Гимн смерти

      Прошу принести хорошие дикие травы. За одни приходится ежедневно торговаться на рыночной площади. Люди, если соберутся готовить дома на свой риск зелья, выбирают по цвету стеблей. Новечер бывает опасен для сбора трав, ты это знаешь.        Главное уважай старших, почему-то забывают многие молодые люди об этом. А главное, мой мальчик, веришь или нет, помни откуда ты пришел.

***

      Гермиона без споров и борьбы позволяет ему стереть память оставшимся людям. Лишь показывает места, куда нужно аппарировать и следует тенью за Гонтом. Она сама настолько опустошена, что каждый шаг дается с трудом.  Знакомые с детства улицы кажутся чужими, будто за время ее отсутствия сюда пробрался Пивз и все изменил. Потеря виснет в воздухе, она удушающая и тяжелая, вина толстой веревкой затягивается на шее.       Что она наделала? Это можно будет исправить?       В голове не укладывается до сих пор, что она самолично сделала себя для своих близких безымянным призраком. Кем-то, кого они не помнят, но кого им будет не хватать в моменты, когда чары чуть ослабят свои цепи. Гермиона ощущает себя сосудом, душу которого забрали дементоры.       Она рада, что Гонт не донимает ее лишними разговорами. Не смотря на всю свою холодность, он инстинктивно понимает, что именно ей нужно.       Гермиона взглядом впивается в спину Гонта. Согревающее тепло его объятий уже стерлось с тела, ощущение дома пропало и осталась лишь тоска, только ей никогда не забыть его поддержки. Гермиона благодарна ему за это.       Она ждет его возле последнего оставшегося дома. Перечисляет мысленно ингредиенты зелий, чтобы хоть как-то отвлечься от пожирающих заживо мыслей. Небо в огне от закатного солнца.       Она сожгла все мосты, и теперь ей нет смысла бежать от войны. Прошлое – пепел. Она хочет закричать, но крик умирает глубоко внутри, похороненный ей самой же.        Гонт возвращается быстро. По выражению его лица ничего прочитать нельзя, но Гермиона знает точно: ему безразлично то, сколько судеб разрушилось за этот день во благо или во зло. Она не может понять, что именно делает его таким спокойным к чужим несчастьям, но не хочет открывать этот ящик Пандоры. Быть может, некоторые души стоит оставить на замке.       – Я не хочу возвращаться в Хогвартс, – сдавленно говорит она, когда Гонт протягивает ей руку для аппарации, – пожалуйста.       Его ладонь зависает в воздухе, будто он до конца не уверен, как именно ему поступить. Гонт хмурится, но затем выражение его лица разглаживается, и последние тени сомнения навсегда растворяются.       – Хорошо.       Он не убирает руку, ждет, когда Гермиона возьмется за нее. Но мгновение затягивается. Она никогда не будет следовать за ним так просто.       – Куда мы отправимся?       Ухмылка трогает его губы, взгляд теплеет.       – Доверьтесь, – и в этом слове яд.       Гермиона точно уверена, что однажды пожалеет, если сделает это. Доверие. Его никак не вырастить на лжи.        Несколько секунд они упрямо сверлят друг друга взглядами, затем Гермиона прикусывает нижнюю губу и опускает глаза. Решение нужно принять сейчас. Быть может, стоит сказать, что она передумала, и отправиться в Хогвартс? Нет, слишком сложно именно сейчас оказаться в толпе других.        Она знает, что проиграет. Еще до того, как вступила в борьбу, чувствовала это.       Она крепко вцепляется в его ладонь. Зажмуривается, словно не хочет больше видеть ту реальность, в которой оказалась. Секунда. И вихрь аппарации уносит их прочь.       Гермиона открывает глаза. Она сразу же понимает, где находится. Это место высечено в ее памяти и теперь напрямую связано с тем, что утрачено. Рука медленно выскальзывает из ладони Гонта из-за странного желания сохранить его тепло хоть на одно лишнее мгновение.       Гермиона отступает на шаг назад. Знает ли он, что это место связано с ее родителями?        – Вы знали? – срывается вопрос. В голосе нотки истерики, которую ничем уже не скрыть.       Гонт смотрит, склонив голову набок. Гермиона чувствует, что не может сдвинуться с места от силы его взгляда, словно он завладел ее душой в этот момент.        – Знал о чем? – он не делает никаких попыток сократить расстояние между ними, но невидимые нити, соединяющие их, заполняют пустоту.       – О том, что я была в лесу Дин с родителями? – румянец расползается по щекам, когда она понимает, какую глупость сказала. Он не мог знать.        Его смех больно режет ее гордость.       – Гермиона, Гермиона, – медленно повторяет Гонт и отводит взгляд, – я не мог этого знать. Совпадение.       Он пожимает плечами, смотрит куда-то вдаль.       – Если вам некомфортно, мы можем куда-нибудь уйти. Я подумал, что вам хотелось бы побыть подальше от других людей. Я сам приходил сюда несколько раз, ещё до приезда в Хогвартс.       Она опускается на землю возле гигантского дуба и накладывает на себя согревающие чары.       – Нет, – тихо проговаривает, – простите, я просто… – она разводит руками и надеется, что он все поймет без слов.       Гонт молча кивает, опускается рядом. Гермиона прикрывает веки и откидывается назад, прислоняясь спиной к грубой коре. Какое-то время лишь ветер тихо баюкает деревья, и его шелест сливается с сумраком. В этой почти что тишине Гермионе кажется, что они с Гонтом вдвоем во всем целом мире. Ее магия касается его, так естественно и правильно.        Ей странно, что из всех людей в этом мире, именно с ним она чувствует себя сейчас защищенной.        Он прерывает тишину спустя вечность.       – Терять кого-то тяжело, – в его голосе совсем не слышится сочувствие, но Гермиона и не ждет этого. Ей нужна искренность, а не ложь, какой бы сладкой она не была.       Она долго не решается задать вопрос, но потом выпаливает на одном дыхании:       – Вам это знакомо?       Она помнит его рассказы про то, что его семья умерла. Но он всегда казался ей довольно безразличным – мраморной статуей по отношению к чувствам людей.        – Да, – он не продолжает, она не спрашивает дальше. Лишь наблюдает за тем, как он погружается в свои мысли. Становится мрачнее.        Он тонет в болоте и тянет ее за собой.        Гонт кажется ей таким недосягаемым и одновременно близким в этот момент. Сотканный из теней и секретов. Она хочет узнать его мысли и чувства, разрушить тайну. Вместе с тайной исчезнет и эта тяга к нему? Гермиона надеется, что да.       Быть может, по-настоящему для нас привлекательны те, кого мы по-настоящему никогда не узнаем?       Она хочет дотронуться до его лица, ощутить текстуру кожи пальцами, затем прикоснуться ладонью к груди и узнать ритм сердца, но рука так и остается на месте, лишь крепче сжимает ткань брюк. Гермиона рассматривает его слишком уж долго, и надо бы отвернуться, но она не может. Будто если отведет взгляд, то упустит что-то важное.        – Страшнее всего, Гермиона, – вдруг говорит он, прерывая прохладную тишину, – терять себя.       В его словах что-то скрыто, но она не может понять весь смысл этого. Слишком мало ей пока известно о нем.       Их взгляды пересекаются, и странная тягучая нежность распускается в груди.        – Если потеряете себя, то назад вернуться будет уже очень сложно.       Он отворачивается первым, будто смотреть ей в глаза в какое-то мгновение становится невыносимым. Волшебство момента тает, но Гермионе так сильно хочется его продлить. Распробовать его магию.        – Спасибо, что были сегодня со мной. Без вас я бы не справилась.       Она знает это точно. Сил бы хватило лишь на родителей, а потом бы она ушла.       – Я никогда вас не оставлю, – он уже говорил ей подобное, но теперь Гермионе кажется, что за этой фразой кроется какой-то двойной смысл, – в трудный момент.       И все же мысль о том, что он не оставит ее, всегда придет на помощь, греет. Ее константа в постоянно меняющемся мире. Даже если все рассыпится на множество мелких осколков, он останется.        Тишина вновь опускается на них. Скорбная. Глубокая, как ночное небо октября. Гермиона прикрывает глаза и позволяет себе раствориться в этом. Неосознанно она придвигается чуть ближе к Гонту.       Его запах оседает на коже, тот самый, ноты которого Гермиона однажды слушала в своей амортенции. Она никогда не позволяла себе об этом думать, но теперь, чтобы хоть чуть отвлечься, цепляется за эту мысль.       – Нам пора возвращаться, – его голос выдергивает ее из странных размышлений, и она благодарна ему за это. Неизвестно, куда это все может завести.       Гермиона не хочет знать.       Он поднимается первым, она нехотя за ним. Хогвартс почему-то кажется тюрьмой, в которой с этого дня все безвозвратно изменится. В голове мелькает мысль навсегда остаться здесь, под защитой старого леса, который будто замер в бесконечности.       Но это слепая трусость, а Гермиона – гриффиндорка, и смотрит своим страхам в лицо, поэтому когда Гонт протягивает ей руку, она без раздумий ее принимает.

