Один за раз

      Куртисс неторопливо цедил настой из бокала и любовался очередным сусликовым шедевром: благородным оленем цвета бордо с большими, тёмно-вишнёвыми с поволокой глазами. На его раскидистых серебряных рогах качались милейшие мармозетки с ярко-розовыми губами и задницами. На спине оленя восседала сморщенная старая обезьяна с длинной золотой шерстью, державшая под мышками двух комнатных собачек. Прелести полотну добавляли три прекрасные юные девы, устроившие прямо перед ним склочную перепалку. Каждая из дев периодически взывала о помощи к стоявшему рядом статному мужчине в золотой полумаске, но он упорно молчал и благородно предоставлял им возможность разобраться самим.       — Так твоя мымра заболела и не поехала в столицу! Я решила порадовать тебя сюрпризом! — в унисон вопияли две прелестницы в серебряных масках, а третья — в золотой — нежным голоском отправляла соперниц в путешествия по достаточно неприличным маршрутам и, пряча злорадную улыбку за плечами мужчины, ласково их наглаживала, убирая с рукавов камзола невидимые пылинки.       Принц покосился на своих спутников: они заметно нервничали, прохаживаясь туда-сюда в десятке шагов от картины. Ещё несколько групп со лжеаллилакцами бродили неподалёку, выглядывая из-за колонн небольшой галереи, соединявшей центральную часть выставочного зала с левым крылом. Видимо, у заговорщиков были свои планы на уединённый альков, в который Суслик эгоистично засунул оленя с обезьянами. Наконец витютень не выдержал мрачного взгляда главнюка: подошёл к девушкам и, возмущённо лупая круглыми глазками, нетерпеливо начал:       — Кр-кр-красавицы, простите великодушно, но здесь столько других замечательных портретов! Не желают ли прекрасные мармозели…       — Кто-о?! — хором взвизгнули девы и, забыв на время о противоречиях, мигом объединились против тупого голубка в одну команду, деморализующую и почти убивающую противника силой звука.       Куртисс, быстро поставив бокал на ближайший столик, прикрыл уши ладонями и благоразумно ретировался за колонну. Мгновением позже к нему присоединился сообразительный главнюк, а через чуть большее время — и помятый, будто кошками драный витютень. На громкий возмущённый визг к алькову, так удачно спрятанному за колоннадой, спешили любители сплетен и скандалов.       — Молодец, — негромко процедил главнюк, и его подчинённого прибило ещё больше, хотя он всё же попытался возразить:       — Но князь же ещё не прибыл…       — А если он сейчас явится, ты пойдёшь туда? — лжепосол раздражённо кивнул в сторону оленя с обезьянами, и витютень уныло повесил клюв.       Главнюк под любопытными взглядами собирающихся зевак натянул на лицо аристократичную улыбку.       — Ну пойдём, — прошипел он сквозь зубы сообщнику, — к другим замечательным портретам.       Витютень сунулся было влево, но руководство строго указало ему в другую сторону. Ещё бы, ведь они один раз уже прошли мимо прекрасного полотна, изображавшего алую пожилую крысу с золотыми подковами, привязанными к лапкам. Грызун гордо восседал на старой лошадиной уздечке на фоне лежавшего позади скакового седла. На морде крысы явно проглядывали черты лица лжепосла — это был не он, но точно какой-то его старший родственник. Художественные и житейские оценки эстетов, любовавшихся шедевром, главнюк, как показалось Куртиссу, отложил в голове на особую полочку и уже начал придумывать каждому индивидуальную казнь, полную глубокого символизма.       В другой части галереи, куда они направились неспешным шагом, расположилась не менее замечательная картина — уже знакомые принцу «расплющенные голубки в бурьяне» или как-то так. Этих голубых голубков Куртисс сегодня видел уже несколько раз. И ужасался — как в первый. Но ради того, чтобы не любоваться крысой, лжепосол готов был идти на жертвы… и жертвовал нервами витютня. В очередной раз проходя мимо изувеченных аквамариновых птиц, главнюк с фальшивой улыбкой подбодрил сообщника:       — Зато глаз прекрасно вышел.       — У меня был конъюнктивит!       — Зато у твоего дружка не было…       — Мы с Вилли просто друзья!!! — совсем истерично взвился витютень. — Этот лысый ублюдок не так всё понял!       — Конечно-конечно, я это и сказал, — довольно улыбнулся главнюк, которому стало заметно легче на душе. Как говорится: сделал гадость — сердцу радость.       