Один за раз

      Небесный Отец бросил закатно-алый, последний перед сном взгляд на своего растерянного потомка и скрылся за низкой тучей на горизонте. Интересно, это благоприятный знак или не очень? Куртисс задумчиво оглядел величественное здание выставочного зала. Между колоннами перед витражной аркой входа суетливо бурлила огромная толпа — на её фоне даже дружная компания из двух дюжин человек не привлекала особого внимания. Из бушующего моря людей в сторону заговорщиков выплеснулись грязной пеной два невзрачных готронца. Один из них, пробравшись к меднокожему центру группы, почтительно поклонился главнюку и тихо выдохнул:       — Князь задерживается.       — Повезло, — одобрительно кивнул тот. — Что мы пропустили?       — Ничего особенного: торжественные речи, благодарности, розыгрыш трёх видов масок — для знати, тех, кто похуже, и совсем нищеты. Остальным маски нужно покупать…       — Так и знал, — мрачно забормотал тощий заговорщик, который, по наблюдениям Куртисса, отвечал за финансы. — Я же предупреждал, что эти чёртовы кигги не упустят возможности побольше денег содрать…       Витютень, поймав раздражённый взгляд главнюка, зло оборвал стенания скряги:       — Как будто на прежних выставках лысого ублюдка было по-другому! Вы же понимаете: все траты вернутся вам сторицей.       Хмуро бормоча под нос что-то неразборчивое, сквалыга последовал за одним из подошедших шпионов, с неохотой запуская руку под полу камзола, к тяжёлым кошелькам. Интересно, сколько же Суслик брал за вход на выставку, если это било по карману даже богатым северянам?       — Ещё было щедрое предложение раздеться, — продолжил докладывать оставшийся шпион, — чтобы на голом придурке этот извращенец что-то намалевал. Дураков не нашлось не только среди нормальных людей, но даже среди кигги. Господин Суслэ, конечно, разрисовал пару варваров, но то, похоже, были заранее нанятые модели. Охранники-кигги этих разрисованных называют отщепенцами и не то чтобы враждуют, но откровенно презирают…       — Видимо, это кигги, так и не убившие каких-то животных и не ставшие бойцами, — со знанием дела поделился один из заговорщиков с товарищами. — Я двоих таких нанял: выглядят как кигги, но стоят гораздо дешевле. Правда, и пользы от них…       — Ну не скажите, — вызывающе развязным тоном протянул Пард. Похоже, его раздражали даже разговоры о таких его соотечественниках. — От такого Нипа без штанов очень большая польза.       Взгляды невольно обратились в сторону цветочка, и тот чуть замялся, но упрямо прошипел:       — Пусть у меня нет штанов из бурой кожи, но свою работу я делаю хорошо.       Благо, хоть в этом вопросе у него с самооценкой всё было нормально. Смелый, искренний, красивый — просто клад, а не мужчина! Но надо отвлечь от него этого маньяка Парда. Куртисс, демонстративно «вспомнив», вытащил у Нипа из кармана бутылку со снадобьем и сунул ему в руку, проворчав:       — Не забывай пить! А то свалишься на пол как в камере — и господин Гиб меня гвоздями к стене прибьёт. Вместо картины.       Цветочек, торопливо выдернув пробку, послушно присосался к горлышку. Повезло, что пока Пард примеривался, что бы ещё такое гадкое сказать, две дюжины заговорщиков, видимо, получив какой-то знак, разделились на несколько частей и порознь направились к витражному входу в галерею. Главнюк, шедший рядом с Куртиссом, небрежно оглядел и соизволил напялить на свой задранный нос вручённую ему роскошную золотую полумаску, украшенную драгоценными камнями и переливающимися перьями. Куртиссу сунули менее вычурную серебряную с белыми пёрышками, а Нип уже понятливо надел аккуратную бронзовую без украшений.       Дюжие кигги, стоявшие перед витражной аркой входа, сноровисто проверяли посетителей выставки. Немногочисленных обладателей золотых полумасок ощупывали заметно почтительнее, чем владельцев серебряных, но не менее тщательно. Нипа вообще досмотрели без всякой деликатности, грубо охлопав по всему телу. Классические кигги — лишь бы кого облапать… К сожалению, Нип во время обыска не подал соплеменникам даже малейшего знака — а Куртисс наблюдал за ним очень внимательно! — и этим разрушил одну из надежд принца на необходимую им помощь… Правда, за спиной цветочка маячил маньяк Пард — наверное, Нип знал его лучше и решил не рисковать.       