Один за раз

      Небесный Отец отошёл ко сну, и Мать Покоя заботливо оглядывала мир, укрытый её тёмной шалью. Серебряный взор Матери косо проникал через окно в комнату, где царил уютный сумрак и запах отличного секса. Куртисс томно потянулся на огромной кровати и, подгребая обессилевшего Нипа себе под бок, блаженно выдохнул:       — Небесный Отец благословил тебя многим.       И тот, конечно, как и ожидалось от такого любопытного и неуверенного в себе цветочка, не удержался от вопроса:       — Чем?       Действительно. Сначала Нип со всей страстью обиженного любовника довёл Куртисса до умопомрачительного оргазма, так что они оба вырубились напрочь и проспали несколько часов. Принц, проснувшись первым, конечно, постарался в полной мере отдать долг чести, но оголодалый цветочек, даже бурно кончив в пассивной роли, почти сразу вновь полез активничать… И у него получилось просто восхитительно: долго, томно и невероятно сладко. И теперь Нип напрашивался на заслуженные комплименты.       — Как чем? Потрясающей… — поймав похолодевший взгляд цветочка, принц зевнул и с показной невинностью улыбнулся, — обучаемостью! А также потрясающей деликатностью и чувствительностью. Любовью к сексу и потрясающей заботой о моём удо… Ох! Чего дерёшься?!       Даже сильнейшая усталость не смогла удержать Нипа от раздражённого тычка в бок.       — А ты чего несёшь? — буркнул цветочек, всё же разжимая кулак.       — Истину — одной заблудшей душе, которую гнетёт неосведомлённость! — патетически ответствовал Куртисс. — Я хочу донести то, что ты просто обязан знать: ты талантливый и смышлёный, схватываешь всё буквально на лету и запоминаешь все нюансы. Ещё ты очень красивый: твои золотые глаза и волосы меня восхищают. А твои ноги и задницу я вообще изваял бы в мраморе, если б умел. Ты правда потрясающий: никто ещё не заботился о моём удовольствии так, как ты.       Нип попытался молча отвернуться, но Куртисс заметил, каким скептически-мрачным стал его взгляд, и веско добавил:       — Даже Хоник. Конечно, он умеет доставлять охуенное удовольствие, но мне и вспоминать стыдно, что он со мной вытворял. А вот то, что делал ты… Ох, если ты меня бросишь, я буду дрочить на этот секс до конца жизни.       Как же принцу нравилось видеть смущение цветочка! Оно раскрашивало ауру Нипа чудесными персиково-жёлтыми оттенками. Да и смотреть на то, как ажурно переплетались их ауры, было жутко приятно: это подтверждало мысли Куртисса о невероятно удачном сочетании партнёров. Принц уже мог без экивоков признаться самому себе: Нип был фактически лучшим любовником в его жизни.       — Почему ты заговорил о Хонике? — насупился цветочек.       — Потому что ты о нём подумал.       — Ты не можешь знать, о чём я думаю.       — Угадать про Хоника было легко, — рассмеялся Куртисс, любуясь обиженно-настороженным любовником. Похоже, тот опасался, что его «господин» теперь не только видит ложь, но и мысли его читает. — Ты в курсе, что я спал с ним до тебя, и мы оба знаем, как для него важно довести партнёра до оргазма. Но вы с ним делаете это по-разному, и твой… стиль мне нравится гораздо больше.       — Потому что мой стиль не такой огромный и после него задница не так распахана, — хмуро проворчал Нип, всё же отвернувшись.       Расстроился. Видно, переживает, бедняга, из-за своей несчастной любви… Хотя если он бросил Гиба не из-за Хоника, а из-за сторожевого шкафа, значит, его безответной любовью был Фредерик, который сегодня лапал его за задницу? Ну нет, ерунда какая-то получается, потому что не выглядел Нип особо счастливым от этих приставаний.       Куртисс повернулся следом, уткнулся носом в золотые вихры, повлажневшие от пота, и примирительно прошептал:       — Видно, что Хоник для тебя особенный. Для меня тоже — и не только из-за размеров. Но ничего страшного, наоборот, это в некотором роде нас даже объединяет. Для меня Хоник был первым, кому я подставился как шлюха… и даже сам потребовал меня выебать.       