Fatum

— Ты нужен мне здесь и должен остаться во дворце! — Как прикажете, Ваше Величество, — омега низко кланяется, не отрывая глаз от пола. Когда слуга полчаса назад передал приглашение короля к нему в кабинет, Чимин мгновенно так и подумал, что ничего хорошего не узнает. И сюрприз, сюрприз, очередной приказ, завуалированный под просьбу. А ведь он почти приказал слугам запаковать вещи. Время, которое они с королем оговаривали, почти закончилось. — Чимин, ну что ты опять начинаешь? Я же просил называть меня по имени, когда мы наедине, — Намджун встает из-за стола и подходит ближе. — Простите, Ваше Величество, я не смею, — Чимин снова склоняет голову. Этот разговор у них происходит не в первый раз, и, видимо, не в последний. Но, даже несмотря на близкое и давнее знакомство, называть короля по имени омега не решится никогда. Да и проблем, если уступить настойчивым просьбам, потом не оберешься. Читать мысли, как и чувствовать настроение других людей, у Чимина получается плохо, и если большинству придворных не составляет труда ориентироваться в этом по легким оттенкам и нюансам интенсивности запахов и феромонов, то Пак, к сожалению, уже года два как почти лишился этой способности. А с королем такая слепота чревата. Сегодня он Намджун, а завтра попадет под горячую руку, и король прикажет в карцер бросить за такую вольность. Осознание рухнувших планов больно бьет, и вероломные слезы подступают к глазам. Омега больно прикусывает щеку изнутри, сдерживаясь. Последнее, что хочет продемонстрировать Пак — предательскую слабость собственного тела. Дать ясно понять, насколько эта просьба разрушает его сейчас, в данную минуту, и сколько чувств бушует в груди. — Ты обижен, — больше утверждает, чем спрашивает король, — я помню, что обещал тебя отпустить. Но сейчас мне нужно, чтобы кто-то смог побыть рядом с моим будущим мужем хотя бы до свадьбы. Помог освоиться, дал парочку дельных советов в хитросплетении местной знати. Сам знаешь, наш двор… Намджун присаживается в кресло у небольшого столика, где им с омегой по его просьбе накрыли чай. Мягкие сладкие булочки, фигурное печенье с орешками, все то, что так любит омега. Вкусы герцога Пака король за этот год отлично изучил. И знает, что омега любит сладкое, хотя позволяет побаловать себя слишком редко. Они рядом с самого детства. Всего четыре года разницы, но маленькому очаровательному омежке не составило труда с младенчества очаровывать всех. И Намджун тоже в какой-то момент поддался, тем более что мать омеги была фрейлиной королевы и её близкой подругой. Совместные игры в королевском саду под присмотром гувернёров, шалости и прятки по всему дворцу. Тогда оба были просто детьми и мало обращали внимание на разницу положений. Конечно, с возрастом уже не получалось оставаться настолько близкими друг другу и играть вместе все дни напролёт. Лет с восьми Намджуну пришлось распрощаться с глупостями и играми и почти всё время проводить в классных комнатах и на ристалище, где специально нанятый его отцом воин обучал юного принца искусству боя. Посещение заседаний совета, бесконечные доклады министров, беседы с отцом, где тот объяснял сложности управления целым государством и все подводные течения политики и дворцовых интриг. — Садись, выпьем чаю и поговорим, — Намджун выныривает из воспоминаний и пристально смотрит на омегу. Король никогда не отказывает себе в маленькой прихоти полюбоваться на Чимина. Красивый. Не слишком длинные блондинистые волосы, уложенные в замысловатую прическу, острое худое лицо, которое смягчают полные, розоватые губы и небольшие глаза с небольшими припухлостями. Маленький, чуть вздернутый носик. Сегодня Чимин одет в темно-синий расшитый золотой нитью элегантный пиджак и обтягивающие брючки, подчеркивающие все достоинства точёной фигурки омеги. При дворе, да и не только, Пак заметно выделяется своей красотой и манерами, но Намджун более всего ценит его мягкость, проницательный ум и способность быстро находить выход из внезапных ситуаций. — В конце концов, мне нужен перерыв. И я надеюсь тебя уговорить. — С удовольствием составлю вам компанию, — Чимин изящно опускается в кресло напротив и берется за небольшой чайник, чтобы разлить насыщенный благодаря специям напиток королю и себе. Не позволяя ни