Страницы сгоревшего дневника

            Холодный воздух проникал в легкие с каждым вдохом. Любой на ее месте уже бы давно сбежал с такого мороза. Но она оборотень, ей все равно. Да даже если бы и не была, не ушла бы прятаться в тепло. Вокруг слишком красиво, а посреди всей этой красоты находилось настоящее сокровище. Ее девушка, размахивая лезвием, нападала на белокурого парня. Звук метала бежал по снегу и прятался между деревьев, на ветвях которых, вместо листьев находилась белая вата. Наблюдать за тренировками девушки с недавнего времени стало чем-то обыденным. Обыденным и успокаивающим. Энид просто не могла остаться одна в стенах замка. Там она сходила с ума. Ей везде мерещился он. Поэтому она тут же выбегала вслед за своей принцессой на улицу, лишь бы отвлечься и понаблюдать за схваткой.       Всегда это были спокойные и недолгие бои. Но последняя неделя явно вывела брюнетку на эмоции. Да так сильно, что Дориан успевал лишь отбиваться.       Оно и понятно. Уже какой день Уэнсдей, Пагсли и их родителей осыпали разными письмами из-за произошедшего на балу. Мол, как так? А если бы парнишку не вычислили? Все гости могли погибнуть! Короля и королеву упрекали за невнимательность. Так же, как и Уэнсдей. С отравления быстро перескакивали на смерть парня в шапке. И тут все словно забывали о том, что он хотел сделать! Забывали по щелчку пальцев и жалели его. Кто-то даже собирался прийти на его похороны, которые должны состояться только завтра. Но Энид была категорически против посторонних глаз, о чем аккуратно сказала брюнетке. А та кивнула и донесла желание своего драбанта родителям.       И видимо сегодня Аддамс решила выплеснуть все накопившееся за неделю. Парень, кажется, к такому готов не был. Не сумев уклониться от очередной атаки, он запнулся и упал спиной на снег. Уже в который раз. Лезвие тут же уткнулось ему в грудь. Дориан напрягся, глядя на принцессу. - Сдаюсь... - Выдыхает он, выпуская рапиру из рук. - Снова.       Уэнсдей кивает и отходит, крутя оружие в руках. Она подбрасывает его, перекидывая в другую руку, а затем подходит и встает рядом с девушкой, которая сидела на постаменте рядом с каменной жуткой птицей. Как она туда вообще умудрилась залезть и зачем, Аддамс не знала. - Вы сегодня великолепно сражаетесь, Ваше Высочество. - Энид игриво улыбается, смотря на девушку сверху вниз. - Прекращай меня так называть. - Хмурится брюнетка, наставляя оружие на блондинку. - Я Ваш драбант. - Энид выпускает когти и легонька бьет по кончику рапиры. - Les servantes ne dorment pas dans le même lit que les princesses. - Переходит на шепот Аддамс. - В следующий раз буду молча плакать в подушку. - Надувает щеки Синклер, спрыгивая на снег. И даже так она была выше. Принцессу это изредко раздражало и раньше, а сейчас почему-то стало подбешивать сильнее, пускай она и искала в этом свои плюсы. - Нет. Не нужно. - Она подходит ближе и утыкается в теплое плечо, словно пытаясь поддержать. Брюнетка знала, какими мыслями была забита светлая голова девушки. Красивая улыбка и веселый тон не означал, что драбант была в хорошем расположении духа. А Энид хмурится, берет лежащее на постаменте пальто и набрасывает его на плечи брюнетки. - Я не замерзла. - Я чувствую. - Прижимает к себе ближе. - Ты бегала по снегу в одной рубашке, как сумасшедшая. - Я согрелась. - Такое явление, как ветер, Вам знакомо? - Слегка ухмыляется блондинка. Она тянется к чужому оружию под хмурый взгляд Дориана. Аддамс спокойно передает рапиру ей в руки, затем продевает руки в рукава и забирает оружие обратно. - Знакомо. - Кивает она, позволяя чужим пальцам застегнуть на ней пуговицы. Энид отходит от девушки, оглядывает ее и тяжело выдыхает, опуская взгляд в снег. Брюнетка тут же сводит брови к переносице. - Как ты? - А? - Синклер резко возвращает глаза на темную принцессу. - Завтра похороны, Энид. - Темноглазая смотрит в самую душу и не позволяет отвести взгляд. - Как ты себя чувствуешь?       Драбант поджала губы. Плечи ее вздрогнули, пальцы сжались в кулаки и спрятались в карманы брюк. - Неприятно. - Неприятно? - Мне... - Она сглотнула ком, тот прочертил по горлу, и слезы выступили на глазах. - Мне не по себе. Я еще... Я никогда не была на...       Ей было страшно произнести это слово. Энид все еще пыталась понять, что случилось на самом деле. Она помнила своего друга. Живого, веселого. Аякс был неловким и стеснительным. Девушка была уверена, что знает парня лучше родных братьев. Но как оказалось... нет. Синклер помнила его слова, они отпечатались на подкорке, оставили больной шрам на груди. - Он ведь... Он сказал, что любит меня. - Смахнув слезы рукавом пиджака, девушка попыталась вдохнуть полной грудью. Но вместо этого лишь закашлялась. - И это последнее, что он произнес.       Последние слова перед тем, как его тело камнем упало вниз. Перед глазами до сих пор было его лицо, его тело. Он лежал в снегу. В красном снегу. И Синклер до последнего хотелось, чтобы это было вино. Лужа вина. Аякс поскользнулся и упал в нее.       Но это было не вино, а Аякса больше нет. - Если ты хочешь, мы можем все отменить и... - Нет! - Голос блондинки вдруг стал таким громким, что Аддамс непроизвольно сжала рукоять рапиры. - Хорошо. - Она прикрывает глаза и кивает. - Тогда... мне нужно идти. Нужно еще обговорить завтрашний день с матерью и отцом. - Да, конечно. - Синклер улыбается. - Энид, ты можешь побыть с Дорианом или Йоко и Дивиной. Они должны быть на заднем дворе. - Голос ее до непривычного заботливый. - И... кстати. Йоко будет на похоронах. - Что? Чего ей там делать? - У нее... как я поняла, есть свои счеты на Аякса. - Она пожимает плечами и кивает в сторону замка. - Но ты можешь разузнать сама. Задний двор в Вашем распоряжении, светлая принцесса. Tout le château est à votre disposition. - Я не светлая принцесса, Уэнсдей.       Голос Синклер был серьезным, но Аддамс приподняла подбородок выше, словно пыталась поставить свое слово выше чужого. А затем сделала шаг к девушке и приподнялась на носочках. - Tu resteras elle pour toujours. - Прошептала брюнетка на самое ухо, опаляя его горячим дыханием. А затем, мазнув по щеке губами, кивает Дориану и молча идет в сторону замка. - Уэнсдей! - Окликает ее Энид, когда принцесса наступает на третью каменную ступень. Красивая каменная лестница вела к массивным дверям замка. - Я... Je t'aime       Блондинка видит, как Аддамс удивленно вскидывает брови, но тут же возвращает себе спокойное выражение лица. Глядит мельком на белокурого парня и отвечает на итальянском: - E io. - Пусть голос ее был серьезным, но глаза выражали все эмоции, которые темная принцесса вкладывала в эти несколько букв.       Синклер кивает, нежно улыбаясь девушке в ответ. Брюнетка неприлично долго задерживается глазами на нежном лице, а затем все же отворачивается и теряется за дверьми через некоторое время. Дориан на блондинку не смотрит, отворачивается и теряет глаза в деревьях. В таких же белых, как и его волосы, ветвях. Энид молчит, а затем парень оборачивается на звук хруста снега и следует за девушкой на задний двор. - Решила провести время с Ее Величеством и... Ее Величеством? - Йоко меня взглядом убьет раньше, чем попадет снежком. - Энид оторвала глаза от снега и посмотрела на белокурого. - Даже сквозь очки. - Мне показалось, вы подружились. - Иногда бывают неловкие моменты. - Выдыхает блондинка. - Ужасно неловкие. - Оно и понятно, учитывая, что ты... - Я знаю, не напоминай.       Энид хмурится, понимая, к чему вел парень. Конечно. Пускай и война закончена, пускай теперь между всеми царило перемирие. Теперь уж точно. Аякс мертв, шпиона нет. На Синклерах еще долгое время будет висеть клеймо. И Энид жить с этим позором. Она понимала Йоко. Понимала ее отношение к Белому Королевству. Но вот только лично Энид ей ничего не сделала! Почему вампирша иногда так глядела на нее, хотя пять минут назад смеялась над ее же шуткой? Блондинка, кажется, начинала ненавидеть те моменты, когда Танака снимает очки в замке или ночью. Потому что кровавые глаза резали душу насквозь.       И все же она идет на задний двор, находит глазами девушек, которые стояли подле кустов с розами. Энид подходит медленно, бесшумно, чем пугает одну из девушек. Дивина роняет розы на снег и дергается в сторону жены. - Совсем с ума сошла? Чего так крадешься? - Прости, я не хотела напугать.       Она ловит на себе хмурый взгляд вампирши. Она видит и боится ее глаз сквозь очки. - Чего пришла? - Грубо обращается Йоко к блондинке, а затем переводит взгляд на подошедшего парня. - А ты чего не рядом с Аддамс? - Госпожа занята делами, я ей ни к чему.       Энид, явно поняв, что в добрую ноту разговор перевести не получится, сразу же задала волнующий ее вопрос. - Зачем тебе на похороны Аякса? - Это не твое дело. - Мое. - Настаивает Синклер. - Ты никак не связана с Аяксом.       И тогда вампирша супится, передает свои розы в руки жены и подходит медленными шагами к девушке. Энид с места не двигается, смотрит на Танаку, как на врага, и лишь оголяет клыки. Йоко в улыбке делает то же самое. А затем вдруг поднимает руку и щелкает блондинку по носу пальцами. Голубоглазая удивляется и все же делает шаг назад, непонимающе оглядывает девушку в очках и выгибает бровь. - Я еще как с ним связана. - Ее голос слегка насмехающийся. - Ты хотя бы знаешь, как умер его отец? И где?       Синклер оборачивается на Дориана, но тот лишь молча смотрит, сложив руки за спиной. - На территории Черного Королевства. - Она разводит руки, словно пытается обнять всю темную землю. - Верно. - Кивает Танака, поправляя свои очки, которые съехали на нос от кивка. - А ты знаешь, кто конкретно убил его? - Нет. - Мотает головой.       А Йоко в ответ сжимает правую ладонь в кулак, затем отгибает большой палец и указывает на себя. - Нет... - Повторяет Энид тихо. - Нет-нет! Это не можешь быть ты! - Может. - Отвечает Дивина, подходя к своей жене. - И мой брат тоже может. - Твой брат? - Мой драбант. Но это сейчас не важно. - Брюнетка мотает головой. - Важно то, что семь лет назад отец твоего друга напал на карету. Мы ехали по темным землям к замку Аддамс. Просто в гости. Но вы же безжалостны... Белая армия выбежала из леса. Люди прорубили коню череп, вытянули нас из кареты и...       Вампирше явно было трудно вспоминать такое. Вспоминать, как ее близких чуть не убили за одну секунду. - Подожди-подожди! Но ведь мое королевство и твое... - В мире? - Не дала она договорить девушке. - Да. Но в черной карете мог быть кто угодно. Да и ты думаешь, твою армию обучают хоть чему-то? Думаешь, они знают, как выглядят правители других земель? Знаешь, как на самом деле работает твоя армия? Иди и бей. Бей всех, кого увидишь на вражеской земле. Дети или взрослые, животные или нет. Неважно. - Это не моя армия. - Лишь отвечает Энид, не зная, какие слова еще подобрать. - Ты думаешь, я тебе поверю? Что ты такая хорошая? - Йоко наклоняет голову, смотря прямо в душу оборотня. - Я не знаю, как ты вскружила голову Аддамс, но... - Мы говорим не обо мне, а о том, как ты связана с Аяксом. - Голос ее грубеет. Он ядовитыми парами проникает в легкие вампирши, а та вдыхает и послушно возвращается к теме. А Дориан позади удивленно вскидывает брови. - Отец Аякса навредил Дивине. Я, даже не думая, проткнула его. - Девушка вдруг хватается за ручку трости и тянет вверх. Обычная вспомогающая палка, вдруг оказывается со спрятанным внутри клинком. - Кент порубил остальных.       Танака замолкает на минуту, а затем, видя лишь приоткрытый в удивлении рот блондинки, продолжает: - Я просто хочу сказать этому глупому парню в лицо, что он зря все это время ненавидел Черное Королевство. Что зря попытался отравить их на балу. Зря пошел на поводу твоей матери. - Йоко отходит назад, продолжая смотреть на Синклер. - Ведь единственным, на кого он должен был все это время злиться, так это я. Потому что я убила его глупого отца. Но вам всем промывают там мозги тем, что Черное Королевство - зло. Вы ничего дальше и не видите. И ты тоже. Так что... держись от Аддамс подальше.       И Энид вдруг меняется в лице. Она делает три шага вперед, почти что утыкаясь в королеву. Убирает руки за спину и глядит в красные глаза сквозь очки. Вампирша поджимает губы, глядя в голубые горящие радужки. Ей стало вдруг так не по себе, что она ослабляет хватку и трость падает на белый снег. - Мне никто глаза не туманил. Я никогда, слышишь? Ни-ког-да. Не считала Черное Королевство чем-то ужасным. Не ровняй меня со всеми людьми со светлых земель. Я не такая, как они. Я ничего тебе не сделала, я ничем не заслужила твоей злобы. - Энид практически рычала, оголяя клыки все больше и больше. А Йоко, как завороженная, глядела на это. - Я люблю Уэнсдей. Я жизнь за нее отдам, потому что она доверила свою мне. И твои слова ни на что не повлияют. Глупый кровосос.       А затем резко разворачивается. Волосы ее бьют вампиршу по лицу. Дориан ошарашенно поворачивает голову, глядя вслед быстро удаляющегося драбанта. А затем возвращает глаза на девушек. Йоко удивленно смотрит на свою жену, а та шокировано глядит в ответ. Вампирша возвращает глаза на блондинку, которая мелькает где-то между ветвей. Улыбка на лице Йоко становится такой довольной, словно ей только что пообещали целую бочку крови. Клыки царапают нижнюю губу, когда та усмехается. - Она мне нравится. - Шепчет брюнетка, поправляя свои очки указательным пальцем.

