Fatum

— Чимин отзывался о тебе как о человеке, который хорошо чувствует других. Неужели ты увидел мнимую угрозу в герцоге? Герцоге, который весь прошлый год оберегал меня от глупостей, что так любит двор, назойливых омег, и взял на себя все хлопоты о дворце и придворных… — зло цедит Намджун. Короля трясёт от гнева и разочарования. Намджун разворачивается к рабочему столу и опирается на него руками. Совсем не так он планировал провести утро после свадьбы и прекрасной ночи, которую он провел со своим мужем. Просыпаться от громкого шума за дверью, торопливо одеваться и заставать полнейший хаос. — Уберегал от омег?! — дрожа, восклицает Тэхён, — ты сам-то слышишь, что мне говоришь? Эта подстилка возомнила себя… — Поверил слухам, — разочарованно тянет Намджун и отворачивается к окну. Он чувствует глухую досаду, что за своими мечтами о ближнем круге, о близких людях, которым можно многое доверить, он упустил тот факт, что его муж так бездумно поверил слухам. Поддаться ревности и обиде. И за эту недопустимую для короля невнимательность теперь расплачивается человек, который не заслуживает этого. Чимин не слишком многое рассказывал Намджуну о своём браке, и обычно, когда разговор невзначай касался этой части прошлого, омега замолкал и менял тему. Но королю удалось выведать кое-что своими путями. И то, что он узнал, ужасало. Намджун никогда не давал понять Чимину, что знает, уважая желание омеги скрыть подробности последних четырех лет. Старался не показывать жалости и сочувствия, но безмерно уважал Пака, который, даже несмотря на ад, через который прошел, оставался сильным и стойким. — Слухам? — Тэхён не чувствует изменений в поведении мужа и продолжает наступать. — Да, все, кому не лень, рассказывали мне как часто и подолгу ты уединяешься с этим… этим… Даже когда я был уже во дворце! Намджун в гневе оборачивается, он берет вину перед Чимином на себя, но и мужа оправдывать не намерен. — Ты поверил слухам! — рявкает король, заставляя Тэхёна чуть попятиться. — И почему ты решил, что вправе меня ревновать? Запрещать мне что-то? Вредить тем, кому я доверяю и люблю? — Л…любишь? — шепотом переспрашивает Тэхён, вжимаясь в стену, а на глаза наворачиваются непрошенные слезы. Принц понимает, что действительно не имел права как-то выказывать ревность. Личная жизнь короля подвластна только ему, но стерпеть ещё одного сильного и красивого, как ни горько это ему в очередной раз признавать, омегу рядом, Тэхён не смог. Чимин, которому его муж оказывал столько внимания и заботы, раздражал. Злил. И то, как естественно Пак чувствовал себя в стенах этого дворца, как искусно манипулировал знатью, вызывало зависть. Ледяного герцога уважали. Лебезили. И принц чувствовал, что никогда не сможет занять достойное место рядом с королем, пока у него такой соперник. Решение подсыпать снотворное в чай и подставить омегу пришло внезапно, после их с Чимином разговора тем поздним вечером. Тэхён решил, что всё же не так слаб и безволен и просто обязан сделать всё, чтобы убрать герцога с пути. Тем более, что граф Ким, который должен был в ту ночь быть рядом с Чимином, женат. И тень позора легла бы только на омегу. На этого ненавистного Пака. О последствиях, правда, не задумался. Не учёл то, что Намджун непременно догадается, кто стоит за всем этим. Подговорить слугу подсыпать нужный порошок, а потом уложить альфу и омегу на кушетку, немного растрепав одежду и прически, труда не составило. Сонён прислуживал Тэхёну уже много лет и, видя, как мучится от ревности господин, с радостью согласился помочь. А ещё Тэхён не смог учесть того, что граф Ким умчится на границу поздно вечером, а на смену ему вызовется