Витютень, нервно вскинув клюв, развернулся обратно к оленю. Видимо, наглядно сравнил голубков с обезьянами, и последние показались ему уже не столь страшными. Куртисс, тоже более не в силах переглядываться с конъюнктивитным глазом, с радостью последовал за ним. А если судить по хмурому взгляду главнюка, тот очень сильно надеялся, что видит голубков в последний раз.       К их приходу толпа у оленя разошлась, устав слушать упрямый визг прелестниц, борющихся за место на рогах. Либо они что-то узнали. К главнюку уже подбежал один наушник, услужливо прошептав:       — Говорят, князь скоро пожалует!       Это было не первое подобное донесение, но в этот раз нервничающий главнюк решил взяться за дело самостоятельно. Витютень предусмотрительно не стал даже высовываться из-за колонны. Лжепосол, прижимая ладонь ко рту, приоткрытому словно от восторга, подошёл к мармозелям и низко поклонился:       — Прекрасные мадемуазели, вижу, вы тоже высоко оценили эту замечательную картину! Единственное, я немного не уловил символизма… Я знаю всего три свойства рогов оленя: противодействие ядам, лечение недугов и очищение источников от всяческих зараз. Но почему здесь четыре мармозетки? Что означает четвёртая?       Три девицы задумались. Постепенно приходя к одинаковым выводам, они начали недобро посматривать на своего оленя. А главнюк невинно добавил:       — И как связаны эти милые щеночки с появлением рогов?       В пустоту больших оленьих глаз робко прокралась одинокая мысль. А девицы как раз созрели для совместной звуковой атаки. Через миг прекрасный олень с позором бежал, движимый мыслью — видимо, редкой посетительницей его головы — и спасаясь от разгоравшейся с новой силой свары. Лжепосол с превосходством посмотрел на витютня, но тут даже Куртисс был вынужден признать его мастерство.       С непринуждёным видом небольшие группки заговорщиков начали просачиваться в альков, несомненно, дабы полюбоваться олене-обезьяньим портретом. Не вызывавшая ни малейших подозрений толпа тесно наполнила небольшой закуток.       — Они отозвали охрану галереи! — восторженно зашептал главнюку очередной доносчик, на что тот снисходительно кивнул с видом человека, которому не сообщили ничего нового.       — Проблемы будут с телохранителями князя и охраной его помощника, — озабоченно напомнил один из лжеаллилакцев.       Рядом с Куртиссом, словно случайно заслоняя от него шепчущихся заговорщиков, встал Пард, дружески обнимавший Нипа за плечи: цветочек внешне неплохо держался, но по ауре чувствовалось, как сильно он напуган и переживает. С другой стороны к принцу прибился невысокий готронец, который ранее постоянно маячил неподалёку — очевидно, присматривал за подозрительно везучим фонтанщиком. Принц сделал вид, что ничего особенного не происходит, и задумчиво созерцал картину, продолжая старательно прислушиваться.       — С персоналом галереи будет проще: наняли новых официантов. Подмалёвщиков Суслик искал среди учеников со своих курсов рисования — там слюнтяй на слюнтяе, как и положено эстетам.       С этим мнением Куртисс был категорически не согласен, помня о бурной пиратской молодости главного готронского передвижника-авангардиста.       — А барабанщики?       — Эти убогие — нищие готронцы из уличных бардов или отщепенцы кигги, которые у хозяев вместо шутов.       — А кто-то этих шутов ещё и потрахивает…       — Если они сегодня влезут куда не надо, трахнем их окончательно.       — Предлагаю в самом начале действовать чуть по-другому. Если охрану отозвали, то перекрыть проходы будет легче…       Пард, скотина, что ты наваливаешься?! И так подслушивать разговор становилось всё сложнее — визгливый шум из галереи становился громче. Под давлением киггской туши Куртисс прижался к окну в самом углу и возмущённо воззрился на маньяка:       — Вы что на меня падаете?! Вам плохо, что ли?       Тот быстро и на удивление довольно согласился:       — Душно тут. Давайте окно откроем?       — Ага, вот эти ребята! — гневный и пронзительный женский голос резанул Куртисса по ушам. Второй похожий голос подхватил: — Да тут целая толпа меднолицых! И где тот умник?!       