В посмертии и после.

…Люди, которые пытаются в смерти расслышать имя или увидеть внешность своего соулмейта — трусы и беглецы. Они боятся взять на себя ответственность за свою жизнь. За свой выбор. Ведь так легко свалить всё на судьбу: «я не виноват, что мне попался такой человек, это всё предназначение, не могу же я ему не подчиниться, ведь тогда буду несчастлив»… Отличное оправдание — и неважно, что несчастлив ты именно с этим, предназначенным. Именно так — не считая того, что сам поиск соулмейта с риском для жизни казался ему сущим бредом — считал Хун Гиль. А теперь… — Мы действительно лежали в коме в одно и то же время в одной и той же больнице? — в очередной раз переспрашивает он. Бо Ми не менее потрясённо кивает: — Только я попала туда позже, а очнулась раньше. В тот день, получив печенье с одинаковыми предсказаниями, они проговорили почти три часа. Хун Гиль поймал себя на том, что, задавая какой-то вопрос, уже заранее знает ответ девушки. Бо Ми тоже нередко завершала начатую им фразу. — Неужели это означает, что… узнать имя в состоянии комы можно, но только если находишься в этом состоянии одновременно с соулмейтом? — Надеюсь, что всё-таки нет, — вздрогнула Бо Ми. — Иначе ситуация с подростковыми самоубийствами ради поиска своего предназначенного и тайными надеждами, что «врачи успеют, по-настоящему не умру» превысит все допустимые нормы… которых в данном случае не существует! Допустимых норм, в смысле, — слегка успокоившись, пояснила она. — К счастью, не существует процента самоубийств, который бы считался приемлемым в обществе. — Это верно, — вздохнул Хун Гиль. В мире и так много отвратительного, если людей перестанут волновать смерти пусть и посторонних, незнакомых, но молодых, здоровых людей, да ещё добровольные. да ещё «во имя любви»… тогда человечество окажется по-настоящему обречено. — К тому же, кома не рано смерть, — добавила она. — Это последствия клинической смерти… А вы знакомы с теорией, что на самом деле люди чувствуют смерть соулмейта, но, умирая сами, не получают никакой о нём информации, и это гораздо более поздние задумки… — она пускается в рассуждения о первых случаях услышанных и увиденных соулмейтов. Даже — неслыханное дело в день первого знакомства! — приглашает Хун Гиля к себе, чтобы показать собранную информацию в компьютере. Впрочем, если считать правдой их знакомство в коматозном состоянии, это далеко не первая их встреча, и знакомы они давно… Несколько статей про отношение древних людей ко снам заинтересовывают его. — В первой моей дораме, бросающей вызов романтизации смерти ради любви, отрицательный персонаж считал героиню своим соулмейтом, потому что, наглотавшись снотворного и умирая, слышал в момент клинической смерти её имя. Может ли быть, что сценаристы случайно угадали давно забытую правду? — О том, что сон — это маленькая смерть? И во сне можно встретиться с соулмейтом? — С нами так и произошло, разве нет? — пожал он плечами. — Кома ведь действительно не смерть, а сон… И мы встретились. — Мы не знаем этого точно, — возразила она. — Мы просто лежали в одно время в одной больнице, а теперь встретились в жизни и почувствовали… — не договорив, Бо Ми смущённо опустила голову, позволив волосам скрыть вспыхнувшие от смущения щёки. И, если честно, Хун Гилю тоже хотелось бы верить, что их встреча и возникшая (ему очень хотелось верить, что взаимная) симпатия — не связаны ни с какой теорией соулмейтов. Потому что почти всю свою сознательную жизнь он яростно доказывал, что эта теория — всего лишь легенда, а если и правдива, то не должна указывать людям, с кем им быть… Но разве кто-то указывал ему, что он обязан быть с Бо Ми? Неужели, если бы они не встретились в коме — а эту встречу ещё доказать надо! — то он бы прошёл мимо этой замечательной девушки? Неужели она кажется ему замечательной только из-за возможной предназначенности их друг другу? — Пожалуй, мне лучше уйти, — резко выпалил он. — Я… я постараюсь найти… найти способ проверить… Бо Ми не стала его останавливать — возможно, потому, что была слишком ошарашена резкой переменой настроения Хун Гиля. Который только на улице понял, что, по сути, только что совершенно неподобающим образом сбежал. От чего именно? От того, что отвергаемая им теория может оказаться правдой? Что теперь ему, в каждом интервью говорить, что всё это время он ошибался? Рассказывать о совместной коме? Нет, конечно, он не станет этого делать. Никогда. Даже если выяснится, что это — правда… Особенно, если выяснится, что это — правда. Иначе все оборвавшиеся жизни малолетних романтичных идиотов, решивших устроить «парную кому» окажутся на его совести. А вот молчание никому хуже не сделает. Вот только перед Бо Ми за своё нелепое бегство из её квартиры надо бы извиниться. Хун Гиль развернулся — и по всем законам классических мелодрам едва не столкнулся с той самой Бо Ми. — Гипноз, — чуть отстранившись, но глядя ему прямо в глаза, выдохнула она. — Мы может попытаться провести сеанс гипноза, чтобы вспомнить, что было и чего не было в нашей коме. Я, правда, не уверена, проводились ли такие исследования… — …но даже если и нет, лучше попытаться, чем всю оставшуюся жизнь терзать себя мыслями о том, что было и чего не было, — закончил он. — Это отличная идея! И улыбнулся в ответ на её улыбку, внезапно осознавая, что ему, в сущности, всё равно, являются они соулмейтами или нет. Потому что ему очень хорошо рядом с этой девушкой и не хочется быть ни с какой другой. Вот только разобраться в теории соулмейтов они всё равно обязаны. — Если можно найти своего соулмейта во сне, а не только в смерти, то мы должны подать учёным такую мысль. Это поможет спасти сотни тысяч, если не миллионы, по всему миру. — Но вдруг окажется, что для того, чтобы встретиться во сне, требуется сперва пережить всё ту же клиническую смерть? Ведь я уверен, что не чувствовал до этого… — Мой распорядок дня? — рассмеялась она. — Не забывай, это всё ещё теория. Может быть, мы заинтересовались друг другом вовсе не из-за общей комы. А если смерть всё-таки необходима… — улыбка сошла с её лица, и девушка тихо, но твёрдо договорила: — Тогда мы будем молчать. Пусть это сделает нас эгоистами, но дети, подростки, да и взрослые — никто не узнает об этой истории, если она способна подтолкнуть ещё больше людей искать смерти! Её слова — отражение мыслей Хун Гиля. И он этому рад.