Юнги. Юнги, которого Тэхёну подставлять совершенно не хотелось. Но теперь, когда весь двор жужжит и шепчется о недостойной связи прямо перед дверью королевской спальни, ничего уже не исправить. У Чимина всего один выход — выйти замуж. И зная историю графа Мина, Юнги точно не допустит продолжения связи омеги с королём. Но любовь. То, что Намджун говорит о любви? Выбивает весь воздух из легких. Бороться с этим чувством невозможно. Принц сам ещё не успел испытать это чувство в полной мере, но видел, какими отчаянными бывают влюбленные. А если Намджун не позволит Юнги увезти Чимина? Если даже замужество не остановит короля? Сердце громко стучит в груди Тэхёна, и он крепко обхватывает себя руками. Неужели вся нежность этой ночью, вся страсть была не для него? А муж просто представлял на месте самого Тэхёна другого? Больно. Больно так, словно омегу подняли на самую высокую гору, позволили насладиться видами, а потом безжалостно сбросили на самое дно, с холодной улыбкой наблюдая, как он разбивается о камни. Внутри поднимается волна гнева. Брак королей не предполагает любви. Но неужели он не достоин уважения и дружбы, и той мечты о крепком и счастливом браке, которые сейчас с такой легкостью топчет Намджун. Он поднимает разъяренный взгляд на короля, готовый выпалить очередную гадость, что жжётся на языке, и внезапно слышит. — Люблю, как друга, как верного подданого. И невероятно ценю этого омегу, который так мне помогал с самого начала моего правления, — Намджун понижает голос. — У меня с Чимином никогда ничего не было. Н-И-К-О-Г-Д-А! — проговаривает чётко по буквам и испепеляет младшего короля взглядом. — Н…ничего? — неверяще переспрашивает Тэхён. — Н.но… — Слухи… Мне казалось, Тэхён, что ты должен знать цену слухам. Намджун громко разочарованно выдыхает. Он не вправе рассказать мужу, какую в действительности ошибку он совершил. Какую боль причинил и ещё причинит последствиями омеге, который, только следуя его, Намджуна, просьбе, весь предыдущий месяц крутился как белка в колесе. Помогал. Поддерживал. Устраивал свадьбу. — Ты даже представить себе не можешь, что натворил, — добавляет Намджун, опускает в бессилии руки и, понимая тщетность этого разговора, выходит из кабинета. *** Чимин мечется в своей комнате, как в клетке. Он уже принял ванну трижды, пытаясь вымыть фантомный запах альфы, который он пусть и не чувствует по-настоящему, но отчего-то до сих пор ощущает на себе. Омега знает, что будет дальше. Знает, что скоро к нему зайдет король. Знает, что бумага, так бережно хранимая в дальнем ящике секретера, больше не имеет никакого веса. Знает, что через пару дней ему придется стоять в главной церкви около ненавистного Мин Юнги и приносить те же клятвы и обещания, что и пять лет назад. И что ночью после свадьбы снова придется испытать весь этот ужас, из которого он думал, что вырвался год назад. В какой-то момент мысль о смерти внезапно кажется настолько спасительной, что омега снова бросается в ванну. Подальше от Уёна, который молча стоит у двери и на любой стук отвечает, что герцог Пак не принимает. Вытаскивает дрожащими руками свой небольшой кинжал и падает коленями на пол. Его мечта о спокойной уединенной жизни на берегу Восточного моря превратилась в пыль и прямо сейчас развеивается прахом по многочисленным залам дворца, где местные сплетники разносят новость. Пикантную историю о том, что ледяной герцог Пак, не подпускающий к себе близко никого, кроме короля, отдался графу Мину прямо около королевской опочивальни. Шепчутся о том, как полуобнажённый Чимин в панике метался по небольшой комнатке, пытаясь прикрыть дрожащими руками тело, удерживая пальцами расстёгнутую