Fatum

Чимин молится, чтобы эти старинные своды, сплошь изрезанные небольшими трещинками, именно сегодня наконец-то сдались натиску времени и обрушились на его голову. Он будто застыл, не слышит шепота гостей и громкий голос священника. Не смотрит в глаза жениху, лишь чувствует его мерзкий маслянистый взгляд, оглаживающий его фигуру в свадебном костюме. Ему всего шестнадцать. И он никогда не должен был оказаться на этом месте с этим альфой. Но все, кто мог бы спасти его от этого брака, или умерли, или находятся так далеко, что не успеют помочь при всем желании. — Объявляю вас супругами, — громко и торжественно завершает свою речь священник, — можете поцеловать жениха. Хочется отшатнуться, но руки альфы уже крепко схватили его за талию, а старые морщинистые и до неприличия похотливые губы уже прижимаются к губам Чимина. Тошнит. Омега с трудом удерживает дрожь отвращения, лишь крепче сжимает ножку свадебного букета в ладонях. Чимин знает цену, которую придется заплатить за любое сопротивление, а белая рубашка, украшенная воланами по воротнику и манжетам, скрывает темные синяки, рассыпанные по телу. Страшно. Теперь он принадлежит этому отвратительному человеку. Омега с трудом переставляет ноги, идя по проходу вместе с Хаджуном, на лице притворная безмятежность и спокойствие, и ни одна лишняя эмоция не прорывается наружу. А там ярким пламенем горит ненависть и омерзение, которые никогда не найдут выхода. Лица высокородных гостей сливаются в еле различимую картинку, и лишь дедушкино, с его вечно надменно поджатыми губами и злорадным торжеством в глазах, ярким пятном отпечатывается под веками. Свадебный ужин пролетает в таком же блеклом отупении, и Чимин всеми силами пытается удержаться и не дать ужасу ожидания первой ночи прорваться в мысли. Красиво накрытые столы, подарки и поздравления проходят мимо его внимания. Он словно кукла, которую дергают за шарниры, заставляя улыбаться и благодарить. Омега делает лишь пару глотков воды за весь вечер, от вида и запаха еды — тошно. А после кроваво-красный балдахин кровати, словно предвестник будущей жизни, разрывающая боль, когда муж, даже не потрудившись проверить, готов ли омега, врывается насухую, разрывая мягкие ткани и причиняя чудовищную боль. Чимин подскакивает на кровати с криком. Простыни насквозь мокрые, а спальные штаны с рубашкой неприятно липнут к телу. Омега судорожно и быстро дышит, пытаясь мелкими глотками наполнить воздухом легкие, и дрожит. Этот кошмар-воспоминание преследует его весь последний год, и никакие снадобья для сна не помогают, лишь делая хуже, не позволяя сознанию вырваться из морока того дня пять лет назад. Заставляя переживать всё снова и снова. Иногда он подолгу ворочается по ночам, боясь закрыть глаза и остаться беззащитным перед демонами прошлого, которые терзают его, тогда как большинство участников уже давно гниют в своих могилах. Лишь один герцог Пак продолжает влачить свое бессмысленное существование, сам не понимая зачем. Мысли закончить всё это разом, не раз посещали его голову. Пару раз в порыве истерики он даже пытался хвататься за маленький кинжал, который теперь всегда носит с собой, надежно скрытый в складках ткани на поясе. Но так и не смог. Иногда Чимину кажется, что он жив назло. Назло деду, который испытывал к собственному внуку столько презрения и ненависти просто за один факт его рождения. Назло семье, которая возненавидела отца за выбор омеги и разрушенные планы, в которых была совершенно иная кандидатура на роль матери будущего наследника. Чимин родился в знатной семье, особо приближенной к королевской. Его мать Сонён прибыла ещё совсем юной в королевство Запада, сопровождая принцессу Юга и свою близкую подругу, Хваён, которой предстояло выйти за короля. Обычный политический брак для укрепления добрососедских отношений. Несколько лет Сонён оставалась главной фрейлиной при дворе, пока в один год король Джеву, желая наградить своего лучшего военачальника, не объявил о свадьбе родителей Чимина. Род Пак, хоть и пытался возражать, пойти против воли короля не посмел. Только Суджин, будучи другом правителя, мог воспротивиться, но светловолосая красавица Сонён уже несколько лет властвовала в его сердце, и он с радостью согласился исполнить волю своего монарха. Семья Пак Суджина так и не приняла навязанную невестку, не упуская при встречах возможности завуалированно унизить и оскорбить, но это не мешало родителям Чимина продолжать искренне любить друг друга и заботиться. Дошло даже до того, что наследник семейства Пак практически перестал видеться со своими родителями, предпочитая обитать