***

      Пламя в камине танцевало, треск дров совсем не успокаивал. Энид сидела на кресле, поджав колени к груди. Она смотрела на огонь и лишь изредка переводила взгляд левее, на парня, который тихо шуршал бумагой. В конце концов, Синклер не выдержала и полностью развернулась на него, перебросив ноги через подлокотник. Дориан что-то читал. Письмо. От кого? Неизвестно. Кому? Неизвестно. Что в нем было написано? Также неизвестно. Но он читал его. Переворачивал, дочитывал, переворачивал и вновь начинал читать. Раз за разом. - Что это? - Наконец девушка своим голосом перебила треск дров. - Письмо. - Я вижу. - Она переводит взгляд на светлое лицо со шрамом. - Кому? - Это старое письмо, которое я писал Госпоже. - Он перестал читать и приподнял руку, показывая. - Ты его видела, но прочесть не смогла. Оно на итальянском.       Синклер вдруг почувствовала себя ужасно виноватой. - Прости. - За что? - За то... что полезла к письмам. - Это уже неважно. - Он вдруг складывает письмо по диагонали, переворачивает и сгибает пополам. - Однажды ты бы все равно обо всем узнала. Все бы прочла. Залезла прямиком под кожу. - Звучит... странно. - Так и есть. - Он продолжал складывать бумагу странным образом. Тянул уголки вверх, прятал их под бумагу. Складывал вновь пополам. - Не знаю, поняла ты или нет, но ты мне не нравишься, Энид. - Да... это заметно. Но я не понимаю почему.       Дориан молчит какое-то время, продолжая складывать бедное письмо, как только ему хотелось. Уголок к уголку, подгибая, пряча и сгиная. Он проводил пальцами по сгибам, распрямляли лист вновь и вел уголки к начерченным сгибами линиям. - Из-за твоего происхождения, конечно же. Госпожа уверена, что ты другая. Возможно... так оно и есть. - Он наконец то заканчивает и приподнимает получившуюся фигурку. Бумажную птицу освещает оранжевым светом. Чайка. Это была бумажная чайка. Из письма, которое явно было ему дорого. - Ведь люди не выбирают, где родиться, но обстоятельства определяют многие их жизненные выборы. Выборы, мысли, желания и предрассудки. Но... Однажды я поклялся Ее Величеству, что буду оберегать ее дочь от опасностей. А затем поклялся самому себе, что не подпущу к Госпоже никого из Белого Королевства. Я нарушил данное себе обещание из-за тебя. - Подожди-подожди. Я не нравлюсь тебе из-за того, что я стала причиной нарушения твоего обещания, хотя сама никак не могла на это повлиять? - Ты подкралась слишком близко к Госпоже. Настолько, что захватила ее сердце. Настолько, что спасла нас всех от проклятия. - Он вдруг встает. - Энид, не знаю, благодарю я тебя или ненавижу до скрежета зубов. Но спасибо за то, что спасла Ее Высочество от ее собственных мыслей. - Дориан... - Но я не смогу, никогда не смогу, полностью доверять тебе. - Он встал прямо перед ней и заглянул в самую душу. - Твои предки сделали мне больно. Очень сильно. Они лишили меня семьи, вернее... только матери. Отец сам был глуп. Сам себя погубил. Лишили дома и спокойной жизни. Твои предки унизили меня, оставив шрам, который никогда не даст мне забыть об этом. - Белокурый приподнял свою ладонь и провел пальцами по шраму на лице. - Так что извини. Но я вряд ли смогу изменить свое мнение.       Дориан разворачивается, подходит к камину и смотрит на пламя некоторое время. - Ты знала... что чайка символизирует свободу? - Нет. Я никогда не видела их. - Я уверен, растает снег, и Госпожа отведет тебя к берегу. Ты увидишь этих птиц. - Парень продолжал смотреть вперед, огонь отражался в его глазах. Энид встает с кресла и подходит к нему ближе, прислушиваясь к словам. - Я очень люблю этих птиц. Любил всегда. Они такие же белые, как я. Они свободные... они умеют летать, ощущают эту жизнь такой, какой она является на самом деле. Море бесконечно... и вся эта бесконечность в их власти. - Никогда не думала, что птицы могут что-то символизировать. - Энид смотрит, как парень приподнимает бумажную птицу, сжимает ее посильнее в пальцах и поджимает губы, глядя на нее. - Многие вещи что-то символизируют. Многим вещам что-то приписывают. Например, вороны символизируют мудрость. - Дориан тяжело выдыхает. - А чайки, как я уже и говорил... свободу.       Белокурый вдруг отрывает взгляд от чайки, вновь глядит на пламя, а затем бросает фигурку в камин. Ту тут же забирает огонь. - Эй, ты чего! - Но я никогда не буду, как чайка. Никто из нас... никогда не станет по-настоящему свободным.       Он бросает взгляд на удивленную блондинку и резко разворачивается, покидая гостинную. И оставляя Энид в потухшем настроении. Синклер хмурится, наблюдая, как бумажная птица догорает. Она совсем не понимает, что имел в виду Дориан. Ей казалось, что все в Черном Королевстве всегда были свободны. Они видели и слышали все, что только могли. Но неужели это было не так? Если он никогда не будет свободным, то почему же пах одуванчиками? Одуванчики выглядят свободными.       Мысли не покидали ее до самой комнаты, там они сменились на другие.       Синклер стояла у окна и разглядывала веселящуюся троицу почти у самых ворот. Пагсли, убегая от Дивины и Йоко, упал на снег и пытался уклоняться от непрекращающейся атаки снежными снарядами. Вот бы снаряды всегда были из снега. От них не больно. Они не оставляют ран. Они не лишают жизни. Почему мечи не такие же деревянные, как и у Пагсли? От деревянного оружия не будет столько же крови, как от настоящего. Игрушкой не срубить головы. Зачем взрослые придумали то, от чего другие страдают?       Энид выдохнула, отошла от окна и уставилась на дверь. Неделю назад Уэнсдей кое-что пообещала девушке. Но на тот момент Синклер не была готова выслушивать многочисленные истории. В тот момент она думала лишь о том, как поступил с ней ее самый близкий, до определенного момента, человек. Аякс действительно был для нее другом. Даже братом. Он находился рядом с девушкой, сколько она себя помнила. Именно Аякс впервые пронес в замок книгу и показал ее блондинке. Он поспособствовал ее умению читать, пускай отец тоже приложил немало усилий. Но это Аякс рассказал девушке о том, что существует радуга, о том, что где-то далеко-далеко яблоки растут на деревьях. Это мальчишка в шапке рассказал ей о космосе и звездах. Аякс всегда был рядом, когда на Энид кричала мать или старший брат, когда ей было страшно, когда она плакала или смеялась. Ее друг всегда был рядом, даже в повозке по пути в Черное Королевство. Но как оказалось, в тот момент он уже предал ее. Что и как на самом деле заставило Аякса пойти на это... уже никто и никогда не узнает. Почему он решил подмешать яд в алкоголь? Неужели Эстер заставила его... Неужели воспользовалась им? А может... может он действительно сам пошел на это?       В коридоре на их этаже было тихо, а вот выше кто-то явно шумел. Многие гости до сих пор ходили по темному замку. Многие не довольствовались тому, насколько он огромен. Кто-то и вовсе жаловался на то, что их вещи где-то потерялись. А может, их кто-то украл? Или они просто сами решили прогуляться и поглядеть на заснеженные леса? Возможно, их украли гномы. В библиотеке Энид читала книгу об этих чудаковатых существах.              Пройдя всего пару шагов, девушка постучала в дверь и, после тихого разрешения, вошла в комнату. - Что-то случилось?        Энид замерла. Она нервно сглотнула и ощутила внутри что-то странное. Глаза ее беспорядочно и бесстыдно бегали по девушке. А принцесса вытирала свои волосы, стоя вполоборота к окну в рубашке, что была застегнута на пару пуговиц и брюках. Она тоже наблюдала за троицей в саду. То ли из интереса, то ли наслаждалась страданиями Пагсли, который все так же пытался убежать от девушек. - Я... увидела Пагсли на улице. Подумала, что ты освободилась. - Она сглотнула, облизала пересохшие губы и прошла вперед, убирая глаза с оголенного плеча. - Я хочу послушать, что ты писала в дневнике. - Вот оно что... - Брюнетка кивнула, стянула с головы полотенце и зашла за черную дверь, ведущую в ванную комнату. И оттуда спросила. - С чего вдруг решилась? Ты долго откладывала... На самом деле, я удивлена. Думала, ты ужасно любопытна и побежишь за мной в комнату сразу же, как я предложу тебе это. А ты пришла ко мне только сейчас. - Мне интересно. - Она пожимает плечами и наконец отходит от двери. - Как ты жила и что видела. Мне интересна ты, Уэнсдей.       Брюнетка усмехается, выходя из ванной комнаты. Подходит к столу, открывает первый ящик и вынимает оттуда знакомый и побитый жизнью дневник. Кивком приглашает девушку на кровать и садится рядом, закидывая ноги на темное одеяло. - Почему ты писала на разных языках? - Спрашивает Энид, пока брюнетка разглядывала обложку, которую видела уже сотню раз. - Для меня это не было особо принципиально. - Пожимает плечами принцесса. - Да и если дневник попал бы не в те руки, то его бы не было так легко прочесть. - Неужели ты записывала туда настолько важную информацию?       Аддамс наконец открывает дневник и вглядывается в первую страницу, туда же смотрит и блондинка. Почерк за все это время так и не изменился. Все такой же красивый, с сотней завитков, изящными буквами, которые держались друг от друга на одинаковом расстоянии. Словно девушка писала по линейке, придерживаясь каждого сантиметра. Даже запятые, казалось, были выведены по трафарету. - Так, как вышло... что мои предки наложили на вас проклятье? - Шепотом спросила девушка, не отводя глаз от текста на итальянском. - Давным давно твой предок, а вернее королева твоих земель, попала на нашу территорию. Моя мама настигла ее и нанесла удар. Армия и Дориан остались с отцом, а я охраняла брата, сидя в замке. - Девушка грустно улыбнулась, глядя вниз. - Насколько я знаю... У моей матери и твоего предка завязался бой, по итогу которого моя мать нанесла удар женщине прямо в сердце. На последних секундах жизни она и наслала на нас проклятие. Меня сделала сосудом, а кулон неким напоминанием. Он был белым изначально, но с каждым годом чернел все больше. Знаешь... такие себе часы. Он считал время до момента, когда все, что стало мне дорого... исчезнет.       Уэнсдей не могла произнести слово: "погибнет". Это звучало слишком резко и тяжело. Погибнет. Ее земли, ее люди. Все эти деревни и ее родной замок. Все это могло покрыться снегом и льдом. Брюнетка не могла выходить в город, не могла оставаться на своих родных землях и просто ждать, зная, что может опоздать. Как ей пойти к домам и смотреть на играющих детей, зная, что через несколько сотен лет всего этого не будет? Да, эти дети умрут своей смертью еще до того момента. Но, а как же их дети? А дети их детей? Сердце обливалось кровью от понимания, что в один момент земля с десятком деревень, красивыми лесами и горами, мягкой летней травой, золотыми осенними листьями и, что главное, добрыми людьми, которые отдавали себя на развития этого огромного куска земли, исчезнет. Замерзнет. Погибнет.       Их голоса никто не вспомнит, их тела не найдут под толщей снега и льда. Ведь Белому Королевству будет плевать. Они будут идти по плоти и костям этих людей, пиная и не задумываясь. Этим людям, которые росли обиженными и спрятанными от настоящего мира, безразлично то, каким способом они заполучили новое место для жизни.       А Уэнсдей все равно не было. - Ты так долго жила, зная, что возможно тебе придется смотреть на то, как твой народ... погибает. - Энид сжимает свои пальцы на чужом запястье, останавливая нервно перелистывающие страницы пальцы. - Почему ты... не ушла из жизни? - Словно проклятье позволило бы мне. Я пыталась, первый год. Я прыгала со скал, душила себя, даже мешала бабушкины яды. Как видишь, я сижу перед тобой.       Энид широко распахивает глаза. Она явно не ожидала такого ответа. Ей не хотелось думать о том, что человек, которого она полюбила, мог не дожить до этого момента. - Безумие какое-то. - Нервно выдыхает Синклер, отгоняя темные мысли. - Что это за проклятье такое?       Уэнсдей усмехнулась, захлопнула дневник и помотала им в руках, демонстрируя голубоглазой.

Мол, вот, все ответы здесь. Смотри, читай, я разрешаю.

Тебе я разрешаю все и даже больше.

