Один за раз

      Прохладный ночной ветерок из открытых окон легонько колыхал занавески и освежал уютную гостиную с широкими диванчиками и роскошным баром во всю стену. Сюда не доносилось даже отзвуков того жутко утомительного шума, сотрясавшего главную залу выставочной галереи. На полу перед баром сидели в обнимку с разноцветными бутылками красно-золотой Суслик и черноволосый танцор в бирюзовой краске.       — Мне было просто необходимо присутствовать лично! — важно вещал танцор. — Чтобы увековечить в хрониках истинную правду!       — И на полотне бы ещё! — мечтательно облизываясь, смотрел на него Суслик, на что брюнетик лишь удивился:       — Зачем мне ещё один кролик? — Он наконец заметил гостей и искренне обрадовался: — О, Фред, Рэм, Пух… и сладкий меднолицый красавчик, приветики! Это было просто охрененно!       Какой милый. Любопытно, какой он без краски? И в их компании нашёлся ещё один Фредерик? Хотя это же кигги — как без этого… И кто из двоих амбалов Фред?       — Фэй, ты пьяный, что ли? — подозрительно уточнил один из барабанщиков.       — Да ни в глазом одну! — возмутился брюнетик.       — Ну-у, я угостил его наливочкой, — под строгим взглядом ромашкопопого всё же признался Суслик. — Чуть-чуть.       — Рэм, проводи Фэя до его покоев, — пророкотала чувствительная натура, аккуратно усадив бледного Пуха на мягкий диван, — и присмотри, чтобы он по пути ни на кого не набросился.       — Я тоже присмотрю! — вскочил Суслик, обхватывая хихикающего танцора за талию и поднимая его на ноги.       Тяжёлым взглядом Рэма — самого широкого гиганта — можно было таранить ворота замков. Зато стало понятно, кто тут Фредерик и что этот Фредерик здесь главный. Суслик заботливо поинтересовался у Рэма:       — Ты чего такой раздражённый?       — После твоих художеств на моей заднице? — мрачно посмотрел на него тот. — Раздражение от краски, видимо.       — Не может быть! Это очень качественная краска! — запротестовал художник. — Просто ты, наверное, очень чувствительный.       Рэм набычился и едва не зарычал. Суслик покосился на Фредерика:       — Я что-то не то сказал?       — Обик попросил Рэма присмотреть за Фэем, а это не так-то просто, — пояснил ромашкопопый барабанщик. — Давно я не видел Рэма таким раздражённым. И чувствительным.       Широченный гигант хмуро посмотрел на ухмыляющихся соклановцев, сорвал с плеч шёлковые бантики и последовал за Сусликом, который хищно потащил черноволосого Фэя за дверь. Фредерик, добывший где-то бинты, вернулся к Нипу и приказал стоявшему рядом Куртиссу:       — Помоги Пуху рубашку снять.       Далеко за их спинами едва слышно прошелестел тихий возмущённый шёпот:       — Я так хорошо придумала, а ты всё поменял! Ещё и к моему волшебству примазался!       — Не примазался, а обосновал и добавил правдоподобия. А ещё предотвратил лишние смерти, о которых ты почему-то не подумала и которые принесли бы Гибу много проблем.       Куртисс обернулся. Ну конечно! Именно в тот момент, когда он на пару с голым кигги раздевал бледного как труп цветочка, их решила почтить своим присутствием императорская семья. Куртиссу вообще везло на встречи с местными правителями в самых необычных обстоятельствах! Благо сейчас он сам был хотя бы одет — в отличие от встречи с Гибом — и даже не в мешок на голове — в отличие от встречи с князем. Дэйвэны, сопровождаемые любимым охранником принцессы, величественно прошествовали к диванчику, но первым голос подал наглый шкаф-душитель:       — Бать, что с Пухом?       Бать?! Куртисс вновь завис. Бать — это в смысле батя? А батя — это в смысле отец? Но этого не может быть, потому что отец этого душителя — Стальной Фолг, а не эта бодрая, порхающая бабочкой махина… голая и визжащая басом под косыми взглядами… раскрашенная во все цвета радуги, с шёлковыми бантиками на пузе и пёстрыми меховыми хвостиками на руках… с весёленькой ромашкой на заднице… которую ему нарисовал, получается, сам император Долины? То есть это всё-таки Стальной? Да ну нет… Может, это типа батяня-командир?       