Один за раз

      — Погодь, давай ещё раз, — досадливо проворчал Жвал. — Ты поймал его у кухонных ворот. Он пытался залезть на крышу служкиного крыла, так?       — Ага, — кивнул Осот.       — А ты на дворцовой территории пытался убежать от охраны, так?       Куртисс возмущённо, но старательно неопределённо повёл головой и гордо расправил плечи, одним свои видом показывая, как его возмущают подобные инсинуации.       — Ты, блядь, не выёбуйся! Отвечай: да или нет? — Раздражённый Осот вознамерился было вновь применить к аллилакцу физическое воздействие, но старший кигги резким жестом оборвал его начинания.       Под взыскующим взором Жвала Куртисс, пусть и отмечая мимикой и движениями наличие неозвученных важных нюансов, всё же был вынужден кивнуть.       — Говоришь, меднолицый проник на территорию снаружи?       — Может, он шпиён и хотел добраться до дворца, — энергично закивал Осот, — или даже до самого князя! И покушение задумал. А я злоумышленника поймал! Считай, жизнью рисковал: вдруг он где-нибудь, к примеру, нож отравленный спрятал? Этого пиздуна не слушай, — кигги махнул рукой в сторону Куртисса, возмущённо мотавшего головой, — если он из дворца, то нафига убежать пытался? Ты ж видишь, какой он мутный!       — Но если он проник снаружи, значит, он просочился мимо тебя сквозь ворота или через ограду? И нож ты не нашёл, — внимательно посмотрел Жвал, и молодой кигги резко умолк, прекращая расписывать подозрительность Куртисса.       — Не, мимо нас муха не пролетала. Наверное, он всё-таки из дворца, — наконец пришёл к выводу Осот. — Он проник сюда вчера, запарив мозги Похоннику. В бане. А сейчас отправился на дело. Он же явно что-то плохое задумал. А я его поймал! Мне бы премию за такое…       Из всех слов Куртисса этот дуболом только про премию запомнил? Принц в ответ на столь выдающуюся умственную деятельность только глаза закатил — в истинно Гибовской манере. Жвала едва заметно передёрнуло: видимо, он иногда общался с Гибом и заметил что-то знакомое. Он перевёл хмурый взгляд обратно на младшего кигги:       — Угу, щаз. По-твоему, на дело он отправился к кухонным воротам?       — Дык наверняка пути отхода разведывал, — Осот почесал затылок и уверенно добавил: — Чтоб сбежать, когда своё чёрное дело сделает.       В этот раз Куртисс постарался закатить глаза с той же естественностью и искренностью, как в прошлый раз, понимая, что, к сожалению, эти кигги не совсем полные идиоты — как бы ему этого ни хотелось.       — Здорово, Чугун, — синхронно кивнули оба кигги, посмотрев аллилакцу куда-то за спину.       Куртисс попытался было обернуться, чтобы оценить новую опасность, но ему помешали здоровенные, как у Похонника, лопатообразные ладони, лёгшие на плечи. Низковатый голос, к сожалению, не был похож на мощный рокот бывшего любовника:       — Да не обращайте на меня внимания, продолжайте… Чем, кстати, вы занимались?       — Выясняли обстоятельства задержания, — вздохнул Жвал, и Осот гордо подтвердил:       — Этого злоумышленника задержал я! И мы сейчас выясняем, что он успел… эм…       — Назлоумышлять? — понимающе хмыкнул позади невидимый Чугун. — И чтоб получше выяснить, вы ему рот заткнули?       — Он такой балабол — проще разобраться, когда молчит, — старший кигги бросил хмурый взгляд на арестанта, мрачно жевавшего плотный кляп. — И руки связали: у него и жесты весьма… красноречивы, — вздохнул он и сурово посмотрел на Куртисса: — Так, меднолицый, ты уже что-то натворил и свалить пытался? Или реально разведывал пути отхода для побега после… злоумышлений?       Аллилакец отрицательно помотал головой на оба вопроса — одинаково искренне и возмущённо.       — А может, ты что-то искал? — прищурился Жвал. — Или кого-то?       Куртисс, потратив на размышления лишь долю секунды, энергично закивал.       — Только про Гиба шарманку не заводи! — рявкнул Осот, поморщившись так же раздражённо, как и Жвал рядом.       — А что с Гибом? — удивился стоявший позади Чугун.       — Да этот меднолицый вроде как вчера был с ним в бане и сегодня требует, чтоб никто не упоминал о том, что он парился с Гибом, — мрачно пояснил Жвал. — Уж так он этим гордится — каждому, кого видит, по нескольку раз повторяет, что надо молчать, да погромче, чтоб все вокруг слышали. Ведь каждый кигги должен тут же ахнуть от восхищения и кинуться во всём помогать любому, кто только упомянул Гиба… Ничего, сейчас наши ребята всё об этом меднолицем разузнают: как он во дворец попал, был ли в бане и с кем — тогда и определимся, что это за птица.       — Он уверен, что его заберёт кто-то из гибовских парней, — насмешливо хмыкнул Осот и едва заметно поморщился: — Или Похонник.       — Не заберёт, — успокоил всех Чугун. — У вас мешок для него есть?       Куртисс нервно дёрнулся под тяжёлыми ладонями и возмущённо замычал. Какой, к чертям, мешок?! Зачем им мешок, тем более — для него?! Они что, с ума здесь все посходили?       — У-у, то есть он всё-таки… — Осот поскучнел и заглянул под стол. — Где-то был… Держи.       Свёрнутый ком дерюги просвистел над головой аллилакца. Надеясь, что загадочный Чугун, занятый ловлей непонятного мешка, ослабит хватку, Куртисс попытался было вывернуться из-под его ладони и оглянуться — и аж взвыл, когда его уже без церемоний схватили за загривок, фиксируя гораздо более жёстко. Больно! Хотя Чугун держал его одной рукой, его пальцы сжимались на шее как капкан. Очень больно — и ещё обидно: он так и не смог разглядеть ни человека, ни мешок.       — Это что ж, к самому́? — внимательно смотрел на них Жвал.       О чём они? К кому самому? Почему в мешке? Встревоженный Куртисс искренне надеялся, что в мешке он окажется всё же целиком, а не по частям. Хотя вообще в него не попадать было бы гораздо лучше…       Когда на голову надели плотный, затхло пахнущий чехол и вздёрнули за плечо вверх, принц притих. Кажется, ему хотели временно ограничить зрение, чтобы отвести его к… Самым-самым в Готре был же князь? А мешок, возможно, был нужен ещё и для соблюдения куртиссова инкогнито? Словно в подтверждение его мыслей Чугун позади внушительно произнёс:       — Жвал, если кто будет его искать, скажешь, что засунули куда-то в нижние камеры, а о любопытных доложишь. Осот, ты вообще нахер забудь всё, что произошло с момента вашей встречи, понял? И язык прикуси.       — Угу, — печально прогудел молодой кигги, и Куртисс в мешке мысленно позлорадствовал: никакой тебе премии, псих буйный.       Принца потянули за плечо. Очевидно, пора было покидать гостеприимную караулку и отправляться на встречу с самым-самым… венценосным князем Готрона? И в каком благопристойном виде: с кляпом, связанными руками и мешком на голове.       — Порог, — раздался приглушённый тканью спокойный голос позади и выше.       Похоже, этот Чугун ростом был не сильно ниже огроменного Похонника. Куртисс послушно поднял ногу и благополучно миновал подсказанное препятствие. Проявленная забота о его благополучии немного успокаивала. Видимо, к князю его намеревались доставить в относительно целом состоянии. Интересно, по какой причине? Чтобы не оскорблять взор владыки видом избитого гостя? Или чтобы собеседник не был особо утомлён к началу обстоятельных пыток и смог их прочувствовать как можно ярче?       — Ступеньки.       А зачем им спускаться? Куртисс ощутил в груди тревожный холодок. Неужели он ошибся в предположениях, и они направлялись в ранее упомянутые нижние камеры, а не к местному князю? Его покои точно не могли находиться в подвалах караулки. А что здесь могло быть? Куда они шли? В пыточную?!       — Наклонись, потолок низкий, — последовало следующее указание.       Принц повиновался. Впереди послышался неприятный скрежет, чуть заглушённый плотной тканью, и в лицо пахнуло застоявшимся сырым воздухом, проникшим даже под мешок. Куртисс облегчённо выдохнул: тайный ход. Ну конечно, не мог же приличный правитель в открытую заниматься делами арестантов! Возможно, какой радетельный владыка даже лично являлся на допросы особо важных пленников. Но Куртисс, очевидно, сегодня таковым не являлся. Как хорошо, что благодаря мешку он совсем ничего не видел и при всём желании не сможет никому открыть тайну секретных ходов. Это могло быть обнадёживающим признаком того, что после разговора его намеревались оставить в живых.       Они неторопливо шагали по узким тоннелям, которые были низковаты даже для Куртисса — он пару раз чувствительно стукнулся макушкой о сырой потолок и теперь чувствовал, как что-то влажное и слизкое, оставшееся на поверхности мешка, медленно просачивалось внутрь. Потрясающе, вдобавок к общему непрезентабельному виду у него теперь и волосы будут вонять какой-то гадостью. Самое то для встречи с князем Готрона. Высокому Чугуну, судя по негодующему сопению позади, приходилось ещё тяжелее — но он хотя бы видел этот потолок и знал, когда надо пригнуться сильнее.       После запутанных блужданий и подъёмов по ступенькам, весьма обнадёживших спотыкавшегося принца, под ногами вместо грубых камней начала появляться гладкая плитка, а то и ворс ковров. Куртисса наконец остановили и тщательно ощупали, обыскивая. После — сильные руки сменились более деликатными, которые взмахами щетинистых щёток счистили грязь с мешка, одежды и сапог. Похоже, ему предстояло очутиться в действительно изысканном обществе. Его аккуратно подтолкнули в спину, он прошёл с полсотни шагов и вновь был вынужден остановиться, повинуясь сжавшим плечо пальцам. Позади раздался голос Чугуна, стянувшего мешок с головы аллилакца:       — Этого Курлыка искали?       — Мощно ты его упаковал…       Ох, какой роскошный цветник! Куртисс ошеломлённо перевёл взгляд со встретившего его колкостью Гиба — явно выспавшегося, хорошо отдохнувшего и выглядевшего ещё более шикарно, чем вчера, — на величественного стройного мужчину с тонкими чертами лица и длиннющими чёрными волосами, растёкшимися по кушетке блестящим шёлком. Князь — а этот царственный мужчина несомненно был повелителем Готрона — постарался незаметно отложить на ближайший столик большую серебряную щётку для волос. Вторая такая же была в руке стоявшего за его спиной здоровенного, но симпатичного рыжего кигги, который явно только что помогал князю расчёсывать обсидианово переливающиеся пряди. Куртисс с первого взгляда определил рыжего в княжеские телохранители — сама поза готронского владыки говорила о полном доверии, — хотя глазки у верзилы были непривычно умными для охранника… но в том, что при малейшей угрозе он сможет мгновенно порешить любого — пусть даже этой самой расчёской, — сомнений и не возникало. В дальнем углу небольшой уютной комнаты у столика с чайным сервизом скромно стоял четвёртый цветочек — с неуловимо знакомым проницательным взглядом светлых глаз. Но вспомнить, где и когда они встречались, Куртисс всё никак не мог: он был уверен, что не забыл бы столь очаровательных золотистых кудрей.       — Мне его такого выдали, — возмутился за спиной принца Чугун. — Я только мешок надел.       — И кого он так достал? — продолжил ехидствовать Гиб.       — Жвала с Осотом.       — Жвала? Силён, — впечатлённо покачал головой телохранитель.       