со своей женой и новорожденным сыном в специально отданном им крыле королевского замка. Чимин первые пятнадцать лет своей жизни жил как в сказке. Любимый и единственный сын своих родителей, обожаемый всеми слугами и учителями, на которых настояла его мать, следуя традициям своей родины. На юге, в отличие от запада, было принято обучать точным наукам не только альф, но и омег. А отец никогда не мог отказать любящему взгляду его мамы. Веселый, искренний, вежливый и хорошо образованный, омега привлекал многих, но отец с матерью всегда обещали, что мужа Чимин будет выбирать себе сам. И младший Пак почти ничего не знал о своем дедушке по линии отца, пока тот не явился одним ранним безрадостным утром и не объявил о смерти родителей. — Милорд! Милорд! Чимин открывает глаза, выныривая из воспоминаний, и смотрит на Уёна, который уже много лет рядом с ним. — Д…да? — Пак слегка откашливается и добавляет, — всё в порядке, Уён, просто очередной кошмар. — Может, немного вина или воды? И Вы сможете поспать ещё хоть немного? — Не думаю, что усну. Распорядись, чтобы мне подготовили ванну. Сегодня мне нужно выглядеть как можно лучше. — Конечно! И я уже подготовил ваш лучший наряд из темно-синего бархата, — Уён кланяется неглубоко и покидает комнату, чтобы приказать нести воду герцогу. Неяркие ранние лучи утреннего солнца проникают сквозь огромное окно, напоминая, что сегодня первый день, когда ему предстоит начать выполнять своё обещание, данное королю. Первый день на пути к свободе. Заветная бумага уже лежит в тайном отделении секретера, и Чимин надеется, что она никогда не пригодится. Воевать с королем, пусть даже словесно, чревато не самыми приятными последствиями. И остаётся только действительно постараться исполнить просьбу как можно лучше. Прибытие принца Юга и будущего мужа Намджуна запланировано на утро, и у Чимина много дел. Он не торопясь встает с кровати, морщась от неприятной липкости, которая осталась на теле. Эти ощущения навевают воспоминания о часах, которые он проводил в супружеской постели после очередного насилия, но Пак встряхивает головой, заставляя себя отбросить всё ненужное сейчас. Он каждый день твердит себе: «кошмар закончился, кошмар закончился», и пусть эта фраза едва ли помогает, она всё же позволяет вернуть мысли в относительно спокойное русло. Уже в ванной, отделанной зеленым мрамором, он сбрасывает испорченную одежду. Никто из слуг не позволяет себе нарушить тут уединение хозяина, хотя это и против всех правил. Чимин сам запретил. Худое тело, покрытое шрамами и мелкими ожогами, как напоминание о том, что альфы отвратительны и жестоки. Чимин трогает пальцами воду и с удовлетворенным вздохом забирается внутрь медной купальни. Откидывается назад, уложив голову на специально постеленное мягкое полотенце, и тянется за губкой. Его кожа, золотистая, будто расцелованная солнцем, — наследие матери-южанки. И если бы не уродливые напоминания из прошлого, испещрившие её, омега бы как в юности мог наслаждаться водой и ласковыми, любящими прикосновениями своей няни. Теперь же он смотрит в зеркало только если тело прикрыто тканью одежды. Он больше не красив. Он больше не сможет привлечь альфу своим телом. Соблазнить. Завлечь. Очаровать. Позволить надеть на бал красивую шелковую рубашку, приоткрывающую ключицы. Печати брака и недолгого воспитания деда навсегда заставили его невзлюбить то, чем раньше так восхищались мать и нянюшка. Застегнутые до последней пуговки рубашки, брюки, пиджаки — его доспехи, как те, что надевал отец, когда отправлялся в военные походы. Без этой брони он погибнет. Оттого и нет никого сейчас рядом с ним. Позволить другим увидеть его слабость и уродство, Чимин не может. И только наедине с собой, проводя мягкими подушечками пальцев по тому или иному шраму или сморщенной коже после ожога, он вспоминает. Вспоминает, как появился каждый из них, и иногда позволяет непримиримым слезам катиться из глаз. Да, и не хочет больше Чимин никого привлекать. Альфы, жестокие, высокомерные и упивающиеся своей властью над омегами, больше его не интересуют. Никому больше не будет позволено коснуться его. И пусть придворные каждый день, стоит омеге появиться на людях, бросают на него восхищенные взгляды, Чимин знает, что это лишь благодаря тому, что ни муж, ни дед никогда не позволяли себе портить его лицо. Будто страшились слухов и того, что кто-то узнает обо всём том, что происходило за закрытыми дверями городского поместья барона Чхве. Чимин опускает голову глубже, проходится по коже головы ногтями, и смывает душистое мыло с запахом персика. Его короткие, всего