Деловой амбал, обматывая торс цветочка бинтами из эластичной ткани, предупредил:       — Только тискать его не лезьте. Пух, тоже не дёргайся: обниматься с ними не пущу.       — И не собирался, — сдавленно выдохнул Нип.       Почему цветочек вдруг поник? Они что, обижали его? И сейчас, находясь в таком нездоровом и уязвимом положении, Нип опасался, что его опять будут мучить? Куртисс внимательно оглядел спокойные лица Дэйвэнов и озабоченное — шкафа. Ну допустим, душитель мог гнобить и приставать, но чтобы светозарнейший и принцесса?..       Что-то, видимо, почувствовав, цветочек тихо пояснил принцу:       — Всё в порядке. Я не собирался, потому что Дэйвэнов нельзя касаться.       — Вообще-то, тебе можно, — безмятежно возразил император, и этот факт весьма заинтересовал Фредерика-батю:       — И как давно?       — С самого начала. Тогда у него была жена и… ты. Ему не сложно: он вообще себя не особо…       О чём это они? Но шкаф-душитель успел задать вопрос первым:       — Так что с Пухом?       — Пару рёбер ему сломали, — отозвался его бать. — Если получится заставить его месяц-два сидеть на жопе ровно, всё будет нормально.       Да как он смеет?! Нельзя заставлять… То есть, нельзя так грубо выражаться при нежной девочке и самом императоре! Он не понимает, что ли?! Нет, такой глупый хам явно не может быть знаменитым военачальником… И вообще, странное какое-то общение у монаршей семьи и… всяких кигги.       — Курлык, ты понял? — строго посмотрел Фредерик-сын.       И этот недалеко от бати ушёл. Сам он Курлык.       — Куртисс, у вас сегодня был тяжёлый день, — мягко начал светозарнейший, глядя на каменное лицо аллилакца. — Позвольте для начала вас успокоить: с Меожи всё хорошо, Гиб не пострадал, главные заговорщики задержаны или убиты, обо всех причастных люди Гиба скоро узнают и поймают их.       Благослови Небесный Отец этого деликатного, понимающего ангела!       — То есть я не убил его светлость? — для очистки совести уточнил Куртисс. В воскрешения мёртвых людей он не особо верил. — Я его ранил? Удивительно, что он выжил при такой кровопотере…       — О, вы же рядом стояли? — загорелись глаза Ночки. — Всё выглядело натурально? Должно было плеснуть три фонтанчика разной высоты. На репетиции получилось только с пятого раза, а мы уже с первого выглядели так, словно на бойне побывали!       — О-очень натурально, — протянул Куртисс, начиная что-то соображать. — А «мы» — это вы с Фруктиком и остальными?       Принцесса радостно заулыбалась и кивнула. Император посмотрел сочувственно:       — Творения Фруктика, конечно, впечатляют, но не всегда приятно.       — Да ладно, Курлык у нас мастер по фонтанам — он точно заценил, — улыбнулся кандидат в Стальные Фолги. Кажется, он недавно общался с Гибом: тот с похожей насмешкой упоминал при Куртиссе фонтаны. И их ухмылки были явно родственными. — По нему видно, какой он специалист. При Курлыке начинают фонтанировать и дворцовые каскады, и Межик, и тот лошара глазиком всплеснул. И даже Пух.       Вот же беспардонное хамло! Зачем он смущает бедного больного цветочка?! Бледный Нип даже глаза ладонью прикрыл: так его задели слова этого грубияна. Да как деликатный и вежливый император вообще с ним общается?!       — Говорят, вас Хони познакомил? Он тоже в своём роде специалист по фонтанам, — старший Фредерик продолжал бинтовать Нипа, ничуть не смущаясь явно читаемого и очень пошлого подтекста его слов.       — Весь в отца… — печально вздохнул светозарнейший, но кигги в ответ на удивление бодро кивнул и добавил — так же печально и невинно:       — Ну не в мачеху же…       Дэйвэн метнул на нахала просто убийственный взгляд. Похоже, это весьма чувствительная тема для императора? Мачеха Хоника — это же, получается, жена его отца? Но насколько знал Куртисс, Стальной никогда в жизни не был женат: среди бойцов даже анекдоты ходили про то, как за ним охотились киггиские невесты со всех стран и Островов. Значит, любовница или официальная фаворитка? Которая очень не нравится императору? И Стальной продолжает отношения с ней вопреки воле светозарнейшего? Видимо, речь шла о какой-то особенной мачехе: обычных любовниц у Стального было довольно много, судя по десяткам, а то и сотням сыновей…       — А кто мачеха у Хоника? — не выдержал принц, решив воспользоваться моментом.       Милый, нежный, хрупкий светозарнейший метнул в Куртисса тяжеленный пылающий взгляд — словно раскалённое добела пушечное ядро, которое вбило аллилакца в землю по макушку и тут же испепелило вбитое.       Но за что?! За простое любопытство? Это же не он поднял тему — зачем император так страшно посмотрел на Куртисса? Как он может так жестоко и без разбору карать невинных? Да как невоздержанный на язык Стальной вообще с ним общается?!       — Мы виделись с Хони четыре дня назад, — добрая принцесса решила помочь опешившему Куртиссу и сменить тему разговора. — У него всё отлично. Жена и дети здоровы, собираются приехать к нам.       — Это хорошо. Как поживают баб`Эли и Бабочка? — легко поддержал её старший Фредерик.       Шкаф-душитель посмотрел на слегка задумавшуюся Ночку и продолжил за неё:       — Весело поживают: всё чаще растаскивают Папашу и Джерри. Дед по старости вредничает всё больше, а Джерьке то ли моча в голову ударила, то ли тоже кризис среднего возраста — грызутся друг с другом по любому пустяку. А когда они совсем достают Баб`Эли и Бабочку, те всё чаще зовут Хони их растаскивать: он рявкнет на одного, даст подзатыльник другому — и вроде оба на пару дней успокаиваются. А иногда Нира психует и грозит любимого братика позвать — тогда они неделю друг друга не задевают. Уж не знаю, что ты им устроил, когда она в последний раз вызывала, но, видимо, что-то очень действенное.       Подождите, это они сейчас говорили о короле Итилана и его семье? Ничего себе подробности! Прямо-таки вечер откровений. И Хоник даёт его величеству подзатыльники? Вот уж действительно — самый обычный глава охраны каких-то караванов…       — Это тоже хорошо! — Вид у старшего нахала сделался невинный-невинный, так что даже светозарнейший посмотрел на него подозрительно.       Выражение лица Ночки также было далёким от естественности. Что-то в нём напоминало о том злополучном закате.       — Ночка, а с вами тогда… — Куртисс запнулся, но тут же исправился. — Могу я спросить: с принцессой Айюной всё в порядке?       Старший Фредерик насмешливо хмыкнул:       — Вообще или с головой, ищущей приключений?       Да как он может говорить так об этой прекрасной девушке?! Куртисс перевёл взгляд с Ночки, опустившей взгляд, на её отца:       — Три дня назад, на закате я, кажется, сделал что-то не так. Почему Айюна тогда плакала?       Император с проснувшимся интересом посмотрел сначала на потупившуюся принцессу, а затем на шкафа-душителя:       — Дик?       — С Айюной всё в порядке, — невинно ответствовал тот, но рокочущий голос повторил уже подозрительней и строже:       — Ди-ик?       — Пустяки, право, — легкомысленно отмахнулся тот. — Кто-то постарался перевыполнить план: вызвать ревность не только у Пуха, но и у меня. И этот кто-то вдруг обнаружил, что когда ревность у Курлыка вызываю я, это неприятно не только ему.       Айюна дипломатично добавила хрустальным голоском:       — Нередко обида порождает необдуманные решения, которые могут привести к неприятностям. Потому что Куртисс умеет быть очаровательным и пользоваться ситуацией.       