Внутри их встретил глухой, но очень навязчивый рокот небольших барабанов, по которым стучали бродившие по галерее раскрашенные… придурки, как выразился один из заговорщиков. Голые телеса — здоровенных кигги и коренастых готронцев — покрывала краска дичайших расцветок, варварская яркость которой подчёркивалась аппликациями из изящных шёлковых цветов и меховых хвостиков. Аляповатое сочетание оттенков насильно выжимало слёзы из глаз, а если приглядеться, узоры поража… На этом изумрудно-малиновом бедняге нарисованы члены, что ли? Это вот так Суслик подчеркивает нюансы внутренней сути?!       Куртисс заметил, как цветочек, вошедший в ярко освещённую галерею позже, в другой группе вместе с Пардом, торопливо прикрыл невольно отвисшую челюсть. И не один Нип. Понятно теперь, почему на эту выставку пускали только в масках: чтобы не видеть перекошенных лиц и охреневших глаз.       — Чёрт, ему делать нечего, что ли? — раздражённо прошипел кто-то рядом, и Куртисс, быстро осмотревшись напоролся взглядом на… Гиба? Пусть в золотой полумаске, но княжеский помощник был легкоузнаваем — по фигуре, гордой стати и характерной усмешечке. Тот вместе с парой охранников умудрился незаметно подойти к их меднокожей компании почти вплотную.       — Господин посол, — с лёгким кивком мурлыкнул Гиб, — не знал, что вы поклонник творчества господина Суслэ.       — Слава о его уникальном таланте разошлась далеко за пределами вашей страны, — кивнул главнюк с ответной любезностью. — Столь знаменательное событие не может пропустить ни один культурный человек.       Пристальный взгляд Гиба пробежался по спутникам лжепосла и замер на Куртиссе:       — Господин фонтанщик? — удивился княжеский помощник.       Ох, принц даже не знал, чего сейчас хотел больше: чтобы Гиб заподозрил ложь в их заранее обговоренной легенде и арестовал всю меднолицую компанию или чтобы поверил и перестал пронзать его болезненно-острым взором.       Главнюк поспешил вмешаться:       — Как вы заметили, мы воссоединились с нашим спутником, с которым, должен признать, расстались некрасиво и поступили не самым честным образом, — лжепосол даже покаянно вздохнул. Благо, слезу не пустил. — Пусть даже из-за его проступка — нехорошего, но не заслуживавшего столь строгого наказания. Мы встретились, поговорили и признали, что он имел все основания для того, чтобы попробовать очернить нас в ваших глазах.       — Но сейчас мы во всём разобрались и мне выплатили положенное, — Куртисс постарался как можно корыстолюбивее и правдоподобнее порадоваться своим воображаемым деньгам.       — Я догадывался, что ваши поступки могут быть связаны с… материальными благами, — презрительная ухмылка искривила красивые губы.       Как неприятно. И обидно. Куртисс не думал, что его будет так волновать мнение Гиба. Ну вот почему этот умный, проницательный мужчина не смог разглядеть, что его обманывают? Хотя, если бы он разглядел, тут бы и пришёл конец Нипу, напряжённо стоявшему неподалёку в обнимку с Пардом… Но может, Гиб всё-таки что-то заподозрил? Или даже сопоставил всё, что знал сам и что рассказал ему принц, и осознал коварный замысел заговорщиков? Куртисс очень хотел в это верить… но обманывать себя, наверное, не стоило.       — Желаю вам приятно провести время. Талант господина Суслэ и вправду необычен — здесь много весьма интересных работ, — с отстранённой любезностью произнёс Гиб, разбивая очередную надежду принца.       Демонстративно не удостоив взглядом Нипа, скорчившегося под рукой Парда, княжеский помощник направился навстречу следующей группе посетителей в золотых и серебряных масках. А не зря ли Куртисс попросил Гиба не задевать бывшего любовника? Иначе сейчас Гиб вполне бы мог подойти поязвить к цветочку и заметить что-то странное. Например, встретиться взглядом с маньячными глазами Парда. Хотя в данный момент псих, почтительно опустив голову, успешно изображал скромного, но преданного охранника. Который заодно лапает скромного преданного слугу.       Когда Гиб отошёл подальше, заговорщики единодушно выдохнули. Нервные какие. И как они собрались князя убивать? Понятно, почему им понадобился Куртисс — сами они с чем-то серьёзным явно не справились бы.       — Могу я предложить вам выпить? — поспешил к главнюку официант в закрытой белой униформе и белой же маске, реагируя на золотую. — Ви́на, коктейли, соки, освежающие настои?       