жестом, ни выражением лица показать то, как сейчас растерян, раздражен и расстроен. — Мне нужна помощь, Чимин. Тэхён из Южного королевства, и кому как не тебе помочь ему освоиться? Всё же твоя мать родом оттуда. И ты не понаслышке знаешь, с чем придется столкнуться моему жениху. — Но… — Чимин замолкает на мгновение. Он прекрасно понимает, почему Намджун решился нарушить обещание, и в груди тянет та небольшая живая часть его души, которая ещё способна на сочувствие и сострадание. Юного принца Юга жаль. Двор Западного королевства не самое добродушное общество. Да и где такое найдется? Там, где борьба за власть, внимание и статус, рядом всегда идут подлость, подхалимство и предательство. Чимин за этот год ощутил все прелести на собственной шкуре. Разговоры. Шепотки. Притворная забота и непрошенные советы. Сплетни. Презрение. Попытки подружиться с ним, чтобы стать ближе к монарху. Тут не каждый удержится. А Тэхёну всего семнадцать, и, хотя он и является дальним родственником королевы Юга, и всего лишь ненаследный принц, наверняка закалён дворцовыми интригами. Да и вдовствующая королева, насколько Чимин знает, всегда принимала большое участие в жизни этого юного омеги. Но Чимин не может не признать, что тот двор для Тэхёна, знакомый и понятный с детства. Тут же, в столице Западного королевства, всё может быть иначе. Чимин резко выдыхает и продолжает. — С ним же последние пару лет было Ваше посольство, да, и Вы сами навещали его один раз. — Всё так. Наша помолвка случилась слишком давно, чтобы вдовствующая королева Юга не успела подготовить племянника. Но теория — это не то же самое. Ты сам знаешь, как тяжело может быть, — Намджун благодарит кивком головы за протянутую кружку, вдыхает пряный аромат чая, с удовольствием отмечая в нем корицу, и делает первый глоток. — Ты сейчас скажешь, что раз справился ты, то и Тэхён сможет. Но он… — Другой? — пытливо изгибает бровь Чимин, и сердце снова колет от застарелой боли. — Я хотел сказать иначе, но… да. Принц Ким обучен этикету и знает всё необходимое для его статуса и положения. Но ему всего семнадцать. А в нашем дворце слишком много подводных течений. Стань его проводником. Ты же крутишься тут с самого детства. Закален нашим серпентарием, постоянно флиртующими альфами-военными, да и министры тебя слегка побаиваются, после того разноса, что ты им устроил на праздник Весны. Знаешь, кому можно доверять, а кому нет. Знаешь, кого можно подпустить ближе, а кого нет. Сможешь присмотреть, познакомить с этими неписанными порядками. А ещё поможешь подобрать фрейлин поприличнее. — Намджун отводит глаза и договаривает чуть громче, — мне не нужен рядом с троном запуганный мальчишка, дрожащий на каждом шагу. Мне нужен уверенный в себе, осознающий свою роль, и имеющий собственное мнение омега. А после нашей свадьбы сможешь уехать в своё поместье у моря, как и хотел. — Уехать, — тянет Чимин недоверчиво. — Клянусь, больше ни одной просьбы, после этой самой последней. Не знаю, в чём причины такого твоего желания… Но больше пытать не буду. Обещаю отпустить, и так же обещаю, что в моем дворце тебе всегда будут рады. — И Вы никогда… — голос омеги становится тише, озвучивая свое самое большое опасение, — не потребуете от меня нового замужества? Даже если кабинет министров… — Никогда! Обещаю. Ты выберешь мужа сам, если захочешь. А если нет, то сможешь передать всё свое имущество одному из моих детей. Тут уж, прости, терять земли герцогства Пак, я не намерен. А старые маразматики перебьются. За это даже не переживай. — Конечно, — шелестит Пак, думая о том, что больше никакая сила не заставит его захотеть выйти замуж. Хватит, накушался. Намджун смотрит на задумавшегося омегу, зная, что тот примет эту оливковую ветвь. Ссориться с Чимином королю не хочется. Он действительно обещал. Просто тогда, год назад, это казалось действительно осуществимо. Королю требовалась помощь, усмирить придворных, занять их танцами, сплетнями и развлечениями, и Чимин на эту роль подходил лучше всего. А ещё он доверял герцогу Паку, пусть они не виделись всё то время, пока омега был замужем, но Намджун знал, что может на него положиться. А нынешняя просьба, это необходимость и пусть небольшое чувство вины немного свербит внутри, помощь Тэхёну действительно