Один за раз

      Зал взорвался испуганным визгом, криками, и Куртисс, пользуясь хаосом, рванул к цветочку. Но его вдруг приподняло над полом, вышибив воздух из груди, а пистоль больно вывернулся из ладони.       — Куда, блядь? — сдавленно выдохнул знакомый голос.       Чугун, рыжий княжеский телохранитель. Ну всё, это конец…       Под гневный многоголосый шум Куртисса рывком вытащили на сцену, где второй рыжик стоял на коленях перед залитым кровью телом. Близнец, прижимавший ладони к груди и шее князя, поднял искажённое лицо и потерянно посмотрел на Чугуна. Тот рванул к поникшему брату с принцем подмышкой и севшим голосом прохрипел:       — Да не может быть…       Ох, как Куртисс их понимал. И искренне сочувствовал. Он не хотел этого, он даже целился в левый бок пониже, надеясь, что раненый князь догадается притвориться убитым, но какая-то сволочь своим ударом сбила прицел. Близнец поднялся Чугуну навстречу, безнадёжно покачав головой.       Тем временем под гневный и растерянный ропот толпы на сцену быстро поднялся главнюк с сообщниками. Крепкие готронцы как стеной отгородили крашенолицых заговорщиков от толпы и телохранителей убитого князя.       — Ещё меднорожие! Арестовать! Заковать! Убить! Разорвать лошадьми! Четвертовать! — яростно носилось над бурлящим людским морем, но главнюк, напрягая поставленный голос, переорал шум:       — Я не меднорожий! Я Камбо Ротари, наследник рода Ротари и муж принцессы Тионы — единственной выжившей внучки императора Энрико Готрони!       Витютень и топтаный крот за время его речи успели достать бутылочки с какой-то жидкостью и, торопливо полив носовые платки, начали протирать смазливую рожу лжепосла. Медный цвет кожи под их прикосновениями послушно выцветал, превращая лицо главнюка в стандартное готронское — пусть и похожее чем-то на крысиную морду.       — Я более законный правитель Готрона, чем долинский ставленник! — разносился громкий голос лжепосла под сводами залы в ошеломлённой тишине. — Но ради любви к нашей родине и ради нашего общего блага я готов был терпеть правление чужой марионетки! Мне даже пришлось притвориться аллилакским послом, чтобы предотвратить покушение аллилакцев на моего дальнего родственника — бедного Меожи Готрэна… Но я не успел. И теперь, как законный правитель Готрона, я устрою его убийце самую страшную казнь, какие только свершались в Готроне! Ему и тем, кто не смог охранить своего господина от смерти!       Стена готронцев даже разошлась под указующим жестом главнюка, чтобы все ясно видели, о ком он говорит. Принц, висевший под мышкой Чугуна и сверху прекрасно видевший обстановку на сцене, к этому времени уже нащупал свой верный арбалет и надорвал правый рукав. И не упустил предоставленной возможности.       От удара болта из глазницы главнюка выплеснулся мутно красный фонтанчик под яростный куртиссов рык:       — Меня нанял ты!!! И ты убил Солана — настоящего посла!       Не успело тело Камбо Ротари — очередного застреленного Куртиссом правителя Готрона — упасть на сцену, как всё вокруг взорвалось движением. Принца уронили на пол и тяжело навалились сверху. Крики и панический визг в этот раз были гораздо громче, хотя их пытались заглушить звуки отчаянной драки и даже несколько выстрелов.       Вот теперь точно всё: его прикончит не одна, так вторая сторона… Но шум вроде постепенно утихал, а принц всё ещё был жив. Он заизвивался, пытаясь выбраться из-под чужого тяжёлого тела и вновь услышал знакомое шипение:       — Куда, блядь?       