Пока лжепосол привередливо выбирал вино, Куртисс взял бокал с подноса официанта, подошедшего к нему. Травяной настой был приятным на вкус, чуть охлаждал рот и пересохшее от нервов горло — как раз то, что нужно.       — Гуляем до прибытия князя. Как объявят о прибытии, действуем по плану, — негромко приказал главнюк подчинённым, и те разбежались по группам заговорщиков, донося до всех волю лжепосла.       Посетители выставки, на входе обысканные охраной, поприветствованные Гибом и оделённые напитками, дальше проходили к стендам, на которые были торжественно водружены сусликовы шедевры. Куртисс послушно следовал за главнюком и витютнем, разглядывая со старательно скрываемым любопытством попадающиеся по пути картины.       Первым внимание ценителей искусства привлекло полотно с парочкой толстых морских львов — оранжевых в зелёную плесневую точечку. У самца были развесистые рога и роскошная пегая борода, у самки — карминовые губы и ресницы длиннее усов. Витиеватая надпись на стенде под картиной гласила: «В честь посещения несравненного поместья Маорини». Витютень сдавленно хмыкнул и покосился круглым глазом на главнюка, тихо шепнув:       — Господин Маорини как живой. И госпожа… весьма похожа. Всё же какой-то талант у лысого ублюдка имеется.       — Посмотрим, что ты запоёшь у своего портрета, — безжалостно обломал его лжепосол, и витютень заметно помрачнел.       Куртисс, ускорив шаг и обойдя своих спутников, первым подошёл к следующему шедевру. Что-то показалось ему очень знакомым в изображенном на картине грязном кроте, и принц постарался выгадать чуть больше времени для того, чтобы хорошенько его разглядеть. Несчастное животное безрассудно расположилось посреди пыльной наезженной дороги и, похоже, уже было немного потоптано лошадиными копытами. Но крот не унывал и умильно смотрел с картины на зрителей, щеголяя треугольными акульими зубами и роскошным павлиньим пером, торчащим из-под хвоста.       У принца словно в мозгу что-то щёлкнуло, и абрис кротовьей морды наложился на воспоминание и совпал с чертами лица крашенного обмудка, который вчера вечером топил Нипа и пытался купить их подешевле. У Суслика реально был талант! Эта картина сопровождалась очередной надписью витиеватыми буквами: «В честь посещения сногсшибательного поместья Луниари».       — Что вы здесь такого углядели? — угрожающе произнёс над ухом Куртисса холодный голос главнюка. — Или вы горячий поклонник господина Суслэ?       — Я ничего не понимаю в картинах, — честно признался принц. Он и свой-то портрет в галерее королевского дворца терпеть не мог. Однажды он даже пытался выкрасть полотно, но охрана его засекла и сдала брату, который надавал безжалостных подзатыльников… — Просто я никогда не видел кротов с такими зубами.       — А разве мужеложца не должно удивлять, как кроту умудрились засунуть перо так, что оно торчит вертикально, а не горизонтально? — презрительно прошипел витютень, но к его удивлению, Куртисс сочувственно похлопал его по плечу:       — Хорошо, что вы не стали держать это в себе и поделились с нами своей болью.       Пока его спутник лупал круглыми глазками, надувался и краснел, лжепосол неприязненно хмыкнул:       — Языкастый сучонок. Но лучше заткнитесь и приберегите силы для нужного момента.       Куртисс покорно склонил голову, и витютень, бросив в его сторону злобный взгляд, был вынужден последовать его примеру. Хорошо, что их разговоров никто не мог услышать: рядом стоял один из раскрашенных голозадых барабанщиков и самозабвенно набивал общий ритм на тугой коже, даже закрыв глаза от удовольствия. Багровый в лиловую полосочку молодчик с шёлковыми цветочками на руках и причинном месте, повернулся боком, раскачиваясь в странном танце, и принц прямо залюбовался очертаниями подтянутой жопки. Прекрасный образчик кигги — даже без нарисованных на нём членов. Удивительно, что его соплеменники не разделяли восхищения гостей: следившие за порядком бойцы брезгливо морщились, стоило только их взглядам упасть на багрового красавца. Варвары. Никакого чувства прекрасного.       