Гимн смерти

      Утром в газетах она вновь видит известие о чей-то смерти. С каждым днем в безопасных стенах замка Гермиона все больше ощущает надвигающуюся войну. Тревога теперь не покидает ее никогда: она запускает когти в душу, отражается в глазах других учеников, даже природа замирает не в силах выдержать напряжение.        Гермиона знает, как нужно поступить, и все же оттягивает момент. Если она прыгнет в эту пропасть, то уже не сможет повернуть время вспять. Главное, чтобы решение оказалось верной дорогой, а не глубокой ямой, полной ядовитых змей.       Гермиона старается мыслить рационально. Она упорядочивает все, что знает, расписывает. Лишь это помогает ей собраться и не сойти с ума в надвигающемся хаосе.        В ее комнате лежит список стран, куда можно отправить родителей. Австралия подчеркнута два раза. Мама часто говорила, что планировала уехать из туманной Англии туда, но потом вышла замуж и оставила мечты в прошлом. Австралия достаточно далека от войны, никто не будет тратить столько ресурсов, чтобы найти там двух магглов.       Несколько последних вечеров Гермиона подробно изучала чары изменения памяти. Она знает теорию в совершенстве, но одна мысль о практике приводит в ужас. Разум родителей окажется пуст, а ее в огне, стоит только осознать произошедшее. Будут ли ее руки дрожать, когда она попытается сделать это?        Гермиона не может переложить это на кого-то другого, как бы заманчиво это ни звучало. Она станет тем, кто уничтожит свою собственную жизнь. Гермиона понимает это и оттягивает момент, словно необходимость в нем отпадет, если пройдет достаточно времени.       Но сегодня она вновь видит чью-то смерть, безразлично запечатленную на сероватой бумаге. Гермиона не сможет держаться подальше от войны, тогда как у ее родителей есть шанс оказаться в безопасности.       Простят ли они ее когда-нибудь? Сможет ли она все исправить?       Гермиона отталкивает от себя эти мысли, не позволяет сомнениям взять верх. Решение уже принято, остается только смириться с ним.       После завтрака Гермиона идет в Зал Славы. Она не знает зачем и какое-то время просто стоит посреди. Взгляд скользит по многочисленным кубкам.       Тишина, царящая здесь, угнетает душу. Гермиона делает несколько шагов вперед, внимательно рассматривает награды и застывает, когда натыкается на ту, где написано «Том Риддл». Почему Дамблдор оставил ее здесь? Это похоже на злую насмешку.        Все из-за него – смерти и боль. Список убитых в газетах слишком длинный, и он будет становится все больше и больше. Только тот, у кого нет души, способен вершить такое зло.       Все из-за Волдеморта.       Она хочет изничтожить его награду, любую память о нем. Нельзя позволить даже частичке монстра жить в стенах замка, будто призраку. Пальцы подрагивают от желания схватить палочку и сделать это.       Узел галстука давит, будто кто-то накинул на шею удавку. В эту секунду ненависть так сильно застилает глаза, что Гермионе кажется, дай ей шанс, и она вырвет гнилое сердце из груди Волдеморта голыми руками.       Нельзя оставаться здесь. Она резко разворачивается и выбегает из зала. Гермиона чувствует, как чужая злость пускает корни и пронзает сердце.       Желание что-то разрушить непреодолимо. Она хочет избавиться от обилия негативных чувств, которое будто способно разорвать ее изнутри.        Оказавшись на улице, Гермиона бежит в сторону Черного озера. Здесь, вдалеке от других людей, она вытаскивает палочку из кармана и направляет ее на полуповаленное дерево. Гермиона не беспокоится, что кто-то может увидеть ее из окон замка. Взмах. С оглушительным треском дерево падает на землю, разрубленное пополам.       Кровавая пелена злости перед глазами спадает. Гермиона пытается успокоиться. Она не понимает, что с ней.       Мрачное, тоскливое небо словно оплакивает ее душу. Первые капли дождя падают на землю. Гермиона запрокидывает голову, позволяя воде унести смятение и остатки ярости. Она стоит под дождем до тех пор, пока он не заканчивается. 