- Здесь записано, как я узнала о том, что это за проклятье. То, как я искала возможные решения. - Брюнетка положила дневник на колени. - Я видела многое, была везде. А спасение само ко мне пришло. Все это время я ждала тебя... - Ждала? - Блондинка слегка хмурится, а затем тут же выгибает брови в удивлении. Уэнсдей слегка улыбнулась, заметив это. - Почему ты говоришь так, словно знала, что я приду? А если знала, то зачем искала ритуалы?       Аддамс поджимает губы и вглядывается в глаза девушки перед собой. В глаза той, которая не была похожа ничем на своих родителей и предков. Она не жестока, не безразлична, не ядовита. Она добра. Она лучик солнца, теплый и яркий. С улыбкой во все белые зубы, с горящими любовью ко всем, а особенно к ней самой, глазами. - Энид... Я вижу видения. Понимаешь? - Выдыхает. - Стоит мне коснуться чего-то и я увижу то, что будет с человеком, кому принадлежит эта вещь. Однажды... я пробралась в Белое Королевства, когда твоя мать была еще совсем ребенком.       Энид удивилась. Как же это странно, понимать, что перед тобой сидит человек, который видел, как рос мир и люди в нем. - Она уже тогда была противной девчонкой. И я бы могла ее спокойно убить, ведь я знала, что девчонка с короной на голове явно не простой ребенок. Вот только вместо этого я зацепилась за нее рукой. Меня посетило ведение. И в нем... я видела тебя. Девочку со светлыми волосами. В моем ведении ты была еще ребенком, но... - Аддамс встала с кровати, оставив дневник на одеяле, и нервно выдохнула, подошла к окну и уставилась в глубь леса. - Обычно, мои ведения это... как гром среди ясного неба. Словно молнией ударяет. Неприятно и противно. А тут... я почувствовала такое приятное ощущение. Словно все проблемы по щелчку пальцев ушли. Тепло и легко... А ты все улыбалась в этом ведении. После того дня образ светловолосого ребенка Синклеров залез мне в голову. Естественно я не была уверена, что ты и есть мое спасение. Но это странное ощущение... Оно заставило меня ждать. - А потом ты увидела меня в своем замке... Ты смотрела на меня, не сводя глаз. - Она глядела принцессе в спину, вспоминая первую их встречу. - Нет, перед этим о тебе мне сообщила Йоко. Сказала, что ты действительно родилась. А потом... Да, я увидела тебя в жизни. Вот только того тепла я сразу почему-то не почувствовала. А когда ты защитила меня от своего же... угли внутри вдруг стали нагреваться, а затем пламя разгоралось с каждым днем. Но я боялась влюбиться. Боялась, что ты в ответ того же не чувствуешь. - Брюнетка развернулась и медленными шагами стала приближаться к девушке. - Перед балом, Дориан спросил у меня, что я чувствую к тебе. А я... я ведь не знаю, как это называется. Чувство, из-за которого хочется быть ближе, хочется касаться и слушать...

Теперь я полностью раздета перед тобой.

Смотри на меня. Слушай.

Верь. Пожалуйста, только верь. Не считай меня сумасшедшей.

      И Энид верила. Слушала ее спокойный, но изредка дрожащий голос. Неуверенность в ощущениях явно пугала брюнетку. Она пыталась объяснить, что чувствует, когда блондинка просто дышит рядом с ней. А Синклер уже давно было все ясно.

Кого попало не целуют. За кого попало не переживают. Кому попало не доверяют.