Этому рыжику в присутствии князя и Гиба дозволялось так вольно подавать голос? Как интересно. Куртисс не удержался и спешно прищурился, надеясь что это спишут на снятый с головы мешок… и изумлённо ахнул прямо в кляп: ничего себе иллюминация! Впечатляющая серебряная аура князя полыхала на всю комнату, соперничая яркостью с гибовским рассветным блеском. В дальнем углу сияла знакомо разноцветная аура — золотистые кудри были у того глазастого гада!       И вот, значит, откуда у Гиба серебристый отсвет нимба у головы, чуть отличавшийся от братских цветов… Мощные ауры князя и его помощника мягко соприкасались друг с другом, обмениваясь оттенками, но не переплетались — они были не любовниками, а просто очень хорошими друзьями. Любовники обоих стояли рядом.       Княжеская аура собственнически обволакивала его телохранителя — огненные языки ауры рыжика охотно свивались с серебряным мерцанием и совместно тянулись… к Куртиссу? Принц быстро оглянулся. За его спиной стояла рыжая копия княжеского телохранителя. Но не абсолютно идентичная: в глазах его было гораздо больше молодецкой удали, чем рассудительности, а пламенные всполохи вокруг него плясали буйно и непредсказуемо — но с серебром княжеской ауры сливались с той же готовностью.       Ох, не зря Похонник заглядывался на княжескую задницу: двое рыжих кигги таки смогли завалить готронского владыку! Но встретившись со спокойным и внимательным взглядом выразительных серых глаз князя, Куртисс понял, что тут ещё неизвестно, кто кого завалил…       Не менее удивительной была вторая пара: ауры Гиба и глазастого гада тесно переплетались, привычно льнули друг к другу — и тут же судорожно отдёргивались. Куртисс, глядя на холодную усмешку неприступного на вид Гиба, вообще с трудом мог в это поверить, но по аурам было очевидно, что связь этих двоих была долгой, сильной… и завершившейся резким, болезненным разрывом. Ох, хотел бы принц посмотреть на этих двоих вместе, а ещё лучше — присоединиться третьим: в его воображении Гиб с кудрявым цветочком выглядели, несомненно, гораздо более соблазнительно, чем Гиб с братом вчера… Какое всё-таки странное, но несомненное влияние оказывал на окружающих Похонник. А также ночь и утро без уже привычной дозы хорошего секса.       Интересно, но похоже, именно из-за присутствия глазастого цветочка Гиб фонтанировал язвительными колкостями. Как этот кудрявый гад вообще смог соблазнить строгого княжеского помощника — тот же на мужиков и не смотрел! Или он не смотрел как раз после отношений с кудряшом?.. Вот ведь разноцветная зараза: сам он видел — и лапал! — очаровашку Гиба голым, а других этой возможности лишил. Чем он взял этого неприступного насмешливого умника? Милыми кудряшками и хитрыми глазками? Хотя перед таким не устоял бы и сам Куртисс.       — Не дёргайся, — буркнул Чугун, возившийся позади. Он наконец развязал аллилакцу руки и занялся кляпом: — Потерпи чуток.       Куртисс с удовольствием выпрямил руки и потёр затёкшие запястья, а после, освобождённый от кляпа, подвигал челюстью и залип взглядом на ехидной улыбке Гиба. Ну да, аллилакец, наверное, после визита в караулку выглядел не особо презентабельно и достаточно контрастно на фоне собравшегося здесь светского общества. Гиб, заметив внимание к своей особе, не преминул выдать очередную колкость:       — Курт, как же вы могли? Такой уважаемый человек, мастер-фонтанщик, гость дорогой — и лазить по крышам… Вы бы хоть намекнули — вас бы тут же повели на обзорную… разведку.       Ну что ж за ехидина такая вредная? Но красивая и умная, тут не поспоришь. Видимо, сильно задевает присутствие бывшего любовника, если прилетает даже Куртиссу, которому ещё вчера Гиб симпатизировал, судя по ауре. Принц со вздохом окинул взглядом стройную фигуру в официальном готронском одеянии и посмотрел в тёмные насмешливые глаза:       — Не хотел отвлекать доблестных стражей, дежуривших у моих дверей. Очень уж они у вас… нервные.       