***

      Он чувствует злость и не сдерживается, когда старик Слагхорн показывается на его пути. Его немощь и трусость заставляют тьму подниматься внутри.       – Круцио! – но тут же прекращает, отступает. Он не может поддаваться своим эмоциям здесь, в Хогвартсе, особенно когда за ним так хорошо следят.       Старик валяется на полу, прикрыв голову руками. Должно быть, Слагхорн не верит, что пытка так быстро прекратилась. Том с презрением смотрит на это слабое подобие мага возле своих ног. В его душе нет ни капли сострадания, только необузданная ярость.        – Пожалуйста, не надо. Я ничего не сделал, я никому ничего не сказал.       – Прими зелья, – шипит Том, а затем резко разворачивается и выходит в коридор, оставляя старика лежать в комнате. Справится сам. Он прекрасно знает, что нужно делать.       Все идет совсем не так, как Том запланировал. Письмо, которое вчера Снейп сунул ему в пустом коридоре, путает все карты. Бывший зельевар – шпион, но вот чей?       Он пытается угрожать ему. Думает, что у него есть право на это.       Том поднимается по лестнице. Даже портреты замолкают, когда он проходит мимо, чувствуют разрушительную суть его магии. Том сворачивает в один из коридоров, потом еще раз. Он знает этот замок лучше, чем кто-либо. Хотя некоторые секреты до сих пор остаются неразгаданными, будто Хогвартс – это целый живой организм, наполненный собственным разумом.        Том останавливается возле окна. Некоторое время он просто разглядывает хмурое небо – надвигающаяся война уже высасывает из мира все краски, – а затем опускает взгляд на землю.       Гермиона. Он видит ее там, среди деревьев. Том уверен, что она в ярости. Он почти может почувствовать вкус ее магии. Дрожь предвкушения пробегает по позвоночнику, все внутри замирает от этой жажды добраться до нее.        Она прекрасна в своем гневе, как богиня разрушений. Олицетворение истинной силы, когда позволяет себе забыть об ограничениях, навязанных обществом.        Он не может хорошо разглядеть ее со своего места, но ему и не нужно. Том хорошо изучил все выражения ее лица, все настроения ее магии. Она будто его отражение, часть его души. Забавно, если учитывать все обстоятельства.        Она принадлежит ему, и иногда его охватывает первобытное желание доказать ей это всеми доступными способами. Жажда плоти временами навязчива. Он не собирается ей поддаваться.         Том не замечает, как стихает его злость, а на ее место приходят боль и тоска. Эти чувства не его. Просто в какой-то момент их стало так много, что связь решила разделить ношу на двоих.       Он наблюдает за Гермионой. Она стоит под дождем, потерянная. Одинокая. Пойти ли сейчас к ней? Пальцами барабанит по подоконнику, пока обдумывает свое решение.       Почему она вообще ощущает это? Такая великолепная, когда поддалась своей силе, и такая сломленная теперь. Связь дает понять эмоции, чувства, но не их причину.       Том резко отворачивается от окна. Он не должен позволять себе отвлекаться. Идти к ней – значит признать себя заложником связи. Эхо его шагов тонет в коридоре.        Он бежит от себя самого.

