Виргинский кардинал

Запах свежескошенной травы забивается в нос, раздражая чувствительные рецепторы. Чонгук, прикрывшись рукой, старается чихнуть как можно тише, издавая звук едва пищащей мышки. — Будь здоров! — Тэхён оглядывается через плечо на бету и улыбается. Чонгук потешный. И чем больше альфа за ним наблюдает, тем больше хочется. — Спа…– речь прерывается на очередной чих, — сибо! Тэхён разворачивается, упирается руками в бока и, скривив губы, ехидно говорит: — Только не говори мне, что у тебя тоже какая нибудь жуткая аллергия на…траву? Лошадей? Меня? — Нет…– снова чих, — Сейчас пройдёт. Что-то попало в нос, видимо. Чонгук в очередной раз чихает, пытаясь сдержать себя. — Да чихай ты спокойно! Зачем нос зажимаешь?! И так вон, все лицо красное уже! Если бы Чонгук не знал Тэхёна, то мог бы подумать, что тот злится. Альфа стоит с нахмуренными бровями и внимательно смотрит на него. Но Чонгук прекрасно понимает, что таким образом альфа проявляет своеобразную заботу, отчего становится приятно. Чонгук решает последовать совету и забыть о манерах. На всю конюшню разносится оглушительный чих. Даже одна из лошадей в стойле заволновалась от громкого звука. — Ух! — Чонгука аж передернуло, а по всему телу пробежали мурашки. — Вот, другое дело! — Тэхён протягивает Чонгуку носовой платок и хитро улыбается, — Никогда не сдерживайся и не зажимайся, иначе не получишь того удовольствия, которое возможно. — Мы с Вами сейчас про чихание говорим? — Чонгук исподлобья смотрит на альфу, но принимает платок из его рук. — Как знать, птенчик, как знать! — Тэхён пожимает плечами и проходит вглубь конюшни, больше не смотря на нахохлившегося бету. Альфа и так затылком чувствует этот прожигающий взгляд, отчего широкая улыбка появляется на лице. Потешный. Чонгук следует за ним по пятам, переключив свое внимание на помещение вокруг. Конюшня довольно светлая и чистая. Возле каждого денника стоит бочка с чистой прохладной водой и разложено ароматное пшеничное сено. Чонгук подходит к белоснежной лошади, которая приветливо высовывает морду, и нежно гладит по мягкой гриве. Рука цепляется за что-то в волосах, и бета аккуратно достает синее перышко. Поворачивается к Тэхёну и удивлённо смотрит, крутя перо в руках. — Это — Сиалия, — не медлит с ответом альфа, подходит ближе и ласково гладит животное по щеке, — Мне её подарил вождь одного индейского племени. Голубое перо — как символ свободы, дань традициям и имени. — Вы придумывали имя? — Чонгук искренне улыбается, заранее зная ответ. — А ты как думаешь, птенчик? Бета ничего не отвечает, а подходит к соседнему стойлу, в котором нетерпеливо мечется вороной жеребец. — А его как зовут? — Это Беркут. Не трогай его, может укусить, — сразу предупреждает альфа, — Томасу тогда хорошо от него досталось, с тех пор они не ладят. — Тоже подарок от вождя индейцев? — на всякий случай отходит на шаг назад от жеребца и складывает руки за спину в замок. — Подарок на пятнадцатилетие. Только вот не от индейцев, а от отца, — голос Тэхёна сразу меняется при упоминании родителя, становится раздражённым и отрывистым. Чонгук не знает вправе ли он спрашивать, что случилось. Тэхён хоть всегда спокойно отвечал на каждый вопрос, но навряд ли эта тема, в которую альфа захочет его посвящать. — А сейчас Вам сколько, сэр? — Почти тридцать. — Такой старый…– Чонгук все-таки легонько дотрагивается до морды своенравного вороного жеребца. — И вовсе не старый, а в самом расцвете сил! — внимательно наблюдает за бетой, готовый, в случае чего, оттолкнуть непонятливого помощника от денника. — Так я и не про Беркута говорю. — спокойно убирает руку от животного и переводит взгляд на Тэхёна, стараясь