лишь до плеч, волосы, то же нарушение негласного этикета, но Уён, к счастью, творит с этой длиной чудеса. Плетёт замысловатые косы, закалывает сапфировыми заколками, в цвет глаз, омеги. Густые, длинные, слегка волнистые волосы Чимина тоже сгорели в огне мести его обидчикам. Как и всё остальное, что так ценил в нем Хаджун. Выбираясь из почти остывшей ванны, омега поёживается и поскорее обтирает тело мягкой тканью. Наносит специальную мазь на живот, где ожог размером с ладонь навсегда избороздил нежную кожу. Травяной бальзам, конечно, никогда не уберет этот след, но хотя бы слегка смягчает кожу, не позволяя доставлять неприятные ощущения во время поклонов. А кланяться сегодня Чимину придется много. Привычные утренние процедуры успокаивают нервы и позволяют вновь откинуть ночные кошмары назад, там, где они не побеспокоят до следующей ночи. Шелковая нательная майка, рубашка, красиво украшенная объёмными воланами вдоль пуговиц. Бархатные брюки, пиджак, немного косметики на лицо, чтобы скрыть бледность и синяки под глазами. — Уён! — Да, милорд? Готовы к причёске? — омега заходит в спальню и застает полностью одетого господина у трюмо с зеркалом. Ежедневная рутина Чимина во дворце. Он больше не дергается на стуле, пока слуга закручивает волосы и плетет косы, как в юности, когда терпения не хватало и хотелось скорее покинуть комнаты навстречу новым знаниям и приключениям. Теперь, пока Уён творит своё волшебство, герцог Пак раздумывает над тем, как поскорее справиться со своим заданием и как донести юному и нервничающему перед свадьбой принцу, что их с Намджуном связывают лишь немного счастливых воспоминаний и договор. *** Весь цвет аристократии Западного королевства уже собирается на торжественный завтрак в главной обеденной зале. Чимин торопится, не бежит, всё же герцогу не пристало бегать по коридорам дворца. Очередная бессонная ночь, полная кошмаров, добавила вялости в теле, и даже Уён с трудом смог разбудить своего господина, просто на секундочку прикрывшего глаза и уснувшего на застеленной кровати. И, как итог, омега опаздывает на мероприятие, к которому так готовился, ждал и боялся. Опоздав на встречу, Чимин лишь добавит слухов и сплетен о своей привилегированности и близости к королю, который точно спустит этот промах. Герцог Пак останавливается у дверей в залу, давая себе немного прийти в себя и отдышаться. Ему даже не нужно входить внутрь, он точно знает, что увидит, потому что потратил не один день, чтобы всё это организовать. Осталось только натянуть привычную маску и приготовиться к очередному спектаклю, где он будет мил, вежлив и обаятелен. И с непринужденной легкостью сможет отбивать шпильки, которыми из раза в раз пытаются его достать другие омеги, а иногда и альфы. — Подслушиваете или подглядываете? — раздается насмешливый хриплый голос сзади, выбивая только что с таким трудом собранное спокойствие Чимина. Омега слегка вздрагивает, он не ожидал, что его кто-то побеспокоит тут. Эта часть дворца, как и отдельный вход в главную залу, закрыта для большинства знати. Только король, а последний год и Чимин, по особому разрешению, могли находиться здесь. — А Вы, простите, кто? И как здесь оказались? — Чимин с трудом справляется с охватившим его на мгновение страхом. Поворачивается, возвращая на лицо маску спокойствия, и окидывает незнакомого альфу взглядом. О том, что это альфа, буквально кричит его усиленный тяжелый феромон, который, даже несмотря на свой изъян, чувствует омега, и широкоплечая, крепкая фигура, которую не скрывает самый обычный будничный костюм. Чимин позволяет себе слегка сморщиться. — Отвечать вопросом на вопрос не слишком вежливо, — альфа в ответ смеряет Пака оценивающим взглядом и добавляет, — особенно для омеги. Чимин с трудом удерживает невозмутимое и незаинтересованное лицо. Последнее время, пока он находился под невидимым, но ярко ощутимым заботливым крылом короля, Пак почти забыл, что альфы в большинстве своем не слишком считаются с омегами. Небольшим усилием отбрасывает злость и желание съязвить в ответ. Есть вещи намного важнее его задетой гордости. Для Чимина не секрет, что за последнее время охрана дворца предотвратила несколько попыток нападения на короля. Далеко не всем соседним государствам по нраву политика Намджуна, а его новый союз с Югом и вовсе расценивается как явная угроза. И этот незнакомый альфа, слишком просто одетый для приглашенного на торжественный завтрак в честь прибытия юного принца, выглядит подозрительно. Как и та свобода, с которой он находится в закрытой части дворца. Омега ещё раз окидывает незнакомца