Виргинский кардинал

Грейс убирает за ухо светлую прядь и прячет глаза, изо всех сил стараясь не встречаться взглядом с Тэхёном. Девушка прекрасно понимает, в каком положении оказалась. – Ну, так что ты хотела найти в моих документах? – Тэхён сидит за своим столом, где вчера произошёл инцидент, и выжидающе смотрит на супругу. Претит даже сама мысль об их союзе, и с этим явно необходимо что-то делать. – Ничего. – Мне считать тебя ещё и лгуньей? Поверь, от этого лучше не станет. – Ну, если я лгунья, то ты – мошенник, дорогой мой муженек,– прежнего страха в глазах как и не бывало. – Вот как? Очень интересно. Просвети меня. Рука сама так и тянется за сигарой, но опять же он вынужден одёрнуть себя. Придётся потерпеть. Хотя мысль подобным образом избавиться от Грейс и списать все на несчастный случай так и крутится в голове. – Согласно обычаям, все нажитое имущество в случае твоей смерти должно перейти по закону мне. Но в документах я не увидела ни разу своего имени. – А ты уже так хочешь стать вдовой, моя дорогая? – шипит сквозь зубы. – Нет... но знать, что все деньги перейдут ему, оскорбительно! И если отец узнает, то... – Что? – резко перебивает Тэхён. – То что, Грейс? – Он... – Он ничего не сделает. – Стучит сигарой по столу. – Знаешь, почему? А я напомню тебе. Старик больше всего боится косых взглядов и злых языков. Для него ты – отвратительное, грязное пятно на репутации семьи. – Ты не имеешь права со мной так говорить! – Я лишь повторяю слова твоего отца. Грейс подрывается с места, больше не в силах терпеть этот разговор, но низкий, строгий голос одергивает её: – Сядь. Девушка прикрывает глаза, делает глубокий вдох и выполняет приказ. – Так зачем тебе нужны были эти документы? Ты ведь сейчас не ограничена в финансах, бегаешь к своему любовнику, а со стороны мы выглядим как обыкновенная семья – твоя репутация не запятнана. Что тебе ещё надо? Грейс молчит. – Если ты не будешь говорить со мной искренне, я вышвырну тебя из дома, словно паршивую суку. Но если же скажешь правду, то отец не узнает о продолжении твоих похождений, и даже, возможно, не убьёт этого несчастного трактирщика. Генри же, верно? – Ты не посмеешь его и пальцем тронуть! – Я и не собирался об него мараться, а вот доведенный до крайней меры старший господин Купер много что может сделать, я уверен в этом. И Грейс тоже в этом уверена, отец уже угрожал подобным, а значит, во второй раз точно претворит угрозу в жизнь. – Я расскажу. – Весь внимание. – Генри сказал проверить, на кого оформлены документы ,и в случае, если бы там стояла моя фамилия, выкрасть их для него. Тэхён не может сдержаться и закатывает глаза, поражаясь глупости этих двоих. – Вы серьёзно считаете, что у вас получилось бы? А дальше что, Грейс? Убьёте меня? – усмешка срывается с губ. На это девушке больше ответить нечего. – Я даю тебе три дня. – На что? – глаза омеги расширяются до невообразимых размеров. – Собрать все необходимые вещи. – О чем ты, Теодор? – Ну ты ведь не думала, что после подобного я позволю тебе остаться где-то рядом? Кто знает, что ещё ты захочешь сделать. – Тэхён устало потирает переносицу. – У меня есть для тебя единственный вариант. – Какой? – Мы продолжаем играть роль семьи, чтобы не пострадали ни мои средства, ни твоя репутация, но жить будем раздельно. Я куплю тебе отдельный дом, буду высылать хорошее месячное жалование, но видеть тебя чаще, чем раз в несколько месяцев на официальных приёмах, я не в силах. Исключительно игра на публику, не более. Меня не интересует твоя жизнь, а тебя – моя. И к моим делам и деньгам ты не имеешь никакого отношения. От меня ты больше ничего не требуешь, мы остаёмся в расчёте. Я получил все, что хотел от тебя – а именно деньги твоего отца, – и ты получишь то, чего желаешь больше всего: любовь и свободу. – Отец не узнает о Генри?