ко мне и моим интересам с уважением, но я знаю, что никогда не смогу их полюбить, а без этого… не знаю, я буду чувствовать себя неправильно.       – И кого же вы сможете полюбить?       – Кого-то, кому так же интересен мир, как и мне, кого-то, кто добр ко всему, что его окружает. Кого-то, кто просто готов идти рядом со мной.       – Сложно, наверное, найти такого мужчину.       – Мужчину… – улыбка Йеджи стала шире. – Любовь, как и мир, слишком огромна, чтобы останавливаться только на мужчинах, Рюджин. Я говорю о людях. Обо всех людях.       – О…       Румянец на щеках Рюджин стал настолько ярким, что начал казаться почти болезненным. Мурашки пробежали по её коже.       – Всё в порядке, Рюджин?       – Да, – выдохнула она. – Я просто… не знаю… чувства…       – Что за чувства?       – Я… я не уверена, что могу вам сказать. Извините, – она вскочила. – Завтра нужно рано вставать, так что… я пойду.       – Да, конечно. Извините, что задержала.       – Ничего.       Вслушиваясь в затихающие шаги Рюджин, Йеджи как никогда ясно понимала, – она уже встретила того человека, с которым хотела бы провести жизнь.