взглядом, пытаясь вспомнить, видел ли он его раньше во дворце, но ничего не мелькает в памяти. Ситуация становится всё более подозрительной, и Чимин внутренне собирается и отбивает нападку: — Не вижу смысла отвечать на бестактные вопросы от незнакомого альфы. — Пак знает, что слегка нарывается, но спустить такую грубость всё же не в силах. А сам мысленно прикидывает, что может предпринять. Допускает возможность, что альфа может быть одним из сопровождающих принца Юга, но это никак не объясняет нахождение незнакомца в закрытой части дворца. Конечно, тот мог заблудиться, но любой охранник или слуга с легкостью мог бы указать путь к основному входу в главную торжественную столовую. Мысли мелькают в голове одна за другой, заставляя страх вновь проснуться и окутать сознание липкой паутиной тревоги. Мысленно прикидывая свои возможности, Пак с огорчением отбрасывает мысль о том, что он может попытаться справиться сам. Пусть последнее время он и брал уроки у одного из воинов, но знает, что его небольшой ножик хорош только если противник стоит близко. Только тогда, зная, куда бить, можно попробовать справиться даже с представителем сильного пола. Неизвестный же слишком далеко для хорошего удара. И если намерения альфы не слишком благочестивые, то долг Чимина, как герцога Пака и подданного короля, постараться хоть как-то предотвратить нападение. Сейчас всё, что Чимину остаётся, это привычный для любого омеги способ защиты. И как бы ни претила мысль звать на помощь и привлекать внимание охраны или альф из зала, в очередной раз демонстрируя собственную слабость и беззащитность, Пак с горьким смирением понимает, что придется, видимо, поступить именно так. Он даже было приоткрывает рот. Но оттуда не вырывается ни звука, слишком сложно побороть это внутреннее сопротивление и признание в собственном бессилии. Горечь, отравленными водами, растекается по языку, будто замораживая его. Беспомощность. Снова эта отвратительная беспомощность. Смелость, ещё недавно переполнявшая его, утекает, как вода из разбитого кувшина. Пальцы начинают дрожать, и омега сжимает их в кулаки, пытаясь скрыть это. И, видимо, что-то мелькает на самом дне глаз Чимина, потому что альфа напротив ощутимо напрягается и даже делает шаг вперед, заставляя омегу немного попятиться и прижаться спиной к закрытым дверям. Страх. Снова этот ужас, будто вернувшийся из прошлого, когда альфа надвигается на него, и расплата за провинность неминуема. Гордо расправленные до этого плечи горбятся, и Чимин словно цветок, оставшийся без воды и солнца весь привычно сжимается. Умереть. Лучше умереть сразу, чем снова испытать на себе парализующую злость и ярость. В голове Пака проносится мысль, что он почти с радостью примет свою участь. И даже желание спасти короля больше не стоит на первом месте, тело непроизвольно дрожит, а в голове в панике мечутся обрывки воспоминаний. Предательские слезы наполняют затуманенный взгляд. И перед Чимином стоит уже не неизвестный альфа, а его мертвый муж. Кошмар прошлого. Вина. Злость. Ненависть, которая поглощает все хорошее в омеге, словно плесень, расползающаяся по прекрасному. — Я… — начинает альфа, с каким-то подозрительным вниманием смотря на омегу, делая шаг вперед. Чимин замирает, но, на своё счастье, мутными от слез глазами видит, как из-за угла выныривает патрульный и сипит: — На помощь… Охранник, сразу обративший внимание на неестественную бледность герцога Пака, которого не раз видел рядом с королём, и неизвестного альфу, стоящего рядом, бросается вперед. Быстро и профессионально, наученный на многочисленных тренировках, которые усилились в последнее время, скручивает незнакомца, и оттягивает от омеги. — Как вы смеете, — альфа дергает плечами, пытаясь вырваться из захвата. — я граф Мин Юнги. — Разберемся, — басит охранник, — вы в порядке, милорд? — Да, — шепчет Чимин, имя, которое произнёс альфа, кажется смутно знакомым, но голова как ватная, и мысли текут заторможено. Он медленно моргает, с трудом фокусируя взгляд, и почти не замечает, как остается один в пустом коридоре. Разжимает кулаки, понимая, что ногти оставили глубокие лунки на ладонях, но крови нет. На ватных ногах разворачивается к двери и делает несколько глубоких вздохов, упираясь разгоряченным лбом в прохладу дерева. Знает, что уже непростительно опоздал, но почему-то совсем наплевать. Перед глазами всё ещё стоит лицо альфы и его холодные темные глаза. *** Приём в самом разгаре. Чимину удалось проскользнуть почти незаметно и не привлечь к себе излишнего внимания. Притулившись у одной из колонн и нацепив на лицо скучающую надменную