понадобится. Король видел своего жениха около двух лет назад, и тогда это был немного взбалмошный, милый подросток омега. И пусть его люди в письмах отписывались, как тот изменился за последние годы, некоторые опасения, что двор Запада с лёгкостью сожрёт юного принца, всё же остаются. И кто лучше герцога Пака, второго по богатству и статусу лица королевства, сможет её оказать? Доверить принца Чимину видится самым верным решением и самым надежным. — А что делать со слухами? — встрепенувшись, спрашивает Пак. — О том, что мы любовники. В конце концов, мы уже почти год играем со всеми в эту игру по Вашей просьбе. — Хм… Поговори с Тэхёном. Объясни. И потом, его не должно касаться всё, что было до него. Чимин спешно опускает глаза, чтобы сдержаться. Король, конечно, умный и разносторонне образованный, но иногда ужасающе глуп в обычных житейских делах. Омега пытается представить, как бы он отреагировал, если бы любовник его будущего мужа стал набиваться в друзья и учить жизни… Да, задачка будет не из легких, думает Чимин, но, если Намджун действительно сдержит свои обещания — отпустит и не будет неволить с замужеством, то игра стоит свеч. Трудно. Но когда было легко? Разве что в детстве, когда родители были живы и рядом, оберегали, любили и купали в ласке. Но эти воспоминания, как и многие другие счастливые, в сознание омеги прячутся за темной пеленой боли, горя и ужаса. И всё реже удается вспомнить лица отца и матери, их улыбки и тёплые руки. Будто это всё было не с ним. — Хорошо, Ваше Величество. Но… — внутри омеги снова поднимает голову надежда… хрупкая, словно сосуд из тончайшего стекла, надежда. И пусть это всё, что остается Чимину, он готов за нее бороться, выгрызать зубами и выцарапывать когтями, даже во вред отношениям с королем. — Могу я попросить Вас написать…хм… это на бумаге и заверить. Мне хотелось бы хоть какой-то… уверенности. Чимин справляется с внутренней дрожью и поднимает твердый взгляд на Намджуна. Знает, что просьба может обидеть. Может оскорбить. И король вправе отказать и даже наказать за дерзость, но иначе омега просто не может. Его слишком часто предавали, и веры в то, что люди могут совершать хорошие поступки, сдерживать обещания и не использовать его слабости во вред, почти не осталось. — Что ж… Просьба, конечно, из ряда вон, но я уже нарушил одно обещание и понимаю твоё недоверие. Будет тебе бумага. Завтра. — Благодарю, Ваше Величество. — Чимин поднимается с кресла, отставляя свою чашку нетронутой. Аудиенция закончена, и оба знают, что ему лучше уйти сейчас. Лёгкий поклон и вот он уже спешным шагом выходит в коридор. Знакомые до боли величественные коридоры, украшенные искусно сделанными статуями, картинами знатных художников, канделябрами с резными свечами, отбрасывающие замысловатые тени, и мягкий ковер, стелющийся под ногами, Чимин практически пролетает, привычно не обращая внимания. Всё, о чём он мечтает сейчас — поскорее попасть в свои комнаты, которые король определил за ним ещё год назад. Уже в собственной спальне, где не нужно держать лицо для случайно встреченных придворных, Чимин в который раз тоскливо вздыхает. Осматривается вокруг и внезапно понимает, что за всё то время, что он провел во дворце, комнаты так и не стали ему чем-то родным. Шелковая обивка стен цвета слоновой кости с вышитыми на ней золотистыми цветами и листьями. Ореховая мебель, кресла бледно-зеленого цвета, того же оттенка шторы и ковёр на полу. Слишком безлико и бледно, без той теплоты, что хотелось бы чувствовать в месте, которое считаешь домом, пусть и временным. Знает, что это можно было бы с легкостью исправить, но не захотелось. Будто соглашаясь на должность, он хотел быть уверенным, что сможет сбежать в любой момент, и не желал привязываться к месту. После смерти мужа, а вскоре и старого герцога Пака, когда Чимин унаследовал не только всё богатство своей семьи, но и титул, ему не хотелось ничего. В душе царила оглушительная пустота. Хотя, казалось бы, вот она, свобода, о которой он грезил столько времени, бессильно рыдая в подушку. Но омега словно растерял за эти неполные четыре года свою способность принимать решения, думать, мечтать и желать жизни. Растерянность — чувство, которое довлело надо всем. Что делать дальше? Как быть? Как