Выглянув из-за Пардова плеча принц узрел двух разгневанных мармозелей. Похоже, они вернулись для мести…       — Где тот меднорожий гад, который сказал про любовников мымры?! — первая прелестница, энергично работая плечами и бёдрами, ввинтилась в толпу заговорщиков, высматривая жертву.       Очевидно, у неё был немалый опыт успешного существования в тесных людных местах. Вторая девица тоже оказалась не робкого десятка: один из заговорщиков попытался было оттереть её плечом от подруги, но тут же сдавленно взвыл, словив шпилькой в свод стопы, и спешно похромал подальше. Со стороны входа в альков донеслись аплодисменты и возгласы восхищения и ободрения. Куртисс с удивлением обнаружил там собирающуюся толпу любопытных: видимо, в поклонниках у мармозелей был не один олень. Причём дам в роскошных платьях среди зрителей было едва не больше, чем мужчин. Похоже, честной публике уже надоело культурно облагораживаться, и теперь она жаждала более приземлённых зрелищ и увлекательных скандалов. Или это были коллеги-содержанки, заглянувшие на мастер-класс?       — Две недели ждать этого барана, чтобы он сразу свалил к своей мымре — любовников её ловить?! Где этот доброжелатель?! — распаляли себя свирепые кокотки, рывками разворачивая к себе каждого меднокожего лжеаллилакца и грозно изучая видимую часть его лица. — Утром мы с ним собирались в ювелирный! Я себе уже браслетик присмотрела! А мы с ним — завтра вечером! За колечками! И кто теперь купит?!!       Смышлёный, но не особо довольный итоговым результатом своей операции главнюк пробирался за спинами сообщников к выходу, обходя орущих мармозелей по большому радиусу. Заговорщики вынужденно тянулись за ним. В пустеющем алькове потенциальных жертв поиска становилось всё меньше.       Куртисс встретил грозных мстительниц обаятельной улыбкой:       — Добрый вечер, красавицы! Приятно видеть, что местные поклонники искусства не только культурны и умны, но ещё и внешне прекрасны.       — Вы не с этими меднокожими? — строго спросили девицы, слегка смягчившись сердцами, но всё же профессионально не поддавшись чужому очарованию.       Коварный тип киггской наружности и златокудрый Нип их внимания совершенно не привлекли.       — Что вы! Мы из разных стран. Мы даже внешне различаемся, — искренне возмутился принц, прижав руки к сердцу для большего эффекта.       Намекать на то, что у него была серебряная полумаска, а у главнюка золотая Куртисс благоразумно не стал, дабы ещё больше не раздражать девиц намёками на их умственную ограниченность.       — Различаетесь, — признали мармозели и, развернувшись прямо-таки акульим движением, пошли на новый заход в поредевшую толпу заговорщиков.       Пард наконец справился с застрявшей рамой и немного приоткрыл створку окна. Он тихо что-то пробормотал, и в щель тут же сунулся край какого-то свёртка. О, застрял!       Именно такой возможности и ждал Куртисс. Оглянувшись, он убедился, что внимание честной публики обращено на мармозелей, старания главнюка и заговорщиков — попыткам незаметно скрыться от них же, а Пард занят добычей заоконного свёртка. Не упуская момента, принц быстрым мощным тычком под челюсть вырубил своего наблюдателя — такого удобно невысокого. Тот ещё здорово стукнулся затылком о стену — вот молодец! Куртисс, оговоренным жестом попросив Нипа подстраховать, стремительно шагнул за спину Парда и примерился было к удару, но цветочек испуганно вцепился ему в руки:       — Нет! Не иди против них, прошу! — шёпот Нипа переполнял искренний страх. — Пожалуйста, сделай, что они просили.       Прямо даже так?.. Цветочек в таком ужасе, что просит не трогать тех, кого боится, даже не надеясь избавиться от них? Или они его перекупили? Когда? Может, прошлой ночью или днём, во время лечения? Да нет, Нип резко поменял намерения, когда узнал, что в игру вступили Пард и его таинственный хозяин. До того он был полон решимости действовать против заговорщиков на благо Готрону и Долине… Но дед императора — он же тоже из Долины? Может, у императора благодаря усилиям его деда произошла смена политического курса?       Пард, быстро обернувшись, подозрительно оглядел Нипа и обнятого им Куртисса. Пока недоумевающий маньячина закрывал окно, взгляд его привлёк принцев соглядатай, скромно присевший в уголке на пол. И принц торопливо ляпнул первое, что в голову пришло:       — Хочу, чтобы вы знали, что я работаю на посла по доброй воле, а не из-за угроз и чужого надзора!       