***

      Гонт прекрасный оратор. Гермиона часто ловит себя на том, что заворожена им на занятиях: голосом, жестами, удивительной способностью рассказывать. Она про себя называет это особой магией, которая принадлежит только ему. На его занятиях слушают не из-за того, что он строг, а из-за того, что хотят впитать каждое слово.       Она чувствует совершенно нелепую ревность, когда Гонт хвалит кого-то, кроме нее. Будто все его внимание должно принадлежать лишь ей.        На зельях она идет вровень с Гарри. Ее жажда победы слишком сильна, поэтому иногда она чувствует шипы зависти в душе. Гермиона пытается скрыть раздражение, но получается не всегда, иногда оно проскальзывает в словах и взглядах.        Гарри так и не избавился от странного учебника. Он почти не расстается с ним. Как-то Рон обмолвился, что Гарри держит «собственность Принца Полукровки» под подушкой, когда спит. Гермиона подумывает о том, что выкрасть учебник и спрятать, но другая ее часть не хочет так поступать с другом.       В конце концов, быть может, это всего лишь мерзкая зависть.       – Мисс Грейджер, – зовет ее Гонт после одного из общих занятий.       Она остается, чувствуя при этом и радость, и недовольство. Он может начать новый разговор об уроках окклюменции, а Гермиона не готова сегодня к борьбе. Она боится сдаться под его напором.       Но вместо этого Гонт протягивает ей книгу. Гермиона берет ее в руки и с удивлением обнаруживает, что это учебник по шахматам.       – И?       Она почти хочет пихнуть книгу ему обратно, у нее нет времени на подобную глупость. Гонт игнорирует ее раздраженный взгляд и делает вид, что увлечен перебиранием эссе на собственном столе. Гермиона уверена – это притворство.        – Мы с вами будем играть чаще. Вам нужно учиться выстраивать стратегию.       Она закатывает глаза. Ничего не говорит. Судя по его улыбке, он знает, насколько она раздражена. Возможно, Тому Гонту нравится провоцировать ее на эмоции.       – Хорошо, – говорит ему сквозь зубы и выходит из кабинета. Дверь за ней с грохотом закрывается.       Гермиона прижимает учебник к груди. Она не позволит Гонту насмехаться над ней. Прочитает этот чертов учебник, заставит Рона играть с ней каждый вечер. Когда-нибудь она заберет победу себе и с удовольствием посмотрит на Гонта в этот момент. Его удивление… она запомнит его навсегда.       Она идет по коридору. Сегодня ей еще нужно зайти к Дамблдору, пересказать очередной бессмысленный отчет. Он не говорит с ней о крестражах, уходит от ответов на ее вопросы.        Иногда Гермиона думает о том, что ее задание – бессмыслица, лишь способ отвлечь ее от чего-то по-настоящему важного. Но этого не может быть.        Или же она видит лишь малую часть поля боя. 

***

      Сегодня он жесток с ней. Она знает, что на ее теле расцветет множество синяков от каждого неотраженного проклятия. Гермиона не может понять причину его холодной ярости: она сделала что-то, рассердившее его, или же его злость родилась сама по себе?       – Внимательнее, – его отрывистые замечания не позволяют ей найти ответ на вопрос.       Она пытается подняться, но чувствует, что слишком ослабла. Обреченно опускается обратно на влажную землю и даже уже не пытается избавиться от грязи, налипшей на одежду. Гермиона хочет просто сидеть, не двигаться, позволить боли от многочисленных поражений угаснуть.        Запретный лес сегодня тих и холоден. Его тьма за проведенное здесь время стала для Гермионы почти уютной. Мрак леса никогда не сравнится с человеком, который стоит напротив.        – Мы можем взять небольшой перерыв?       Он внимательно смотрит на нее, но в его взгляде нет сочувствия. Рот кривится в презрительное ухмылке.       – В настоящем бою никто не даст вам минутку отдохнуть, Гермиона.       И все же он больше не нападает. Быть может, ему тоже нужно немного времени. Она видит, что сегодня он не такой совершенный как обычно: волосы растрепаны, а под глазами залегли тени. Он выглядит огорченным, разбитым, трещины, спрятанные за выстроенным образом, показываются сейчас.        Ей непривычно видеть его таким. Настолько непривычно, что она хочет его обнять, исцелить своим светом все его раны. Как глупо.       – Вы устали, – она не хотела произносить это вслух, но слова повисают в накаленном от эмоций и напряжения воздухе.       В глазах Гонта вспыхивает жесткость. Гермиона замечает, что он сжимает палочку чуть крепче. Несколько мгновений они сверлят друг друга взглядами. Гонт недоволен тем, что она заметила его слабость. Заглянула за маску. На секунду Гермионе кажется, что он проклянет ее за это. Раздражение слишком отчетливо выступает на его лице, но затем Том выдыхает, черты становятся мягче.       – Мне казалось, что это вам нужен отдых, – раздражение испаряется из его голоса.       Он подходит ближе, а затем опускается рядом с ней и прислоняется спиной к дереву. Гермиона придвигается ближе, задевая его плечо своим.       – Хотите поговорить?       Гонт бросает на нее злобный взгляд, и Гермиона понимает: нет, он никогда не расскажет, что его тревожит. Она не настаивает. Опускает голову ему на плечо и прикрывает веки. Замена объятиям. Она чувствует, как Том напрягается от этой неожиданной близости, но не отталкивает. Смиряется.       – Тогда просто посидим в тишине.