      Уэнсдей Аддамс подпустила блондинку к себе. Коснулась ее губ своими. Она пустила ее на свою кровать в ночь после бала, когда Синклер места себе не находила. Она слушала ее, отвечала на вопросы, а сейчас и вовсе готова рассказать о своей жизни и ощущениях. - Любовь, Уэнсдей. - Все же перебивает ее девушка, когда дыхание брюнетки совсем сбилось от переживаний. - Что? - Ты любишь меня. А я тебя. - Блондинка пожимает плечами. - Ведь спасением от проклятия является взаимная любовь, не так ли? - Так... - Выдыхает она и слегка улыбается. - Да, это так. - Вот и ответ на твой вопрос.       Одно единственное брюнетку всегда беспокоило в Энид. Блондинка принимала все за правду. Верила почти любому слову. Скажи ей, что луна сделана из сыра, и она поверит. Часто ли в детстве эта ее наивность играла не в ее пользу? Синклер никогда долго не думала, не задумывалась над чем-то до жути глубоко. Один ответ всплывет, и он правдив. А то, что этот "правдивый" ответ можно разбить другими вариантами, если подольше покопаться, блондинку не волновало. Хотя, возможно, именно сейчас эта ее черта играла на руку? Любовь, значит любовь. Ведь это логично и сомнений быть не может. Взаимная любовь - единственное, что могло остановить проклятие. Кулон слетел с шеи девушки при поцелуе. Он стал белым. Проклятье исчезло. Энид любит ее. А она любит Энид. - Ты... хотела послушать. - Аддамс переводит тему. - Начнем?       Блондинка лишь кивает ей.       А Аддамс берет дневник в руки и садится на кровать, вновь открывая его. Глаза побежали по тексту, а слова слетали с языка. Красивый голос Уэнсдей гипнотизировал. И Энид слушала, смотрела, верила. Верила каждому слову. Она знала, что принцесса ей не врет. А Аддамс врать ей больше и не планировала. Никогда.       Синклер осталась в кровати брюнетки на ночь. Она блуждала по девушке глазами, изредка перебегая на, наконец-то открытое от штор, окно. А за ним медленно танцевали снежинки, изредка прилипая к стеклу, чтобы подслушать чтение принцессы. - Подожди... - Останавливает ее Энид. - То есть, ты спокойно могла перебраться через океан на королевском корабле. Но ты заплатила рыбакам, чтобы они взяли тебя с собой? - Энид. Корабль моей семьи явно привлек бы больше внимания, чем кораблик рыбаков, не так ли? - Но ты плыла в Королевство Восходящего Солнца, что не так? - Блондинка поудобнее кладет подбородок на руки. - Йоко тебе не враг. - Это бы все равно вызвало шуму. Он мне был не нужен. - Аддамс слегка хмурится, вспоминая что-то. - Я спокойно доплыла и вышла, походила по землям Йоко в поисках нужных мне книг и без лишней суматохи. - Ты была в городе Ао? - С интересом спрашивает девушка, заглядывая в темные глаза. - Конечно. - И каково там? - Красиво. Безумно. Целый остров лишь для одного города. Там огромный густой лес, который к весне словно пламенем горит, а вершины гор теряются в облаках. Дома... Они красивые и часто прячутся в зелени. Там протекает очень бурная река, а мост через нее обвешан фонарями. Ночью он похож на волшебный мост из сказок. Там ужасно спокойно и тихо. Каждый человек занят своим делом. - Брюнетка смотрит в потолок, вспоминая свои ощущения. Всю ту гробовую тишину и приятный сладкий аромат, который вечно приходил с ветром. - Все же хорошо, что замок стоит не на главном острове. Там слишком шумно и вечно пахло сырой древесиной. А еще пеплом. Возможно пахнет и до сих пор. Хотя за это время дороги успели покрыться каменными плитами... - Там дорога была из дерева? - Энид пододвигается ближе, и принцесса отрывается от потолка, опуская взгляд на лицо с улыбкой на губах. Сердце брюнетки пропустило удар от взгляда голубых глаз. Энид, казалось, на зло хотела утопить девушку в них. - Возле порта, да и дальше у некоторых домов, поверх земли кидали спилы деревьев. Это лучше, чем ходить по грязи в сезон дождя. Но запах... Не то, чтобы он был ужасным. Но когда надоедает, начинает тошнить. - И что же ты искала там?       Брюнетка перевернула желтоватую страницу со слегка размытыми чернилами. Писала под дождем или неаккуратно пила? А может и вовсе плакала? Блондинка не спросила, не хотела. Вдруг действительно плакала? Вдруг неприятное воспоминание? - Шамана. - Шамана? - Слегка усмехается Синклер. - Да. - Кивает девушка и задерживается взглядом на перечеркнутом тексте. Она ведет по нему пальцами, словно сможет ощутить буквы под перечеркнутой линией. - Он жил в заброшенном святилище посреди леса. - Девушка вновь переворачивает страницу и указывает на небольшой кривоватый рисунок здания. - Дорога, что вела туда, была покрыта мхом, а ступени уже скололись. Но он жил в здании, крыша которого протекала, а третий этаж и вовсе был обвален. На второй я не рискнула подняться. Хотя было видно, что он хранил там вещи. - И что тебе было нужно от него? - Книга, которую он хранил. А так же он сам. - Зачем? - Я хотела научиться связываться с духами. А книга, которую он хранил, содержала в себе сотню ритуалов. - Брюнетка пробежалась по тексту, где она описывала заросшего мужчину среднего роста в странных темных одеждах. - Он, как учитель. А книга... учебник, который я хотела забрать с собой. - Ты хотела связаться с духом? - В ответ короткий кивок. - С определенным? - Вновь кивок. - Получилось? - Нет. - В голосе нет ни обиды, ни злости, ни разочарования. - Не вышло. - С кем ты пыталась связаться?       Брюнетка оторвалась от дневника вновь. Повернула голову к окну, за которым продолжали медленно и пьяно танцевать крупные снежинки. - С отцом Дориана. - Чего-чего? - Блондинка удивляется и слегка хмурится. - Зачем тебе понадобился его отец?       Теперь уже хмурится брюнетка. Она моргает, а затем отводит взгляд от окна и смотрит вперед, на темный шкаф. Словно ждала, что дверца откроется, и оттуда выйдет человек, который даст ответы за нее. Но человека не было. Поэтому она, так и не оторвав взгляд, ответила сама. - Он был тем, кто создал это проклятье. - Голос девушки стал грубее. - Он проклял собственного дядю. Вот только его проклятье распространялось лишь на большой особняк, в который его дядя вкладывал все свои деньги и силы. Считай, что один дом это все мое королевство.       Энид слушала девушку с приоткрытыми от удивления губами. - Я хотела поговорить с отцом Дориана и спросить... можно ли снять проклятие иным путем. - Но ты не смогла связаться... - Нет. Возможно, дерево не выпустило его дух. - Д-дерево? - Неуверенно спрашивает девушка.       Брюнетка тяжело выдохнула. - Энид. Это проклятье наносит бесконечные страдания. Если ты думала, что после того, как мои земли покрылись бы льдом, я просто умерла. То нет. Я бы продолжила жить. И не до восьмидесяти или ста лет. - Девушка покачала пятерней, утрируя. - А до момента, пока не начну медленно сходить с ума и не вырву себе сердце.       Синклер слегка усмехнулась. Кажется, такое ее мозг воспринимать за правду не хотел. И явно не планировал. - Бред какой-то. - Плюнула она, вставая с кровати. - Не бред, Энид. - Девушка резко разворачивается и блондинка, подошедшая и вставшая перед ней, вздрогнула от неожиданности. - Отец Дориана был магом. Практически самым первым. И он изучал не только белую магию, но и черную. Он был темным магом. Таким темным... что даже мои волосы светлее. - Ты преувеличиваешь.       Тогда Аддамс хмурится сильнее предыдущего и складывает руки на груди. Блондинка делает шаг назад, отводит глаза в сторону, пытаясь скрыться от взгляда принцессы. - Помнишь дерево на заднем дворе? - Его сложно забыть. Ты буквально живешь под ним. - А ты замечала, что Дориан почти никогда не подходил к нему близко? Всегда останавливался у лабиринта и ни шагу дальше. - Брюнетка смотрела на нее, ждала, когда блондинка обернется и взглянет на нее. - А если ему и нужно дальше, то идет мимо дерева вдоль забора. - Замечала... - Энид возвращает свой взгляд на Аддамс. - К чему ты клонишь? - Отец Дориана и есть это дерево.       И блондинка смеется. Смех ее нервный и неуверенный, но остановиться она не может. Это звучало так глупо, а от серьезного тона принцессы становилось еще смешнее. - Что прости? - Девушка нервно выдыхает, пытаясь успокоиться. Улыбка ее с лица не сползает. - Энид... Это действительно звучит глупо, не знаю, над чем там дышал его отец, придумав такое. Но своего дядю он явно ненавидел. - Аддамс опускает взгляд в пол, и договаривает уже тише. - Вот только он явно не думал, что его проклятье пойдет против него самого. Сын дяди, от злости, проклял его самого его же проклятьем. Вот только... сам он тоже полюбить никого не мог. Попытался. Женился, жена его родила сына, а проклятье так и не спало. - Сын... это Дориан? - Да. Мальчик, рожденный в несчастливом браке. - Подожди-подожди! Дориан писал тебе письма! Он... тоже живет долго... - Голубоглазая пытается найти ответы на стенах, но возвращает взгляд на заинтересованную брюнетку. А та приподнимает брови. - На него... перенеслось проклятье? - Нет. - Мотает головой девушка. - Никто не говорил, что отец и мать были людьми. - Так он... не человек? - Несчастный мальчик-эльф.       И блондинка хватается за голову. Совершенно ничего не понимая. Все то, что она читала в книгах, все то, что считала сказками, оказалось правдой. Эльфы и бессмертие описывались в детских сказках про принцесс и принцев. Она читала их и понимала, как же много там неправды и вранья. Весь розовый мир их любви был неправдивым. Все эти роскошные замки и свадьбы. Энид была принцессой, она жила в большом, наполненном золотом, замке. Вот только он почти всегда был пустым и тихим, если не считать ужасно шумных братьев. Но она жила в комнате, которая находилась далеко от них. Иногда гробовая тишина давила на уши, а Аякс был единственным спасением. Блондинка считала его своим принцем, который спасает ее из башни каждый раз, когда приходит. Но принц оказался гнилым. Отравленным. Прямо, как яблоко, о котором девушка читала в очередной сказке. - Эльф? Он эльф? - Энид повышает голос от удивления и падает на кровать, упирая локти о колени, а лбом утыкается в ладони. - Эльф... единороги тоже существуют? - Существуют. - Кивает девушка. - Но они не такие радужные, какими ты их себе представляешь. Страшные и полуживые. Ребра их торчат, а морды изуродованы. Рог у каждого по своему согнутый. Они живут где-то глубоко-глубоко в лесах и убивают мелких зверей, чтобы пережевывать их плоть и кости своими уродливыми и гнилыми зубами.       