Tabou

      

[понедельник, 3 ноября, 1975 год]

             Регулус сидел на широком парапете Астрономической башни. Прохладный ветер с легкими нотками влаги играл с темными волосами. На его лице застыло выражение крайней задумчивости.        Блэк с детства помнил только это состояние в природе и не мог объяснить, почему все именно так. Оно начиналось только ясным утром, чуть раньше восхода солнца, до его первых лучей. Безоблачное небо уже начинало высветляться и медленно, словно нехотя, разбегалось множеством красок и оттенков. Глубокую темно-синюю бирюзу, плавно перетекая из одного цвета в другой, сменял туманный нежно-розовый, постепенно становясь ярким, насыщенным, почти алым…        Разом смолкали ночные птицы, а утренние, проснувшись, еще не пели, а словно ждали чего-то. Земля лежала еще темная, незрячая, сумеречная, но уже не ночная. Она медленно просыпалась и тихо избавлялась от ночных, окутывающих ее невесомых покровов. Если дул ветер, то наступал полный штиль. Вместе с птицами все в мире замолкало и становилось оцепенелым, но уже не спящим. Все живое и неживое в единый миг замирало, словно парализованное, и этой неведомой стихии всецело подчинялся и человек. Отчего-то становилось страшно нарушить вселенскую минуту молчания…        Регулус не понимал, что происходило с ним в это время, да и не нужно было понимать. Очень важно было прочувствовать это состояние до спирающего горло комка неясной и какой-то высочайшей тревоги, до волны озноба, пробежавшего по телу, до слезы, словно выдутой ветром. Все это происходило не часто, лишь, когда ему случалось в предрассветный час быть уже на ногах и пережить недолгие минуты неведомого спокойствия, в самый пик которого и происходило это необъяснимое явление. Его можно было бы назвать дуновением, неким беззвучным, таинственным вздохом небес.        Все тотчас же оживало, и первым, кто обретал движение и голос, была маленькая птичка, которая бесстрашно приземлилась на соседний парапет. Регулус не знал, что это за птица и откуда она взялась. Почему именно она прилетела сюда, чтобы разорвать цепь забвения? Если бы в одно такое утро ее бы вдруг не стало, то в жизни Блэка ничего бы не изменилось, но думать об этом не хотелось. Не здесь. Не сейчас.        Блэк запустил пятерню в волосы, зачесывая их назад, шумно выдыхая — этот жест был буквально пропитан какой-то растерянностью, даже отчаянностью, словно юноша оказался перед проблемой, которую так просто не решить — а ведь еще неделю назад его переполняла эйфория первой игры, даря легкость обманчивой свободы, искры тепла и задора… правда, от этого уже не осталось и следа. После достал из внутреннего кармана мантии пергамент, исписанный строгим и аккуратным почерком — письмо матери, которое пришло вчера. Регулус читал его уже много раз, мог без труда по памяти сказать, что там написано, но взглядом вновь скользнул по единственной строчке.        Юноша часто видел письма, которые присылали родители своим детям. У него не значилось в привычках изучать чужую корреспонденцию, просто некоторые любили хвастаться. На самом деле, подавляющее большинство всегда начинали свои письма определенным образом: «Дорогой сын…» или «Дорогой наследник…». Матушка же самого Регулуса никогда не начинала так письма сыну, нет. То, что приходило ему в конвертах, походило больше на записки. Возможно, на первом курсе подобное задевало, хотя, на самом деле, Блэк настолько к этому привык, что даже забыл, как относился к этим «запискам» впервые.       

«Я тобой разочарована.»

       Всего три коротких и лаконичных слова. Вот только смысла в них сокрыто было гораздо больше, чем могло показаться на первый взгляд.        Она узнала. Узнала про драку, случившуюся вчера. Хотя Регулус не назвал бы произошедшее дракой, но… важно ли это? Матушка уже прознала о назначенной отработке — вряд ли подобное, по ее мнению, было достаточным для ее сына наказанием.        Блэк прикрыл глаза. Воспоминания о вчерашнем происшествии сами всплыли в его памяти, даже не потускнев.       

