Убегая от края|Running away from the edge

Урмленд-стрит

Район Уотсон

20:30:28

       Слабый треск светильников, встроенных в потолок, словно повсеместный рудимент, преследовал по всей площади Ночного Города, стоило лишь зайти в здание, подъезд, недавно «отпраздновав» свою десятилетнюю годовщину. Как и большая часть инфраструктуры, продуктов питания и прочего товара, подавляюще размещённых на виртуальных полках, подчинялся принципу максимального удешевления, разумеется не в плане себестоимости для клиента.        Болячка современного мира, относящаяся далеко не только к Найт-Сити. Такой крупный город не мог не стать в итоге лишь пешкой то ли очередного заговора корпораций, или же элементом постепенно умирающего, истощённого мира. Запас природных ресурсов не становится больше, постепенно превращаясь из привилегии богатых в исчезнувшую часть нашей жизни, в умах потомках запомнившаяся как рудимент.        Ситуация, продвигаясь всё дальше вглубь, успешно достигла той точки, когда значение слово «мясо» пополнилось ещё одной строчкой: продукция, сделанная на основе червей и прочих паразитов. Сейчас — это продукт для самого низкого класса людского рода в финансовой лестнице. Через 30 лет — редкий деликатес. На данный момент времени это звучит как безумие, небылица, но осматривая общую картину нынешнего мира, ты с лёгким ужасом подмечаешь — такая теория действительно имеет право на существование.        Тебя это не особо пугает, ведь навряд ли именно ты из тех «счастливчиков», кто сможет дожить до этого момента. Люди, словно это самое мясо: как в прямом, так и в переносном значении, портятся всё сильнее с каждым новым поколением, становясь всё более безжалостными, становясь полу-разумными зверями, сердце тьмы которых заполнило большую часть ментального пространства. Здесь выживают самые подлые, самые коварные, потерявшие по пути эволюции, свойство эмпатии. В конечном счёте именно станут последним витком роста нашего человеческого рода.        Дэвид не мог быть таким, несмотря на редкие попытки в этом направлении. Цена последней из них казалась слишком высокой, причиной морального перепутья.        Листы газеты, журналов из переработанной несколько сотен раз бумагой, оголённо, без намёка на застенчивость, раскрывали свои красноречивые, обведённые большими буквами, заголовки, рекламирующие, уведомляющие о неких сомнительных акциях, о произошедших за последние дни новостях, до которых имеет дело практически никто.        Так они выглядели для большинства, в которое наёмник не входил — на его сетчатке глаз возникала картина иного контекста. Никакой акции, никакой рекламы не существовало на устаревшем источнике информации для него — были лишь обвинения, написанные кроваво-красным шрифтом, по цвету напоминающий пролитую кровь жертв, окидывающие каждый его шаг пристальным вниманием сквозь огонь печали, сжигающий тела на иллюстрациях, дополняющие сложившуюся картину практически до идеала.        С настенными граффити была аналогичная ситуация: глупые, порой откровенного характера рисунки будто тени, меняли свои очертания на наиболее жуткие и устрашающие, высматривая каждый шаг шатена, держась не слишком близко, но и не отходя далеко.        Нажатие кнопки отворило дверь, впустив юношу обратно в чуть более приятную, знакомую атмосферу, у которой не было как такового названия, или же, банально, оно было ему неизвестно. Этакий запретный цветок, природным парадоксом оказавшийся доступным большинству, недоступный лишь терзаемым некими потусторонними мыслями, странными моральными дилеммами.        Таковыми воспринимались походы на крышу очередного здания под плотной вуалью тёмного раскраса. Её микроскопические отверстия, пропускающие через себя тонкие линии света с обратной стороны, олицетворяли звёзды, напоминающие россыпь бриллиантов на чёрной ткани, чьи изъяны были незаметны — свет белых точек вырисовывал лишь идеальную основу, не показывая деталей.        Мусор, словно одна из тех самых преследующих теней, присутствовал в более чем исчерпывающем количестве: коробки из-под пиццы, оказавшиеся не из закусочной «Бак-э-Слайс», пустые бутылки, ещё парой часов-дней ранее заполненные алкоголем сомнительного качества, старые кресла, коробки — всё то, что в 90% случаев находилось в подобных местах, десятками, сотнями или, скорее, тысячами, распространённые не только в Найт-Сити, а и по всему земному шару.        Дэвид наверняка этого не знал, но в душе таилась, можно сказать жила, уверенность в правоте данного утверждения, подкрепляемого одним единственным аргументом, заканчивающимся вопросом с длинным вопросительным знаком:        «Люди продолжают жить в этом городе несмотря ни на что, пытаясь получить контроль над собственной жизнью любыми способами. Одни здесь скрываются, другие нашли здесь выгодную работу, или что-то другое. Но есть и те, кто наоборот с каждым годом теряют всё больше и больше, пока в конечном итоге сами не теряются. И ведь у них есть решение — просто переехать в другую страну или город, но по итогу практически никто так не делает. Душевный парадокс, больная привязанность, или же просто в остальном мире ничуть не лучше?»        