Нип долго молчал, но всё же не смог сдержать рвущиеся изнутри тоскливые слова:       — Он-то не откажет. Для меня Хони тоже в чём-то был первым… Первым из мужчин, чей подкат я не отбрил. В юности он был более неразборчивым, а я попал ему под руку и… согласился. Думал, это станет… исполнением мечты. А потом понял, что он не будет только моим.       Куртисс тоже притих, переваривая информацию. То есть Нипу кто-то когда-то отказал? Кто-то для него важный? Ещё до Хоника? И если речь шла о юности Похонника, то получается…       — А кто у тебя был первым? — вкрадчиво мурлыкнул Куртисс и мягко провёл ладонью по расселинке меж белых ягодиц.       Цветочек нервно передёрнул плечами, но быстро расслабился от осторожных движений пальцев и тихо признался:       — Трое уродов. Я тогда ещё мелким был.       У Куртисса дрогнула рука, и он аккуратно, почти невесомо погладил Нипа по нежной коже ягодиц. Но тот приподнял ногу, прогнулся в спине, подставляя задницу под ласкающие пальцы, и негромко хмыкнул:       — Не парься. Когда я подрос, они сдохли. Долго и мучительно. Из-за разорванных жоп.       Принц, не ожидавший такого поворота, чуть помедлил, но всё же тихо выдохнул:       — Я знал, что у кигги суровое детство, но это явно перебор. Ты, конечно, не святой, но осуждать тебя не собираюсь.       — Кигги разные, и детство тоже разное бывает, — пожал плечами Нип. — Как повезёт. Но это у всех так.       — А Хоник, получается, с детства был таким любвеобильным? Раз до сих пор не смог остановиться на ком-то одном? — Куртисс постарался вернуть беседу обратно в более интересное для него русло. — И ты разумно переключился на Гиба? Гиб-то явный однолюб.       Повисло молчание, становившееся всё более мрачным. Когда принц уже немного раскаялся и даже открыл рот, чтобы сменить тему, цветочек едва слышно вздохнул:       — Переключился. Но совершил одну огромную ошибку, после которой он…       — Женился? — по наитию продолжил Куртисс за осёкшегося Нипа и понимающе потёрся носом о кудрявый затылок. — Как всегда, самые лучшие мужчины достаются женщинам…       — Не всегда, — хмуро буркнул тот.       — А, ну да, Хоник променял тебя на другого мужчину… мужчин… сотни мужчин.       — Хони тут при чём? Он верен своей жене и никогда ей не изменит — с другими женщинами.       Какая оригинальная трактовка супружеской верности. Похонник, наверное, поделился. Но чего Нип так насупился? Злился на Куртисса? Вот и помогай неблагодарным цветочкам разобраться в себе! Хотя узнать, по ком безответно страдал Нип, захотелось ещё сильнее.       Куртисс продолжил массировать любовнику поясницу и мягко поглаживать ниже, не проникая внутрь. Он уже успел заметить, от каких ласк цветочек начинал кайфовать и уплывать сознанием, и поэтому сейчас очень нежно водил пальцами по чуть распухшим краям растраханного ануса. Нип ранее, видимо, привыкший к чисто формальной подготовке и быстрому траху после неё, уже подсознательно ожидал проникновения и расслаблял мышцы, но Куртисс никуда не спешил — и от его неторопливых ласк цветочку совершенно сносило крышу.       — C Гибом тебя Хоник познакомил?       Невинный вопрос почему-то сбросил с Нипа томную негу, тот даже полуобернулся к Куртиссу, но, поймав искренне любопытный взгляд любовника, вроде расслабился вновь и невнятно угукнул:       — Типа того.       Но Куртисс отставать не собирался:       — Получается, ты с ними давно знаком?       — С детства… я знаю. Все кигги их знают: они ж из такой выдающейся семьи.       — Ну да, дети самого Стального Фолга. А ты как Хонику под руку попал?       