***

      Вчера она видела, как он вышел из кабинета Дамблдора, как раз перед тем, как у нее была назначена встреча с директором. Гонт не выглядел удивленным, когда они столкнулись.       Теперь Гермиона не может перестать об этом думать. Знает ли он, что она докладывает об их встречах?       – Не витай в облаках, – Рон толкает ее в плечо, возвращая в реальность.       Гермиона улыбается другу и берет его под руку. Она, действительно, слишком погрузилась в свои мысли, когда как должна оставаться собранной и следить за учениками. Хорошо, что в этот раз Рон ответственно подходит к обязанностям сопровождающего.        Гарри шутит над ее невнимательностью, списывая все на то, что она опять задумалась об экзаменах. Дорога в Хогсмид напоминает о тех беззаботных временах, когда они еще не боялись войны. Гермиона хочет вернуть то время, но ни один маховик времени не сможет исполнить ее желание.        В деревне она дает наставления гриффиндорцам и проводит небольшую экскурсию тем, кто пришел сюда впервые. Рон иногда шутит, чем вызывает смех детей, и Гермионе кажется, что они не запоминают ничего из того, что она говорит.       Ужасная погода убережет их от глупостей. В такую хочется запереться где-нибудь в уютном месте подальше от колючего ветра, а не таскаться по деревне в поисках приключений.       – Я хочу зайти в «Фолианты и свитки». Встретимся в «Трех метлах», хорошо? – Гарри и Рон соглашаются.       В маленьком книжном Гермиона не надеется отыскать ничего важного. Она быстро просматривает раздел, посвященный истории магии. Все эти книги Гермиона читала.       Она уже собирается уходить, когда натыкается на небольшой отдел со сказками. Подходит к стеллажам и вытаскивает первую попавшуюся книгу. Открывает оглавление. Конечно же, никакого «Гимна смерти» здесь нет. Ей не зря сказали, что текст этой сказки давно утрачен.       Она чувствует его присутствие еще до того, как он начинает говорить, и все же вздрагивает, когда слышит его голос.       – Почему вы здесь?       В его вопрос сокрыто нечто большое, чем праздное любопытство. Будто ее поймали за чем-то преступным. Она неловко ставит книгу обратно на полку и оборачивается.       – Это книжный, – она не смотрит ему в глаза, когда отвечает немного едко, – думаю, понятно, что я могу здесь делать.       Его тихий смех пробуждает что-то в ее груди: теплое и тягучее. Тоску, которую Гермиона не знает, как утолить.        Его поглощающий взгляд почти осязаем.       – Вы не похожи на человека, который читает сказки.       Следовало предположить, что он пойдет за ней. Иногда Гермионе кажется, что между ними натянута нить, которая никогда не даст им потерять друг друга. Связь между ними намного больше и сложнее, чем единство магии. Будь они обычными сквибами, все равно бы осталось нечто, объединяющее их. Она может прожить сотни лет, но никогда не испытает больше подобного: быть связанной с кем-то, но при этом свободной.        Он подходит ближе и вытягивает руку вперед. На мгновение Гермиона оказывается зажата между его телом и стеллажом. Она нервно облизывает губы. Впивается взглядом в воротник его черного пальто и старается не дышать, чтобы лишний раз его запах не окутывал все внутри нее.       Лопатками упирается в полку, но даже эта легкая боль не способна вернуть ясность мысли. Совершенно беззащитна перед ним и теми странными эмоциями, что он вызывает. Гораздо проще было раньше, когда не существовало этой голодной тяги.       Том не пытается ей угрожать, он расслаблен, но все же Гермиона чувствует, что ее загнали в ловушку, и не может пошевелиться. Опасен ли этот зверь для нее?       