скрыть ехидную улыбку. Брови на лице альфы взлетают ввысь, взгляд теплеет, а сама поза становится менее напряжённой. Чонгук с ужасом ловит себя на мысли, что такой Тэхён нравится куда больше: с игривым блеском в глазах и лукавой улыбкой на лице. — Так и я не про него! — с огромным удовольствием подхватывает настроение Чонгука. Теперь же настало время беты краснеть и отводить взгляд: произошедшее сегодня утром все ещё свежо в памяти, что не помогает спокойно реагировать на такие слова. — Ладно, давай познакомлю тебя с последней обитательницей конюшни, — Тэхён подходит к третьей лошади, — Это Ласточка. Любимая лошадь Томаса, ты её уже видел. Самая покладистая и спокойная девочка. Альфа достает из кармана маленький кусочек яблока и незаметно даёт его кобыле, чтобы не дразнить других. — Пока я запрягаю Беркута, познакомься поближе с Сиалей. Ты поедешь на ней, а Ласточку оставим Томасу, — мягко гладит кобылу по морде и поворачивается к Чонгуку, который как раз стоит около стойла с белоснежной лошадью, — Характер у неё сложный, но вы должны поладить. Держи! Тэхён кидает небольшое яблоко Чонгуку и подмигивает, головой указывая в сторону стойла. Чонгук уверенно проходит в стойло с кобылицей и пальцами одной руки дотрагивается до белоснежной гривы, прочесывая её. На другой руке протягивает сочное красное яблоко, которое Сиалия с огромным удовольствием берет нежными губами, оставляя на руке Чонгука приятный след от горячего дыхания. Несколько минут так и проводят. Чонгук аккуратно расчесывает лошадь, пока та привыкает к новому человеку. — Как у вас там дела? — кричит Тэхён из стойла напротив. Чонгук поворачивается и наблюдает за альфой, который почти закончил запрягать вороного жеребца. — Все хорошо, сэр. — Я сейчас закончу с Беркутом и приду к вам. Чонгук ничего не отвечает, наблюдая за альфой. На удивление, все его движения отлажены, и он явно знает, что и как делать. Подобное зрелище для Чонгука крайне удивительно: когда знатный человек, закатав рукава, выполняет работу слуги, и без доли отвращения вычищает грязь из-под копыт жеребца. — Вам помочь, сэр? — в такие моменты Чонгук терпеть не может стоять без дела. — Нет, отдыхай. Тут не с чем помогать-то. — Тэхён проверяет, как сидит седло и аккуратно вставляет мундштук в рот лошади, — Готово! Тэхён выводит жеребца из стойла и легонько хлопает по бедру. Беркут, нетерпеливо переставляя копытами, наконец, может выйти за пределы денника. Жеребец выбегает из конюшни и пропадает из поля зрения. — Вы зачем его отпустили? — недоумевает бета. — Ему надо выбегаться, а я не намерен все время ехать в подобном темпе. — А он не убежит? — Тут его дама сердца, — поворачивается к белоснежной кобыле, — никуда он не денется. Придёт по первому её зову. Да и меня он тоже слушает, так что все хорошо, не переживай. Давай теперь разберемся с этой девчонкой. Тэхён ловко проделывает все действия и через несколько минут Сиалия полностью запряжена. — Залезай! Вот тут то и настал момент, когда холодный пот пробежал по спине Чонгука. Только дурацкая гордость не позволяет сознаться в том, что уже и не помнит, как это делается. Лишь мимолетные образы всплывают из детства, когда отец учил его залезать на коня в одно из их дальних странствий. Позже подобного опыта не случалось: в семействе Купер не особо жаловали верховую езду, да и им в голову не приходило тратить время на обучение этому слуги. А у самого Чонгука не то чтобы было к этому стремление. Поэтому сейчас остаётся надеяться на мышечную память, которая вдруг смилуется и подскажет, с какой стороны подходить к этому чёртовому седлу. Чонгук подходит сбоку, ставит одну ногу в стремя и тихонько поглядывает на