Зато бродивший вокруг барабанщика молодой готронец в белой маске и рабочем фартуке, очевидно, был вполне согласен с Куртиссом. Его белая закрытая форма контрастом ещё больше подчёркивала обнажённость кигги. Изредка парень, с трудом оторвав глаза от полосочек на сочной заднице, обводил взглядом проходивших мимо посетителей и безнадёжно махал пучком кистей, зазывая добровольцев на раздевание и смену колера с естественного на извращённый. Таковых почему-то не находилось. Парень поправлял объёмные баночки с краской, лежавшие в карманах фартука, и вновь прилипал взглядом к прекрасной жопке. Интересно, это он раскрашивал красавчика в багровый?       Отыскав взглядом белую маску с подносом, Куртисс подозвал официанта и взял себе ещё освежающего настоя: в его ситуации было бы глупо туманить разум выпивкой. Его спутники предпочитали вино, гоняя официантов за какими-то особыми сортами. Но видимо, золотомасочным и полагалось так себя вести.       Героя следующего полотна, к которому они подошли, принц сразу не опознал. Отдавая должное таланту Суслика, потому что ранее и не знал. Толстая и розовая как поросёнок шавка с плешивой львиной гривой щурила на зрителей заплывшие жиром тупые глазки и грозно скалилась беззубой пастью, сидя в песочнице. Кажется, песочек сыпался и с самой шавки.       — В очередной раз мы видим, как мимолётно время, утекающее как песок сквозь пальцы, — печально прошамкал тучный старик, уныло почёсывая остатки волос на голове. — И мы бессильны остановить его бег. Невозможно вцепиться в него зубами, потерянными во время суровых жизненных испытаний.       — Не соглашусь, — излишне приторно произнёс молодой человек, весьма похожий чертами лица на старика, и пафосно продолжил: — Здесь важнее не образ, а цвета: вы только посмотрите, как экстремально они сочетаются! Дивный колор нетронутой солнцем попки младенца и брутальная на его фоне грива оттенка болотной ряски особо выделяют друг друга. Контрастные мазки залысин как символ жизненного опыта заставляют задуматься о цене, которую мы платим за мудрость. Тут явная аллегория того, что благодетельный, буквально золотой внутри человек будет оставлять за собой благодатный след из золотого песка, несущий радость и достаток потомкам.       Главнюк с кривой усмешкой переглянулся с витютнем, язвительно шепнув:       — Скорее, след золотого дождя.       — Что-что? — Молодой человек всё же умудрился расслышать не предназначенные ему слова, но витютень, отрицательно помотав головой, поспешил за главнюком, который уже отошёл к следующей картине.       Хомяк, какая встреча! Этого заговорщика Куртисс узнал мгновенно: тощий жёлто-зелёный грызун с критически раздутыми щеками напряжённо упихивал виноградину за одну щёку и совсем не замечал, что из-за его усилий с другой стороны выскальзывают аж две ягоды, а на полу под ним валялось ещё несколько обслюнявленных плодов. Одет хомяк был в знакомый коричневый камзол особого кроя, под которым удобно скрывать несколько тугих и толстых кошелей.       — Апофеоз жадности, — весомо проронил один из ценителей искусства, с профессиональным видом обозревавший полотно.       — Отнюдь нет! — возразил его приятель. — Скорее, это символ расчётливой бережливости и хозяйственного отношения к окружающему миру.       — Ни хрена-а! — влез в разговор пьяненький старичок в серебряной маске. — Просто хомяки очень тупые!       Двое спутников Куртисса, старательно отворачиваясь друг от друга, пошли дальше. Принц, скрывая ухмылку, последовал за ними.       Путь им преградила ярко освещённая площадка, вокруг которой толпились посетители и бродили несколько барабанщиков с очередным неприкаянным раскрасчиком. Ничего себе! Куртисс залип взглядом на двух огромных, разрисованных во все цвета радуги и украшенных аппликациями фигурах с широченными плечами, массивными торсами и мощными ногами. Похонник?! Да нет, эти ещё шире! А принц-то наивно думал, что невозможно быть больше, чем Хоник. Где Суслик нашёл таких громадных монстров?       Между лысыми гигантами, стучавшими по мелким в их лапах барабанам, извивался под чёткий ритм невысокий мужчина с длинными чёрными волосами. Его обнажённое тонкое тело покрывала сочно-бирюзовая краска, по рукам и ногам змеились изящные серебристые узоры, завораживающе переливаясь от размеренных движений. В отличии от бесстыжих кигги, пах он прикрыл веером блестящих металлических полосок. Любопытно, а под ними у него тоже что-то нарисовано?       