Куртисс очень надеялся, что это прозвучало гордо, только вот в глазах Парда появилось уже не раз виденное в Готроне выражение, навевающее мысли о несколько невменяемом поведении гостей из Аллилака… Но не маньякам и психопатам об этом судить! Пард и промолчал, незаметно сунув свёрток принцу.       — Что это? — удивился Куртисс — и аж пригнулся от яростного рывка Парда, ядовито прошипевшего ему в лицо:       — Заткнись, идиот!       — Я ему помогу, — потянул к себе свёрток Нип. — Если не хочешь, чтобы он всех спалил, заслони его.       На удивление Пард послушался. Или момент оказался такой напряжённый и непредусмотренный планами? Маньячина, подтолкнув их в угол, встал перед ними, свирепо сверкая глазами на Куртисса. Принц покосился ему за спину, намекая на наличие некоторых обстоятельств. Недоумок всё же сообразил, как странно выглядит для окружающих, и с заметной неохотой повернулся к ним спиной. Ну вот, теперь для случайных зрителей он выглядит как нормальный тупой охранник-кигги. Можно было бы стукнуть его по затылку и сбежать, если бы не загадочный страх Нипа. Может, у цветочка лихорадка усилилась?       Вопросительно посмотрев на любовника, Куртисс условным жестом уточнил: «Плохо?» Нип отрицательно качнул головой и для большей доходчивости отмахнулся ладонью, с крепко прижатыми друг к другу пальцами. То есть, он реально был в норме? И действительно собирался исполнять приказы заговорщиков? Его вредный, упёртый, гонористый цветочек? Да что это с ним?       Нип споро развернул плотный войлок, достав из свёртка небольшой пистоль в ременной обвязке. Как раз о таких говорил Куртисс, когда его допрашивали, каким оружием он владеет. Внимательно глядя на цветочка, принц выразительно приподнял брови и жестом показал: «Ты уверен?»       — Держи обеими руками, — строго шикнул Нип, сунув Куртиссу пистоль и этим обломав дальнейшие попытки обмена условленными знаками.       Почувствовав, как цветочек вытаскивает из его штанов полы свободной рубашки и задирает вверх, опешивший принц смог лишь повторить шёпотом:       — Уверен? Прямо здесь?!       — Ты о чём-нибудь другом можешь думать? — закатил глаза Нип.       Обернувшийся на миг Пард метнул в Куртисса угрожающий взгляд. Принц послушно вынырнул из придерживаемого цветочком ворота и, опустив руки, позволил практически снятой рубашке сползти к запястьям. Нип прижал холодный пистоль к левой руке Куртисса и начал торопливо закреплять ремешки у него на предплечье. Принц всё пытался поймать взгляд любовника:       — О том, что мы и правда готовим подарок для князя? И для Гиба?       Пальцы цветочка дрогнули, но он согласно прошептал:       — Для князя. Для Гиба… по возможности. Если не будет другого выхода.       То есть Нип вполне допускал убийство бывшего любовника? Пусть и в самом крайнем случае. Но Гиб же был ему до сих пор очень дорог? Да и красавчик Готрэн ничего плохого не сделал…       — Подарок для князя… — Куртисс всё так же настойчиво искал взгляд цветочка, — он же испортится?       — Делай, что они тебе сказали. У тебя получится — верь мне, — тихо повторил Нип и чуть повысил голос: — И не вертитесь: у вас он опять вывалился. Дайте закреплю получше.       Ничего у него не вывалилось! Пистоль плотно сидел в своей ремешковой кобуре, потому что цветочек всё быстро закрепил и… потянулся рукой за олений стенд?       Куртисс поднял взгляд и виновато улыбнулся Парду, который в очередной раз злобно оглянулся. Ведь принц совершенно случайно заслонил приподнятой рубашкой руки цветочка, которые стремительно крепили знакомый арбалет в потайной кобуре… Затянув последние ремешки практически наощупь, Нип вновь придержал ворот рубахи, куда Куртисс стремительно нырнул головой. Поправлять просторные рукава и запихивать полы в штаны цветочку пришлось уже под пристальными взглядами пары заговорщиков, высунувшихся из-за Парда.       — Теперь держится и ничего не видно, — угодливо поклонился Нип. — Но руки пока резко не поднимайте.       — Чего так долго? — прошипел один из бдителей, и цветочек покаянно зашептал в ответ:       — Господин вертелся, ремешки запутались… почти вывалился, пришлось заново крепить.       — Баран безрукий, — злобно пробурчал второй заговорщик. — Пошли, быстро.       