альфу. Если он не хмурится или ничего не говорит, значит, что все идёт по плану. Хватается одной рукой за седло. До этого момента все шло хорошо, но сейчас же бета не совсем понимает, что делать дальше. Это каким таким образом он должен запрыгнуть на лошадь? Он видел, как это делается, и у всех получается это так легко и грациозно, что создается впечатление, будто это просто. У Чонгука должно получиться. Пробует оттолкнуться ногой от земли и перекинуть её через седло, но, то ли из-за отсутствия опыта, то ли из-за слабой физической подготовки, в какой-то момент зад перевешивает назад, а нога почему-то отказывается взлетать так высоко. Вторая нога же находится в стремени, вытащить её не получается. Окончательно теряется равновесие и уже в полете назад Чонгук во всех красочных образах представляет, как он красиво распластается у ног этой противной лошади, расшибет себе все: и голову, и спину, и зад. — Эй-эй! — доносится обеспокоенное сбоку. Тэхён в последний момент успевает поймать собственного слугу, придерживая за спину и за голову. — Это было очень грациозно, я впечатлен! — старается не захрюкать от смеха, смотря на нахохлившегося бету сверху вниз. — Я старался, сэр! — недовольно фыркает Чонгук. Видал он этих лошадей и их хозяина! Лучше пешком за ним пойдёт. И плевать, что пока он дойдёт, альфа уже сделает все свои дела, прискачет домой и будет распивать свой виски. Чонгук начинает злиться ещё сильнее. Чёртов виски! Чёртов альфа! Придумал невесть что, а ты теперь страдай здесь! — Птенчик мой, ты вообще хоть раз сидел в седле? — все еще смеясь, спрашивает Тэхён, подняв одну бровь. — Птенчику без надобности ездить на лошадях, если Вы не знали, сэр! — Чонгук вытаскивает застрявшую ногу из стремени и медленно встаёт. На ягодице наверняка будет синяк. — Оу, действительно. Но это не отменяет того факта, что ты все равно сядешь и поедешь на лошади. Вдвоём на Беркуте мы не сможем, не буду так напрягать спину бедного животного, а дела отлагательств не терпят. Так что, птенчик, взлетай на седло! Чонгук смотрит на альфу, а у самого губа дергается от этих слов. Так и хочется сказать какую-нибудь гадость, но надо держаться. Надо держаться. — Давай-давай, не стой столбом! — похлопывает по бедру Чонгука, который моментом поворачивается и испепеляет взглядом, но Тэхён делает вид, что не замечает этого, — Попытка номер два. В этот раз ты не упадёшь, я подстрахую тебя. Альфа держит руки на уровне талии беты, но не касается её, предоставляя свободу движения. — Ты все делал правильно, только постарайся сильнее оттолкнуться и не бойся. Я тебя держу. Чонгук, скрипя зубами, пробует ещё раз. Отталкивается сильнее, но все равно недостаточно. Начинает снова заваливаться назад, но твёрдые тёплые руки крепко держат и направляют вперёд, переносят вес тела в нужную сторону. — А теперь, грация моя, перекидывай ногу! Чонгук закатывает глаза, но выполняет то, что ему было сказано. Перекидывает ногу и оказывается в седле. Хвала Небесам! Чонгук смотрит на альфу сверху вниз и внезапно щеки покрываются алым румянцем, видя такую широкую и искреннюю улыбку на лице Тэхёна. — Я вас выведу и мы сделаем несколько кругов, чтобы ты мог держаться в седле и управлять лошадью. Так и происходит, они выходят на задний двор конюшни, где просторное поле и Тэхён передаёт поводья Чонгуку. Альфа терпеливо объясняет что делать, подмечая ошибки и подсказывая, как будет лучше. Через некоторое время Чонгук уже увереннее держится в седле и даже может перейти на рысь. — Ну все, можем медленно выдвигаться в сторону рудника, а то и так времени много прошло. Беркут! — Тэхён оглушительно свистит и смотрит в сторону, откуда через