Голос Чугуна был слегка напряжённым, но вполне деловым и совершенно не расстроенным. Что-то рыжик слишком быстро оправился от смерти венценосного любовника, жизнь которого должен был хранить… Бездушный варвар! Зато в результате судорожных взбрыков Куртисс смог слегка выглянуть наружу: испуганно воющие посетители сбились в тесные группки, между ними валялись бездыханные тела и деловито бродила куча народа: раскрашенные модели, обслуга выставочного зала и даже несколько неизвестно откуда взявшихся охранников-кигги в бурых штанах. На глазах принца официант в строгой белой форме, молниеносно реагируя на подозрительное движение какого-то готронца, врезал ему подносом по голове — и тот понятливо отключился под испуганный визг ближайших дам.       Куртисс вновь заёрзал, пытаясь из-за чугунного локтя выглянуть в ту сторону, где он в последний раз видел Нипа. Его внимание привлёк размеренный стук: раскрашенный черноволосый танцор с изрядно поредевшим паховым веером сидел на одном из знакомых принцу заговорщиков и восторженно добивал его барабаном, восхищённо приговаривая:       — Нира была права: участвовать самому — гораздо интереснее!       Наконец, неудобно вытянув шею, принц разглядел цветочка: тот устало сидел на немаленькой тушке… Он завалил Парда?!! Стоявший рядом с Нипом мелкий подмалёвщик величественно указал на Чугуна. Или на Куртисса? Да что творится-то? Теперь казнью убийцы будет командовать вот этот шкет?       На сцену стремительно скользнули несколько здоровенных кигги — и нормально одетых, и голожопо-раскрашенных. За ними торжественно поднялся хрупкий раскрасчик в белой форме. Когда мелкий вытащил из-за ворота длинную светлую косу и снял полумаску, толпа в зале, изумлённо ахнув, вновь примолкла. Красавчик какой! В принципе, принц только по нижней части лица уже посчитал парня милашкой, пусть и понимая, какие подвохи могут таиться под полумаской. Но тут действительность превзошла все ожидания: личико было совершенно ангельским. А его выражение… Ну явно аристократ высшей пробы, никаких сомнений! Покойный князь, конечно, тоже был роскошным мужчиной, но то была царственная красота благородства, а здесь — возвышенное очарование хрупкости и юной нежности. Куртисс вздохнул, предполагая, что это очередной законный правитель Готрона — внебрачный сын князя или главнюка… Но не совсем угадал.       — Лунный император! Светозарнейший! Сам Дэйвэн! Таоли Избавитель! — благоговейно зашумела толпа.       Куртисс опешил: вот этот писклявый молокосос — император Долины??? В смысле? Там что, произошёл переворот? Почему тогда этого парнишку зовут так же, как прежнего императора? С дальней стороны на сцену торопливо поднялась прекрасная девушка в снежно-белом платье с серебряной вышивкой… Ночка? Без грима она была просто нереально красива… Но здесь всё ещё опасно — что она тут делает? Что вообще происходит?       — Жители Готрона! Как император Долины ради безопасности наших стран я счёл необходимым вмешаться в происходящее, — серебряным колокольчиком разнёсся по зале ангельский голос. Ну охренеть теперь!       — А я — дочь светозарнейшего императора — Айюна Дэйвэн! — самодовольно добавила во время возникшей паузы Ночка, но быстро сдулась под строгим взглядом предполагаемого отца.       Чугун быстро поднялся сам и вздёрнул на ноги растерянного Куртисса. Второй рыжий близнец сидел у трупа князя. Мимо них вслед за Нипом промчались два огромных барабанщика с раздражённым шипением: «Эпичность, с-сука, эпичность! Долбаное зеркало!» Один из них схватил Чугуна за руку, дёрнув за собой, а другой толкнул в сторону его близнеца, рявкнув: «Окно!». И все разбежались. Только мелькнула белым пятнышком кокетливая ромашка. А рыжики-то куда? В окно — выпрыгивать, что ли? Чтобы искупить вину? Так первый этаж — толку-то? Принц, не совсем доверяя своим глазам и ушам, проводил цветочка заторможенным взглядом. Так вот ты какой, загробный мир… Это было единственное логичное объяснение происходящему.       