Вывеска здания, на крыше которого находился шатен, уже давно не горела — возможно несколько лет. Мысленно это будто интерпретировалось в интимную атмосферу: источником света здесь являлись лишь несколько тусклых, неоновых ламп, да вывески и рекламные баннеры соседних зданий. Этого всё равно не хватало, чтобы рассекретить нежданного наблюдателя, в роли которого Дэвид формально выступал в эту ночь, ладонями ощущая моментами лёгкие, а порой и более тяжёлые порывы ветра.        Выбрав красный пластиковый стул вместо привычного синего, наёмник отложил один из «Овертюров», вернувшиеся обратно в его взаимовыгодное подчинение после заказа в пустыне, на белоснежный пластиковый табурет стоящий посередине, будто граница между агрессивной, кровавой стороной и спокойной, речной синего цвета. Полностью функционирующий радиоприёмник был отключен: сейчас соло хотел насладиться тишиной и одиночеством. По крайней мере сделать очередную попытку получить это самое наслаждение, пытаясь не смотреть вниз.        — Шесть… Шесть лет я работаю наёмником, шесть лет это мой основной способ заработка… Вроде бы это уже стало нормой — каждый день убивать, незаметно для себя травмировать чью-то жизнь, лишать кого-то родственника или семьи… спустя столько времени вроде и привыкаешь, оправдываешь это самообороной или фразой «они сделали свой выбор», а в итоге всё равно понимаешь, какая всё это хуйня… Сколько себя не обманывая, в один момент осознаёшь, что начинаешь сходить с ума, становясь очередным винтиком этой системы… Очередной соло, ставший сегодня киберпсихопатом, послужит живой рекламой услуг «Макс-так», даст стимул очередному бродяге прикупить оружие в ближайшем магазине, увеличит спрос на страховку «Траума тим»… Рано или поздно, подобно своему воображаемому коллеге, этим соло стану я… Вопрос лишь в том, сколько ещё смогу продержаться, пока мне окончательно не сорвёт крышу.        Киберпсихоз — заболевание неизученное, покрытое завесой тайны. В обществе сложилось мнение, что психика человека выгорает из-за огромного количества имплантов в подавляющем количестве случаев. Правда так и не стала известна, несмотря на имеющиеся способы лечения расстройства личности, в виде различных терапий, пользующиеся популярностью в Соединённых Штатах, а может и не только там. Не слишком высокая эффективность всё равно даёт шанс на излечение, за которым идёт полная потеря своей личности, воспоминаний.        Официально такими способами руководствовались десятки лет назад — сейчас всё несколько поменялось. Загвоздка в том, что официальное заявление — это всё, что имеется в головах большинства. Никаких гарантий, никаких подробностей выяснено так и не было. Те, кто умудрился удачно пройти через подобные процедуры, всё равно не смогут сказать что-то конкретное, так и оставляя непросвещённые массы в неведении и страхе — ведь от них, по итогу, остаётся лишь металлическая оболочка, приправленная плотью. Опустошённый сосуд.        В каком-то смысле, Дэвид тоже не первый год страдает от этого психологического недуга, прибывающего в своей пассивной стадии развития, постепенно переходя в активную. Эмпатия, «доброе сердце», преданность — словно одни из многочисленных элементов проклятия, заставляющие ходить по трупам день за днём.        Преданность идеям стала причиной почему он всё ещё ходит по этой земле, создала мечту, невыполнимую в текущих реалиях, мысли о которой навязаны теми, чьи жизни ему пришлось прервать в обмен на свою, постепенно лишающуюся смысла, или же скорее та, что приобрела хоть кого-то, по чьей вине разум был озарён качествами, столь редко встречающимися в «Городе мечты», возможно лишь на первый взгляд.        Эмпатия завела наёмника ловушку: пустив пулю в себе висок и после отправляясь в ад — шатен отправляет девушку обратно в ещё больший психологический ад, из которого выход навряд ли существует, если только грань не была стёрта уже.        Несмотря на противоречивые чувства, колеблющиеся от недоверия до бескомпромиссной любви, основная позиция оставалась неизменной: никакого раздражения, неприязни, тем более ненависти не существовало в его внутренней природе.        Дэвиду не было всё равно. Чувство осознания последствий от необдуманных, глупых решений если и не пугало, то определённо нагнетало. При обычных обстоятельствах пугает скорее неизвестность в подобной ситуации, незаметно покинувшая сцену во время проигрыша пьесы, обещая появиться в следующем акте, переход на который должен вскоре осуществиться.        — Твоё раненое сердце… Лечит ли оно, иль наоборот разрушает…? Разрушило ли оно твою судьбу, Дэви…? Или, может напротив, даёт сил жить дальше…? — произнёс полушёпотом соло, скосив взгляд с центра в левый бок и сконцентрировав внимание на стену, оснащённую одним единственным баннером, показавшимся для кареглазого несколько уникальным: бледно-белый логотип, похожий на ключ-карту с лабиринтообразными разрезами внутри, неспешно всплыл кверху, сопровождаемый текстом аналогичной цветовой гаммы. Надписи гласили:

RELIC

СОХРАНИ СВОЮ ДУШУ

***

Ранчо Конорадо

Район Санто-Доминго

15:02:10

       Въезд в город — словно послесловие после вечеринки: одна часть компании расходится, другая — остаётся. Ряды первых открыл сам Дэвид, попросивший вскоре его высадить, стоило только достичь улиц «Ранчо Конорадо» — спального района, минимум состоящего на 60% из сплошных рядов одинаковых домиков, занятых преимущественно работниками среднего и высшего звена с ближайших заводов и офисов.        Без перестрелок и тут не обходилось, но по крайней мере городской шум не мог сюда добраться. Тихий городок — именно так можно было описать этот квартал «Санто-Доминго». Сам официальный сайт Найт-Сити словами подтверждал негласный статус «почти самодостаточного города». Торговые центры, школы и рестораны, такие как «Капитан Кальенте», где готовят лучшее буррито в городе, тому подтверждение.        Недостатков более чем хватало, но к ним же вскоре находился компромисс. Сюда свозят мусор со всего города? Так это ведь вполне возможность найти что-то стоящее, починить и оставить себе, либо выставить на продажу — покупатель найдётся практически на что угодно. Полиции не хватает кадров, чтобы обеспечить местным безопасность? Ну и пускай — местные магнаты тоже не хотят погрузиться в вечный сон, лёжа на кровати с перерезанным горлом, что послужило причиной установление хоть и шаткой, но безопасности посредством денег из своего кошелька. Очевидно, речь не идёт о коллективной защите, но если в один день доберутся до твоего соседа, то не исключено, что могут добраться и до тебя, что накладывало хоть и эгоистичную, но ответственность за жизни окружающих.        «Конорадо», озарённое удивительно тихой атмосферой, показалось для Дэвида тем самым местом, в мыслях помеченное биркой «нужное в этот день, именно в этот момент». Весь покрытый пылью пустынь он словно терялся среди ранее упомянутых скоплений мусора, накрытые вуалью из нередких песчинок — буря, подобно небесному телу, успела охватить своим полётом этот район ещё час назад, после устремившись на запад.        Рабочий день был в самом разгаре — нарушить «спокойствие» наёмника была попусту некому, за исключением банд, удачно взявших себе выходной в произвольном порядке. И всё же, резко взявшееся параноидальное чувство снесло не то, что минутой ранее обозначенный факт, но и вдобавок чувство нарастающего одиночества: сверкнувшая на мгновение фигура, под защитой ослепляющих лучей солнца, истошно хотела показаться галлюцинацией в глазах шатена, что, впрочем, ей и удалось, несмотря на проблески волос пастельного цвета. Соло не мог доверять своим глазам в данный момент, списав всё на пограничное состояние своей психики, начавшей шалить будто после пробы неких «Блестяшек».        «Как? Почему именно сейчас? Почему именно из-за этого?» — вопросы, крутившиеся в голове шатена, были подобны тем самым, что задаёт киберпсихопат на стадии, близко к терминальной, после которой дороги нет.        Последний заказ, выполненный чуть более часом ранее, стал резкой отправной точкой его падения, произошедшего столь же резко, насколько ожидаемо в течении последних лет. Люди, живущие войной и убийствами от природы должны быть суровыми и бескомпромиссными — тот самый идеал, к которому Дэвид, сколько не стремись, не может прийти, разрушаясь всё больше. Накопленные с годами саморазочарование, обречённость и отчаяние, словно бочка с порохом, стремились взорваться сейчас — в одной из наиболее жалких и бесславных перспектив. Сгорая, происшествия, подобные тем, что ты наблюдал ранее, либо не вызывают особого отклика, как и раньше, либо ты вскоре начинаешь питаться угрызениями совести — мыслями, что ты просто монстр, питаемой смесью плоти и машины.        Внутренние распри, повторяя сегодняшнее утро, были нарушены очередным звонком одному и тому же человеку — единственная разница заключилась лишь в смене ролей с точностью да наоборот.        — Заказ выполнен. Пересланные изображения нетраннером — в качестве доказательства. Буря создавала помехи, поэтому на связь вышел лишь спустя час, что, впрочем, навряд ли было какой-то загадкой, раз она прокатилась по всему городу.        — Мастерства дедукции или же его задатков тебе не занимать. Клиент удовлетворён, а значит удовлетворена и я. Продолжай в том же духе — и улицы запомнят твоё имя.        — Не сомневаюсь… Наглый вопрос, но… заказчик — «Арасака», ведь так?        — Учитывая контекст данного заказа, эта информация для тебя бесполезна, а значит не должна волновать. Но смелость я уважаю, так что отвечу на твой вопрос, хоть и кратко: да, с заказчиком ты угадал.        — Ясно. Тогда ещё свидимся… Бестия.