И Энид вновь вскакивает с кровати мотая руками, а затем упирает их в бока и тяжело выдыхает. - Давай вернемся к проклятью? Пожалуйста.       Уэнсдей кивает и начинает длинный рассказ о том, как сам отец Дориана страдал от своего же проклятья. Эльфы и без того долго живут, в пример она привела самого белокурого. Но все же они не бессмертны. Отец Дориана знал, каково это - долго жить. Особенно одному. Он видел смерть своей, пускай и не любимой, но жены. Стоял рядом со своим сыном, защищал его. Потому что мальчишка был слабым и бледным, а он взрослым, сильным и бессмертным. Сколько не протыкай, сколько не руби, ему было плевать. Спустя какое-то время, он обучил сына. И Дориан из хрупкого ребенка вырос в сильного парня, пускай и был все так же бледен. Отец любил трепать его по снежным волосам, парень вечно противился. Он никогда и никому, кроме Уэнсдей, не признается в том, что это ему на самом деле нравилось. И сейчас он отдал бы все, чтобы вновь почувствовать отцовскую руку на своих волосах. Отец Дориана продолжал изучать магию, помогал в маленьких школах, однажды даже преподавал в Неверморе, но быстро ушел оттуда. Ушел еще до того, как родилась сама Уэнсдей. - Кто тебе все это рассказывал? - Перебила вдруг Энид. - Сам Дориан. Он-то все помнит, ему-то все рассказывали. Он жил там. - Аддамс перебирает пальцами страницы. - А затем, в какой-то момент, мужчина просто устал. Сын его вырос, в магии, казалось, он изучил и нашел все, что только сумел. Полюбить он никого не мог, да и понимал, что темного мага никто не полюбит искренне. Темных магов боялись раньше, боятся сейчас и будут бояться всегда. И он отчаялся, а затем сделал то, что сделал. Вырвал себе сердце.       Уэнсдей увидела, как мурашки пробежались по коже светловолосой девушки. Энид даже представить это было страшно. Какая боль и сколько крови могло там быть. - Дориан нашел отца в его же спальне. В огромной луже крови и сердцем в бледной руке. Нож так же утонул в красной луже на полу. Просто представь, что ощутил Дориан, увидя, что с собой сделал его отец. - Брюнетка сжала ладонь Синклер, которой было страшно и противно. Но жажда знания была сильнее, потому что она продолжала глядеть на принцессу сырыми глазами, которые горели интересом. - В записке мужчина даже не попрощался. Лишь сказал закопать и тело, и сердце под землю. И он закопал, а затем ушел на снежные земли. К вам, в Белое Королевство. Там он и боролся с нашей армией, затем сделался слугой, позже и драбантом. - Здесь она хмурится и царапает ногтем тыльную сторону ладони блондинки. - А дерево росло. Затем его обнесли забором замка, в котором ты сейчас находишься.       Блондинка лишь качнула головой. Она некоторое время молчала, обдумывая все, что сейчас услышала. А затем спросила: - Если бы я не появилась... ты бы тоже стала деревом? - Да. Я бы сошла с ума от одиночества и несправедливости. Сделала бы много глупостей и ужасных вещей. А в конце... окончательно сошла бы с ума и просто вырвала бы себе сердце, не желая жить в этом мире безумия.       Блондинку вдруг так встряхнуло от страха и осознания, что она обняла саму себя за плечи и закусила губу так сильно, что почувствовала вкус крови на языке. Уэнсдей испугалась, она отбросила дневник и сползла с кровати, сев на колени перед девушкой. Ладони ее легли на чужие дрожащие колени. Слезы потекли по розовым щекам, падая на ее прохладные ладони. Они разбивались о смуглую кожу и отскакивали, впитываясь в доски на полу или простыни. - Уэнс... - Позвала блондинка дрожащим голосом. Она отпустила свои плечи и положила свои ладони на чужие. - Да? - Брюнетка ощущала, как большой палец девушки щекочет ее кожу. - Пообещай мне... - Она всхлипнула и потянула девушку на себя, та встала, а Энид потянулась к тонкой шее. - Пообещать что? - Принцесса слегка наклонилась, позволяя теплым рукам обвить ее шею и потянуть на себя. - Эй, Энид!       К такому брюнетка готова не была. Она покачнулась и упала прямиком на девушку, уткнувшись руками по бокам, нос ее угодил прямо в теплое плечо. - Пообещай, что никогда не... не вырвешь себе сердце. - Голос совсем слабый и напуганный. А Уэнсдей слабо улыбается, поддевает руки под девушку, обнимая и прижимаясь сильнее. - Пообещай, пожалуйста. - Глупышка. Мне незачем этого делать. - Она прячет свою улыбку в теплом плече. Аддамс чувствует, как дрожит девушка. От страха или чего-то иного? Неясно. Но она дрожала, сжимала ткань рубашки, тянула на себя, прижимая так близко, как только можно. - Теперь у меня есть ты. Ты освободила меня от проклятья. Спасла мое королевство. Меня спасла. La mia salvatrice... - Эй... что ты сказала в конце? - Блондинка утыкается носом в темные волосы. - Я не понимаю итальянский. - Tu es une sauveuse... - Шепчет девушка еще раз, но уже на родном для Энид языке. А затем приподнимается и садится на бедра, глядя на блондинку сверху вниз какое-то время, прежде чем блондинка потянула ее обратно, ухватившись за ткань рубашки. Аддамс возвращается в то же положение, упираясь руками по бокам от головы Синклер. И приоткрывает рот, собираясь дополнить свои слова. Но указательный палец ложится на теплые губы. - Молчи.       В голубых глазах в один миг взбушевался океан. Она ведет пальцем по теплым губам, переводя взгляд с них на глаза и обратно. И Уэнсдей, не выдерживая, хватается пальцами за светлую кисть руки, убирая пальцы с своих уст, наклоняется и целует девушку в губы.       И страшная дрожь сменяется на что-то безумное. Синклер все еще дрожит, но не так сильно. А слабо-слабо. От нее веет теплом. Губы не просто теплые. Горячие и нежные. Энид целует и вслушивается в сумасшедшее сердце, ей казалось, что она чувствовала его бешенное биение своей грудью. А брюнетка ничего вокруг не слышала из-за шума.        Аддамс последний раз скользнула по губам, а затем неуверенно отправилась ниже. По линии челюсти, оставляя легкие поцелуи. На момент она замерла, моргая в попытке отогнать мысли, а затем спустилась к шее, попутно ослабляя галстук, и задержалась на ней неприлично долго. Она выцеловывала созвездия, оставляя их темными пятнами на светлой коже. Рука скользит, касаясь живота под одеждой. - Ты напряжена. - Выдыхает Уэнсдей в горячую кожу, а затем прикусывает ее, заставляя Энид сжать губы. - Немного. - Признается она с тяжелым выдохом.       Девушка усмехается, а затем вновь целует шею. Брюнетка облегченно выдохнула, услышав нервный стон. Энид сжала ладонь в кулак, а затем вцепилась в свою руку зубами, лишь бы не издать еще звука. Мурашки пробежали по всему телу. - Это мои покои, Энид. - Прошептала девушка в оголенные ключицы. Она совсем не заметила, когда ее пальцы расстегнули пару верхних пуговиц, позволяя гулять губам по ключицам и плечам. - Здесь никогда и никого не бывает. Стены здесь заглушают все. Здесь ты в полной безопасности. - Она оставляет след на ключицах и приподнимается, обхватывает пальцами тонкое запястье и слегка тянет. На коже остаются следы зубов, еще бы чуть-чуть и выступила бы кровь. Блондинка вдруг приподнимается, принцесса остается на ее бедрах. - Чего так смотришь?       А Энид продолжает глядеть. Долго, внимательно. Она ищет что-то в темных глазах. Или просто пытается понять, что скрывается за этой бездной, туманом. Почему другие люди проваливаются туда и тонут? Не могут выбраться. Умирают где-то на глубине. Почему она спокойно гуляет там? Ее это не пугает, ей нравится вглядываться в это бесконечное безумие. Ответ прост. Ей позволили. Ее подпустили так близко, как только возможно. Ей разрешили коснуться тела, сердца, души. И Синклер благодарна ей до безумия. Поэтому так же благодарно целует в губы, щеки, лоб и шею. Скользит губами по ключицам, вслушиваясь в нервное дыхание. А затем вдруг резко толкает в плечи. Голова падает на подушку, и черные волосы рассыпаются по ней. Темные простыни мнутся под телами, а тонкие светлые пальцы расстегивают черные пуговицы до конца, рывком срывая рубашку с плеч окончательно. Энид замечает, как брюнетка следит за ее руками и пальцами. Ее зрачки расширенны, губы приоткрыты. Она дышит и чувствует. Доверяет, пусть брюнетке все равно до жути страшно. Ее еще никто так не касался. Искренне, не причиняя боль. Она еще ни перед кем не была раздета. Никому не позволяла смотреть на себя так долго, как ей. Энид могла наблюдать часами, украдкой или пялясь, не скрывая. И Аддамс никогда и ничего ей не говорила. А если и бурчала что-то недовольно, то явно не всерьез.       Теперь напряженной была Аддамс. - Все в порядке? - Спрашивает девушка, наклоняясь к уху. Светлые волосы падают на чужое лицо, и Аддамс выдыхает, прикрывая глаза. - Да. - Голос ее пытается быть уверенным и твердым, но он дрожит от прикосновений горячих пальцев к прохладной коже.       И Синклер целует, успокаивая. А затем скользит ладонью по оголенной груди, задерживается на животе, вырисовывая пальцами узоры возле ремня брюк, пока губы оставляли созвездия на шее и ключицах. Энид не церемонится с пряжкой, она выпускает когти и прорезает кожу ремня, тот спадает. И Аддамс вздрагивает, приподнимая бедра. А ладонь блондинки скользит под брюки, цепляется за край нижнего белья и чувствует дрожь.       А затем Уэнсдей теряется в ощущениях. Она чувствует Энид повсюду. На руках, бедрах, груди и шее. И даже там, где, казалось бы, ее быть не должно. Голова кружилась от новых и до жути странных ощущений. Ей было щекотно от поцелуев, но и до жути горячо от дыхания на собственной груди. Казалось, проснись она на утро и найдет на своей коже сотню ожогов, во всех возможных и невозможных местах. А потом, смотря в зеркало, будет выводить из ожогов созвездия. А Энид будет помогать и добавлять новых звезд-ожогов. Из книг Уэнсдей знала, что звезды ужасно горячие. Брюнетка чувствует, как брюки с ее ног соскальзывают вместе с нижним бельем. Чувствует, как девушка оставляет ожоги на бедрах, как кусает и проводит языком выше, забирая ее мысли. Она теряется в чужих пальцах, которые двигались в ней с определенной скоростью, изредка замедляясь, играясь. Каждый раз, когда палец делал круговые движения, ее мысленно подбрасывало к небу и с силой возвращало на землю, когда палец пропадал с легким смешком. Блондинка запрещает думать, принцесса слушается, выгибается навстречу, а затем вдруг расслабляется с неразборчивым шепотом на губах, когда ее скидывают со скалы в горячее море. Энид приподнимается, скользит губами выше и просто ложится рядом, накрывая обмякшее тело одеялом.