несколько секунд появляется вороной жеребец, — Если почувствуешь, что что-то не так, сразу говори мне. Понял, Чонгук? — голос Тэхёна становится строгим и жёстким. — Понял, сэр! — Вот и отлично! — Тэхён ловко взбирается на коня и едет чуть вперёд, но так, чтобы Чонгук всегда был в его поле зрения. *** Дневное солнце нещадно подпекает спину, по которой противным каплями стекают капельки пота. Чонгук кривится, пытаясь отлепить прилипшую к коже рубашку и при этом не свалиться с лошади. Тэхён же перед ним уже давно скинул пиджак, расстегнул верхние пуговицы на сорочке и страдальчески закуривает уже третью сигару. Сразу видно, когда он не в настроении: становится молчаливым и без остановок дымит, пытаясь справиться с раздражением. — Курить хочешь? — внезапно спрашивает альфа, поворачиваясь и оценивая состояние беты: явно лучше, чем у него. — Я не курю, — устало отвечает Чонгук. — Потерпи ещё немного. Мы почти приехали, — говорит больше себе, чем своему помощнику. И действительно, через несколько минут за холмом показывается устье небольшого ручья. Но что более потрясает воображение, так это количество людей вокруг. Рабочие буквально заполонили всю реку, не оставляя ни единого свободного места. Они без остановки что-то ищут, находясь по колено в мутной воде. Повсюду стоит гам: люди кричат, ругаются. А если удастся что-то найти, то показывается истинная человеческая сущность. — Отдай! Ты нашёл это на моей территории, золото принадлежит мне! — до Чонгука с Тэхёном доносится ругань двух мужчин. — Какого хера это твоя территория? Я нашёл, значит, это моё! Чонгук осматривается по сторонам, пытаясь найти источник звука, но вокруг так много людей и так много подобных ситуаций, что становится страшно. Люди будто сходят с ума, забывая про свою человечность. Тэхён на лошади встает наравне с Чонгуком и жестом указывает на двух мужчин, которые в данный момент уже буквально душат друг друга. И никто вокруг не обращает на это внимания, не отвлекаясь от собственного занятия. Здесь подобное происходит уже на протяжении нескольких дней. — Надо их разнять, сэр! Успокоить! — Чонгук берет поводья и хочет направиться к мужчинам, как Тэхён преграждает ему путь. — Стой на месте, Чонгук. — Они же убьют друг друга! — Значит убьют. Невелика потеря! — голос альфы так и сквозит презрением, — Если они готовы пойти по головам ради куска золота, то пускай. Чонгук исподлобья смотрит на своего господина и ядовито отвечает: — Ну и чем же тогда Вы лучше их, сэр? Тэхён смотрит в чёрные глаза, сжимает кулаки и цедит сквозь зубы: — А я и не говорил, что лучше их. Я, может, даже хуже, — вороной конь кружит вокруг Чонгука, — ведь собираюсь нажиться на их слабости, на их безволии. И ты мне в этом уже помог, птенчик. Чёрный конь переходит на галоп и устремляется вперёд, сквозь обезумевшую толпу золотоискателей. Чонгук ещё некоторое время стоит на месте, не желая окунаться во всю эту грязь, но ноги сами дают кобыле сигнал отправиться следом. Чонгук не лезет в самую гущу, предпочитая пройти вдоль берега, по возможности дальше от людей, не марая белоснежные копыта Сиалии и собственные руки. Не хочется даже смотреть на этих людей. И на Тэхёна не хочется. Но только вот в последнем случае у него нет выхода, не в его праве выбирать себе хозяина. Чонгук останавливается возле вороного жеребца, привязанного к единственному раскидистому дереву и спускается с лошади. Привязывает Сиалию рядом и идёт к Тэхёну, который о чем-то разговаривает с незнакомым Чонгуку альфой. Мужчина крайне неприятной наружности: с сальными волосами, стойким запахом перегара и дешёвых сигар, одетый в рубашку с жирными пятнами и растянутые на коленях брюки. Чонгука