рубашку. Как король, вышедший на шум, злым приказом выгонял всех, прикрывая собственным пиджаком омегу. Припоминает ехидную улыбку младшего короля и растерянное выражение лица графа Мина. Единственное, чему он точно рад, так это тому, что кто бы ни устраивал эту сцену, не стал раздевать его полностью. Не открыл злобным гарпиям, королю и Мин Юнги, тайну его отвратительных отметин на теле. Сердце болезненно рвётся из груди, а в легких, кажется, заканчивается воздух. Стены и мебель ванной комнаты размываются от слез, а перед глазами лишь узкое железное лезвие. Нужно просто нанести один точный удар прямо туда, в левую сторону груди, где так болит, и все мучения будут закончены. Но руки, словно связанные гирями, продолжают лежать на коленях, а пальцы до побеления сжимают резную рукоятку. — Нужно было закончить это ещё тогда. Трус. Жалкий трус. Поверил в лучшее. Понадеялся. Чимин, не скрываясь, плачет, давая волю своему горю и разрушенным надеждам. У него больше нет сил. Нет сил бороться за себя, нет сил сражаться с миром, доказывая, что тоже имеет право на существование, на счастливую жизнь. Жизнь такую, какую хочет именно он. Омега, не отпуская кинжал, бессмысленно трет глаза, стараясь остановить слезы. Чувствует легкую боль в шее, но даже не обращает внимания. Эта боль ничто по сравнению с той, что сейчас ураганом носится внутри него, уничтожая всё то светлое и искреннее, что ещё оставалось в нём. — Глупец, — шепчет разбито. Разочарование в себе на вкус, как протухшее вино, смешанное с мелким битым стеклом, царапает горло, заставляя фантомно захлебываться собственной кровью. Чимин отчаянно стонет и падает на холодный мрамор пола. Перед глазами проносятся цветным калейдоскопом воспоминания счастливой жизни с родителями. Яркая улыбка мамы, грубые, но такие заботливые и любимые руки отца. Счастливые объятия. Смех. Чимин не понимает, чем заслужил столько горя и боли, которые словно из рога изобилия сыпятся на него с момента смерти его самых любимых и родных людей. Почему в его жизни не появился альфа, который спас бы юного, почти не знающего настоящей жизни Чимина, от громкого презрения и издевательств деда? Почему никто не встал на церемонии венчания с Хаджуном и не заявил, что против этого брака, что знает о подлой и двуличной натуре жениха, что знает о садистских наклонностях и издевательствах над омегами? Не заявил, что в смерти двух предыдущих мужей Хаджуна, виноват сам альфа, который забил их до смерти. — Неужели мысль о браке со мной заставляет тебя так рыдать? — злой, слегка насмешливый голос раздается сверху. — Поверь, я тоже не в восторге от объедков с королевского стола. Чимин резко поднимает голову и видит, что в проеме двери стоит тот самый альфа, который, как и он, жертва чужой глупой мести. Но именно на нём сейчас концентрируется вся ненависть омеги. Слова, которые по идее не должны задевать, добивают остатки сдержанности. — Не подходи, — сипит сорванным голосом Пак и отпрядывает ближе к стене. — С ума сошёл? — внезапно бледнеет Юнги, замечая в сжатых до бела пальцах омеги кинжал. — Настолько противен? Или ты так влюблен в Его Величество? Чимин непонимающе смотрит на альфу, не понимая такой бурной реакции. — Опусти ножик. — Тихо говорит альфа и маленькими шагами приближается к омеге. — Не подходи ко мне, — вновь повторяет Чимин. Ему кажется, что яркий феромон альфы снова обволакивает его, и от этого становится настолько омерзительно, что снова хочется в теплую воду. Отмыть. Оттереть. Избавиться. Он настолько сосредотачивается на борьбе с собой, чтобы прямо сейчас не броситься в сторону медной ванны, что не замечает резкого движения альфы, который выкручивает