***

      От теплого тела ее отрывает стук в дверь. Пускай и тихий для обычного человека, но ужасно громкий для ее чуткого слуха. Блондинка лениво садится и трет руками глаза. Медленно переводит сонный взгляд на дверь и хмурится, встает, поспешно и криво застегивает пуговицы рубашки и подходит босиком к двери.       Стоит ей ее открыть, как она слышит знакомый девичий голос. - Ваше Высочество, я...       Девушка замолкает, когда видит перед собой не принцессу, а ее драбанта. Да и не просто драбанта. А сонного взлохмаченного в мятой одежде и расслабленном галстуке. Мысли в голове перепутались, и она что-то тихо промямлила. Настолько непонятно и беззвучно, что не услышал даже волчий слух блондинки. А Энид продолжала спокойно смотреть на девушку, облокотившись о дверной косяк рукой и уткнувшись в запястье этой же руки лбом. - Амели? - Спросила она хрипло, когда молчание затянулось. Она сонно гладит шею в темных пятнах и зевает. - Тебе что-то было нужно? - Я-я... я должна передать Госпоже и... в-вам одежду. - Продолжала она мямлить неуверенно. Ее щеки стали такими красными, что даже рыжие волосы были более тусклыми на этом фоне. - Одежда для... похорон. Они будут... - Хорошо, давай. - Взгляд вдруг становится хмурым. Блондинка протягивает руку, ожидая, когда рыжая девушка передаст ей одежду. А Амели задерживается взглядом на светлом сонном лице, а затем сглатывает, все же протягивая две стопки одежды. - Это все? - Д-да. - Она пыталась говорить увереннее, но голос предательски дрожал. - Хорошо. - Кивает и закрывает перед ней дверь.       Амели тут же срывается с места и быстрыми шагами следует прочь, Энид слышит это и усмехается, кидая одежду на стул. Тянется и переводит взгляд на стену. Стрелки часов показывают девять, а принцесса все еще лежала на мятой простыни, в черном одеяле-облаке, которое скрывало ее тело. Босыми ногами девушка идет по доскам и подходит к кровати, наклоняется, целует девушку в щеку и улыбается, когда та слегка хмурится. Энид повторяет поцелуй, только уже чуть выше, в висок. Затем под губы попадает лоб и нос, оголенное плечо и ключица, на которой и без того было множество ожогов. - Ваше Высочество. - Зовет ее Синклер, когда та лениво сбрасывает с себя одеяло, что-то сонно мыча. - Пора вставать. - Нет... - Упрямится по-детски, удивляя блондинку. - Да. - Твердо и непоколебимо отвечает голубоглазая в ответ.       Аддамс открывает глаза и смотрит на свою девушку. Слегка улыбается, гуляя сонным взглядом по исцелованной шее и мятой рубашке. - Да... - Соглашается наконец она, приподнимаясь.       Они около пяти минут сидели в полной тишине, пока Аддамс потирала глаза, пытаясь осознать, где она находится и почему телу так неуютно. Когда она осознает, что сидит перед девушкой абсолютно голая, то рывком возвращает на себя одеяло и прячется в нем, словно бабочка в коконе. - Доброе утро, Ваше Высочество. - С легкой улыбкой произносит Энид. Глаза ее направлены на сонное лицо. А брюнетка прячется, бегает глазами и вертит головой, лишь бы не встретиться с нежным взглядом. - Доброе. - Отвечает она слегка хрипло. - Кто приходил? - Так вы слышали. - Сквозь сон. - Кивает девушка, продолжая смотреть куда-то мимо. - Так кто это был? - Амели. Она... принесла одежду. - Голос девушки дрогнул, но губы продолжали держать улыбку. - Ясно. - Брюнетка прикрывает глаза и вновь кивает, а затем встает, придерживая на себе одеяло. Показывать свое тело при, пускай и приглушенном из-за черных штор, свете дня не хотелось. - Пора собираться. - Во сколько все начнется? - Ближе к трем. - Сейчас лишь десятый час. - Мне нужно подготовиться с родителями. Аддамсы чересчур серьезно относятся к похоронам. - Она все же поднимает глаза на блондинку, а та молчит. А затем глаза перебегают на черную штору, и за окном слышится карканье ворон. - А сейчас и мне, и тебе нужно в купальню.       В ответ она получила лишь легкий кивок. Энид подходит к стулу и берет нижний комплект одежды, который был явно побольше первого. А затем, обернувшись на девушку, молча покидает ее спальню.       И тут же сталкивается с парнем. - Д-доброе утро. - От неожиданности девушка заикается. - Доброе. - Дориан слегка кивает. - Я провожу тебя. - Куда? - В купальню, конечно же. - Откуда ты знаешь? - Блондинка хмурится. - И я знаю, где они находятся. - Где находится та, в которую нужно именно тебе, не знаешь. Пошли. - Парень разворачивается и следует вперед по коридору. - И я много чего знаю, Энид. Пора бы привыкнуть. - Ты что, подслушивал? - Нет. - Он мотает головой, и светлые волосы его походят на метель. - Вернее... относительно нет. Просто передали информацию. - Кто? Мы были только вдвоем. - Скоро тебе откроются все тайны этого места. - Он разводит руками. - Помнишь? Ты поймешь, когда позволят. Тебе уже позволили подойти слишком близко. - Да... - Она трет шею. - Позволили.       Парень ведет ее вниз. Так низко, как только возможно. Каменные лестницы иногда пугали своей серостью и сколами. Казалось, упасть с нее ничего не стоит, поставь ногу неровно и покатишься вниз. Именно поэтому Синклер не спускала глаз со ступеней. По мере того, как они спускались, девушке становилось жарче и жарче. Все те же красивые коридоры, арки и дверь. Одна единственная, по центру, которая вела в большую и красивую купальню. Туда Дориан и привел ее. - Я уже была здесь. В свой первый день. Уэнсдей приказала отвести меня сюда. - Да, я знаю. - Но ты сказал, что я не знаю, где... - Я подумал, что ты не поверишь, если я скажу тебе идти именно сюда. - Признался он, тяжело выдохнув. - Поэтому решил привести сам. Удачного времяпрепровождения. Все нужные тебе вещи уже внутри.       И парень легко постучал по дверям. Оттуда вышли двое парней, кажется, те же, что были и в ее первый день. Они пропустили девушку и закрыли за ней двери, оставшись снаружи.       Купальня выглядела так же, как и в тот раз. Колонны и много-много горячей воды. Запах масел и цветов, которые были расставлены по углам. Они выглядывали из красивых темных ваз с серебряными и белыми узорами.       Энид медленными шагами подошла к воде, над которой клубился пар. Тут было невыносимо жарко. Блондинка смотрела на свое отражение в воде и пыталась найти за что зацепиться помимо темных созвездий на шее.       Ей так и не удалось найти. Она медленно опустилась в воду, положив перед этим одежду подальше от воды. Энид показалось, что она случайно упала в огонь. Кожу обожгло до красноты, а все мысли сгорели. Девушка полностью окунулась в воду, а затем сидела неподвижно некоторое время, мечтая, словно сахар, просто раствориться в горячей воде. Но у нее не вышло, поэтому она открыла глаза и взглянула вперед, словно ожидала увидеть кого-то в дверях.       Но в них никого не оказалось. Поэтому девушка набрала в свои руки воды и умылась, протерев глаза.       Вода и аромат масел расслабил ее настолько, что девушка совершенно забыла о главном событии этого дня. И вспомнила лишь тогда, когда взяла одежду в руки. Черная. Абсолютно. Аддамсы и так ходили в черном, Энид привыкла, ведь и ее собственная рабочая одежда была черной. Но та была украшена серебряным узором. Эта же была просто черной тканью. Черная рубашка, брюки и пиджак. Все сливалось воедино. Сердце вдруг болезненно закололо. Она не видела Аякса так долго. Каким он стал за эту неделю? Холодным куском безжизненной плоти? С закрытыми глазами и пробитой головой? Сейчас он какой угодно, но не такой, как раньше. Не такой, каким она его будет помнить всегда.       На лестнице к столовой блондинка встретилась с брюнеткой. Уэнсдей была одета в то же, что и она. Такая же черная рубашка с брюками и пиджаком. Слишком однообразно. У Энид скрутило все внутри только от одного этого вида. Но она попыталась проглотить все органы обратно, а затем произнесла с легкой дрожью в голосе: - Ma princesse, вам идет. - Не пытайся. - Аддамс проходит мимо и цепляется указательным пальцем за светлый подбородок. Синклер ведет голову за ней, а затем и следует медленным шагом. - Я вижу, как тебя тошнит от всего этого.       