***

      С Гонтом они расстаются возле лестницы. Он направляется куда-то по своим делами и даже не прощается, лишь напоминает о завтрашних занятиях, будто Гермиона вообще может когда-нибудь об этом забыть. Она благодарна, что он не жалеет ее сейчас, когда волна первого горя стихает. Чужое сочувствие лишь сильнее заставит потонуть в боли. Слабости. Последнее Гонт особенно презирает.       Гермиона скрывается от друзей, потому что не хочет пока ничего объяснять. Ей нужно время, чтобы справиться со всем, залечить собственные раны. Вместо гостиной Гриффиндора она идет в кабинет директора. Обстановка все та же, но Гермионе кажется, что все изменилось, будто ее не было в замке тысячу лет.       Ее реакция заторможена, она бредет по коридорам и почти не обращает внимания на окружающих. Лишь иногда до нее доносятся замечания картин о ее внешнем виде.       Студенты теперь не носят школьную форму! Словно по лесам шлялась!       Когда ее случайно ловит Эрни Макмиллан, чтобы решить несколько вопросов старост, она выдавливает из себя вежливую улыбку. Но он замечает ее скованность и притворство.       – С тобой все в порядке?        Она кивает и говорит, что решит все позже. Уходит так быстро, как только может.       Сейчас ее мозг не способен ни на что, кроме разговора с Дамблдором. А потом она просто поздоровается с друзьями, поднимется в свою спальню, выпьет зелья и провалится в глубокий сон без сновидений.        Гермиона замирает, когда входит в кабинет Дамблдора и видит Снейпа. Он о чем-то увлеченно спорит с директором в своей грубой манере.       – Я не вовремя, директор? Я могу прийти позже и… – она смолкает, когда Снейп бросает на нее взгляд полный неодобрения.        Гермиона уже готова уйти, но Дамблдор останавливает ее.       – Нет, мисс Грейнджер. Профессор Снейп здесь тоже ради вас.       Гермиона продолжает стоять на месте, пытается понять, о чем может пойти разговор. Она быстро смотрит на профессора Снейпа и отмечает, насколько недовольным он выглядит. Хотя это его обычное состояние.       – Хорошо, – тихо произносит она и проходит вглубь кабинета.       Гермиона садится на стул и чуть отодвигается в сторону, словно хочет оказаться как можно дальше от Снейпа.        – Вы вернулись поздно. Все прошло успешно? – директор тепло смотрит на нее.       Она не хочет рассказывать Дамблдору обо всем, ему это будет неинтересно. Чем больше времени она общается с директором, тем яснее понимает: не всегда его забота искренна. Иногда это лишь способ расположить к себе.       – Да, – отвечает коротко, – профессор Слагхорн очень помог мне.       Она все еще задается вопросом, зачем здесь Снейп и насколько свободно можно говорить. Он на стороне Ордена? Точно ли это, и можно ли доверять ему полностью?       – Вы говорили, что профессор Слагхорн хочет заниматься с вами окклюменцией? – вдруг произносит Снейп. В его голосе сквозит обвинение, будто она выдумала эту историю.       Гермиона резко поворачивается к нему:       – Да! И это невозможно, но он настаи…       – Вы должны согласиться, – прерывает ее Дамблдор.       Она разворачивается к нему и несколько раз моргает. До нее не сразу же доходит смысл его слов, будто на улице сильный дождь, а она наблюдает за миром через мутное стекло.       Когда она находит в себе силы говорить, ее голос звучит тихо:       – Но я знаю многое, если он вдруг увидит что-то связанное с Гарри, если ему нельзя доверять? Это слишком опасно.       Она надеется, что Дамблдор убедит ее в обратном, но он какое-то время молчит. Поджимает губы и с интересом смотрит на нее. Должно быть, замечает недоумение на ее лице, потому что говорит ровно, будто выносит приговор:       – Профессор Снейп запечатает в вашей голове те воспоминания, которые лучше оставить при себе. Остальные он… Если профессор Слагхорн увидит некоторые воспоминания, то ничего страшного не случится. Некоторые вещи помогут ему окончательно встать на нашу сторону.       Она обдумывает эти слова, пока тишина становится все более тяжелой, а ожидание ответа почти осязаемым. Гермиона никогда не хотела оказаться на шахматной доске. Но сейчас вдруг с сожалением понимает, что все же стала пешкой, которая то ли прикрывает другие фигуры, то ли просто становится жертвой.        – Я не уверена.       Она чувствует холод, когда представляет, как Гонт будет копаться в ее голове. Увидит все, что она отчаянно хочет скрыть. Ее воспоминания станут его оружием. Он не оставит от неё ничего, если заметит что-то интересное для себя.       – Ничего страшного не случится, – произносит Дамблдор, а Гермиона почему-то смотрит на Снейпа, ждет, что он подтвердит слова директора. Но профессор молчит.       Она еще недолго обдумывает свой ответ. Вспоминает Гонта и все, чему он ее учил. Она сдается, когда понимает, что зашла слишком далеко, чтобы отступить сейчас.        – Я согласна, но я хочу кое-что взамен. Если я сделаю это, то вы должны…