маску, он притворяется, будто уже давно находится в зале. Конечно, то, что он не поприветствовал должным образом юного принца, обязательно аукнется ему, но омеге было слишком плохо после недавней встречи в коридоре. Он потратил не меньше пятнадцати минут, чтобы более или менее привести свое дыхание в порядок и взять под контроль расшалившееся воображение и нервы. А любой разговор или скрытое милой улыбкой язвительное замечание может разрушить это напускное спокойствие в одну секунду. Шампанское, которое Чимин схватил с подноса одного из слуг, приятно охлаждает немного вспотевшие ладони и делает улыбку на лице чуть более естественной. Не похожей на вымученный оскал. Принц Тэхён в самом центре зала и внимания. И явно получает удовольствие от льстивых улыбок и напускного радушия, которое источает местная знать. Он чувствует себя расслабленно и спокойно среди этих пираний. И все опасения Намджуна сейчас кажутся Чимину не стоящими и выеденного яйца. Пак с досадой сжимает бокал и не замечает, как к нему направляется король. — Почему ты так задержался? — Намджун подходит ближе и небрежно останавливается рядом с омегой. — Прошу прощения, Ваше Величество. Меня… отвлекли… — омега чуть запинается, но понимает, что сейчас не время и не место рассказывать о недавнем инциденте. — И ты не поприветствовал моего жениха, — король хмурит брови, продолжая смотреть на Чимина, бледность которого бросается в глаза. — Что произошло? — Ещё раз прошу прощения, Ваше Величество, — Чимин слегка кланяется, — я немедленно исправлю эту оплошность. — Не нужно, Чимин, — голос альфы резок, — я представлю тебя позже. Пусть мальчик наслаждается. Заодно посмотрит на наших аристократов, а потом ты сможешь исправить его первое впечатление о тебе. Не уверен, что он понимает… — Не думаю, Ваше Величество, — Чимин чуть щурит глаза, снова находя фигуру юного принца, облаченного в светло светло-зеленый шелковый костюм в центре зала. — Ваш жених всё же вырос во дворце и тоже знает эту кухню. — Ты передумал? — Нет, что вы, Ваше Величество, — Пак наконец переводит взгляд на суровое лицо короля. Отношение Намджуна к герцогу странное. Он будто выдавливает из себя дружеские чувства, на мгновение забывая, что у короля нет ровни. И даже их совместные игры в детстве не дают Чимину права отказывать в просьбах. Небольшие путешествия поздними вечерами по рекам памяти в кабинете короля, которые они себе позволяли, за бокалом красного вина, никогда не сделают их вновь друзьями, как в прошлом. Они выросли, и каждый расположился в соответствии с нужной фигурой на шахматном поле. Намджун приказывает, а долг Чимина подчиняться. Он безмерно благодарен за некоторую вольность, что ему дают, но всегда помнит, кто такой Намджун. Простоты в общении и лёгкости, как раньше, больше никогда не будет. Да и нужна ли она Чимину, он и сам не знает. — Хорошо. Тогда вечером я жду тебя у себя. Тэхён тоже будет, познакомитесь. И ты возьмешь его под свое крыло. — До свадьбы, — тихо уточняет Чимин, желая ещё раз подтвердить их договоренность. — Да, до свадьбы. — Кивает Намджун, — а теперь я не против, если ты хочешь покинуть нас. Ты слишком бледный. Забота. Почти забытое чувство и ощущение собственной значимости хоть для кого-то. Намджун, иногда удивительно проницательный не только к делам государства, дарит крохи этого ощущения. И Чимин всегда с благодарностью принимает это, позволяя себе на короткие мгновения почувствовать себя живым. — Благодарю, Ваше Величество… — омега не успевает договорить, когда основные двери распахиваются слугами и в зал входит тот самый незнакомец. Он явно сменил костюм на более соответствующий, но не узнать это лицо и глаза Чимин не может. Граф Мин Юнги. Альфа оглядывает зал, с легкой улыбкой кивает принцу Юга и окружающим его придворным, раскланивается с министрами, отдельной группой стоящими в другом углу залы. — Юнги тоже задержался, — как-то задумчиво роняет Намджун. И в тот же момент темные глаза находят Чимина и стоящего рядом с ним короля. Омега замирает, в воспоминаниях ещё живы картинки их недавней встречи, и герцог Пак удушливо краснеет, понимая, как непростительно ошибся и нанес оскорбление одному из придворных. Смотрит, как граф, рассекая небольшие группы людей, словно таран, идёт к их укромному местечку между колоннами. Понимая, что бежать поздно, да и не достойно его титула и тех остатков гордости, которые помогали ему держаться с момента смерти мужа и деда, Чимин с усилием распрямляет плечи. Это всё до невозможного нелепо. В душе мечутся вина и стыд. Не самые приятные чувства для знакомства. Да и сам факт