жить? И кто он теперь? И внезапная, но такая своевременная просьба короля, только вступившего на престол в свои двадцать пять, стать временно главным омегой королевства, пришлась как нельзя кстати. Решение взять на себя заботы о придворных, балах и прочем, показалась… Разумной? Спасительной? Отвлечься от всего того, что происходило последние годы, забыться в делах и попробовать снова научиться радоваться жизни. Как же глуп он был. Казалось, что жизнь с дедушкой и замужество убили в омеге всякую наивность, веру в лучшее, но нет. Крупицы всё же оставались. Толкнули в сторону дворца и этого кубла змей. Уже много позже он признавался сам себе, что глупо было искать счастье в столице и королевском дворце. Чимин помнит, как, став новоиспеченным герцогом Пак, с вымученным энтузиазмом взялся за дело, стараясь стать достойным помощником молодому королю и партнеру по детским шалостям. Улыбался, льстил, вел пустые беседы с придворными, продумывал и придумывал развлечения для знати и отвлекал их от Намджуна. Закрутился в вихре праздности, дорогого вина, балов и маскарадов. Пустое. Не радовало ничего. Не приносило счастья, удовлетворения и искренней улыбки. Чимин сам себе казался мертвым внутри, словно выжженное в засуху поле. Но именно его холодность и отсутствие реакции на флирт, попытки перетянуть на свою сторону и повлиять на короля были тем, что нужно молодому королю. Пак не подпускал к себе близко никого, слушал сплетни, слухи, выделял главное и докладывал Намджуну. Один раз даже предотвратил глупый заговор, поссорив основных участников. Слово тут, слово там, и огромный ком недоверия разрушил шаткий план нелепого союза. Придворные даже за глаза прозвали его ледяным герцогом. А потом поползли слухи. Слухи о нём и короле. Что, якобы, не просто так держит при себе монарх этого юного омегу, позволяя распоряжаться в своем дворце, как в собственном. И Намджун уговорил эти слухи не разрушать. Ему было не до идиотских попыток пробраться в его постель, а желающих было слишком много. Королевство Запада, которое ещё при прошлом короле заняло лидирующую позицию — политика, забота о народе, отсутствие войн и сильный дипломатический корпус. И после смерти старого короля и его мужа, самые завистливые решили эту устойчивость пошатнуть, полагаясь, что Намджун слишком юн и неопытен. Мелкие заговоры, гибель верных людей. Чимин видел серое от усталости и недосыпа лицо друга детства, который хоть и готовился принять эту ношу, всё же с трудом привыкал быть королем без поддержки отца. И не смог отказать. И вот новая просьба. Последняя ли? Действительно ли Намджун подготовит бумагу? И насколько будет ей верен? Эти мысли крутились в голове мутно-серым калейдоскопом. А стоило вспомнить содержание самой просьбы, тут и вовсе становилось плохо до дрожи. Юный принц Тэхён, судя по слухам, не слыл сильно покладистым и милым, и из-за этого Чимин никак не мог взять в толк, отчего король боится, что местные змеи его испугают. Но герцогу Паку не привыкать быть сильным и пропускать мимо ушей злые и едкие слова. Просто нужно собрать последние силы, сделать то, о чём его попросили, и уехать. Одно последнее дело. Последний рывок, и он сможет дать отдохнуть своей усталой душе. Нервно прохаживаясь по спальне, Чимин чувствует только злость. Делает несколько глотков воды из стакана, который Уён, личный слуга герцога Пака, подготовил на ночь. Хотя больше всего на свете хочется кричать и швырять вещами. Гнев, который в кабинете короля лишь слегка, на пробу, коснулся его души, теперь поднимает голову. Мысль покинуть столицу появилась не сразу. Поначалу он ещё уговаривал себя, верил, что привыкнет, втянется и найдет прелести во всей этой дворцовой мишуре. Но спустя полгода ничего не поменялось. Глупые омеги, мужья и жены министров злили своими поверхностными суждениями, попытками выдать за свои мысли слова других, альфы, позволяющие вести себя развязно и на самой грани приличия, пугали и раздражали, а с балов, куда стекались и те, и другие, хотелось просто сбежать. Так далеко и так быстро, как это только было возможно. Казалось, Чимин давно утратил вкус к жизни. И все эти яркие и веселые праздники, подковерные игры, сплетни и попытки добиться большего внимания короля — Чимину всё это было