***

      Когда дверь за Гермионой закрывается, Снейп не выдерживает. Он чувствует себя измотанным после того, как скрыл несколько ее воспоминаний. Такая магия всегда отнимает много сил.       Он резко поднимается со своего места и какое-то время меряет шагами кабинет, обдумывая произошедшее. Затем останавливает возле Дамблдора.        – Девочке стирали память, и не раз, – Снейп с презрением выплевывает каждое слово. Взглядом впивается в Дамблдора, будто надеется, что он вмешается и остановит происходящее.       Но директор молчит, достает фальшивое кольцо Гонтов из верхнего ящика стола. Он выглядит на удивление безразличным, будто все решения были давно приняты, и он успел смириться с их последствиями. Снейп хочет выдернуть кольцо из его рук, хочет заставить увидеть ситуацию целиком. Ему кажется, что Дамблдор ошибается, и эта ошибка будет стоить слишком дорого в будущем.       – Ткань ее памяти повреждена… – предпринимает он еще одну попытку.       – Если бы вы знали, что, пожертвовав одной жизнью, вы бы спасли тысячи? Как бы вы поступили?        Снейп крепко зажмуривается. Слова бьют в самое сердце. Пожертвовать одной… Смотря чьей. Он бы никогда не смог пожертвовать жизнью Лили.        – Я… не знаю.       – Если бы я сказал, что то, что мы делаем сейчас, поможет выиграть войну?       Снейп думает над его словами. Пытается найти смысл. Он так устал от этих игр, но уйти уже не может, знает, что должен довести свое дело до конца.       – С каких пор жизнь мисс Грейнджер стала такой же разменной монетой, как и жизнь Поттера? – резко произносит Снейп. Но острые слова будто бьются о толстую стену.       Дамблдор чуть подается вперед и говорит, понизив голос:       – Быть может, я имел ввиду другую жизнь, а не жизнь мисс Грейнджер?

***

      Рону снится, что он дома играет в шахматы с Гарри. Но вдруг раздается крик, яростный и полный боли. Так кричат те, кого пытают. Тихий мир сна разламывается на куски, и Рон просыпается. Ему нужно несколько секунд, чтобы понять – кричат не во сне, а в реальности.       Он соскакивает с кровати и подбегает к Гарри. Друг кричит и мечется по постели, он выставляет руки вперед, словно собирается оттолкнуть кого-то.       Другие мальчишки тоже просыпаются. В спальне загорается свет.         – Что делать?!       – Надо позвать Дамблдора!       – Или Помфри…       Рон ничего не отвечает им, знает, что здесь никто не поможет. Он пытается разбудить Гарри самостоятельно, но безуспешно. Хочется скрыть друга от глаз других мальчишек, оградить от новых слухов.       В какой-то момент Рон ощущает боль и дотрагивается до щеки. Чувствует липкую кровь на коже. Магия Гарри напала на него.       – Очнись, ну же! – он умудряется чуть потрясти его за плечи. Зовет по имени.       Между криками мелькают шипящие звуки, и Рон понимает, что Гарри говорит на парселтанге.       Крик стихает. Гарри резко открывает глаза, и на секунду Рону мерещатся красные отблески в них. Но иллюзия быстро исчезает. Возможно, это лишь игра света.       – Волдеморт, – задыхаясь произносит Гарри.       – Он очнулся?! – кричит кто-то.       Но Рон не обращает внимания ни на кого, он полностью сосредотачивается на Гарри.       – Волдеморт хочет убить Гермиону… – быстро произносит Гарри и теряет сознание.