руку, заставляя кинжал с грохотом упасть на пол. Дергает кистью, причиняя себе ещё больше боли, прошивающей от ладони до плеча. Но это, как ни странно, отрезвляет. Боль позволяет сознанию стать кристально чистым, отбросить эмоции и отреагировать так, чтобы его точно услышали. — Отойди, — надрывно кричит Чимин, что есть силы. — Юнги, отойди от Чимина, — громкий голос Намджуна раздаётся позади. — Ваше Величество, — склоняется в низком поклоне граф Мин и отодвигается от омеги, отпуская его руку. — Уйди, Юнги. Я должен поговорить с Чимином. — Этот омега теперь мой жених, Ваше Величество, — пробует воспротивиться Мин, — и будет… — Граф Мин, сейчас же покиньте эти комнаты. Я буду ждать вас в своём кабинете через час. Юнги открывает рот, будто хочет снова возразить, но, словно осознавая что-то, сжимает губы и, резко развернувшись на каблуках, стремительно покидает короля и омегу. — Чимин, — успокаивающе говорит Намджун, не приближаясь. Отстранённо рассматривает непривычный образ омеги, который всегда выглядел идеально. Но сейчас всё иначе. Пак, прижавшись к стене в самом углу ванны, сжимается так, словно хочет исчезнуть. Дрожащие губы, следы слез на щеках, растрепанная прическа и небольшой порез на шее, а маленькие капельки крови уже успели запачкать воротник рубашки. — Юнги… он ничего не сделал? — Вас это беспокоит, Ваше Величество? — сиплым голосом шепчет Пак. — Ответь, Чимин. — Нет! Довольны? — внезапно взрывается омега, лёгкая волна ярости помогает подняться на дрожащие ноги и поднять злой взгляд на короля, — пока ещё не сделал. — Чимин, — снова начинает Намджун. Он был слишком зол, когда шёл в комнаты к Чимину, зол, застав Юнги тут рядом с кричащим Паком. А это явное пренебрежение к его статусу лишает последних крупиц спокойствия. Омега говорит с ним, словно он слуга, который провинился. — Все альфы грубые животные и обманщики, Ваше Величество, — продолжает Чимин, — и вы не исключение. А ваш муж и правда будет вам достойной парой. Омеге плевать, что он грубит своему королю. У него нет ни единой причины уважать этого альфу сейчас. Все стерлось этой ночью, когда кто-то по просьбе младшего короля разрушил его жизнь. Опозорил. Скомпрометировал. Лишил последнего проблеска надежды. — Вы пришли с очередной просьбой, Ваше Величество? — зло усмехается Чимин, — нет необходимости. Я никогда не опозорю честь моих покойных родителей. — Чимин… — недовольно перебивает Намджун, — не забывайся. Я отчасти виноват. Но… — Вы, Ваше Величество, только Вы виноваты во всём! Вы должны были с самого начала сказать вашему ревнивому юному мужу, что я ни в коем случае не претендую на ваше внимание и вашу постель. И никогда не претендовал. Вы, Ваше Величество, должны были сказать вашему наидражайшему другу, что я не ваш любовник, чтобы я избавился от его злобных замечаний и издевок в течение последних полутора месяцев. Вы, Ваше Величество, не должны были обещать мне свободу и давать надежду, что никогда не заставите меня выходить замуж, чтобы потом своим молчанием её отобрать. Чимин выпаливает это на одном дыхании. Ему плевать, даже если прямо сейчас его отправят в карцер, а потом и на плаху, остановить злые, но оттого не менее правдивые слова, омега не может. Он кидается ими словно пощечинами, заставляя короля сделать пару шагов назад, сбитого этим гневом и яростью. — Не забывайтесь, герцог Пак, — цедит король, раздраженный, что поддался злости, что вырывается из омеги с каждым словом, — вы только что утверждали, что не хотите опозорить память ваших родителей. Думаете бесчестие в случае отказа от брака хуже, чем прямое оскорбление вашего короля? Готовый вновь сорваться Пак, замолкает, признавая