того, что Мин Юнги видел его в такой позорный момент слабости, который сам и спровоцировал, сильно бьет по внутреннему достоинству. Тут уже не выйдет обмануть высокомерной маской, в которой герцог Пак щеголяет каждый день по дворцу. Но и позволить снова предстать перед этим альфой тем, кем на самом деле Чимин является, не может. Омега одной рукой крепче обхватывает бокал, а другую сжимает в кулак, скрывая дрожь. Больше всего на свете ему хочется сейчас исчезнуть из этого места, или, как в этом не стыдно сознаваться даже самому себе, прильнуть к крепкому плечу Намджуна, забывая, что рядом с ним не просто альфа, а король. Скрыться. Спрятаться. — Чимин? Что случилось? — внезапно спрашивает чрезмерно проницательный сегодня Намджун, поворачивая голову к Чимину. — Я… — дрожащим шёпотом отвечает омега. Он боится, что альфа в гневе устроит скандал, и ему точно будет совершенно нечем оправдаться. Подозрения, что ещё совсем недавно наполняли голову, сейчас кажутся глупыми и нелепыми. — Я заранее прошу прощения, Ваше Величество. И постараюсь объяснить всё вечером. Но… — Ваше Величество, — Юнги склоняется в глубоком поклоне перед королём. — Юнги, рад видеть тебя! Тебя не хватало тут, во дворце. — Намджун широко улыбается и добавляет, — но спорю, что местные омеги скучали ещё больше. — Что вы, Ваше Величество, уверен, они нашли того, кто мог бы их развлечь, пока я выполнял ваше поручение. — Юнги, — Намджун будто вспоминает, что рядом стоит Чимин, и одергивает себя, — позволь представить тебе нового герцога Пака. Чимин, это граф Мин Юнги. — Рад… рад познакомиться, граф, — Чимин кланяется чуть глубже, чем стоило бы, по титулу он хоть и на ступеньку, но выше. Словно безмолвно просит прощения за свою грубую ошибку. А когда распрямляется, натыкается на темный, нечитаемый взгляд альфы напротив. — И я безмерно рад, — Юнги внезапно не кланяется. А в следующую секунду ладошка Чимина оказывается зажата в ладонях альфы. Губы графа невесомо касаются самых кончиков пальцев. Омега на мгновение зажмуривается, когда чувствует прикосновение. Сердце испуганно колотится где-то в самом горле, а с губ вот-вот сорвется позорный всхлип ужаса. Он слишком давно не позволял себя касаться никому, кроме Уёна. Даже на балах из раза в раз отклонял приглашения на танец, остужая пыл наглых альф, задавшихся целью покорить ледяного герцога. Резко тянет ладонь к себе. Неожиданно. Нежеланно. Кожа там, где её коснулись теплые губы, горит, словно граф оставил собственное клеймо. Чимину хочется потереть это место, но он не позволяет себе очередную грубость по отношению к Мин Юнги. Хотя, может быть, и стоило. — Юнги! — восклицает король с улыбкой, — ты поднабрался традиций с родины моего жениха? Берегись, теперь наши омеги точно от тебя не отстанут. — Что вы, Ваше Величество! Это вышло непроизвольно. Герцог очень напоминает жителей Юга цветом своих волос. — Это не удивительно, мать Чимина была родом оттуда. — Вот как? Занятно, — в голосе графа слышится лишь светская скука, но глаза выдают заинтересованность. Чимин знает, что Юнги сделал это специально. И воспринимает как очередную насмешку и напоминание о том, как он трясся от ужаса в коридоре совсем недавно. Холод растекается по телу. Очередной недалёкий альфа, считающий, что ему позволено почти всё. Омега больше не жалеет о том, что по его вине тот провел некоторое время с начальником охраны, куда был доставлен наверняка не самым приятным способом. — Если вы позволите, Ваше Величество, — медленно и с достоинством начинает Чимин, когда мужчины замолкают, — я всё же покину вас. — Конечно, Чимин. Отдыхай. А вечером жду у себя. Чимин низко склоняет голову перед королём, не утруждая себя прощанием с другим альфой и ловит напоследок взгляд, полный внезапного осознания, который сменяется на презрительный. Вот опять. Его снова сочли любовником Намджуна. И тут же осудили, хотя по недавним шуткам короля можно сделать вывод, что альфа и сам не отличается благочестием. Злость и негодование снова вспыхивают внутри. Альфам можно всё, ярко, открыто, напоказ. Тогда как омега обязан быть верным и безгрешным. Или просто очень скрытным. *** До самого вечера Чимин не выходит из комнаты. Во дворце суета. Все слишком взбудоражены прибытием принца и его малой свиты, и к герцогу Паку несколько раз заходит дворецкий и экономка, уточняя некоторые важные детали, которые невозможно было подготовить заранее. Но это было привычно и понятно, и омега отвечал почти не задумываясь. Потому что в его мыслях царил граф и тот факт, что он позволил постороннему увидеть свою слабость. Непростительно. О том, что