Заценив хищный оскал на лице Гиба, Куртисс вдруг вспомнил о приличиях и, торопливо повернувшись к сидевшему на кушетке князю, низко поклонился:       — Счастлив лицезреть вас в добром здравии, ваша светлость. Позвольте представиться, Куртэс Лоэр ан Лык, мастер по фонтанам. Явился в Готрон из Аллилака по велению милостивого короля Кхапакисса Второго. Наш добрейший король передавал вам свои искреннейшие заверения…       Владыка Готрона властно повёл рукой, прерывая гостя:       — Благодарю, не стоит повторяться, вчера я всё это слышал… господин Куртэс Лоэр ан Лык, — мягко повторил он и повернулся к своему помощнику: — Ещё один?       — Второй и последний, — кивнул тот. — Третьего, надеюсь, не будет. Зато второй не болеет и может заняться фонтанами.       — Ценное достоинство, — задумчиво согласился готронский владыка.       Нет, ну что за необоснованные наезды? Ладно князь, но Гиб, с которым они вчера так близко разглядывали… в смысле, общались. Обидно даже. Другой Куртэс вообще-то был самозванцем. Пусть и со всеми документами. То есть, бо́льшим самозванцем, чем сам принц. А утром Куртисс всего лишь сходил на разведку. Ну неудачно, так что? Это же не повод так упёрто насмешничать? Прав был Похонник: печально видеть столь беспричинное упрямство при таких умных глазках и потрясной заднице… А в потрясности Куртисс не сомневался: гибову попку он вчера заценил самолично, а на княжеской и гадской задницах можно было уверенно ставить похотнический знак качества — если уж тот обращал внимание на обоих. Был бы князь блондином, аллилакский принц точно бы пропал.       — Счастлив послужить на благо вашей светлости, — ещё раз смиренно поклонился Куртисс, отводя глаза от величественной фигуры. — Постараюсь как можно скорее устранить неисправности в системе фонтанов вашего прекрасного дворца… и доказать, что другой Куртэс не имеет отношения ни к фонтанам, ни к Аллилаку.       — Раз уж вы имеете отношение к Аллилаку, не поведаете ли, почему ваш добрейший король решил преподнести в дар щенков? — обратился готронский владыка к Куртиссу на чистейшем аллилакском — без какого-либо заметного акцента.       — У вас прекрасное произношение, — вынужденно признал принц, уважительно кланяясь и с досадой вспоминая один из доводов, который он вчера приводил Гибу.       — Благодарю, — небрежно кивнул князь, но тему перевести не позволил, без экивоков указав: — Отвечать можете на готронском, дабы не волновать моих сотоварищей.       Князь решил сходу, не теряя времени, так же, как и его помощник вчера, начать проверку непонятной личности? И отвечать на его вопросы следовало очень обдуманно, помня о своей роли, исключительно в рамках того, что мог знать фонтанщик, а никак не принц.       — Насколько я понял по разговорам моих спутников, — аккуратно начал Куртисс, — собаки предназначены в дар императору Долины согласно его желанию. Безусловно, щенки переносят дорогу тяжелее, чем взрослые собаки, но Лунный император, по-видимому, желал вырастить их самолично.       — Ваши спутники столь свободно вели при вас разговоры о дарах короля Аллилака императору Долины? — выгнул изящную бровь готронский владыка.       Ну вот, сразу же начались попытки подловить аллилакца на мелочах.       — Нет, конечно. Мои спутники старались при чужих подобные темы не обсуждать, — поспешил оправдать соотечественников Куртисс. — Но вы же понимаете: долгая дорога в тесной компании аллилакцев среди иноземцев… Многое я случайно услышал, остальное понял по оговоркам.       — Но Соланэж Дэп Лоэр ан Лык — тот, который покойный, по вашим словам, — был вашим другом. Хотите сказать, что он это с вами не обсуждал, а остальные спутники — обсуждали? — иронично улыбнулся Гиб.       