аж передергивает. — Не продаётся! — завалившись на стену захудалого помещения, важно отвечает мужчина. — Вопрос в цене? Я понимаю, — Тэхён выписывает ещё один чек и показывает альфе. Владелец небольшого, убитого временем и наплевательским отношением салуна, хитро улыбается, мерзко бегая своими поросячьими глазками по протянутому чеку. Чонгук с удивлением смотрит на сумму — она довольно странная. Не та, которая была в расчётах, а чуть-чуть меньше. — Больше хочешь? — Тэхён улыбается, только вот у Чонгука мурашки пробегают по спине, ведь это совершенно не похоже на ту улыбку, которую бета уже привык видеть у собственного хозяина, — О! Я могу предложить тебе больше! Раздаётся выстрел. — Могу добавить сверху простреленную ногу. Владелец салуна отпрыгивает от места, где поднялась пыль вперемешку с землёй от пули. — Как скажете, сэр! Как скажете! Вы предлагаете крайне достойную цену за подобную развалюху! — настроение мужчины тут же переменилось, а голос стал услужливо ласковым и угодливым. — Вот и я думаю, что это крайне щедрая цена, — убирает револьвер за пояс и, не глядя, протягивает руку Чонгуку, — Документы! Чонгук отмирает от произошедшего и судорожно ищет необходимую бумагу, холодными пальцами протягивая её альфе. Тэхён легонько касается его руки и на секунду удивлённо оглядывается, сменив маску Теодора Кэмпбэлла снова на Ким Тэхёна: в глазах виднеется беспокойство и волнение. Но стоит ему вернуться к разговору с альфой, как маска снова меняется. Мужчина трясущейся рукой ставит свою подпись и передаёт документ обратно Тэхёну, который внимательно вглядывается и одобрительно кивает. — У Вас есть два дня, чтобы освободить уже моё помещение, — протягивает выписанный чек бывшему владельцу трактира, — Иначе я приду и попрошу Вас уже иначе, — как бы невзначай отодвигает полы пиджака, демонстрируя револьвер. — Да-да, конечно, сэр! — Вот и славно! Поехали, Чонгук, — кивает бете и идёт к лошадям. *** Отъезжают на приличное расстояние: больше нет этой обезумевшей толпы, нет вони, криков и ругани. Лишь закатное солнце и два человека, медленно едущие домой. Тэхён выкуривает очередную сигару — Чонгук уже сбился со счету. А сам бета едет также чуть позади и обдумывает произошедшее. — Вы бы правда убили его? — нарушает образовавшуюся долгую тишину. — М? — Тэхён выныривает из собственных размышлений и поворачивается к Чонгуку. — Вы бы убили человека ради какого-то разваленного помещения? Тэхён тяжело вздыхает и останавливается, равняясь с Чонгуком. — Ну, во-первых, не ради разваленного помещения, а ради удачного вложения денег. Посмотри, сколько народа уже собралось там, а сколько ещё прибудет? Если этот олень не понимает, что ближайший салун будет приносить очень хорошую прибыль от альф, которые работали весь день и хотят отдохнуть, то это точно не мои проблемы. Привести помещение в порядок и предложить даже просто съедобную еду с выпивкой не так уж и сложно. — Все равно это не повод убивать людей! — Чонгук заводится, совершенно неудовлетворенный подобным ответом. — Ты дослушай! — усмехается альфа, — А во-вторых, я совершенно не умею стрелять. Тэхён достаёт револьвер и стреляет в дерево неподалёку. Пуля задевает ветку и пролетает вглубь небольшой чащи. — Да вы почти попали! Чуть в сторону и все, человек мёртв! — Я хотел попасть в дерево, которое стоит левее, Чонгук, — показывает в сторону дерева в метре от просвистевшей пули, — Да у меня и мысли не было убивать его. Ещё бы руки марать об это убожество. Просто здесь многие понимают лишь язык силы и страха. Стоит припугнуть оружием, как все решается сильно проще. — Я надеюсь, что Вы не врёте. Меньше всего хотелось бы быть прислужником