«Регулус как раз выходил из библиотеки, мысленно сетуя на то, что Барти вдруг понесло в Хогсмид. И что вообще, спрашивается, ему там делать? Его даже непогода не остановила. Лично Блэк предпочёл остаться в замке и вплотную заняться эссе, пока ждал возвращения друга.

      

Юноша уже направлялся в подземелья, как вдруг его окликнули.

      

— Эй, Блэк!

      

Регулус оглянулся.

      

Это был Дилан. Дилан Брайт — четверокурсник с Гриффиндора. Медные кудри, веснушки, карие глаза и нос картошкой, при это сам высокий, тощий и какой-то весь из себя нескладный.

      

Блэк с ним частенько пересекался. Друзьями друг другу они точно не были. И от этого оклика ничего хорошего можно было не ждать. В конце концов, то, что в какой-то момент он окажется прижат к стене одного из коридоров этим вздорным гриффиндорцем не было чем-то неожиданным.

      

Чужой локоть неприятно вжимался в длинную и по-аристократически тонкую шею слизеринца.

      

— На лицо никаких манер, — Регулус поморщился. — Хотя… Чего еще ожидать от сброда с Гриффиндора, верно?

      

Надо сказать, что подобные слова нисколько не расположили «собеседника» Блэка и уж тем более не подняли ему настроение.

      

— А ты, я смотрю, сильно смелый, как для скользкого слизня, — подался вперед, сокращая расстояние между ними практически до минимума так, что Регулус чувствовал его дыхание на своей коже и смог понять, что тот ел на обед «ростбиф». — Где своего дружка потерял, а? Или он все же решил променять твой тощий зад на что-нибудь получше?

      

Слова гриффиндорца жалом впились в плоть.

      

Регулус, на самом деле, был терпеливым. Точнее, нет. Не был, конечно. Вспыльчивость, импульсивность, жестокость — черты, что у Блэков выделялись, казалось, уже на генетическом уровне. Юноша же в себе терпение выдрессировал, чтобы быть идеальным сыном, братом, другом, студентом Слизерина… и так далее по внушительному списку негласных титулов, которым необходимо было соответствовать. Так что, да. Шпильку в свой адрес стерпел бы — просто позже обязательно отыгрался, когда противник уже не будет ждать «удара» и потеряет бдительность. На оскорбление предпочитал отвечать мгновенно и режуще холодно. А вот когда затрагивали Барти… тогда все становилось слишком остро, слишком опасно. Возможно, и для Регулуса в том числе.

      

А вообще, надо признать, что, помимо всего прочего, у Блэка настроение было скверным с самого утра: стычка с братом у входа в Большой Зал, странное поведение Барти, которое не замечать не удавалось, и еще множество самых разных мелочей, буквально создававших в воздухе напряжение… незримое, но все же четко ощущаемое. Так что, то, что ощущал сейчас Регулус, можно было назвать как… «желание множить вокруг себя разрушение», именно оно жгло изнутри, высекая искры, что неслись по венам — эти искры не были летящими и легкими, как от полета на метле, не-е-ет… они порождали боль, тупую боль, навроде самой настоящей ломки.

      

Брайт все продолжал говорить. Блэк не слушал. Нет, он, конечно же, слышал… просто не вслушивался. Его свободная рука незаметно для гриффиндорца, что упивался в данный конкретный момент собственным кратковременным триумфом, сжала рукоять палочки. Внутри вызревала мрачная решимость, преисполненная жестокости — она всегда там была, пустила корни много глубже, чем выдрессированная идеальность.

      

Неизвестно, что бы случилось дальше, хотя, скорее всего, Брайт бы очень пожалел о том, что не сохранил дистанцию, не удержал язык за зубами, но…

      

— Молодые люди! Потрудитесь объяснить, что здесь происходит?

      

Профессор МакГонагалл.

      

Это неожиданно отрезвило.»