Принц с трудом удержал лицо. В груди защемило так, что он невольно поморщился. Он не думал, что его столь сильно полоснёт по сердцу напоминание о том, что Солан мёртв в то время, как они все здесь живут, разговаривают, улыбаются… А сам Куртисс, позабыв о потере любимого человека, ещё и фантазирует о сексе с каждым симпатичным блондином. Чувство вины обволокло его тяжёлым душным облаком.       — Солан был моим другом, который никогда бы меня не предал и не подставил, — взяв себя в руки, ровно произнёс принц. — Поэтому я бы не хотел, чтобы у кого-нибудь создалось впечатление, что Солан был способен дружески разбалтывать государственные тайны.       Куртисс, не желая видеть ядовитую усмешку Гиба, спрятал выражение лица от собеседников, изобразив очередной смиренный поклон, и отвёл глаза в сторону. И заметил печальный взгляд кудрявого цветочка, направленный на него с Гибом. Его сочувствие и вина были совершенно искренними. Получается, глазастый тоже понял, что именно из-за него Куртисс сейчас так огребает от Гиба? Фактически, он подставил аллилакца уже второй раз за день.       — Не зря Осот говорил, что этот меднолицый какой-то мутный, — хмыкнул позади Чугун, и Куртисс резко развернулся к нему, улыбнувшись с преувеличенной любезностью:       — Безусловно, опираться на мнение такого гиганта мысли, как Осот, могут лишь достойные его апологеты. Приятно увидеть в обществе, зашоренном логикой, столь контрастную свободу мнений.       Отворачиваясь от озадаченного Чугуна и надеясь, что тот всё же не отвесит подзатыльник в такой великосветской компании, Куртисс вроде успел заметить, как князь переглянулся со своим помощником и ауры их расцветили озорные язычки веселья — но тут же сияние у обоих стало по-прежнему ровным. То ли принцу показалось, то ли эти двое прекрасно держали себя в руках. Кудряш в углу продолжал сочувственно грустить, а вот второй рыжик, в отличие от чугунного брата, подтекст слов Куртисса прекрасно понял и сейчас посматривал на аллилакца достаточно неприязненно.       — Но зачем императору Долины понадобились собаки именно из вашей страны? — мягко произнёс князь, возвращаясь к проверке знаний.       — И именно из дворцового питомника ахаргов? — в тон ему продолжил принц и на всякий случай вновь поклонился. — Королевские собаки-спутники были завезены в Аллилак из Долины больше сотни лет назад. Родоначальницей была любимая сука одного из аллилакских принцев — большого любителя собак. Он ездил с ней в Долину, и вернулась она уже беременной.       Рассказывать о том, что это была не первая попытка одного из его предков заполучить себе умнейших долинских собак, Куртисс не стал. И о том, что тот принц за несколько лет скупил на рынках Подлунного города целую стаю щенков, продавцы которых мамой клялись, что это полукровки от загулявших императорских харгов. Как и о том, что после единственной удачно устроенной беременности, когда сука благополучно ощенилась, а принц скоропостижно стал королём, в честь его восшествия на престол долинский император прислал в дар две пары чистокровных харгов. «Чтобы не портить породу», как он саркастично выразился в поздравительном письме.       — Видимо, Лунный император пожелал освежить кровь в своих псарнях. Аллилакские ахарги — потомки и ближайшие родственники долинских императорских собак. Всякие самозванцы об этом не знают, — Куртисс голосом выделил особую важность этого нюанса, — а вот большинство посетителей королевских псарен — в курсе.       — А что вы делали в псарнях? Курт, вы же не любите собак, — ехидно напомнил Гиб.       — Собак — нет, а симпатичных псарей — вполне, — вежливо улыбнулся ему принц, старательно игнорируя насмешливый выпад.       Княжеский помощник оскалился — хищно и предвкушающе. Куртисс глубоко вдохнул, собирая внутри всё своё спокойствие и невозмутимость. Судя по всему, допрашивать его собирались долго, обстоятельно и безжалостно.