– в глазах загорается спасительный огонёк. – Не думаю. За те несколько месяцев, что вы здесь, старик даже ни разу не написал. Он уже одной ногой в могиле, поэтому, если я не потревожу его, не думаю, что он вспомнит про неугодную дочь. Ну так что, ты согласна? – Согласна! – Грейс протягивает руку для рукопожатия, что впервые вызывает у Тэхёна искреннюю улыбку по отношению к девушке. – Тогда через три дня мы будем свободны от общества друг друга. С чем нас и поздравляю! Грейс кивает в ответ и подходит к двери, возле которой останавливается и небрежно спрашивает через плечо: – Я могу задать тебе один вопрос? – Можешь. – В нашу первую встречу ты сказал, что сердце твоё явно не здесь. А где же оно тогда? Альфа усмехается, ведь прошло довольно долгое время с их знакомства, но Грейс все ещё помнит это. И если бы раньше для него ответ на данный вопрос имел лишь географическое понятие, то теперь все в корне иначе. – Там, где меня называют именем, данным мне при рождении. – Тогда буду ждать своего отъезда, Теодор. – Девушка хмыкает и едва заметно улыбается, напоследок шепча тихое: – Спасибо. *** В кухне стоит настолько густой запах табака, что настежь открытые окна совершенно не справляются. – И что будете делать дальше? Неужели так просто отпустите женушку? – Томас тушит толстую сигару и внимательно смотрит на Тэхёна. – Грейс не представляет опасности, она молодая, глупая и до безумия влюблённая девушка. Отчасти мне её даже жаль. – И с каких это пор Вы стали таким сентиментальным? – Прекрати. – А если серьёзно? – А если серьёзно, то меня гораздо больше интересует этот Генри. Слишком уж он осведомлен и имеет колоссальное влияние на Грейс. – Думаете, он что-то затевает? – Не думаю, а знаю. Будем ждать первого хода от них, но перед этим мне нужно будет съездить в город, необходимо внести некоторые правки в документы. Только Томас хочет расспросить подробнее, как входная дверь открывается и в дом врывается маленький ураган, освободившийся из рук Мэри. Джон несется по всему первому этажу, с разбегу прыгает на колени отцу. – У! Вы что, выкурили годовой запас сигар!? – Мэри заходит на кухню и в ужасе машет ладонью перед собой. – А как же Грейс? – Грейс у себя в комнате, до неё запах не доходит. Мы узнавали! Так что не ругайся на нас! – Тэхён строит жалостливые глаза и складывает руки перед собой. На что Мэри закатывает глаза и недовольно машет головой. – Тэхён, можно Вас? – Из-за угла появляется тёмная макушка. – Конечно, птенчик! Тэхён в эту же секунду подрывается с места и подходит к Чонгуку. – Что-то случилось? – Я хотел поговорить с Вами наедине, – щеки покрываются красным румянцем. – Тогда пойдём. Тэхён нежно берет холодную ладонь в свою и идёт наверх под пристальным взглядом улыбающихся Мэри и Томаса. Чонгук плотно закрывает за собой дубовую дверь и, боясь повернуться, тихо спрашивает: – К чему вы пришли с госпожой Грейс? – К тому, что единственный выход в данной ситуации – это жить отдельно и лишь иногда играть роль семьи на публике. – Играть роль? – Мы не можем развести официально, это плохо отразится на нас двоих, но и жить вместе становится невозможно. – Что скажут люди, если узнают, что вы живёте не вместе? – Что мы не самая счастливая семья, – усмехается альфа, а после тяжело вздыхает. Ему абсолютно не нравится эта тема разговора. Особенно с Чонгуком. – Если они будут что-то говорить, то меня это не сильно волнует. Моя личность и так вызывает много пересудов. Одним больше, одним меньше – все равно. Чонгук молчит. – Это все, что ты хотел обсудить, птенчик? – Нет, – тихое в ответ. – Мы сегодня были на рынке с Мэри и Джоном... – Я знаю. – Так вот, – набравшись смелости поворачивается и движется к альфе. – И там я увидел это. Подумал, что тебе понравится. Чонгук протягивает Тэхёну небольшой аккуратно запакованный подарок. – Что это? Чонгук молча улыбается и выжидающе смотрит за реакцией. Он никогда и никому в этой жизни не дарил подарки – не было ни желания, ни возможности. Поэтому сейчас сердце так бешено стучит от волнения. Тэхён разворачивает свёрток и слегка прищуривается, в то время как лёгкие морщинки лучами расходятся от уголков глаз, сопровождаемые тёплой улыбкой. – Это чтобы птенчик всегда был со мной? – аккуратно проводит большим пальцем по гравировке на холодном металле. – Твой портсигар уже порядком износился, вот я и подумал, что тебе понравится. Да тут ещё изображение виргинского кардинала, а ты же любишь птиц... – речь непривычно быстрая и местами