       Так что, нет. Это не было… не было тем, что могло бы скрыться под таким обозначением, как «драка». Даже больше… Если бы гриффиндорский декан не появился, дракой подобное тоже было бы назвать сложно. Регулус, может, и отличался некоторой самоуверенностью, считая себя выше и умнее многих, но произошедшее не имело к этому никакого отношения. Он просто знал, что не появись МакГонагалл, то Брайт очнулся бы в больничном крыле, в то время как на слизеринце не было ни царапины.        Это не было дракой.        Декан Гриффиндора тоже это знала. А еще она видела взгляд Регулуса. Его палочку, что практически нацелилась в ее подопечного, женщина тоже видела. Именно поэтому баллы сняли с обоих юношей, хотя изначально слизеринец и был жертвой. Так, собственно, Блэк и получил свою отработку, а матушка оповещение — и недовольна она была не нарушением правил, а тем, что сын попался на этом нарушении… хорошо, что не знала, что попался за мгновение до того, как совершить его.       

«Я тобой разочарована.»

       Сухая строчка снова прозвучала в его голове голосом матери.        И Регулус будто бы видел ее в этот момент… словно она была здесь, рядом.        Матушка бы лишь сжала губы ещё сильнее, от чего те превратились бы в тонкую линию, в то время как в ее глазах прочно застыло разочарование — именно так она всегда смотрела на Сириуса… словно он и впрямь был самым большим ее разочарованием. А еще… еще, называя Регулуса «любимым сыном», неизменно делала его ответственным за проступки старшего брата — так что, младший видел такой взгляд чаще. В такие моменты, ощущая на себе подобный взгляд, тот же Сириус нарочито высоко, упрямо и с вызовом вскидывал свой подбородок, показывая, что ему и дело до всего этого нет, что его это нисколько не задевало, а Регулус просто старался все исправить, выправить. Но… Правда в том, что каждый такой взгляд оставлял саднящие царапины-порезы обоим братьям, в наличии которых они вряд ли бы признались даже самим себе.       

«Я тобой разочарована.»

       Усмешка появилась на его губах. Но она была жесткая и даже какая-то усталая. Воздух с шумом покинул легкие. Регулус прикрыл глаза, прислонившись спиной к колонне. Пальцы руки, до этого момента спокойно лежавшей на парапете, едва заметно дрогнули раз, другой. Потом стали медленно сжиматься в кулак до тех пор, пока пальцы не побелели от напряжения, от силы сжатия. Кулак приподнялся. Мгновение. Он с силой впечатался в парапет, врезаясь костяшками в холодную и безразличную ко всему каменную кладку. Еще один раз, и еще, пока сбитая кожа на костяшках не отозвалась болью, а на камне не появились первые, едва заметные, капельки крови.              — Я тобой разочарована… — глухим эхом повторил ее слова Регулус, однако с учетом окружавшей его тишины, прозвучавшее получилось особенно громким. — Твое поведение не достойно благороднейшего и древнейшего семейства Блэков.        Регулус буквально бросил «записку» на парапет. И пока ветер не подхватил ее и унес подальше, юноша ловко достал волшебную палочку. Один взмах, почти синхронно с едва слышным шепотом. В следующее мгновение огонь в считанные секунды стал поглощать письмо матери, пока от него не остались лишь ошметки. Вот они и оказались подхвачены ветром, удирая от того, кто с удовольствием бы восстановил это жалкое письмо, но лишь для того, чтобы сжечь его еще раз.        Еще... совершенно некстати, по мнению Регулуса, у его брата сегодня день рождения. Благо, подарок был выбран заранее — подобрал Сириусу набор по уходу за метлой и книгу по трансфигурации, которую не найти в школьной библиотеке, но она, как слышал, была ему нужна. Подарок отправил почти сразу после того, как проснулся. Поздравить лично? Если подумать, они уже давно так не делали... с тех пор, как поступили в Хогвартс...       