во дворце необходимо быть сильным, он знал всегда, но убедился в этом лично, сразу, как только принял предложение Намджуна. Никто и никогда не должен знать, что у него на душе. Чтобы не происходило внутри, внешне всегда нужно оставаться холодным и удерживать на губах легкую ироничную улыбку. А с графом Чимин ужасно прокололся. Предельно ясно дал понять, как боится альф, как легко впадает почти в невменяемое состояние, стоит тем действовать чуть резче и ближе. Глупо. Если ты выглядишь как жертва, ты ей и будешь. Чимин знает это из личного опыта. Ему потребовалось пять лет, чтобы это осознать и принять. Муж и дед отлично постарались, преподавая эту жестокую науку. А после, почти ломая себя, свои принципы и убеждения, понимая, что выжить в этом мире можно только со стальным стержнем внутри, стал меняться. Убивая внутри последние капли наивности, доброты и искренности. Первые месяцы во дворце, ощущая кожей взгляды, злые, завистливые, изучающие и равнодушные, он научился оставаться всегда спокойным и немного отстраненным. Он больше не жертва. Больше никогда ей не будет. И пусть вокруг хищники, это всего лишь шакалы и змеи. Чимин им не по зубам. Его кололи злыми словами, замаскированными под сочувствие и сожаления, притворно восхищались стойкостью, пытаясь подобраться ближе, делали неискренние комплименты, флиртовали и даже пытались оскорблять. Чимин же в ответ делал свою броню сильнее и тверже, и сейчас уже почти не обращает внимание на особо ретивых, которые за всё это время так и не успокоились. Но отказ Намджуна отпускать его, мысли о новой просьбе, очередной ночной кошмар и нервное напряжение сделали свое подлое дело. Броня на мгновение треснула и позволила Юнги увидеть то, что она скрывала. Израненную и полностью поломанную душу. Недопустимо. Глупое и детское желание вернуться на пару часов в прошлое и исправить этот глупейший прокол не отпускало Чимина. Если бы это было только возможно. Тогда… Тогда бы он вернулся в прошлое на семь лет назад и сел в карету вместе с родителями. Погибнуть с любимыми людьми было бы намного большим счастьем, чем жить так, как он жил. Без целей, без желаний, в плену вечной боли и кошмаров, которые оплетали его своими щупальцами. — Осталось потерпеть всего полтора месяца, — шепчет он сам себе, впиваясь пальцами в нежную кожу предплечий, скрытых тонким шелком рубашки. — Всего ничего. *** Чимин ужасно хочет спать. Король прислал за ним доверенного слугу около полуночи. Это не удивительно, Намджун частенько засиживался за бумагами и отчётами, но именно сегодня омега предпочел бы лечь спать пораньше. День его безумно вымотал. А вместо теплой и мягкой постели, приходится сидеть на жестком диванчике в кабинете короля, держа спину максимально прямо и не позволяя усталому телу хоть немного отдохнуть. Омеге кажется, что если он расслабится хотя бы на минуту, то уснёт прямо тут, и даже присутствие монарха, его жениха и одного неприятного альфы, который весь вечер был в мыслях герцога, не помешает ему. — Тэхён. Герцог Пак, Чимин, занимал весь прошлый год должность главного омеги дворца по моей личной просьбе. И сможет помочь тебе освоиться. Чимин едва сдерживает себя, чтобы не поморщиться. Король, произнося эти слова, даже не задумывается, как это звучит для юного принца. Это его «по моей личной просьбе» звучит почти как признание в их с Чимином близких отношениях. И едва ли Тэхёну за весь день удалось избежать сплетен, которые гуляют по дворцу. Намджун не облегчает герцогу задачу. И, поднимая глаза, ожидаемо сталкивается с беглым и острым взглядом жениха короля. К графу даже не поворачивает голову, чувствует, как тот прожигает кожу своим презрением. А Чимин сейчас не в том состоянии, чтобы ответить тем же. Всё его внимание сосредоточено на Тэхёне и мыслях, как исправить оплошность короля и дать понять, что он ни на что не претендует. Сердце короля, как и его постель, герцогу не нужны. И никогда не интересовали. Задумчиво пробегается пальцами по ободку кружки, отбрасывает ненужные сомнения и принимает решение вернуться к этому завтра. Попытаться исправить короля сейчас — лишь подтвердит пока ещё подозрения, превратив их в самую настоящую правду для принца. И за оставшийся месяц до свадьбы показать будущему младшему королю, что его семейное счастье не под угрозой и зависит лишь от него самого. Ким Тэхён на самом деле вызывает у Чимина только теплые чувства. Он красив. Тёмные слегка кудрявые волосы до лопаток, искусно уложенные в замысловатую прическу, слегка худощавая фигура, которая, однако, не лишена изящности и плавности движений. Отличное