Энид грустно усмехается. - Да, но... я хочу с ним попрощаться. Пусть он и оказался ужасным предателем, в детстве он был мне роднее братьев. - Каждый шаг перебивал стук ее сердца. - Я люблю его. Каким бы лжецом он ни был. - Ты слишком добра для Синклеров, Энид. - Это так плохо?       И Аддамс вдруг останавливается перед дверьми, за которыми, если судить по звукам, уже обедали. Но брюнетка туда не заходит. Она медленно оборачивается на девушку и глядит прямо в глаза, то ли не в силах, то ли не смея отвести взгляд. - Это хорошо. Нет ничего плохого в том, чтобы быть особенной. - Темноглазая медленно подходит к Синклер, делая пару маленьких шагов. Рука, словно на автомате, сама тянется к светлым волосам и убирает их за ухо. - Ты особенная, Энид. Особенная. Как минимум для меня.       А затем она тянет девушку за лацкан к себе, врезается в теплые губы, задерживается на них и отпускает черную ткань, на выдохе разворачивается и кладет ладонь на ручку двери. - И... "Моя принцесса", нравится мне больше, чем "Ваше Высочество". - Признается Аддамс, наконец открывая дверь.       Энид пару секунд смотрит ей вслед. На то, как плавно, но при этом твердо, словно солдат, принцесса подходит к своему месту и садится, здороваясь со всеми людьми за столом. Блондинка выдыхает и улыбается, закрывает за собой дверь и быстрыми шагами подходит к брюнетке, садясь рядом и так же приветствуя всех. Йоко блестит глазами сквозь очки, ярко улыбается клыкастой улыбкой, глядя на драбанта. Дивина легонько бьет ее по плечу, и вампирша возвращает взгляд в тарелку. В ее бокале что-то красное, но явно не вино. Энид воротит от запаха крови. Чья она? Неизвестно. От этого по спине пробегают мурашки. - Вы пропустили завтрак. - Замечает Мортиша, отправляя ложку с супом в рот. - Мы знаем. - Кивает Уэнсдей, смотря на суп. В конечном итоге, она отодвигает его от себя. - С каких пор ты спишь так долго? - Спрашивает король, накалывая на вилку мясо. - С тех пор, как у нее появилась Энид. - Шепчет Йоко, но ее все слышат. На это она лишь усмехается, глядя на темную принцессу. - Закрой свой клыкастый рот. - Хмурится брюнетка, кладя вилку, с наколотой на зубья рыбой, обратно в тарелку. - Иначе на кол посажу. - Не думаю, что ей такое понравиться. - Дивина улыбается, повернув голову на Аддамс. - На это и был расчет.       Энид казалось, что она прилипла глазами к тарелке с мясом. Поднять взгляд на короля и королеву после шутки вампирши она не могла. Ей было стыдно и неловко. Ведь Йоко все правильно поняла. И ей было страшно, на какие еще шутки способна эта девушка.       Синклер было забавно от того, насколько Йоко и Уэнсдей разные. До жути. Но при этом темная принцесса спокойно терпит ее в своем замке, разговаривает с ней, пускай и не самым приятным тоном. Вампирша и Аддамс были знакомы давно, а королевства дружили еще дольше. Возможно, их связывала цифра, которую они успели прожить на этом свете. - Да ладно тебе, Аддамс. - Танака продолжала улыбаться, показывая клыки. - Не злись на правду. Это нормально, когда два любящих друг друга человека запираются в спальне и... - На правду? Ты ничерта не знаешь. - Хмурится, поднимает вилку и отправляет обед в рот, медленно прожевывая. Блондинка все же приподнимает глаза, глядит на нее, а по спине табун мурашек. Взгляд, которым она глядела на Йоко, пугал до безумия. А вампирше все равно, она продолжает улыбаться, усмехаться, сверлить красными глазами сквозь очки да кровь попивать. - Я-то? Я знаю больше, чем ты думаешь. - В твоих руках целое королевство, а ведешь себя, как ребенок. - Темная принцесса берет в руки бокал и делает большой глоток. - Девочки, прекратите это. - Вдруг подала голос Мортиша, но ее явно не желали слушать. - Ребенок? - Голос Танаки вдруг становится таким холодным и режущим, что кажется, словно тебя протыкают острой катаной. - Я хотя бы не бежала со своих земель под предлогом того, что мне нужно найти ответ и бла-бла. - Уэнсдей пыталась спасти свое королевство. - Энид вдруг резко поднимает голову и врезается голубыми глазами в Йоко. - Тебе этого явно не понять. - Вместо того, чтобы путешествовать по миру, она бы могла больше времени проводить с людьми. Может уже давно бы нашла свое спасение. - Вампирша складывает руки на груди, и Уэнсдей удивленно вскидывает брови. - Может все не дошло бы до такого критического состояния. - Чего ты добиваешься, Танака? - Я просто пытаюсь понять, почему ты дотянула все до такого состояния? На месте Энид мог быть кто угодно! - Не мог. - Качает она головой. - Ты права. Я путешествовала. Побывала в таких местах, в каких никто в жизни не бывал. Наш мир огромен. Земель сотни. А на землях живут люди, Йоко. Сотни, тысячи людей! И я почти каждый день их видела. Наблюдала. Присматривалась. Они все... одинаковые. Скучные. - Ты хочешь сказать мне, что Энид тебя просто зацепила? - Хватит обсуждать меня при мне же! - Синклер вдруг повышает голос и бьет руками по столу, вскакивая со стула. Она встала так резко, что сам стул покачнулся и чуть не упал. А сок из бокала выплеснулся на черную скатерть. Все это привлекло взгляд Дориана, который до этого спокойно и медленно обедал, не обращая внимания на перепалку его госпожи и королевы-вампирши. - Прекратите ругаться!       Аддамс поворачивается на свою девушку. Глаза ее в один миг приобрели словно другой оттенок черного. Теплый и легкий взгляд темных глаз упал на расстроенное лицо блондинки. - Мы не ругаемся, волчонок.       Прозвище теплом расплылось по сердцу, что заставило нахмуренные брови вернуться в расслабленное положение. - Это похоже на глупую ссору. - Мы прекратим. - Уэнсдей кивает, словно самой себе, а затем, даже не взглянув на вампиршу, молча возвращается к своей еде.       Йоко тоже молчит. Молча допивает кровь из своего бокала, глядит на жену и медленно встает. А затем, поблагодарив королеву и короля, уходит прочь вместе с Дивиной, тихо отбивая ритм тростью.       Позже поднимается из-за стола и сама Уэнсдей. Оглядывает родителей, кивает им, смотрит на блондинку тем взглядом, который, пожалуй, только Энид и понимала. Драбант благодарит Мортишу с Гомесом и спешит за своей принцессой, которая ждала ее по ту сторону дверей. Они молча поднимаются по каменной лестнице, проходя мимо статуй и редких ваз. Энид молчит, видит и понимает, что Уэнсдей хочет о чем-то поговорить. Поэтому, когда дверь в спальню темной принцессы закрывается, она смотрит на нее вопросительным взглядом. А Аддамс молчит, смотрит в пол, сжав ладони в кулаки. Набирает грудью воздух и шепчет на выдохе: - Pardon. - За что ты извиняешься? - За то, что мы с Йоко устроили. - Она хмурится и смотрит куда-то мимо девушки. - У тебя и так настроение... явно не хорошее.       Энид молча соглашается. До похорон оставалось совсем чуть-чуть. Ее пугало это событие. Ей хотелось, чтобы оно побыстрее прошло и одновременно никогда не наступало.       Заметив подваленное состояние Энид, Уэнсдей медленно подходит к ней, глядя в глаза. Блондинка пытается что-то прочесть в них, но все тщетно. Правда скрылась за густым туманом. И лишь руки, которые легли на талию, что-то шептали, медленно скользя по черной ткани. - Amore mio ti prego di scusarmi. - Шепчет она на родном языке на самое ухо, прижимаясь ближе.       Она слышит, как сердце Энид стучит. Ей было до жути непривычно испытывать всю эту близость. Ее до сих пор пугало то, с какой нежностью прошлой ночью Энид прикасалась к ней губами и пальцами. Блондинка не хотела причинить ей боли. Уэнсдей это пугало. Она впустила нового человека в свою жизнь и подпустила ее так близко за такой короткий срок. Ей казалось, что это все не более, чем страшный сон. Страшный, но такой тягучий и приторный, что зубы сводило от желания продолжить все это безумие. Ей хотелось прикасаться, хотелось чувствовать тепло чужих губ и тела. Но при этом она боялась обжечься об это тепло. Боялась ошибиться. Боялась потерять из-за глупого неверного шага. Но блондинка обнимала и целовала так нежно, что хотелось просто забыться. Так же, как и Энид хотелось забыться рядом с ней, забыть, что через какое-то время ей придется увидеть своего мертвого друга.