***

             Сегодняшняя отработка не была первой у Регулуса. Однако подобное все равно нельзя было назвать частым или хоть сколько-нибудь привычным явлением — нарушал правила не часто, а попадался на этом и того реже.        Так что, отправился на свою отработку без нервов и каких-либо волнений. С чего бы им взяться? В конце концов, ничего сложного в перебирании и сортировки библиотечных карточек не было. А значит, просто сделает, что от него требовалось, а после вернется в гостиную, где его ждал Барти, недовольный, что друг в его отсутствие умудрился нарваться на отработку.        На словах все звучало обыденно, буднично, легко и просто. И так все и должно было быть. Вот только реальность ожиданий не оправдала от слова «совсем».        Регулус любил библиотеку. Большую часть своего времени он проводил именно здесь, воспринимая это место, как свое убежище. Ведь с книгами у него было все взаимно, с ними было проще. Но отработка умудрилась пустить свое жало в самое близкое для Блэка, в стены этого храма знаний. Еще не так давно юношу захватывали книги, учебники, справочники. Глаза его горели. Тонкие губы оказывались покрыты едва заметным узором из ранок, оставленных зубами. А весь мир вокруг будто бы исчезал, растворялся. Сейчас же Регулус столкнулся с иной стороной этого места, которое все меньше походило на убежище, скорее, наоборот обвивало стальными, нерушимыми канатами, с силой прибивая к земле, не давая забыться ни на секунду. Запах старой бумаги, влажности и пыли, щекотал ноздри, буквально въедаясь в чувствительную слизистую носа, разъедая ее изнутри. Глаза уже давно покраснели и болезненно ныли, намекая на то, что им нужен отдых, хотя бы небольшая передышка. Но Регулус держался и не только из-за собственного упрямства. Ему не хотелось показывать слабость.        В библиотеке он оказался не один.        Блэк и рад бы заявить, что надышался библиотечной пыли, и этот гриффиндорец ему просто привиделся. Но нет. С ним в библиотеке оказался никто иной, как Джеймс Поттер, тоже отбывая свою отработку. И вот его Регулус хотел видеть меньше всего.        Такой расклад юношу совершенно не устраивал. Ведь если на том же квиддичном поле присутствие Поттера еще было хоть сколько-нибудь приемлемо. Здесь же… этот гриффиндорец вызывал лишь глухое раздражение, даже злость. Опять внутри появлялась переполненность, та самая, которую и выносить-то получалось с трудом, а в голове все звучал голос Сириуса, который только и повторял свое «Джеймс Поттер то, Джеймс Поттер сё…» и так без остановки, из-за чего этот конкретный гриффиндорец, казалось, жил летом с ними, хотя и не присутствовал в доме физически. От того те моменты, когда он появлялся рядом с Регулусом во плоти, и вызывали то пресловутое раздражение. Так и хотелось воскликнуть: «Может, хватит уже?!». Было стойкое ощущение, что еще немного, и у Блэка разовьется самая настоящая аллергия на Поттера.        Впрочем, первые полчаса его присутствие неподалеку Регулусу удавалось игнорировать почти успешно.        Установилась тишина, прерываемая лишь шелестом перебираемых карточек и стуком, с которым книги, благодаря Поттеру, возвращались на свои места. К слову, тишина не была некомфортной или что-то в этом роде, скорее, обычной. В конце концов, в помещении оказались гриффиндорец и слизеринец… и как и должно, не делали попыток пообщаться — это обычно, нормально и даже ожидаемо. Со стороны можно было подумать, что они и вовсе забыли о существовании друг друга, занимаясь каждый своим делом. Вот только… не совсем. Где-то на периферии едва уловимо чувствовалось напряжение.              — И в чем же провинился такой послушный мальчик, что загремел на отработку? А, малыш Регги?        Регулус вздрогнул, почти тут же замирая каменным изваянием. Карточки выпали из рук, разлетаясь по полу. Пара из них даже умудрились сделать хаотичные пируэты в воздухе перед тем, как с шелестом приземлиться внизу, у ног слизеринца, касаясь краями его натертых до блеска кожаных чёрных ботинок с точеными строгими квадратными носами.        