В посмертии и после.

— Да и какой вообще смысл в этой связи? — возмущался Хун Гиль, стукнув кулаком по стене. — Вот встречаешься ты с девушкой, вы женитесь, проживаете вместе до старости… А потом ты просыпаешься с мыслью, что предназначенный тебе человек умер, и это была не та, с кем ты живёшь. И что? Умирать следом, перечеркнув тем самым годы с этой «не той», возможно, что и не самые плохие? К тому же, все профессора, исследующие феномен соулмейтов, утверждают, что ничего вы после возвращения из состояния клинической смерти не вспомните. И те, кто действительно выжил после такого, это подтверждают. — Врут они всё, — убеждённо заявил его лучший друг. — Или просто память дырявая! А вот у нас всё получится! К тому же, в момент нашей смерти наши соулмейты тоже узнают, что им предназначены мы! — он чуть прищурился. — О, я понял! Ты просто боишься, что твой соулмейт — какая-нибудь старуха из дебрей Амазонки или Океании! — компания одноклассников дружно рассмеялась, и они ушли, продолжая выкрикивать насмешки. — Я тогда здорово обозлился на них, — рассказывал сейчас Хун Гиль Бо Ми, Гук Чану и Тессу. — И именно поэтому никому ни о чём не сообщил. И все последующие годы так и не мог себе этого простить, ведь из шести ребят, решившихся ради того, чтобы узнать своего соулмейта, вызвать у себя клиническую смерть, спасли только одного, и это был вовсе не мой лучший друг… И ни один из спасённых действительно не вспомнил, кого они видели и видели ли хоть кого-то. Ещё через неделю бросилась с крыши небоскрёба девочка из соседней школы, сообщив в предсмертной записке, что её предназначенным был один из тех, погибших. Они могли встретиться абсолютно в любой день, познакомиться, влюбиться, жениться, нарожать детей… Просто ЖИТЬ… Какой бред все эти соулмейты! — Хун Гиль словно переживал те давние события заново. — Именно тогда я решил не только не искать свою «половинку», но и продолжить во что бы то ни стало жить, если вдруг пойму, что этой самой половинки на свете больше нет. И вообще, умирать из-за любви, а тем более, ради любви — верх глупости! — Да и чем эта теория предназначенных отличается от, скажем, древнего обычая женить детей по указке родителей? — внезапно поддержала его Бо Ми. И смущённо зарделась: — Вот мне жениха мать выбрала. Хороший, с её точки зрения, вариант: из приличной семьи, с солидной должностью, способен обеспечить семью… А чувства, ну что там какие-то чувства, придут со временем… Разве вся эта заваруха с соулмейтами не такое же принуждение? Кто-то или что-то выбрали за вас, будьте счастливы и не спорьте! Да ещё и не забудьте, что для проверки правильности этого выбора вам надо умереть! — она перевела дыхание. — Так ты у нас просватанная невеста, — протянул воспользовавшийся паузой Тесс, почему-то сочувственно глядя при этом на Хун Гиля. — Вот уж нет! — с жаром возразила Бо Ми, забыв о своей вечной скромной молчаливости. — Если очнусь, расторгну эту помолвку! И вообще, я хотела документы в один из французских университетов подать! Только страшно было. Мать столько усилий потратила на моё образование, что мне было стыдно идти поперёк её воли… прослыть неблагодарной дочерью, — она покосилась на старших призраков, но те вовсе не выглядели недовольными такими бунтарскими высказываниями. Сам Хун Гиль и вовсе расплылся в улыбке, несмотря на собственный печальный рассказ. Хотя его и огорчило проскользнувшее в речи Бо Ми «если» и её намерение уехать в далёкую Европу… Но зато она замуж не выйдет за какого-то… в общем, не выйдет. — Я был не очень рад, когда сын увлёкся футболом, но запрещать не стал, только поставил условие не забрасывать учёбу и помогать матери в свободное время, — говорил тем временем Гук Чан. — А моя внучка стала врачом вопреки воле своей матери, и я горд тем, каким хорошим специалистом она стала, так что не мне тебя осуждать, — подхватил Тесс. — А что ты изучать-то хотела? — Один французский автор высказал теорию насчёт этого посмертного распознавания соулмейтов, которая показалась мне интересной, и я решила писать диссертацию по его трудам, — почувствовав неподдельный интерес к своему прижизненному занятию, оживилась Бо Ми. — Он проанализировал большинство документально подтверждённых случаев, когда пытавшиеся покончить с собой люди приходили в себя и утверждали, что видели соулмейтов… — Невозможно! — воскликнул Тесс. — Ведь пришедшие в себя после клинической смерти не запонимают, что с ними было в этом состоянии… прости, продолжай, — спохватился он. — Конечно, не помнят, — подтвердила Бо Ми. — Тем более, сами понимаете, в Средневековье и более древние времена медицина современными возможностями не обладала… В общем, самое раннее из таких свидетельств относилось к середине седьмого века. Там родители впавшей в «смертельный сон» девушки вызвали заклинательницу духов, чтобы та связалась с их дочерью и уговорила ту вернуться. И вот эта заклинательница