Какой-то ценитель искусства сунулся было ближе к танцору — видно, хотел лучше разглядеть его раскраску или поплясать рядом, — но мигом получил барабаном по голове, звуком удара даже попав в ритм. Искусствоведа словно ураганным порывом унесло в толпу, а невозмутимый гигант продолжил колотить по своему инструменту. Очевидно, это был не первый такой инцидент.       Здоровенный охранник-кигги, стукнутый прилетевшим в него любителем прекрасного, возмущённо шагнул на танцевальную площадку:       — Ты чо, охренел?! Посетителями в людей кидаться?..       Куртисс совершенно не ожидал, что громадный барабанщик под недовольным взглядом басовито взвизгнет, выронит инструмент и убежит с площадки, неуклюже подбрасывая мясистые ноги. Принц ошеломлённо переглянулся со своими спутниками: неужели существуют такие кигги? Миленький мелкий раскрасчик в белой маске и фартуке аж побледнел и поражённо схватился за голову, в ужасе запищав:       — Вы с ума сошли?! Вы хоть знаете, чей это фаворит?!       Охранник, тоже слегка растерявшийся от поведения соплеменника, кивнул в сторону черноволосого стройняшки, невозмутимо продолжавшего свой танец, и с недоумением уточнил:       — Он?       — Нет, он! — мелочь возмущённо указала рукой на визгливого барабанщика, который уже возвращался к площадке в сопровождении героя сегодняшнего дня — Суслика. Тоже голого и разрисованного золотисто-алыми полосками.       Писклявый шкет взволнованно кинулся к начальству:       — Господин Суслэ, господин Суслэ! Ну скажите им!       К площадке, поразительно точно чуя назревающий скандал, уже подтянулось несколько кигги. Увидев того из них, кто как раз прошёл мимо Куртисса, Суслик резко сменил траекторию и грозно рванул ему навстречу, эмоционально восклицая:       — Твои отморозки лезут к моим моделям! Мы же договаривались, чтобы они не то что не смотрели — не дышали в их сторону!       Крепкий матёрый кигги был вынужден даже отступить назад под таким возмущённым напором. Он примирительно поднял ладони и как можно спокойнее пояснил:       — Твоего муд… моделя просто попросили не кидаться посетителями.       — Он на меня кричал! — басовито взвизгнул барабанщик. — И смотрел… нехорошо. Я не могу работать в такой обстановке!       — Не волнуйся, сейчас мы с ними разберёмся, — умоляюще посмотрел на нервного гиганта Суслик и резким змеиным броском повернулся к матёрому кигги, злобно шипя: — У Ацеро очень чувствительная натура! А я предупреждал: не смейте даже дышать на моих мальчиков! Если среди твоих дуболомов не нашлось ни одного культурного человека, то не стоит лезть к тем, кого я с таким трудом уговорил мне помочь! Я гарантировал его покровителю почтительное отношение и абсолютную безопасность, а вы что творите?!       — Ладно-ладно, всё, — пошло на попятный охранническое начальство, — обещаю, этого больше не повторится.       — Да! Не повторится! Потому что ты немедля уберёшь из помещения всех своих мордоворотов! — категорично потребовал Суслик. — Или я пожалуюсь господину Гибу и его светлости.       У матёрого задёргался глаз, но он справился с собой и почти спокойным голосом произнёс:       — Да-да, я как раз хотел посоветоваться с господином Гибом именно по этому вопросу.       Проводив взглядом охранника, спиной вперёд всосавшегося в толпу, Куртисс посмотрел на своих спутников: выглядели те очень довольными. Ещё бы! Если из галереи уберут охрану, им будет гораздо легче претворить в жизнь свои коварные планы.       — Ацеро, милый, теперь ты можешь спокойно продолжать, — ласково ворковал Суслик, увиваясь вокруг чувствительного гиганта, но тот капризно тянул, манерно завышая басовитый голос:       — У меня бантик отклеился и рисунок смазался…       Суслик резко взмахнул рукой и рядом с ними мгновенно очутился мелкий художник с кисточками наготове. Пока Ацеро поворачивался к помощнику разными частями тела, демонстрируя появившиеся изъяны, Суслик медленно отступил в толпу, принимая многочисленные поздравления и комплименты, а также нервно высматривая новые проблемы. Мелкий послушно подкрасил на пострадавших местах барабанщика диковинные цветы и листья, а также дорисовал на мощной попе кокетливую ромашку, восстановив тем самым душевное равновесие чувствительной натуры — Ацеро рысцой побежал на площадку, где продолжал ритмично извиваться черноволосый танцор, не обращая ни малейшего внимания на происходящее вокруг.       — Похоже, кто-то тут под наркотой, — разделил витютень подозрения Куртисса.       — Люди искусства, — пожал плечами главнюк.