Слова, сказанные гриффиндорцем, оказались слишком неожиданными. Создавалось ощущение, что он выжидал момента, когда Регулус потеряет бдительность, не будет готов. От того они прозвучали, как пресловутый маггловский выстрел, выбивая всю ту концентрацию, которую юноша кропотливо собирал по крохам.        Регулус до последнего надеялся, что Поттер не заговорит, не нарушит молчание. И если бы он не пытался забыть о его присутствии, то повторял бы мысленно о своей надежде на молчание, как мантру. И ведь в какой-то момент ему даже показалось, что гриффиндорец и не оборвет эту тишину. Игнорировать присутствие друг друга было комфортнее, а главное правильнее. Блэк всегда старался делать то, что правильно.              — Не твоё дело, Поттер, — Регулус даже и не попытался скрыть раздражение за выдрессированной вежливой холодностью. — И… еще раз назовёшь меня так, окажешься в Мунго.              — Какие мы грозные… — фыркнул гриффиндорец, которого эта угроза, кажется, нисколько не проняла.              — Иди к Мерлину, — бросил юноша в ответ.        А после склонился, начав собирать разлетевшиеся по полу карточки, выпустив Поттера из поля зрения, позволив ему отойти на второй план. Но… Видимо, он не из тех, кто спокойно станет довольствоваться «ролью второго плана». Потому как уже через пару мгновений гриффиндорец опустился на одно колено рядом с ним, присоединившись к сбору разбросанных карточек.              — Я не просил помощи, — попытался пресечь его порыв Регулус.        Юноша не просил этой помощи, что выглядела не иначе, как милостыня еле доживающему свой век нищему. Ему она была не нужна. Привык справляться сам. И справился бы — с такой-то ерундой, тем более. Ведь он — Блэк. А быть Блэком… это все равно, что быть королевской крови. Родители с детства учили не полагаться на других, со всеми трудностями и проблемами справляться своими силами и только. И если не справляется сам, значит… юноша был слаб.              — Ты все в штыки воспринимаешь? — и снова этот насмешливый взгляд. — Или мне снять галстук и тебе полегчает?              — Я, по-твоему, бык, чтобы на красное реагировать? — его тонкая бровь изогнулась. — Если бы ты был просто гриффиндорцем, я бы это пережил, знаешь ли.              — А я что… какой-то особенный гриффиндорец? — усмехнулся Джеймс, протягивая часть собранных карточек.        Их взгляды пересекаются, прямо как две шпаги на фехтовании. Казалось, еще чуть-чуть и прозвучит звон металла.        Рот Регулуса чуть приоткрылся, в попытке набрать побольше воздуха для созревающей в голове тирады, полной вполне оправданного раздражения. Негодование снова комом подступило к горлу, вызывая отвратительные ощущения. Свободная от карточек рука сжалась в кулак до побелевших костяшек, аккуратно и коротко остриженные ногти впились в кожу, намереваясь оставить там тонкие следы-полумесяцы. Неимоверное количество колко-едких слов скопилось на языке.              Но…        Вдох.        Ни одно так и не сорвалось, не вспороло воздух.        Выдох.              — Ты Поттер, — довольно резко припечатал Регулус. — Этого достаточно, — все, что позволил себе сказать он, ведь он не какой-то там импульсивный гриффиндорец.              — А ты Блэк, — легко парировал тот. — Можно считать, что знакомство состоялось? — поиграл бровями.              — Очень смешно…        Регулус собрал все карточки в единую стопку и, честно говоря, не желал больше продолжать эту малосодержательную и совершенно бесполезную во всех смыслах беседу. И… как ни странно, Поттер, похоже его мнение разделял — ничего больше не сказав.        