правоту Намджуна. Обвинения бессмысленны. И бесполезны. Самое страшное уже свершилось. И у него действительно больше нет выхода. Прозрачные слезы вновь наполняют голубые глаза, срываясь с ресниц на бледные щеки. — Ваша свадьба через два дня, — припечатывает Намджун, всё еще в ярости. Его слишком давно так не отчитывали. Да и тогда это мог сделать лишь отец, имеющий на это все права и основания. А герцог Пак отчего-то безосновательно решил, что может позволить себе так разговаривать с королем. Он спустит это на первый раз, но извиняться уже совершенно не хочется. В конце концов, Юнги не такой уж плохой альфа, и Чимину следует благодарить небеса, что именно Мин оказался с ним в одной комнате. Намджун знает, что вина обязательно вернется, но он действительно не может сейчас ничем помочь Чимину кроме одного и именно это он и планирует сделать. Кабинет встречает короля ворохом неподписанных бумаг, каких-то указов и свежим чайником с коричным чаем. Тэхён конечно же давно ушел к себе, и к разговору с мужем стоит вернуться позже. Намджун не может допустить, чтобы такое повторилось вновь. Он совершенно не так планировал править, и спускать такие выходки даже младшему королю не намерен. Он обязательно заставит мужа извиниться перед Чимином. Тэхёну стоит научиться отвечать за собственные поступки и прочувствовать тяжесть вины, потому что в следующий раз такая ошибка, совершенная на эмоциях, может стать фатальной. Бремя королевской власти дарит не только права, но и накладывает обязанности. А ещё младшему королю придется лишиться слуги, который так бездумно и опасно готов на всё ради своего господина. И наказание этому слуге вынесет тоже герцог Пак. Стук в дверь прерывает его размышления, и Намджун немного поспешно садится за свой стол, отодвигая бумаги и освобождая место для чашки чая. Разговор предстоит не из легких. — Ваше Величество, к вам граф Мин Юнги, — оповещает секретарь, и Намджун кивает, прося впустить альфу. — Ваше Величество, — кланяется Юнги, который явно успел привести себя в порядок за это время. Черные брюки и белоснежная рубашка с удлиненным пиджаком, сидят идеально по фигуре. Темные волосы собраны в аккуратный хвостик и завязаны темной лентой. Но в глазах плещется тщательно скрываемая ярость. — Юнги, — кивает в ответ король и сдерживает усталый вздох. Сегодня почему-то весь его ближний круг вознамерился перечить и ярко показывать собственную неприязнь, — ваша свадьба с герцогом Паком через два дня. Будь добр займись. Помпы не нужно. Тихо и скромно. Не будем в очередной раз напоминать местному серпентарию о причинах сего события. — Слушаюсь, Ваше Величество, — обращение режет слух, и Намджун все-таки слегка морщится. Он почти видит как все его мечты, которые весь последний месяц он лелеял, рушатся. Сначала Тэхён поддавшийся ревности и явно не поверивший правде. Потом Чимин, который его теперь ненавидит, и вряд ли когда-то захочет вернуться в столицу, и последний — Юнги. Юнги, который всегда был примером и старшим другом. Который всегда был на стороне Намджуна, даже когда тот был юн и глуп. Надежда создать доверенный круг, разрушается из-за его недальновидности и неспособности чувствовать других людей. Он заигрался. Чувствуя как успешно справляется с государственными делами, решил, что и с людьми выйдет так же легко. Затеял эти вечерние чаепития, сталкивал всех троих, в надежде, что они найдут общий язык. И действовал невероятно топорно, не понимая, что политика и души людей, как и их привязанности, слишком различаются. — После свадьбы вы с Чимином должны уехать. В идеале в его поместье на берегу Восточного моря. По истечению года ты можешь вернуться назад, терять