***

Урмленд-стрит

Район Уотсон

21:10:21

       И вот, сидя рядом с краем одновременно в нескольких плоскостях, перед тобой проносятся последние шокирующие и самые важные моменты жизни. Многое можно было избежать, многое исправить, но потом осознаёшь, что альтернатив не бывает: двигаясь по прямой ты проживаешь одну безраздельную цепочку от жизни и смерти, без каких-либо развилок. Это потом догадываешься, что всё могло пойти иначе, сделав шаг в ином направлении, но это уже был бы не ты, а кто-то другой, из параллельной вселенной, находящейся на стыке реальности и чьей-то выдумки, основанной на чьей-то истории с внесёнными под эмоциональным давлением других ориентиров, превращая всю картину в винегрет: вкусный, аппетитный, приготовленный, на первый взгляд, из совершенно несовместимых элементов.        Говорить о возникшей несостыковке, а уж тем более идти наездом на одного из самых крупных фиксеров — поступок, как минимум, для храбрецов, либо глупцов. Был ли хоть кто-то, за исключением заказчика, осведомлён об истинном содержании «груза» — останется навсегда неразгаданной тайной. Не потому, что запрятана глубоко и запечатана на крепкий кодовый замок, сколько просто ненадобность в таком расследовании. Ничего не изменится — лишь в очередной раз подтвердилось, что будь ты хоть машиной для убийств, выведенной при помощи биоинженерии, твоё положение заведомо проигрышное.        Корпорации практически всегда на шаг впереди, практически всегда у них есть, что тебе предложить: рычаг давления, крупная денежная сумма, официальное помилование, работа. Корпы — здешние монополисты, разросшиеся настолько сильно, что даже правительство играет либо на равных, либо с огромным козырем в своём рукаве, превращая с его помощью всех хоть сколько-то ни было приближённых к себе людей, напоминающих под пристальным взглядом морального микроскопа пустые оболочки, в марионетки. Это же одна из трёх участей, уготованных врагам своим. Будь послушным — и ты избежишь не только самой смерти, но и судьбы хуже неё.        Смысл бороться за этот мир давно стёрся, оставшись лишь на страницах доисторических книжек — остаётся лишь сражение за собственную жизнь, за то, что для тебя признанно ценным, и за тех, кто для тебя дорог. Но что делать в случае если ты сам источник проблем? Что если ты, дитя войн, являешься аватаром смерти не только для тех, кто враждебен к тебе, а и для своих близких? Что если ты тот самый кукловод, отправляющий «марионеток» в свой личный, предсмертный бой? Что, если ты шторм, что всем несёт погибель…?        Несмотря на рост внутренних мыслей в глубину, им суждено было прерваться путём приковки внимания к иному возникшему интересу. Фигура, подобная ходившей за ним по пятам на «Ранчо Конорадо» решила вновь заявить о себе в лучах Луны, тусклыми линиями падая в её сторону на соседнее, фактически соприкасаемое с его границами, здание.        Дэвид мог вновь спихнуть всё на галлюцинации, но хранившийся пейзаж опасений не давал ему покоя. Так и не сняв с себя повязку с оптикой, словно без остатка в себя, наёмник про себя подметил один небольшой, навевающий смутные сомнения, подвох: что тогда под покровом солнца, что сейчас, на крыше, вставленный в один из его слотов в районе шеи, трекер, работающий в обе стороны, намертво фиксировался лишь на одной точке на промежуток в районе десятка минут, очень странно и резко сдвигаясь, словно меняя данные не слишком корректно. Подобное происходило и ранее — практически всегда. Казалось бы — с чего бы тогда вообще начинать бить тревогу? Так бы скорее всего и было бы, не работай всё это дела в первые дни, когда он и Люси расходились по сторонам.        