Снова установилась тишина, в которой каждый занимался своим делом. Ее даже можно было бы назвать комфортной, если бы Регулус все же забыл о присутствии некоего гриффиндорца неподалёку. Но… нет. Не забыл, хоть и отчаянно пытался сделать такой вид — безразличный. Даже ухватился за новую стопку карточек, начиная ее разбирать. Правда, движения были резки, а сами карточки с недовольным и обиженным шелестом приземлялись на места, что им определили. Натянутый образ показного безразличия расходился по швам с характерным треском. Регулусу отчетливо казалось, что слышал его не он один. И ведь обычно с выдержкой проблем не было. Но… во-первых — сегодня выдался непростой день, и он, надо сказать, был такой не один. А во-вторых — это Поттер.        Однако, как бы там ни было, первым тишину нарушил не Блэк. Это был Поттер. Снова Поттер.              — Слушай… — заговорил гриффиндорец. — Можно вопрос?              — Ты его только что задал, — прозвучало даже невозмутимо.        И это странным образом придало уверенности, пусть и немного, но даже так… сейчас она была необходима, как никогда.              — Ладно, — нехотя и в какой-то степени утомлённо отозвался Поттер. — Можно тогда два?              — А это был твой второй вопрос.              — Слушай, так сложно просто ответить, а? — в этот раз уже выдержка Поттера давала сбой. — Можешь не быть мордредовым слизеринцем хотя бы минуту? — запустил пятерню в собственные волосы, еще больше их взлохмачивая. — Это раздражает, ты в курсе?              — Значит, это мне нужно снять галстук, чтобы тебе полегчало? — вопрос Блэка прозвучал едко, с плохо скрытой издёвкой, возвращая этот дурацкий вопрос тому, с чьего языка тот слетел первым.        И…        Регулусу это неожиданным образом нравилось, отозвавшись приятным удовлетворением где-то внутри. Что именно? Просто их так называемые «позиции» сменились. Теперь именно Блэк контролировал ситуацию. И это главное. Все остальное отошло словно бы на второй план.        Какая вообще разница в том, кто контролировал ситуацию? Разница была. Для Регулуса все это воспринималось малой победой, как если бы они играли в шахматы, и он съел пешку гриффиндорца с первого же хода, что казалось чем-то невозможным, вне правил, но таким нужным именно сейчас.        И, на самом деле, Регулус оставил бы все, как есть, пока контроль ещё у него, не отвечая ни на какие вопросы. Так было бы правильно.        Вот только…        Блэк заметил взгляд гриффиндорца. Пожалуй, впервые за все время здесь, на отработке в библиотеке, позволил себе посмотреть на него осмысленно, не через привычную призму раздражения, которое, казалось, вплелось в само звучание фамилии Поттер. Что он увидел такого? Усталость. Нет, даже не так. Скорее, вымотанность. Да, так лучше. Ближе к сути. Регулус не знал, виной ли всему отработка в поздние часы, загруженность в учебе или ещё что — честно, даже не хотел знать, ведь это его не касалось. Какая вообще разница, что так утомило Поттера? Однако именно это в конечном итоге и заставило сказать…              — Что там у тебя? — бросил Регулус, решив пойти на уступку, ведь, по сути, это ничего ему не стоило. — Спрашивай уже.              — О… Неужели Регулус Блэк снизошёл до простых смертных? — кажется, в этот момент Поттер в своей ядовитости больше походил на слизеринца, чем мог бы предположить.              — Благотворительность. Так что, цени, — парировал в ответ. — Что там у тебя за вопрос?        Со стороны гриффиндорца раздался вздох, как если бы усталость, замеченная в его глазах, вдруг попыталась прорваться наружу.        Поттер присел на край ближайшего стола. В его руках была книга по травологии — одна из тех, что тот расставлял, в качестве отработки наказания. Гриффиндорец прокрутил ее меж двух ладоней по меньшей мере пару раз, прежде чем заговорить, наконец.              — Ты был на игре? — спросил он. — Я про матч между нашими факультетами…        И стоило только этому вопросу прозвучать, как Блэк весь замер. Его ладони вспотели. Контроль… снова был утерян — его вероломно и неожиданно вырвали из его рук, которые сильнее сжали библиотечные карточки.