А император всё гипнотизировал своим голосом поклонников искусства, собравшихся в зале. М-да, такого фееричного вечера с невероятными, следовавшими один за другим перформансами Куртисс точно не ожидал.       — Я направил в Готрон своего любимого друга для того, чтобы под его правлением страна моего вассала расцвела, — витийствовал светозарнейший. — Но при вашем бездействии — или даже потворстве! — интриганы и заговорщики убили Меожи Готрэна — кровного родственника прежнего императора, — ангельский голос посуровел и острым серебряным мечом вознёсся над головами слушателей. — Подойди!       Оглянувшись, Куртисс убедился, что рядом с ним никто не стоял, и жест очередного оратора вновь обращён именно к нему. Атмосфера в зале заметно помрачнела и потемнела. Словно кто-то гасил яркие лампы — одну за одной… На подгибающихся ногах принц шагнул к хрупкой фигурке — невероятно величественной даже в белой форме работника галереи. Ночка, стоявшая рядом, старательно скрывала ехидную улыбку.       — Почему ты убил Меожи Готрэна? — серебряным звоном разнёсся по залу взыскующий справедливости голос.       — По приказу этой крысы, Камбо Ротари, — громко ответил Куртисс. — Он грозил смертью мне и мои близким, если я откажусь. Камбо Ротари устроил целый заговор против князя. Я могу опознать всех заговорщиков, кого видел.       — Почему ты убил Камбо Ротари? — повторно прозвенел голос карающего ангела.       — Он грозил смертью мне и мои близким… и многих из них убил. — Принц надеялся, что голос его не дрогнул. — Он убил моего друга — Соланэжа. Соланэж Дэп Лоэр ан Лык был настоящим послом Аллилака в Долине.       — У вас были причины для мести, — печально согласился император. — Соланэж был третьим послом Аллилака в Долине, погибшим за последние полгода. А посла Аллилака в Готроне заговорщики убили, чтобы подобраться к Меожи. Моей Долине нужен более молодой и удачливый представитель Аллилака. Брат вашего короля — идеальный кандидат.       — Угу, — настороженно кивнул Куртисс. Что всё-таки происходит? Может, его не казнят, а отправят в Аллилак — за ним же самим? И как потом отмазываться: внезапным недомоганием? Или неизвестным близнецом?       — Прости, что раскрываю твоё инкогнито, Куртисс, младший брат Кхапакисса Второго, — ангельски вздохнул светозарнейший, — но согласен ли ты принять должность посла Аллилака в Долине?       Гневные крики толпы с предложениями разнообразных казней для убийцы быстро утихли. Ещё бы, ведь брат известного им монарха и посол — это полная дипломатическая неприкосновенность. Но как он узнал???       — Угу, — под взыскующими взглядами опешивший принц вновь кивнул.       Ночка уже не скрывала ехидной улыбки. А чего они так радуются-то? У них, вон, князь мёртвый до сих пор под ногами валяется. Длинные обсидианово-чёрные волосы драматичным веером раскинулись по застывшей кровавой луже… Жалко, хороший же человек… был. И красивый… Повезло, что Куртисса не будут казнить за его убийство. Принц на всякий случай оглянулся и неожиданно заметил возле одного из окон чугунского близнеца. Тот, видимо, совсем поехав крышей от горя, распахнул бархатные портьеры и наслаждался лунным пейзажем города. А где сам Чугун? Может, он сможет помочь брату — его вроде не так сильно пришибло.       Взгляд императора тоже остановился на теле, лежащем в луже крови. Он печально вздохнул:       — Меожи, хороший мой, я прислал тебя сюда не для того, чтобы ты умер. Айюна, помоги.       Светозарнейший опустился на колени перед бездыханным князем, дочь последовала его примеру. Толпа — впрочем, как и сам Куртисс — ахнула от неожиданности: руки и лица Дэйвэнов на миг озарились таинственным светом.       — Курт, помоги! — эхом донёсся до принца сдавленный, но такой родной шёпот.       Быстро оглянувшись, принц увидел неподалёку Нипа, Чугуна и двоих барабанщиков, которые тащили к сцене здоровенное зеркало. Он рванул к бледному цветочку и подхватил край рядом с ним. Но они вдруг остановились и больше никуда зеркало не тащили!       — Чем помочь-то? — недоуменно уточнил Куртисс.       — Направляем лунный свет на Дэйвэнов, — сдавленно просипел Нип, и услышал в ответ строгий глубокий голос… визгливого барабанщика?!       — Пух, отпусти! Мы справимся.       Нип без возражений стёк вниз и уселся отдохнуть, откинувшись спиной на ноги Куртисса. Принц начал приподнимать свой край и, наблюдая, как пятно лунного света подползает к императорскому семейству, тихо спросил:       — Рёбра болят? Или живот сильнее? Больше не бегай, ладно? И выпей лекарство.       Внизу закашляло и забулькало: то ли цветочек так странно смеялся, то ли умудрился стремительно откупорить свой бутылёк… В зале погасли последние лампы и огромный лунный зайчик прыгнул наконец на светозарнейшего с дочерью! Куртисс едва не выронил зеркало: руки Дэйвэнов, возложенные на окровавленную грудь князя, и их лица замерцали мягким серебряным сиянием. Зрители восторженно ахнули в один голос — не удержался даже принц.       Меожи Готрэн отрыл глаза и осторожно потрогал залитую кровью грудь.       — Не больно… — раздался его слабый растерянный голос.       Что. Блядь. Происходит.       Куртисс сам видел, как из пробитого сердца князя фонтанчиками выплёскивалась кровь! Принц в полной прострации, следуя примеру сообщников, аккуратно опустил зеркало на пол. Потому что в зале вновь одна за одной загорались лампы, а император с дочерью помогали князю подняться на ноги. Чугун галопом рванул к хранимому и явно обожаемому телу, от окна торопился второй близнец. Куртисс словно резко вернулся к реальности: в уши ворвался ликующий рёв толпы.       — Пух, ты понял? Больше не бегай сломя голову, — чувствительная натура — Ацеро или как там его — неожиданно суровым рокотом поддержала просьбу принца к Нипу. — И не лезь в авантюры сломя рёбра.       — Пух? — удивлённо посмотрел вниз Куртисс и встретил яростный, ничем не укротимый взгляд:       — Что, принц Куртисс?! Младший брат Кхапакисса Второго, короля Аллилака, и посол Долины! — Яд из слов цветочка можно было добывать в промышленных объёмах.       — Как здорово, что ты уже знаком с новым послом, — невинно обрадовался барабанщик и, присев на корточки, без видимых усилий поднял Нипа… Пуха… цветочка на руки. Двигался он удивительно легко и ловко для такой махины. — Ты даже начал налаживать тесные связи, как и положено главе службы безопасности Долины. Молодец!       Перед застывшим взглядом Куртисса мелькнула весёленькая ромашка…       Глава службы безопасности Долины. Его золотое благословение Небесного Отца. Его чувствительный, ранимый, недооценённый цветочек.       Второй, самый широкий барабанщик деликатно подтолкнул оцепеневшего принца в спину, направляя следом за своим голозадым товарищем, уносившим Нипа:       — Пойдём, посол. После такого надо выпить.       Куртисс растерянно обернулся и постарался спросить как можно спокойнее, скрывая невольные горечь и обиду:       — Какие у них отношения? И как давно?       — У этих? — уточнил амбал, указав подбородком на уходящих, и после кивка аллилакца пожал плечами: — Ну, он Пуху типа батю заменил. С детства.       Стоп! Принц немного приободрился. Так они не любовники? А почему цветочек смотрел и вёл себя так… Может, показалось?! Куртисс ревниво рванул вслед за путеводной ромашкой.