Нип, похоже, слегка раздражённый вопросами, тяжело вздохнул, но ради приятного массажа поясницы и ягодиц сдержал недовольство:       — Близко общаться мы начали во время переселения в Долину. Тогда такая неразбериха творилась… Мы оказались вместе на одном корабле, потом пол-Итилана проехали в одном кузове, а на складе в Дальней крепости спальники рядом постелили и болтали полночи…       — А вторую половину ночи вы тогда?.. — Куртисс с намёком поиграл бровями, но Нип отрицательно качнул головой:       — Не тогда. Он ещё мелкий был.       — Мелкий? Хоник?! — принц невольно фыркнул, не в силах представить огромного бугая малым дитём. — А если не тогда, то когда?       Цветочек недовольно поморщился, но, глядя на улыбку любовника, устало закатил глаза и со вздохом признался:       — Через пару лет. Когда он прошёл испытания и стал бойцом клана.       — Какой ты у меня правильный, — похвалил Куртисс, — спишь только со взрослыми. Хоник, кстати, говорил, что он старший… — О том, что Гиб был этим признанием очень недоволен, принц скромно умолчал. — А этот Фредерик, который тебя сегодня лапал, получается младше Гиба?       Тут Нип посмотрел совсем уж хмуро, и даже несколько массажных изысков не смягчили его взгляда. Куртисс, не совсем понимая причины цветочковой мрачности, запустил пальцы в золотые кудри и, начиная осторожно почёсывать кожу головы, на всякий случай напомнил:       — Не подумай, что я тебя осуждаю или ещё что. Просто любопытно, как сокровище вроде тебя могло связаться с таким троглодитом? Он же дуб дубом: ни Гибова ума, ни Похонниковой харизмы. Ну не по наследству же ты ему перешёл — от старшего к младшему?       Чесательный козырь помог: из золотистых глаз ушла откровенная подозрительность. Цветочек вообще оказался на редкость тактильным: он тащился от поглаживаний и почёсываний совсем как бездомный кот, дорвавшийся до нечастой ласки.       — Не по наследству, — буркнул Нип, отворачиваясь. — Гиб ничего не передал бы Фредерику: они конфликтовали с самого детства.       — Так это младший брат назло старшему тебя соблазнил? — внезапно сообразил принц. И ведь действительно, он сегодня сам видел, как они препирались.       Цветочек неопределённо передёрнул плечами:       — Не уверен, но… знаю, что Фредерик тогда хотел, чтобы мы с Гибом разошлись.       — О, тебе свезло попасть в семейные разборки? — искренне посочувствовал Куртисс. — Я тоже однажды так попал, еле живым выбрался.       — Я вообще везучий на такое, — тяжело вздохнул Нип.       — Да уж вижу, — хмыкнул принц. — А я-то думал, что ты берёшь в любовники только сыновей Стального Фолга, потому что безнадёжно влюблён в их отца… или ещё в какого их родственника, на которого они похожи.       Мощная вспышка цветочковой ауры пробилась даже через принцеву усталость — значит, он угадал! Нипу не помогла даже торопливая и вполне искренняя отмазка:       — Стальной — мой кумир! Конечно, я его обожаю. Он живая легенда кигги — величайший вождь и боец!       Ну да, этот фанатичный огонь в глазах Куртисс видел уже не раз — почти у каждого кигги, при ком он упоминал этого Фолга. Принц, правда, надеялся, что когда-нибудь, после некоторой моральной подготовки Нип всё же признает, что хитроумная операция, решающая судьбы целых стран, гораздо круче, чем самая зрелищная драка…       Но ещё бы Стальному не быть легендой — лет ему уже с полсотни! А учитывая, что он из быстростареющих кигги, то сейчас, скорее всего, это была древняя обрюзгшая развалина на последнем издыхании и в шрамах с головы до ног. Да у него только на лице с полдюжины рубцов, судя по портрету. И то, Стальному на редкость повезло сохранить полный набор конечностей в отличие от большинства стариков-кигги.       — Ты близко с ним знаком? — полюбопытствовал Куртисс и услышал в ответ вполне ожидаемое смущённое:       — Ну… да. Я даже докладывался ему лично… и он когда комментировал, сказал, чтоб я не обижался, что он ко мне как к родному отнёсся…       — Ты доложился, а старик разнос устроил? — додумался до несказанного принц и заулыбался: — И сколько раз ты так близко общался? Один?       — Больше, — обиженно буркнул Нип.       — Два?       — Иди ты…       — Пойду, — заверил Куртисс. — Сейчас, отдохну, или уже утром, но обязательно пойду. А ты к кому ходил докладываться, если Стальной был занят? К своему начальству? Стальной, наверное, во главу службы безопасности своего человека поставил? Может, даже родственника…       Принц, конечно, сильно перенапряг свой дар, но очередное возмущение цветочковой ауры уловил! Ох, повезёт, если Куртисс хотя бы через неделю сможет видеть ауры менее понятные, чем Нипова. Но зато он узнал важное: такая сильная реакция говорила, что этот начальник для цветочка был очень ценен. В принципе, похоже на правду: старший товарищ — более опытный и умный — вполне мог вызывать у подчинённых уважение и любовь… безответную, хвала Небесному Отцу.       — Мы не будем обсуждать моё начальство, — твёрдо произнёс Нип… в подушку. Но принц его прекрасно расслышал и великодушно успокоил:       — Не переживай, это не такая уж тайна или редкость. Наш предыдущий король назначил на такую должность своего брата. И вроде никто об этом не пожалел, раз уж нынешний король оставил дядю на этой должности.       — Ну да, у вас в Аллилаке корона переходит по наследству, — задумчиво пробормотал Нип. — Скажи, а ты считаешь справедливым, что человек приходит к власти не из-за выдающегося ума или талантов, а просто потому, что он сын предыдущего правителя?       Неужели цветочек его вычислил?! Куртисс внимательно оглядел расслабленное тело перед собой и, не удержавшись, вновь огладил это роскошество ладонями. Нет, похоже, Нип поднял наболевшую тему, которая мучила его уже давно. Видимо, теперь пришла очередь принца отвечать на вопросы.       Куртисс вспомнил, как с самого детства мечтал поиграть со старшими братьями, но он их практически не видел: те были на бесконечных занятиях, с которых, в отличие от него самого, совершенно не хотели сбегать. Его младшая сестра тоже не оправдала надежд: хвостом таскалась за старшими и тихо сидела с ними на уроках и разных собраниях, а в более сознательные годы даже рвалась поприсутствовать на каких-нибудь советах… Видимо, все они готовились участвовать в правительственных делах, и один только Куртисс был безалаберным раздолбаем.       — Но инфантов же к этому готовят. И король предпочтёт учить управлению государством своих детей, а не кого чужого. Да и совсем уж тупого и бесталанного сына разумный правитель к трону не подпустит.       — Не заливай, — хмыкнул Нип. — Если сын единственный, там уже никто не будет смотреть, тупой он, чудно́й или чокнутый.       — Тогда его должны плотно обставить советниками, которые не дадут ему делать глупости. И ещё женить побыстрее, чтобы воспитать более подходящих наследников, — покачал головой принц. — Иначе этого чокнутого свергнут другие.       — У тебя какие-то идеальные представления о королях. Их детям с младенчества льстят и в попу дуют — они могут думать только о себе!       Как категорично! Но Куртисс ни себя, ни старших братьев эгоистами не считал. Вот у младшенькой сестры что-то такое было, тут не поспоришь, но её к трону и не готовили. А старшим братьям, ну и Куртиссу заодно, отец с матерью по сто раз в день повторяли про долг, обязанности, ответственность и прочее. Правда, когда четвёртый принц сбежал из дома на несколько лет, а потом вернулся, царствующий брат назвал его поступок очень эгоистичным. Но зато благодаря побегу король сразу поверил в то, что Куртисс не имеет отношения к «восстанию младших». Почти сразу.       Принц дипломатично заметил:       — Их детям с младенчества проводят занятия по этикету, литературе, истории, географии и много чему ещё.       — Чтобы они не озверели от безделья! — даже обернувшись, яростно сверкнул глазами Нип. — Им же еду на тарелочке приносят — им не нужно с утра до ночи рыбачить или ещё как впахивать!       — Ну не скажи: иностранные языки, например, изучать достаточно тяжело, а они очень важны для принцев…       — Языки, вон, и ты знаешь, — отмахнулся цветочек. — Готронский у тебя весьма хорош для аллилакца.       Куртисс испытывал от разговора двоякие чувства, но комплимент оказался неожиданно приятным. Желая порадовать в ответ, он отметил:       — А у тебя акцент, конечно, заметен, но словарный запас впечатляет. Сколько времени ты изучал язык?       — Я не изучал, — свирепо фыркнул Нип, видимо, ещё не остыв. — Просто я не особо великий боец и во время войны лучшей помощью, какую я мог оказать кигги, были разговоры с готронцами — пришлось мне поднапрячь мозги.       — И сколько языков ты так… не изучил?       Принц с любопытством посмотрел на насупившегося цветочка. Тому явно не нравились постельные расспросы, но отказать Куртиссу он не мог и неохотно начал прикидывать вслух:       — Долинский — я там живу. И немного итиланский — я там жил.       — И киггский — ты там родился, — напомнил принц и восхитился: — Четыре!       — Заметь: без каких-то королевских занятий в детстве, — проворчал Нип.       Куртисс поощрительно почесал любовника за ушком и похвалил:       — Ты очень талантлив и умён. Не все королевские дети обладают твоими способностями и характером. Чтобы они могли сравниться с такими самородками из народа, как ты, им с детства и вбивают в головы множество знаний. Потому что позже у них всё время займут советы, аудиенции, приёмы…       — И вот такие занятые люди, по-твоему, найдут время для обучения своих детей?       — Наш король находит — я жил во дворце и видел. Мне кажется, что любой, став королём, захочет оставить трон своему сыну и приложит усилия, чтобы тот стал хорошим правителем.       Нип продемонстрировал Куртиссу скептическую гримасу:       — Ну да, ведь в короли рвутся не ради удовлетворения своих эгоистичных желаний, а исключительно для служения на благо страны! И своих детей готовят к этой каторге, потому что чужих жалко.       И чего цветочек такого плохого мнения о королях? Чего он взъелся на принцев и принцесс? Они что-то плохое ему сделали? Куртисс искренне надеялся, что это не классовая ненависть, иначе Нипа ждал неприятный сюрприз… Поймав любопытную мысль, принц не удержался от колкости:       — А ты, смотрю, с кучей королей общался? Может, даже с императорами?       — Да весь континент наслышан, какой зашибенный папаша вышел из готронского императора — покойного, который Энрико Безумный. Он не помнил, сколько у него дочерей — не то что внучек, — критически посмотрел Нип. — А я до переезда в Долину был в клане, который работал на итиланцев — насмотрелся и на их прежнего короля-бастарда, и на нынешнего выскочку. Первый — редкостный подонок: детей у него не было, поэтому он насиловал чужих; второй — ушлая шкура, повесил детей на жену и тёщу, а сам и не парится.       Ничего себе, какие знакомства у его цветочка! Куртисс был впечатлён. И тема какая интересная: взгляд Нипа сверкал возмущением. Принцу вообще нравилось, когда глаза у Нипа горели: от страсти ли, от волнения или от негодования — всё лучше той серой тоски, которая давила на цветочка в самом начале их знакомства. Даже Похонник, которого мало что интересовало, кроме чужих задниц, заметил и был весьма озабочен тем, что Нип «хандрил из-за кризиса среднего возраста». Но цветочку повезло: Куртисс умел возвращать людям радость жизни.       — И кстати, наш император — долинский — ежедневно общается с разными своими подданными, — продолжал Нип, — и со мной иногда тоже. Он как раз и рад был сплавить дочь своему окружению. С ней кто только не возился — его телохранители, долинская знать, сам Стальной, — а светозарнейший выделял дочери лишь пару часов в день, и то, скорее всего, потому что она у него одна.       — Ну вот, это же подтверждает мои слова, — не понял последних аргументов Куртисс. — Ваш император каждый день находил время для воспитания и обучения дочери.       — Так это же светозарнейший! Он-то как раз нестандартный правитель: больше всех заливает про долг, честь и прочее — других таких… не бывает.       — У нас король такой же: тоже прекрасно знает, что такое долг и честь!       Заметив, как торопливо вступился за своего правителя обидевшийся Куртисс, Нип ехидно уколол:       — Это он из долга грохнул младшего братца и для чести запер в монастыре сестру до конца её жизни? И ещё одного брата девал неизвестно куда.       Что-то цветочек слишком разошёлся. Язвит в самую душу. Принц подумал немного и повторил недавние слова Нипа:       — Мы не будем обсуждать моего короля. И его семью тоже.       Цветочек, судя по его скептическому взгляду, отсылку мгновенно понял, демонстративно зевнул и с независимым видом растянулся на кровати… но не отстранился, продолжая чуть заметно подаваться спиной и задницей на ласковые прикосновения. А Куртисс решил сменить тему и заодно прояснить один интересный для себя момент:       — Нип — это же ненастоящее твоё имя?       — Прозвище, — ровно подтвердил цветочек, — как у всех кигги.       — А у некоторых — и не одно, — согласно хмыкнул принц. — А какое настоящее имя, официальное?       Нип посмотрел на него долгим задумчивым взглядом, но всё же признался:       — Конрад.       — Как Суслика?! — опешил Куртисс, но под уязвлённым взором цветочка быстро взял себя в руки: — Но тебе подходит. Здо́рово, что не Фредерик. А то впечатление, что у вас всех подряд называли в честь Стального Фолга.       — Нет. Меня и Суслика назвали в честь его отца — Конрада Фолга, — хмыкнул Нип.       — А у вас других имён нет, что ли? Или мальчиков можно называть только в честь Фолгов?       — Многих кигги, в том числе моего отца и дядю по матери назвали в честь Мера из «синих змей». Он был не Фолг.       — Мер. Не Фолг. В чём подвох? — медленно повторил принц, пытаясь понять, что скрывалось за хитрым прищуром золотых глаз.       — Он дед Стального Фолга по материнской линии, — фыркнул Нип, явно любуясь выражением лица Куртисса. Тот ядовито восхитился:       — Так вы можете выбирать не из двух, а из целых трёх имён!       — Кто бы говорил, — беззлобно огрызнулся цветочек. — У вас вообще каждый второй аллилакец — Курт, а каждый седьмой — Куртэс Лоэр ан Лык.       Принц от притянутого за уши наезда так опешил, что даже не сразу возмутился:       — Но я-то настоящий!       — Враньё же, — лениво усмехнулся Нип и повторил за Куртиссом: — Это же ненастоящее твоё имя. А какое настоящее, официальное?       Принц посмотрел на любовника с досадой и невольным восхищением. Нет, ну какой красавчик: пребывая в недружелюбном окружении в чужой стране, переживая кризис среднего возраста, страдая от безответной любви, изображая бесправного слугу, лёжа в постели с крышесносным Куртиссом, он умудрялся прекрасно соображать и даже отвешивать в ответ на словесные выпады аккуратные, но очень острые шпильки с крючками щекотливых вопросов на кончиках.       — Курт — моё настоящее имя. Остальное — позже. Клянусь Небесным Отцом, я тебе всё расскажу, — искренне пообещал принц, — но позже, когда это станет для тебя безопасным.       — Если ты задумал что-то против Долины или Готрона… — угрожающе начал Нип, но принц решительно его прервал:       — Меньше всего мне хочется делать что-то против Долины или Готрона. Наоборот, я буду рад, если дело, выгодное Аллилаку, окажется полезным и для ваших стран.       Очень хотелось надеяться, что у него так получится.