Принц озадаченно посмотрел на принцессу: теоретически это был комплимент, но по факту получился… наезд какой-то? Да что он ей плохого сделал? Правда, одно время Куртиссу казалось, что Ночка как-то почувствовала его неприязнь к её фавориту и догадалась о покушенческих планах… Да нет, бред какой-то, не могла она этого знать. Но если бы кто-нибудь хотя бы намекнул, что у принца были планы по убийству этого Дика, то его знаменитый отец тогда бы Куртисса и додушил… Непонятно ещё, зачем принцесса вызывала ревность у Нипа? И вообще, шкаф-душитель не мог сделать принцу неприятно, потому что Куртиссу изначально было на него плевать! Переживал он только за душевное состояние цветочка!       — То есть едва не накосячила ты, а виноваты Дик и Курлык? — глубокомысленно пророкотал Фредерик-отец и довольно подытожил: — Молодца, вся в папулю!       — И в тебя, — император кинул холодный взгляд на бесцеремонного кигги, но тот даже спорить не стал, согласно угукнув в ответ.       Но почему юная принцесса, по словам её светозарнейшего отца, чем-то пошла в этого варвара? Неужели слова Нипа о её воспитании были не преувеличением, а преуменьшением? И бедную девочку действительно больше растил не император, а вот этот голый невежливый индивид? А как же знаменитые шрамы Стального? Принц вгляделся в его лицо, но разглядеть под густой яркой краской разноцветного рисунка какие-либо особые приметы так и не смог.       — Простите, — не выдержав, обратился к старшему Фредерику Куртисс, — Стальной Фолг — это вы?       — Разве не похож? — удивился тот.       — В такой цветовой гамме? — осторожно намекнул Куртисс на некоторое несоответствие внешнего вида хама общепринятым представлениям о легендарных военачальниках. — Пусть оригинальной я не видел, но говорят, Стальному уже с полсотни лет… — Принц, недоуменно запнувшись, посмотрел наверх, следуя примеру собеседников, которые практически одновременно что-то там заметили, хотя и старательно делали подозрительно невинный вид. Не высмотрев на потолке ничего интересного, принц опустил недоумевающий взор на Фредерика-отца, мерившего его потяжелевшим взглядом.       — Мне сорок восемь, — процедил он и так затянул бинт, что бедный цветочек только сдавленно охнул.       — Но это же почти, простите… — Куртисс заметил, как на лице императора расцветает воистину ангельская улыбка. Что его так порадовало? Но тут бинт у Стального закончился и принц во избежание дальнейшего травмирования Нипа торопливо предложил: — Позвольте, я вам помогу.       — Конечно, — нежным голоском поддержала его Айюна, — ведь пожилым и старикам старше сорока нужно помогать. Как это благородно с вашей стороны, принц Куртисс!       Что это было? Судя по широкой ухмылке Стального, он не обиделся на Ночку, даже наоборот: её слова явно его позабавили. А вот цветочка, судя по выражению бледного лица, что-то задело.       — В юности мне тоже казались стариками люди за сорок, — дипломатично начал Куртисс, — но сейчас мы все видим, как они бодры, умны и полны жизненных сил. И я говорю не только про Нипа… Конрада, едва переступившего этот порог, но и про господина Фолга: для его возраста он в великолепной форме.       Стальной вновь смерил Куртисса непонятным, но не особо дружелюбным взглядом и серьёзно посмотрел на цветочка:       — Пух, ты вот этого Курлыка выбрал добровольно? И в здравом уме пошёл за него под пытки?       Нип отвернулся, откровенно не желая разговаривать. Бедняга, рёбра ему поломали, почки отбили — как же ему плохо… А тут ещё всякие наглые варвары в личную жизнь лезут. Стальной что, недоволен, что у его сыновей отняли игрушку, переходящую от одного к другому? Или у него на Нипа свои планы?.. Хотя если этот Фолг ему за отца и спокойно относится к тому, что цветочек предпочитает мужчин…       — Конрад не виноват! — вступился за болезного Куртисс. — У него был жар, а я воспользовался ситуацией.       