***

             Она запомнит этот день надолго. Запомнит, как ехала в карете через город к кладбищу у леса. Будет помнить, как резвились дети на их пути, как махали каретам взрослые, а когда замечали деревянную коробку с телом, то закрывали детям глаза. Она запомнит запах сырой земли, снег, который сыпался на зонты из черной твердой ткани. Синклер будет помнить бледного друга, который уже не был на себя похож. Впалые глаза и щеки не на шутку ее испугали. А лежащие на груди руки были такими безжизненными, что девушке стало дурно.       Уэнсдей была рядом все время. Она что-то шептала на ухо, сжимала светлую ладонь, была так близко, как только могла. Но Энид не слышала ни ее, ни мужчину с бородой, который что-то говорил на итальянском, пока гроб уходил глубже под землю. Снег сыпался безостановочно. Он моментально превратил кучу сырой земли в белую. Мортиша и Гомес ушли почти сразу. Бросили на могилу отдельно стебель и цветок розы и ушли. Уэнсдей сделала то же самое, но задержалась с девушкой, попыталась дозваться до нее. Когда конкретно темная принцесса ушла, Синклер не знала. Она не сводила сырых глаз с места, где лежал ее друг. Бледное лицо мелькало перед ее глазами. Пальцы. Руки. Ноги. Он был одет в черное. Кто его одел? Не ясно. Но даже это не придавало ему живого вида. Теперь он лежал там, под землей, глубоко-глубоко. А ведь всего пару месяцев назад он гулял с ней! Ехал сюда в одной повозке! Разговаривал, обнимал, смешил. Он был. Был живым. Был рядом. Всегда-всегда был рядом.       Горечь подступила к горлу, слезы обожгли щеки, и она упала на колени. Понимание того, что она его никогда больше не увидит, било по голове тяжелым топором. Его нет. Он не вернется. Он навсегда закопан там. Руки дрожали, а девушка продолжала облокачиваться на них. Слезы с щек падали на снег. Голова начинает болеть от мыслей и воспоминаний, которые обрушились на нее резкой лавиной. Энид закричала, настолько громко, что горло обожгло. Все внутри скрутилось и просилось наружу. Тошнота никак не уходила. Ее друг умер. Из-за нее. Это она не приглядела, не остановила, не поговорила нормально. Она не успела ухватиться за его руку, дабы тот не упал. Она, она. Все она!       Крик бежал по лесу, куда-то глубоко-глубоко. К волшебным существам. К зверям, которые поселились в самом сердце леса. Боль и чувство вины поедало ее изнутри.       Уэнсдей было больно наблюдать за этим. Мать крепко держала ее за плечо, давая понять, что блондинке нужно время. А темная принцесса послушно стояла и смотрела, как ее девушку разрывают изнутри собственные эмоции. Ей просто нужно все осознать. Побыть одной. Хотя бы чуть-чуть. Спустя какое-то время, Уэнсдей прячется в карете, не в силах больше наблюдать за этим.       Когда слезы кончаются, Энид продолжает стоять на коленях, изредка всхлипывая и глядя на свежую и сырую землю. - Уэнсдей была права. - Знакомый голос режет уши. Тихие шаги не заставляют обернуться. Блондинка не может. - Ты не похожа на Синклеров. Тебя случайно не подбросили?       Девушка останавливается возле Энид и глядит на свежую могилу. А голубоглазая все же поднимает голову и глядит на подошедшую. - Шучу я. - Но лицо ее серьезное. Йоко стояла и глядела на могилу, хмурясь. - Но это правда. Ты не похожа на свою семью. Я была не права, когда сказала тебе давным давно, что ты станешь хуже матери.       Энид слушает ее, словно сквозь воду. Пытается понять, что вампирша имеет в виду. Но глаза ее падают на трость и мысли путаются. Блондинке вдруг так захотелось, чтобы Танака замахнулась и ударила ее этой тростью. Чтобы девушка отключилась и не думала ни о чем. Ей было страшно оставаться наедине с собой. Страшно уходить в мысли.

Ей просто было страшно.

- Буду честна. В тот день я хотела, чтобы ты просто замерзла на морозе. Я желала смерти ребенку. Но ты выжила. И... знаешь, Энид. - Йоко поворачивается к девушке и глядит в сырые глаза. - Я благодарна тебе. Нет. Ни за то, что ты спасала Аддамс от самоубийства, в виде вырывания самой себе сердца. А за то, что ты спасла эти земли. Я слишком их люблю и слишком ненавижу всю твою грязную семейку. Я бы сошла с ума, узнав, что Черное Королевство задохнется под вечными снегами.       И блондинка вдруг спросила шепотом: - Так это была ты... - Слезы новой волной накатились на нее. - Ты назвала меня демоном и... ты надеялась, что мы никогда не встретимся. Ты... - Да. Я. - Кивает девушка. - Мне не стыдно. И я не жалею о том, что сказала в тот день. Я ненавижу всю твою родню, Энид. И я хочу, чтобы они все... - Прости... Прости меня. Прости! Прости! - Все тело жгло. Энид казалось, что она вот-вот рассыплется и разлетится сажей. - Я не хотела... Я не думала! Прости меня!       Йоко было впервые так страшно. Страшно от непонимания, за что извиняется блондинка. Что вообще имеет в виду. Но сильнее ее испугал взгляд Уэнсдей, которая подбежала к ним и упала на колени перед своим драбантом. Брюнетка подняла взгляд на вампира, и у Танаки внутри все перевернулось. Она впервые видела в глазах Аддамс такой страх и переживание о ком-то чужом. А еще она видела в них угрозу. Энид, хотела она того или нет, уже стала Аддамс. И Уэнсдей готова убить за свою семью, как бы плохо она не отзывалась о своих родителях и брате.       В этот день Йоко поняла, что ей стоит перестать относиться к Энид, как к врагу.