Она не предпринимает ни малейшей попытки выбраться из неловкого положения. Если кто-то зайдет, если кто-то увидит их…Нужно выстроить границы, чтобы ранее установленные рамки не оказались стерты.        – У меня есть пробелы в моем воспитании, – она чувствует дикую потребность говорить, не дать повиснуть неловкой тишине. Нужно разрушить это странное притяжение между ними – такое запретное, такое манящее.        Взгляд скользит по линии его шеи, подбородку и застывает на губах.  Гермиона подавляет иррациональное желание коснуться их своими. Она сильнее вжимается в стеллаж, будто надеется раствориться среди книг.       – Я воспитывалась в семье магглов, поэтому…       – Поэтому вы решили начать свое культурное образование со сказок.       Гонт, наконец, отстраняется, и Гермиона видит, что в его пальцах зажата та самая книга, которую она смотрела. Без его тепла становится холодно.       – Смотрю вы тоже сказками увлекаетесь? – она не может скрыть ехидства в голосе. Ей жизненно важно вернуть самообладание, отстоять утраченные границы.       Он не отвечает сразу, внимательно рассматривает книгу, листает, а затем с пренебрежением захлопывает и ставит ее на полку.       – Хотите, чтобы я вам рассказал сказку на ночь?       Гермиона краснеет до кончиков ушей от насмешки в его голосе.       – Не особо.       Какое-то время словно по негласному уговору они стоят в тишине, перебирая книги. Она не сразу же осмеливается спросить, но ее голос звучит твердо, когда решение, наконец, принято.       – Я видела вас, выходящим из кабинета Дамблдора, – она делает паузу, будто надеется, что Том закончит мысль за нее. Но он молчит, поэтому Гермиона продолжает: – Он предложил вам вступить в Орден и бороться против Волдеморта?       – Какие смелые предположения. Быть может, мы просто обсуждали учебный план?       Он выглядит скучающим. Прислоняется спиной к стеллажу и смотрит на Гермиону. Играет. Он всегда играет словами и эмоциями, будто обычное существование ему давно осточертело, и он ищет нечто, выходящее за грань.       – Надеюсь, это хороший учебный план, – резко отвечает она и собирается уйти, но неожиданно Гонт хватает ее за локоть. Гермиона останавливается, не пытается вырваться. Тело немеет от этого прикосновения.        Он наклоняется и шепчет, чуть задевая губами ее ухо.       – Гермиона, вспомните все, что я вам говорил. А теперь подумайте и скажите: я тот, кто бросится сражаться со злом, рискуя своей жизнью?       В ее голове проносятся сотни их диалогов, колкие фразы и страшная правда. Гермиона сглатывает внезапно образовавшийся ком в горле. Ей трудно говорить, потому что эти слова разобьют ее надежду. Если бы он вступил в Орден, все стало бы проще, ей бы не пришлось следить за ним. Она смогла бы ему довериться.       – Нет, вы бы никогда так не сделали, – от этого становится горько.       Он отпускает ее.       – Правильно. Но у нас с Дамблдором есть соглашение. Я пообещал помочь ему в одном деле.       Гермиона внимательно обдумывает его слова. Возможно, Дамблдор решил выяснить больше о крестражах и привлек Гонта. Но в этом столько риска.       – Это как-то связано с тем, о чем вы мне недавно рассказали? – она осторожно подбирает слова, слишком высока вероятность сболтнуть лишнее. Но его уклончивость ее раззадоривает.        Гонт пожимает плечами.       – Возможно.       – Даже боюсь предположить, что вы потребовали взамен на помощь.       – Не верите в мои благородные мотивы?       – Нет.       