скомканная. – Мне очень нравится, Чонгук! – Тэхён смотрит сверху вниз на смущенного омегу, испытывая нескончаемую нежность в груди. – Я могу обнять тебя? Чонгук замирает на несколько секунд, а после едва заметно кивает в согласии. Тэхён заключает его в крепкие объятия. Каждое биение сердца гулом разносится по всему телу, предательски обнажая чувства. – Ты боишься? – шепчет Тэхён на ушко. – Отчасти. – Мне отпустить тебя? – Нет. – Чонгук прижимается ещё ближе, не стесняясь вдыхая терпкий дубовый с пряностями аромат, исходящий от кожи альфы. – Тогда чего боишься? – Боюсь все испортить... или боюсь, что ты все испортишь. – Я, конечно, могу, – нервный смешок вырывается из груди, – но бояться того, что ещё не произошло, глупо. – Хочешь назвать меня глупым? – Чонгук поднимает недовольные чёрные глаза на Тэхёна. – Ни в коем случае, птенчик! Тэхён хитро улыбается и кладёт подаренный портсигар на стол, чтобы двумя руками обнять Чонгука. Но как только Чонгук прослеживает за движением альфы, он не позволяет убрать подарок. – Нет. Носи его в нагрудном кармане всегда, пожалуйста. Тэхён вскидывает брови, но не спорит. Убирает портсигар в нагрудный карман, поближе к сердцу. – Как скажешь. *** Грейс заходит в небольшое душное помещение, боязливо оглядываясь по сторонам. – Заходи, чего в дверях стоишь? – Генри выходит из-за угла, выжидающе смотря на девушку. – Почему так долго? – Возникли некоторые сложности, – деловито снимает ажурную шляпку. – Какие такие сложности? Ты принесла документы? – Когда я искала документы, Теодор поймал меня. Генри с силой сжимает кулаки, чтобы не сорваться на эту беспросветную дуру, которой нельзя поручить ровным счетом ничего. Даже с самым простым заданием она не в силах справиться. – Ты понимаешь, что, попавшись один раз, второй раз выкрасть документы будет практически нереально!? Что мы теперь будем делать!? – Не кричи на меня! Тем более я уже все решила! – И что же ты могла там решить!?– смотрит исподлобья, сложа руки на груди. – Удиви меня. – Мы договорились, что Теодор купит мне отдельный дом, где мы сможем жить вместе с тобой. А нам с ним надо будет лишь иногда играть роль супружеской пары на приемах. Взамен я не лезу в его дела и не претендую на имущество. Генри с силой сжимает переносицу и едва ли не рычит: – И почему ты такая дура!? И ты согласилась!? – Да... Я думала, ты обрадуешься, что мы спокойно сможем жить вместе... – То есть вместо всего огромного состояния ты предлагаешь мне довольствоваться каким-то жалким домом!? Мы могли бы избавиться от этого индюка и все перешло бы тебе. Ты это понимаешь!? Понимаешь, какие это деньги!? – Не перешло бы. – В смысле!? – Согласно документам, в случае смерти Теодора все права на землю, дом и дела будут принадлежать не мне, а его помощнику. – Какому ещё помощнику? – С которым я приехала. – Это та серая мышь? – Да, Чонгук. Генри внезапно замолкает и начинает мерить комнату большими шагами. – Генри? – Что? – пренебрежительно бросает альфа, продолжая оставаться где-то в своих мыслях. – Ты разве не рад? – голос девушки становится все тише и тише. – Мы же сможем жить вместе, как мы и мечтали... На этих словах Генри наконец обращает внимание на Грейс и переводит на неё полный отвращения взгляд. – Если бы не твои деньги, то я бы в жизни на тебя не посмотрел. Ты мне омерзительна. Крупные слезы подступают к глазам девушки. Хочется возмутиться, накричать, но тугой спазм в горле не даёт этого сделать. Она лишь стоит не шевелясь, ожидая, когда забьют последний гвоздь в кровоточащее сердце. И это случается. Последняя фраза некогда любимого мужчины окончательно выбивает почву из-под ног. – Теперь от тебя нет никакого толка. Ты абсолютное ничтожество, бесполезная единица общества. Я не желаю знать тебя, а уж тем более жить с тобой. Грейс из последних сил сдерживается, чтобы этот человек не увидел её слез. Молча надевает любимую шляпку, вуаль которой удачным образом скрывает лицо, и выходит из мерзкого тёмного помещения. Оставляя здесь все надежды на счастье и любовь. Видимо, она и правда дура, раз доверилась и полюбила такого человека. Одинокая слеза все-таки скатывается по бледной щеке.