убийцы. — В наше время никогда не будешь абсолютно уверен, что не станешь убийцей. Всякое может быть, Чонгук. Если бы мне пришлось выбирать между этим клеймом и жизнью близкого человека, то выбор очевиден. Чонгук исподлобья несколько минут смотрит на альфу и тихим, но командным голосом произносит: — Слезайте с Беркута. — Что? Зачем? — Слезайте, говорю. Тэхён выполняет этот странный приказ и помогает слезть Чонгуку, чтобы не добавилось ещё пары синяков. — Ну, слез. Что дальше, птенчик? — тянется за сигарой во внутренний карман, как Чонгук внезапно оказывается слишком близко. Тэхён так и застывает на месте, падая в омут чёрных глаз. Чонгук ловким движением проникает под пиджак альфы и достаёт револьвер. И сразу же отходит на несколько шагов назад, будто ничего и не произошло. Внимательно осматривает оружие и, не целясь, выстреливает, попадая ровно в середину ствола дерева, на которое указывал Тэхён. — Если уж Вы так говорите, то нужно хотя-бы уметь правильно держать револьвер, сэр! — передаёт оружие в руки изумленного Тэхёна. — Откуда? — Я же Вам говорил, кем были мои родители. — Пиратами? — Контрабандистами! — тихо фыркает и закатывает глаза, — Встаньте прямо! Чонгук подходит к Тэхёну со спины, слегка разворачивает его корпус и направляет руку в сторону импровизированной мишени: — Сделайте глубокий вдох-выдох, и смотрите на конечную цель. Постарайтесь откинуть все мысли и успокоиться. Порядком отросшие чёрные волосы развиваются на ветру, легонько щекоча заднюю поверхность шеи Тэхёна. Альфа прикрывает глаза, и полной грудью делает вдох. Жар мужского тела, которое только сегодня утром было в его руках, совершенно не успокаивает. Лишь наоборот: Тэхёну начинает мерещиться едва уловимый запах кофейных зерен и сладкой, нежной карамели. Он встряхивает головой, пытаясь отогнать наваждение и сосредоточиться на мишени. — Рука должна быть твёрдая, но тело менее напряжённое, — Чонгук позволяет себе взять альфу за предплечье и, слегка проведя по нему пальцами, направить в нужную сторону, корректируя траекторию выстрела. Раздаётся оглушительный револьверный выстрел, глубоко пронзающий жёсткую кору дерева. Тэхён от удивления вскидывает брови и оглядывается на Чонгука. — Ты видел это? Мы попали! — глаза альфы загораются детским восторгом. — Еще пару раз попрактиковаться и будете стрелять куда лучше. — Чонгук отходит от Тэхёна на несколько шагов: больше не вторгается в личное пространство, дабы не переходить черту хозяин — слуга. — Мог бы и похвалить меня! — с широкой улыбкой на лице закуривает очередную сигару и выпускает дым в золотое небо. — Я не собираюсь хвалить Вас за подобные вещи, сэр. И искренне надеюсь, что данное умение никогда не пригодится. — Не ожидал от тебя ничего другого! Ладно, поехали до дома, солнце уже садится. По пути до поместья Тэхён рассказывает Чонгуку многое о городе, людях, иногда делится историями из жизни. Если где-то пролетает птица, то обязательно последует и подробный рассказ о данном виде. А Чонгук слушает. Слушает и, незаметно для альфы, улыбается, засматриваясь на красивые мужские черты и внимая глубокий бархатный голос. За сегодняшний день Тэхён вызывал разные эмоции: от жгучего гнева до едва скрываемого восхищения. И каждая из этих граней пугает. Пугает само наличие чувств: это лишнее, то, чего не должно быть в их отношениях. Чонгук всегда был холоден и отстранён со всеми. Но сейчас он начинает думать, что ещё немного, и маленькая красная птичка обязательно попадётся в лапы большого, холёного кота. Только вот чего Чонгук не осознает, так это то, что кот уже очарован, тоже втайне поглядывая на свой новый интерес, желая узнать о нем как можно больше.