В посмертии и после.

Больница была исхожена им вдоль и поперёк — во второй день. В первый Хун Гиль не покидал реанимацию, безуспешно пытаясь докричаться до врачей, упорно не замечающих его, а то и проходящих — сквозь. Закончилось всё тем, что он банально охрип. — Кому рассказать — не поверят, — раздалось над ухом, когда он сипло пытался выдавить что-то вроде очередного «да сделайте же уже что-нибудь». Резко повернувшись, Хун Гиль увидел двух стариков. Ошибки быть не могло: они смотрели прямо на него, в отличие от сыпавших какими-то медицинскими терминами врачей. — Вы меня видите? — прохрипел он. — Скажите им… — Да не хрипи ты, — поморщился седой. — Призраки, знаешь ли, человеческими недугами не страдают. Это просто ты ещё не осознал, что тебе не страшно ни орать сутки напролёт, ни даже из окна выброситься. Да и дышишь ты лишь по привычке. — Скажите им, — вновь начал Хун Гиль, но тот, что помоложе, прервал его коротким смешком: — А парнишка-то глуповат, да, Тесс? — Это у него от стресса, — сочувственно покачал головой старший. И обратился к Хун Гилю: — Как, по-твоему, мы это сделаем? Или, думаешь, если бы они могли нас слышать, то проигнорировали бы этот диалог? Хун Гиль оглянулся на врачей. Те по-прежнему заняты, теперь уже не им — обходом прочих, находящихся в сознании, пациентов. — Вы тоже… — Призраки? Да, — кивнул более молодой, чьего имени Хун Гиль ещё не слышал. — Идём, покажу тебе здесь всё. Не беспокойся, — заметив, как нервно Хун Гиль смотрит на своё лежащее на кровати тело, добавил он. — Если очнёшься, то сразу окажешься в своей шкуре, куда бы ни ушёл. Из больницы-то всё равно не выйдешь, у нас, знаешь ли, строгий радиус возможного удаления от тела! Так Хун Гиль и познакомился с товарищами по несчастью. Тесс был мёртв по-настоящему, однако всё равно не покидал пределов больницы. Хван Гук Чан оказался в реанимации ненамного раньше Хун Гиля. Покинуть больницу ему действительно не удалось: где-то в середине вестибюля он словно натыкался на невидимую стену. Зато мог бывать во внутреннем дворе и на крыше. Старшие призраки научили его брать «слепки» и открывать двери, рассказывали что-то интересное… Почти нормальная жизнь. И только невозможность покинуть больницу, да продолжающие проходить сквозь него люди — когда Хун Гиль не успевал отступить с дороги — напоминали о том, что это вообще не жизнь. Правило «не спать» он вывел для себя сам. Вообще-то, это логично: призракам не нужно спать, есть, пить, мыться, дышать и делать прочие свойственные людям вещи. Однако в первые дни Хун Гиль исправно засыпал по ночам. Исключительно по привычке, как утверждал Тесс. Впрочем, он же утверждал, что забирать «слепки» кофе и еды медсестёр — необходимо, потому что иначе они вообще забудут вкус маленьких человеческих радостей. Тем не менее, Хун Гиль не особо стремился избавиться от привычки спать… Пока не пропустил своего первого — и единственного, как окажется, посетителя. О том, что к нему приезжали, он узнал от Гук Чана, и сперва подумал, что это родители, с которыми он рассорился года за три до приведшей его в реанимацию аварии: стремление Хун Гиля стать актёром они не приняли. Но нет. Родители не собирались прощать ему отступничество даже сейчас. Приезжим оказался личный помощник отца, договорившейся об оплате услуг клиники, а именно, поддержания жизнеобеспечения и всех необходимых процедур и медикаментов для Хун Гиля. И, разумеется, выразил надежду, что врачи «поднимут его на ноги». — Видимо, решили, что этого достаточно, чтобы считать свой родительский долг выполненным, — горько усмехнулся Хун Гиль. Раньше мать с отцом оплачивали любые его покупки и прихоти, не говоря уже об учёбе в престижной школе… Разрушив их мечту сделать Хун Гиля госслужащим, «достойной сменой отцу», он получил упрёки в сыновьей непочтительности и отлучение от родительского дома и банковских счетов. Было трудно, однако Хун Гиль не жалел. Актёрская карьера только-только начала развиваться, а теперь… он просто застрял в этой больнице. И всё-таки он запрещает себе спать, боясь пропустить что-то важное. Да и неизвестно ведь, что произойдёт, если врачи выведут его из комы, когда он-призрак будет спать. Попадёт обратно в своё тело, но не подаст признаков жизни? Или проснётся в момент оживления? Или умрёт по-настоящему? Нет, Хун Гиль совершенно точно не собирался спать, пусть даже особо интересных занятий в больнице не имелось. Разве что за приёмным покоем наблюдать: именно там кипела основная жизнь. Гук Чан и Тесс в необязательном для призраков сне себе не отказывали… Именно поэтому привезённую девушку Хун Гиль увидел первым. Сперва — на каталке, вокруг которой суетились, выкрикивая какие-то медицинские термины и показатели врачи. Затем — в дверях больницы, растерянную, шокированно наблюдающую, какая вокруг её физического тела поднялась суматоха. — А ты не сильно испугана, — констатирует он, подойдя. И вспоминает, как сам истерично пытался докричаться до врачей, когда попал сюда… Кажется, совсем недавно. А на самом деле уже три года прошло. Врачи к нему теперь даже и не подходят на осмотрах, записав в безнадёжные и не отключая от аппаратов только из-за того, что родители почему-то до сих пор оплачивают их. — Я не понимаю, что случилось, — пробормотала она. — Я готовилась к экзаменам в институте. Поняла, что заболеваю, выпила таблетки… Несколько дней пила, и всё было нормально. Может, сегодня переборщила с кофе? Экзамен послезавтра, мне нельзя было спать… Они же меня разбудят? — с тревогой воскликнула девушка. И тут же спохватилась: — А почему ты меня видишь? — Потому что я тоже призрак, — объяснил он очевидное. — И меня они до сих пор не разбудили. Меня зовут Чхве Хун Гиль, — представился он, вспомнив о хороших манерах. — Им Бо Ми, — слабо улыбнулась девушка. Они простояли в реанимации до рассвета — но врачам так и не удалось вывести её из комы. А когда солнце поднялось, к ним присоединились Тесс и Гук Чан. — А я говорил, что в больнице нельзя спать, — усмехнулся Хун Гиль, глядя, с каким интересом уже ставшие ему друзьями призраки расспрашивают девушку, кто она и как попала в больницу. — Иначе можно пропустить важные события!