чувство стиля. И характер. Омега видит, что принц отнюдь не нежный беззащитный цветок, который стоит оберегать от любой напасти. То, как он вёл себя на завтраке, как с лёгкостью располагал к себе, умудряясь при этом держать дистанцию… Тэхён, принц. И станет, скорее всего, отличным супругом королю, когда немного повзрослеет и пообтешется о местный серпентарий. Чимин ему на самом деле и не нужен. Но желание короля для его подданных — закон. Герцог попробует помочь, если, конечно, его помощь примут. Покажет, познакомит, предостережет. Поможет со свадебными приготовлениями. И постарается не привязаться. — Благодарю, Намджун. — Тэхён слегка склоняет голову и мило улыбается королю. — Обращайтесь ко мне с любыми вопросами, Ваше Высочество, — вступает в разговор Чимин. — Герцог Пак удивительно услужлив, Ваше Величество. Как вам удалось найти такого омегу и уговорить его занять должность, — слова Юнги бьют в самое сердце, причиняя боль, но Чимин не ведет даже бровью. Он ожидал этого выпада. — Родители Чимина были особо приближенными ещё при правлении моего отца. А после смерти его мужа, я подумал, что лучшей кандидатуры не найти. Я доверяю Чимину намного больше, чем остальным омегам в моем дворце. Омега внутренне стонет. Он действительно не понимает, как при всем уме Намджуна, его способности анализировать и предугадывать действия противников на политической арене и поле боя, он настолько слеп в простых человеческих отношениях. Остается только молиться богам, что Тэхён вовремя заметит эту особенность будущего мужа и сможет смягчать резкие слова. Хотя, иногда, замечая особенно внимательные взгляды короля, Чимин думает, что, возможно, это всё просто притворство, умелая игра, чтобы прощупать окружающих и понять их скрытые мотивы. — Мужа? — переспрашивает Юнги. И Чимин вздрагивает. Слегка, незаметно для короля и принца, но не для взгляда Юнги, который не отрывается от герцога. — Да, — омега чуть откашливается, — я был замужем четыре года. К моему сожалению, супруг скончался около года назад. — Примите мои соболезнования, герцог, – с напускным участием спрашивает Тэхён. — Позвольте полюбопытствовать, что же с ним случилось? — Неудачный выстрел на охоте, — Чимин сжимает пальцы вокруг чашки с чаем сильнее. Он ждал этих вопросов, но сдерживать истинные чувства каждый раз неимоверно тяжело, — лошадь испугалась и понесла. Он умер почти мгновенно. «Отвратительный жирный боров» просто напился до чёртиков и не смог удержаться в седле. Один из самых счастливых дней Чимина. Освобождение. Он привычным усилием сдерживает улыбку и опускает взгляд, который мимолётно мог выдать его радость при этом воспоминании. — Вы, наверное, до сих пор скорбите о нём? — чуть прищурившись, будто догадываясь об истинных чувствах герцога, спрашивает принц. — Наш брак… — Чимин опускает глаза, и проводит пальцем по краю чашки, — был договорным. Но я, конечно же, скорблю. Омега знает, что звучит сейчас максимально неискренне, но у него никогда не получалось изобразить чувства там, где их нет. Да и все эти вопросы сейчас выглядят как допрос. Завуалированный, вежливый, но допрос. Тэхён прощупывает почву. Чимин теперь почти полностью уверен, что тот слышал слухи о них с королем. А ещё невероятно напрягает молчаливое напряжение от Юнги. Тот просто смотрит. Но взгляд презрительно-прожигающий. И Чимин внутри себя теряется. Любовники у монарших не что-то такое из ряда вон. Все местные придворные, конечно, обсуждают свои догадки об этой связи, но исключительно со стороны возможности приблизиться к омеге, а через него к самому королю. Почему этот альфа выказывает столько презрения и негодования? Омега не знает. А свой интерес и то, что Мин Юнги сегодня будто прописался в его голове, оправдывает неожиданно проснувшимся любопытством и тем, что только перед ним он предстал в самом неприглядном и нежеланном виде. — Что ж, я думаю, вы, герцог, сможете помочь мне освоиться, а после и передать свои полномочия? — принц улыбается, скрывая за улыбкой свое напряжение. — С радостью, Ваше Высочество! — Чимин почтительно склоняет голову. А Намджун на удивление Пака молчит, не рассказывает об их договоренности. Неужели король задумал какую-то свою игру? В душе вновь поднимается беспокойство. Как же Чимин устал от всех этих дворцовых игр, тайн и интриг. Что за счастье находят почти все без исключения придворные в этом? Жить, притворяясь другими людьми, играться судьбами, вытаскивать наружу лишь слегка припудренные темные стороны своей личности… И наслаждаться этим? Нет, омега никогда этого не понимал и вряд ли поймет. Такая жизнь не для него.