не нужно. Губы Пака искривляет болезненная улыбка. Сложись жизнь иначе, возможно, всё было бы по-другому. Будь живы родители, которые не погибли бы под обвалившимися скалами во время своего путешествия, он бы тоже крутился в танцах с приятными кавалерами на балах, флиртовал, посещал модные выставки, и самым тяжелым в его жизни был бы выбор наряда на праздник или прогулку. Но что толку думать о несбывшемся, Пак отбрасывает яркие картинки, что мелькают в сознании, не желая и дальше истязать себя. Родителей давно нет, а от веселого, полного жизни, мечтаний и улыбок омеги не осталось ничего. Пустая красивая оболочка. Сейчас же, глядя на всё это словно со стороны, Чимин осознает, что все эти люди находят в таком времяпрепровождении свои прелести, а местные войны, что велись в кулуарах и небольших гостиных, лишь попытки получить острое удовольствие хоть от какой-нибудь победы. Но это абсолютно точно теперь не для него. Спустя полгода бесполезных попыток он попросил разрешение у короля покинуть это место, где чувствовал себя словно заяц, который затесался среди волков. Но Намджун не разрешил, скорее даже уговорил остаться хотя бы до приезда его жениха. Искать замену Чимину не было ни времени, ни сил. И вот всё повторяется снова. А ведь только мысль, что по истечении срока он сможет оставить дворец и, наконец, уединиться в своем поместье на берегу восточного моря, удерживала Чимина на самой грани разумности и спокойствия. Пак зол на себя, что снова поддался уговорам и собственной жалости, и теперь придется возиться с избалованным мальчишкой, который, скорее всего, даже не захочет его слушать. Придется терпеть этих тошнотворных лизоблюдов, кои именуют себя высшим обществом, а по факту просто дорвавшиеся до мнимой власти шакалы, ещё пару-тройку месяцев. Хотя был ли у него на самом деле выбор? Королям не отказывают. И то, что Намджун не сдержал обещание, причиняет боль, но он тот, кто обладает всей полнотой власти над ним. Пак ведь и до этого не особо верил обещанию короля и друга детства, лишь тешил себя надеждой. Теперь… Если Намджун действительно подпишет указ и разрешение… Уединение. Тишина. Свобода. В свои двадцать один Чимин ощущает себя глубоким стариком, внезапно в конце жизни обнаружившим, что прожил свою жизнь бесцельно и глупо. Растратил себя на ненужных людей, бесполезные дела и ложные идеалы. И это больно. Иногда он позволяет себе тайные прогулки в городе, где, скрывшись за невзрачным коричневым плащом, наблюдает за жизнью простых людей. Они громко разговаривают, ссорятся посреди улицы, целуются в укромных уголках парков, а босоногие дети с веселыми криками носятся по пыльным улицам. Но во всем этом столько жизни, пусть и со всей ее противоречивостью. На улицах бедных кварталов витают запахи самых простых блюд и легкая остринка из кувшинов с кимчи, омеги носят латаные платья или штаны с рубахами, а большинству малышей их одежда велика и явно досталась с плеча старших, но на этих лицах живые эмоции. Счастье, обида, раздражение и удовольствие. Всё то, чего лишен этот пропитанный насквозь лицемерием двор — искренность и обычные человеческие чувства. Улыбки среди аристократов насквозь искусственные, радость наигранная, а сочувствие полно злорадства. Чимину иногда и самому казалось, что он прогнивает изнутри, крутясь во всём этом изо дня в день. Отчасти именно поэтому он так стремился в свое поместье на побережье. Десяток верных и преданных слуг. Шум моря, которое завораживало с самого детства силой и мощью. Цветущие сады, которые так любила его мать, и тёмный, но удивительно теплый, приносящий спокойствие кабинет отца. Именно там, в «Долине пионов», Чимин ощущал себя на своем месте, а фантомные ароматы родителей, которые, конечно же, за давностью лет уже выветрились, казалось, все ещё живы в стенах поместья и дарили уют и чувство защищенности. Никаких приказов, просьб, шума и гама, а главное, никаких альф, их насыщенных феромонов и желания подчинить при любой возможности. Поэтому всё, что Чимину остаётся в его ситуации, это продолжать верить, что Намджун, хотя бы в память об их светлом, ничем не омраченном детстве, исполнит обещание. А не придумает новую просьбу, которая для герцога Пака станет лишь очередной повинностью и долгом перед короной.