Недолго думая, соло, уложившись ровно в секундный промежуток, произвёл выстрел рядом с последним местонахождением объекта интереса, резко пропавшего из поля зрения, не издав ни единого звука. Шатен заранее рассчитал траекторию, дабы пуля случайна в кого-то не попала — цель этого действия трактовалась как создание испуга, как получение звуковой информации. Но в итоге, следствием выступила лишь глухая тишина, нарушаемая звуками ночного города. Привычная атмосфера, её наивысшая точка строения, изменилась ровно ни на сколько.        Посмотрев в сторону, куда был произведён выстрел, шатен развернулся в прежнее положение, не спеша освобождать ладонь от оружия. Чуть приоткрыв уста, он громко проговорил:        — Глаза у меня пускай и свои, но даже так маскировка при помощи оптического камуфляжа не идеальна — под порывами сильного направленного воздуха, например, ветра, она образует микроволны, которые вполне заметны даже в темноте, если смотрящий имеет понятие о подобном явлении. Яркий цвет волос как раз выбивается из-за подобного технического нюанса, о котором ты наверняка должна знать, Люси.        Покровы были содраны: через несколько секунд, белокурая появилась за спиной рядом с наёмником, будто материализовавшись из чистейшего воздуха в городе. Вопрос был лишь в том, кто обеспечивал эту самую чистоту.        — На «Конорадо» это ведь тоже была ты? — задал вопрос соло, названный в простонародии «риторическим», на который собеседник не даст тебе и секунды на ответ. Люси была осведомлена об этом негласном правиле, выбрав самую логичную опцию, представленную в её мышлении — промолчать. — Впрочем, ты и сама знаешь ответ. Знаешь много ответов, в отличии от меня…если касаться определённой стороны монеты.        — Дэвид, я…я могу всё объяснить… — положила начало Кушинада, подобное белому чистому листу бумаги с написанной на нём одной единственной строчкой текста, давшее противоположный от ожидаемого эффект — ещё больший всплеск адреналина в кровь, дав направление движущимся за ним раздражению и непонятной для самого кареглазого агрессией, контролируемой практически никак.        — Всё? Не думаю, учитывая вероятные не слишком чистые мотивы касательно меня. — задумчивый, спокойный, порой милый и шутливый юноша менялся прямо на ходу, меняя форму, очертания, словно монстр в темноте, которым родители пугают своих детей за проступки, или в целях воспитания. Сравнение подходило как нельзя лучше, правда не затрагивая один нюанс: ни Дэвид, ни Люси не имели понятия о подобных мифических монстрах, начав на этапе, разместившемся несколькими ступеньками вверх.        Смена того самого очертания вскоре проявилась: резко встав, развернувшись лицом и откинув ударом ноги стул в сторону, шатен подошёл к девушке вплотную, смотря в наполненные лёгким испугом, надёжно скрываемым под несколькими слоями разбитого стекла. Оружие незаметно оказалось вновь в кобурах, в то время как Дэвид не переставал жечь напарницу взглядом.