отличного дипломата я не намерен. А Чимин выберет сам. Если захочет вернуться во дворец, я буду рад. Если же нет, я запрещаю, — Намджун добавляет сталь в голос, — слышишь, Юнги, запрещаю его заставлять. — Будет исполнено в точности, Ваше Величество. — Юнги по-военному отдает честь, но во всем этом жесте прослеживается злобная насмешка. — И ещё… — король замолкает на мгновение, понимая, что не имеет ни малейшего права указывать другу и верному подданому в этой сфере семейной жизни, но и промолчать не позволяет совесть, — ты не тронешь Чимина после свадьбы. Не тронешь до тех пор пока он не разрешит. Даже если на это потребуется вся ваша жизнь. — Вы… — ошарашенно начинает граф Мин, — это приказ, Ваше Величество? Намджун лишь согласно кивает. Он знает, что не прав, видит это в глазах напротив. И даже почти догадывается, какие мысли гуляют сейчас в голове Юнги, но рассказать правду не может. Это не его история. И то, как тщательно Чимин оберегает эту тайну, позволяет думать, что причина скрытности важна для омеги. И поступая так по-скотски с собственным другом, Намджун отчасти пытается искупить вину перед омегой. По крайней мере, королю хочется думать именно так. В конце концов, всегда можно удовлетворять собственные потребности на стороне, как Мин делал это и до брака. — А если родится бастард… — всё же выдавливает Юнги сквозь зубы, — мне нужно принять его как собственного ребенка? — Никто не родится, Юнги. — Устало вздыхает Намджун, понимая, что друг тоже поверил волне сплетен и тому, как хорошо они с Чимином играли свои роли, — Мы с Чимином никогда не были вместе. И ты, и Тэхён бездумно поверили слухам, хотя оба ни мало прожили во дворце. Вам стоит задуматься, почему вы так легко повелись на эту сплетню и весь прошедший месяц, как я недавно узнал, окатывали Чимина злостью, ревностью и презрением. *** Свадьба проходит как того и хотел Намджун тихо, спокойно, а на самой церемонии присутствуют только королевская чета, да слуга Чимина. Проводящий обряд священник лишь недоуменно хмурится, когда на просьбу поцеловать жениха, граф Мин слегка кланяется, не приближаясь к герцогу Паку ни на сантиметр. Чимин тоже удивлен, но его сознание, оберегая от очередного стресса, не позволяет этому вырваться наружу. Омега с того памятного разговора в ванной пребывает в глубокой апатии, практически ни на что не реагируя. Он все эти дни пролежал в собственной кровати, не вставая. А Уёну с трудом удавалось заставить своего господина лишь выпить немного воды. О еде речи даже не шло, любые запахи вызывали тошноту, ещё до того как попадали в желудок. Бледный, с болезненным румянцем на щеках и искусанными в кровь полными губами, Чимин нисколько не напоминает себя, стоящего тут же в этой церкви пять лет назад. Да и черный, как самая темная ночь, свадебный костюм с такого же цвета рубашкой и без единого украшения, даёт понять, что это не возвращение в тот самый кошмар. Всего лишь начало второго акта его бессмысленной жизни. Он не должен был снова стоять у этого алтаря. Не должен был снова слушать высокопарные речи священника о любви и верности. Любви и верности, в которые омега больше не верит. Руки затянутые в атласные перчатки, чтобы по возможности, как можно дольше избегать прикосновений, неудержимо дрожат. Новый муж. Новый властитель его тела и жизни. Чимин бы рассмеялся над иронией ситуации, если бы мог. То, от чего он хотел бежать, то, что казалось самым ненавистным и самым нежеланным в мире, вновь происходит с ним. Словно сама судьба смеется над его планами и надеждами, показывая всю их тщетность и бессмысленность. Юнги же напротив, в красивом темно-сером костюме, с налётом легкой