и заявила, якобы от имени девушки, что её дух удостоился увидеть её истинного суженого, которым оказался вовсе не тот, кого ей родители выбрали, а юноша, которого они отвергли за недостаточную родовитость… — А не мог ли этот отвергнутый влюблённый… — начал Хун Гиль, но Бо Ми его перебила: — Вот и я об этом подумала! Они ведь могли просто подкупить какую-нибудь шарлатанку! Тем более, девушка не умирала, а, судя по описанию, впала в шоковое состояние или что-то наподобие, я с врачебной стороной этого случая не разбиралась… Эх, жаль, никто не может принести нам извне эту книгу! Меня заинтересовал этот случай тем, что заклинательницу потом звали «поговорить» с душами ещё двух девушек. Вторая оказалась правнучкой двоюродной сестры этой самой заклинательницы, и то ли родня ей не поверила, то ли просто не желали расторгать выгодную помолвку из-за каких-то видений невесты, однако заклинательницу обвинили в связи с нечистой силой и сожгли. — Туда и дорога, — фыркнул Хун Гиль, ощутив внезапную злость. — Ведь если это правда… что из-за какого-то вранья придумавших вот так соединиться больше десяти веков назад влюблённых все эти века молодые люди режут себе вены, травятся таблетками, дышат выхлопными газами, и всё лишь для того, чтобы узнать имя своего единственного! А потом — возможно, что и не очнуться! — Ну, всё не так просто, — возразила Бо Ми, слегка отодвинувшись от него. — Ведь легенда о том, что люди непременно ощутят смерть своего соулмейта, пришла к нам не из Европы. Она существовала у всех народов, просто где-то фиксировалась письменными источниками раньше, где-то — позже… — К тому же, абсолютно недоказуемо, что это было именно враньё, — неожиданно добавил Тесс. — То, что заклинательница оказалась родственницей одной из решившихся на самоубийство девушек, не означает, что она не могла говорить правду. Бо Ми внезапно нахмурилась. — Странно, — пробормотала она. — Я не помню, чтобы там упоминалось самоубийство. Только «подобный смерти сон, вызванный зельем»… — Да какая разница, — нетерпеливо перебил Хун Гиль. — Я убеждён, что это было враньё! Мы вот все уже сколько в своём посмертии блуждаем! И никого не встретили. — Ну, я абсолютно точно уверен, что сильно переживал, когда умерла моя жена, — посуровел Тесс. — Как будто с ней умерла часть меня. А вот ощутил ли кто мою смерть… Уйду, наконец, туда, — поднял он глаза к потолку, — непременно спрошу у неё. И, наверное, получу взбучку за то, что так надолго задержался, — поёжился он. — А мою смерть жена могла не ощутить потому, что знает: физически я жив, — предположил Гук Чан. И хитро улыбнулся: — А вот вы с Бо Ми именно что встретились! Хун Гиль с девушкой одновременно посмотрели друг на друга… и так же смущённо отвернулись. — Но я здесь гораздо дольше Бо Ми, — не то, чтобы ему непременно хотелось поспорить с Гук Чаном, однако прекратить спор на этом моменте казалось неправильным. — Ты чувствовала что-то… — нахмурившись, он назвал дату проклятой аварии. — Не уверена, — теперь и Бо Ми хмурилась, но скорее от усилия что-то вспомнить. — Меня в те дни как раз мама познакомила с будущим женихом, так что я только и думала о том, как не обидеть ни её, ни его, отказавшись от свадьбы. В итоге в очередной раз проявила слабость и согласилась «дать ему шанс», выпросив лишь отсрочку свадьбы до окончания учёбы… — вздохнула она. — А вот я тебя не видел. И даже имя не появилось перед глазами и не прозвучало в ушах, — Хун Гиль, вообще-то, вовсе не рад это осознать. — А ведь легенда утверждает, что после смерти мы обязаны узнать своего соулмейта… — Нет! — внезапно вскрикнула Бо Ми и, широко распахнув глаза, порывисто вскочила со стула: — В легендах говорится, что связь соулмейтов ощущается только после их смерти! Там нет ничего о том, что мы поймём, кто именно наш соулмейт! Сказано лишь о том, что мы почувствуем его или её гибель… Но ни слова о том, узнаем ли, была смерть предназначенного судьбой человека клинической или постоянной; увидим ли мы этого человека или услышим его имя!.. Даже о том, что это чувство будет настолько сильным, чтобы перекрыть все остальные! А если мой соулмейт, скажем, в какой-нибудь Полинезии или Гане — разве я почувствую его гибель так же сильно, как если бы он жил на соседней улице? — Полагаешь… — медленно заговорил Тесс. — Всё, что придумали сверх того, что люди обязательно чувствуют смерть своего соулмейта — более поздние и слишком живучие выдумки, а сама теория всё-таки правдива? — Не знаю, — покачала головой Бо Ми. — Для этого нужно исследовать самые древние упоминания этого явления. Проследить, когда добавлялись те или иные факты. Сравнить теории разных стран… А я заперта здесь! — она резко замолчала, пытаясь уложить в голове неожиданно понятое знание. Хун Гиль, Гук Чан и Тесс тоже молчали. Аргументы как в пользу, так и вопреки правдивости изложенной теории, иссякли… или же просто отказывались находиться.