Она скрещивает руки на груди, будто пытается защититься от его взгляда.        – Правильно, Гермиона, – Гонт смеется, веселье светом отражается в его глазах, – но вашему невинному, благородному уму лучше не знать, что я попросил за помощь.       Каждый раз между ними что-то неуловимо меняется. Вот и теперь Гермиона не сможет смотреть на него, как раньше. Любопытство и жадное желание знать все никогда не отпускают ее душу. Она все время будет обдумывать его слова, пытаться найти ответ этой неразрешенной загадки. Как, может быть, что она знает так много, но между тем ей неизвестно ничего?       Дамблдор промолчит, если его спросить. Ему будто бы невыгодна ее полная осведомленность. Она втянута в тайну, которая для нее не предназначена.        – Однажды вы мне сами все расскажете, – ее голос звучит уверено, полный противовес состоянию ее души.       Правая бровь Гонта изгибается.       – Расскажу? – задумчиво повторяет он: – Может быть. Однажды.       Он отталкивается от стеллажа.       – Нам с вами пора идти.       Он прерывает любую дальнейшую возможность диалога. Они оба выходят из магазина и идут в сторону «Трех метел». Иногда его пальцы как бы невзначай скользят по тыльной стороне ее ладони. Гермиона никак не реагирует на это: не пресекает и не поощряет. Она окончательно путается в своих чувствах, его поступках.       Раздирающий душу крик раздается, а затем резко смолкает. Гермиона вздрагивает и хватает Тома за запястье.       – Что происходит? – шепчет она, надеясь, что он знает ответ. Но Гонт молчит. Гермиона бросает взгляд на него и понимает: он также озадачен. Она крепче вцепляется в его руку.       И вновь крик, уже ничем не прерывающийся, отчаянный. Так кричит тот, кто смертельно ранен. Люди выходят на улицу и бегут в сторону шума.       Гермиона не замечает, как они с Гонтом присоединяются ко всем. Лишь этот вопль, полный боли, отдается в ее ушах. Свободная рука тянется к палочке. Если здесь Пожиратели, то они должны дать им бой.       Крик становится громче.       Возле Трех метел в воздухе висит Кэти Белл. Ее руки подняты вверх, а ноги изогнуты так, будто сломаны. На лице маска ужаса. Кэти не перестает кричать, будто все ее тело охватила агония.       Никто не осмеливается к ней подойти. Или так поражены происходящим, или боятся, что неизвестное Проклятие перекинется на них.       На секунду Гермиона теряется, а затем шагает вперед. Она должна помочь. Но неожиданно ее с силой дергают за руку назад. Том выступает перед ней, отгораживая ее от Кэти.       – Не смей туда идти, – напряженно говорит он.       – Но…       – Нет. Я сам совсем этим разберусь. А вам всем надо вернуться в замок.       Что-то в его тоне заставляет ее уступить.       Он отпускает ее и идет в сторону Кэти. Гермиона наблюдает за тем, как к нему присоединяются другие преподаватели. Дамблдор.       Флитвик кричит, чтобы ученики возвращались в Хогвартс, но никто из толпы не двигается. Каждый наблюдает за тем, как с Кэти снимают проклятие. Все звуки стихают, но ее отчаянный крик все равно стоит в ушах.       С новым порывом ветра с неба падает мелкий снег. Туман окутывает деревню, будто кто-то разлил в воздухе молоко.       Гермиона дотрагивается до ладони. Кожа горит от силы прикосновения. Почему она схватила его за руку, когда ощутила опасность?       – Нам надо увести младших обратно в Хогвартс, – она пропустила тот момент, когда Рон и Гарри подошли к ней.       – Хорошо, – она кивает. Разум действует отдельно от тела. Некоторое время она наблюдает за Гонтом, а затем уходит.