Четверо конвоиров, тесно обступив Куртисса, торопливо повлекли его в сторону центральной залы. Но подозрительными они не выглядели: все вокруг туда спешили. Очевидно, князь наконец-таки прибыл. Украдкой оглянувшись, принц заметил следующих за ними Парда с каким-то готронцем, которые зажали между собой Нипа.       В зале бурлило целое море ценителей искусства, пенясь на гребнях людских волн золотыми, серебряными, бронзовыми полумасками. Юркими чайками носились среди бурунов белые полумаски официантов, важными альбатросами качались в одном ритме присевшие на волну барабанщики, рядом с ними, словно бакланы, расправившие на просушку крылья с кистями, в поисках добычи шарили взглядами по толпе раскрасчики.       В центре помещения возвышалась небольшая сцена, около которой концентрировались золотомасочники. Несколько из них, заметив Куртисса с конвоирами, властно замахали руками, подзывая к себе. Толпа неохотно, но всё же расступалась перед принцевыми сопровождающими, понимая, что бронзовые маски в любом случае выполнят приказ хозяев.       — А вы не торопились! — злобно буркнул кто-то из нервничающих лжеаллилакцев, на что Пард лишь коротко огрызнулся:       — Накладки.       Куртисса подтолкнули вперёд, почти к самым ступенькам. Он упёр руки в бёдра, оберегая спрятанное оружие от чужих толчков, и огляделся. Нип с его конвоирами встали позади компании заговорщиков, скромно пристроившись в тени здоровенных барабанщиков. Вполне разумно: широкоплечие амбалы отвлекали внимание публики на себя. Взоры некоторых заговорщиков тоже нет-нет да и залипали в сторону. Принц с невольным любопытством присмотрелся и действительно увидел в просветах чужих голов и плеч черноволосую макушку, продолжавшую танцевать в своём ритме. Он разглядел даже подпрыгивавшую рядом белую маску невысокого раскрасчика. Визгливый барабанщик с подозрением покосился на Парда, но тот — под свирепыми взорами главнюка и остальных золотомасочников — неохотно опустил голову, дабы чувствительная натура не закатила очередной скандал. Заговорщики очень не хотели привлекать к себе излишнее внимание.       Странные эти кигги. Даже те, кто прошёл варварскую инициацию и стал бойцом. А уж на тех, кто не прошёл, очевидно, мнение соплеменников давило так, что крыша у них уезжала намного дальше обычного. Хотя маньячный Пард всё же сдержался и не стал такого цеплять — удивительно было видеть сие благоразумие от форменного психопата. У Нипа, вон, зрачки изумлённо расширились чуть ли не до размера прорезей для глаз. Или он этих истеричных гигантов ещё не видел? Или наоборот, ранее видел и был в курсе, какой скандал те могли устроить при любом неосторожном движении со стороны окружающих?       Шум вокруг возрос многократно: на сцену по ступенькам величественно поднимался князь. Свободная золотистая рубашка с высоким расшитым воротом и широкие штаны цветом чуть темнее при каждом движении аппетитно обрисовывали его статную фигуру. Рыжие телохранители ненавязчиво кружили вокруг. Золотистый, пшеничный, рыжий — цвета Небесного Отца. Что он хочет сказать этим Куртиссу? К Гибу, шедшему следом, подбежал беломасочный официант. Княжеский помощник остановился, чтобы выслушать какое-то срочное донесение, и — внезапно исчез в толпе. Принцу в ухо свирепо прорычали: «Сейчас!»       Неужели это свершится? Куртисс сунул правую руку под левую мышку, разрывая рукав в определённом месте, и, всё же не удержавшись, вновь оглянулся на Нипа. Благословлённый Небесным Отцом, дай знак! Если принц-чужестранец сейчас убьёт готронского князя, пойдут ли насмарку все планы спасения Аллилака или их исполнение станет ближе, потому что он следует воле Долины? Золотые глаза смотрели очень взволнованно, но солнечные кудри качнулись от уверенного кивка. Нип просил верить ему…       Дождавшись, пока рыжие телохранители окажутся подальше от него, Куртисс решительно рванул пистоль из рукава и привычным движением навёл. Кто-то рядом охнул, врезал по плечу, пытаясь дотянуться до оружия и помешать… Грохот выстрела, отдача толкнула в руку… Князь, заваливаясь назад, бессильно прижал ладони к груди, но сквозь пальцы на золотистую ткань плеснул алый фонтанчик — раз, другой, слабее… В воцарившейся на миг тишине князь Готрона упал на сцену окровавленной сломанной куклой.