Старший Фредерик действительно отцепился от цветочка и перевёл внимание на принца, но вопреки всем ожиданиям, не возмутился его коварным поступком, а расплылся в одобряющей улыбке:       — Разумно, молодец! А я к Тао подкатывал под его сотряс. Ха, он и сообразить не успел, как нам провели церемонию на дворцовой площади — с белым платьишком, короной и прочим. Всё как полагается.       Эм… что? Он имел в виду… Он действительно говорил о том, что он и светозарнейший император?.. Прямо при его юной невинной дочери? Принц посмотрел на светлые лица императорской семьи, вновь одухотворённо высматривавшей что-то на потолке… Выражение лица Айюны было воистину ангельским, а у её отца — как у канонических великомучеников и страстотерпцев. Но при этом они… не возражали?! И светозарнейший не посмотрел на бессовестного Фолга своим страшным взглядом? Да как это?.. Ну не может же быть, чтобы… хрупкий ангел и некультурный размалёванный шкаф?..       Глядя на потрясённое лицо Куртисса, Стальной с усмешкой наклонился к цветочку ближе:       — Пух, а у тебя на своего принца какие планы? Говорят, он тебя в Аллилак собрался увезти? Он не бросит тебя одного в чужой стране? Не продаст как наивную обманутую девицу в бордель? Или реально женится?       Гиб, зараза болтливая… Но Куртисс тогда не знал же, что грустный цветочек — глава безопасников Долины! Что его таланты, оказывается, заценил сам Стальной, очевидно, ещё с детства. И ведь цветочек был с Куртиссом абсолютно искренним, а умудрился столько всего утаить! Вопреки удивлению и даже какой-то обиде принц всё же постарался удержать на лице самое невозмутимое выражение.       — Мы точно обойдёмся без церемоний, — глухо проворчал Нип. — Отстань.       — Какая бесцеремонность, — заухмылялся Стальной.       Куртисс помог закрепить конец бинта на груди мрачного цветочка и присел рядом с ним. Наглый кигги плюхнулся на пол напротив, перед диванчиком, на котором устроилась императорская семья. И как же контрастно выглядели широченные раскрашенные плечи на фоне стройной фигуры в строгой белой форме… Принц решил до конца прояснить для себя тему возрастов:       — Светозарнейший император, простите за нескромный вопрос, а вам сколько лет? Просто я не понимаю: не сочтите за лесть, но выглядите вы чуть старше принцессы Айюны.       — Это потому, что я не старый ещё — мне всего сорок, — со сказочной скромностью улыбнулся император. — Мы с Сусликом ровесники.       — С Сусликом?! Но как? — растерялся принц. — Он-то даже старше сорока выглядит, а вот вы… Вы меня разыгрываете?       — Нет, Тао просто хорошо сохранился для своих преклонных лет, — ухмыльнулся Стальной, — потому что жрёт окружающим мозг чайной ложечкой и сосёт жизненную силу.       — Вот сейчас точно разыгрываете.       — Ага. На самом деле его секрет в позитивных эмоциях, полезном питании и ежедневных упражнениях.       Под пристальным взглядом Дэйвэна Стальной даже не стал уточнять, какие именно упражнения имел в виду. А также какое питание и от чего эмоции. Зато Куртисс, разрешив для себя последние сомнения насчёт возраста собеседников, наконец решился:       — Светозарнейший император, я приехал инкогнито по очень важному для Аллилака вопросу. Найдётся ли у вас время для его обсуждения?       — Ну давай обсудим, — с усмешкой посмотрел на него старший Фредерик.       — Прямо здесь?       — А что? Все свои. Или ты не доверяешь Юнке и Пуху? А на скромных хранителей внимания можешь не обращать.       Император продолжал мягко улыбаться аллилакцу, но как-то возражать или прерывать наглую болтовню «скромного хранителя», похоже, не собирался. Ночка, судя по её мечтательному виду, мысленно была весьма далеко отсюда.       — Это весьма деликатный вопрос, — тихо пояснил Куртисс. — Как принц Аллилака я не хотел бы, чтобы сказанное мною вышло за пределы этой комнаты.       — О как? Напоминаешь, что ты принц, да ещё жениться на Пухе не хочешь, — задумчиво прикинул Стальной и подмигнул Дэйвэнам. — Не очередной ли женишок к нам пожаловал? А действительно, принц и принцесса — прекрасная пара. Ваш король свежих инфантов исправно строгает — он легко отпустит своего братца жить с женой: все ж понимают, что Юнка из Долины не уедет. Да и Кхапакисс порадуется, что смог удачно пристроить такого перезрелого жениха.       Куртисс прямо-таки почувствовал, как его лицо, несмотря на все усилия, заливает краска. В таком свете его планы выглядели весьма неприглядно. А ещё он зря упомянул про свою принцевость… И про фолговские полсотни лет — ранее — тоже очень зря.       — А муж нашей Юнки — это ж почти что правитель Долины. И всех её жителей. У него появятся такие возможности! — продолжал размазывать Куртисса старший Фредерик. — Например, натравить несколько тысяч кигги на врагов Аллилака…       — Я не прошу руки Айюны! — не выдержал принц и поймал сочувствующий, понимающий взгляд императора.       — Сейчас? — ехидно уточнил Стальной, но Куртисс не раскололся:       — И сейчас, и в будущем. — Он вздохнул и неожиданно даже для себя признался: — Лучше я попрошу руки Конрада… когда он будет не против.       — Я вас даже благословлю! — серебряным колокольчиком прозвенел голос светозарнейшего. Как-то торопливо прозвенел. Но может, показалось?       Глядя в круглые глаза Нипа, Куртисс почувствовал, что наконец-то всё делает правильно. А проблема Аллилака… он с ней справится. Что-нибудь придумает — как и всегда.       — Ребята были правы: у него с головой явно что-то не то, — задумчиво посмотрел Стальной на императора, и тот наконец шикнул:       — Фрей! Прекрати.       — Нет, ну реально! У этого принца выбор: принцесса или Пух…       — И я выбрал Конрада, — твёрдо определился Куртисс. — А обсудить я хотел вопрос архинов.       — У-у, какие мы осведомлённые, — умилился старший Фредерик.       — Ещё я осведомлён, что кигги лучше всех с ними справляются. Говорят, что вы смогли избавиться от тысячелетнего проклятия Долины. Можно узнать — как?       — Это кто ж тебе такого наговорил?       — Неважно.       — Фрей…       Под укоряющим взглядом императора Стальной пожал плечами:       — Каждую весну мы совершали набеги на их стойбища, пока они голодные и слабые после зимы. Выреза́ли всех без жалости. Прошлой осенью в гон до нас добралось не особо много тварей. Этой весной мы собрали кучу бойцов, несколько раз прочесали Проклятые земли и окончательно с ними разобрались.       — Вы оттеснили их на Гиблое побережье и скинули в море, — медленно произнёс Куртисс. — Корабли, следующие в Тулум и обратно к нам, видели немало бурых туш между Гиблым побережьем и Аллилаком. Течением их выносило к нашим берегам, но не всех из них вы добили.       — Мы добили всех диких в Долине, — широко оскалился Стальной. — Остальное не наши проблемы.       — Фрей, хватит, — вновь шикнул император и посмотрел на Куртисса: — Что у вас произошло?       — Несколько лет назад наши люди разрабатывали многообещающее месторождение и пробили тоннель к одной обособленной бухте. Там было несколько полумёртвых архинов: они убили двух геологов, остальные сбежали…       — Почему вы не завалили тоннель? — полюбопытствовал Стальной, и Куртисс невольно стиснул челюсти:       — Изначально завалили. Но месторождение было богатым, и незаконные старатели… не спешили уведомлять наместника о проблемах. Архины проникли на территорию Пригорной провинции, а прошлой осенью захватили почти половину страны, отрезав нас от рудников. У нас едва хватает сил их сдерживать, но этой осенью, во время гона, они могут прорваться на равнины. Нам нужна помощь людей, умеющих с ними обращаться.       — А что вы предлагаете взамен? — ухмыльнулся Стальной. — Говоря-ат, — злопамятно протянул он, — что казна Аллилака пуста.