вины, которая прячется во взгляде, выглядит строго и торжественно. Это его первый и он надеется единственный брак. Он тоже совсем иначе предполагал, как произойдёт это событие, но смирился перед неизбежностью. Слова и требования Намджуна всё ещё звучат в голове и альфа мечется в предположениях, не находя ответа. Почему Намджун защищает Чимина, отдавая такие абсурдные приказы? Почему, если они не были близки, так оберегает и заботится по-своему? И что скрывает Чимин за своей маской безразличия? Ответов нет, как не было их ещё два дня назад. Но у Юнги теперь будет много времени и возможности выяснить. По крайней мере год. Год, который он даёт себе на шанс попробовать наладить свою семейную жизнь. И если всё же омега не пойдет навстречу, то тогда Мин вернется в столицу. Он почему-то абсолютно уверен, что в одиночестве. Но пока… Пока Юнги готов попробовать. Поздравления от Намджуна звучат немного наигранно, как и его улыбка. А вот Тэхён Чимина удивляет. Младший король вместо привычных слов и пожеланий, сухо, словно выдавливая из себя произносит: — Я прошу прощения, герцог Пак и граф Мин, что мой необдуманный поступок заставил вас расплачиваться. Умоляю вас простить и понять. И тут, удивляя всех присутствующих, Тэхён слегка склоняет голову перед молодожёнами, заставляя Намджуна задуматься о том, что возможно для его мужа не всё потеряно, и он постепенно взрослеет. Да, больно, да, набивая шишки и синяки, но взрослеет и учится принимать ответственность. — Мы принимаем ваши извинения, Ваше Величество, — отвечает Юнги за себя и Чимина, потому что омега молчит, продолжая прожигать ненавидящим взглядом младшего короля. — Благодарю, — неискренне улыбается Тэхён и добавляет, — а ещё герцог Пак, прошу вас решить судьбу моего слуги, который невольно стал исполнителем моей воли. Губы младшего короля начинают немного подрагивать от едва сдерживаемых эмоций, и он сжимает их в упрямую линию. Ему обидно лишаться Сонёна, но перечить Намджуну он не смеет. Тэхён всё ещё не сожалеет о своей ошибке, даже зная правду. Ему этот омега не нравится. И всё театральное представление сейчас рассчитано лишь на одного зрителя. Его мужа. Унизительная повинность. Хотя больше всего на свете Тэхёну хочется гордо вскинуть голову, окатить герцога презрительным взглядом и уйти, не глядя. Нельзя. Только так, изображая вину, он может попробовать вернуть расположение мужа. И опустив глаза, скрывая сверкнувшую в них ярость, смиренно дожидается вердикта. — Пусть возвращается обратно на Юг, — бросает Чимин и отворачивается, желая покинуть церковь, как можно скорее. Ему на самом деле всё равно, что будет с этим слугой. Он больше никогда не планирует возвращаться в столицу и видеться с королем и его мужем. Но позволяет себе отомстить, причинить боль даже такой малостью. У самого входа, словно вспомнив что-то важное, Чимин резко разворачивается и быстрым шагом идёт обратно к королевской чете. Юнги было дергается за мужем, но тормозит заслышав громкий голос омеги. — Я хотел сказать, Ваше Величество, — обращается Чимин вновь к младшему королю, — что Я Вас не прощаю. Вы сломали мою жизнь просто из прихоти и своих надуманных обвинений. И могу лишь добавить, что здесь в этом серпентарии, среди подобных Вам, я уверен, Вы будете чувствовать себя на своем месте. Омега слегка наклоняет голову, выказывая уважение королю и его мужу, и в то же время демонстрируя этим лёгким наклоном всю степень своего разочарования и презрения, наконец покидает церковь. Он уже знает, что они с Юнги сразу же покидают столицу и отправляются в его поместье на Восточном море. Туда, куда он мечтал вернуться один, а вернется с очередным навязанным мужем.