       — Я ведь не первый, кто узнаёт неожиданные подробности о тебе от кого-то другого? Например, полёт на орбитальную станцию, находящуюся на Луне, которая принадлежит «Арасаке», от которой ты скрываешься, как огонь от воды, как это было в «Лиззис». Учитывая начавшуюся охоту, сильно сомневаюсь, что без постороннего вмешательства тебя оттуда выпустили, хотя загадки начинаются с того, как в целом никто не заметил на борту космического транспорта ту, на кого одна из самых крупных корп спустила далеко не одну собаку. И ведь «Орбитал Эйр» ещё не успела начать конфликт с японской корпорацией…        В то время как взгляд шатена всё сильнее и сильнее разгорался внутренним пламенем, Люси, пускай и неспешно, сдавала позиции, на мгновение опуская взгляд. Если обобщать, то вся ситуация была ментальным избиением, скрашенным огромным пластом лицемерия со стороны соло, злоупотребляющего полученной информацией, к которой постепенно прибавлялось всё больше домыслов.        Настала короткая пауза, на время которой нетраннер активно старалась найти, подобрать нужные слова, перемешанные с наступающей на пятки психологической травмой и приближающимися паническими атаками. До той поры, пока вновь не почувствует пронизывающее сердце лезвие слов, вонзённое опередившим её юношей:        — Вдобавок, ко всему ранее сказанному, твой полёт на спутник Земли, очевидно, пришёлся практически сразу после всего того, что произошло в тот роковой день, перед этим примерно за полгода фактически уйдя из банды, так и не вернувшись после многочисленных просьб от дорогого тебе человека… Ради этого Дэви и другие отдали жизнь? Чтобы после, сыграв уже на моих чувствах, заманить в безвыходную ситуацию? Теперь я начинаю понимать, почему после «Эбунике» саковцы не начали искать меня, почему во время увольнения Ви никто ничего не заподозрил…        В ответ на обвинения, Кушинада лишь подняла взгляд обратно на лицо шатена, оставляя максимально возможную серьёзность, пока тело под наплывом атак на её психику покрывалось дрожью, а в глазах, словно ускоренная в десятки раз кинолента, проходила жизнь, делая акценты на самом больном, давая повод простейшему желанию: прикрыть глаза покровом век, чтобы через несколько секунд обнаружить нацеленный ей в лоб револьвер, сжимающийся нетвёрдой хваткой, подобной состоянию тела девушки.        — Если ты этого действительного хочешь, Дэвид, — то просто стреляй. У меня ничего не осталось кроме воспоминаний и тебя… человека, которого я до сих пор не знаю. — нейтрально ответила белокурая, максимально упорно продолжая держать лицо.        Ответ, увы, вновь привёл лишь к диаметрально противоположному результату, разгорячив ещё больше разум напарника, неодобрительно, осуждающе покачавшего головой:        — Неужели только воспоминания? А угрызения совести, которые ты тщетно пробуешь затушить алкоголем, препаратами и никотином? Это скорее выглядит, будто ты пытаешься забыться, Люси, забыть жертву самого дорогого тебе человека. Не мне судить, как распоряжаться этим даром, и кого оставлять в своей памяти — в этом мы с тобой одинаковы, на удивление имея намного больше общего, нежели мой брат-близнец.        Рука шатена задвигалась активнее, словно в лёгком припадке, создавая небольшой дискомфорт в удержании мушки на уровне головы Кушинады, эмоции которой с одной стороны были чисты и открыты, как пол-литра водки, однако при обширном осмотре до конца прочитать её не удавалось: в один момент в фиолетовых глазах читался страх, в другой — лёгкое удивление, подобно тем моментам, когда ты до конца осознаёшь то, что всё время лежало перед тобой прямо на поверхности.        — Да, никакого случайного совпадения нету. Не зная, а может и не имея в принципе кровных родителей, мы были разделены…по моему желанию. Травмированный произошедшими событиями, его разум заблокировал реальные воспоминания, а я, как катализатор, вынужден был держаться всё это время подальше, пока в 2075-м не произошли некоторые перемены уже в моей жизни, что, впрочем, неважно. Неважно уже как полгода.        — Но это ведь не имеет смысла… Если ты был всё время где-то рядом, то следы твоего присутствия должны были всплыть ещё раньше… Даже с ежедневным шифрованием…        — В нашем мире много чего не имеет смысла — таково его устройство, что те или иные вещи просто существуют, как наполнение. Наполнение — вот кто я. Бесформенная масса, в поиске смыслов, которых нет.        Сделав несколько шагов назад, Дэвид развернулся лицом к двери, за которой стоял путь, через который он сюда и пришёл. Услышав осторожные шаги, показавшимися для него ещё большим источником раздражения, наёмник незаметно извлёк револьвер.        Половина секунды понадобилась на молниеносный разворот, за которым последовала стрельба: три пули, проделавшие дыры в бетоне под ногами Люси, рикошетом отлетели в небо, в то время как нетраннер резко одёрнулась, продолжая смотреть на шатена.        Хватая приподнятыми руками воздух, девушка словно ощупывала стену, разделяя её и уходящую надежду, вырезая очередное увечье на сердце — медленно, неспешно, давая вновь прочувствовать боль. Каплями наступающего дождя слёзы начали течь по лицу. Это был неожиданный сюрприз — внутри неё ещё что-то успело остаться к моменту, когда снова она теряется в одиночестве, практически не сопротивляясь.        — Я не хочу убивать тебя. — формируя аналогичный тембр сказал Дэвид, ощущая в груди жжение, от которого юноша не мог отказаться, заходя всё дальше и дальше. Будь менее упрямым и остановившись вовремя, соло мог бы повернуть исход в русло, идущее напротив, но он этого не сделал, не смог. — Я не хочу убивать тебя, не хочу сражаться с тобой. Но если вынудишь, продолжишь слежку — то для меня не будет существовать иного выбора. Не могу принять подобный риск, не могу по многим причинам, некоторые из которых тебе известны.        — Я следила за тобой, потому что не хочу, чтобы ты погиб… — тихим, поникшим голосом Кушинада сделала первую и последнюю попытку оправдаться, всё равно принимая факт своей вины, несмотря на не полностью правдивые обвинения. — Прости… я не должна была так делать, но…я не могла иначе. Не смогу иначе…без тебя…        Остановившись перед открывшимися дверьми, шатен немного повернул голову в сторону белокурой:        — Я не тот, кто тебе нужен, — я другой, неподходящий тебе. И ты это знаешь.        — Неправда! Это не то, что я думаю! — рефлекторно сжимая веки, воскликнула девушка, пока глазные фиалки окружались водоворотом влаги. — Просто… останься… Не уходи…пожалуйста…        Юноша, не решившись посмотреть напарнице в лицо, лишь тяжело вздохнул, стараясь приглушить выходящие из его уст звуки.        — Прости, Люси… но я не твой Дэвид. — коротко отрезал наёмник, переварив в себе ту часть, которой изначально хотел дополнить свои прощальные слова, которым суждено было стать таковыми лишь в данный момент. Лишь на короткий отрезок времени.        Дверь вскоре закрылась. Тяжёлые шаги чуть меньше минуты были слышны, пока окончательно не затихли, вновь установив тишину.        Пробыв несколько минут в ступоре, руки непроизвольно пытались нащупать пачку сигарет, в ненужный момент оказавшуюся где-то в совершенно ином месте. Осознание вскоре пришло — сдерживаться стало невозможно, невыносимо.        Ноги подкосились, ладони обхватили лицо. Послышались всхлипы, становившиеся громче и громче, пока тело лежало на холодном, безжизненном полу. То самое подходящее место, где никто не услышит.        Очередной шаг обратно в психологический ад был совершён вновь.